Читай по губам

– Сабрина, ты ведь прекрасная ученица – послушная и усидчивая. Мы оба это знаем. Никогда не боялась работать над собой, стремилась к совершенству, была подобна глине, меняющей очертания под натиском моих рук. И я дарил тебе знания, стараясь превратить некогда грязную уличную девчонку в женщину мечты. Сейчас ты такова, я имею все основания гордиться. Стать и благородная порода заложены в тебя с молоком матери. Я не раз убеждался – зря скрывала ты их от окружающих, пряча за внешней грубостью. Не жалею о том, что подарил тебе второе дыхание. В ответ же не прошу ничего, кроме уединения. Да, ты не ослышалась: после проделанной работы я хочу остаться в полном одиночестве, остро ощущаю необходимость восстановить силы, собраться с мыслями. Поверь, мужчины не из стали. Они тоже проявляют чувствительность и оказываются ранимыми, порою неожиданно для самих себя. Я должен сказать тебе спасибо, но не могу сделать это сейчас. Трудно подобрать слова благодарности. Обычно такого со мной не бывает. Прошлые леди сами кланялись в ноги, но ты... ты ведь другая, правда? Чересчур серьезная, повзрослевшая слишком рано, лишенная всяческой детскости. Поэтому наша история иная, сценарий дал сбой. И сейчас я растерян, как мальчишка. Желание что-либо изменить болезненно отзывается в сердце. Разум, напротив, утверждает: перемены – не в этот раз. Терять независимость, ломаться и корректировать манеру поведения слишком тяжело. Завтра меня здесь уже не будет. Прости. И не звони больше, лишь вспоминай. Я это почувствую. А судьба... разве это про нас? Если так, то она встретит меня знаком, вынуждающим повернуть назад и признать свою неправоту. Adieu, mademoiselle. Adieu, mon ange.

Мужчина бросил телефонную трубку. До этого я вслушивалась в его холодную речь, внимала словам, упивалась родным голосом, отчего-то трогательно дрожащим, будто извечный скептик и суровый прагматик может превратиться в того, кем мечтала видеть его со дня знакомства. Наша связь была слишком тесна, тонка, пламенна. Боль пожирала мое эго, травила его желчным ядом обиды. Я была огорчена, взволнованна, рассержена, но не могла разочароваться – мысли такой не допускала. Не могла презирать, даже понимая, что долгие отношения были всего лишь привычным хобби для человека, пытающегося сделать окружающих лучше, имеющего губительную склонность идеализировать мир и находить прекрасное даже там, где его попросту не может быть.

Сколько еще женщин побывает в его объятиях? Скольких он очарует своим шармом? Скольких соблазнит и скольких изменит, прежде чем найдет свою единственную? Увлекающаяся натура? Нет, это не про Гордона. Кажется, я бы тоже смогла открыть запутавшегося человека с другой стороны одним лишь жестом доброй воли, останься он хоть на день дольше в Сан-Франциско! Не знаю, что чувствую. Но чувствую, от этого никуда не деться.

Тоскливые мысли обуревали разум. Я долго не могла выпустить телефонную трубку из рук, словно на ней было запечатлено последнее дыхание того, кого так боялась потерять. Я вновь и вновь подносила ее к уху, сжимала ладонями, вслушивалась в гудки и не могла поверить в то, что теперь совершенно одинока в целом мире. Распахнутые настежь окна впускали в дом жестокую осень – ее аромат, энергию, импульсивность, скрытую в ледяном ветре, проникающем под одежду и побуждающем ностальгировать. Поднявшись с постели и стиснув зубы до скрежета, я набралась сил выдернуть телефонный кабель. Теперь мы по разные стороны нежности, дух обидчика больше не просочится в мою темницу.

Оказавшись в ванной комнате, я скинула с себя тяжелые одежды. Кожа искренне обрадовалась лучам света, пусть искусственного, но от этого не менее ласкового. Каждый миллиметр, обделенный любовью, противно ныл при воспоминании о Гордоне. Только он понимал язык моего тела и умел с ним обращаться, словно оно – ваза из благородного хрусталя. Только он считал способности недооцененными, а красоту – мощнейшим оружием, от которого нет спасения. Столько лестных слов было брошено в мой адрес. Кто знал в ту пору, что для самовлюбленного циника они не стоят и гроша?

