Легенда. Глава 6

Тропа совершенно не оправдывала своего названия. Трудно назвать тропой едва приметную стежку примятой травы, то появляющуюся, то исчезающую на обширных проплешинах, покрытых мхом, причудливо петляющую, спотыкающуюся о завалы бурелома и лужи чавкающей под ногами темной, стоялой, пахнущей прелой листвой воды.
Совершенно непонятно, как у Романа получалось находить путь и при этом совсем не пользоваться ни картой, ни компасом. Какие такие приметы указывали ему верное направление?
Часто идти приходилось след в след, точнехонько между кругалями гравитационных аномалий – сталкеры называли их «трамплинами». То и дело попадались развешанные на ветвях деревьев мочала жгучего пуха, рядом с тропой взрывались высокими факелами «жарки», обдавая проходящих мимо биологов потоками горячего воздуха, странно пахнущего озоном.
- «Жарка», сиречь, электростатическая термоаномалия., - невозмутимо пояснял Роман, словно уверенный экскурсовод, - Образуется при странном разделении статическим электрическим полем окружающего воздуха на химические элементы. Внизу – чистый водород, наверху – кислород. Между ними – сжатая до давления в четыре-пять атмосфер фракция чистого азота. Стоит лишь чуть-чуть нарушить пограничный слой или уменьшить электрическое сопротивление среды между невидимыми полюсами – искра, возгорание водорода, затем азота. Факел, незримая колба, наполненная огнем. Мечта Прометея просто.
- Вы, кажется, многое знаете о природе аномалий, - заметил Рауфман, - Что это? Простая эрудиция?
- Я же физик, - ответил Роман, - Помимо того, что беспечно брожу по Зоне, я еще и пытаюсь ее изучить. Получается так себе, если честно. Не хватает оборудования, вычислительных мощностей и еще кучи нужных мелочей. Но что-то все же вырисовывается. Принцип действия «жарки», например. Кстати, вот гайка, например. Если попадет в «жарку» у самой земли, аномалия будет молчать. Если пролетит у верхней границы поля – то же самое. В общем, с гарантией «жарку» можно обнаружить только по общей обгорелости окружающего пейзажа. Ну, или самому туда зайти. Правда, этот метод мне почему-то совсем не нравится.
- Точно, - подтвердил Семецкий, - Неприятные ощущения, знаете ли.
Рауфман только головой покачал. Все эти намеки Семецкого на собственное бессмертие порядком утомляли. Это же невозможно, в конце концов! Ладно бы он регенерировал – можно было бы списать на мутацию. Но какая, к черту, регенерация может случиться, если попасть в гравиконцентрат или поливекторную гравитационную ловушку, которую сталкеры называют «каруселью»? Там же просто не из чего регенерировать!
Настроение группы нельзя было назвать радужным. Какая-то напряженность, тревога, подавленность витали над учеными темным облаком, ощущавшимся почти физически.
Зона начала показывать им зубы. Пока не кусала, но уже скалилась угрожающе.
Ее пугающее дыхание чувствовалось во всем окружающем пейзаже. Густая тень искореженных узловатых деревьев. Странные звуки. Тонкий писк. Вдруг возникающий над головой гул - нарастающий, густеющий, проносящийся где-то в древесных кронах невидимым пчелиным роем и затихающий где-то вдали. Вспышки «жарок». Гулкое уханье «трамплинов». Шорохи листвы и хруст веток, словно совсем неподалеку шныряли какие-то небольшие животные.
Еще дважды группа останавливалась на привал. Отдыхали молча, лишь изредка перебрасывались малозначительными фразами, предпочитая дремать или хотя бы прилечь на траву, скинув рюкзак. Только сталкеры, привычные к Зоне, о чем-то тихо разговаривали, развернув перед собой карту.
Настя пришла в себя. Сознание прояснилось, тело вновь стало послушным. Вот только голова стала тяжелой, налитой чугунной болью. И очень хотелось пить.
«Абстинентный синдром», - безошибочно определила она свое состояние. Жаловаться не стала, но очень хотелось, чтобы кто-нибудь помог хотя бы сочувствием.
 Поглощенная своими страданиями, она не услышала, как кто-то тихо подошел к ней.
Твердая рука осторожно тронула ее за плечо. Настя открыла глаза.
Рядом стоял Роман.
- Похмелье? – участливо спросил сталкер.
- Ага, - Настя кивнула и тут же пожалела об этом: на движение голова тут же отозвалась болью и звоном в ушах.
- Головой не мотай. Хуже будет, - Роман порылся в карманах, выудил пузырек с какой-то темной густой жидкостью, - Вот. Один маленький глоток. Постарайся проглотить. Гадость страшная, но помогает.
Настя поднесла пузырек к носу, поморщилась. Содержимое отчетливо пахло ацетоном.
- Что это? – спросила она.
- Универсальный стимулятор, рецептура номер пять, - туманно ответил Роман.
- И все-таки?
- Слыхала про Болотного Доктора?
- Еще бы! Это же легенда Зоны!
- Его изобретение. Некоторые торговцы, например, дядя Миша с «Ростка», покупают эту микстурку у самого Доктора. Товар ходовой, но редкий. Давай, пей. Безопасно, я тебя уверяю.
- Сомневаюсь, - сказала Настя, но все-таки зажмурилась и отхлебнула из пузырька.
Во рту словно гранату взорвали! Ощущение было похоже на эффект горчицы или хрена. Только вкус был какой-то мятный. Больших трудов девушке стоило проглотить едкую дрянь, на глаза набежали слезы. В носу засвербило.
