Оборение. 1

                Камнем бросьте в меня!
                Ветку цветущей вишни
                Я сейчас обломил.

                Эномото Кикаку



              Луц открыл глаза. Было светло. Белёсый полусвет просачивался сквозь    ставни длинными узкими лучами. Болел желудок. Долго на синтетике не протянешь. Кряхтя, Луц поднялся, подошёл к окну. Створки ставен беззвучно    въехали в пазы, и свет хлынул мутным потоком. Луц посмотрел на часы. Рассвело на два часа раньше объявленного. Где-то далеко тихо рокотали раскаты    грома. Город с высоты выглядел умиротворённым.

              Едва Луц отошёл от окна, как ставни снова захлопнулись. TV уже работал. Он включался сам с пробуждением хозяина независимо от его желания    или нежелания и работал до отхода ко сну. Луц давно не обращал на него    внимания. Ему казалось, что там каждый день идёт одна и та же передача.

              Луц помылся - норму воды сегодня не уменьшили - оделся, позавтракал    тем, что подали снизу, из кухни, обошёл кабинет, лабораторию. Для эксперимента всё было готово. Почти всё.

              Кто знает, чем всё это кончится, подумал Луц, обозревая все эти    склянки и колбы на  столах. Если моё открытие состоится, то это будет     величайшее достижение человечества, незаменимое для Борьбы с... Если же...    нет, ничего страшного не произойдёт. Просто придётся работать ещё больше и    интенсивнее. Неудача в опыте - это не крах, это шаг к истине.

             На улице было пустынно. Свет был какой-то странный, падал сверху вниз    гранёными четырёхугольными колоннами и освещал улицу квадратами, как шахматную доску. Откуда-то неслась музыка - резкие визгливые звуки. Её некому    было слушать. Внезапно её обрывал такой же визгливый голос и кричал: Внимание! Граждане! Одержана Великая победа в Борьбе с...! или: Внимание! Граждане! Скорбите по павшим! Но не отчаивайтесь!

            Первые этажи зданий, занятые под магазины, офисы, заведения были наглухо задраены. И никакой пляски реклам! Из щели между створок дверей одного из магазинов торчал длинный конец зажатого галстука. Луц зачем-то потянул за него и на той стороне  кто-то прохрипел: Отпусти, идиот!

           На перекрёстке бил фонтан воды из лопнувшей трубы. Рядом копошились    несколько санитаров в оранжевой форме и устраняли повреждение. Когда Луц    проходил мимо, один из санитаров остановил его и потребовал документы.    Они оказались в порядке. С видимым сожалением санитару пришлось их вернуть.

         - Какой год сегодня берут? - спросил его Луц.
         - Проходи, - махнул рукой санитар и отвернулся.
          И Луц пошёл. Свернув на Центральный проспект, он наткнулся на санитара, поливавшего дурнопахнущим дезраствором пробивающуюся между каменных    плит тротуара траву, и она тут же вслед за ним жухла, усыхала, рассыпалась    в пыль.

         "Ещё одна Великая победа!"- послышался скрипящий голос.
         - Победа, победа, - бубнил себе под нос санитар, - а дезраствора с    каждым днём выдают всё меньше и меньше.

         С гиканьем, свистом и улюлюканьем где-то впереди на роллерах пронеслась стая подростков. Спасались от преследования? Как бы там ни было, а    Луц остановился и подождал, пока впереди всё утихнет и лишь тогда продолжил    путь.

         В Бюро Распределения было многолюдно. Все скамейки вдоль стен больших    залов были заняты. Многим не нашлось места. Немногие караулили возле окошечек. Ни одного молодого лица. Все такие же старые пни, как и я, подумал    Луц. Не из кого выбирать.

         Он сразу же подошёл к открытому окошку и протянул туда кредитную    карточку. Через некоторое время оттуда выпихнули пакет. Луц забрал его и    спросил:

         - Нельзя ли получить на месяц вперёд?
         В ответ послушалось бульканье: то ли смех, то ли кашель, что-то засипело, как испорченный кран и Луц разобрал (или понял?) ответ:
         - Проваливай! Ты и так исчерпал все лимиты.