Горячая вода из душа приняла меня как родную, убаюкивая и настраивая на волну расслабления. Тонкие струйки впивались в кожу то ласково, то дерзко, дразня и играя, как в прошлом делал это незнакомец, подобравший меня в Бэй-Вью-Хантерс – самом диком квартале, славившемся нищетой и преступностью. Пока капли ублажали тело, я рисовала в своем воображении картины, напрямую связанные с прошлым столь сладостным и столь прекрасным, что его невозможно вычеркнуть из биографии, разве что вырвать вместе с плотью, кровью – всем, чем приросла к минувшему году.

Облик того дня до сих пор стоит перед глазами: знойное лето, невыносимая жара, столб пыли, оседающей на ресницах. Местный парк, выжженный солнцем и напоминающий пустошь, огражденную символической решеткой. Ни души вокруг, слишком тихо и слишком спокойно – только редкие путники, нарушающие пустынное умиротворение. Бесконечные линии проводов над головой, потертые дорожные знаки, тяжелый смог и мои кеды, заношенные до дыр. Никого не волновало, во что одета сирота и оборванка, вечно снующая по знакомым улочкам. Колени разбиты, невзрачные каштановые волосы разметались по плечам, щеки измазаны, а в зубах зажата последняя сигарета. Покинутая Богом девушка прогуливалась около полудня, разрабатывая план на день. Думала, где бы достать еду и курево. В кармане на тот момент завалялись две скомканные купюры и десять центов.

В один прекрасный момент я заметила на горизонте машину, по-видимому, совершенно новую. Главным критерием новизны для меня был ее глянцевый блеск, лишенный мутных разводов и потеков, как у многих виденных ранее. Серебристый автомобиль с каждым мгновением приближался и вскоре остановился подле меня. За рулем сидел мужчина лет тридцати. Во внешности не было ничего особенного: губы, застывшие в наивной полуулыбке, прищуренные карие глаза, волосы цвета спелого каштана, почти черные, и вздернутые брови, благодаря которым лоб покрывался рядом глубоких морщин. Единственное, что меня поразило, – взгляд тех самых глаз. Умный, пронзительный, изучающий. Стекло опустилось, незнакомец высунулся в окошко и произнес первое слово:

– Гуляешь?
– Да, гуляю. Тебе-то что? – резко огрызнулась я, стараясь не проявлять ни малейшего интереса и глядя на водителя исподлобья.
– Да ничего. Увидел одинокую девушку и решил задать ей глупый вопрос. Прости.
– Нечего извиняться. Меня ничто уже не удивит, – пробубнила в ответ я, ковыряя носком кроссовка сухую землю и опустив глаза. – Не местный?
– Нет. Живу за городом. – Легкая ухмылка появилась на губах собеседника.
– У тебя есть свой дом?
– Да, есть.
– Супруга, дети?
– Я разведен. Женился в Лас-Вегасе на пьяную голову. Опомниться не успел, как уже спал в чужой постели. Девчонке хотелось самостоятельности, попасть в семью и побороть комплекс маменькиной дочки. Споила меня и схапала живьем. Еле избавился! – Мужчина рассказывал обо всем с огромным энтузиазмом, располагая тем самым к себе и заставляя улыбаться в ответ. – А потом бежал из города. Сменил не одно место жительства. Сейчас здесь. Пока мне все нравится.
– Как же тебя занесло в этот район? – поинтересовалась я.
– Не знаю... просто ехал куда глаза глядят. А ты почему здесь?
– Потому что тут каждая мелочь близка сердцу. Тут моя семья, учеба, свобода, в конце концов! – Пришлось приврать, дабы не упасть в грязь лицом.
– Ты ведь лукавишь сейчас. Должно быть, свобода занимает главенствующее место в этом списке? – Глаза его сузились до предела, колкий взгляд резал без ножа.
– А не все ли равно? Ты богатый, вот и поезжай к себе в особняк! Устраивай вечеринки и созывай подружек, у которых, кроме косметики и блестящих шмоток, ничего нет! Проводи дни без толку, попивай коктейли через трубочку, а мне и так хорошо!
Странник покачал головой, а после поднял стекло. Я огорчилась не столько тому, что обидела человека: мне было жалко слов, оставленных без ответа. В ярости стукнув по крыше кулаком и схватившись за ушибленную руку, я тут же дождалась ответной реакции. Дверца распахнулась.
– Эй, тише! Не срывай злость на любимом мною куске металла. Вот, держи… – Мужчина протянул аккуратно сложенные зеленые бумажки. – Хватит на то, чтобы купить себе еды, а после перебраться в другой квартал и снять где-нибудь комнату. Я отыщу тебя и помогу по мере возможностей.
– Сколько здесь? – спросила я, взяв деньги и перебирая купюры. – Черт побери, да ты псих!..
– Отчасти все мы психи. Возьмешь или нет? У тебя тридцать секунд на раздумье.
– Я... не могу! И не хочу! Признайся, ты маньяк? Купить меня собрался, а потом найти и выпотрошить?! Слышала о таких. Отказываюсь! Забери свои подачки и вали с моей улицы!
– Подумай еще раз. Другого такого шанса может не быть, – проговорил странник удивительно серьезным, сдержанным тоном.
– Издеваешься? Да я таких каждый день здесь вижу! Ко мне люди тянутся, не пропаду. Можешь не волноваться.
– Судя по тому, сколько лет твоей одежде и как долго ты не смотрелась в зеркало, те, кто появляется здесь «каждый день», не так уж щедры.