- Терпи, - Роман взял ее за руку, слегка сжал: мол, крепись, я с тобой.
Настя вцепилась в его ладонь, потом помимо своей воли рухнула вперед, привалившись к плечу сталкера. Так и сидела с минуту, тяжело дыша, хватая ртом воздух.
Внезапно она ощутила, как все тело наполняется необычайной легкостью. Ядовитая муть похмелья куда-то улетучилась, не оставив и следа. Захотелось двигаться, причем немедленно, прямо сейчас.
- Интересно! – улыбнулась она собственным ощущениям, - И впрямь помогает! А почему, кстати, рецептура номер пять?
- Первые четыре были неудачными, - поморщился Роман, - Побочные эффекты слишком уж неприятные. Народ был недоволен.
- И что за эффекты, если не секрет?
- От первой рецептуры у Семецкого инсульт случился – он у Доктора был первый доброволец. Вторая вызывала страшную диарею. Третья и четвертая – нестерпимый зуд и еще кое-что из неприличного. Зато пятая – самая противная на вкус – обошлась вовсе без побочных явлений. Чистый продукт. Один из шедевров Доктора.
До развалин, которые Роман наметил для ночлега, Настя дошла бодрячком, шагая следом за Рауфманом. Она могла бы обогнать и его, и Романа – может, посоревновалась бы в скорости с велосипедистом. Но здравый смысл подсказывал: спокойнее, не в парке на прогулке.
- Тише едешь – живее будешь, - посмеиваясь, осаживал ее Роман, - Лучше болтай чего-нибудь. Это помогает лишнюю энергию обуздать. Вон, Юрка, тот песни любит погорланить, когда силушку богатырскую девать некуда.
И Настя послушно начала о чем-то болтать. Не важно, о чем. Лишь бы не молчать. Она рассказывала про родителей, про школу, про учебу в институте. Потом оседлала своего любимого конька и принялась донимать сталкеров расспросами о жизни в Зоне.
- Рома, а ты можешь объяснить, как работает ПДА?
- Что работает, прости? – переспросил Роман.
- ПДА. Портативный детектор аномалий, - пояснила Настя, - Такой карманный компьютер, определяющий аномалии.
- Где ты такой видела-то?
- Как где? Да в газетах писали, что без такого прибора в Зоне ни один сталкер не обходится.
- Ладно, - вздохнул Роман, - Я тебе покажу ПДА. Но никому не говори, что видела его. Это страшный сталкерский секрет. Поняла?
- Поняла, - благоговейным шепотом ответила Настя.
Роман выудил из кармана гайку с длинным хвостом из белой ткани.
- Вот. Портативный детектор аномалий. Совершенно универсальный. Обнаруживает все виды аномалий.
- Это шутка? – обиженно произнесла Настя.
- Ничуть. Врут твои газеты. Былинной хреновины в виде цифрового девайса для обнаружения аномалий в природе не существует. А гайка – ее еще Стругацкие прописали. Надежнее не придумаешь.
- А детекторы жизненных форм? Скажешь, тоже не существует? Я, между прочим, фотографии видела!
- Вот детекторы жизненных форм! – Роман щелкнул себя по носу, потом тронул за ухо, - Нюх и слух. Однозначно и без вариантов.
- А как насчет радиации, а?
- Ну, счетчик Гейгера никто не отменял. Тут спорить не буду.
- Как же вы здесь живете-то? – растерянно произнесла Настя, - Это ж шагу не шагнешь, пока все не обнюхаешь и гайки не покидаешь перед собой.
- Вот так. Нюхаем и кидаем. И пресловутую интуицию со счетов не стоит сбрасывать. Не знаю уж, как она работает – но работает!
- Сложно тут у вас, - вздохнула Настя.
- Нет. Просто дело привычки. Человек, он всему научиться может, если жизнь прижмет.
Около девяти часов вечера экспедиция, наконец, добралась до развалин.
На покатом холме, словно вплетенные в частокол деревьев, высились куски кирпичной стены, ржавые пластины металлического забора, облупившиеся коробки небольших одноэтажных строений со слепыми провалами окон.
Странно, но к этому холму не подходила ни одна дорога, и о том, чем были эти развалины, было трудно даже строить предположения.
- Пришли, - коротко сказал Роман, - Наши апартаменты до следующего утра.
- Рома, здесь уже занято, - вдруг произнес Семецкий, потянув носом воздух, - Кровососы.
- Твою ж мать, - выругался Роман, - И тебе три часа осталось…Ну что за фигня?
- Я присмотрю, - мягко улыбнулся Юрий, - В крайнем случае, пошмаляю немного, - он похлопал ладонью по винтовке, - Сам же знаешь, лучше меня только Стрелок снайперит. Простишь мне пару кровососов-то?
- Ладно, Юрок, - Роман тоскливо посмотрел на него, - Ты только не подведи. Аккуратнее, ага? И сам не подставляйся. Я хочу тебя сегодня еще живым повидать.
- На всякий случай, до завтра, - махнул ладонью Семецкий, прощаясь, - Иди, Рома, иди.
Роман скинул рюкзак, достал из него моток прочного фала и флакон с духами – если верить этикетке, L’eau par Kenzo.
- Ждите здесь, - сказал он ученым, - Скоро вернусь.
- Куда это он? - спросила Настя Семецкого.
- Плоть ловить.
- Чего ловить? – нахмурилась Настя.
