Дж. Д. Сэлинджер. Чудный денек для бананорыбы

В гостинице собрались девяносто семь рекламных агентов из Нью-Йорка, и они так завладели междугородними линиями, что начиная с полудня и чуть ли ни до двух тридцати не давали дозвониться девушке из 507-го номера. Однако, времени зря она не теряла. Она прочла в женском журнале карманного формата статью под заголовком «Секс – удовольствие или пытка?» Вымыла щетку и гребень. Вывела пятно с юбки от бежевого костюма. Перешила пуговицу на блузке из «Сакса». Выдернула пинцетом два свежеотросших на родинке волоска. А в момент когда, наконец, позвонила телефонистка, она сидела у окна и уже заканчивала красить ногти на левой руке.

Эта девушка никогда не срывалась на телефонный звонок. Со стороны могло показаться, будто ее телефон трезвонит еще с тех пор, как она стала интересовать противоположный пол.

Пока звонил телефон, она прошлась миниатюрной кисточкой по ногтю мизинца, обогнув ногтевую лунку. Потом она навинтила крышку на бутылочку с лаком и, поднимаясь, слегка помахала в воздухе левой – с еще влажным лаком – рукой. Другой рукой, на которой лак уже высох, она взяла переполненную пепельницу с подоконника и подошла к прикроватной тумбочке, где стоял телефон. Она присела на убранную двуспальную кровать и – на пятый или шестой звонок – сняла трубку.

- Алло, - сказала она, отводя пальцы левой руки подальше от белого шелкового халата, который был единственной вещью на ней, кроме тапочек – даже кольца остались в ванной.

- Соединяю вас с Нью-Йорком, миссис Гласс, - сказала телефонистка.

- Спасибо, - сказала девушка, и поставила пепельницу на тумбочку.

Послышался женский голос:

- Мюриель? Это ты?

Девушка слегка отстранила трубку от уха.

- Да, мама. Привет. – ответила она.

- Я вся изволновалась. Почему ты не звонила? У тебя все хорошо?

- Я пыталась дозвониться до тебя вчера, и позавчера тоже. Просто телефон…

- У тебя все хорошо, Мюриель?

Девушка увеличила расстояние между трубкой и ухом.

- Все нормально. Здесь такая жара. Уверена, жарче дня во Флориде еще не было…

- Почему ты не звонила? Я волновалась…

- Мамуль, не кричи так. Я прекрасно тебя слышу, - сказала девушка. – Вчера я пыталась дозвониться до тебя два раза. И еще раз после…

- А ведь я вчера говорила твоему отцу, что ты, возможно, позвонишь. Так нет же, ему приспичило… У тебя все хорошо, Мюриель? Скажи честно.

- Да все у меня нормально! Прошу тебя, хватит спрашивать одно и то же.

- Когда вы приехали?

- Не знаю. В среду утром, очень рано.

- Кто был за рулем?

- Он, - ответила девушка. – Только не заводись. Он вел очень осторожно. Я сама удивилась.

- Он был за рулем? Мюриель, ты же обещала мне, что…

- Мам, - перебила ее девушка, - говорю тебе: он вел очень осторожно. Даже до пятидесяти ни разу не разогнался.

- А он больше не дурачился как тогда с деревьями?

- Мам, ну я же сказала: он вел осторожно. Я попросила его держаться у разделительной полосы – и все, он меня понял, он сделал это. Он даже пытался не смотреть на деревья – это было видно. Кстати, папину машину уже починили?

- Нет еще. В автосервисе запросили четыреста долларов только за…

- Мам, Сеймур обещал папе оплатить ремонт. Так что…

- Ладно, там видно будет. А как он себя вел – в машине и вообще?

- Нормально, - сказала девушка.

- Он до сих пор называет тебя тем ужасным…

- Нет. Уже по-другому.

- Как?

- Да какая разница, мам?

- Мюриель, я хочу знать. Твой отец…

- Ладно, ладно. Он зовет меня «Мисс Неприкаянная Душа – 1948», - сказала девушка, и хихикнула.

