Дверь в никуда

Алексей, балагур и весельчак, сегодня был в особенном ударе, наконец-то он с женой и двоими детьми, мальчиком и девочкой, получил ордер на трехкомнатную квартиру от конструкторского бюро, где он работал ведущим инженером.
И,  как заведено, решил сделать ремонт: побелить, покрасить,и поклеить обои. Основная работа была выполнена, и оставалось закончить   торцевую стену, большую часть которой занимали встроенные шкафы,-оклеить обоями небольшой участок с дверью. Точнее сказать, она там просто угадывалась,так как  была заделана кирпичной кладкой.Дело в том, что строителям пришло в голову сделать из соседних однокомнатной и трехкомнатной квартир две двухкомнатные путем ликвидации двери.
В результате образовалась небольшая ниша.Он освободил ее от вещей, строиматериалов и начал оклеивать обоями. Неожиданно потеряв равновесие, оперся на то место,где была ранее дверь и- провалился в пустоту...
  Все произошло настолько быстро, что Алексей не успел испугаться, ощутить боль от падения на пол в соседней комнате. Ничего этого не было: ни двери, ни соседней комнаты.
... - Ну, и долго мы еще будем молчать? Чей- то голос вернул его к жизни, он открыл глаза и увидел незнакомое лицо, наклонившееся над ним, лежащим на кровати.
 -Как вы себя чувствуете?- послышался вопрос. Голос принадлежал молодой красивой особе в белом халате.
 -Где я нахожусь?- спросил он и огляделся: судя по всему это было какое- то научно исследовательское учреждение, напичканное новейшей электронной аппаратурой. Алексей не смог приподняться- от его головы тянулись десятки проводов к находящимся за спиной приборам и датчикам. Он постарался сосредоточиться на последних событиях, предшествовавших его появлению здесь...
                *               *               *

...Болид набирал обороты так стремительно, что было совершенно непонятно, как вообще такое возможно. Еще вчера  за двенадцать часов до автогонки, Николай понял: что в лучшем случае он попадет в десятку, потому что в третьем заезде двигатель повел себя совершенно непредсказуемо, как-то очень странно, скрытно, как будто старался предупредить его о чем -то, о каком -то событии, до которого остались считанные часы, а может быть и меньше...
 Николай закончил заезд, разделся, принял душ, и , вытираясь полотенцем, не смог отделаться от ощущения какого-то странного предчувствия: это было непередаваемое чувство тревожного ожидания события, которое должно было если не закончить его жизнь, то коренным образом изменить. Не склонный к мистике, и мало верящий во всевозможные проделки лукавого, полагающийся всегда на свои собственные силы, он отмахнулся от навязчивых видений, но они одолевали его снова  и снова ..
  Перед ним пронеслись события  десятилетней давности, когда в автокатастрофе он потерял отца, мать и пятилетнюю сестру. Все произошло на пятидесятом километре Минской автострады: там и сейчас стоит деревянный дубовый крест с венком из искусственных цветов. Стоя восемнадцатого сентября прошлого года на месте гибели своих близких он не мог отделаться от мысли, что все это не более, как страшный сон, вот сейчас он сядет в машину, приедит домой, откроет дверь и увидит на пороге отца, который скажет ему:
  -Ну вот , наконец-то, появился наш блудный сын, любитель скорости и железа!
 А матушка, выйдя следом за отцом, милая, добрая мама, скажет:
  -Проходи, Колюшка, я тебе твоих любимых пельмешек слепила с Варюшкой.
  -Колюньчик! -выбежит из дальней комнаты, сестренка Варвара, беленький шустрый ангелочек, с кудряшками на висках:
  -Я тебе два колесика сделала!
 Она пробежит ветром мимо брата к столу, где на большой, доставшейся еще от бабушки Вари глубокой тарелке, дымящейся и исходившей необычным ароматом, будут красоваться наряду с замечательными семейными пельменями, два необычных, в форме автомобильных колеса, пельменей.
  -Ведь ты же говоришь, что в твоих гонках главное- колеса, вот я и сделала тебе два запасных! Эх, знала бы она, насколько пророческими окажутся ее слова!
 ...Николай стоял и по его щекам помимо  воли текли слезы:
  -Как же так,- говорил он вслух,- разве может быть, чтобы сразу- всех! Разве это правильно, справедливо?
  Он помнил, как на следующее утро пришел тренироваться, готовясь к последнему, решающему заезду, выводившему его в лидеры для участия в международных соревнованиях.
 Тренер Иван Евдокимович, не раз разбивавшийся на автомобильных соревнованиях, весь в травмах и шрамах говорил ему :
 - Коля, это жизнь наша: не деньги, не слава преходящая, никому кроме нас с тобой не понять ее. Есть в тебе, Коля, искра Божия, береги ее, держись за нее, пока жив, и верь в судьбу свою- все будет хорошо! Все будет хорошо, верь мне и судьбе своей, которая тебя ведет, и благословляет, уж я -то вижу! Отпускаю - Коля!
 Насколько видел далеко тренер, показазал следующий заезд гонки: Николай, в заключительном его вираже, заходя на последний поворот, не сумел справиться с рулем, который неожиданно заклинило: правая сторона гоночной трассы вместе с ограждением стремительно приближалась и, казалось, катастрофа неминуема, но каким-то чудом ему удалось овладеть рулем и заезд благополучно окончился. 
 Как показал потом "разбор полетов" замешательство с управлением длилось не более трех секунд, а гонщику они показались целой вечностью. Механики потом разобрались с отказом рулевого управления, оценив его как досадный случайный сбой. Однако здесь случайностей быть не должно. Как выяснится потом, это был первый звонок.