Сомнения окутали разум. Разумеется, я хотела взять деньги. Разумеется, взяла бы их в любом другом случае. Но этот парень был мало того, что настойчив и убедителен, так еще и слишком бескорыстен. Я чувствовала искренность и безвозмездную самоотдачу. Было неловко и стыдно. Я с ужасом осознала, что просто не заслуживаю этого божественного дара. На душе становилось все хуже. Минуту моих раздумий прервал уже полюбившийся тембр голоса:

– Да что же ты такая робкая! Садись, поговорим по дороге.

Паническая неуверенность – вот что я испытывала в тот момент. Мялась, топталась на одном месте. Время капало, новый знакомый смотрел на свои часы и считал секунды перед тем, как захлопнуть дверцу. Нужда заставляла решать: остаться в ненавистном месте – голодной и никому не нужной, либо наступить на саму себя и все предрассудки, устроившись рядом с водителем. В конечном итоге я сделала выбор, изменивший мою судьбу.

Пока мы ехали прочь из города, я успела поинтересоваться, как зовут благодетеля. Имя звучало красиво и величественно – Гордон Росс. Улицы и дома мелькали перед глазами: я с радостью провожала взглядом привычные места и знакомые лица, ничуть не тоскуя по прошлому. Новые ощущения нежданно ворвались в мою некогда размеренную жизнь. Я никогда ранее не пересекала пределы города. Сейчас же передо мной открылась удивительная возможность стать другой, почувствовать себя в окружении непривычных вещей.

Вскоре мы подъехали к кирпичному зданию с треугольной крышей. В нем было две спальни. Меня приятно удивили огромная гостиная в бежевых тонах и телевизор, которого я с рождения была лишена! Как только друг завез машину в гараж, он отпустил меня изучать дом. Первым местом, куда я направилась, явилась кухня.

Все, что попадалось мне на глаза, было надкусано хотя бы пару раз. Голод сделал из меня жуткого фаната еды, даже той, которую в прошлом не переваривала. Росса это забавляло: он смеялся и снисходительно качал головой, пока я с безумным остервенением рылась в чужом холодильнике.

