Саша и Роза

Негодующая толпа женщин с детьми собралась у здания начальника порта.

– Пусть выйдет к нам, мы хотим посмотреть ему в глаза! – возмущалась высокая средних лет женщина с суровым, энергичным лицом и раскосыми глазами. – Пусть запомнит наши глаза и расскажет потом нашим мужьям, которые воюют сейчас на фронте, как отдал немцу их жён! – Кричала женщина.

Она была бесспорным лидером у нескольких десятков, а может, и сотни женщин с детьми, которые осаждали сейчас приёмную начальника порта. Была среди этих женщин и Роза, с мамой и маленьким Артуром.

До войны этот небольшой приморский город был настоящим курортным раем. С началом войны сюда хлынули эвакуированные. А сейчас город находился уже на самой линии фронта.

Роза с мамой и сыном успела буквально в последний вагон. Предупреждал же её Давид, уходя на фронт:

– Бери сына, маму и – уезжайте! Эта война надолго!

Не послушала Роза своего мужа. Всегда упрямая была. Хотя и не в упрямстве тут дело было. Очень уж она верила в непобедимость Красной Армии. Раз в Красной Армии есть такие, как её Давид, никакие враги не страшны и война будет на чужой территории, как обещал наш легендарный нарком товарищ Ворошилов.

И вот немцы уже у самого Киева. Только тогда Роза поняла, какой умный у неё муж. Уже два месяца от Давида не было писем. Она страшно переживала и всё надеялась, что он жив.

– Вот тебе икона Божьей Матери, – молись ей, и вернётся твой Давид, – сказала ей соседка, пожилая набожная женщина.

В Бога Роза никогда не верила и всегда смеялась над старыми, набожными евреями. Ей ли, выпускнице института, советской женщине, верить в этот бред?!

– Так я же некрещёная! – удивилась Роза, – и вообще - я еврейка! Я и молитвы ни одной не знаю.

– Молитва от сердца идёт, – сурово сказала ей пожилая женщина, – когда нужно будет к Господу обратиться, слова найдёшь! И потом уже мягче добавила: – Проси дочка! Просите и дастся вам! Помни: Будет по слову вашему.

Если бы раньше кто-то сказал Розе, что она будет молиться Божьей Матери, она назвала бы такого человека сумасшедшим. А сейчас она просила. Просила так, как никогда и ни о чём в жизни!

– Спаси и сохрани его! – воскликнула она про себя, тайком от матери глядя на икону, и ей вдруг показалось, что Божья Матерь ей ответила.

– Нет, наверное показалось, – подумала Роза. И тут же в душу закралось сомнение: – Сколько матерей и жён молятся сейчас ей, а мужья и сыновья их гибнут... Как убережёт она моего Давида?!

Но свершилось чудо!

Через три недели Роза получила письмо от Давида. Он был ранен в Белоруссии, товарищи вынесли его из боя. Потом они долго пробивались из окружения, а сейчас он снова в строю – уже помощником командира батальона.

Годы спустя, когда Артур уже ходил в школу, он однажды вдруг ни с того ни с сего спросил её: «Мама, а Бог есть?» И она уверенно ответила: «Есть, сынок!» и крепко обняла сына.

На эвакуацию они решились в самый последний момент.

– Чего нам уезжать? – рассуждала мать Розы, – на моем веку, уж не помню, в который раз власть меняется. Всех пережили – и белых, и Петлюру и Махно…. Переживём и немцев!

Ехать они решились лишь после того, как однажды, поздней осенью, к ним в дом буквально влетела подруга Розы, с которой они вместе учились в институте. От волнения та не могла говорить. Девушка рвала на себе волосы и кричала:

– Роза, они убивают всех евреев! Всех, всех! И старых, и детей, и грудных младенцев! – Я сама видела! – сквозь рыдания кричала подруга.

Они с отцом поехали в ближайшее к городу местечко Березняки – там был рынок, на котором люди меняли вещи на продукты. Но в Березняках уже хозяйничали немцы. Километрах в двенадцати от местечка они увидели полицаев из местных (потом только поняли, что это полицаи), которые согнали в рощу всех евреев из Березняков, и здесь – мужчин расстреливали, женщинам вспарывали животы, а грудным детям разбивали головы прямо о стволы деревьев.