                *              *                *
 ...Коля, помни,- напутствовал Иван Евдокимыч гонщика,-у итальянца слабое место- левый поворот, изучи внимательно трассу, я просмотрел видеозаписи прощлых гонок с его участием: на левых поворотах он чувствует себя неуверенно, в Монте-Карло на двадцать седьмом круге он едва не улетел за ограждения, и как раз на левом повороте...
 В предстоящей гонке на трассе я насчитал двеннадцать левых поворотов, помножь на пятьдесят четыре круга, чувствуешь, что получается: даже если тебе удастся выиграть у  него пол-секунды на каждом втором повороте, у тебя будет в запасе около двух с половиной минут, а это порой решает все.

                *                *                *
...Алексей мучительно напрягался, пытаясь вспомнить события последних дней, но мысли путались, повторялись, и кроме своего падения в квартире он ничего не мог припомнить.
... До сидящих в больничном коридоре дежурных медсестер доносились крики больных-болельщиков из шестой неврологической палаты, которые смотрели автогонки "Гранд-при", проходящие в Швейцарии, где впервые участвовал наш гонщик Николай Брусникин.
 -Наконец-то наши прорвались на эти автогонки, -проговорил Михаил Федорович, полковник в отставке, попавший в палату после микроинсульта,-а то после"успехов" наших хоккеистов и футболистов вообще радости в спортивной жизни страны не осталось.
 -Рано радоваться, -возразил ему сосед по кровати Иван Иванович,худощавый мужчина лет 65,- еще ничего неизвестно, как поведет себя твой Николай: наши трассы- одно, здесь- другое.
 -Он разобьется на последнем круге,- неожиданно сказал до сих пор молчавший больной, лежащий на кровати в углу, и отвернулся от телевизора.
  При этих словах все больные, кто с немым удивлением в глазах, кто с укором, кто с недоверием, а кто со злостью  повернулись к говорившему:
 -С чего это ты взял, Алексей?-недоверчиво спросил Иван Иванович. Но его вопрос повис
в воздухе без ответа. Утром оживленный "пророк", как его прозвали в палате больные за чтение книги "Взгляд сквозь столетия" о Нострадамусе, сейчас лежал с закрытыми глазами, его правая рука безжизненно, как плеть, свисала с кровати.
 -Мужики, чего это он?- с дрожью в голосе произнес Митрич, одинокий старик лет 75, попавший в больницу из-за конфликта с близкими родственниками, претендующими на наследство,- не "того" ли?
 -Да будет тебе каркать!- резко возразил Михаил Федорович, "того","не того"-притомился, уснул, всего-то и делов, не обращайте внимания.
 И все, успокоившись, вернулись к гонкам.