         Возвращение домой омрачилось одним неприятным инцидентом. После того    как он миновал Центральную улицу, место разрыва водопровода, и свернул на    свою, он был атакован группой детей 5-10 лет на роллерах, словно бы поджидавших его там. Первый, пронесясь мимо, вырвал из рук пакет, но не удержал    его, тот разорвался и баночки с бутылочками покатились в разные стороны.    Следующие за главарём  пинали их роллерами, давили, подхватывали на ходу и    швыряли в стены домов. Баночки с треском разлетались искрящейся радугой    стекла. Кто-то из них намеренно крутанул Луца за рукав и он завертелся,    потерял равновесие и столкнулся с налетевшей на него девочкой лет десяти.    Она завизжала то ли от боли, но скорее от злости и отчаяния - ведь банда, не    останавливаясь, мчалась дальше, исчезая вдалеке. Луц крепко держал её за    запястье, а девчонка, продолжая визжать, прыгала, извивалась, плевалась,    лягалась и, наконец, укусила эту ненавистную руку.

         Подходящий экземпляр, подумал Луц, почувствовав остроту её зубов.    И он резко завернул ей руку за спину.
        Девочка тотчас притихла.
        - Имя? -  спросил Луц.
        - Изито,- ответила девочка.
        - Странное имя. Или это кличка в вашей банде?

        Девочка стрельнула в Луца своими чёрными, блестящими глазами будто    бросила две молнии.
        - У нас не банда.
        - Ну, хорошо. Как твоё настоящее имя?
        Она пожала плечами.
        - Родители есть?

        - Забрали на Борьбу С...- И вдруг она заговорила быстро-быстро будто     испугалась, что её перебьют или не дослушают до конца.- Но мы скоро    встретимся. Мне осталось только четыре года. Я быстро расту. И я учусь    Борьбе. Я закаляю волю и характер. Сегодня я приняла участие в охоте на    собаку. Мы всё-таки поймали ее, и я тоже ударила.

        - Будешь жить у меня,- сказал Луц.- А звать я тебя буду Сита. Согласна?
        - Нет. Ты старик и некрасивый. От тебя нет пользы. Ты не нужен. Когда     в городе не останется собак мы будем охотиться за такими как ты. Отпусти меня. Я хочу к друзьям.

        - Жаль,- сказал Луц.- Тогда хоть помоги собрать всё это и проводи додома.
         Сита с видимой неохотой стала подбирать разбросанные уцелевшие банки.    Их сложили в новый пластиковый мешок, и девочка понесла его.

          Пока они шли, Луц сказал, что сам недавно вернулся с Переднего Края Фронта Борьбы С... Сита не поверила.

          -  У меня есть диск, - сказал Луц, - на нём  многое и многое запечатлено. Ты могла бы его посмотреть. Может быть, увидишь своих родителей.

          Едва они зашли в дом, как на город опустилась кромешная мгла, пульсирующая бордовыми и фиолетовыми отблесками. Вовсю захрипели репродукторы,    призывая к Спокойствию, Единению и Борьбе С... А на город пролились первые  фиолетовые вонючие капли.

         Скоростной лифт вмиг доставил Луца и Ситу в его жилище. Сита положила    пакет на стол и вопросительно посмотрела на старика.
        - Пошли,- сказал он, - в мою лабораторию.

         Они поднялись по лестнице на второй этаж и зашли в комнату, дверь    которой распахнулась автоматически.
         Лаборатория поразила девочку своими размерами и обилием приборов.