- Не смешно, Мюриель. Совсем не смешно. Это ужасно. Как-то даже не по себе. Когда я думаю об…

- Мам, - перебила ее девушка, - послушай меня. Помнишь книгу, которую он прислал мне из Германии? Ту, со стихами на немецком? Где она может быть? Не могу вспомнить куда…

- Она у тебя.

- Ты уверена? – спросила девушка.

- Конечно. То есть нет, она у меня. У Фредди в комнате. Ты оставила ее здесь, а
куда положить я не… А что? Она ему вдруг понадобилась?

- Нет. Просто он про нее спрашивал по дороге сюда. Хотел знать, прочитала я ее или нет.

- Но она же на немецком!

- Да, мамуль. Но ему это не важно, - сказала девушка, закинув ногу на ногу. – Он сказал, что эти стихи написаны единственным великим поэтом нашего века. Он сказал, что мне стоит найти перевод. Или выучить язык, представляешь!

- Ужас. Ужас. Не по себе мне. Твой отец вчера сказал…

- Мам, подожди секунду, - сказала девушка. Она подошла к окну за сигаретами, закурила, и вернулась к телефону. – Мама? – сказала она, выпуская дым.

- Мюриель. Мне нужно тебе кое-что сказать.

- Я слушаю.

- Твой отец беседовал с доктором Сивецки.

- И что? – сказала девушка.

- Он обо всем ему рассказал. По крайней мере, утверждает, что обо всем, но ты же знаешь своего отца. И про деревья. И про тот случай с окном. И про те ужасы, что он наговорил бабушке в ответ на ее планы на похороны. И о том, что он сделал с теми чудесными открытками с Бермудов… В общем обо всем.

- И что доктор? – спросила девушка.

- Ну, во-первых, он сказал, что было преступлением выписать его из военного госпиталя – честное слово. Он уверенно заявил твоему отцу, что может так случиться – с очень большой долей вероятности, как он сказал – что Сеймур полностью утратит способность контролировать себя. Честное слово.

- Здесь в гостинице есть психиатр, - сказала девушка.

- Кто? Как его зовут?

- Не знаю. Ризер, что ли. Говорят, врач он хороший.

- Никогда о нем не слышала.

- Ну… это не мешает ему быть хорошим врачом.

- Мюриель, не груби мне, пожалуйста. Мы очень волнуемся за тебя. Вчера отец хотел отправить тебе телеграмму, чтобы ты вернулась домой, дело в том…

- Мама, прямо сейчас я домой не собираюсь. Ты должна успокоиться.

- Мюриель. Ну, честное слово! Доктор Сивецки сказал, что Сеймур может потерять всякий контр…

- Мам, я только что приехала. Я уже столько лет никуда не выбиралась, поэтому не жди, что я вот так просто соберу вещи и вернусь, - сказала девушка. – В любом случае, сейчас ехать не могу. Я так сгорела на солнце, что еле хожу.

- Ты сильно сгорела? Ты что не пользовалась кремом от солнца, который я положила тебе в сумку? Я положила его туда, где…

- Пользовалась. Но все равно сгорела.

- Какой ужас! И что именно у тебя сгорело?

- Да абсолютно вся, мамуль, полностью.

- Какой ужас!

- Жить буду.

- Скажи, ты беседовала с этим психиатром?

- Ну, немного, - ответила девушка.

- И что он сказал? А где был Сеймур, пока вы разговаривали?

- В Морской гостиной, играл на фортепиано. Он играл оба вечера, что мы здесь.

- Ну а что он сказал-то?

- Да ничего особенного. Он сам заговорил со мной. Вчера мы сидели рядом на Бинго, и он спросил, ни мой ли это муж играет на фортепиано в соседнем зале. Я сказала да, и он спросил, ни болен ли Сеймур чем-нибудь. И я сказала…

- А почему он об этом спросил?

- Не знаю, мама. Наверное, потому что он всегда такой бледный и все такое, - сказала девушка. – В общем, после Бинго они с женой предложили мне выпить с ними. Я согласилась. Жена у него жутко неприятная. Помнишь то ужасное вечернее платье, которое мы видели в витрине магазина «Бонуит»? Ты еще сказала, что к нему хорошо бы малюсенькую…

- То зеленое?

