Великолепная статья, доказывающая, что все новое – есть хорошо забытое старое. Статья Ф. Нотовича «Фашистская историография о «виновниках» мировой войны» вышла в СССР в 1939 году. Из статьи видно, что практически все мифы, которые сейчас тиражируют резуны-солонины в 30-е годы изобрели гитлеровсеик историки. Статью Ф.И. Нотовича сейчас довольно трудно найти, поэтому я решил выложить ее здесь на прозе…
Ф. НОТОВИЧ
ФАШИСТСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ О «ВИНОВНИКАХ»
МИРОВОЙ ВОЙНЫ
I
Не происходит ни одной войны, причины возникновения ко-
торой не были бы представлены правительством нападающей
стороны своему народу и мировому общественному мнению в
совершенно извращенном и фальсифицированном виде. Так было
во время франко-прусской войны 1870—71 гг., то же произо-
шло и во время мировой войны. Тогда Бисмарк сфальсифициро-
вал «эмскую депешу» и этим спровоцировал Наполеона III на
войну, в которую тот, между прочим, и сам рвался. В 1914 г.
австро-германский империализм намеренно развязал мировую
войну, а правительства обеих стран представили собственному
и мировому общественному мнению измышленную ими легенду
о н а п а д е н и и царской России и Франции на «оборонявшиеся»
Германию и Австро-Венгрию, отразить которое являлось «свя-
щенной» обязанностью их народов.
«Фашизм,— говорит тов. Димитров,— это безудержный шо-
винизм и захватническая война». Готовя новую империалисти-
ческую войну за передел мира и, в первую очередь, против
СССР — родины социализма, фашизм разжигает шовинистиче-
ские чувства германского народа посредством лживых и извра-
щающих истину рассказов об истории подготовки и развязыва-
ния мировой войны: росказнями о том, что в возникновении
войны не виноваты ни германские империалисты, ни финансовый
капитал, ни юнкерство, ни прусская военщина, ни пангерманизм;
что всю ответственность за возникновение войны несут исклю-
чительно царская Россия и Франция, что у германского империа-
лизма «неправильно» отняли захваченное полуторастолетним гра-
бежом Пруссии — польскую Познань и Верхнюю Силезию, дат-
ский Шлезвиг, французскую Эльзас-Лотарингию, колонии и т. п.
Чтобы придать этим измышлениям историческое правдоподо-
бие, германский фашизм мобилизовал и подготовил колоссаль-
ные по количеству кадры фальсификаторов истории мировой
войны, которые вместе с историками-националистами и пангер-
манистами вот уже около двадцати лет долбят германскому
народу: во всем твоем горе, нищете и безработице виноваты
французы, русские, отчасти англичане и все прочие, которые
«напали» на невинную Германию в 1914 г., заставили ее четыре
года истекать кровью, а в заключение — ограбили. Только новая
война может исправить причиненную «несправедливость», дать
германскому народу обширные земли для поселения и накормить
его досыта, дать промышленности недостающее ей сырье.
Известный консервативный историк Ганс Дельбрюк писал:
«Когда мы были побеждены и разоружены, наши враги не
только изувечили нашу родную землю и ввергли нас на непред-
виденное время в экономическое рабство, но попытались также
опозорить нашу национальную честь и представить нас в кругу
культурных народов как народ преступников» \
«Особый долг чести народа и каждого отдельного человека,
в частности, — говорил Герман Онкен по радио в десятилетнюю
годовщину подписания Версальского договора, — состоит в том,
чтобы никогда не дать потухнуть борьбе против 231 статьи Вер-
сальского договора, которая хотела возложить на Германию
ответственность за мировую войну... Мы как народ не хотим быть
отягченным пороком, который нас не касается, а будущие^ поко-
ления нашего народа не должны воспитываться в ошибочной вере,
что их отцы возложили на себя всемирноисторический грех, ко-
торый они сами должны искупить до четвертого поколения... Во-
прос касается чести и интересов всего народа». (Hermann
Onken. Nation und Geschichte. 1935. S. 99 und 100).
Организованная германскими империалистами пропаганда ут-
верждала и доказывала, что национальная честь требует смытия
этого пятна, что во всем были виноваты Россия и Франция, а
вильгельмовская Германия была чиста как жертвенный голубь.
Для того, чтобы привлечь на свою сторону народные массы
в борьбе «против Версаля» ученая гвардия Гогенцоллернов и фа-
шистская демагогия ни перед чем не останавливались.
Тов. Димитров правильно отметил демагогические приемы
германского фашизма. «Фашизм действует, — говорил тов. Ди-
митров на VII конгрессе Коммунистического Интернационала,—
в интересах крайних империалистов, но выступает он перед мас-
сами под личиной защитника обиженной нации и взывает к
оскорбленному национальному чувству, как например, герман-
ский фашизм, увлекший за собой массы лозунгом «против Вер-
саля».
Демагогическая пропаганда против Версальского договора
сыграла выдающуюся роль в создании Гитлером кадров для (… нет 2-х страниц)
… ту пропасть поражения, расчленения, порабощения, унижения,
в которую нас теперь столкнули» \ Так оценивал Ленин Брест-
ский мир и германский империализм и призывал народ к дисци-
плине и выдержке, видя в них средство «подняться снова от
порабощения к самостоятельности» .
В. И. Ленин давал очень суровую оценку и Версальскому
договору. Сравнивая условия обоих договоров, В. И. Ленин го-
ворил о «союзниках», что они «являются такими же грабите-
лями, как немецкие империалисты»3. Из этого видно, что
В, И. Ленин одинаково оценил жадность и грабительские ин-
стинкты союзнической и германской буржуазии, насильно навя-
завшие побежденным кабальные договора.
Какую же интерпретацию дает обоим договорам Гитлер? Это
имеет чрезвычайно большое значение для нашей темы. «Сопоста-
вив оба мирных договора, я сравнивал их по пунктам, — пишет
Гитлер,—показывал почти б е з г р а н и ч н у ю г у м а н н о с т ь
одного договора в противоположность бесчеловечной жестоко-
сти второго, и результат был потрясающим».
Эту тему Гитлер считал наиболее важной и повторял свой
доклад десятки раз в разных вариациях до тех пор, «пока не
было создано определенное, ясное и единое мнение по этому
пункту среди людей, из которых движение вербовало своих пер-
вых членов».
Таким образом, Брестский мир, по толкованию Гитлера, —
дело было в 1920 г. — являлся «почти б е з г р а н и ч н о гу-
манны м». Чтобы придти к таким выводам на основании «срав-
нения обоих договоров по пунктам», да чтобы эти выводы были
еще усвоены в качестве определенной руководящей линии, необ-
ходимы были два условия:
1) чтобы сами «пункты» были фальси-
фицированы;
2) чтобы «людям, из которых движение вербовало
своих первых последователей», была выгодна такая интерпрета-
ция, глашатаями и пропагандистами которой они сделались.
Если бы мы не знали внешнеполитической программы герман-
ского фашизма, если бы мы не знали его завоевательных целей
и устремлений, по речам его руководителей, по их программным
заявлениям, литературным упражнениям и по их действиям,
то одной оценки, данной Гитлером Брестскому договору, было
бы достаточно для того, чтобы ясно представить себе участь на-
рода, который когда-нибудь допустил бы победу фашизма над
собой на поле брани.
С первых дней своего возникновения и развития, германский
фашизм широко использовал Версальский договор, — пишет Гит-
лер, — «в качестве средства для возбуждения национальных стра-
стей до точки кипения»1. Широко поставленная пропаганда шла
по двум направлениям:
1) полная унификация пропаганды и оправ-
дание, с помощью фальсификации исторических событий и фак-
тов, германского империализма, германских господствующих клас-
сов, правительства, военщины и кайзера в преступлениях, ускорив-
ших и развязавших мировую бойню и переложение всей ответ-
ственности за развязывание войны на страны и правительства
Антанты и
2) возбуждение шовинистических и низменных инстин-
ктов в широких массах для того, «чтобы поднять народ от равно-
душия до возмущения и от возмущения до священной ярости»а.
Для достижения этих целей все средства были хороши. Разра-
батывая планы пропагандистской кампании для обеления герман-
ского довоенного империализма, милитаризма, юнкерства и прус-
сачества, Гитлер предложил выжигать в мозгу германского наро-
да каждый пункт Версальского договора «до тех пор, пока, нако-
нец, ощущаемый всеми стыд и общая н е н а в и с т ь не превра-
тятся в головах шестидесяти миллионов мужчин и женщин, в
единое пылающее море, из огня которого поднимется твердая как
сталь воля и вырвется единый крик: «Мы снова хотим оружия!».
Трудно выразить более точно и ясно политические цели раз-
битых, но не побежденных окончательно господствующих клас-
сов Германии на второй день после Версаля и революции. Стре-
мление к возрождению военной мощи для нового передела
мира,—это было единственной причиной, заставившей господству-
ющие классы разбитой гогенцоллерновской Германии искать при-
бежища у исторической науки и выступать в неподходящей для
них роли защитников «исторической правдивости». В кампании
за «историческую правдивость», т. е. за возрождение германского
милитаризма, за подготовку новой войны, послевоенный герман-
ский империализм, крайним варварским выразителем интересов
которого явился фашизм, использовал все средства науки, тех-
ники и искусства. Печатный станок, ораторское и изобразитель-
ное искусство — все было использовано для возбуждения чело-
веконенавистнических инстинктов в германском народе, для фаль-
сификации и извращения исторической действительности. От дет-
ских букварей до газет и журналов, — театры и кино, столбы
для афиш и стены зданий — все было мобилизовано и отдано
в распоряжение организованного финансовым капиталом и им
оплачиваемого «историко-очистительного» движения, которое по-
ставило себе определенную политическую цель: добиться того,
чтобы весь народ, от мала до велика, постоянно повторял молит-
ву, сочиненную для него Гитлером: «Всемогущий господь! Благо-
слови наше оружие в будущем; будь правдив, как всегда; реши
сейчас, заслуживаем ли мы теперь свободы: господи, благослови
Haiuv борьбу!»