         - Как здесь интересно,- сказала она, - и... страшно.
         - Здесь нечего бояться,- успокоил её Луц.
         - А это!- Палец Ситы указал на баночки с заспиртованными зародышами     в дальнем углу комнаты на полках.
         - Глазастая,- сказал Луц.- Это экспонаты для Музея. Ты не    забыла, зачем сюда пришла?
         - Нет,- ответила Сита.- Смотреть фильм.
         - Вот-вот. Тогда залезай сюда.

         Девочка улеглась на столе очень похожем на операционный и Луц надел ей    на голову шлем, какие используют для виртуальных игр. Через мгновения она    уже не реагировала ни на что.

        Она лежала с открытыми глазами, но ничего не видела, не слышала, не    чувствовала. Она была в состоянии жизни без жизни и могла находиться в таком    состоянии бесконечно долго.

        Когда фиолетовые волны полностью обтекли тело девочки, упаковав её в     своеобразный кокон, Луц выключил прибор.

        Сита лежала с таким расслабленным, умиротворённым выражением на лице,    что Луц понял - на этот раз получится.

        Он приставил цитатор к её животу и прибор моментально раздвинул     ткани и взял яйцеклетку. Луц перенёс её в сосуд с приготовленным раствором    и включил облучатель. "Если всё пойдёт как мною рассчитано, то она появится,    - он посмотрел на часы, - к шести утра.

        Небо заволокло фиолетово-оранжевой тучей. Грязь полилась на землю ручьём. Дренажные люки не справлялись с обрушившимся потоком грязи и она фиолетовыми реками растекалась по тротуарам. Там, где её задерживали естественные препятствия, парапет ли, либо что иное, фиолетовая волна замедляла свой бег, бурлила, клокотала и пузырилась гигантским водоворотом и    громадные осклизлые растения вырывались из недр этого водоворота и росли,    росли. Они дотягивались до первого, второго, третьего этажей и черенок    каждого листочка вдруг начинал резко вытягиваться по направлению к ближайшему окну или двери. А плоский лист на конце черенка становился всё более    плоским и словно амёба мог просочиться сквозь самое маленькое отверстие.    Если бы Луц мог видеть и слышать, он бы видел всё это и слышал крики тех     несчастных, которые были захвачены врасплох в своих бетонных жилищах. Он    бы видел как лист словно плащом укутывает человека и моментально растворяет    будто того и не существовало вовсе.

        Но вот тучи удалось разогнать и над городом прошлись вертолёты, распыляя   дезраствор. Каждая пылинка его, попадая в жуткую грязь, немедленно вызывала бурную реакцию разложения и растения на глазах сохли, рассыпались в фиолетовый порошок и разносились ветром. Фиолетовый самум гулял над городом всю    ночь.

        Луц не ошибся. Ровно в шесть утра ребёнок сделал первый вдох. Это была    девочка по всем внешним признакам не отличающаяся от нормального новорожденного ребёнка. Роботы немедленно принялись за дело.

        Первые три-четыре часа ни им ни Луцу не принесли никаких хлопот:    Сита-2 спала и просыпалась лишь для того, чтобы поесть. Далее дело пошло    сложнее. К шести вечера она уже села, стала ползать и произносить невнятные    звуки. Но как же быстро она росла! Луцу казалось, что он видит как вытягиваются её пальчики, как растут волосы. Но Луц понимал, что даже при её    темпах роста, он не мог этого видеть. К исходу первых суток Сита-2 встала    на ножки и пошла. С этого момента её воспитателем и образователем стал TV.    Он работал круглосуточно, и девочка на диво быстро освоила речь. К шестому    дню она стала копией Ситы, а своими бесконечными вопросами и приставаниями    до смерти надоела Луцу. Когда ей исполнилось восемь дней, она уже выросла    до 130 сантиметров и впервые спросила Луца почему он не даёт ей одежду.    Его объяснение удовлетворило её только на два дня. По прошествии их, Сита-2    демонстративно сорвала штору с окна и задрапировалась в неё как могла.

        Когда минуло две недели, Луц обратил внимание, что девочка стала особо    интересоваться двумя вещами: первое - что такое Борьба и с кем? и второе - почему её не пускают в лабораторию?