– Нужно уезжать! – решительно сказала Роза, потрясённая рассказом подруги, а про себя подумала: «Прав был Давид... Почему я его не послушала сразу?!»

– Как ты уедешь?! – набросилась подруга на Розу. – Куда и на чём?!

Роза растеряно посмотрела на подругу.

– Не сегодня-завтра немцы возьмут город! Они не пощадят никого.

– Я достану билеты на поезд, – вдруг спокойно сказала мать Розы.

– Вы?! – в один голос удивились подруги.

– Да, я! – не без самодовольства сказала Эсфирь Ефимовна. – А чему вы удивляетесь? – продолжала она, отвечая на недоумённые взгляды дочери и её подруги.

– Если хорошо поискать, всегда и везде можно найти знакомых или родственников, которые знают того, кто вам нужен. Против логики этой неграмотной, но обладавшей проницательным умом женщины возражать было трудно.

Эсфирь Ефимовна к вечеру каким-то таинственным образом добыла билеты и утром они покинули город с последним поездом. Помог матери Розы старый друг её мужа, с которым они воевали ещё в Гражданскую. Когда-то они вместе с отцом Розы защищали местечко от бандитов, ворвавшихся в городок. Их было всего трое: её Абрам, его друг Яша и красноармеец Лупало. Когда банда из недобитых петлюровцев напала на город, все, кто мог, попрятались по домам. Перепуганные дети в это время были в школе  и сбившись в стайку, тоже побежали домой. ЧОНовцы преследовали банду совсем в другом месте. И воспользовавшись отсутствием в городе охраны, бандиты ворвались в местечко. Они были уверены, что не встретят отпора. Но красноармеец Лупало, воевавший ещё с Первой мировой, каждым своим выстрелом клал ничком одного из бандитов, а Абрам очередями из ручного пулемёта не давал им приблизиться к зданию местного совета. Друга Абрама, как самого проворного и молодого, отправили в город за подмогой. Оставшись вдвоём, Кирилл Лупало и Абрам  положили семнадцать бандитов, но сами оба были смертельно ранены. Подоспевшее подкрепление разгромило банду.

– Ни один не ушёл! – гордо рапортовал потом командир ЧОНа.

Абрама и Кирилла Лупало хоронили как героев. Так закончил свою жизнь отец Розы – учившийся когда-то на сапожника и мечтавший стать поэтом. Он очень гордился тем, что был председателем местного комитета бедноты. А ещё, он мечтал выучиться писать по-русски.

Именно к другу мужа, Яше, и обратилась тогда Эсфирь Ефимовна. Яша к тому времени был уже большим начальником в Комиссариате внутренних дел. Она обращалась к нему очень редко, в исключительных случаях, как, например, с её родным братом, которого арестовали в тридцать седьмом. Яков ни разу ей не отказал. Так было и на этот раз, когда они выбрались из города, буквально запрыгнув в последний вагон.

Им казалось, что они ехали в глубокий тыл, а оказались снова на линии фронта. Ехали две недели в теплушках. По дороге их не раз бомбили. Машинист разгонял поезд и гнал на предельной скорости. Это их и спасало. Во время одной из бомбёжек одна из бомб разорвалась совсем близко. Вагон подпрыгнул, задрожал, и осколки,  вместе с деревянными щепками, посыпались на них, а от удушливой гари было тяжело дышать  Роза накрыла собой сына, надеясь таким образом защитить его, а её мама накрыла собою их обоих… Пронесло. Когда всё кончилось, маленький Артур поспешил успокоить маму: не бойся, мама, я ведь с тобой!

И вот, наконец, южный город, ещё несколько недель назад находившийся в тылу... Море, солнце… Но бомбили здесь так же, как и там, откуда они бежали. Во время одной из бомбёжек немецкие самолёты, прорвавшись через огонь наших зениток, снесли несколько домов недалеко от центра. Прямо вдоль тротуара текли ручейки крови и валялись куски тел тех, кто в это время стояли в огромной очереди за водой. Одна из бомб попала в кинотеатр, другая – в кирху. Видимо, немецкие летчики метили в синагогу, находившуюся поблизости, но промахнулись и попали в кирху.

От бомбёжек в городе часто вспыхивали пожары, которые тушили и стар и мал. Не только больницы, но и школы города были  забиты ранеными. Чем ближе подходил фронт к городу, тем яростнее немцы бомбили город, особенно – порт. В начале сентября немцы прорвали фронт, и положение города стало безнадёжным.