Борьба «против Версаля» за «обеление» германского довоен-
ного империализма и за переложение всей ответственности за
войну на двойственный союз и особенно на мертвеца, на цар-
скую Россию, началось одновременно с подготовкой союзниками
Версальского договора. Уже в меморандуме «четырех профес-
соров» 2 вся проблема «виновников» войны и ее развязывания
была жульнически сведена к следующим основным причинам:
1. Россия и Франция обладали превосходными по сравнению
с Германией и Австро-Венгрией вооруженными силами.
2. 5 и 6 июля 1914, г. Германия одобрила предложение
Австро-Венгрии предпринять карательную экспедицию против
Сербии, так как Сербия не выполнила взятых на себя ранее обя-
зательств. Цели экспедиции не были сообщены подробно в Бер-
лин, «однако они были точно ограничены и не содержали в себе
никаких аннексионных планов». «Берлин и Вена... не составляли
комплота для уничтожения Сербии».
3. Мир сейчас тоскует по Лиге наций, при которой большие
и малые, сильные и слабые государства будут пользоваться рав-
ными политическими и экономическими правами. Действующее
международное право признает войну как средство разрешения
опоров между государствами. Действия Австро-Венгрии не нахо-
дились в противоречии с применявшимися тогда другими госу-
дарствами мероприятиями: «Они, кроме того, были задуманы в ис-
креннем убеждении, как мероприятия, направленные на устране-
ние причины конфликта, издавна таившего в себе опасность ми-
ровой войны».
4. В развязывании мировой войны виновата Россия, объявив-
шая первой всеобщую мобилизацию. Доказательством этого слу-
жат слова французского генерала Буадефра, заявившего царю
18 августа 1892 г., на второй день после подписания русско-
французской военной конвенции: «мобилизация равносильна объ-
явлению войны» (la mobilisation c'etait la declaration de guerre).
5. Германское правительство своими действиями в прошлом
не способствовало созданию положения длительной военной
угрозы, под которой страдала Европа в течение ряда лет. Оно не
добивалось также никаких политических и экономических целей,
которые могли бы быть осуществлены лишь посредством войны.
6. Среди великих держав Европы была одна держава, цели
которой, преследуемые ею долгие годы, могли быть достигнуты
исключительно посредством агрессивной войны и которая, по-
этому, сознательно к ней стремилась: русский царизм в союзе с
теми очень влиятельными кругами России, которые были втя-
нуты в ее политику... В этом пункте — действительная причина
возникновения мировой войны \
О Франции в меморандуме говорится не как о главной винов-
нице войны, а лишь как о соучастнице, которая не препятство-
вала «враждебному миру поведению России». Вина Франции, по
мнению авторов меморандума, состояла в том, что ее правитель-
ство не отказалось категорически от мысли о возвращении Эль-
зас-Лотарингии, хотя оно знало, что этого можно было дости-
гнуть лишь посредством войны. Французскому правительству,
кроме того, ставилось в вину и то, что оно не давало царской
России советов, которые отклонили бы последнюю от воинствен-
ных намерений -.
Говоря об ответственности Англии, «четыре профессора» вы-
ражали сожаление, что «не было найдено пути для устранения
недоверия» между нею и Германией, хотя это было «несомнен-
но одной из главных причин напряженного положения в Европе»3..
Основные мысли и положения меморандума «четырех профес-
соров», как мы увидим ниже, целиком вошли в «очиститель-
ную» «историческую» литературу, которая была создана несколь-
ко позже при деятельном участии двух соавторов меморандума:
историка Ганса Дельбрюка и генерала Монжеля.
Германскому народу пришлось испить горькую чашу лишений
за то, что он у себя позволил империализму развиться в столь
могущественную разрушительную силу, что допустил столь дол-
гое время злоупотреблять его знаниями, способностями, техниче-
скими, научными и культурными достижениями в интересах не-
насытной империалистической жадности и властолюбия, за то,
что он не сумел покончить со своим империализмом раз навсегда,
когда силы последнего были надломлены в борьбе за мировое гос-
подство. Разбитые, политически скомпрометированные, времеяис
ушедшие за кулисы политического руководства, но не уничто-
женные революцией, сохранившие в своих руках все богатства
и экономические позиции страны, господствующие классы гоген-
цоллерновской Германии, финансовый капитал и юнкерство, тот-
час же принялись за реорганизацию и перестройку распущен-
ных революцией пангерманских и иных шовинистических союзов
и объединений; они приспособили их к новым политическим
требованиям и возобновили свою темную деятельность под ви-
дом «защитников» попранного в Версале права и справедливо-
сти и борцов за «историческую правдивость». Мирный договор
еще не был подписан, а германская националистическая печать
уже призывала к невыполнению его условий и угрожала пра-
вительству, которое осмелится его подписать. 28 мая 1919 г., за
месяц до подписания Версальского договора, полковник гене-
рального штаба Альфред фон-Вегерер писал в газете «Der Tag»:
«Ясно одно: каждое правительство, которое захотело бы под-
писанием этого сатанинского творения (Satansstiick) придать ему
(мирному договору) видимость священного права, будет рано или
поздно сметено... Лозунгом дня является: борьба до последнего
вздоха, объединение всех немцев для оказания помощи нашему
народу, для поднятия нашего мирового престижа, для победы
и обеспечения новой жизни».
Другой полковник генерального штаба, Бернгардт Швертфе-
гер, через 8 дней после подписания Версальского договора при-
зывал также к невыполнению его условий «во имя возобновле-
ния тяжбы в вопросе виновности за войну» \
На историографию этого рода особое влияние оказала выпу-
щенная в 1921 г. книга генерала от инфантерии фон-Куля: «Der
deutsche Generalstab in Vorbereitung und Durchfiihrung des
Weltkrieges». Генерал фон-Куль занимал до мировой войны ответ-
ственные должности в германском генеральном штабе, а в начале
войны был начальником штаба одной из армий, а затем начальни-
ком штаба группы армий баварского кронпринца Рупрехта. Книга
фон-Куля является защитой германского генерального штаба от
обвинений его в сознательном провоцировании войны накануне
1914 г. В ней доказывается, что Германия никогда не была «опло-
том милитаризма». Фактам наперекор, фон-Куль нагло утверждает:
«выражение «милитаризм», поскольку оно вообще может быть
употреблено, можно с большим правом отнести к Франции, чем
к Германии». Он далее утверждает, что: «Германия не стремилась
к тем военным целям, которых домогались Англия, Франция и
Россия. Громадный хозяйственный подъем Германии настоятельно
требовал для своего, полного развития мира». Представитель наи-
более реакционных шовинистических и агрессивных кругов прус-
ского юнкерства и военщины, фон-Куль, защищая генеральный
штаб, лживо утверждает в этой книге, что «генеральный штаб не
вовлекал в войну», а как раз наоборот. Накануне войны 1914—
1918 гг.,— пишет фон-Куль,— «почти во всех европейских стра-
нах стала царить повышенная военная деятельность. Все стали
готовиться к великой войне, которую все равно рано или поздно
ждали. Только Германия и союзная с ней Австрия не принимали
участия в этих приготовлениях» 2.
Эта лживая, агрессивная и фальсифицированная «исповедь»
генерала вильгельмовского генерального штаба сделалась от-
правным пунктом и для «гражданских» историков, причин миро-
вой "войны, в большинстве своем бывших работников того же ге-
нерального штаба, среди которых первые места занимают генерал
Макс Монжеля, полковники Швертфегер и А. Вегерер. Это осо-
бенно необходимо подчеркнуть после того, как старый генераль-
ный штаб с его старыми работниками Гитлером восстановлен.
Воссозданные пангерманские, юнкерские и военные организа-
ции, под видом «беспартийных» и «независимых» объединений
и союзов, немедленно ринулись в борьбу за «историческую прав-
дивость», т. е. за восстановление утраченных политических при-
вилегий, за право вооружения и т. д. Другими словами, старые
боевые пангерманские объединения переменили свои вывески,
подхватили популярный лозунг «против Версаля» и включились
в борьбу за «историческую правдивость».
Чтобы придать всему движению организованный характер,
принц Макс Баденский, последний канцлер старого режима, вы-
ступил весной 1921 г. в печати • с призывом создать единый
центр «идеологической» борьбы против обвинений довоенных
германских правителей в сознательном и намеренном провоци-
ровании войны в 1914 году. Призыв Макса Баденского был
подхвачен всей правой печатью и поддержан рейхсвером.
В апреле 1921 г. был создан центральный орган, объединив-
ший все бывшие пангерманские и юнкерские боевые организа-
ции, все те же 25 000 пангерманцев, которые до войны и во
время войны требовали завоевания целых континентов. Создан-
ная новая центральная организация, — Ausschus der deutschen
Verbande',— во главе которой были поставлены бывший губер-
натор германской Западной Африки, доктор Шнее, и фашист
Ганс Дрегер, основала свой собственный орган печати, ежеме-
сячник «Der Weg zur Freiheit» и собственное издательство. Одно-
временно был создан другой центр пропаганды для чисто «науч-
ной» обработки исторической общественности и духовной аристо-
кратии в Германии и особенно за границей. Мы имеем в виду:
Die Zentralstelle fur Erforschung der Kriegsursachen — центр для
исследования причин войны, под руководством Альфреда фон-
Вегерера. Этот центр исторической фальсификации начал с 1923
года издавать журнал «Die Kriegsschuldfrage», о котором речь
будет ниже, и имеет свое собственное издательство. Между обо-
ими центрами фабрикации лжи и подготовки новой войны функ-
ции разграничены. Ведомство фон-Вегерера занималось преиму-
щественно «перетряхиванием истории», а ведомство Дрегер бро-
сает в более широкие массы его «научные» достижения.
