Слезы поэтов

Добро пожаловать в мой маленький мир. Зовут меня Анастасия, но для вас можно просто Настя. Я студентка первого курса исторического факультета Государственного Университета города N. История моя может и весьма банальна, но сыграла большую роль в моей жизни. Поэтому считаю нужным рассказать ее вам.
Началось все одним прекрасным утром. Со своей соседкой по квартире, являясь арендаторами комнаты у одной бабушки, мы сидели на кухне, пили чай и разгадывали сканворды. Ну а как еще проводить время двум начинающим студенткам в воскресное утро. У нашей бабушки на кухне висело старое радио, и так как мы еще не успели обзавестись магнитофонами и современным телевизором, то все наше развлечение в квартире состояло из прочтения книг, обучения, меня любимой, игре на гитаре, спасибо соседке, и прослушивания передач вот на этом самом радиоприемнике. На данный момент мы слушали передачу про одного молодого, но уже вполне успешного поэта. По правде сказать, я и сама писала немного стихи, но как-то серьезно не воспринимала их. Конечно, я давала почитать их подругам, знакомым и те восхищались, но это не та оценка, которую мне бы хотелось услышать. Вернее хотелось бы услышать мнение профессионала. А вот они то, как раз на моем пути практически не встречались, вернее не встречались совсем. Диктор еще некоторое время воспевал дифирамбы молодому поэту, и тут вдруг прозвучала фраза, что автор также помогает начинающим поэтам, причем абсолютно безвозмездно.
-А что, это шанс,- подумала я и быстро записала на газете адрес, продиктованный диктором.
Уже поздно вечером, я села и решилась написать письмо. Писала на кухне, тайком от бабушки и соседки. Зачем посвящать в то, во что ты сама веришь с трудом. А я почти не верила, что получу ответ. Письмо получилось довольно таки объемным, я рассказала о себе, где учусь, как живу и только потом о передаче, о стихах. Написала пару своих стихотворений, лучших на мой взгляд. Запечатала конверт и положила в сумку в надежде, что мой порыв не иссякнет, и завтра я его отправлю. Утром, быстренько позавтракав, я рванула на почту, благо та находилась рядом с домом. Зажмурившись, быстренько кинула письмо в почтовый ящик, пока не передумала и побрела домой, тепля в себе надежду.
Потом началась обычная студенческая неделя. Пары, научная библиотека, куча новой литературы, новые предметы. Голова шла кругом от огромного количества информации, даваемой на занятиях. Учеба отнимала все свободное и несвободное время и про письмо я просто забыла. Да и надежда на ответ была такая маленькая, что постепенно и она ушла куда-то глубоко в душу и осталась там, не напоминая о себе.
В таком темпе пролетело три недели. Я уже начала довольно сносно бренчать на гитаре и даже пыталась выучить какую-то песню из разряда дворовых. Голосом бог не обидел, и получалось очень даже неплохо, во всяком случае, со слов соседки, имевшей музыкальное образование по классу гитары.
В один из таких вот обычных дней наша бабушка неожиданно пришла к нам в комнату, неся в руках необычно толстый конверт.
- Настя, тут тебе письмо и такое большое. Ты что заказала что-то?
- Да я, в общем, то ни от кого ничего не жду, может, мама соскучилась, хотя мы только вчера созванивались. Странно. Ну ладно, давайте посмотрим.
Конверт был действительно очень толстым, по краям он даже кое-где протерся, не выдержав вложенную внутрь толстую пачку исписанных листов. Я легко разорвала конверт и, достав письмо, принялась читать.
- Не поверите, это от того поэта, с радио. Ну, помнишь, мы передачу слушали, там еще говорилось, что он начинающим помогает. Я и написала. А он ответил, фантастика!
Звали молодого поэта Владимир. Проживал он в северном городе чуть выше Питера. Не сказать, что город был большим, но и маленьким его не назовешь. В городке имелся  свой университет, где Владимир и работал, естественно на филологическом факультете. Ну, где еще может работать начинающий и вполне успешный поэт? Под его редакцией выходила университетская газета, которая распространялась не только среди студентов, но и среди обычного населения. Именно в ней публиковались начинающие таланты. Далее он перешел к разбору моих стихов. Начинать читать это, было тяжелее всего. Набрав в грудь побольше воздуха, я продолжила чтение. Вопреки моим страхам все было не так плохо. Стихи ему понравились, к некоторым он дал небольшие рекомендации, где рифму подправить, где немного изменить строку. Но, в общем, все было хорошо.
Вот так и завязалась эта переписка.