– Поживешь пока здесь, потом что-нибудь придумаем. – Хозяин дома осторожно прервал мою трапезу. – Эй, ты... обжора! Прекращай. Скоро мы отправимся в ресторан, главное – как следует тебя отмыть.
– Ресторан? Господи, куда я вляпалась?! Даже вилку в руках держать не умею, – возмущалась гостья. – Кстати, где твой пес?
– У меня нет пса.
– А для чего же тогда будка? – пробормотала я, дожевывая сэндвич.
– Когда мне было семнадцать, мечтал о четвероногом друге, даже кличку придумал – Ларри. Но родители говорили, что я недостаточно внимателен и ответствен. Они не потакали моим желаниям. Тогда пришлось копить ничтожные карманные деньги, на которые позже приобрел несколько крепких досок у одного строителя. Из них смастерил будку, надеясь, что когда-нибудь стану самостоятельным и заведу долгожданное животное. Предков это злило, они были в ярости. Никто меня не поддерживал. Отец говорил, что я не смогу заработать себе на жизнь, мать слепо вторила ему. В колледже я был самым скромным, отношения с противоположным полом не складывались. Местная шпана твердила, что так будет всегда. Да мне и не нужны были те размалеванные шлюхи! Я мечтал об идеале – своем, близком, не похожем на других. Подрабатывал где придется, откладывал деньги. Сразу после учебы ушел из дома и положил начало новой жизни.
– Такой же свободной? – спросила я, пытаясь найти в нас общие черты.
– Не совсем. Трудился без отдыха, нашел свое призвание, обрел успех и благословение фортуны. Выстраивал стратегию, рассчитывая каждый свой ход. Теперь обо мне говорят в десятке городов. И лишь тогда, когда весь мир завертелся вокруг, я обрел долгожданную свободу – материальную и духовную, а еще независимость от чьего-либо мнения.
– А будка? Ты возишь ее с собой?
– Нет, что ты! – Приятель улыбнулся. – Каждый раз отстраиваю заново или покупаю. Несбыточная мечта надолго поселилась в сердце. В этом смысле меня никто никогда не понимал… и вряд ли поймет.
– Так почему не купишь собаку? – Голос мой был полон удивления.
– Все не так просто. Мне слишком часто приходится переезжать. Это этап, который не удается завершить по сей день – ниточка, связывающая меня с прошлым, с родителями и запретами. Просто нет сил переступить границу, чтобы окончательно почувствовать себя полноценным человеком. Я не готов. А сейчас... – Гордон резко сменил тему, – беги в душ! Он на втором этаже. Потом зайди в дальнюю комнату и поройся в шкафу, выбери себе платье. Вечер близится.
– Постой, откуда у тебя женские платья? Сам носишь?
– Боже упаси! От бывшей жены остались. Стащил парочку из Вегаса.

Усмехнувшись, я пожала плечами и ринулась наверх. Пришлось тщательно смывать с себя грязь и копоть, осевшие на коже за годы скитаний по улицам Сан-Франциско. К слову, в шкафу у Росса оказалась целая дюжина платьев, если не больше. Меня это не насторожило. Может быть, он просто фетишист, «позаимствовавший» одежду у бывших подружек?

Вечером мы отправились отведать французскую кухню. Перед этим новый друг провел со мной долгую поучительную беседу, познакомил с азами этикета, в результате чего я начала уверенно обращаться со столовыми приборами. Мы с ними сразу же полюбили друг друга! Не помню, что было в меню. Какие-то диковинные блюда, названия которых даже не выговорить. Все вокруг выглядело необычно и радовало глаз: совсем другие люди, шикарные интерьеры. Наряд, что я себе подобрала, был насыщенно фиолетового цвета. Он здорово сочетался с моими зелеными глазами, как считал Гордон. Я доверяла вкусу спасителя, поскольку у него был внушительный опыт в подобных делах.

Прошло больше года. Вы спросите, что происходило за это время? И беды, и радости, мелкие ссоры и душевные примирения. Всего не упомнишь. Помощник вселял в меня уверенность, по камушку выстраивал образ с самого фундамента. Я стала жгучей брюнеткой, бросила курить, начала стильно одеваться и чувствовать себя раскованно даже в самых дорогих бутиках. Замарашка превратилась в леди, которую создатель холил и лелеял. Я думала, что он любит меня, надеялась на это, потому что сама испытывала к нему сумбурные, противоречивые, но от этого не менее искренние чувства. Восхищение вызывали его мудрый взгляд на жизнь, ласковая улыбка, тонкие пальцы и по-мужски утонченная фигура. Манеры, привычки, бескорыстная забота, которой учитель одаривал меня с самого утра и до поздней ночи, – и так каждый день!

Я стала любить себя, разложила по полочкам жизненные ценности и приоритеты, о которых раньше даже не задумывалась. Личностные принципы обрели видимые очертания. Благодаря своим связям Росс помог мне устроиться на приличную работу. Ответственность и серьезный подход к проблемам фирмы сказались на отношении коллег, которые поначалу сторонились, а после начали проявлять уважение к девушке без должного образования. Гордон часто говорил со мной на французском, заставлял учить красивейший язык европейцев. Звал ангелом и хвалил за успехи. Единственное, что отсутствовало в нашей совместной жизни, – секс. Впрочем, всему в один прекрасный день наступает конец. Так оборвалось и расстояние между телами, жаждущими взаимного тепла.