Начиная свою деятельность по «очищению» германского им-
периализма, КНО обратился с воззванием к германскому народу,
в котором, между прочим, говорилось: «Версальский договор и
ультиматум Антанты от 16 июня 1919 г. выдвигают против Гер-
мании чудовищные обвинения, будто она в течение десятилетий
сознательно подготовляла агрессивную войну... До тех пор, пока
эта ложь будет существовать, до тех пор, пока всякое «право»,
навязанное сейчас миру, будет зависеть от наигрубейшего бес-
правия, которое когда-либо знала история, все надежды на
эффективное успокоение мира будут разрушены... Разъяснитель-
ная работа требует объединения всех сил» \
В другом документе КНО расшифровал, что он понимает под
«исторической правдивостью», за которую он призывал бороться
весь германский народ: восстановление старых границ (для на-
чала), восстановление прусской военной системы, восстановление
права на вооружение, возвращение колоний, восстановление'
«чести», т. е. права истреблять туземцев в Африке. Этих поли-
тических целей КНО не считал нужным даже скрывать. В одном
из воззваний КНО говорится:-
«Германия честно разоружилась; другие народы этому при-
меру не последовали. Вопреки сильным возражениям населения
Севера, Востока и Запада (имеется в виду Шлезвиг, - бывшая
прусская Польша, Верхняя Силезия и Эльзас-Лотарингия.—
Ф. Н.) у германского народа отняты ценные части территории.
При помощи лжи о колониальной вине у нее отняли (ограбили)
все заморские владения... Мы требуем восстановления нашей
свободы и нашей чести, мы требуем престижа и равноправия в
мире» 2.
Устами КНО — боевой и идеологической организации реак-
ции — германский империализм заявлял, что он не даст успоко-
иться всему миру до тех пор, пока ему не возвратят свободы
вооружаться, не возвратят колоний, не восстановят старых гра-
ниц в Европе, т. е. права угнетать польские, французские, дат-
ские и иные национальные меньшинства. Почти в одних и тех
же словах Геббельс выразил значение возвращенного себе Гит-
лером «права» на превращение Германии в сплошной военный
лагерь, что было категорически запрещено Версальским до-
говором. «Не вооруженная, но безоружная Германия беспокоила
Европу»3,— заявил он 23 марта 1935 г. на митинге в Ганновере
(Nicht das bewaffnete, sondern das unbewaffnette Deutschland
habe Europa beunruhigt). Насколько Европа и весь мир пришли
в состояние покоя после вооружения германского фашизма до-
казывает «Ось Берлин—Рим—Токио», фашистская интервенция
Испании, тройственный «антикоминтерновский» союз, аннексия
Австрии и превращение в клочки бумаги международного дого-
вора о признании и гарантии независимости этой страны, которую
сама Германия дважды обязалась уважать, — в последний раз это
обещание дано самим Гитлером 11 июня 1936 г.,— расчленение
Чехословакии и нависшая над другими соседними с Германией
странами угроза захвата их Гитлером и т. д.
Таковы были политические цели, которые поставила перед
собой эта боевая организация германской реакционной буржуа-
зии и юнкерства, действовавшая в полном контакте с партией
Гитлера.
II
Чтобы «доказать», что германский империализм ни в чек
«неповинен», не несет никакой ответственности за войну и за
ее развязывание, необходимо было произвести чудовищную
фальсификацию истории. С этой целью КНО и историко-пропаган
дистский центр под руководством фон-Вегерера «унифициро-
вали» всю исследовательскую работу о причинах происхождения
мировой войны и об июльском кризисе 1914 г. По его заказу бы-
ли написаны специальные «руководства», которые легли в основу
дальнейшей исследовательской работы. С момента своего воз-
никновения КНО стал колоссальной фабрикой лжи, фальсифика-
ции и извращения истории международных отношений.
Кто осмеливался иметь в Германии свое мнение о пропове-
дуемых КНО «истинах», того шельмовали как «предателя», «из-
менника» общенациональному германскому делу. Германские пра-
вительства в период 1921 —1929 гг. не были в состоянии поднять
борьбу против Версаля официальным путем. Эту задачу взяли на
себя «независимые общественные организации», которые возгла-
вил КНО. По мере усиления организационного аппарата КНО,
вся политическая и идеологическая работа в Германии и за гра-
ницей по борьбе «против Версаля» была централизована в руках
КНО и «Die Kriegsschuldfrage». С 1921 г. история международ-
ных отношений за 1870—1914 гг., все, что имеет какое-либо отда-
ленное отношение к «виновникам войны» и к любому историче-
скому событию за этот сорокапятилетний период, освещалось в
духе изготовленных «историками» КНО рецептов. Вся правая
ежедневная германская печать, концерн Гугенберга и его теле-
графные агентства, значительная часть левобуржуазной печати,
почти вся профессура, почти все историки включились в эту
борьбу. Кто стоял за спиной этой всемогущей организации по мас-
совой фабрикации лжи, фальсификации и клеветы? Кто финан-
сировал ее деятельность? Гугенберг, концерн Круппа, Стиннес,
Тиссен, вестфальско-рейнские магнаты угля и железа, Вестарп,
Ревентлов. Иначе говоря, все те же руководители хозяйствен-
ных и иных организаций, которые до войны и во время войны
требовали для установления их «правды», как ее понимал герман-
ский империализм, завоевания целых континентов и порабощения
целых пародов.
Какую чудовищную централизованную машину идеологиче-
ской обработки, какой квалифицированный рассадник лжи, кле-
веты и фальсификации, снабженный всеми средствами новейшей
техники и искусства, представлял собой КНО уже в 1925 г.—
видно из отчетного доклада Ганса Дрегсра, одного из его бес-
сменных руководителей.
Согласно этому официальному отчету, КНО является беспар-
тийной, вернее, «надпартийной» организацией. Уже в 1925 г. он
объединял около 700 различных «беспартийных» союзов и объ-
единений. Головка КНО состояла из «парламентариев всех пар-
тий, известных руководителей крупных народных объединений,
выдающихся представителей науки, церкви и так далее».
КНО оплел своей паутиной не только так называемые част-
ные организации. Он наложил свою печать лжи и фальсифика-
ции на официальные учреждения и правительства. В названном
отчетном докладе говорится: «в настоящее время сеть наших свя-
зей распространилась на все народные группы и на все партии
в Баварии, в Вюртемберге, Бадене и Гессене. Особенно счастли-
вых результатов достигла наша 'Совместная работа с южногерман-
ской прессой».
Главными орудиями формирования унифицированной «науки»
о «виновниках» мировой войны сделались, помимо издававшихся
КНО журналов, книга графа Монжеля: «Руководство по вопросу,
о виновниках мировой войны» («Die Leitfaden zur Kriegsschuldfrage
»), которая явилась дальнейшим развитием положений, гру-
бо и по-солдатски намеченных фон-Кулем, в упомянутой выше
его книге, и книга Фридриха Штиве по истории международных
отношений — «Германия и Европа в 1890—1914 гг.», вышедшая
в 1926 г. и распространенная КНО бесплатно в сотнях тысяч эк-
земпляров. Главные «историки» КНО—Монжеля, Штиве, полков-
ники Вегерер, Швертфегер и масса других, оказавшихся не у дел,
майоров, полковников и генералов. Деятельное участие в кампа-
нии КНО принимал вплоть до своей смерти профессор Дельбрюк
и целый ряд других, о которых речь будет ниже.
Чтобы получить хотя бы некоторое представление о чудо-
вищной работе КНО в области фальсификации истории проис-
хождения и развязывания империалистической войны, достаточно
ознакомиться с его агитационной и издательской деятельностью,
с обликом «историков», которых вдохновлял КНО. КНО заказы-
вал, издавал в массовых тиражах книги и брошюры, листовки,
календари и прочую «историческую» литературу о «виновни-
ках» войны и распространял ее большей частью бесплатно.
В 1925 г. КНО организовал 1456 докладов. Он поддерживал
связь с 1500 газетами в Германии и с 170 газетами и журналами
за границей \ КНО, в частности, рьяно распространял писания
фашистского историка — фальсификатора Фридриха Штиве, преж-
него и нынешнего крупного чиновника министерства иностран-
ных дел, специально ведающего вопросом о «виновниках» вой-
ны. Этот господин, один из главных «историков» КНО, написал
целый ряд «трудов», являющихся сплошной пангерманской и
фашистской фальсификацией. Он, кроме того, опубликовал так-
же документы в 7 томах под названием «Переписка Изволь-
ского» (Izwolski's Schriftwechsel). Это издание составлено из ча-
сти документов, в свое время изданных советским правитель-
ством. Другая часть была добыта германскими агентами у бело-
гвардейских блюстителей архивов русского посольства в Париже
еще до установления дипломатических отношений между Фран-
цией и СССР. Издание это поистине «великолепно» только в од-
ном: в пропусках, произвольных включениях «нужных» и опу-
скании «ненужных» документов. Всю обширную литературную
продукцию Штиве КНО распространял по всей стране и за гра-
ницей бесплатно.
Помимо графа Монжеля и Фридриха Штиве, не менее кипу-
чую деятельность развивал и по сей день развивает фон-Веге-
рер, руководитель Центра по изучению происхождения причин
мировой войны и редактор со дня основания (с 1923 и до 1936 г.
