Дурочка

— Почему ты меня так ненавидишь, сладкая девочка?

Кап... кап-как. Капель за окном. Сегодня тепло, а завтра? Завтра опять обещают морозы. Кап. А она сегодня истратила последний уголь. Кап. Завтра печка станет холодной... купить новый не на что. Кап. Денег нет, работы нет, мужа нет, даже парня нет, беременность — есть. И зима. Кап...
Невезуха...
Кап... кап. На этот раз слезы.
Тук-тук... в дверь.

Оля вытерла слезы, тяжело поднялась с просиженного до жесткости кресла и, и, засунув листик с анализами под обложку «Мастера и Маргариты», направилась к двери...
На пороге стояла Лена.
С трудом узнав гостью — попробуй узнай в изящной, подтянутой красавице былую девчонку-очкарика — она отодвинулась, пропуская Лену внутрь.
— Холодно у тебя тут, — с легким презрением в голосе отметила гостья и снимать обувь на входе не стала. — Тесно. И грязно.
— Не для кого убирать, — даже не пыталась оправдаться Оля. Есть такая черта, перейдя которую понимаешь — чужое мнение тебе уже до лампочки. Оля эту черту перешла. Давно. Кап... — А ты зачем тут? Старую знакомую навестить?
Сказала и сама не поверила. Это Ленка-то? Да бывшая одноклассница по таким кварталам даже гулять не ходит. Говорят, она девочка-интиллигент. Университет с отличием закончила, замуж удачно выскочила... за богатого. Счастливица... А Оля? А что Оля? Оля запахнулась в теплый платок, надеясь, что тошнота скоро пройдет, и пригласила гостью в единственную комнату в малогабаритной квартирке.
Гостья недоверчиво посмотрела на грязный стул. Села. Порылась в сумочке и достала сигареты, щелкнула зажигалкой. Оля подвинула к ней пустую пепельницу.
— Хочешь? — спохватилась Лена.
— Нет.
Еще недавно Оля сказала бы «да», а сегодня ее тошнило от сигаретного дыма. Но попросить гостью не курить она не осмелилась. Ленка и тут вела себя, как хозяйка: не выпуская сигареты из тонких, украшенных кольцами пальцев, она вновь порылась в сумочке и бросила через стол стопку фотографий, со словами:
— Сука ты.
С «сукой» Оля спорить не стала. Она вообще сегодня не была в настроении с кем-то спорить. Притянула к себе дрожащей ладонью одну из фотографий и прикусила губу. Ну да, Оля и он. Тот самый брюнет из клуба...

Тот день Оля помнила, как в тумане.
— Прости, но кончено... — сказал Саша и поднялся из-за столика.
Кончено... Почему? Оля не могла еще до конца понять этого слова, вникнуть в его значение. Не хотела. Кончено? А заплатить он и забыл... как всегда, забыл... кончено...
— Девушка, у вас свободно?
— А тебе не все ли равно? — пьяно спросила она, посмотрев на несколько полноватого мужчинку, что сел на Сашкино место.
Сашка, конечно, покрасивше будет, колоритнее... Оля мысленно покатала на языке забористое словечко. К-о-л-о-р-и-т-н-е-е... Сволочь этот Сашка, сволочь... но сволочь колоритная.
— Выпьешь?
А мужчинка-то оказался назойливым.
— А ты ставишь?
— Красивой даме отчего бы и не поставить?
Не только назойливым, но и щедрым... чего не скажешь о Сашке. После первого бокала мужчинка показался даже ничего... после второго красивым. Когда перед глазами расплывается, а в мозгах от горя пусто — кто угодно покажется красивым. И даже желанным. А после третьего... она уже и не помнила. Только толчки, что вдавливали ее в  шершавую стену. И горячее дыхание на шее.
— Сладкая, какая же ты сладкая... девочка.
— Сволочь ты, Сашка... — пьяно плакала она в волосы брюнета.
— Что?
Новый толчок принес неожиданно острое наслаждение...

А ведь она даже лица его не помнит... только вот сейчас вглядывается в снимки и понимает — чужой. Совсем. Боже, до чего она опустилась? С чужим, в подворотне... Как же низко... Сашка, все это Сашка. А ведь не звонил с тех пор, целый месяц не звонил, не поинтересовался — как она. Ему все равно. У него уже новая.
Фотографии вышли неплохие. Четкие. И неправду Сашка говорил — даже пьяная она ничего. Даже с красными от слез глазами. Даже когда берут ее в запорошенной снегом подворотне.
— Ты, сука, знаешь, кто это?
Странно. Засмотревшись на фотографии, Оля и думать забыла о гостье. А гостья нервничает.  Докурила одну сигарету и лезет за другой. Да вот только дым с ментолом больше Оле не мешает. И тошнота почему-то прошла. И в самом деле — кто? Кто отец ее ребенка?
— Мой муж.
Оля закашлялась, подавившись собственной слюной. А Ленка тыкала наманикюренным пальцем в лицо брюнета на фотографии и повторяла:
— Муж! Мой муж!
— Чего ты хочешь?
Лена полезла в сумочку, достала оттуда конверт и бросила Оле:
— Дашь показания на разводном процессе. Скажешь, что вы были любовниками и очень долго, и очень долго, и спали не один раз... А лучше выдумай побольше подробностей. И дурочку из себя построй, ты это умеешь. На жалость суда надави...
— Покажешь фотографии... — пожала плечами Оля. — Зачем тебе платить?
— Я хочу, чтобы и ты заплатила, — откровенно ответила Лена.
Ну почему Оля ее тогда не послушала? Почему взяла те деньги? Почему сказала:
— Я расскажу на суде... о нашем ребенке.
И почему так глупо решила, что все же она везучая... очень.

Развод прошел гладко. Ленка, после пламенной исповеди Оли, оттяпала неплохой куш от бывшего муженька, с царского плеча одарила Олю кругленькой суммой, и укатила на Канары с молодым любовником.
— Надо экономить... — шептала Оля, дрожащими руками пряча деньги в кубышку.
Работу ведь так и не нашла. Да и какая работа, если токсикоз ест, да и ноги раздуло, как у слона. Целый день думаешь только об одном — спать, спать... даже до магазина дойти проблема. Только спать... и не просыпаться... И не в коем случае не думать о неожиданном предупреждении Ленки.
— Жалко мне тебя, дурочку. — Они стояли под общим зонтом на автостоянке возле суда. — Не знаешь, с кем связалась. Псих он. И трус. Ты деньги возьми и из города езжай. Он более слабым никогда не прощает. А ты — слаба, как котенок. Тебя защитить некому. Я-то точно тебя защищать не полезу.
— Что он мне сделает? — Лена лишь пожала плечами и села в машину, бросив напоследок:
— Может, так и к лучшему. Дурочкой ты в школе была, дурочкой и останешься. А дурочкам лучше умирать в молодости. И не плодить себе подобных.
«Что он сделает?» — шептала Оля, смотря вслед красному феррари. Что?

Неделя прошла после суда, когда Оля спустилась вниз, чтобы вынести мусор.
«Он никогда никому не прощает...»
— Почему ты меня так ненавидишь, сладкая девочка? — шептал он ей на ухо, всаживая нож в живот... Боже, за что? Как подло - просто умереть такой молодой.
Как-кап... кровь через пальцы на побитый асфальт. Кап-кап черными пятнами в такт капели... кап...