Как-то раз поздним вечером мы вернулись домой с шумной вечеринки, устроенной в честь дня рождения одной из коллег. Прилежная ученица была пьяна настолько, что кое-кому пришлось вытащить обессилевшее тело из автомобиля и, перебросив его через плечо, занести в дом. Я глупо хихикала всю дорогу, болтала ногами и едва заметно постукивала друга по спине сжатым кулаком. Думаю, в эти моменты он улыбался.

Опустив меня на кровать, Гордон не заметил, как я ухватилась за его галстук и потянула на себя. Столкновение губ было неизбежно. Тишина разделяла нас до тех пор, пока тот, кого так сильно желала, не воспринял мою инициативу словно зеленый свет. Не успела я опомниться, как была прижата к постели гибким телом. Секунду мужчина просто смотрел в мои глаза, при этом положив ладонь на щеку и нежно проведя большим пальцем по нижней губе. В ответ я едва коснулась подушечки его пальца кончиком языка. В этом не было ни грамма пошлости – только чувственность, прелесть которой оба ощутили едва ли не с первых ласк. Ранее мы робели и смущались при одной только мысли о близости, но сказочная ночь располагала и подталкивала в нужном направлении, вынуждая меня поддаться соблазну.

Через мгновение Росс наклонился надо мной, сняв с себя рубашку. Еще позже коснулся теплой ладонью гладкой кожи ног, поднимаясь к изгибу бедра и по дороге собирая ткань юбки в мелкие складки. Я боялась его прикосновений, боялась разочаровать, потому что точно осознавала незаменимость Гордона в своей жизни, но в итоге ничего не могла поделать с нахлынувшими чувствами. Искусный соблазнитель приникал губами к моей шее, оставляя на ней розоватые следы от жарких поцелуев, одновременно с этим распахивая невесомую блузку и изучая контуры женского тела на ощупь.

Кровь закипала, щеки пылали вишневым румянцем, а с губ срывались тихие стоны. Первое интимное касание заставило дернуться в крепких объятиях, закрыть глаза, растворяясь в ласке и покрываясь мурашками. Ногтями я бессознательно истязала плечо любовника. Другой рукой спустилась к его пояснице и скользнула под ткань брюк, сжав дрожащие пальцы. Позже мужчина изучил губами каждый мой позвонок, каждую клеточку тела: от припухших губ до изящных ступней, от усталых век до ложбинки на груди. Мы сплетались телами – изучая, вдыхая и осязая. Это было восхитительное чувство, невероятное, фактически граничащее с волшебством, – особенно последние секунды, заполненные радужными красками и головокружительной сладостью, доводящей до эйфории и заставляющей судорожно глотать воздух, которого в моменты неподдельного счастья так не хватало.

Наутро я очнулась в постели одна, поблизости никого не было. Завернувшись в одеяло, я спустилась на первый этаж – там тоже было пусто. Машины в гараже не оказалось. На кухонном столе лежало аккуратно сложенное письмо. В строках, запечатленных на бумаге выверенным почерком, Гордон был как никогда откровенен, признался в том, что все это нереально, неправильно, что я не должна влюбляться в образ спасителя, фактически выудившего юную замарашку из дерьма. Говорил, что поиск девушки из грез стал привычным делом, работой, с которой он путешествует по Америке. Что не может влюбиться, пока не почувствует абсолютное единение душ. Главная миссия была завершена – я действительно стала идеальной, как и многие другие его ученицы. Но видимо, не настолько, чтобы составить компанию в долгом пути по счастливой семейной жизни.

Ранило каждое слово. Боль, холод и немыслимое отчаяние наполнили собой мое сердце. За окном стоял сентябрь, первые числа осени атаковали календарь. Росс не взял с собой мобильный, зная, что буду названивать. Ближе к ночи, придя в себя, я пролистала все справочники, имеющиеся дома. Звонила в каждый отель, искала нужного человека, руководствуясь лишь именем и фамилией. И ведь нашла его, после чего выслушала долгий монолог, закончившийся словами «Adieu, mademoiselle. Adieu, mon ange».