включительно) боевого журнала «Berliner Monatshefte» (ранее
называвшийся «Die Kriegsschuldfrage»). Этот руководитель исто-
рического фронта борьбы за гитлеровскую «историческую правди-
вость» является бесспорным «авторитетом» в Германии, как и за
границей в тех кругах, которые стоят на такой же точке зрения.
Фон-Вегерер очень плодовитый «историк» с боевым публицисти-
ческим темпераментом. Его перу принадлежат несколько объеми-
стых работ, десятки брошюр, сотни журнальных и газетных ста-
тей, доказывающие невиновность германского империализма в ми-
ровой войне и в ее развязывании и «доказывающие» полную
виновность в том и в другом стран Антанты. Этот господин не
останавливается даже перед измышлением документов, чтобы
доказать то, что ему надо. Его книга «Der entscheidende Schritt in den Weltkrieg»
написана на основе выдуманных им двух
телеграмм Сазонова.
Полковник Швертфегер не менее плодовитый историк-публи-
цист и «борец» за «историческую правдивость». Десятки книг
и брошюр, сотни журнальных и газетных статей написаны им
в защиту «невиновности» германского империализма. Швертфе-
гер, кроме того, является еще издателем и комментатором бель-
гийских дипломатических документов \ Будучи во время окку-
пации Бельгии директором захваченных в Брюсселе и других
городах бельгийских архивов, полковник Швертфегер начал свою
издательскую и «очистительную» деятельность еще в начале
войны. Об этой деятельности необходимо рассказать, так как
она имеет прямое отношение к нашему предмету.
На второй день после вторжения германской армии в Бель-
гию, Бетман Гольвег 4 августа 1914 г. заявил при торжествен-
ной обстановке в рейхстаге: «Мы были принуждены не обратить
внимания на справедливый протест люксембургского и бельгий-
ского правительств. Несправедливость — я говорю это откры-
то — несправедливость, которую мы этим совершили, мы попы-
таемся исправить как только наша военная цель будет достиг-
нута» 2. Торжественное признание правоты Бельгии и неправоты
Германии и данное обязательство устранить несправедливость
с первых же дней войны стояли поперек дороги планам финан-
сового капитала и юнкерства, требовавших аннексии Бельгии.
Они и слышать не хотели об «устранении несправедливости».
С октября 1914 г. официоз германского правительства «Norddeutsche
Allgemeine Zeitung» начал печатать изложение докумен-
тов и текст некоторых документов из бельгийских архивов. Что-
бы доказать «ответственность» Бельгии за нападение на нее Гер-
мании, там было напечатано письмо бельгийского начальника ге-
нерального штаба Дюкарна бельгийскому военному министру,
с изложением беседы с английским военным атташе, полковником
Бернардистоном от 10 апреля 1906 г. Из публикации явствовало,
что между Бельгией и Англией уже в 1906 г. существовала фор-
мальная договоренность о высадке английской а*рмии в определен-
ных пунктах Бельгии в случае войны Англии с Германией. Это
«разоблачение» произвело большое впечатление за границей. Од-
нако позже выяснилось, что при публикации документов были
произведены подтасовки и прямая фальсификация. Так, например,
при печатании упомянутого выше письма в специальном приложе-
нии к «Norddeutsche Allgemeine Zeitung» от 25 ноября' 1914 г.
была проделана следующая жульническая операция. Заключи-
тельный абзац письма Дюкарна гласит в подлиннике: «Apres
avoir exprime sa satisfaction au sujet de mes declarations mon
interlocuteur insista sur le fait que: notre conversation etait
absolument confidentielle etc.», что означает в переводе:
«Выразив свое удовлетворение t по поводу моих заявлений,
мой собеседник настаивал на том, чтобы наша беседа остава-
лась абсолютно конфиденциальной» и т. д.
Выражение «наша беседа» («notre conversation») в этом
абзаце было переведено в официозе по «немецки» «Unser
Abkornmen», т. е. наша к о н в е н ц и я или наше соглашение.
В результате б е с е д а о возможной высадке английских войск
п о с л е н а п а д е н и я Г е р м а н и и на Б е л ь г и ю была пре-
вращена в конвенцию о высадке английских войск в Бельгию
вообще, возможно и для совместного нападения на Германию.
Хотя эта фальсификация была вскоре разоблачена и ее острие
было обращено против самих «разоблачителей», однако, герман-
ский народ узнал об этом лишь после войны.
«Опираясь» на подобные «документы», 93 германских пред-
ставителя интеллигенции, науки, техники и искусства выступили
в октябре 1914 г. с манифестом — протестом «против лжи и кле-
веты, которыми наши враги стараются загрязнить правое дело
Германии, навязанное ей тяжелой борьбой за существование».
В этом манифесте они писали:
«Неправда, что мы нагло нарушили нейтралитет Бельгии:
Доказано, что Франция и Англия сговорились об этом наруше-
нии. Доказано, что Бельгия на это согласилась. Было бы само-
уничтожением не предупредить их в этом» 1.
Упомянутая книга Штиве «Германия и Европа в 1890—
1914 гг.», написанная в духе пангерманского и фашистского тол-
кования истории войны, является и по сей день основным руко-
водством для всех фашистских историков, учителей, журнали-
стов, профессоров. Вся разработка истории международных от-
ношений проводилась и проводится в Германии еще и до сих
пор в духе Штиве. Разлагающая и отравляющая общественное
сознание деятельность КНО вскоре проявилась и за границей в
виде статей, брошюр и целых «историй», в роде «Истории про-
исхождения мировой войны» американского профессора Эльмара
Бернса (Barnes), представляющая собой смесь фальсификаций из
произведений Штиве, Монжеля и других «историков» из КНО.
Разлагающая псевдо-научная «унифицированная» деятельность
«историков», писавших по заданиям КНО, оказала тлетворное
влияние и на небольшую группу французских историков, публи-
цистов и литераторов, основавших в 1926 г. свой журнал «Evolution
». Эта группа распалась, а журнал, являвшийся по сути
дела французским изданием, «Die Kriegsschuldfrage» был закрыт
лишь после прихода к власти Гитлера. Из наиболее крупных
деятелей этой группы «пацифистов» следует назвать историков
Демартиаля, Мишона, Шарпантье; публицистов Морхардта и пи-
сателя Виктора Маргерит.
Фальсификацию, изготовленную германской «унифицирован-
ной» историографией о «виновниках» войны, распространяли у
нас право-троцкистские выродки в роде террор-иста Фридлянда,
Дубровского и др. Приходится констатировать, что выводы
«унифицированной» германской историографии некритически вос-
принимались и М. Н. Покровским и его незадачливыми последо-
вателями. По этой причине большая часть того, что писалось
у нас (за единичными исключениями) о развязывании мировой
войны вплоть до 1936 г., носит на себе отпечаток некритиче-
ского восприятия готовых выводов о «невиновности» или мень-
шей виновности германского довоенного империализма в миро-
вой бойне. Этим также объясняется тот факт, что единствен-
ной из переведенных на русский язык работ о войне оказалась
двухтомная германофильская книга американского профессора
Сиднея Фея «Происхождение мировой войны».
Обладая огромными материальными и техническими средства-
ми и кадрами, КНО сделался непререкаемым «авторитетом» в
вопросе о «виновниках» войны. В Германии могла выйти в свет
только та статья, брошюра или книга, которая была написана
в духе «исторической правдивости» « «очищения» герман-
ского империализма от ответственности за войну и одобрена
К.НО. Чтобы дать представление о терроре КНО, я приведу один
только пример. В 1928 г. германская национальная (дейчнацио-
нале) партия внесла в рейхстаг законопроект, согласно которому
ьсякий, кто публично будет говорить о виновности Германии в
войне, подлежит тюремному заключению сроком на три месяца
и лишению политических и гражданских прав. Генерал-майор
барон фон-Шенайх, враждебно относившийся к «очистительной»
пропаганде КНО, отправил в «Kreuzzeitung» Гугенберга, где
законопроект был впервые напечатан, письмо с некоторыми кри-
тическими замечаниями. Редакция «Kreuzzeitung» вернула пись-
мо автору. Он его послал в редакцию другой газеты — тот же
успех. Ни одна буржуазная газета не напечатала этого письма 1.
Тесная связь между национал-социалистской партией Гитлера
и КНО была установлена с первых дней их зарождения. На про-
тяжении всех 12 лет до прихода Гитлера к власти, когда КНО
еще выступал в качестве якобы «независимой внепартийной орга-
низации», его головка работала во внешнеполитическом отделе
гитлеровской партии, а средние и низшие звенья состояли чле-
нами местных организаций фашистской партии и дейчнационале.
По поводу конференции КНО о международном разоружении
«Volkischer Beobachter» писал 8 декабря 1931 г.:
«...Мюнхенская конференция этого года открылась в универ-
ситете публичным докладом доктора Ганса Дрегера на тему
«ревизия или святость мирных договоров». Мы особенно отме-
чаем здесь тезис докладчика о том, что никакой мирный договор
не может представлять собой что-либо вечное, и меньше всего
навязанный силой мирный договор, вредность которого оправды-
вает его устранение» К
Уже через месяц после прихода фашизма к власти КНО
оформил свои отношения к новому правительству и стал своего
рода «советником» в определенных вопросах политики и школь-
ного воспитания. В письме от 27 февраля 1933 г. КНО просил
имперского министра внутренних дел Фрика ввести обязательное
преподавание во всех школах предмета «о виновниках мировой
войны». В ответном письме от 28 февраля Фрик обещал снестись
с местными правительствами и предложить им поставить изуче-
ние этого предмета «в центре, исторических, государственных,
гражданских наук в начальных школах, в школах повышенного
типа и в университетах» 2. «Научная» деятельность КНО 3 и об-
служивающей его профессорской лейбгвардии была «моральной»
подготовкой для одностороннего расторжения Гитлером Версаль-
окого договора. Едва фашизм пришел к власти, как все руководи-
тели КНО были вознаграждены за патриотическую «деятель-
кость» 4.