        -  В ответ на это Луц одел ей на голову шлем, подключил к излучателю и включил. Его недавнее изобретение воздействуя на подкорковые области. стимулировало генетическую память. А сам он  уходил в лабораторию и закрывался там.

        И однажды она ушла.
        Луц расстраивался недолго. В конце концов её уход это лишь продолжение    эксперимента. Эксперимент не закончен, а продолжается. Метод нужно проверить в статистической закономерности

        Он заложил сразу несколько клеток с периодичностью стимуляции в семь     дней.
        Cита бесцельно бродила по городу. Так могло показаться любому. Она не знала, куда ей идти и кого спросить. Людей навстречу ей попадалось мало, и все они вели себя очень странно. Лишь только они видели девочку, задрапированную в штору, сразу же старались обойти её как можно дальше. Ни о каком разговоре и речи быть не могло. Где уж тут спросить, что такое Борьба С… и как ей принять участие в этой Борьбе.

        Ближе к вечеру Сита уже стала беспокоиться, ей негде было ночевать, а дорогу назад она не помнила. И тут за углом послышались визги и улюлюканье. Она не испугалась. В этом шуме она услышала что-то знакомое. Наверное, сработала генетическая память. Она бросилась в направлении шума. Внезапно из-за угла выскочила покрытая паршой шавка. Она увидела девочку, резко затормозила всеми четырьмя лапами, и кинулась в сторону. В ту же секунду показалась стайка подростков на роллерах. Они не ожидали, что собака так резко изменит направление бега, резко тормозили, падали на асфальт, визжали с досады. Но, увидев Ситу, они позабыли про собаку, которая быстро скрылась вдалеке.

      - Изито! Это ты? Ты где была? – обступили её мальчики и девочки.- Почему ты так странно оделась? Пошли с нами.

      Конечно же она пошла с ними. Она никого из них никогда не видела, но чувствовала, что знает каждого. Знает их привычки, особенности характера, слабости и даже может вспомнить, что с кем случилось когда-то.

      - Я Айна. Ты помнишь меня? – спросила коротко подстриженная девочка с чёрными с просинью волосами. – Ты  изменилась. Ты выросла. Ты почти взрослая. Тебе скоро можно будет принять участие с Борьбе С…

      - Я вспоминаю тебя, Айна, – ответила Изито.- Я сама не знаю, что со мной случилось. Я очень хочу узнать, что такое Борьба С… Ты не знаешь, что это?
      - Борьба это Борьба. Не всё ли равно? Вырасту и узнаю.
      Этот ответ не удовлетворил Изито.

       Приближалась ночь. Фиолетовые сумерки опускались на город.
      - Пойдём, - взяла её за руку Айна. – Скоро начнётся атака.
      - Куда?
      - Ты и это забыла? Пойдём.

      Для Изито нашлись роллеры, и она устремилась вслед за ватагой подростков. Они мигом домчались до пустыря, на котором стоял одинокий, обшарпанный дом с заколоченными листовым алюминием окнами. От двери этого дома у вожака банды был ключ. Внутри особого порядка не было: на полу валялись мятые бумажки, разорванная упаковка от продуктов и прочие вещи, место которым было на помойке.

      Все собрались в самой большой комнате. Их было пятнадцать человек вместе с Изито. На вид им было от четырнадцати до восьми лет. Самый старший, он же вожак, Вайто, был одного роста с Изито. Её обступили, ощупывали, изучали, будто не верили, что это она.

       - Где ты была эти дни?
       - Как ты сумела так вырасти?
       - Ты Изито или, может быть, её сестра?
       - Расскажи, что с тобой было.
       - А мы были на самом востоке города. Так всё затянуто колючей проволокой, а у ворот охрана.