Начальник порта получил приказ завершить эвакуацию в течение двух дней – защитники города из последних сил сдерживали немца. На подступах к городу шли отчаянные бои. В самом городе все, кто могли держать оружие, вступали в ополчение, либо рыли противотанковые рвы и готовились к уличным боям. Именно в этот момент Роза, в числе эвакуированных семей военнослужащих, прибыла в город и теперь вместе с другими женщинами ждала начальника порта, от которого зависела судьба всех этих людей.

– Роза! – вдруг услышала она совсем рядом такой знакомый и в то же время забытый голос.

Роза оглянулась. Перед ней стоял высокий, стройный красавец в морской форме.

– Ты не узнала меня, Роза? – спросил красавец, широко улыбаясь.

И тут она наконец-то вспомнила его.

– Саша! – радостно выдохнула она.

Глаза красавца засияли счастьем.

– Вспомнила! – обрадовался он. Но тут же его глаза стали серьёзными. – Роза, положение очень серьёзное... Через два-три дня немцы будут в городе. Вам нужно уезжать! – Он посмотрел на Розу, на её сына, на мать, стоявшую поодаль.

– Давида? – спросил Саша.

– Давида, – ответила Роза.

– Похож, – сказал Саша и улыбнулся, глядя на её сына. В ответ она тоже улыбнулась.

– Саша, как же мы уедем? – спросила Роза.

– Уедете, я позабочусь, – решительно ответил он.

– А все эти люди? – она обвела взглядом площадку возле здания, забитую уставшими отчаявшимися женщинами.

– Здесь никто не останется! – решительно заявил Саша. – Семьи офицеров я немцам не отдам!

– Ты тут, наверное, большой начальник, – вслух подумала Роза.

– Я – начальник порта.

– О! – выразила своё восхищение Роза.

Он влюбился в неё, когда им было по четырнадцать, и с тех пор все дни пропадал около её дома. Но ей он никогда не нравился. Худое с широкими скулами и какое-то блеклое, как ей казалось, лицо...

Роза была красавицей, и немало парней сходили по ней с ума. Ей тоже нравился красавец Володя – высокий, стройный, с ярко-синими, как небо, глазами. И вот уже трепетное пожатие рук и первый поцелуй во дворе...

Войдя в дом, Роза в окно увидела, как Саша зло лупит Володю, а тот, как-то жалко выставив вперед руки, всем своим видом просит о пощаде. Потом Саша что-то резко говорил Володе, и тот трусливо кивал в ответ. Потом Володя трусцой выбежал со двора, нервно оглядываясь. Больше Роза этого парня не видела.

Володя был не единственным, кому досталось от Саши. Стоило ей на кого-то посмотреть или оказать знаки внимания, как тут же появлялся Саша и безжалостно лупил соперника, украшая его физиономию яркими фингалами.
Саша ходил за ней по пятам и смотрел на неё преданными как у собаки глазами. Его преданность нравилась ей, но она была безжалостной с Сашей и близко к себе его не подпускала. Роза была той ещё стервой... Они закончили школу, Роза поступила в институт, а Саша начал работать на заводе.
Но он по-прежнему ходил за ней неотступно, всё так же ожесточённо лупил её поклонников и всё с таким же восторгом смотрел ей в след.

В институте Роза встретила Давида и влюбилась без памяти. Это был высокий, с копной курчавых чёрных волос парень, увидев которого впервые, она вдруг покрылась ярким румянцем.

Почти всю ночь они ходили по городу, он очень интересно обо всём рассказывал, а ей хотелось слушать его целую вечность. Уже под утро, когда они прощались, она вдруг бросилась ему на шею и, пылко поцеловав, юркнула в дом, оставив его, оглушённого счастьем, стоять возле двери. Месяца через три они поженились.

А Саша с того дня, как увидел их вместе, исчез. Одни говорили, что он поступил в институт инженеров морского флота, другие – что ушёл служить на флот. Во всяком случае, с тех пор его никто не видел.

– Куда же ты тогда пропал? – спросила Роза.

– Видел я, как ты бросилась на шею своему Давиду, – сказал он, доставая пачку «Беломора».

– Ты куришь? – удивилась Роза.

– Вот тогда и закурил, – ответил он, улыбнувшись.

– Женат?