                *                *                *

 Прошла первая половина гонки, позади несколько десятков кругов, впереди предстояла самая зрелищная часть. Напряжение нарастало.
 На первом месте по-прежнему держался итальянец Пазолини на красном болиде, удивляя зрителей своим неподражаемым мастерством.
 Николай Брусникин шел где-то в первой десятке, но довольно устойчиво, с постоянством поддерживая разрыв с меняющимися лидерами, сокращая его на каждом круге.
 На второй позиции находился канадец французского происхождения Пьер Трюдо, прошлогодний чемпион.
 Пройдено уже около трех четвертых пути, впереди осталось семь кругов. Из-за аварии два автомобиля закончили гонку. Напряжение нарастало..
 За пять кругов до финиша Николай выиграл у итальянца более сотни "левых" секунд, лихо обошел француза Готье, который был в пятерке, и стал приближаться к тройке лидеров.
 -Вот дает!- не удержался Иван Иванович, главный "пессимист" в палате, - знай наших, а то привыкли там к своим, западным, хлебните теперь нашего кваску восточной закваски! Все больные в палате заметно оживились и придвинулись к экрану телевизора.                Но что это!? Зеленой молнией выскочил на полкорпуса впереди идущего на четвертой позиции гонщика Николай и стал наращивать скорость. Это было совершенно невероятно и так неожиданно, что по палате прокатился то ли вздох, то ли одновременный выдох болельщиков. Напряжение нарастало. Интуитивно почуявший угрозу Пазолини, уже, видимо, примерявший на себя победные лавры, занервничал, срываясь и ошибаясь больше обычного на левых поворотах, проигрывая дополнительные секунды.
А Николай уже "сидел на хвосте" у голландца ван Страатена, который шел третьим после Готье. Впереди еще два круга. Никогда еще у Брусникина не было такого совершенно необычного чувства единения с машиной, с которой он буквально слился, ощущая ее своим продолжением: он "слышал" ее пульс, его ноги "вросли" в колеса, наматывая на себя драгоценные метры, ее двигатель сплавился с его сердцем, став одним целым агрегатом, с бешеной скоростью пожирающим удивительную высокооктановую смесь из крови и бензина. Это было что-то!
 Казалось, у этого русского в голове какой-то сверхмощный компьютер, который так скрупулезно и вместе с тем лихо рассчитывает экономичность каждой траектории поворота до миллиметра, сочетая ее с потрясающим мастерством, скоростью, самообладанием, что трибуны ахнули. Давненько зрителям не доводилось видеть ничего подобного, на память приходила гонка в конце пятидесятых годов прошлого века, проходившая во Франции, которую выиграл Анри Ришар. Что творилось тогда на трибунах! Благодарные соотечественники несли победителя вместе с машиной на руках несколько десятков метров. Вся Франция ликовала...
  Трибуны застыли в напряжении. Обойдя канадца со скоростью и неотвратимостью кометы, Брусникин стал настигать Пазолини, однако, итальянца не так-то просто было одолеть, тем более на последнем круге, он считался непрезойденным мастером финиша,опытным бойцом, сражающимся за каждый метр.
  Трибуны ревели, упорная борьба развернулась на последних, решающих метрах.
 "Сейчас или никогда! - проносилось в голове У Николая, - сейчас или никогда! - назойливо повторялось в сознании снова и снова, и единым слаженным механизмом из органики, металла и резины он летел навстречу своей судьбе.
 Пошел последний круг. Перед глазами Николая, как на большом экране,почти во всю его величину, словно в огне несся  к победе красный болид итальянца. Впереди еще предстояло пройти около десятка левых поворотов, которые должны были принести Брусникину несколько драгоценных "левых" секунд.
 "Вот и первый из них, надо максимально собраться",- стучало в висках у Николая, и он, видя как  Пазолини начинает вписываться в поворот, прибавляет в скорости, рискуя улететь за ограждение на крутом вираже. На "экране" болид лидера заметно приближается, "вырастая" на глазах. Однако, Николай прекрасно понимает, что нельзя расслабляться, надо сохранить до конца гонки это замечательное состояние мобилизации организма и машины. Но вдруг, совершенно неожиданно, где-то в глубине его сознания возникает фантастическое ощущение присутствия в машине "кого-то" или "чего-то". Это было до того странное чувство, поразившее его и парализовавшее его волю, что он на какое-то мгновение оказался деморализованным, потерявшим из виду "картинку" с лидером на "экране". Мистификация, как назло  достигла своего апогея именно сейчас, когда все было поставлено на карту, "или-или".
 Ему вспомнилось, что нечто подобное случилось с ним на заключительной тренировке в России, когда он выходил на уровень участия в международных соревнованиях. Тогда, по счастью, все обошлось.
...Очнувшись, Николай, увидел на "экране" удаляющийся болид Пазолини, уходящий за очередной левый поворот."Сколько из них позади?, какой сейчас по счету проходим?- он не знал, в голове было абсолютно пусто, но надо было в очередной раз собраться и достойно закончить гонку. Лихорадочно соображая, сколько же примерно времени он был " в отключке", он принял самый выгодный, предложенный его мозгом вариант, дающий шансы на победу. "Три или четыре последних левых поворота?- три или четыре?" Уменьшая свои гипотетические шансы на победу, Николай остановился на цифре "3". Как впоследствии покажет расследование, его расчет оказался единственно верным.
  Итак , он добавил к выигранным " левым" секундам еще полторы, надеясь их отыграть, и вновь ощутил себя прежним "агрегатом", способным на невозможное.
  Трибуны бесновались. Их рев, казалось, достигал небес, и в этой  жуткой какофонии звуков и криков, выделялись вопли соотечественников Пазолини, предвкушавшие скорую победу.

