Грибковое образование

       В молодые годы мои из множества друзей и товарищей я выделял Сашу Дмитриева. Был он из числа немногих людей, всю жизнь озабоченных поисками ответа на вопрос: «Кто мы, откуда и куда идём?» Может быть, поэтому он иногда надолго впадал в глубокую задумчивость, благородное лицо его становилось прекрасным, и казался он мне тогда существом из Горнего мира. Саша читал много книг по философии и астрономии, художественной литературы не любил. С ним я иногда ходил в Елоховский храм слушать церковный хор. Какой же это был бальзам для наших душ! Однажды он зашёл ко мне домой и, зная, что я занимаюсь классической гитарой, попросил что-нибудь поиграть. Я исполнил почти весь свой репертуар. Саша был в восторге. И тогда я заиграл ре-минорную часть Чаконы Баха, решив опробовать её на первом слушателе. Прослушав мою не совсем ровную игру, Саша произнёс:
- Какая трагичная музыка!
- Она написана Бахом на смерть его первой жены, – сказал я  и отложил гитару.
       После короткого разговора Саша попросил меня преподать ему несколько уроков, чтобы выявить его способности к овладению семиструнной гитарой. В этот же день я поставил ему руки и показал несколько упражнений на открытых и закрытых струнах. После нескольких занятий Санёк играл пару простеньких прелюдий и один несложный этюд Александрова. Но из-за предстоящего трёхнедельного байдарочного похода занятия наши прервались. Перед отъездом я пообещал начинающему гитаристу достать ноты романса в обработке Сергея Орехова. Пока ж я буду отсутствовать, сказал я ему, ты должен заниматься на инструменте не менее двух-трёх часов каждый день.
       Вернувшись из похода, я в этот же день зашёл в пивной бар. За три недели соскучился по пиву. В баре встретил знакомых ребят. Один из них, вытаращив на меня глаза, произнёс: «Сашка Дмитриев руки на себя наложил». От этой дикой новости меня зашатало. И, чтобы не упасть, я схватился за стол. Стоявший рядом паренёк, обратившись ко мне сказал, что этот дурак неправильно выразился. Санька хотел это сделать, проглотив горсть таблеток, но врачи его откачали. И вот уж неделю он безвылазно сидит дома.
       Я вышел из бара и, заскочив домой за нотами, поспешил к Александру, по дороге обдумывая, как построить с ним разговор. С гулко бьющимся сердце поднялся на пятый этаж хрущёвки и коротко позвонил в дверь. Пришлось подождать, пока Александр открыл её. Взгляды наши встретились, и он тут же потупил глаза. Прошли в комнату, сели за стол. Я достал ноты и со словами «принёс то, что обещал», положил их перед ним. Это, говорю, романс «Дремлют плакучие ивы». Хорошо сделаны тема и две вариации. Всё написано восьмыми нотами. Трудностей больших у тебя не будет – через неделю заиграешь, и сколько б ты его ни исполнял, он тебе никогда не надоест. Отложив тетрадь, Саша спросил:
- Ты всё знаешь?
- Знаю, но не пойму, почему ты на это пошёл. Совесть твоя чиста, честь при тебе, от несчастной любви не страдал.
- У меня выпытывали, что да как, - произнёс он, глядя в окно, - но, наверное, только тебе я могу что-то рассказать.
- Я внимательно слушаю.
- Дней десять назад я проснулся ночью в каком-то тревожном состоянии. Попытался уснуть – не получилось. Ну, и стал размышлять о смысле жизни, её бесцельности, и так далее, и тому подобное. Вдруг меня пронзила мысль, от которой я перевернулся в постели: человечество на планете Земля – грибковое образование. Нужно ли мне перечислять тебе его признаки? И если споры плесени, как бы под ними ни уменьшался пищевой продукт, не набрасываются и не уничтожают друг друга, то у людей как раз всё наоборот. На земле, если жить по уму, человеку всего хватит. Но из века в век идёт грызня между народами и людьми. А теперь представь, что мы доживём до великого дефицита на воду, плодородную землю, энергоресурсы… Что тут начнётся! В общем, тошно стало, свет в глазах померк – ничего не мог с собой поделать… Слаб я, Витёк.
- Сейчас ты как?
- Да…- он махнул рукой.