       - Что же ты молчишь?
       - Вы же не даёте мне слова сказать, - еле сумела вклиниться сквозь их гвалт Изито. – Дайте вспомнить. У меня в голове всё перепуталось, всё как в тумане. – Она села на стул, склонилась, обхватила голову руками, прижалась лбом к коленкам. – Какой-то старик вёл меня куда-то.

       - Да, мы тогда налетели на него и побили все его банки. И после этого ты пропала.
       - Я помню, что я заснула, а потом – я родилась заново.
       - Вот это да!
       - Наверное, это был всего лишь сон.
       - Он тебя бил? Может быть, поэтому у тебя в голове всё перепуталось?

       - Нет. Он меня не бил. Я спала и опять родилась. Я чувствую это. Я даже чувствую, как я расту.
       - Наверное, он что-то тебе дал. Ты уже в росте догнала меня, - не без чувства зависти в голосе сказал Вайто. – Ты не помнишь, где он живёт?
       - Нет.
       - Жаль.

       - Тебе нужна какая-нибудь приличная одежда вместо этой шторы, - сказала Айна. – Я поищу.
       Одежда была найдена в шкафу в одной из многочисленных комнат. Она была впору.

       А за стенами дома в это время бушевала фиолетовая буря. Длинные щупальца-лианы рождались из клокочущей грязи и оплетали близлежащие дома, пытаясь проникнуть внутрь. Санитарные вертолёты кружили над городом, распыляя дезраствор, и лианы усыхали, рассыпались и разносились над городом фиолетовым пеплом.

       Утром разбудила сирена. Вставать не хотелось. За окном громко орало радио, объявляя об очередной Победе. Потихоньку просыпались и вылезали из таких уютных постелей. Изито тоже сладко потянулась, вылезла из-под одеяла и стала одеваться. Она ещё стояла сонная, потягивалась и зевала, а все вокруг смотрели на неё, кто в изумлении,  кто прыскал в кулак, а кто и откровенно хохотал.

       Изито недоумённо огляделась, но тут и сама ощутила какую-то неловкость, как будто ей что-то мешает.

       - За ночь ты ещё выросла, - прошептала в восхищении Айна.
       Вот что ей мешало! Одежда, ещё вчера бывшая ей впору, теперь явно была мала, сжимала и стесняла в движениях. И на всех вокруг, даже на Вайто, Изито теперь смотрела сверху вниз, как взрослая на детей. Она и была теперь ростом со взрослого человека.

       - Теперь тебе нельзя с нами оставаться, - сказал Вайто. – Уходи.
       И Изито ушла, провожаемая жалобным взглядом Айны.
       Она направилась на окраину города, туда, где проходил передни й край Борьбы С… С пустыря она вышла на пустынную улицу. О ночном грязевом дожде здесь напоминал лишь фиолетовый пепел, разносимый лёгким утренним ветерком.

       На перекрёстке её остановили санитары в оранжевой одежде и вежливо попросили документы. Никаких документов у неё, конечно, не было.

       - Я хочу лишь найти своих родителей, – сказала Изито. – Они находятся на переднем крае Борьбы с…
       - Хорошо, – сказала один санитар. – Мы поможем тебе. Но сначала тебе надо зарегистроваться.

       Они вызвали санитарную машину и пока ждали её, расспрашивали Изито, что она знает о родителях. Изито сбивчиво рассказывала все свои отрывочные детские воспоминания, извлечённые из генетической памяти. Они были настолько сбивчивы и противоречивы, что санитары уверились в том, что девушка помешалась в рассудке.

       Санитарная машина доставила её в Центр Наблюдения и Распределения.
       По отпечаткам пальцев в Центре определили, что она действительно Изито и что её родители пропали без вести во время одной из битв на окраине города. Но по данным записей девочке было только десять лет, а перед ними стоит уже взрослая женщина.

       - Единственное моё желание – найти своих родителей, – говорила Изито.
       - Они пропали без вести во время одного из сражений. Скорее всего – погибли, – объясняли ей.
       - Тогда я хочу принять участие в Борьбе С… и отомстить за них, -  сказала Изито.
       - Хочешь – пожалуйста. Добровольцы нам нужны.