- Именно в нем она и была. Оно так обтянуло ее бедра! Она все допытывалась, ни родственник ли Сеймур для той Сюзанны Гласс, у которой магазинчик дамских шляпок на Медисон-авеню.

- А доктор-то что сказал?

- Да, в принципе, ничего особенного. Ну, то есть мы сидели в баре и все такое. Там было ужасно шумно.

- Да, но… ты ему рассказала о том, что он пытался сделать с бабушкиным креслом?

- Нет, мама. Я особо не вдавалась в подробности, - сказала девушка. – Возможно, у меня еще получится поговорить с ним. Он сегодня весь день в баре.

- А он не говорил о возможности – ну, мало ли – агрессии со стороны Сеймура? Вдруг он тебе навредит!

- Да нет, - сказала девушка. – Он слишком мало о нем знает, чтобы такое утверждать. Психиатрам важно знать о детстве пациента… и о других вещах. Говорю же, нам не удалось толком поговорить, там было очень шумно.

- Ну ладно… Уже надевала синий жакет?

- Да. Я убрала часть подклада. Стало гораздо лучше.

- А как там одеваются в этом году?

- Ужасно. Что-то из ряда вон. Все в блестках, - сказала девушка.

- А номер как?

- Вполне себе неплохой номер. Нам не достался тот, где мы жили в прошлый раз, до войны, - сказала девушка. – Контингент в этом году чудовищный. Ты бы видела кто сидит рядом с нами в столовой! За соседним столиком. По их виду можно подумать, будто они приехали на грузовике.

- Ну… так везде. А как твоя шопенка, носишь?

- Она получилась слишком длинной. Я же тебе говорила об этом. Забыла?

- Мюриель, я спрашиваю тебя еще раз – у тебя точно все хорошо?

- Да, мама, - сказала девушка. – Говорю тебе в сотый раз!

- Ты не хочешь вернуться?

- Нет, мама.

- Вчера твой отец сказал, что готов оплатить расходы, если ты решишься куда-нибудь поехать одной, чтобы все обдумать. Ты могла бы отправиться в какой-нибудь необычный круиз. Мы оба считаем…

- Нет, спасибо, - сказала девушка и поставила ноги параллельно. – Мам, этот звонок обойдется мне…

- Когда я вспоминаю, как ты ждала этого парня всю войну… то есть, когда вообще  думаешь обо всех этих обезумевших молоденьких женах, которые…

- Мам, - сказала девушка, - давай уже прощаться. Сеймур может вернуться в любую минуту.

- А где он?

- На пляже.

- На пляже? Один? А он прилично ведет себя на пляже?

- Мама, - сказала девушка, - ты говоришь о нем так, будто он в состоянии полного безумия…

- Ничего такого я не говорила, Мюриель.

- Это было понятно по твоей интонации. А ведь он просто лежит на пляже. Даже халат не снимает.

- Не снимает халат? Почему?

- Не знаю. Наверное, потому что он такой бледный.

- Боже мой, но ведь солнце ему как раз необходимо! Ты что не можешь его убедить?

- Ты же знаешь Сеймура, - сказала девушка, и снова закинула ногу на ногу. – Он – как мне сказал – не хочет, чтобы всякие дураки пялились на его татуировку.

- Но у него же нет татуировок! Это он в армии сделал?

- Нет, мамуленька, - сказала девушка и встала. – Послушай, я позвоню тебе завтра, если получится.

- Мюриель. Я хочу тебе кое-что сказать.

- Да, мама, - сказала девушка, перенося вес на правую ногу.

- Если он сделает или скажет что-нибудь странное – ну ты понимаешь – тут же звони мне. Слышишь?

- Мам, я не боюсь Сеймура.

- Мюриель, ты должна мне пообещать.

- Ну ладно, обещаю. До свидания, мам, - сказала девушка. – Передавай привет папе.

И она повесила трубку.


- Сайрой в глаз, - сказала Сибилла Карпентер, которая остановилась в гостинице с мамой. – Как это сайрой в глаз?

- Солнышко, перестань это повторять. У мамы уже голова кипит. Не вертись, пожалуйста.