- Не только тебе, многим в голову приходят такие странные мысли, – заговорил я и продолжал, – так уж устроен человеческий мозг: ему везде, как обезьяне, нужно сунуть свой нос. Поэтому человек должен обладать своим выстраданным мировоззрением, на фоне которого эта чушь, что пришла тебе в голову, выглядела бы как незначительный фрагмент – всего и дел-то отмахнуться  как от  назойливой  мухи. Если ж тот ночной бред как клин вошёл в твоё сознание и не выходит, тут надо опереться на один из основных типов мировоззрения: житейский, основанный на здравом смысле – не  для тебя; религиозный – в церковь ходишь только хор послушать. А вот почему не сработал философский тип?.. Столько умных книг прочитал, меня приобщил, и хоть я не силён в сей науке, может, чем-то смогу помочь. 
- Помоги, – сказал он и добавил, – только прошу тебя, не надо про рай, ад и прочие утешения.
- Ты видел когда-нибудь, – начал я, – чтобы футболист во время игры, махнув рукой, взял да и по своей воле покинул игровое поле? Его бы не поняли ни судья, ни игроки, ни тренер, ни зрители. Его посчитали бы придурком, достойным презрения.
- Ну и пример ты привёл, – изумился Саша.      
- Это прелюдия, – сказал я, лихорадочно соображая, что же делать дальше. – Скажи мне, способен ли ты дезертировать с военного или трудового фронта?
- Конечно, нет.
- Ну, тогда перейдём к делу. На Земле, когда одна половина человечества бодрствует, трудится, воюет, страдает, мучается, устраивает революции – тут всего и не перечислишь, что творится под солнцем, – другая половина того же человечества погружена в ночной сон, и, чем он глубже и покойнее, тем лучше для качества тонкой энергии, образуемой от перепада сознания активной и пассивной психической напряжённости мирового сообщества людей. Вот и создаётся разность потенциалов между двумя потоками невидимой глазу энергии. А уж куда она уходит, кто её потребляет, знать нам не дано. А вдруг мы себе же создаём здесь задел для нашей будущей жизни вне этой планеты? Знай: как бы ты ни жил и что бы в этой жизни ни делал, самим фактом своего существования ты производишь работу по выработке этой энергии. А теперь скажи мне: если ты внутри земной жизни не можешь быть дезертиром, как же ты можешь «в ворота Вечности войти без приглашенья»?
- Да-а… Но у меня к тобой сказанному есть небольшая оговорка: на тёмной стороне Земли у людей во время сна во все лопатки работает подсознание и тут уж получается не только фазное, но и  линейное напряжение (я немного знаком с электротехникой), а оно  в 1,7 раза больше фазного. Вот и получается, что двуногие  пчёлки отрабатывают по полной программе.
- Спасибо за такое дополнение, – обрадовался я Сашкиному замечанию, – а вот в нашей жизни ты можешь привести пример, когда принцип  перепада «нам строить и жить помогает»?  Про гидростанции говорить необязательно.
Александр задумавшись, взглянул на меня,  а я скосил глаза на гитару
- Музыка!..- воскликнул он. – Постой, постой… Это что же получается: всего лишь семь нот разных по высоте звуков интонационно и ритмически организованных создают от незатейливых песенок до мессы Баха?!.. Безбрежный океан идей, чувств и переживаний. Люди ищут чуда, а оно, если ты не композитор, дано тебе буквально даром…
- Человеку много чего дано, но и много с  него спросится. Древние говорили, что смерть – последняя черта человеческих дел, и хотели, чтобы застала она их посреди трудов.  Хочу спросить у тебя: каких трудов и каких дел? Ты ещё и опериться не успел. Но за то, что я узнал от тебя о фазном напряжении в 220в и линейном в 380в, большое спасибо.
Александр улыбнулся, взял ноты, полистал их и с  наигранным недоумением спросил:
- Что ж ты мне раньше об этом не говорил?
- Ты ведь тогда не глотал эти чёртовы таблетки. Задам и я тебе вопрос. Почему, прочитав гениальный диалог Платона «Тимей», ты не прибежал ко мне с горящими глазами и в нетерпении сердца не поделился со мной впечатлением от грандиозной космической панорамы, развёрнутой великим мыслителем? Будем считать, что мы квиты.
       Я встал и, кивнув на гитару, на прощание сказал, что через неделю зайду к нему принимать зачёт.
       Прошло немало лет. Мы разъехались в разные концы города. Иногда он мне звонит. К концу нашего разговора шутливо спрашивает, как ночью спал. Отвечаю, что плохо, мучает бессонница. И тогда Саша начинает меня шутливо отчитывать, упрекая в том, что я снижаю разность потенциалов между фазой активной дневной жизни и «нолём» или, как говорят электрики, «землёй» ночного покоя. Но в конце нашего телефонного общения никогда не говорю ему, что мучительными бессонными ночами я всё чаще размышляю над давнишним прозрением Александра, поразившем его в самое сердце.