Он ждал знака, сигнала свыше, хотел убедиться в каком-то божественном понимании, которого до этого был лишен. Что я могла сделать? Заставить звезды рассыпаться по небу в ином порядке? Попросить Богов не отнимать самое дорогое – человека сложного, упрямого, со своими комплексами и проблемами, но болезненно любимого мною?! Выйдя из душа, я попыталась смириться с тем, что это конец. Утешала себя горячим кофе и мыслями о том, что, как бы Гордон ни отпирался, сильное чувство ко мне все-таки живет в глубине его души. Надеялась на это и ждала помощи Небес.

Я выглянула в окно: темнота ночи наступала на окрестности, ставшие мне родными. Лишь силуэт будки сверкал в лунном свете, искрился и выглядел отрешенным от пейзажа. События прошедшего года мельтешили перед глазами: я вспоминала нашу первую встречу, вспоминала то, как приехала сюда. Вспоминала его слова, рассказ о собаке и желании укрепить свои жизненные позиции с ее появлением. Так вот где кроется разгадка!..

Вернув кабель на место и снова взявшись за телефонную книгу, я принялась обзванивать различные питомники. К великому сожалению, все они были закрыты в столь поздний час. Страх потери медленно, но верно убивал меня изнутри. Тогда я набралась смелости приехать к Россу и высказать ему в лицо все, что накипело, – всю боль и обиду вылить на этого мерзавца, пока он бесследно не исчез из моей жизни. Накинув плащ и выйдя из дома, я тщетно пыталась поймать машину на ближайшем шоссе. В кармане оказались всего лишь пара долларов и десять центов. Черт, черт, черт! И почему я не позаботилась об этом раньше?!

Я брела вдоль дороги на протяжении получаса, пока не услышала, как кто-то жалобно скулит, забившись в кусты возле обочины. Боязливо приблизившись к источнику звука и раздвинув ветви, я обнаружила там маленького щенка без роду и племени, выброшенного кем-то, продрогшего и забытого, а после, взяв его на руки, попыталась поверить собственному счастью.

Остановить транспорт все-таки удалось. Пожилой джентльмен подобрал нас с Ларри на улице и любезно предоставил свои услуги за те немногие деньги, что были у меня с собой. Когда я оказалась около отеля, то спрятала малыша за пазухой. Узнав номер у портье, вежливо поблагодарила оного, нашла нужную комнату, оставила зверюшку у порога и несколько раз стукнула в дверь так, как ударила однажды серебристую машину незнакомца, а затем побрела домой, чтобы выспаться и оправиться от потрясения.

Утром меня ждал удивительный сюрприз. Пока я спускалась на первый этаж, краем глаза заметила вазу в гостиной. Она была полна белых роз – все еще юных, не до конца распустившихся. Подойдя к столу и склонившись над букетом, я с великим удовольствием вдохнула дивный, легкий, ненавязчивый аромат. Во дворе слышался чей-то задорный смех вперемешку со звонким щенячьим повизгиванием. Выглянув в окно, я увидела Росса, играющего с псом. Тот еще и ходить толком не научился, а хозяин уже заставлял его приносить старый теннисный мячик. Гордон так долго этого ждал, не мог самостоятельно поставить жирную точку на страницах своего не в меру одинокого и печального прошлого. Я сделала это за него – раз и навсегда.

Сейчас мы вместе, уютом и теплом наполнена каждая мелочь совместного быта. Я чувствую любимого необычайно тонко. Проникаюсь каждой новой идеей и каждым желанием человека, не побоявшегося открыть свою душу и ставшего единым целым со мной. Он позволил мне родиться заново, я же в ответ превратила его из расчетливого первооткрывателя в застенчивого романтика, способного идти на компромиссы. Раньше он не знал, как именно поблагодарить меня, но сейчас сделал это тонко и мило, произнеся короткое «Pardonnez-moi» и бережно обняв со всей возможной теплотой.

За время нашей совместной жизни я обрела главное, то, чего не хватало одинокому мужчине в общении с другими девушками, – понимание. Научилась читать по губам и знаю, что необходимо любимому для полного счастья. Теперь же эту уникальную способность никто не отнимет… Пусть только попробуют!