- Такую тварь. Плотью она называется. Свинка-мутант. Жирная и вкусная, - Семецкий мечтательно закатил глаза, - Одно из немногих здешних чудес, которые пригодны в пищу. Сало, кстати, у них – м-м-м…закачаешься! Если, конечно, умеючи приготовить.
- А зачем ему плоть? У нас вполне еды хватает. Сухпайки есть, в конце концов.
Семецкий присел на одно колено, оперевшись на винтовку – ни дать, ни взять, куперовский Зверобой! Приложил палец к губам – тихо, мол.
- Вон там, в развалинах, сейчас спят неприятные и грубые в обращении с людьми мутанты. Называются кровососы.
- Кровососов я видела, - уверенно заявила Настя, - На фотографиях, правда. И дохлых. В институте.
- Так вот: кровососы терпеть не могут дневного света. Кожа у них за секунды обгорает, теряет свои маскировочные свойства. И вообще, типичный кровосос, обгорев на солнце сразу теряет в шансах на продолжение рода. Непривлекателен становится для кровососих. Так что они выползают из укрытий, как и положено нормальным вампирам, с заходом солнца. Это где-то часа через полтора. Если кровососа быстренько накормить, он успокаивается и возвращается в милую его сердцу восьмикамерному сырость. Вот мы и будем их кормить. Плотью.
- Бедная свинка, - вздохнула Настя.
- А так были бы бедные мы, - пожал плечами Семецкий, - Выбор невелик.
Роман тем временем совсем исчез из виду экспедиции, бесшумно растворившись в шеренгах деревьев. Шел он быстро, но не теряя осторожности. Скользил на мягких подошвах ботинок, словно на лыжах. И смотрел, смотрел по сторонам. Примечал. Искал.
Вот совсем еще мелкая елочка, с хвоей, порыжевшей с северной стороны – оттуда приходили выбросы и фонила своим четвертым энергоблоком ЧАЭС. На нижних лапах хвоя осыпалась, словно кто-то провел по обожженным радиацией веткам широкой ладонью. Роман подошел ближе – так и есть: плоть прошла, отерлась шершавым боком. Вот, во мху еще не выровнялся круглый след.
Руки сами собой, без какого-то особого участия сознания, налаживали из фала аркан. А глаза следили. Следили, примечали. Вон, примятая тупой животиной трава. А вот – осинка, на стволе которой небрежным белым мазком снята кора. Плоть зубы точила. Кору жевала, скотинка.
Вперед, и чем быстрее, тем лучше. Других следов нет, а этот – совсем свежий. Плоть одна, еще не успела примкнуть к брачной стае, и это можно назвать дополнительным бонусом от переменчивой фортуны.
Роман ускорил шаг. Теперь он почти бежал, походя огибая плешивины гравиконцентратов, перепрыгивая через коряги. Второпях едва не угодил всем телом во «власяницу» - бороду из тонких острых иголок - кристаллов кремния, полупрозрачных, едва заметных, но от этого еще более опасных. Конечно, убить «власяница» не убьет, но покалечить может запросто. Кристаллы ее так и норовят впиться в тело поглубже, проходя сквозь ткань, брезент, кожу, как сквозь масло – впиться, обломиться и остаться в мышцах, в суставах, в полостях тела холодными очагами боли, парализующей всякое движение. Особо извращенный вариант знакомой с детства стекловаты.
Роман подобрал сухую ветку, сорвал ею «власяницу» с веток, выбросил в кусты. От греха подальше, как говорится. Устремился дальше.
Ага, уже близко. Кучка пахучего помета. Наощупь – совсем теплый. Рядом свинюка, совсем близко.
Еще одна удача: какашка плоти пахнет молодым половозрелым самцом, еще подростком, но уже активно «феромонящим». Значит, «Кензо» собственного изготовления вполне сработает.
Роман достал флакончик, поморщившись, брызнул на ботинки. Вытяжка из мочи течной самки плоти воняла безбожно – едкой кислятиной и аммиаком – но для этого несостоявшегося свинского мачо это был божественный аромат.
Теперь не спугнуть бы. Дальше он шел по следу осторожно, стараясь даже листвой не шуршать.
Солнце садится. Плохо. Успеть бы. Не сбиться бы с дороги.
Роман постоянно побаивался заблудиться, попасть в аномалию, угодить на ужин местной фауне. Это был не животный ужас, не паника – разумный страх, подстегивающий, отрезвляющий, держащий в легком, жизненно необходимом напряжении. На этом страхе когда-то он выжил в Ржавом лесу, где почти год скрывался от всех подряд.
Кусты впереди, метрах в десяти, вдруг зашуршали – в сплетении колючих ветвей завозилась массивная туша. Плоть!
Неудача. Не здесь! Хоть полсотни метров подальше бы, а не на этой лесной проплешине, поросшей редким кустарником!
Роман замер. Теперь уже ничего не поделаешь. Теперь главное – не спугнуть.
Плоть выскочила из кустов, призывно взвизгивая и смешно подпрыгивая на своих тонких ножках. Пробежала метров пять-шесть, и вдруг замерла, разглядев, наконец, Романа своим круглым глазом. Понял, свинтус, что его жестоко обманули.
Не теряя ни секунды, Роман бросил аркан. Второго шанса плоть ему не даст. Исчезнет, рванув в панике в чащобу – и поминай, как звали.
Но ему и не требовался второй шанс. С арканом-то он управлялся более, чем сносно. Пожалуй, мог бы и с бывалыми оленеводами посостязаться.
Аркан обхватил короткую толстую шею плоти тугим кольцом, и тварь, обезумев от ужаса, рванулась наутек. Роман едва успел обернуть фал вокруг кисти.
