7. Так и было

       Когда мне исполнилось шесть лет, мама вдруг объявила, что скоро у меня будет братик. Не помню, чтобы  я  очень обрадовалась. У меня и без этого была своя интересная жизнь.  Детей в нашем  районе хватало, большую часть времени мы проводили на улице  и  никогда не скучали.               
 
Второй ребёнок достался маме тяжело, видно сказывались военные работы под Москвой. Она часто лежала на сохранении и роды были тяжёлыми, с операцией. Помню, как мы с отцом приходили навестить её. Это было в августе, сухом и солнечном. Я бежала  ей навстречу по дорожке больничного сквера, но мама  вовремя остановила , испуганно прикрывая руками живот, чтобы я не врезалась в него от избытка чувств. 

Вместо обещанного братика у меня появилась сестрёнка. Совсем маленькой я   чаще слышала  её , чем видела. Оленька, так назвал её  отец ,громко кричала,  немного  низковатым  для грудного ребёнка, голосом. Соседи сразу же прозвали её «Русланихой», в честь знаменитой в то время народной артистки.
В тесной комнатушке жить стало невозможно. Помогла мамина «комендантская» должность .

К началу зимы нам удалось переехать в другой дом, комната там была вдвое больше, но тёмная и неуютная  с   окном на запад. Помню, что отец был недоволен переездом, но кто его слушал? Мне тоже жаль было  расставаться с доброй бабушкой  Маней  и с Серёжкой, единственным   другом.               
Соседями  теперь стали чужие мне люди.  В маленькой комнате слева, жила пожилая женщина  со  взрослым сыном Юркой, он иногда катал меня на багажнике своего велосипеда. Другую комнату, состоящую из двух смежных, занимала многодетная семья: мать с отцом , оба невысокие, темноглазые  какие-то невыразительные и четверо таких же детей разного возраста. Я помню только их старшего сына, лет четырнадцати, и то лишь потому, что он дразнил меня непонятным словом  «блондинка». Я обижалась и  однажды пожаловалась маме, а она посоветовала назвать его «брюнетом», но я не стала, это слово мне и вовсе не понравилось.  Маме пора было выходить на  работу,  и она решила взять к себе нашу бабушку, нянчиться с Олей.
 
После смерти деда  бабушка жила с младшим сыном , снохой и двумя их детьми-погодками, чуть моложе меня. Сестра   отставала в развитии, а вот брат её  был умницей. Очень спокойный, неторопливый и какой-то вдумчивый. Когда к Володе  обращались с вопросом , он внимательно слушал , широко раскрыв глаза, шёпотом повторял  последнее слово и только потом отвечал. 

О его отце  вспоминаю с любовью и особенно тёплым чувством. Дядя Миша мне нравился всегда,  ещё,  когда я была совсем маленькой. Он редко бывал у нас, но жили-то рядом, часто встречались во дворе,   и всегда он находил время остановиться, поговорить , пошутить на тему моих не проходящих синяков и ссадин. Характером  такой  же весёлый и общительный, как мама, но не строгий , потому, что мужчина, и наверное потому ещё, что иногда любил выпить.
Но, самое главное – он  был художником, рисовал картины масляными красками на холсте. Летом устанавливал мольберт прямо на улице, около своего сарая, где хранили дрова ,и мог часами не отходить от него.  Не знаю, где он  этому учился, скорее всего нигде, но картины были красивыми , особенно натюрморты с цветами и фруктами. Я хорошо запомнила  только одну – старая  водяная  мельница  на берегу заросшей ивами речки  казалась тихой   и грустной . 

Дядя Миша работал  на фабрике помощником мастера, налаживал ткацкие станки. Его жена, тётя Нина, была прядильщицей на той - же фабрике, а это нелёгкая и главное, очень шумная работа. Да ещё дома дочь-инвалид, за бесконечными домашними  заботами ей некогда было разделять радости творчества мужа, а  увлечение выпивкой и вовсе выводило её из себя .   Вот  бабушка,  как раз, разделяла это самое «увлечение» . Видно работа на  «ликеро - водочном» заводе  не прошла для неё бесследно. Поэтому, когда она перешла жить к нам, тётя Нина не особенно возражала.
 
С этих пор мы  жили впятером в одной комнате . Кровать родителей, спинкой к окну, отделили  от бабушкиной фанерным плательным шкафом, стоящим боком к стене, разделяя комнату пополам. Теперь я спала с бабушкой, а на моей кроватке укладывали сестрёнку. Мама всё больше не любила отца,  а уж тёще , как говорится, «сам бог велел». Она называла его «Гончаров», и сидя с соседками у подъезда, «перемывала   кости», едва он показывался во дворе, возвращаясь с работы.

Сестрёнка моя, между тем, подрастала , была чудным  ребёнком,  с   капризно надутыми губами и огромными  серо-голубыми глазами. Мы с подружками играли с ней, пытались рассмешить , но это редко удавалось. Она смотрела на нас молча и серьёзно, медленно хлопая длинными ресницами. Зато,   очень охотно поднимала крик, если мы убегали по своим делам, тут уж бабушка , сидя  на лавочке, быстро наводила порядок:
 -Большухааа  -так она меня  называла -  Воленьку с собой возьмите!
Я обиженно возвращалась за «Воленькой»  и тащила её в скверик за домом. Сестрёнка топала по дорожке, а я ложилась на живот в густую траву и,  глядя  снизу вверх, пыталась представить, что это настоящий зелёный лес.  Высокие метёлки , пронизанные  солнцем,     тихо шевелились от ветра  и, в  самом деле, казались   похожими на сосны. Букашки в траве ползали ,  иногда  перелетали , напоминая птиц.   От этого  «лес»   казался живым и загадочным. Иногда ко мне присоединялись  мои подружки, так  мы могли долго лежать и наблюдать это сказочное царство.
               
Надо сказать, что  воображение часто подталкивало меня  к необычным поступкам. Однажды бабушка попросила  сходить за чем-то домой и дала ключ от квартиры. Я быстренько сбегала, а когда спустилась на первый этаж,  остановилась. Моё внимание привлекла широкая щель в деревянном полу. Внизу был подвал , закрытый люком  с круглым железным кольцом вместо ручки.   Я подумала: «…А что если бы я вдруг потеряла ключ ?»    Присела на корточки и просунула его в щель между досок, держа  крепко двумя пальцами. Снизу тянуло холодной сыростью. Ощущение было необычным:  если отпустить ,  меня ожидали бы  неприятности и наказание , а можно не отпускать, и жизнь останется  спокойной по- прежнему . Впервые  почувствовала , что всё зависит  от моего теперешнего желания. Было немного страшно, даже мурашки пробегали по спине,   и одновременно – весело .

Конечно, я разжала пальцы. Ключ молча скользнул в темноту. Я  испугалась,  выскочила из подъезда и  стала  убедительно врать бабушке, что  он  упал сам! Она заругалась, поднялась со скамейки , чтобы посмотреть , но щель  в  самом деле была широкой и  ей оставалось только удивиться, как точно он угодил туда. Люк открыли, ключ достали. А я больше не пыталась проделывать таких трюков, поняв, что за свой  выбор   приходится отвечать.