       Так Изито оказалась на переднем крае Борьбы С… Её определили в женский добровольческий батальон дезинфекторов, одели в специальную оранжевую прорезиненную форму, выдали перчатки, очки и дезинфектор в виде поливального шланга с большим рюкзаком за спиной. Только из дезинфектора текла не вода, а раствор, которым ей пришлось теперь обрабатывать любые растительные организмы, пытавшиеся прорасти на территории города. А когда бушевали фиолетовые бури, с небес низвергались потоки осклизлых одноклеточных организмов, стремительно размножавшихся и превращавшихся в хищные растения, весь батальон бросали на передний край. В их задачу входило не допустить проникновения растительных лиан извне в город, пока вертолётные бригады распыляли дезраствор над бушевавшей бурей.

       Прошла неделя этой изматывающей монотонной жизни. Но за эту неделю Изито поняла, что она перестала расти. Уже это было хорошо. Но зато поиски родителей не продвинулись ни на йоту.

       В конце каждой недели личном составу батальона предоставлялся выходной, но использовать по своему желанию его было нельзя. Обычно в полном составе после завтрака всех отводили на медосмотр, а затем в  дендрарий на занятия и экскурсию. Там Изито впервые в жизни познакомилась со всем богатством местной флоры. Наряду с уже ей известными жуткими и опасными видами растений, с которыми она вела непримеримую борьбу, она познакомилась и с другими видами, довольно безобидными. Что же она узнала?   
 
         «Невысокие кустарникового вида деревья с раскидистой кроной и большими ярко-красными цветами – испускали пряно-ароматный удушающий газ. Высокие, с длинным стволом в человеческий рост, на конце которого были бордовые цветы, чем-то напоминающие астры, выстреливали на десять шагов  острыми ядовитыми тычинками. Одиночные невысокие растения с цветами оранжевого цвета обрамлёнными белыми лепестками по окружности, только издали выглядели безобидно. Лепестки были настолько острыми, что спокойно резали сталь. При приближении к цветку живого существа, а ими на планете могли быть только люди, цветки отрывались и словно бумеранг, вращаясь и издавая жуткий визг, летели на жертву. А были ещё целые поля одуванчиков. Белые парашютики легко поднимались в небеса и оттуда, словно стрелы, падали вниз на врагов. И под ноги надо было смотреть очень внимательно. Если случайно наступишь на длинный зелёный плод, вроде огурца, он взрывался и выбрасывал сотни круглых твёрдых семян, пробивная сила которых не уступала по воздействию взрыву шариковой бомбы. Ночью следует опасаться всевозможного вида лиан. Одни из них просто опутывают и душат спящего человека, другие присасываются к сонной артерии и вытягивают кровь, а третьи вводят в тело человека пищеварительные соки. Различать их между собой трудно, да и не нужно, по большому счёту».

          «Всё это, конечно, интересно и познавательно, – сказала экскурсоводу Изито. – Но с практической точки зрения, каковы ваши советы, что делать в  экстремальной ситуации при встрече со всей этой мерзостью?»

          «Вам не придётся иметь с ними дела. Они находятся там, далеко, за передним краем Борьбы, за полосой отчуждения. Вы ведёте борьбу исключительно с мутантами, изменёнными видами аборигенной флоры. И единственный эффективный способ борьбы с ними – это обработка дезраствором. В следующем павильоне вы познакомитесь как с известными вам уже видами мутаций, так и увидите новые формы».

          Изито сама не понимала, почему её так интересовала форма жизни, порождённая этой планетой. Она от всей души ненавидела тупую человеконенавистническую суть этой разумной жизни, но хотела понять, почему так произошло.

