Как вымирал мамонт

               

   Я не участвовал в покорении Северного полюса. Не мог. Сугубо по личным причинам. В тот исторический момент мой папа ещё не был знаком с моей мамой.
   И Комсомольск- на- Амуре я не строил. Извините.
   Сколько мне было тогда лет?
   Нисколько.
   Ребята, вы всё время чего-то путаете. У вас явно с чем-то не в порядке. Или с историей, или с арифметикой, или просто вы плохие физиономисты.
   Да, признаюсь: я держал в руках керосиновую лампу. Я даже собственноручно подкручивал её фитилёк, когда этого не видели родители. Но, во-первых, это было на даче. А, во-вторых, это совсем не значит, что я помню мамонтов. Мамонтов я не помню. Так что не надо, не надо, молодой человек, называть меня дядя Петя. Какой я вам дядя? Вы выше меня на целую голову, у вас усы и девушка. Зовите меня просто Пётр. Пётр, Петя, Петро, Петруша. Договорились?
   Вы ошибаетесь, девушка, в отцы я вам не гожусь.
   Да, я догадываюсь, сколько вам приблизительно-пока-ещё-будет-только. Но видите ли, хорошая моя, чтобы я мог стать вашим отцом, я должен был жениться максимум в шестнадцать лет, а наше время это как-то не было принято…
    Погодите! Ребята, что вы меня всё время сбиваете! В какое «наше время»?! Наше время – это и ваше время. Ведь мы же с вами современники. Почти одногодки. Да вы что, ребята!? Я ещё могу бегать и поднимать тяжести. Давайте не будем проводить черту. Вчера я гулял по набережной, была белая ночь, были девушки в белых платьях, и я ответил, что собираюсь подать документы в Военно-механический.
   Что?
   А как он теперь называется?
   Ну и пусть! Всё равно. Не надо ставить меня на один пьедестал с Медным Всадником. Он мне ничуть не ближе, чем вам. Я тоже отношусь к нему с почтением.
   Правда, я был на открытии Ленинградского метро. Всем классом. Да, этого вам уже не понять. Если завтра закроют, к чертям собачим, все станции метро, вы будете тыкаться по переулкам, как слепые котята. Ставлю три к одному, что вы вообще не имеете представления, как добраться до Купчино, не залезая под землю.
    Ох-хо-хо! Что я говорю! Какое Купчино! А вы знаете, родные мои, что никакого Купчино раньше и в помине не было?!
   Когда раньше?
   Нет, Екатерина Вторая здесь ни при чём.
   Раньше – это когда мы жили на Кирочной.
   Правильно.
   Мы тоже жили уже на переименованной, но мы называли её Кирочной. Из принципа.
   Чкалова?
   Нет, Чкалова я не встречал… Или встречал?.. Нет, нет, это был Гагарин. Прекрасно помню : ясный солнечный день, я еду в трамвае, и вдруг вагоновожатая объявляет…
   А что такое кабриолет?
   Ах, это такая коляска.
   Нет, к тому времени уже изобрели паровую машину.
   Вот именно: Уатт, Чапыгин, Эдисон, Архимед, Гай Юлий Цезарь…
   Ребята!!! Мне ещё не было шести лет, когда дед подарил нам телевизор – «Темп – 2». С линзой.
   Ну, как мы жили до шести лет… приспосабливались как-то. Некоторые, как видите, даже выжили.
   И без магнитофона.
   Магнитофон появился много поздней.
   Помню, помню. Телевизор, магнитофон, транзистор, электробритва, холодильник, мусоропровод, лак для паркета – всё при мне, всё на моих глазах.
   Да, представьте себе, Челентано тоже не было.
   Но кое-что всё-таки уже было. Пушкин, например, уже был.
   Нет, учились мы с ним в разных лицеях: он – в Царскосельском, а я – в двести девятнадцатом, среднем. Очень среднем.
   Боже мой, ребята!
   Неужели это я где-то на рубеже раздельного обучения в брюках дудочкой, с коком на голове отплясывал  буги-вуги и чувствовал себя анархистом?!!
   И почему я ни разу в жизни не играл в хоккей? Почему? Ведь  лёд и коньки уже были. Почему мы не играли в хоккей?! И во что мы вообще играли? В двенадцать палочек? В лапту? В казаков-рабойников?
  Нет, это без мяча.
  О, это была игра! Мы разбивались на две команды и… Черт, надо было записать правила! Надо было сохранить для потомков.
   Ребята! Может быть, перед вами последний на земле человек, который играл в казаков-разбойников!!
   И всё равно вы рано делаете выводы, молодые люди, рано. У вас искаженные представления. Я тоже хожу быстро и независимо, я тоже самый умный, тоже застенчивый и в очках.
   Вот. Вы слышали, что сказала моя дочь?
   Она сказала вам «дядя Коля»!
   Юноша! И вы становитесь достоянием. И вам есть о чём поболтать с теми, кто помнит. Жму руку.
   Чему вы улыбаетесь?               
   Вас это не огорчает?
   Да, было время, когда я тоже относился к этому немного спокойнее.
   Увы, все-таки мы не одногодки. Все-таки, кажется, я уже перешагнул куда-то. Кажется, меня уже никто никогда не возьмёт за руку и не объяснит мне толково и внятно почему то, а не это. Кажется, это я уже должен объяснять другим: когда, зачем и в какую сторону.   
   Не утешайте меня, не надо. Я не буду плакать. Я стар и мудр, как Уральские горы. Кавказский Хребет по сравнению со мной сосунок. Иван Грозный у меня на глазах убил своего сына. И не морочьте мне голову вашим Каспаровым – я всегда болел за Михаила Ботвинника!
   Шапки долой – и все ко мне!
   Этнографы, историки, археологи, антропологи, фольклористы, крае и прочие веды!!
   Берите меня, исследуйте, рентгеноскопируйте, записывайте, замеряйте, изучайте мои обычаи, нравы, повадки, мой дневной рацион.
   Эгей! И пошевеливайтесь!
   Ещё каких-то десять – двадцать лет, и вам придётся восстанавливать мой внешний облик по малой берцовой кости.