В марте 1937 г. Гитлер обратился к руководству КНО и ко
всем входящим в его состав организациям с письмом, в котором
он «выражал свою благодарность и признательность за проде-
ланную работу по 'восстановлению чести германского народа» 5.
Из сказанного выше видно, что «Комитет германских объ-
единений» был с первых дней своего основания тесно связан
с германским фашизмом, в процессе работы стал филиалом на-
ционал-социалистской партии Гитлера и, наконец, передал ей все
свои кадры, слился с нею, сделавшись частью аппарата фашист-
ского государства. Таким образом, фашистская историография
глубоко уходит своими корнями в п а н т е р м а н с к ую историо-
графию.
III
Было бы, однако, неправильно утверждать, что вся буржуаз-
ная историография плясала под дудку германских пангерманцев
и фашистов. Среди германских буржуазных историков и публи-
цистов было и другое течение, — правда, очень слабое, — более
объективно освещавшее вопрос о причинах мировой войны. Из
более крупных имен можно назвать профессора Кантаровица и
Генриха Каннера, которого германские цеховые историки не при-
знавали историком, а считали публицистом. Была группа паци-
фистов, которая в журнале «Die Friedenswarte» выступала про-
тив унифицированной фальсификации и лжи. Журнал Осецкого
«Die Weltbuhne» вел мужественную борьбу с течением, возгла-
влявшимся КНО. Однако все эти выступления не носили систе-
матического характера, велись с неправильных пацифистских
позиций и они не могли оказать достаточного противодействия
целым Гималаям фальсифицированных измышлений, создаваемых
в плановом порядке по заданиям боевой организации германской
империалистической буржуазии — КНО.
Германская социал-демократия официально разделяла точку
зрения, выраженную в книге Каутского: ответственность за раз-
вязывание войны несут германское правительство и кайзер Виль-
гельм II. На этой точке зрения стояло и «Германское общество
мира». Официально и веймарская коалиция, по тактическим сооб-
ражениям, признавала частичную ответственность за войну гер-
манского довоенного правительства, но участники той же вей-
марской коалиции, как «частные» лица, состояли в организациях
КНО и выступали устно и в печати в духе «исторической прав-
дивости». Не только буржуазная часть веймарской коалиции, но
и социал-демократическая партия не вела активной борьбы про-
тив пангерманской и фашистской историографии и публицистики.
Последние имели одного опасного противника в лице Генриха
Каннера, жестоко разоблачавшего все их жульнические проделки
на страницах основанного им в 1928 г. и просуществовавшего
до начала 1930 г. тощего ежемесячного журнала «Der Krieg» \
Борьба против критиков и разоблачителей пангерманской отравы
началась одновременно с самим зарождением движения за «исто-
рическую правдивость». Уже в 1919 г. Фридрих Тимме выступил
с памфлетом против Максимилиана Гардена, обвиняя последнего
во всех семи смертных грехах. Он указывал на него как на лич-
ность, в политическом и моральном отношении не заслуживаю-
щую никакого доверия. Инсинуации Тимме подхватил Ганс Дель-
брюк. В выпущенной им в 1919 г. книжке под названием «Каут-
ский и Гарден», Ганс Дельбрюк обвинял обоих в нанесении вреда
германскому народу и государству, но допускал, что Каутский
действовал и ^Лестных побуждений, чего он не мог сказать о
Гардене. Не встречая отпора ни у себя дома, ни за границей,
пангерманская и фашистская историография наглела все боль-
ше. В 1924 г. тот же Дельбрюк уже иначе сформулировал при-
тязания борцов «за историческую правдивость». Он поставил пе-
ред германской историографией и публицистикой следующую
задачу: «Вся тайная дипломатия, национализм, империализм и
милитаризм никогда не привели бы к войне, если бы не было
в определенных местах людей, которые действительно хотели
войны и которые хотели разжечь мировой пожар. Отыскать этих
людей и поставить их у позорного столба — задача каждого
исследования о происхождении войны. По меньшей мере четыре
лица уже установлены с точностью: Пуанкаре, Извольский, Ни-
колай Николаевич, Димитриевич. О других обвиненных следует
сказать с такой же определенностью, что они не хотели миро-
вой войны: это Вильгельм II и Бетман-Гольвег» х.
Следует отметить, что среди цеховой буржуазной германской
профессуры были и такие, которые признавали, что довоенная
Германия также разделяет с другими странами вину за развязы-
вание войны, но они всячески старались преуменьшить долю пер-
вой. Среди них профессор Герман Онкен 2 соглашался со всеми
остальными «борцами» за «историческую правдивость» в том, что
необходима жестокая борьба против Версальского мира, который
являлся «фальшивым миром» и будто бы задевал честь герман-
ского народа. Необходимость этой борьбы он мотивировал тем,
что этот мир сделал, как образно выразился Онкен, «бреши во
внутреннем строении империи», оторвав от «германского госу-
дарственного тела» целые провинции и «передвинув их из одного
государственного суверенитета (Staatshochheit) в другой, но осо-
бенно потому, что он нанес беспощадные кровоточащие раны жи-
вой немецкой народности». Но главное зло Версальского мира он
видел в том, что он лишил Германию ее вооруженных сил, заста-
вил ее разоружить рейнскую зону, и что «в мнимых германских
колониальных жестокостях изобрели морально оправдываемое
юридическое основание на право располагать германскими коло-
ниями» 3. Политические цели борьбы против «фальшивого мира»
выражены Онкеном с предельной краткостью и четкостью. Они
целиком сходятся с целями, провозглашенными КНО: вооруже-
ние, возврат провинций, отошедших к Франции, Польше и Дании,
возвращение бывших колоний, — это те же внешнеполитические
цели, которые ставил себе в те годы как программу-минимум гер-
манский фашизм, и которые он начал уже сейчас осуществлять
'Насильственным путем.
Евгений Фишер, бывший секретарь комиссии рейхстага по рас-
следованию причин войны и поражения, в «Die Kritischen 39
Tage» приходит к общему выводу, что вся ответственность за
развязывание войны падает в одинаковой степени на все прави-
тельства. Однако и Онкен и Фишер уже давно отказались от пер-
воначальной точки зрения. В позднейших работах они утверж-
дают, что Германия ни в чем неповинна, а всю ответственность
несут Россия и Франция.
Как раз в тот момент, когда Онкен призывал специалистов
опереться на уже якобы доказанную «раздельную» ответствен-
ность всех держав за войну и ее возникновение и вести даль-
нейшую борьбу за переложение на бывшие страны Антанты боль-
шей доли ответственности, восьмидесятилетний Ганс Дельбрюк
писал свое знаменитое «политическое завещание» \ в котором,
между прочим, говорится, что никакого «милитаризма» в Герма-
нии не было. Это Франция была настоящей милитаристской дер-
жавой. «Это она ввела у себя действительно -всеобщую воинскую
повинность, которая у нас существовала только на бумаге, и
это она довела милитаризм в 1913 г. до такого состояния, что
все молодые люди без исключения должны были оставаться три
года под знаменами... Франция должна была или опять отменить
трехлетний срок службы или же вызвать в короткий срок миро-
вую войну» 2. Ответственность за всем известную гонку воору-
жений, зачинщицей которой была Германия с 1871 г., как, в
частности, и в 1912—1914 гг., Дельбрюк попросту переклады-
вает на Францию, утверждая, что именно она была воплоще-
нием милитаризма, а не Пруссия. Отсюда Дельбрюк вывел за-
ключение: ни Германия, ни Австрия войны не хотели. Считая это
положение «доказанным», он задавался уже другим вопросом:
«Если не Германия и не Австрия являются теми, кого следует
рассматривать как виновников войны, то кто в таком случае
являлся виновником?» Признавая, что война вызвана не случай-
ностью, а определенными интересами, Дельбрюк выдал немец-
кому империализму патент на «миролюбие» и «невиновность»
и поставил перед историками следующую задачу:
«Существует старое правило стратегии: если выиграна битва
в оборонительном сражении, то обороняющийся, в конце кон-
цов, обязан перейти из обороны в наступление. Мы не можем
удовлетвориться формулой, что Германия «не одна была вино-
вата». Эта построенная в 1919 г. формула была очень пригод-
ной для переходйого состояния (Uebergang), однако теперь мы
ее отвергаем и утверждаем: что касается стремления к мировой
войне, то Германия была совершенно невиновной; но были дер-
жавы, которые использовали совершенные германской полити-
кой ошибки с тем, чтобы со своей стороны развязать мировую
войну, к которой они стремились и желали, так как без этой
войны не могли достигнуть своих целей: нового завоевания Эль-
зас-Лотарингии и господства над Константинополем» 1.
Задачу Дельбрюка германская историография выполнила. Она
свято хранит заветы Дельбрюка по сей день, но фашисты по-
шли еще дальше по части беззастенчивой фальсификации
истории.
IV
В настоящей работе мы не можем дать в широком объеме
изложение истории происхождения и непосредственного возник-
новения мировой войны по двум причинам. Самое название темы
ограничивает нас. Главное же заключается в том, что для мар-
ксистско-ленинской историографии оба вопроса давно и исчерпы-
вающим образом разрешены. Опубликованные за последние два-
дцать лет архивные документы во всех странах полностью под-
твердили точку зрения Владимира Ильича Ленина, как на общие
причины происхождения первой мировой войны, так и на непо-
средственно заинтересованных в ее развязывании в 1914 году.
Поэтому мы лишь ограничимся тем, что напомним о выводах, к
которым Ленин пришел в результате многолетнего, всестороннего
и глубокого изучения предмета.