Миссис Карпентер натирала плечики Сибиллы маслом для загара, распределяя его ниже по маленьким, похожим на крылышки лопаткам. Сибилла пыталась сохранять равновесие, сидя на огромном надувном мяче лицом к океану. На ней был канареечно-желтый раздельный купальник, одна часть которого, впрочем, ближайшие девять-десять лет была бы ей не в надобность.

- Действительно, обычный шелковый платок – я это поняла когда взглянула поближе, - сказала женщина на шезлонге рядом с миссис Карпентер. – Интересно, как это она его так повязала? Очень мило получилось.

- Да, наверное, мило. – согласилась миссис Карпентер. – Сибилла, солнышко, не вертись.

- Как это сайрой в глаз? – спросила Сибилла.

Миссис Карпентер вздохнула.

- Ладно, - сказала она. Она навинтила крышку на флакон с маслом для загара. – Беги, солнышко, поиграй пока. Мама ненадолго сходит в гостиницу, выпьет мартини с миссис Хаббел. А оливку принесет тебе.

Предоставленная себе, девочка добежала до берега и побрела в направлении Рыбачьей пристани. Она слегка увязла ножкой в мокром разрушенном замке, но все же очень скоро оказалась за пределами территории, забронированной для постояльцев гостиницы.

Она прошла почти четверть мили, а потом вдруг бросилась бежать по песку в неожиданном направлении. Она резко остановилась, когда на пути возник лежащий на спине молодой человек.

- Пойдешь купаться, сайрой в глаз? – сказала она.

Молодой человек вздрогнул и правой рукой схватился за отвороты купального халата. Он перевернулся на живот, сбросив скрученное колбасой полотенце с глаз, и сощурился на Сибиллу.

- О, привет, Сибилла!

- Пойдешь купаться?

- Я ждал тебя, - сказал молодой человек. – Какие новости?

- Чего? – переспросила Сибилла.

- Какие новости? Что расскажешь?

- Завтра плиретает мой папа, - сказала Сибилла, пиная песок.

- Только не в лицо, малыш, - сказал молодой человек, схватив Себиллу за щиколотку. – Да, что-то долго его нет, папы твоего. Думаю, он вот-вот будет здесь.

- А где та тетенька? – спросила Сибилла.

- Та тетенька? – Молодой человек смахнул песок с тонких волос. – Трудно сказать, Сибилла. Она может быть в тысяче мест. Например, в парикмахерской, где красится под норку. Или у себя в номере – мастерит кукол для бедствующих детей. – Лежа на животе, он сжал кулаки, поставил один на другой и уперся в эту башню подбородком. – Лучше спроси что-нибудь попроще, - сказал он. – Какой у тебя красивый купальник. Вот что мне действительно нравится, так это синии купальники.

У Сибиллы округлились глаза, она посмотрела на свой выдающийся животик. – Так он ведь желтый, - сказала она. – Он желтый.

- Правда? Подойди поближе. – Сибилла сделала шаг вперед. – Ты совершенно права. Какой же я дурак.

- Пойдешь купаться? – спросила Сибилла.

- Может, я и решусь. Но пока не знаю. Ты, Сибилла, учти, что я очень серьезно обдумываю это.

Сибилла пихнула ножкой надувной матрас, который молодой человек использовал как подголовник. – Надо надуть. – сказала она.

- Ты права. Надуть его нужно сильнее, чем я думал. – Он убрал кулаки и уперся подбородком в песок. – Сибилла, - сказал он, - ты вся цветешь. С тобой так приятно. Расскажи о себе. – Он протянул руки и схватил Сибиллу за щиколотки. – Я козерог. – сказал он. – А ты?

- Шэрон Липшюц сказала, что сидела вместе с тобой за пианино, - сказала Сибилла.

- Шэрон Липшюц так сказала?

Сибилла энергично закивала.

Он выпустил ее щиколотки, прибрал руки и лег половиной лица на правое предплечье. – Ну… Сибилла, - сказал он, - ты же знаешь как бывает. Сижу, играю. Тебя нигде не видно. А Шэрон Липшюц подбегает и садится рядом. Не могу же я ее спихнуть, правильно?

- Можешь.

- Да ты что? Нет! Я бы не смог. Но зато я сделал кое-что другое.

- Что?

- Я сделал вид, что она – это ты.

Тут Сибилла нагнулась и принялась копать песок.