Теперь – «карусель», как называл этот прием Роман. Водить добычу на аркане кругами, петлями, не давать ей бежать по прямой, набирая скорость. Иначе не удержать.
Раскачиваясь всем телом, упираясь ногами в землю, Роман обеими руками раскачивал фал, подгадывая момент, когда плоть подпрыгивала, на мгновение теряя опору. Так, ценой почти предельных усилий, он выигрывал у плоти метр за метром. Он уже не думал о том, как долго продолжается эта борьба. Секунды, минуты, часы – все это привычно сконцентрировалось для него в холодную ярость схватки.
- Врешь, скотина! – кричал он, - Не уйдешь!
Наконец, он дотянул упирающуюся плоть до ближайшей крепкой сосенки и, понатужившись в последнем рывке, обмотал фал вокруг шершавого древесного ствола.
Все. Победа. Теперь можно расслабиться.
Плоть металась на прочной привязи, но лишь затягивала тугой аркан на своей собственной шее. Тупой твари не доставало разума остановиться и ослабить натяг фала – она стремилась убежать, но убивала сама себя.
Плоть слабела, сдавленно хрюкала, хрипела, роняя на траву пенистую слюну. Роман стоял, привалившись к дереву, и курил.
- Одна сигарета, - сделал он ставку, погрозив пальцем плоти.
Он выиграл. Еще не успела догореть сигарета, когда взмыленный хряк жалобно всхлипнул и повалился на землю, в агонии дергая задними ногами.
Роман отбросил в сторону окурок и быстро, сноровисто стреножил плоть. Она была еще жива, но без сознания. И если Роман не ошибся, в сознание ей уже не прийти никогда.
Он взвалил обмякшую тушу на плечи и зашагал обратно, тем же самым путем, каким пришел сюда. Практически след в след. Шестьдесят кило еще живого мяса тянули к земле, отдавались в ногах горячим гулом.
Но Роман знал: дотянет. Все уже в порядке. Все получилось так, как должно было получиться.
Тем временем группа Рауфмана расположилась метрах в ста от развалин. Ученые, которым Семецкий вкратце обрисовал ситуацию, боялись издать лишний звук, лишь бы не привлечь к себе внимания кровососов.
 Солнце тем временем совершенно исчезло из вида, и даже золотистый свет на верхушках сосен заметно потускнел.
- Простите, Юрий, - шепотом обратился к Семецкому Рауфман, - Не лучше ли уйти и заночевать в лесу?
- Не лучше. Это хорошее место, - так же шепотом ответил Семецкий, напряженно вглядываясь в темные проемы пустых окон, - Логово кровососов всякая тварь за версту обходит. А ночью в лесу живности просыпается – мама дорогая!
- А если Роман не успеет? – не успокаивался Рауфман.
- Он – лучший в Зоне охотник, - улыбнулся Семецкий, - Сейчас вернется. Не беспокойтесь. Ага?
- Постараюсь, - вздохнул Рауфман.
С последними лучами солнца появился Роман. Он вышел, пошатываясь, из леса, и на плечах его лежала розоватая туша еще живой плоти.
Настя обрадовано вскрикнула, но вовремя подоспевший Семецкий закрыл ей рот ладонью. Остальные ученые, надо сказать, тоже воспряли духом.
Роман и Семецкий обменялись только им понятными жестами.
- Всем тихо, - приказал Семецкий, передернув затвор винтовки.
Ученые послушно затихли. Некоторые потянулись к пистолетам.
Роман нарочито шумно зашагал к развалинам.
Теперь все зависело от него. Почти год он не был в этих местах, но уже догадывался, что самое подходящее место для обиталища кровососов – сырой подвал небольшого строения в центре развалин. Именно туда он и направлялся.
Сталкер взобрался на холм, тяжело перевалился через щербатый кусок кирпичной стены.
- Эгей! – крикнул он, оказавшись за стеной, - Ктулхоиды, вам ужин!
Разумеется, слов кровососы не понимали – во всяком случае, дикие. Но на человечий голос должны были отреагировать.
Роман прислушался.
Так и есть. Едва слышный шорох и тихое-тихое утробное ворчание. Проснулись, родимые!
Он вошел в центральное строение, внутри которого царила почти полная темень. Едва-едва разглядел в полу черный квадрат провала.
Внизу, под полом раздавалось влажное, склизкое шлепанье ног по чему-то мокрому, рычание и неаппетитное чавканье.
Роман скинул тушу плоти на пол, достал из ножен на поясе короткий широкий нож.
- Прости, тварь, - шепнул он плоти, - Так нужно, понимаешь?
Плоть, разумеется, не ответила.
Тогда он уверенным движением рассек ей артерии под коленями и на шее. Плоть задергалась, забилась. Взвизгнула сдавленно.
Капли темной крови упали в черноту провала.
Из темноты что-то взревело – жадно, плотоядно, требовательно. Кровососы почуяли запах крови.
- Держите, джентльмены, - вздохнул Роман и сбросил тушу вниз.
Сперва все затихло. Потом – торжествующий взрев. Многоголосый, мощный, леденящий душу рык. Отчаянный взвизг, сперва пронзительно тонкий, потом затихающий, низкий, похожий на всхлипы плачущего человека. И затем – мерзкое шлепанье щупалец и удовлетворенное урчание.
Кровососы получили себе развлечение до следующей ночи. Теперь они будут медленно высасывать плоть, уютно устроившись во влаге гниющей листвы и стоялой воды.