           В соседнем павильоне господствовали тёмно-бордовые и фиолетовые тона. Здесь были представлены уже мутировавшие растения на растения вовсе и не похожие. Скорее амёбообразные, постоянно меняющие свою форму выходцы из глубин океана, а не растения. И, наконец, было предъявлено на обозрение высшая форма жизни этой планеты, способное к передвижению в пространстве растение. «Вот с чем придётся вам столкнуться в самое ближайшее время», – закончил свою лекцию экскурсовод.

          Изито задала вопрос и  наивный, и глупый, и лишённый здравого смысла с человеческой точки зрения. Она поинтересовалась, обладают ли растения этой планеты разумом, и если да (она могла себе это вообразить!), то были ли попытки контакта.

          Пытливая девушка не осталась незамеченной сильными мира сего. Однажды настал день, когда она получила назначение на краткие курсы в Школу подготовки к Борьбе с… Там она получила ответы на многие свои вопросы. Сначала её теоретически и практически научили бороться с угрозой, исходящей от разного вида растений. На уровне рефлексов в неё вложили действия: когда уклоняться, когда пригибаться, а когда и первой выстрелить при одном лишь предчувствии враждебного движения. Её отучили любоваться прекрасными формами и расцветкой местной флоры. Все чувства её теперь были направлены не на восприятие прекрасного, а на упреждающий отпор. Узнала она, что растения, да!, имеют разум. Но этот разум зачаточный и агрессивный. Нечто вроде мозга находится у кого в клубнях под землёй, а у кого в цветках. Но это не тот разум, которого следует опасаться человечеству. Предполагается, что есть какой-то высший центр, но что он  собой представляет и где находится – пока не известно. Найти его и уничтожить – вот высшая цель Борьбы с…

          Много времени Изито проводила в библиотеке. Однажды ей попалась маленькая книжечка о первых днях колонизации планеты. Она читала её, без труда узнавала все описываемые в ней виды растений и поражалась атмосфере спокойствия и умиротворённости, веявшие от прочитанных страниц. Никакого опасения, а тем более угрозы первые поселенцы со стороны растений не чувствовали. Люди строили город, вырубали леса под посевы, выращивали привезённые со своей планеты растения и даже не помышляли о Борьбе с…

          Почему, когда и что произошло на планете, положившее начало этой жуткой конфронтации между людьми и местной флорой? Изито так и не поняла этого. Мутации, под воздействием занесённого с Земли вируса, объясняли ей одни. Изначально враждебный разум, скрывающийся где-то в дебрях планеты, говорили другие. Работы по скрещиванию земной и местной флоры, которые проводили первые поселенцы для выведения новых видов растений, подходящих  для питания землян (ведь земные растения так и не смогли прижиться на местных почвах), внушали третьи.

          Каждый день учёбы Изито узнавала что-то новое. Процесс познавания окружающего мира доставлял ей ни с чем ни сравнимое удовольствие. Каждое утро она просыпалась в казарме в радостном предвкушении, что именно сегодня ей приоткроется новая страница в Книге жизни. Как настоящий учёный она не испытывала к миру этой чуждой планеты ненависти, а только интерес. Казалось бы, она потеряла здесь своих родителей, но с каждым днём изучения чужой жизни она поднималась над чувством мести к ней. «Они живут по своим законам, а мы по своим. Их законы могут нам не нравиться, но ведь и наш образ жизни тоже может внушать им отвращение. Главное, нужно понять их и принять в том виде, в каком они существуют. А законы природы не могут быть плохими или хорошими. Они есть, они данность и нам их не изменить. Глупо считать катион хорошим только из-за того, что он несёт положительный заряд, а анион плохим, потому что он заряжен отрицательно».