Все свое свободное время я посвящала этой переписке. Иногда ночами, прикрыв настольную лампу, перечитывала его письма. В них было столько доброты, тепла. Спустя пару месяцев мы обменялись фотографиями. С маленькой карточки на меня смотрели практически черные глаза, но не холодные, а с теплом, как угольки, согревающие в ночи. Наша переписка стала еще интенсивнее, каждый день я проверяла почтовый ящик, в ожидании очередного письма. Часто, не дожидаясь ответа, я садилась и писала новое письмо, поэтому иногда письма приходили с периодичностью через день или два. Даже почтальоны удивлялись, кто, и главное как, может писать, да еще в таких объемах. Мы писали про стихи, про жизнь, обговаривали какие-то вопросы, спорили и иногда довольно эмоционально.
К концу первого курса он пригласил меня к себе в гости на лето. Увы, мое материальное обеспечение не позволяло данной поездки, о чем с сожалением и было упомянуто в следующем же письме. Буквально через некоторое время вместо ответа на свое письмо я получила денежный перевод, с припиской: это на билет на поезд, сюда доберешься, об обратной дороге и проживании не беспокойся, все будет.
Это явилось для меня шоком. Но он довольно таки быстро прошел, уступив место новым волнениям и мечтам. Обговорив с родителями данную поездку и, заручившись их согласием, я купила билет и выслала телеграмму о своем приезде. Дорога заняла почти двое суток. Я не боялась, хотя ехала в незнакомый мне город за тысячи километров. Объяснить сей факт я не могу до сих пор. Но я знала, что все будет хорошо.
Поезд прибыл на перрон. С одной сумкой на плече я сошла с поезда. Встреча оправдала все мои ожидания и даже превзошла их. С букетом цветов я следовала за симпатичным молодым человеком, с теплыми, как угольки глазами и очень красивой улыбкой.
В квартире нас встретила его мама. Слегка полная и очень добродушная женщина. В ее глазах я не видела укора, наоборот, она порхала вокруг меня, окружая заботой и любовью, а Владимир только наблюдал за всем этим, тихонько посмеиваясь.
- Что ты все время смеешься? – буркнула я, немного стесняясь всей этой заботы.
- Ты не поверишь, но ты первая, о ком моя мама так заботится, ты ей очень понравилась.
Мои щеки заалели, и я просто не знала, куда деть свой взгляд.
Потом началась экскурсия по городу. Мы облазили пешком, наверное, всю его территорию. Больше всего на меня произвела впечатление регата яхт на озере. Я фотографировала всю эту красоту фотоаппаратом «Зенит», выпрошенным у отца. Но самое большое впечатление на меня произвели белые ночи. Мы часто гуляли, не замечая времени, а когда смотрели на часы, то быстренько мчались домой, заставая его маму уже спящей. Но на кухне нас всегда ждал ужин, прикрытый салфеткой.
С каждым днем я стала замечать все более откровенные взгляды, которые бросал на меня Владимир. С ним было легко, надежно и как за каменной стеной. Но какой-то червячок грыз меня изнутри, и я еще не понимала в чем проблема.
В один из таких вечеров, когда мы опять забыли про время, мы вернулись домой и обнаружили записку на столе с ужином. Мама ушла к подруге с ночевой. Мы сели ужинать, настроение было веселое, и мы ели и дурачились, играя едой. На столе стояла ваза с клубникой – редкость для северного городка и жутко дорогая. Володя, продолжая игру, взял ягоду и поднес к моим губам. Я откусила половину, прихватив губами вторую. Его лицо сделалось серьезным, глаза загорелись, и он припал к моим губам, проталкивая внутрь остатки ягоды, языком слизывая сок с моих губ. Я не ожидала такой страсти от него, он всегда тщательно скрывал это свое влечение ко мне, но я подалась порыву и ответила на поцелуй. Что произошло дальше, я до сих пор не могу понять. На нас напало какое-то безумие. Мы срывали друг с друга одежду, покрывали поцелуями любой участок тела, попадающий в область доступности. Мы не заметили, как очутились в кровати. Губы Владимира скользнули по шее на грудь, зубки слегка сжали напрягшийся сосок, от чего мое тело пронзила молния экстаза. Он неистовствовал, умудряясь добраться губами туда, про что мне и думать то стыдно было. Но не сейчас. Сейчас я не думала, вообще. Мозг был отключен гормонами наслаждения, тело и губы кричали: «Еще, да, милый еще». Он исследовал губами меня всю, выпил без остатка, заставляя кончать, кончать и кончать. Оргазм следовал за оргазмом, пока он в какой-то агонии не сжал меня в объятиях, и его тело не передернулось в конвульсии с диким стоном.