Уже в манифесте нашей партии «Война и российская социал-
демократия», написанном В. И. Лениным в сентябре 1914 г., он
четко и ясно охарактеризовал общие причины, вызвавшие миро-
вую войну. В этом историческом документе говорится:
«Европейская война, которую в течение десятилетий подгото-
вляли правительства и буржуазные партии всех стран, разрази-
лась. Рост вооружений, крайнее обострение борьбы за рынки в
эпоху новейшей, империалистической стадии развития капита-
лизма передовых стран, династические интересы наиболее отста-
лых восточно-европейских монархий неизбежно должны были
привести и привели к этой войне. Захват земель и покорение
чужих наций, разорение конкурирующей нации, грабеж ее бо-
гатств, отвлечение внимания трудящихся масс от внутренних
политических кризисов России, Германии, Англии и других стран,
разъединение и националистическое одурачение рабочих и истре-
бление их авангарда в целях ослабления революционного движе-
ния пролетариата — таково единственное действительное содер-
жание, значение и смысл современной войны» \
Тов. Ленин доказал, что главным виновником мировой вой-
ны был империализм, капиталистические классы. Конкретизируя
это положение, тов. Ленин писал в статье «Крах II Интерна-
ционала»:
«Империализм есть подчинение всех слоев имущих классов
финансовому капиталу и раздел мира между 5—6 «великими»
державами, из которых большинство участвуют в войне. Раздел
мира великими державами означает то, что все имущие слои
их з а и н т е р е с о в а н ы в обладании колониями, сферами влия-
ния, в угнетении чужих наций, в более или менее доходных
местечках и привилегиях, связанных с принадлежностью к «ве-
ликой» державе и к угнетающей нации»2.
Кого следует подразумевать под 5—6 «великими» держава-
ми — это мы находим в другой статье тов. Ленина: «...В тече-
ние десятилетий, почти полувека, правительства и господствую-
щие классы и Англии, и Франции, и Германии, и Италии, и
Австрии, и России вели политику грабежа колоний, угнетения
чужих наций, подавления рабочего движения. Именно такая по-
литика, только такая продолжается в теперешней войне» 3.
Эту оценку Ленин повторял не раз, подкрепляя ее все новы-
ми и новыми неопровержимыми фактическими и историческими
данными. В мае 1917 г. по этому же вопросу он говорил в своей
лекции «Война и революция»: «Нет, эта война вызвана неиз-
бежно тем развитием гигантски-крупного капитализма, особенно
банкового, которое привело к тому, что каких-нибудь четыре
банка в Берлине и пять или шесть в Лондоне господствуют над
всем миром, забирают себе все средства, подкрепляют свою фи-
нансовую политику всей вооруженной силой, и, наконец, столк-
нулись в неслыханно зверской схватке из-за того, что дальше
идти свободно захватным порядком некуда. Либо один должен
отказаться от владения своими колониями, либо другой. Такие
вопросы в этом мире капиталистов не решаются добровольно.
Это может быть решено только войной»4.
В центре всех империалистических противоречий стояли
англо-германские. Они определяли и направляли политику других
держав, они, в конечном счете, привели к кровавой схватке.
Зародившись еще в конце канцлерства Бисмарка, англо-герман-
ские противоречия, повинуясь закону неравномерного развития
капитализма в отдельных странах, быстро росли на основе уско-
ренных темпов развития германской промышленности, ее между-
народной торговли и торгового судоходства и финансового со-
перничества. Энергичные притязания германского империализма,
этого молодого хищника, на колониальные захваты, поиски им
удобных пунктов для постройки морских угольных станций и
опорных пунктов вблизи британских мировых коммуникационных,
путей в сильнейшей степени способствовали возбуждению недо:
верия между обеими странами. Англо-германские империалисти-
ческие противоречия и конкуренция в области торговли достигли
уже в конце прошлого века таких размеров, что дальновидные
люди еще тогда предвидели, что англо-германское экономическое
и колониальное соперничество будет решаться вооруженным
путем. Английская «Saturday Review» еще в 1897 г. писала по по-
воду быстро нарастающих англо-германских противоречий:
«Бисмарк уже давно признал, что в Европе, как, наконец,
теперь начинает видеть английский народ, существуют две вели-
кие, непримиримые, направленные друг против друга силы, две
великие нации, которым хотелось бы весь мир превратить в свой
домен и требовать с него торговой дани... Мелкие столкновения
создают предлог к величайшей войне, которую когда-либо видел
мир... Прежде народы годами сражались за какой-нибудь город
или наследство, неужели же они теперь не должны начать войну
из-за ежегодного- торгового дохода в пять миллиардов?» х
В то время Германия не располагала усовершенствованным
военным флотом и еще даже не начинала его строить. Создание
могущественного флота в 1898—1914 гг. еще более обострило
англо-германские противоречия. Именно потому, что флот был
орудием борьбы за передел мира, германское правительство
отклоняло все предложения Англии о замедлении темпов мор-
ского строительства; именно потому нашел такие сильные откли-
ки в пангерманских и крупнокапиталистических кругах лозунг,
брошенный в самом начале войны вице-адмиралом Кирхгофом:
«Мы должны стремиться всеми фибрами нашего сердца уничто-
жить Англию. Если когда-либо ненависть была оправданной, то
это ненависть против Англии. Уничтожить Англию—это куль-
турная миссия» 2.
Ленин вскрыл и доказал, что в происхождении мировой вой-
ны виноваты в одинаковой мере капиталисты Англии, Германии,
Франции, России, Австро-Венгрии и других империалистических
стран, и конкретно указал, какие грабительские цели ставили
себе в этой войне капиталисты каждой страны в отдельности.
Но Ленин отделял причины, вызвавшие мировую империали-
стическую войну, от ее непосредственного развязывания. Он ука-
зывал, что виновником войны был капитализм в целом и что
германский империализм больше других стремился ускорить ее
начало. В манифесте нашей партии Ленин писал:
«Во главе одной группы воюющих наций стоит немецкая бур-
жуазия. Она одурачивает рабочий класс и трудящиеся массы,
уверяя, что ведет войну ради защиты родины, свободы и куль-
туры, ради освобождения угнетенных царизмом народов, ради
разрушения реакционного царизма... На деле немецкая буржуа-
зия предприняла грабительский поход против Сербии, желая
покорить ее и задушить национальную революцию южного сла-
вянства, вместе с тем направляя главную массу своих военных
сил против более свободных стран, Бельгии и Франции, чтобы
разграбить более богатого конкурента. Немецкая буржуазия, рас-
пространяя сказки об оборонительной войне с ее стороны, на
деле выбрала наиболее удобный, с ее точки зрения, момент для
войны, используя свои последние усовершенствования в военной
технике и предупреждая новые вооружения, уже намеченные и
предрешенные Россией и Францией» 1.
Вскрывая грабительские планы английской и французской бур-
жуазии, в свою очередь, одурачивавшей рабочий класс и уве-
рявшей, что она будто бы «ведет войну за родину, свободу и
культуру против милитаризма и деспотизма Германии, а на са-
мом деле вместе с варварским царизмом уже давно готовилась
«к нападению на Германию», Ленин там же писал: «Обе группы
воюющих стран нисколько не уступают одна другой в грабежах,
зверствах и бесконечных жестокостях войны». Он подчеркивал,
что «буржуазия каждой страны ложными фразами о патриотизме
старается возвеличить значение «своей» национальной войны и
уверить, что она стремится победить противника не ради гра-
бежа и захвата земель, а ради «освобождения» всех других на-
родов, кроме своего собственного»2. Не во имя наказания за
убийство в Сараеве, не из-за русской экспансии или француз-
ских реваншистских вожделений ведется война, писал Штрезе-
ман3 в 1915 г.: «Дело идет о борьбе между Англией и Герма-
нией, о борьбе на жизнь и смерть, о борьбе за величие или
гибель... порожденной экономическими причинами..., о борьбе,
движущие силы которой в последнем счете лежат в ненависти
против неудобного соискателя на мировое господство и в неогра-
ниченном стремлении к наживе» 4.
Говоря об англо-германских противоречиях, неизбежности
войны между Германией и Англией и необходимости рабочему
классу занять четкую позицию в этом вопросе, В. И. Ленин пи-
сал в 1911 г.: «Известно, что в последние годы и Англия и Гер-
мания вооружаются чрезвычайно усиленно. Конкуренция этих
стран на мировом рынке все более и более обостряется. Военное
столкновение надвигается все более грозно. Буржуазия, шови-
нистическая пресса обеих стран, бросает в народные массы мил-
лионы и миллионы зажигательных статей с натравливанием на
«врага», с воплями о неминуемой опасности «германского наше-
ствия» или «английского нападения», с криками о необходимости
усиленных вооружений» *.
Итак, основной причиной империалистической мировой войны,
как и всех захватнических войн, является капиталистическая
система, главными же противоречиями, ускорившими мировой
пожар, были англо-германские противоречия, на ряду с которыми
крупнейшую роль играли франко-германские, русско-германские
и австро-русские противоречия. Однако из этого вовсе не следует,
что марксистско-ленинская историография не должна интересо-
ваться вопросом непосредственного развязывания первой мировой
войны. Решающим для нее является империалистический харак-
тер войны, но для нее также не безразлично, кто — господ-
ствующие классы и правители какой страны — бросили искру
в горючий материал и мешали каким бы то ни было попыткам
«мирного» разрешения конфликта в трагические июльские дни
1914 г.
Ленин, как мы видели, не сводил вопроса о причинах проис-
хождения мировой войны к вопросу: «кто первый напал?» Хотя
этот вопрос в его общей постановке, в проблеме происхождения
мировой войны, не играет самостоятельной роли, однако, из это-
го вовсе не следует, что мы им не должны заниматься и что
он не играет никакой роли.
