И все же жизнь прекрасна глава 18

Глава18
Еще один удар

  Без особых потрясений прожили мы с мужем еще один год. Летом 1984 года поехал в санаторий Витя, в Прибалтику, в Юрмалу. В этом санатории он еще не был, а я уже была. Путевка в то время длилась полтора месяца. По приезде в санаторий Витя сразу написал мне письмо, но с ответом на мое послание не торопился, что было очень не похоже на моего супруга. Последние две недели перед приездом мужа, я находилась в тревожном душевном состоянии, было предчувствие чего-то нехорошего. К тому же приснился неприятный сон: мой муж бросает меня и женится на старухе. Этой старухе восемьдесят шесть лет. Я уговариваю его не жениться на ней: «Ну, зачем тебе эта старуха?», а муж отвечает: «У нее много денег, пятьдесят тысяч. И, вообще, я женюсь не сейчас, а года через два». Проснулась я вся в слезах, плакала во сне.
   Наверно, я схожу с ума, просто бред какой-то. Но забыть этот сон не могла очень долго. Рассказала подруге, та вынесла приговор: не к добру. Опять расстроилась, нет, я, явно, больная на голову. Совсем отупела от своей однообразной работы и ограниченного общения, надо больше читать. С чтением  появились проблемы: Грунин у нас уже не жил, ходить в библиотеку нет возможности. Выписывала журнал «Роман-газета», но хотелось большего.
   Наконец-то вернулся муж из санатория, но каким же холодом повеяло от него: впервые за нашу совместную жизнь после разлуки он даже не поцеловал меня при встрече. Раньше, возвращаясь из санатория или больницы, первым делом он укладывал меня в постель, а все остальное потом и еда то же. В этот же  раз он позвал Нину, мать Марины, и устроил с ней застолье. Они выпили на двоих бутылку водки, после чего муженек завалился спать, отвернувшись от меня. От обиды я ушла в другую комнату, легла на диван и проплакала почти до утра. Я уже почти не сомневалась в том, что у мужа новый роман и, скорее всего, серьезный. Ну, что ж пусть уходит, только быстрее, а я и одна не пропаду. Надо только все это пережить, со временем станет легче. А собственно, что я теряю? Материально мне станет легче, физическая нагрузка тоже станет меньше. Морально? Конечно, он поддержал меня в трудную минуту, но чаще наоборот: сколько пришлось выслушать мата, оскорблений за совместную жизнь, знаю только я сама. Но как прожить без этих синих глаз, без жарких поцелуев, без страстных слов? Ведь все это было и сейчас еще иногда бывает. Господи, за что я его так люблю?! Я всегда знала, что он неравнодушен к женскому полу и давно закрывала на многое глаза. Может и сейчас все не так уж и страшно? Надо дожить до утра, а там видно будет.
  Утром я встала, как всегда, раньше мужа и занялась обычными домашними делами. Проснувшись, Витя спросил, почему я не спала в своей постели.
   - А тебе ведь теперь все равно, где я сплю.
  - Вечно ты что-то выдумываешь, - перешел в наступление муж – просто я очень устал вчера. Ночью проснулся, а тебя нет. Я же скучал по тебе.
   Как это у Пушкина «Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад», я то же рада обманываться, я давно только это и делаю. Раздувать ссору я не стала, загнала обиду подальше: «худой мир лучше хорошей ссоры», эта пословица давно стала моим девизом в семейной жизни. Внешний мир был восстановлен, а до моего внутреннего состояния никому нет дела.
    Примерно через неделю Витя получил письмо, в котором были фотографии. На всех снимках рядом с ним сидела на коляске очень молоденькая, высокая девочка. «Это, что, твоя пассия?» - непроизвольно вырвалось у меня.
- Ты, что совсем ненормальная? Посмотри на нее и на меня: она же мне в дочки годится. Вот ее парень.
- А почему он на всех фотографиях сзади, а ты рядом? – не сдавалась я.
- Ты еще следственный эксперимент проведи, - рассердился муж, – Надоела ты мне со своими фантазиями.