Дело сделано. Как бы ни было оно жестоко – но сделано. В конце концов, плоть – подошва пищевой пирамиды Зоны. Бесплатное мясо для всех и каждого. Роман просто облегчил процесс охоты местным хищникам.
Напоследок он смастерил над выходом из подземелья несколько растяжек, рассовав в щели между камнями самопальные гранаты. Если кровососам не хватит пожертвованной им плоти, так сами виноваты. Поотрывает щупальцастые головы – и дело с концом.
Он вернулся к остаткам внешней стены, махнул рукой Семецкому: все чисто, можно заходить. С хозяевами договорились, квартплату внесли авансом…
Ученые, сторожко озираясь, поднялись на холм, и, освещая пространство вокруг себя налобными фонариками, втянулись всей ватагой в едва угадываемый двор заброшенного строения.
- Располагаемся под открытым небом! – оптимистично воскликнул Роман, - Бояться уже нечего, ночь обещает быть теплой и звездной. Сенокосной…
- Точно. И короткой,  - кивнул Семецкий, - Вот здесь, кстати, костер будет.
 Он топнул ногой посреди обширной площадки, окруженной темными строениями, обвалившейся стеной и останками металлического забора.
Роман тем временем уже добыл откуда-то весомую охапку сухих ветвей.
Затеять костер было делом плевым, учитывая, что двор был завален валежником. И уже через четверть часа огонь полыхал высоко и уверенно, пожирая сухую древесину, а в его раскаленном нутре  грелись упаковки сухих пайков.
Роман то и дело тревожно поглядывал на дверной проем того здания, под которым расположились своим лагерем кровососы. Конечно, растяжки что-то там гарантировали, но беспокойство оставалось. Как ни крути, а кровососы – твари умные и вечно голодные. И чего от них можно ждать, Роман не рисковал предсказать.
Экспедиция ужинала шумно: ученые обменивались впечатлениями, рассказывали друг другу какие-то байки. Все было мирно и обыденно, во всяком случае – для Романа.
Но уже через полчаса бодрствовать остались лишь Рауфман, самоуверенный задиристый Александров, Прыгин, что-то писавший в своей тетрадке, наклонившись к костру. И сталкеры. И Настя, упрямо не поддавшаяся на уговоры поплотнее запаковаться в спальный мешок и спать, сберегая силы для дальнейших подвигов.
Остальные, обменявшись дежурными «Спокойной ночи», улеглись «ромашкой» вокруг костра и вскоре вполне мирно засопели.
Роман глянул на часы.
- Юра, а ведь ты еще жив, - заметил он, - Одиннадцать часов, между прочим.
- Печально, - вздохнул Семецкий, - Час всего.
- Юрий, - встряла Настя, обхватив ладонями кружку с горячим кофе, - Ведь не обязательно каждый день-то. Всякую предопределенность можно победить. Вы только постарайтесь.
- Я старался, - печально произнес Семецкий, - Не получается.
- Еще старайся! – воскликнул Роман, - Ты ж сильный, Юрок! Неужто ж не сильнее Зоны?
- Не сильнее, - горестно вздохнул Семецкий, - Не сильнее, Ромыч. И хрен знает, что с этим делать.
- Час, - всплеснул руками Роман, - Продержись час, и все! Вот сейчас тяпнем по сто – и ляжешь спать. И проснешься, дурила, живым и здоровым!
- Попробуем, - невесело улыбнулся Семецкий, - Попробуем, Рома, попробуем.
- Попробуем, - с каким-то злым азартом в голосе сказал Роман, доставая из рюкзака Семецкого початую литровку.
- Я бы присоединился, если вы не возражаете, - к сталкерам подсел Рауфман, - Не помешает, знаете ли. На сон грядущий.
- И я! – смело заявила Настя, протягивая пустую кружку.
- Не рекомендую, - Рауфман покосился на аспирантку с явным неудовольствием.
- Да бросьте, док! – Роман хлопнул Рауфмана по плечу, - Сейчас всем нам не помешает.
И набулькал Насте четверть кружки.
Свою посудину для водки подставил и Александров – молча, торопливо, словно боялся, что его обделят.
Семецкий пристально посмотрел на лаборанта, словно увидал его впервые. Александров почему-то смутился и потянулся было убрать кружку, но Роман легонько шлепнул его по пальцам.
- Не суетись, торопыга, - сталкер подмигнул лаборанту, улыбнувшись, - Сейчас всем накапаем. Ты бы закуси достал какой.
Александров несколько секунд стоял, словно парализованный, потом вдруг суетливо метнулся к своему рюкзаку.
- Сейчас, мужики, сейчас, - приговаривал он, вороша поклажу, - Сейчас будет классная закусь…
- Странный человек, - заметил Роман.
- Он в Чечне воевал, - тихо сказала Настя, - Поэтому такой странный.
И красноречиво покрутила пальцем у виска.
- Жалко его, - добавила она, оглянувшись на суетящегося у своего рюкзака лаборанта, - Хотя иногда он злой какой-то.
- Ну, здесь не Чечня, - туманно произнес Семецкий.
- Это точно, - кивнул Роман, - Где там этот ветеран с закусью? - и окликнул Александрова, - Эй, ветеран, ты там скоро?
- Иду уже! – отозвался лаборант, - Вот, мужики, держите!
И бросил на землю перед сталкерами целлофановый пакет, туго набитый полосками сушеного мяса - пряно пахнущего специями, покрытого белесыми разводами соли.
- Ни фига себе! – удивился Семецкий, - Сокровище!