– Нет, так и не нашёл свою половину, – со вздохом сказал Саша. Но тут он стал серьёзным и сказал: – Роза, у нас очень мало времени. На своё судно я взять тебя не могу. Но я обеспечу вам места на другом пароходе.

Увидев начальника порта, остальные женщины бросились к нему.

– Что ж, немцам нас оставляете?! – презрительно сказала та самая высокая женщина.

– Немцам я вас не отдам! Никого не отдам! – решительно заявил Саша. –Посадка начнётся, как только судно для вас будет разгружено! Вы все получите необходимые документы! – объявил он отчаявшимся женщинам и решительно вошёл в помещение.

– Разгружайте корабль! – приказал он помощнику.

– Как? – от удивления помощник плюхнулся на стул. – Нас же расстреляют за невыполнение приказа!

– Под мою ответственность! – твёрдо сказал Саша, – семьи офицеров я немцам не оставлю!

– А нехай розтрилюють, нехай! – вдруг решительно тряхнул головой помощник, переходя на украинский. – Рады доброго дила... Нехай! – говорил он скороговоркой.

Документы на посадку Саша вручил Розе лично.

– Нам бы только через пролив прорваться, – озабоченно сказал он. – Прорвёмся! – так же решительно добавил он, лишь на секунду задумавшись. – Не теряй время, отправляйтесь в порт! Береги сына и маму! – сказал Саша и вдруг, обняв её, прижал к себе на секунду. – Прощай! – сказал он, оторвавшись наконец от Розы и, сев в машину, уехал в порт. Больше она никогда его не видела.

На разгруженное судно погрузили раненых и семьи военнослужащих. Уже на выходе из порта суда стали бомбить немецкие самолёты. С берега яростный огонь открыли зенитки. Вся защита судна, на котором находилась Роза, был пулемёт на корме. Пулемётчик, светловолосый парень лет двадцати пяти в форме младшего лейтенанта, отчаянно пытался достать вражеские самолёты огнём пулемёта. Роза прижимала к себе Артура и маму, а вокруг них рвались бомбы. Кто-то из людей в отчаянии прыгал в воду, кто-то из женщин истерически кричал, а кто-то отчаянно прижимался к палубе... Затем в небе над городом завязался ожесточённый бой, один из вражеских самолётов задымился и упал где-то за линией фронта.

Налёт прекратился. На судне, где находилась Роза, никто не пострадал. Но одна из бомб угодила прямо в судно, на котором находился Саша. Там никто не выжил. На тёмно-красной воде какое-то время ещё плавали вещи, обрывки одежды, и тела людей...

Роза смотрела на весь этот ужас и не могла, не хотела верить своим глазам.

– Не бойся мама, я с тобой! – вдруг сказал, прижавшись к её ноге, пятилетний сын. Она обняла его и заплакала.

– Чёрт, не попал! – досадовал чуть поодаль молоденький пулемётчик, младший лейтенант.

– Ты радуйся, что жив остался, – сказал ему один из раненых, пожилой солдат.

Палуба была забита людьми, было тесно, но все радовались. Одни обнимались, другие плакали от счастья. А Роза всё прижимала к себе сына и маму.

Войну они пережили в Коканде. От Давида снова долго не было писем. Последнее письмо от мужа было в марте – полгода назад. Но на этот раз она верила – он жив. А ещё, она тайком от матери часто доставала икону Божьей Матери и молилась ей по своему разумению.

И вот однажды маленький Артур с самого утра, как попугайчик, заладил:

– Папа приедет! Скоро приедет мой папа!

– Папа на фронте! – уговаривала его Роза. – Вот война кончится, и папа приедет!

Но сын всё так же упрямо повторял:

– Папа приедет! Скоро приедет мой папа!

Давид появился у них в доме ровно через три дня. Он снова был ранен и полгода провалялся по госпиталям. Врачи думали, что он не выживет. Но он выжил и теперь приехал за новобранцами в далекий Коканд. Здесь он и разыскал свою Розу.

– Ну, как ты тут? – спрашивал он, нежно обнимая жену.

– Хорошо, – отвечала она, прижимаясь к мужу. – Ты жив, мы живы...

– Победа близка, – говорил Давид, гладя её волосы.

– Я знаю, – сказала она и, посмотрев ему прямо в глаза, сказала: – Вот только… Саша погиб! – и, уткнувшись лицом мужу в грудь, разрыдалась.