Я замолчала, хорошо, пусть будет так. Только уж очень он как-то наиграно рассердился. К этой теме я больше не возвращалась, а муж, вдруг, вспомнил, что я все же женщина и начал дарить мне супружеское внимание. По ночам осыпал ласками, называл любимой. Когда же такое было? Наверно, еще до свадьбы. А может, мне все привиделось, может, и правда он не изменял? Не буду думать о плохом, оно само придет в свое время, а сейчас мне хорошо и я хочу думать, что меня все же любят.
   Где-то в середине августа Витя снова слег с почками: дня два лежал с температурой под сорок. В это время приехала моя сестра Аля со своим сыном. Антоше было около семи лет: симпатичный мальчик, очень сообразительный, но невероятно рассеянный. Как все дети,  любознательный, все ему интересно, все надо взять, но положить на место было свыше его сил. Молотки, отвертки, гантели, кассеты – все валялось, где попало. Мужа это очень раздражало: он был аккуратен до безумия – всякая вещь имела свое место, которое сохранялось за ней годами. А тут, вдруг, такой переворот.
  -Ну, он же еще ребенок, - тихо уговаривала я мужа – потом все уберем по своим местам. Успокойся, послезавтра они уже уезжают.
  - Завтра я поеду в Новочеркасск, к Мишке. Он обещал сделать профилактику мотоколяске.
  - Но ты еще не выздоровел, только сегодня не было температуры. У тебя может закружиться голова от слабости, подожди дня три, потом поедешь.
  - Вечно ты каркаешь, я давно должен был поехать.
Мне удалось уговорить его задержаться, но только на один день. А потом Витя собрался ехать в Новочеркасск, не поддавшись ни на какие уговоры. Аля с Антошей вышли проводить его. Вернувшись, Аля начала собирать вещи, что бы ехать на вокзал, билеты были куплены заранее. Уже прощаясь, она, вдруг, сказала:
- Знаешь, а Витя упал.
- Как упал?!- у меня похолодело в груди,- Как упал? А почему ты сразу не сказала?
 - Да, не волнуйся ты так, он сказал, что все в порядке.
- Он, что сам поднялся?
- Да нет, его поднял сосед из четвертого подъезда, помог сесть в мотоколяску. Витя с нами попрощался и уехал.
-Куда, куда он уехал? Почему не вернулся домой? Почему ты мне сразу не сказала?
 - Витя просил не говорить тебе. Ну, ладно, мы поехали, а то опоздаем на автобус.
Проводив сестру, я принялась за уборку квартиры: надо собрать и разложить по местам разбросанные вещи, может, удастся заглушить все нарастающую тревогу. Витя вернулся домой уже под вечер. Пришла Маринка за коляской, сам он идти не мог. В квартиру его завезли ребята постарше Маринки, муж был пьян. На мой немой вопрос, рассказал, что ездил с Володей в ЦГБ, где ему сделали снимок тазобедренного сустава, сказали, что перелома нет, просто сильный ушиб.
  -А по какому поводу ты напился? – не выдержала я.
 -Да, что мне уже и выпить нельзя? – разозлился муж – Ну, выпили мы с Володей немножко. Мне и без тебя плохо, а тут ты со своими нотациями!
  Ночью ему стало совсем плохо, я хотела вызвать скорую помощь, но Витя запротестовал. Утром вызвала участкового врача. Наша Нина Михайловна была в отпуске, пришла другая врач. Посмотрела: «Нужен хирург». На следующий день пришла хирург, старушка - божий одуванчик, назначила примочки, растирки. Но от них мужу становилось все хуже и хуже: поднялась температура. Недели через две, наконец-то, вышла из отпуска Н.М.
- Я, конечно, не специалист в этом, но боюсь, что ушибом здесь не пахнет, - сказала она. – Мне, конечно, попадет, но я напишу тебе направление в стационар. Пусть сделают еще рентген, похоже, что у тебя перелом шейки бедра.
   В тот же день, отвезли мужа в больницу. Диагноз Н.М. подтвердился: оскольчатый перелом шейки бедра, к тому же уже запущенный. Витю положили на вытяжение и стали готовить к операции. Лечащему врачу не понравился анализ мочи, сделали рентген почек. Вопрос об операции полностью отпал: правая почка  блокирована камнями и уже не функционирует, левая на подходе к полному блоку. Врач со словами:
- Мне покойники не нужны, выписал его домой.