- Сам делал, - с гордостью заявил Александров, - Старинный кавказский рецепт.
- Спасибо, человече, - Роман отвесил шутливый поклон, - Садись трапезничать.
Водку быстро распили на пятерых. Вечно задумчивый Прыгин отказался, хотя ему предлагали трижды. Он все сидел и писал. Поглядывал на остальных, на небо, усыпанное искрами звезд, на костер, на темный лес, обступивший развалины – и писал, писал.
Хмельные, завязали разговор, как всегда под водку, «за жизнь». Рауфман, даром, что солидный ученый, травил похабные анекдоты, правда, всякий раз метко вплетая их в общий разговор и предварительно советуя Насте заткнуть уши. Настя, конечно же, ушей не затыкала – не маленькая, в конце концов, и даже доподлинно знает, откуда дети берутся. Александров с жаром и трагичностью в голосе пытался рассказывать о войне, но его мало, кто слушал, и он, в конце концов, прекратил бесплодные попытки найти благодарного слушателя. Переключился на более понятные остальным темы.
- И все-таки погано здесь, - оглядевшись окрест, произнес лаборант.
- С чего это вдруг? – удивленно вскинул бровь Роман.
- Ну, аномалии, монстры – смерть кругом, - неуверенно объяснил Александров.
- Вон, монстр сидит, - Роман ткнул пальцем в Семецкого, - Про смерть он тебе может много порассказать. Страшный он? Поганый?
- Нет, - замотал головой Александров, - Какой же он монстр?
- А кто – монстр?
- Кровососы, например. Они – чудовища.
- Володя, вы же биолог! – широко махнув рукой, воскликнул Рауфман, - Они - животные! Мутанты! Но не чудовища. Чудеса природы, можно сказать…
- И все равно – погано здесь, - упрямо повторил лаборант.
- Так тебя никто сюда не зовет на ПМЖ, - сказал Роман, - Каждому свое, как говорится. Мне, вот, было бы нестерпимо скучно без этих вот лесов, аномалий…монстров!...Я – абориген, и в ваших столицах я просто не выживу.
- Ага, - кивнул Семецкий, - Скукожимся мы вне Зоны, как бушмены в Лондоне. Та-ак-то…
Он печально вздохнул. Вытащил из кармана потертую, исцарапанную губную гармошку.
Улыбнулся виновато, оглядев всех присутствующих.
- Трофейная. Дед с фронта привез.
Потом вытер губы рукавом и стал что-то наигрывать. Играл Семецкий здорово, профессионально. Сейчас он явно импровизировал, и мелодия у него выходила – тоскливый блюз с минорными переливами.
Биологи слушали его, раскрыв рты. Даже Прыгин отложил в сторону свою тетрадь и подошел ближе.
Роман улыбался. Что бы Семецкий ни играл, это всегда было хорошо. Это значит, живет человек, не отчаялся, зацепился за жизнь.
Глядишь, сегодня и получится обмануть Зону. Было бы здорово.
Чертовски здорово.
И к черту предопределенность!
Роман подобрал с земли толстую сухую ветку, подбросил в костер. Встал, подошел, разминая на ходу ноги, к огрызку стены. Вгляделся в темень леса, прислушался к ночным звукам.
Среди деревьев, в глубине леса, ярко искрила парочка «электр», и если прислушаться, можно было расслышать скрежещущий треск разрядов.
Где-то неподалеку гулко ухнул «трамплин» - не иначе, какая-то мелкая тварюшка попалась.
Шумели, раскачиваясь, деревья. Скрипели, изгибаясь, могучие стволы.
И среди деревьев постоянно что-то шуршало, попискивало, взревывало, ворчало – жило своей собственной жизнью. Корявой, но – жизнью.
И Роман ощущал себя ее частью. Важным куском экосистемы под названием «Зона».
- И вовсе не погано, - проворчал он, вздохнув.
За спиной хрустнула ветка. Роман порывисто обернулся.
- Ой, - замерев на месте, сказала Настя, - Извини, не хотела тебя пугать.
- Все нормально, - улыбнулся Роман.
- Ты чего ушел? Случилось что-то? – обеспокоено спросила Настя.
- Нет, это я так, помедитировать отошел.
- Из-за Александрова, да? – догадалась девушка.
- Я ж не кисейная барышня, - хмыкнул Роман, - Просто полюбоваться видами. Вон, глянь…
Сталкер мягко взял девушку за локоть, подвел к стене.
- Видишь, искрит?
- Красиво, - помолчав, сказала Настя, - «Электра»?
- Точно. Она самая, - кивнул Роман, - Где еще такое увидишь?
- И впрямь красиво. Жутковато, но здорово.
Словно по заказу одна из «электр» выдала мощный разряд, метнувшийся по траве ползучими, ослепительно белыми молниями на добрую сотню метров.
- Ух ты! – восхищенно прошептала Настя.
- Ага, - кивнул Роман с таким видом, словно он сам только что этот разряд сотворил.
Пару минут они стояли молча, облокотившись на стену. Смотрели в ночь, слушали.
Роман хотел было порассказать о ночных чудесах. О копошащихся в траве некрокрысах – страшных на вид, но совершенно безопасных, умных и доброжелательных зверьках. О негромко шуршащем в кустах у подножия холма бармеде – небольшом косматом медведе, быстром, наглом, вороватом существе, раскрашенном на манер барсука. Об электрике – тощем лысом мутанте-гуманоиде с большими грустными глазами на узком безносом лице. Электрик как раз любит такие ночи – брачуется, самку ищет. Выдает призывные трели – печальные, мелодичные. А самка лежит себе и греет тщедушное свое тело в приятном для нее электромагнитном поле какой-нибудь аномалии.