Этот вопрос приобретает особо важное значение в наши дни,
когда германский фашизм одним махом аннексировал Австрию
и разорвал на части живое тело Чехословацкого государства,
когда итальянский и японский фашизм, во главе с германским фа-
шизмом, уже развязали вторую мировую войну и усиленно гото-
• вятся к нападению на СССР.
Ленин считал нападающей стороной, зачинщиком, виновни-
ком развязывания войны «немецкую буржуазию», возглавлявшую
группировку центральных держав. Какое содержание Ленин
вкладывал в выражение «немецкая буржуазия», видно из его
«тезисов» к манифесту, где сказано: «на деле австрийская бур-
жуазия предприняла грабительский поход против Сербии, немец-
кая — угнетает датчан, поляков и французов в Эльзас-Лотарин-
гии, ведя наступательную войну с Бельгией и Францией ради
грабежа более богатых и более свободных стран, организуя
наступление в момент, который ей казался наиболее удобным
для использования последних ее усовершенствований в военной
технике, и накануне проведения так называемой большой воен-
ной программы Россией» '.
Однако Ленин подчеркивал, что от факта бесспорного агрес-
сивного нападения Германии на Бельгию, а Австро-Венгрии на
Сербию война не теряет своего империалистического характера,
так как «война ведется «тройственным» (и четверным) согласием
не «из-за Бельгии». Такая резкая и ясная постановка вопроса не
помешала Ленину здесь же подчеркнуть, что агрессором был
германский империализм. Ленин писал: «Германские империали-
сты бесстыдно нарушили нейтралитет Бельгии, как делали всегда
и везде воюющие государства, попиравшие в случае надобности
все договоры и обязательства» 2. Ленин неоднократно указывал,
что Германия и Австро-Венгрия «напали раньше», чем их против-
ники «успели получить заказанные ими иовые ножи» ;!, не смеши-
вая, как мы это показали, ©опроса развязывания, возникновения
с причинами происхождения империалистической войны.
Что нападающей стороной была именно Германия — это под-
твердили все опубликованные после войны документы. Это цели-
ком подтвердили прежде всего германские и австрийские архив-
ные документы и мемуарные записи4. Нападение Австро-Вен-
грии, — с разрешения и по прямому подстрекательству Герма-
нии — на Сербию и нападение Германии на Россию, Бельгию и
Францию настолько очевидны, а агрессивные действия «управи-
телей Германии», т. е. германского империализма, настолько бес-
спорны, что защитникам «исторической правдивости» было совер-
шенно бессмысленно давать бой на той позиции, где они могли
быть биты без труда для противника.
Составители Версальского договора и всех относящихся к
нему официальных документов тщательно избегали употреблять
термин «германский народ», хотя этот договор налагал на него
столь тяжелые экономические и политические обязательства.
Они всюду и везде обвиняли «германских правителей» — дейст-
вительных виновников развязывания мировой войны и иных
преступлений. Нигде не упоминая термина «германский народ»,-
который в действительности расплачивался за преступления гос-
подствующих классов, империалисты Антанты тем самым одно-
временно достигли того, что продиктованный ими договор по
форме не задевал народных чувств.
Борясь против так называемой «версальской лжи», т. е. про-
тив очевидного и доказанного факта нападения Германии на
страны Антанты и доказывая «невиновность» «правителей Герма-
нии», фашистские и националистические историки пытаются под-
менить вопрос об ответственности за р а з в я з ы в а н и е войны
вопросом об ответственности за происхождение войны.
«Правители Германии», которых обвиняли в развязывании
войны, были совершенно забыты. На место «правителей» подсу-
нули «германский народ» и утверждали, что именно его обви-
няют в том, что он начал войну, что он напал на соседей, что
он проявлял жестокость во время войны, и т. д. Выступая с
демагогическими призывами в «защиту» германского народа про-
тив якобы возведенной на него клеветы, германские фашисты
и националисты бешено разжигали шовинистические инстинкты
в народе в поисках опоры для борьбы за реабилитацию герман-
ского империализма, прусского юнкерства и всего свергнутого
революцией политического режима. Выступая против «версаль-
ской лжи», фашистская и националистическая историография, в
сущности, боролась за вооружение Германии, за создание силь-
ной армии, являющейся основой возрождения господства юнке-
ров. В перенесении германской историографией центра тяжести
исследования с вопроса об ответственности за р а з в я з ы в а -
ние мировой войны на вопрос об ответственности за проис-
х о ж д е н и е мировой войны имелась определенная задняя
мысль: разобраться детально в таком сложном вопросе очень
трудно, а запутать дело — очень легко. Прежде всего само гер-
манское правительство предоставило для этой цели свои архивы.
Оно издало 54 тома архивных документов под названием «Die
grosse Politik der europaischen Kabinette 1871 —1914», которые
должны были «доказать» то, что было нужно борцам за «истори-
ческую правдивость». Издатели в предисловии к I тому прямо и
откровенно пишут, какие причины побудили их предпринять такое
грандиозное издание: «За это прежде всего говорило то, что имен-
но во французской публицистике все чаще и чаще проявляется
склонность выводить ответственность Германии за мировую войну
из бисмарковского стремления к европейской гегемонии или даже
к мировому господству» \
После завершения издания, главный редактор его, Фридрих
Тимме, писал еще более откровенно: «Суровый приговор-прокля-
тие, который правительства стран-победительниц тогда произнес-
ли в чудовищной ноте от 16 июня 1919 года над всей Пруссией-
Германией, история которой якобы была обуяна с 1871 г. духом
властвования, агрессии и войны и который (приговор) был фор-
мально легализован в одностороннем обвинительном приговоре
Версальского мирного договора о виновниках, заставил расширить
на довоенное время уже начатое собрание германских документов
о возникновении (развязывании) войны. Это был единственный
путь, посредством которого мы могли добиться пересмотра обви-
нительного приговора, который мы должны были признать навя-
занной нам подписью»
V
Последуем, однако, за борцами за «историческую правди-
вость»: посмотрим, какими средствами и методами они добива-
лись торжества их «правдивости».
Мы уже указывали выше, что вся пропагандистская работа
германского империализма по «самооправданию» была централи-
зована в руках «непартийного» и «общенационального» КНО.
В целях единообразия и во избежание разнобоя была создана
одобренная КНО руководящая и направляющая «историческая»
литература, в роде «Руководства к вопросу об ответственности за
войну» графа Монжеля2, многочисленных книг Штиве и т. д.,
которые и были положены в основу всей пропаганды. По ним
и в их духе разрабатывались все проблемы, связанные с мировой
войной. Для облегчения поставленной задачи были изобретены
и канонизированы лживые «теории»:
1) мобилизация равнозна-
чуща объявлению войны и
2) агрессором является тот, кто объявил мобилизацию и многие другие3.
На первой странице своего «Руководства» 'граф Монжел'Я
объявляет, что целью его исследования является «попытка дать
другой ответ, чем тот, который был дан в Версале обвинителями,
в то же время присвоившими себе право судей, тогда как еще
ни один из архивов воюющих держав не был полностью от-
крыт». Выводы книг были даны в сделавшихся впоследствии
знаменитыми «17 заключительных тезисах».
Одновременно с опубликованием «Руководства» Монжеля на-
чал выходить упомянутый уже нами выше журнал «Die Kriegsschuldfrage
» под редакцией фон-Вегерера. Этот журнал предна-
значался для конкретной разработки исторических проблем, лишь
в общих чертах намеченных в «Руководстве» Монжеля.
Политические цели и задачи журнала изложил в первом же
номере Ганс Дельбрюк в программной статье «Zur Behandlung
der Kriegsschuldfrage».
«Все чаще, — писал он, — раздается с разных сторон упрек
в том, что в вопросе об ответственности за войну в Германии
делается не то, что надо и делается недостаточно... С Германией
обращались так дурно не потому, что она ответственна за войну,
а потому, что она ее проиграла». Но чтобы поднять правительства
и народы, бывшие во время войны на стороне Франции, «против
бессмысленной насильственной политики Франции», — продолжал
Дельбрюк, — «необходимо уничтожить все еще господствующее
у народов мнение, что Германия легкомысленным образом разо-
жгла пожар войны, и поделом ей, если она так сурово наказана.
Германия безусловно одержала бы большую победу, если бы толь-
ко удалось убедить широкие круги Англии или Америки в том,
что это обвинение неправильно или хотя бы возбудить сомнение
в его правильности. Неужели нельзя того добиться?» *.
Если КНО и его журнал «Der Weg zur Freiheit» имели зада-
чу обеспечить политическую мобилизацию масс и они действо-
вали посредством политического и морального террора, то
«Kriegsschuldfrage», детище того же КНО, должна была пере-
тряхнуть всю историю и «доказать» средствами науки то, что
нужно было хозяевам — финансовому капиталу и прусскому юн-
керству.
Этот журнал сыграл печально-выдающуюся роль как пропа-
гандист лживых, фальсифицированных, выдуманных им «теорий»
обеления германского довоенного империализма. С первых дней
своего существования и до наших дней он был и остался лабо-
раторией лжи и отравы исторической общественности и показал
удивительную способность продвигать историческую фальсифика-
цию во все уголки мира.
Этот журнал является вдохновителем, собирателем и органи-
затором всех прогермански настроенных элементов среди исто-
риков за границей, -из которых он сделал усердных пропаганди-
стов полной «невиновности» Германии в возникновении войны.
Абсолютно невозможно говорить о пангерманской и фашист-
ской историографии и не говорить о пропагандистском Центре и
его органе «Die Kriegsschuldfrage». Они неразрывно связаны друг
с другом, представляют одно целое не только в идеологическом,
но и в материально-физическом отношении. Почти все историки,
0 которых будет итти речь ниже, являются постоянными сотруд-
никами этого журнала. Деятельность этого неиссякаемого источ-
ника отравы столь многообразна, что она не может быть критиче-
ски оценена в данной работе. Это сделано нами в особом этюде.