   Мы решили не сдаваться, может врач, просто перестраховался. И, вообще, если нельзя лечить перелом, значит надо попробовать что-то сделать с почками. После жалобы в гор здрав, ему, в срочном порядке, выдали путевку в санаторий. Но в санатории Витя пробыл всего две недели, так как санаторное лечение в таком состоянии было противопоказано. Где-то в конце февраля удалось положить его в областную клинику. Наша соседка работала гастроэнтерологом в этой больнице.
    Я до сих пор не рассказала о нашей соседке Нели Федоровне. Есть поговорка: не покупай дом, покупай соседей. Нам просто выпал счастливый билет: наша Неля Федоровна. Ее квартира находится этажом выше, прямо над нашей, и все годы, что я живу здесь, она не проходит мимо моей двери. И когда Витя был жив, и когда я осталась одна. Когда Аля уезжала жить на Украину, она зашла к ней и попросила не оставлять нас, иногда заходить и покупать хотя бы хлеб. В то время еще не было социальной службы, нам почти все покупала Неля Федоровна, особенно зимой, когда мы сидели дома. Пока она работала, приходила по выходным, а потом каждый день. Ее дочь Татьяна как раз и работала врачом в областной больнице. Каждое утро заходила она к Вите, приносила от меня еду, забирала, пустую посуду, а вечером звонила мне и рассказывала о его самочувствии. Лечащий врач-уролог был ее хорошим знакомым. После разговора с ним, Таня сказала мне, что надежды на благополучный исход нет, при таком состоянии почек, да с такой серьезной травмой, жить моему супругу оставалось не более года. Об этом мне сказала еще наша участковая врач Нина Михайловна. И вот теперь еще  один такой же прогноз. Стоит ли рассказывать, в каком душевном состоянии я была все это время. А ведь надо было делать вид перед мужем, что я ничего не знаю, о его критическом положении. Только с Нелей Федоровной я могла поговорить на эту тему в отсутствие мужа. Она, как могла, утешала меня:
- Ты ведь ничего уже не можешь изменить, он сам виноват – никогда ни в чем себе не отказывал, и пил, и курил, и диету не соблюдал. Кушал не то, что можно, а то, что хотел. Вспомни, сколько селедки я ему приносила.
 Да уж, селедку муж просто обожал: никогда не съедал за один раз меньше целой рыбины, а зачастую и две.
    Перед восьмым марта раздался весьма странный телефонный звонок: молодой женский голос спрашивал мужа. Поскольку он был еще в больнице, я задала вопрос:
 - А кто его спрашивает?
 - Хорошая знакомая – кокетливо ответил голос.
- Видите ли, знакомая, все дело в том, что Витя в больнице. Может, что передать?
- А Вы Дина? Я поздравляю Вас с наступающим праздником 8 марта.
- Спасибо, я Вас тоже поздравляю, так, что передать мужу?
- Передайте, что звонила Рая и очень-очень хотела его слышать.
 Муж вернулся из больницы через несколько дней. Я сначала не хотела говорить ему о звонке, но потом все же сказала. Муж не смог сдержать охватившую его радость. Мне стало больно, я уже была уверена, что это та самая девочка с фотографии. Выяснять отношения не стала: я все время помнила о его критическом состоянии. Ну, что ж пусть будет, как будет.
   Здоровье мужа не становилось лучше: его мучили боли в ноге, почках. Ночами он почти не спал. Его все раздражало: если я спала, он злился, что я сплю. Если я просыпалась на каждый шорох и спрашивала: не надо ли ему что-нибудь, он злился, что я не сплю. Наконец он решил перейти спать в другую комнату:
 - Я сам не сплю и тебе не даю спать, - говорил он – у нас столько книг, а я ничего не прочитал. Буду по ночам читать и курить.
  И он перешел в другую комнату. Первое время я почти не спала: все прислушивалась к шорохам – не надо ли чего мужу, но потом немного успокоилась. Витя был, конечно, прав – мне надо отдыхать, с его болезнью забот стало много больше.
    В начале 1986 года Витя получил вызов на лечение в Москву в институт им. Бурденко. Перед отъездом он вдруг сказал:
- Одна не живи, тебе будет трудно. Выходи замуж, но не за Грунина, с ним тебе будет плохо.