- Пойдем купаться, - сказала она.

- Ладно, - сказал молодой человек. – Возможно, мне это удастся.

- В следующий раз спихни ее, - сказала Сибилла.

- Кого спихнуть?

- Шэрон Липшюц.

- А-а, Шэрон Липшюц, - сказал молодой человек. – Как прорастает это имя. Путая воспоминания с мечтами. – Он вдруг вскочил на ноги. Взглянул на океан. – Сибилла, - сказал он, - Вот что мы сейчас сделаем… Мы попробуем поймать бананорыбу.

- Кого поймать?

- Бананорыбу, - сказал он и скинул халат. Плечи у него были белые и узкие, плавки на нем – ярко-синие. Он сложил халат сначала вдвое по длине, потом втрое. Он развернул полотенце, которым накрывал глаза, расстелил на песке и положил на него сложенный халат. Он нагнулся и подхватил правой рукой надувной матрас. Левой взял Сибиллу за руку.

Вместе они пошли к воде.

- Ты уж, наверное, много раз видела бананорыбу, - сказал молодой человек.

Сибилла покачала головой.

- Ни разу? Да где же ты живешь?

- Не знаю, - ответила Сибилла.

- Как это не знаешь? Должна знать. Даже Шэрон Липшюц знает, где она живет, а ведь ей всего три с половиной!

Сибилла остановилась и выдернула руку. Она подняла с песка обычную ракушку и принялась старательно изучать ее. Потом бросила.

- Сосновый лес, Коннектикут, - сказала она и снова пошла, выпятив животик.

- Сосновый лес, Коннектикут, - повторил молодой человек. – А это случайно не там где Сосновый лес, Коннектикут?

Сибилла посмотрела на него.

- Там я и живу, - сказала она раздраженно. – Я живу в Сосновом лесу, в Коннектикуте. – Она отбежала от него на несколько шагов, потом подхватила левую ножку левой ручкой и несколько раз подпрыгнула.

- Ты не представляешь, насколько все прояснилось, - сказал молодой человек.

Сибилла отпустила ножку.

- Ты читал «Негритенка Самбо»? – спросила она.

- Забавно, что ты спросила, - сказал он. – Я как раз вчера дочитал его. – Он снова взял Сибиллу за руку. – Ну и как тебе книга? – спросил он ее.

- А тигры бегали вокруг дерева?

- Я уж думал, они никогда не остановятся. В первый раз видел столько тигров.

- Их было всего шесть, - сказала Сибилла.

- Всего шесть! – сказал молодой человек. – Это по-твоему всего?

- Тебе нравится воск? – спросила Сибилла.

- Что нравится? – переспросил молодой человек.

- Воск.

- Очень. А тебе?

Сибилла кивнула.

- Тебе нравятся оливки? – спросила она.

- Оливки? Да. Оливки и воск. Я без них никуда.

- Тебе нравится Шэрон Липшюц? – спросила Сибилла.

- Да. Нравится, - сказал молодой человек. – Особенно мне нравится в ней то, что она никогда не обижает маленьких собачек в вестибюле нашей гостиницы. Например, того игрушечного буля, хозяйка которого – тетенька из Канады. Ты, возможно, не поверишь, но некоторые девочки любят тыкать эту собачку надувными битами. А Шэрон этого не делает. Она никогда не бывает враждебной и жестокой. Поэтому она мне очень нравится.

Сибилла молчала.

- Я люблю жевать свечки, - сказала она, наконец.

- А кто не любит? – сказал молодой человек, опустив ступню в воду. – Ой! Холодная. Он бросил надувной матрас плашмя на воду. – Стой, Сибилла, подожди-ка. Давай зайдем поглубже.

Они шли в брод, пока Сибилла не погрузилась в воду по пояс. Потом молодой человек подхватил ее и положил животом на матрас.

- Ты не носишь купальную шапочку, никогда? – спросил он.

- Держи меня, - приказала Сибилла. – Не отпускай.

- Мисс Карпентер. Позвольте. Я свое дело знаю, - сказал молодой человек. – Ты лучше гляди в оба, как бы нам не пропустить бананорыбу. Сегодня чудный денек для бананорыбы.

- Я не вижу ни одной, - сказала Сибилла.