                *                *                *

  -Ты смотри, чего вытворяет Николка!- воскликнул Михаил Федорович, -а ведь перед этим, похоже, сломался, -ан нет, знай наших! Оставшиеся позади два левых поворота вплотную приблизили Брусникина к Пазолини, впереди стремительно вырастал третий, на который была вся надежда.
  -Ну прибавь еще немного,- стонал Иван Иванович, стуча маленькими сухими кулачками по коленям,- ну еще капельку, уделай ты этого макаронника!
 "Настал твой звездный час, точнее миг,-проносилось в голове у Николая, -сейчас на последнем повороте надо взять чуточку вправо, чтобы не столкнуться с идущим болидом лидера, и потом, по касательной, не сбавляя скорости, минуя правый поворот, выйти на финишную прямую!"
 На глазах у изумленных болельщиков его мысли стали материализоваться, воплощаясь в выигранные секунды и метры. На самом острие левого поворота он едва не протаранил итальянца, и лишь считанные миллиметры разделяли их машины, когда Брусникин вырвался на треть корпуса, опередив лидера, и через доли секунды пошел в отрыв к заветному правому повороту.
  -Он его уделал!- кричал Митрич,-он его уделал!- повторял он снова и снова.
  -Поднажми, Коля, сынок, поднажми, мы с тобой!- не унимался Иван Иванович, весь подавшись вперед.
  Напряжение достигло своего апогея. И вдруг, как гром среди ясного неба, послышался голос Алексея, звучавший, казалось, совершенно безучастно и тихо:
 -Сейчас все и случится, как я говорил,-разобьется он.
 Больные, пораженные услышанным, на секунду отвлеклись от зрелиша, повернулись к "пророку", а в это время...
 ...Николай пройдя правый поворот на одном дыхании, не сбавляя скорости, уже начал наматывать на колеса победные метры, четко видя финиш,и вдруг ощутил знакомое щемящее тревожное чувство, какое у него впервые появилось в дУше, после тренировки. За считанные метры до окончания гонки у зеленого болида отрывается левое заднее колесо, его закрутило вокруг оси,он юзом пролетел несколько десятков метров и  закувыркался через ограждение...
 В голове у Брусникина с бешеной скоростью неслись картины прошлого: детство в деревне на речке, учеба, армия, 50 километр Минского шоссе, где погибла его семья, тренировки, Иван Евдокимович, гонка...
 Молнией мелькнула последняя мысль:
  -Эх, сестренка, не помогли твои колесики!
...Больные в палате, смотревшие прямую трансляцию гонки, были ошарашены происшедшей аварией и не могли вымолвить ни слова. Гибель соотечественника у них на глазах привела их в состояние шока, усугубленного болячками каждого, о которых они временно забыли, отвлеклись, и вот -на тебе.
 Митрич схватился за сердце, неожиданно сильно побледнел, хотя румяным-то никогда и не был, и стал заваливаться на правый бок...Первым пришел в себя Михаил Федорович:
 -Сестра! Сестра!- крикнул он, выглянув из палаты,- Митричу плохо!