   От неожиданности я не нашла, что сказать, нос предательски покраснел, глаза уже были на мокром месте. Увидев мою реакцию, муж рассердился:
- Ты прекрасно знаешь, мое положение: не на прогулку еду. Об одном прошу: постарайся, чтоб меня не сожгли в Москве.
 В ночь перед отъездом, мы почти не спали, лежали, обнявшись, и молчали. Под утро Витя сказал:
- Скажи, ну за что ты меня так любишь?
  Если бы я сама это знала, да и знает ли это вообще кто-нибудь.
   В начале февраля он уехал в Москву, а в конце марта ему сделали операцию: удалили правую почку. В Москве жила его тетка, родная сестра Ивана Тимофеевича, но она была уже очень больна: на почве сахарного диабета ей ампутировали ногу. Ухаживать за ним было некому. Я пыталась уговорить его родную мать, Ниночку, теперь уже Нину Гавриловну. Она отказалась под предлогом, что устроилась на работу.
 - Какая у Вас зарплата? – спросила я.
 - Восемьдесят рублей,- последовал ответ.
 - Возьмите отпуск за свой счет, я дам Вам сто рублей компенсации, деньги на дорогу и питание, только, пожалуйста, поезжайте к Вите хотя бы на две недели. Жить будете у его тети, она согласна. Ему сейчас просто необходима помощь, мы ведь никогда ни о чем Вас не просили. Если бы я могла, то поехала бы сама.
   Достучаться до ее материнского сердца мне не удалось, в Москву Н.Г. не поехала. Я все время звонила в Москву его тете, она посылала свою дочь к Вите, говорила по телефону с лечащим врачом и ничего утешительного ответить мне не могла. Послеоперационное состояние моего мужа было плохим. Я пыталась сама дозвониться лечащему врачу, но из Ростова это оказалось практически невозможным.  В мае попросила Витину тетю спросить у врача, не будет ли Вите хуже, если я заберу его домой. Ответ врача убил последнюю надежду:
- Чем быстрее его заберете, тем будет лучше: он все равно умрет. Живого легче увезти отсюда.
   Я опять позвонила Нине Гавриловне. У нее были еще два сына: Александр – моложе Вити лет на восемь, и Сергей, только вернувшийся из армии. Их-то я и решила организовать привезти Витю домой. Н. Г. попыталась отказаться под предлогом безденежья, но быстро успокоилась, услышав, что все расходы я беру на себя. Рано утром ребята приехали ко мне. Я дала им деньги на дорогу в оба конца, на питание и попросила ехать не поездом, а самолетом. В тот же день они были у Вити:
- Заберите меня домой - сразу попросил он.
 – А Дина нас за этим и прислала - ответил ему Саша.
 В течение нескольких дней Витю готовили к отправке домой: усиленно нашпиговали лекарствами, заказали транспортный самолет. Провожать его вышел весь медицинский персонал, с ним прощались навсегда.
    Домой из аэропорта его привезли на скорой помощи и под капельницей. Это была тень моего мужа: от красавца-брюнета не осталось и следа. Передо мной был изможденный, седой человек, только глаза были все такие же огромные и синие, но, сколько же в них боли и страдания. Я, чудом сдерживая слезы, сразу вызвала скорую городскую помощь, которая прибыла очень быстро. Врач скорой поменял капельницу, ввел обезболивающее и снотворное, подождал пока Витя уснул и сказал:
- Завтра ему станет лучше, но пусть вас это не радует.
   Мой муж скончался на третий день после приезда из Москвы. Нина Гавриловна и ее сыновья все эти страшные для меня дни были со мной, они помогли и с похоронами. Все расходы по похоронам были мои, но для меня главным были не деньги, а физическая помощь. С их помощью я смогла достойно проводить своего мужа в последний путь, я была даже на кладбище. Помню, что было много народа: приехали наши друзья из Ростова, Новочеркасска, Батайска. После поминок все разъехались и разошлись, со мной на пару дней осталась Маша, с которой я жила в доме интернате на улице Зоологической. Моя жизнь снова изменилась, уже в который раз.