          Однажды Изито сделала открытие. Может быть, это и не было открытием для кого-то, но её очень заинтересовало. Она работала в дендрарии с наиболее опасными формами местной флоры. Она регистрировала биоритмы одного из лиловых растений с большим кувшинообразным цветком. В городе, если ему удавалось закрепиться на почве после ночного ливня, оно представляло огромную опасность. Оно реагировало на человека, поворачивало к нему свой огромный цветок и выстреливало сгустком кислоты. В дендрарии цветок был прочно закреплён и лишён возможности двигаться. Изито фиксировала его биоритмы день за днём и, проанализировав их за недельный цикл, увидела, что агрессивность растения несколько упала. «В чём дело? – подумала она. – Что произошло за эту неделю такого, что существенно понизила агрессивность растения? Всё было как всегда. Я приходила, работала, разговаривала с ним, да, поначалу мне было страшно, но потом я привыкла, мне  стало его несколько жаль, ведь оно в заточении,  оно, словно равное мне существо, способное чувствовать и даже может быть мыслить, лишено главного – свободы. Я, сверх своих обязанностей, стала поливать и подкармливать растение. Можеть быть, оно чувствует меня тоже и таким способом реагирует? Или Кувшинка, Изито назвала растение так, по-разному реагирует на разных людей? Это надо проверить».

          Она провела серию опытов, попросив других учениц побыть с растением. Сравнив полученные результаты, она поняла, что её догадка подтвердилась. Через некоторое время, как только её заменял кто-то другой, прибор регистрировал всплеск агрессивности от растения, и только один раз агрессивность не только не наросла, но даже понизилась. Это было, когда подходила сотрудница, постоянно работавшая в дендрарии, следившая и ухаживавшая за растениями. Изито вспомнила, что она сама испытывала какое-то спокойствие и умиротворение, когда эта женщина находилась рядом.

          Это уже было открытие.
          Оно требовало ещё одного подтверждения. Изито знала девушку, испытывающую патологический ужас и ненависть к этому растению. Её она и завлекла в ту часть дендрария, где произрастала её Кувшинка. Это было жестоко по отношению к девушке и по отношению к цветку, как потом поняла Изито. Первобытный ужас, который отразился на лице девушки, и зашкаливавшие показатели датчиков прибора, позволили Изито оформить открытый ею закон в короткую и ёмкую формулу: «Сила действия равна силе противодействия».

          А потом случилось событие, из-за которого её чуть было не изгнали с курсов. Изито совершила вопиющий со всех точек зрения поступок. Она освободила Кувшинку. Конечно, она выбрала момент, когда вокруг никого не было, только она и цветок. Было ли ей страшно? Нет. Это как вера в Создателя. Или ты в него веришь, или нет. Никаких колебаний между быть не может. Если бы она боялась Кувшинки, то ни за что в жизни не освободила бы её. И цветок чувствовал это. Освободившись от оков, он медленно повертел в разные стороны своим соцветием, пока не задержался прямо напротив Изито, и она увидела  перед собой весь раскрывшийся зев, где вместо пестика и тычинок был большой колбообразный сосуд с клокотавшей кислотой. Растение, словно в раздумье, замерло на несколько секунд перед девушкой, и она наблюдала, как колбообразный сосуд сокращается прямо перед ней, готовый выстрелить сгустком кислоты, но по прошествии этих нескольких секунд цветок не выстрелил, а склонился на её плечо с нежностью, какую трудно было предполагать в этом агрессивном виде местной флоры и испустил облако вонючего дыма в котором человеку не составило бы большого труда задохнуться. А Изито поняла, что Кувшинка таким способом проявляет к ней симпатию.

          Изито поняла, что мало сделать открытие, нужно ещё понять, что ты сделала открытие. Её безрассудный поступок не остался без внимания. Декан «рвал и метал», тряс своими ручонками, топал ногами и кричал, брызгая слюной, что выгонит Изито, он не позволит так рисковать своей и чужими жизнями, что эта безрассудность «ещё станет Изито боком». У ректора Изито ждал совсем другой разговор. «Они не видят в тебе чужую. Это хорошо. Мы давно ищем подходящую кандидатуру разведчика, способного проникнуть в дебри планеты и найти этот пресловутый Координационный центр или Супермозг, который руководит их атаками на город». Судьба Изито была решена.