Но рассказывать не стал. Не поворачивался язык почему-то. Словно каждое слово, сказанное сейчас, будет постыднее, срамнее самого крепкого и соленого мата. А тишина, разбавленная ночными шорохами да негромкими голосами сидящих у костра людей словно стала жизненной необходимостью, отказаться от которой до мурашек страшно.
И с чего вдруг так? Непонятно. Какая-то особенность, торжественность момента?
Он посмотрел на Настю. И вздрогнул, сам не понимая от чего.
- Здесь здорово, - Настя нарушила тишину первой.
- Здорово, - шепнул Роман.
Настя повернулась к нему, отшагнув от стены – будто выбрала дистанцию для удара. Роман встретился с ней взглядом, и Настя, словно испугавшись, отвела глаза, но потом упрямо, с вызовом, снова взглянула на сталкера.
- Знаешь, ты…- начала было девушка.
Вот только договорить не успела.
В здании, где было логово кровососов, раздался оглушительный взрыв. На долю секунды свет от пламени взрыва осветил все вокруг, словно днем. Настя взвизгнула, пригнулась, закрыв уши ладонями. Биологи повскакивали с насиженных мест. Те, кто уже спал, в панике завозились, выбираясь из спальников.
Растяжка!
Роман даже не заметил, как в его руке оказался пистолет.
- Юрка, кровососы! – крикнул он, бросившись к зданию.
Семецкий не откликнулся. Мало того, его нигде не было видно.
- Юрка, сюда! – снова крикнул он, влетая в здание и беря на прицел лаз в подвал.
Сознание не фиксировало всей картины событий. Подсознание послушно взяло на себя управление и само решало, что и как делать.
Включить фонарик. Кровососы – звери ночные, и яркий свет пусть ненадолго, но ослепляет их.
Три шага в сторону – уйти из дверного проема, не маячить мишенью и дать возможность войти напарнику.
Бросить перед собой гайку – проверить на безопасность пространство для маневра.
Оглядеться бегло.
Пусто. Никакого движения. Битый кирпич, груды мусора, метелки полыни.
И тут сквозь мутную пелену поднятой взрывом пыли Роман заметил тело, распластанное на полу.
Семецкий.
Роман выдохнул, устало привалился к стене.
Хотелось выть. Хотелось и впрямь поверить во всемогущий Юркин фатум.
- Ну какого…Какого черта ты в растяжки-то полез? – проскулил Роман.
В луче фонарика нарисовался еще один труп. Свежий, истекающий кровью, иссеченный осколками. Похожий на человеческий, но чувствовалась в его облике какая-то звериность.
Снорк. Дикий, хищный каннибал, когда-то бывший человеком. Искалеченный пси-излучением, искореженный стремительным мутагенезом. Не по своей воле обменявший разум на нечеловеческую скорость и выносливость.
Что он-то здесь делает?
 Роман, покряхтывая, подтащил мертвого снорка к провалу подвала, сбросил вниз. Еще одна халява для кровососов.
Скрепя сердце, заложил вокруг лаза еще три гранаты, наладил растяжки. Потом подобрал винтовку Семецкого, дернул затвор, ловко подхватил вылетевший патрон. Работает, кажется.
Закинул винтовку за спину, понатужившись, поднял на руки истекающее липкой кровью тело друга и вынес его из здания, словно невесту из ЗАГСа.
- Что случилось?! – испуганно воскликнул Рауфман, бросаясь навстречу Роману.
- Ни за что не догадаетесь, - невесело хмыкнул тот, - Погиб сталкер Семецкий.
 - Как - погиб?! – ахнула Настя.
- Просто погиб – и все! – рявкнул Роман, - Как люди гибнут?
- Не может быть, - пробормотал Рауфман, помогая сталкеру уложить тело поближе к костру.
Доктор уже достаточно долго был «в профессии», чтобы безошибочно констатировать смерть. И теперь, глядя на то, что еще минуту назад было Юрием Семецким, он ни секунды не сомневался: перед ним – самый настоящий покойник. Множественные осколочные ранения, пробитая осколком височная кость – с такими повреждениями трудно остаться в живых.
На всякий случай он прощупал пульс, потом посветил в остекленевшие, застывшие глаза сталкера. Ничего. Тишина.
- Он…он умер, - растерянно произнес Рауфман.
- Знаю, - коротко ответил Роман, закуривая сигарету.
Рядом с телом Семецкого опустилась на колени Настя. Заглянула с надеждой в глаза Рауфмана.
- Мы же можем что-то сделать. Ведь так? – жалобно произнесла она, - Виктор Семеныч, вы же можете! Ну нельзя же так сидеть! Человек умирает!
- Он уже умер, Настенька, - печально сказал доктор, - Все. Здесь никакая медицина не поможет.
Настя тихо всхлипнула, осторожно коснулась белого лба Семецкого и вдруг расплакалась.
Биологи сгрудились вокруг трупа, ошарашенно глядели на окровавленное тело, на Рауфмана, на сталкера.
- Ни фига себе, - пробормотал Зорин, - Ничего себе ситуация…
И отошел в сторону, зябко потирая плечи.
Минченко молча присосался к фляжке со спиртным, потом удрученно покачал головой. Он ни слова не сказал, но было видно: ему попросту страшно.
Александров тихо выругался матом, подсел к Роману, с совершенно отрешенным видом смолившему сигарету.
