За стакан самогона. Униженные и оскорблённые

 Соглашусь с вами. Это лицо не вызывает положительных эмоций. У большинства из вас возникает желание отвернуться, пройти мимо. Остановитесь. Она достойна вашего внимания, как и любой другой. Она сестра ваша во Христе. Бросьте в неё камень, если безгрешны. Протяните руку, если подобны. Не хотите? Но тогда хотя бы послушайте её рассказ.

 Вера Ивановна разлепила глаза. Лучше было не просыпаться. Совсем. Уйти в небытие из этой грязной комнаты с убогой обстановкой. От убогих людей. А она? Что, другая? Чем отличается от большинства живущих рядом. Даже тех, на кого работает. Моет захарканные полы в кабаке и тарелки с объедками. От такой жизни завоешь белугой.

 Она пошарила рукой по стоящему рядом столу. Зазвенели пустые стаканы и бутылки, отдаваясь болью в голове. Она заставила себя подняться. Накинула на худые плечи давно нестираный халат. Посмотрев в грязное окно, добавила в свой гардероб болоньевую куртку. По ходу подцепила ногами тапочки. И пошла привычной дорогой.

 Сейчас самая горячая пора. Но надо успеть. И чтобы светло было, и ещё дачники не подтянулись. В кармане шуршат большие чёрные пакеты. Минут через тридцать они должны наполниться фруктами и овощами. А если повезёт-алюминием.

 Промеж собой они разделили территорию. Васильичу достались дальние участки. Двум другим женщинам поближе. А ей, Вере Ивановне, в серёдке. Она  не возражала. Так удобнее, чем заходить на уже прибранные другим участки. Быстрее. Да и безопаснее. Ты уже знаешь  в совершенстве свой маршрут, у кого что растёт.

 Вон баба Нина. Уже за семьдесят, до дачи еле добирается. А копошится, копошится. Даже немного жалко старушку. Без разгибу, уже промеж грядок на четвереньках ползает. Каждую травинку готова зубами из земли вырвать. А всё для чего. Дорого укупить на базаре. Вот и радость одна. Своё, трудное и поэтому более вкусное укусить беззубым ртом. И солить не надо. Слезами приправлено. 

 Дачников в этом году что и порадовало, а что и огорчило. Зелени достаточно. На соленья уродилось. А вот со вторым хлебом беда. С грецкий орех. И никто не поможет. Не то, что раньше. Когда завозили из Польши вместе с колорадским жуком. На Руси так всегда. Не понос, так золотуха. Сейчас, похоже,  два  удовольствия уже в одном стакане. Тандем, мать его.

 Вера Ивановна поднырнула под проволоку. Вот ещё один интересный участок. Убеждённого коммуниста. Не сжёг свой партбилет, как многие. Сохранил преданность делу Ленина-Сталина. А сам голышом по участку бегает. Сама видела. Раскинет руки и всё остальное и стоит перед восходящим солнцем. Потом водой из бочки плещется. Всё перемешалось. Нудист-коммунист, демократ-конокрад.

 Тогда Вера Ивановна ушла без добычи. Представила своей похмельной головой, как голый коммунист бежит за ней по грядкам, аж весь угар выветрился. Но уж больно хороши у него помидоры. Говорят, говном своим подкармливает. Сходит в ведро, размешает палочкой с водой, добавит немного селитры и поливает. Растут, как на дрожжах. Даже Васильевич ей, Вере Ивановне позавидовал при встрече. Уж больно наливные помидорки с того участка. С утречка хорошо подобрать. Потом быстренько к Носовой.

 Но не улыбнулись в то утро Вере Ивановне угасающие звёзды. С соседского участка закричали, засвистели. Загуляли вечерком, вот и остались. А в ранний час ,выйдя по ветру,  увидели чужую. Вера Ивановна пригнувшись поспешила к своему лазу. И проходом, проходом. Но дачники уже замаячили и впереди, и сзади. Она в приметный только для неё лаз. Забилась между домиком и забором, как мышка серая. Переждать, потом вернуться за пакетами. И к Носихе.

 В животе засосало. Не от страха. Уж больно самогон у подруги поганый стал. Раньше, когда та меньше гнала почище. А сейчас по двадцать фляг ставит. И не хватает. В очередь с дач встают к ней добытчики. Получив заветное, тут же поправляются. Приходят в нормальное состояние. Даже помогают хозяйке донести фрукты и овощи до базара, в надежде получить бонус. И в обратную, порой, донесут до производства мешочек сахара.  Тоже надо. Производство нужное народу не стоит ни минуту на месте. Спасибо ей, Носихе. Что бы делали без её доброты. В магазине не укупишь. С их доходами-расходами. И даже, когда хозяйка, как и правительство, повысила цены на спиртное, не сильно роптали. Понимают, кризис. Их правительству, то ест Носухе, тяжело в таких условиях сохранять стабильность производства и должный уровень жизни. А что они без неё сделают. Поэтому ропщут тихонько, но не писают против ветра. Вредно это.

 Голоса приближались. Вера Ивановна втянула ещё больше голову. Как тогда, в детстве. Когда лазили в школьный сад. Большой был. Интернатовские за ним хорошо поначалу ухаживали. Особенно после войны, когда были ещё эвакуированные. Да и потом не оставляли деревья без присмотра. Даже сторож с берданкой ходил по ночам вокруг. Страшно было и интересно.

 А сейчас и ни того, и ни другого. Только тупая боль в голове. Притупились чувства после двух сидок. Обидно, по мелочи. За кур первый раз, второй-за кроликов. Тут страну доворовывают, а её за такую мелочь. Вере Ивановне неожиданно стало жалко себя. Тут ещё голоса приближаются. Нет, она не боялась охотников. Жалко было пакеты с собранными помидорами. Не удастся сегодня поправится. Кончится у Носухи самогонка.

 -Вот она, сука! Ну-ка, выходи!

 Вера Ивановна, как и на зоне, беспрекословно подчинилась приказу. Подошла вместе со всеми к своим пакетам. Высыпала на мурыжник помидоры. Мимоходом подхватила яблочко, зимнее, ещё неспелое. Жуя кислое, равнодушно отвечала на вопросы. Она не боялась. А чего уж ей бояться.  С такой жизнью. Только немного удивилась, когда услышала хохот. Повод-то для смеха был невзрачный. Она только указала, с какого участка собирала урожай.

 -Это у коммуниста?-компания явно потешалась, -Экспроприируешь экспроприаторов? Сильна, подруга! Ну, тогда держи!

 Она взяла механически протянутый стакан.

 -Пей! Американский самогон. Не то, что наш, но пойдёт.

 Она глотнула. Поперхнулась. Молодёжь явно потешалась. Она вдруг осмысленно посмотрела на этих сильных парней и девушек. Собрались на бесплатное представление. Да у неё дочка такая же. Одна внука растит. И ещё успевает в том же кабаке работать. А они? Тяжелее х...я не поднимали. Сами тоже за стакан самогона продаются. Только не своего. Американского. В чём у них разница. В годах? Или в стране? Но живут-то на одной земле. Одиноко стало Вере Ивановне среди веселящихся.

 Она даже не почувствовала пинка, когда уходила от них по пустынному ещё проходу. На мурыжнике остались раздавленные помидоры. Куда ей податься? Куда идти? А нам?