 Наташа, медсестра, симпатичная девушка лет двадцати с небольшим уже летела в палату со шприцем и сердечным лекарством,-Митрича с его хворью она знала прекрасно. Сделав укол старику, она присела рядом, наблюдая за ним. Через некоторое время он очнулся, стал оглядываться вокруг себя. Бледность постепенно уходила.
 -Говорила я вам, чтобы не смотрели телевизор! Ох и дождусь я за свою доброту.
 -Да, ладно, дочка, не сердись, все ведь обошлось,- глядя на оклемавшегося Митрича проговорил Михаил Федорович, -что нам теперь совсем от жизни отгородиться, и так уж около месяца в тоске пребывали.
 И повернувшись к Алексею, сказал с укоризною:
 -Ну вот, дружок, накаркал, добился своего, видишь слово какую силу имеет!
 -Мне нечего каркать,- ответил, слабо махнув рукой Алексей,- я всего- навсего сказал то, что должно было произойти и происходило у меня на глазах.
 -?!
При последних словах наконец-то пришедшие в себя больные повернулись к Алексею с немым удивлением:
 -Как понимать твои слова? Что происходило у тебя на глазах?- спросил Иван Иванович, выражая мнение остальных.
 -А то же, что и у вас перед телевизором,только я видел все это изнутри, из машины,- я был "там".
 -?!
 -Где "там"?- продолжил Иван Иванович.
 -Я же сказал,-в машине,- отвечал Алексей.
 - Ты, паря, говори да не заговаривайся, -вмешался в разговор Михаил Федорович,- ты лежал здесь, не заправляй нам арапа, мы хоть и в неврологии, но не в психушке  же
находимся!
 -А мне плевать, где мы находимся, хотите верьте, хотите не верьте,- я никого не принуждаю.
 -Ну ты сам-то услышь свои слова, прикинь, как мы должны реагировать на твою ахинею!- Иван Иванович начал выходить из себя.
 -Короче, мужики,- в свою очередь повысил голос Алексей,- я видел как колесо начало выходить из строя, я кричал ему, Николаю, а он не обращал внимания, как будто совсем не слышал.
 -Мужики,- подал слабый голос Митрич,- а ведь он прав: помните, я говорил вам, чего это он не "того" ли, когда лежал без движения, как будто его и не было? Выходит, его и в самом деле не было.
 В воздухе повисло молчание, которое прервал Михаил Федорович:
 -Ну слава, Богу, договорились до телепортации, мистика какая-то получается. За мои двадцать семь лет летной службы всякое случалось, но чтобы вот такое...Жалко Николая, талантливый и замечательный гонщик был. Главное- вот она, победа, -и на тебе.
Разговор не клеился, каждый погрузился в свои переживания, прокручивая в своей голове последние секунды соревнования.

                *                *                *

 На следующий день, ближе к полудню, перед обедом в палате появились какие-то странные люди: они практически ни с кем не разговаривали, однако вели себя достаточно корректно и уважительно. Через некоторое время они ушли, а вместе с ними и Алексей, который явно чувствовал себя не в своей тарелке, не понимая почему его переводят в другую больницу.
 Интуитивно он понимал, что с ними спорить бесполезно, молча собрался и , попрощавшись, вышел.
               