- Крепись, мужик, - он крепко сжал рукой плечо сталкера, - Если хочешь, поплачь. Не западло. Он ведь друг твой был. Не уберегли…
Роман поднял на него глаза, тоскливые, пустые, но во взгляде его не было ни капли трагичности, горя – ничего, что подобало бы в подобную минуту.
- Да не хочу я плакать. Нормально, - отмахнулся сталкер.
- Слушай, я видел смерть. Знаю, каково это…
Тут Александрова тронули за плечо.
Свержин.
- Оставь, Вова: не до тебя человеку, - тихо сказал Сергей. Он пытался улыбаться, но получалось у него как-то натянуто.
- Ты не понимаешь… - начал было Александров.
- Это ты не понимаешь, - перебил его Свержин, - Оставь, говорю.
- Да что вы все в похороны играть задумали? – вдруг встрепенулся Роман, - Воскреснет. Часа не пройдет, оживет, как миленький.
- Прекратите свою клоунаду! – срываясь на визг, вскричал Рауфман, - Или вы настолько циник, что продолжаете ваш розыгрыш насчет бессмертия?!
- Это не розыгрыш, док, - ответил Роман устало.
- Роман, это и впрямь некрасиво, - заметил Свержин, - Хватит уже. Погиб ваш друг все-таки.
- Ай, - раздраженно махнул рукой сталкер, - Не верите, так подождите до утра. Если я не прав, похороним честь по чести.
Настя подняла на него мокрые от слез глаза.
- Ты…ты не шутишь? – спросила она с надеждой.
- Настя, хоть ты поверь, - взмолился Роман, - Я не шучу: он в самом деле бессмертный.
- Я…готова поверить, - всхлипнула Настя, - Готова. Ты только не обмани, ладно?
- Странная просьба, - усмехнулся сталкер, - Я ведь не чудотворец. Просто говорю, что доподлинно знаю.
- Хорошо. Я тебе верю, - девушка заглянула в широко распахнутые глаза Семецкого, в которых застыло растерянное, удивленное выражение, - И в вас, Юрий, я верю. Спите спокойно.
- Дурдом, - покачал головой Рауфман.
- Так, объявление! – Роман вскочил на ноги, - Всеобщий отбой! Нечего тут разглядывать! Завтра – трудный день, и все нужны мне бодрыми. Мне очень невесело будет вести за собой группу вареных сосисок.
- Правильное решение, - согласился Рауфман, - Господа, давайте спать. С нашим погибшим товарищем будем разбираться завтра. Кто хочет помочь предать тело земле, скажите сразу. Думаю, добровольцам нужно будет подняться пораньше.
Не долго думая, вызвались Свержин, Александров и Альберт Мустафин, старший научный сотрудник института.
Роман лишь скептически хмыкнул.
Доктор Рауфман смерил сталкера презрительным взглядом и полез в свой спальник. Остальные, побродив по двору, тоже улеглись. Лишь одна Настя сидела над трупом Семецкого и продолжала тихонько всхлипывать.
Роман подошел к ней, провел рукой по волосам.
- Все будет хорошо. Ты же сказала, что веришь мне.
- Это ужасно, - произнесла Настя, подняв на Романа глаза, - Каждый день – такое. Неужели ничего нельзя с этим поделать?
- Я не знаю, - ответил сталкер, - И никто не знает.
Помолчал и добавил, вздохнув:
- Вопрос веры…
- Что? – переспросила Настя.
- Вопрос веры, говорю. Сама поймешь. Попозже, не сейчас. Ложись спать.
- Можно мне с ним побыть? Мне кажется, так ему будет легче вернуться.
- Это вряд ли, - Роман потер пальцами переносицу, - Но если уж так хочется, сиди.
Вскоре над лагерем повисла тишина, разбавленная лишь треском костра да разноголосым храпом.
Роман молча подбрасывал дрова, не давая огню ослабнуть. Курил сигарету за сигаретой, то и дело поглядывая на Настю. Время от времени замирал, прислушиваясь к ночным шорохам.
Настя же сидела неподвижно, словно статуя. Казалось, любым неосторожным движением она боится спугнуть чудо воскрешения Семецкого. Поначалу она перебирала в голове мысли, приводя в порядок путаную мешанину впечатлений и воспоминаний. Потом начала клевать носом – усталость брала свое.
Девушка стала отгонять сон: то встряхивала головой, то начинала тереть ладонью ухо. И сон, кажется, решил отступить. К тому же Роман вдруг начал проявлять странную активность, чем окончательно развеял дрему. Воровато оглядевшись, сталкер достал из кармана маленький вентилятор на батарейках, включил его и стал обдувать по очереди спящих людей. В довершении всего он подошел к Насте и направил струю холодного воздуха на нее. Настя за считанные секунды замерзла, и ее начала бить крупная дрожь.
- Прекрати! – воскликнула она и…проснулась.
Роман сидел напротив нее у костра и меланхолично ворошил веткой угли. Никакого карманного вентилятора у него не было.
На плечи ей лег теплый спальник. От неожиданности она вскочила, обернулась.
Перед ней, живой и невредимый, стоял Семецкий и, как обычно, виновато улыбался.
- Юра, вы живы! – не помня себя от восторга, воскликнула Настя и, сама до конца не понимая, что делает, бросилась ему на шею и чмокнула в гладкую, словно свежевыбритую щеку.
- А что со мной сделается-то? – растерянно пробормотал Семецкий, - Я же бессмертный. Та-ак-то…