Мы лежали на кровати, обнявшись, и сознание медленно возвращалось ко мне. «Господи, что ж я наделала?! Зачем все это?» Вопросы судорожно крутились в голове, на лице застыла маска отрешенности. А Владимир не выпускал меня из объятий, ласково и нежно целуя в шею.
Потом мы заснули. Спустя какое-то время я проснулась и ушла на свою кровать спать одна. Утром пришла мама, и Володя, шестым чувством поняв, что я не хочу огласки, не давал понять окружающим о произошедшем между нами.
Пролетело еще две недели. Больше близости между нами так и не было. В моей голове постоянно крутились мысли: «Я не смогу бросить университет, а ведь еще учиться четыре года. Перевестись на заочное? Это не учеба, а я хотела получить полноценное образование, зря я что ли выдержала все эти экзамены и нервотрепки, дабы попасть на очное отделение. Господи мне только восемнадцать, мне не хотелось спутывать себя какими-то обязанностями, я можно сказать только начинала жить».
Сейчас то я понимаю, что это были мысли глупой девчонки, не умеющей ценить любовь, но тогда, тогда мне было страшно обвязываться какими-то путами, с неизвестностью в будущем.
Спустя две недели я придумала отговорку, что мне надо срочно уехать, в университете как будто бы начиналась практика и мне там необходимо быть. Владимир, наверное, все понял, потому что взгляд его был похож на взгляд побитой собаки. Жизнь как будто остановилась в его глазах.
Я уезжала, не смея даже смотреть в его глаза. Он нежно поцеловал в меня в щеку, а я немного отстранилась при этом. Когда он стоял на перроне, глядя на уходящий поезд, мне показалось, что в его глазах стояли слезы.
Дома я никак не решалась написать ему. Первое письмо я решилась отправить только спустя три месяца. Ответа на него я так и не получила, как и на последующие два письма.
Казалось бы все. Вот она история с печальным концом, с разбитым сердцем, с чувством чего-то потерянного по собственной вине.
Но как оказалось, история эта имеет продолжение. Вот только с тех прошло уже много лет, а если быть точным, то десять. Я успешно закончила университет, закончила магистратуру. Побывала даже замужем, успела разойтись и на данный момент в одиночку воспитывала сына. Работала на кафедре истории древнего мира. Древности всегда привлекали мое внимание.
Будучи замужем, писать стихи не было времени, и эта творческая жилка во мне медленно угасла. После развода, приведения нервов и дел в порядок, моя творческая натура все-таки пробилась наружу и первым произведением было как бы обращение к теперь уже бывшему мужу:
Да, уходи, я многое прощала,
Но лишь тем самым упрощала
Себя, свободу и мечту.
Да, уходи, я многое простила,
И лишь тебя я отпустила,
Душа запела - жить хочу!
Потом были еще стихи, много стихов, даже стала появляться проза, чего я раньше себе не позволяла. Причем проза даже стала пользоваться большим успехом, появились небольшие публикации. В прозе я наиболее могла выразить себя, так как мысли сами собой выливались на бумагу, не надо было править слог, подбирать рифму. Но стихи так и остались моей какой-то тайной страстью. Я продолжала посещать литературные вечера при университете, лелея в себе надежду, выпустить когда-нибудь хотя бы маленький сборник стихов.
Этот вечер ничем не отличался от остальных, все те же лица, та же атмосфера уюта и покоя. А потом, потом объявили гостей. Представьте мое удивление, когда на эту минисцену вышел Владимир. Он читал стихи, о любви. Каждое слово эхом отдавалось в моей душе, каждая буква была пропитана болью его разбитого сердца. По моим щекам медленно стекали слезы. Ошибка, допущенная тогда, давно была мною осознана. Наверное, именно она и послужила причиной разрыва моего неудачного брака. Я думала, что возврата нет, не может быть. И вот он стоял передо мной и читал свои творения. Он уже увидел меня, голос его слегка дрогнул при этом, но потом с уверенностью продолжил дальше.
Когда выступление закончилось, он медленно направился в мою сторону. Слезы все еще продолжали течь по моим щекам, когда он подошел ко мне.
- Ты не должна плакать, слышишь. Нет на свете вещей, которые стоят твоих слез. – он произнес это и поцеловал меня, сначала нежно, а потом со всей болью последних десяти лет. Окружающие смотрели на нас, потом раздались тихие аплодисменты и вскоре, весь зал рукоплескал нам, а я в это время уже рыдала навзрыд на его груди.
- Больше я тебя никуда не отпущу, - услышала я, и мои рыдания стали еще громче, то ли от счастья, то ли от облегчения.