- Ясное дело. У них очень необычные привычки. – Он продолжал толкать матрас. Вода еще не доходила ему до груди. – И у них печальная жизнь, - сказал он. – Ты знаешь, что они делают, Сибилла?

Сибилла покачала головой.

- Они заплывают в подводные расщелины, где растет много бананов. Они заплывают обычными рыбами, но, оказавшись внутри, начинают вести себя по-свински. Одна такая бананорыба заплыла в банановую расщелину и съела целых семьдесят восемь бананов! – Он еще немного приблизил матрас и его пассажирку к горизонту. – Естественно, после этого бананорыбы так жиреют, что не могут выплыть из расщелины. Как бы не пролезают в дверь.

- Не надо слишком далеко, - сказала Сибилла. – А что с ними случается потом?

- С кем?

- С бананорыбами.

- А-а, ты имеешь в виду, после того как они съедают столько бананов, что не могут выплыть из банановой расщелины?

- Да, - сказал Сибилла.

- Ну… мне неловко об этом говорить, Сибилла. Они умирают.

- Почему? – спросила Сибилла.

- Ну… они подхватывают банановую лихорадку. Это такая страшная болезнь.

- Сюда катит волна, - беспокойно сказала Сибилла.

- Давай не обращать на нее внимание. Проигнорируем ее, - сказал молодой человек. – Как два сноба. – Он взял Сибиллу за щиколотки и нажал вниз и вперед. Матрас подскочил на гребне волны. Светлые волосы Сибиллы насквозь вымокли, но ее визг выражал ликование.

Когда матрас вернулся в горизонтальное положение, она соскребла с глаз прилипшую мокрую прядь волос и сказала:

- Я видела ее!

- Что ты видела, золотце?

- Бананорыбу.

- Господи, не может быть! – сказал молодой человек. – А у нее во рту были бананы?

- Да, - сказала Сибилла. – Шесть.

Молодой человек вдруг схватил ее мокрую ножку, свисающую с матраса, и поцеловал свод стопы.

- Эй! – завозмущалась хозяйка стопы, повернув голову.

- Сама ты «эй»! Давай обратно. Устала, наверное?

- Нет!

- Ну извини, - сказал он и стал толкать матрас к берегу. На мелководье Сибилла спрыгнула с матраса, и остаток пути он нес матрас в руках.

- Пока, - сказала Сибилла и без всякого сожаления побежала в направлении гостиницы.

Молодой человек надел халат, туго повязал пояс и запихал полотенце в карман. Он поднял мокрый объемистый матрас и взял под мышку. И в одиночестве побрел по мягкому горячему песку в гостиницу.

На цокольном этаже, которым руководство гостиницы велело пользоваться купальщикам, какая-то женщина с цинковой мазью на носу вошла вместе с ним в лифт.

- Вижу, вы смотрите на мои ноги, - сказал он ей, когда кабина лифта пришла в движение.

- Что простите? – сказала женщина.

- Я сказал: вижу, вы смотрите на мои ноги.

- Извините, но я смотрела в пол, - сказала женщина и отвернулась к дверям лифта.

- Хочется смотреть на мои ноги, так и скажите, - сказал молодой человек. – Но не надо делать это исподтишка, черт возьми!

- Прошу вас, выпустите меня, - торопливо сказала женщина лифтерше.

Двери лифта открылись, и женщина вышла не оглядываясь.

- У меня обыкновенные ноги, черт возьми, не вижу ни малейшей причины так пялиться на них, - сказал молодой человек. – Пятый, пожалуйста. – Он вынул ключ от номера из кармана халата.

Он вышел на пятом этаже, прошел по коридору и открыл ключом дверь 507-го номера. Внутри пахло новыми чемоданами из телячьей кожи и жидкостью для снятия лака.

Он бросил взгляд на спящую в кровати девушку. Потом он подошел к одному из чемоданов, открыл его, и из-под груды трусов и маек извлек автоматический Ортгис калибра 7.65. Он вынул обойму, посмотрел на нее и вставил обратно. Он взвел курок. Потом подошел к кровати и сел на свободную половину, посмотрел на девушку, приставил себе пистолет к правому виску и пустил пулю.