                *                *                *

 И вот весь опутанный проводами с датчиками Алексей очутился в НИИ, зачем, для чего, он не понимал. Он перебрал в памяти все свои фразы, сказанные в неврологической палате, которых было не так уж много, но ответа не нашел. Ему было невдомек, что в компетентные органы каким-то образом, то ли через медперсонал, то ли через доброхотов из палаты просочилась информация о его "пророчествах" по результатам гонок, и не только, и им заинтересовалось одно довольно серьезное ведомство, с которым шутки плохи.
 Оценив сложившуюся ситуацию, Алексей пришел к выводу, что, похоже, ему отсюда скоро не выбраться. Будучи по характеру жизнерадостным и веселым человеком, не склонным к "самокопанию", он импульсивно сделал то, что пришло ему в голову: отсоединил все провода, идущие от его головы и рывком приподнялся на кровати, силясь встать. Однако это ему не удалось, неизвестно откуда появившиеся дюжие ребята в штатском  молча скрутили его, уложили на кровать и вызвали медсестру. Та буквально влетела со шприцем и вколола ему дозу успокаивающего.Алексея прошиб холодный пот, он откинулся назад головой и провалился в пустоту.
 ...Очнувшись через некоторое время, Алексей, постепенно стал приходить в себя, с огромным трудом преодолевая последствия укола, который, казалось, окончательно подорвал его и так значительно пошатнувшуюся психику. Он повел глазами влево-вправо, покрутил ими по кругу, "восьмерками", припоминая зрительную гимнастику, и остановил свой взгляд на белом пятне, находящимся прямо перед собой. Оно приближалось, приобретало отчетливые очертания, и, наконец, окончательно прояснилось, превратившись в фигуру человека, которого он увидел вскоре после того, как произнес фразу, обращенную к молодой красивой особе: "Где я нахожусь?". Тогда тот просто молча пробежался глазами по электронным датчикам, окружавшим Алексея, что -то буркнул медсестре, и исчез.
 Сейчас же он подошел вплотную к нему, долго испытующе всматривался в его лицо, проникая взглядом внутрь сознания или подсознания пациента, словно высверливая канал, наводя невидимые мосты, оценивая его состояние по ему только одному ведомому методу.
 Алексей инстинктивно поежился, ощутив довольно неприятное чувство, когда тебе лезут в душу, и отвернулся к стене...
 "Зачем я тогда вылез со своим языком в неврологической палате?,-проносилось у него в голове,- разбился бы Николай сам по себе и дело с концом, никто бы не знал о моем даре...
 Даре?, -повторил он про себя. И ему вдруг вспомнилась покойная верующая православная матушка, которая частенько говаривала ему:
 -Алешенька, жизнь это дар Божий, к которому надо относиться с трепетом, с ясным пониманием ответственности за все свои мысли, поступки и деяния, за которые с тебя спросится. Чем богаче наградит тебя талантами Господь, тем выше спрос, ибо дарования наши- это дверь к Богу, путь с двухсторонним движением. И горе тому, кто не осознает сей истины, не будет торить дороги к Всевышнему, не будет каяться в грехах, и поднимаясь и падая, и снова поднимаясь, будет идти к той двери. Иного пути- нет, иначе эта дверь будет вести в никуда, к погибели нашей.
 "Как я жил все эти годы?- вопрошал он себя: делал карьеру, суетился, теперь вот получил квартиру, и только сейчас, на больничной кровати вспомнил о матери, о ее словах."
 -Что вы ему вкололи?!- как гром среди ясного неба, раздался голос неприятного посетителя, которого он видел второй раз,- я вас спрашиваю!- обратился тот к медсестре.
 -Успокаивающее,- с дрожью в голосе ответила молодая женщина,- ничего лишнего, как было предписано в подобных случаях.
 Как позднее понял Алексей из их разговора, странный и подозритетельный товарищ, проанализировав показания датчиков, поведение пациента пришел к выводу, что тот утратил удивительную способность, интересующую их учреждение.
 "Нет худа без добра,- думал он, -буду нормальным обычным человеком, и постараюсь найти свою дверь к Богу".