Обратимся теперь к «Руководству по вопросу об ответствен-
ности за войну» графа Монжеля.
В виду того, что «Руководство» Монжеля и по сей день яв-
ляется своего рода «евангелием» в германской «очистительной»
литературе, которая на разные лады его «разрабатывает и углуб-
ляет», а по суги дела повторяет и в 1938 г. то, что Монжеля
изрек наперекор всем фактам еще в 1923 г.; з виду того, что до
сих пор можно встретить даже в иностранных исторических ра-
ботах ссылки на эту историческую макулатуру как на «солидный
научный источник», и, наконец, потому, что в советской истори-
ческой литературе и печати «Руководство» не было разоблачено,
а некоторые высказывания Покровского и его учеников очень
напоминают кое-какие «тезисы» Л1ояжеля, — мы считаем нужным
подробно разобрать его основные «тезисы» и показать, как
в действительности обстояло дело.
Тезис 1 гласит: «Германия не добивалась ни в Европе, ни где-
либо в другом месте политической цели, которой можно было бы
добиться лишь посредством войны. Австро-Венгрия стремилась
лишь сохранить то, что у нее было... Франция добивалась возвра-
щения Эльзас-Лотарингии и аннексии Саарской области, а Рос-
сия — Константинополя и проливов. Оба государства хорошо
знали, «что эти стремления могут быть осуществлены только
в результате европейской войны» \
В другом месте своего «Руководства» граф Монжеля пишет:
«Таким образом, не в Берлине и не в Вене господствовали
желания, которые могли стать действительностью лишь посред-
ством моря крови и слез... Наоборот, территориальные вожделе-1
ния Франции, России и русских вассалов могли быть осущест-
влены только на европейских полях сражения» 2.
Этот вывод, основанный якобы на объективном изучении фак-
тов и документов, сделался отправной точкой для всех пангер-
манских и фашистских «историков» международных отношений.'
Чтобы не быть голословным, приведу только несколько при-
меров.
Старый граф Ревентлов, бывший пангерманец и давнишний
фашист, пишет, что после изучения всех томов «Die Grosse Ро-
litik» он пришел к следующему выводу:
«Пятидесятитомный труд является достаточным доказатель-
ством того, что никогда внешняя политика и цели какого-либо
правительства не были направлены в большей степени на сохра-
нение мира, чем политика Германской империи под руководством
Бисмарка и позже под руководством кайзера Вильгельма II» 1. То
же самое пишут Штиве и Швертфегер. Фашист Ганс Дрегер пишет
з своей книжке «Обвинение и опровержение»: «Германская поли-
тика была не политикой нападения, а политикой обороны. Она се-
бя показала наилучшим и яснейшим образом, как таковая, тем, что
она никогда и нигде не преследовала целей, которые могли быть
достигнуты лишь насильственным путем. К чему стремились —
это к расширению экономической деятельности в Малой Азии...
Таким образом, Германия сделалась в интересах ее действитель-
ных намерений хранительницей существующего положения вещей
и вовсе не должна была пускаться в военные авантюры и завое-
вания» 2.
О «миролюбии» Германии пишет и Альфред фон-Вегерер:
«Под влиянием прусской системы Германия была в течение
44 лет, предшествовавших мировой войне... убежищем (очагом)
мира... Германия не изменила после 1890 г. своей системы союзов
и не преследовала никаких целей, которые можно было бы до-
стигнуть посредством войны» 3.
То же самое пишет Георг Ганке в вьщущенном им в 1933 г.
специальном пособии и руководстве для преподавателей о «ми-
ролюбии» Германии *.
К таким же «выводам», как и Монжеля, пришел и «историк»
фашист Вильгельм фон-Клебер в выдержавшей в короткий срок
несколько изданий книге «От мировой войны 1914 г. до нацио-
нальной революции 1933 г.» И он пишет, что Германия «оборо-
нялась», преследовала якобы мирные цели, в противоположность
«завоевательным намерениям России и Франции в отношении
среднеевропейского пространства». Он «доказывает» своим чи-
тателям, что «уже в 1907 году Англия, Франция и Россия были
единодушны в намерении уничтожить Германию» 5.
Знакомый уже нам Сидней Фей пишет:
. «Германия не затевала европейской войны. Она не хотела ее,
и честно и добросовестно, хотя и слишком поздно, прилагала ста-
рания к тому, чтобы ее избежать. Она была жертвой своего союза
с Австрией и своего собственного безумия» \
Опираясь на собственное «изучение» предмета и на свиде-
тельство Фея, Людвиг Битнер, главный редактор большой 8-том-
ной австрийской официальной публикации о происхождении ми-
ровой войны, пользующийся репутацией «крупного историка»,
пишет в вышедшей в 1936 г. работе:
«Все противостоящие центральным державам государства име-
ли, таким образом, агрессивные цели, осуществление которых
могло быть достигнуто общими действиями против центральных
держав, в то время как центральные державы, как недавно пра-
вильно показал американский историк, т а к и х а г р е с с и в н ы х
ц е л е й не имели. Политический курс центральных держав
должен был, таким образом, быть направлен на мир и само-
с о х р а н е н и е . Политический же курс других держав был на-
правлен на беспорядок и перемены» 2.
Таким образом, все упомянутые выше пангерманские и фа-
шистские историки повторяют высказанную графом Монжеля
в его первом «тезисе» мысль, даже иногда его же словами. Все
они утверждают, как мы только что показали, что пришли к та-
кому выводу якобы после кропотливого изучения исторических
документов и их добросовестного и объективного анализа. Одна-
ко такая единодушная оценка одного из важнейших вопросов
истории международных отношений является наглым надуватель-
ством. С исторической наукой эта «оценка» ничего общего не
имеет. Все это позаимствовано... у Отто фон-Бисмарка. Вот, что
старый канцлер писал в уединении в защиту своей насильствен-
ной, агрессивной и вероломной политики:
«Германия является, может быть, единственной великой дер-
жавой в Европе, которая не может быть соблазнена никакими
целями, могущими быть осуществленными лишь победоносными
войнами. В наших интересах сохранение мира, в то время как
наши континентальные соседи, без исключения, имеют желания,
тайные или официально известные, которые могут быть удовле-
творены только посредством войны» 3.
Так обстоит дело с «научной» лабораторией пангерманской
и фашистской историографии, изготовившей директивные «тру-
ды» по части извращения и фальсификации истории международ-
ных отношений.
Обратимся теперь к подлинным, а не вымышленным фактам
и посмотрим, как обстоит Дело с утверждениями пангерманских
и фашистских историков-фальсификаторов, выраженными в «те-
зисе» № 1 графа Монжеля. Неопровержимые официальные доку-
менты говорят, что Австро-Венгрия решила в 1908 г. уничтожить
Сербию, отдать часть королевства Болгарии, а себе оставить цен-
тральную часть с Нишом. Те же документы говорят, что захва-
ченная часть Сербии должна была сделаться основой для гос-
подства Австро-Венгрии на Балканах и для превращения габс-
бургской монархии в великую средиземноморскую державу1.
Аннексия Боснии и Герцоговины являлась лишь прологом к осу-
ществлению этой грандиозной программы. Германское правитель-
ство не возражало против этого плана Австро-Венгрии2. Осу-
ществление этого плана должно было установить прямую желез-
нодорожную связь Берлин—Будапешт—Белград—Багдад и обес-
печить Германии господство от Северного и Балтийского морей
до Персидского залива, господство ее над Черным морем и во-
сточной частью Средиземного моря. Для всякого очевидно, что
осуществления этой грандиозной политической цели можно было
достигнуть, вопреки утверждению Монжеля, «только посред-
ством войны», и притом войны европейского масштаба. Осущест-
вление этого плана остро затрагивало интересы других империа-
листических стран и в особенности России и Англии. Это созна-
вали также правительства Германии и Австро-Венгрии. Именно
поэтому была заключена в январе 1909 г. между начальниками
генеральных штабов генералами Конрадом и Мольтке-младшим
австро-германская конвенция, которая изменила условия союз-
ного договора 1879 г. Если по старому договору casus foederis
(наступление союзных обязательств) для Германии входило в силу
лишь после «нападения со стороны России на Австро-Венгрию»,
то по новой конвенции условия наступления casus foederis были
изменены таким образом, что договор и по форме превращался
в агрессивный. Наступление casus foederis определялось отныне
для Германии такими невесомыми факторами, как:
1) «конец долготерпения Австрии по отношению к сербским
провинциям» и
2) «момент вторжения Австрии в. Сербию».
.Если действия Австрии, т. е. вторжение в Сербию, вызовут
«активное выступление России, то в этом случае, по толкованию
Мольтке, для Германии будет налицо casus foederis» s.
В этой конвенции были предусмотрены все возможные случаи
нападения Австро-Венгрии и Германии на Россию, нападение
Германии на Францию, Австрии на Сербию и т. д., и точно опре-
делены места наступления, количество войска, которое каждая
сторона должна была выставить на поле брани, место и время их
концентрации.
В ней было заранее предусмотрено, что «решение Франции
(участвовать в войне на стороне России. — Ф. Н.) должно после-
довать уже во время мобилизационного периода, и надо будет»
только приветствовать, если будет внесена как можно скорее
ясность», ибо «две мобилизованные армии, как германская и
французская, не могут стоять друг возле друга не воюя» \
Известно, что на основании этой конвенции Бетман Гольвег
как раз «во время мобилизационного периода», поручил 31 июля
1914 г. своему послу в Париже, барону Шену запросить фран-
цузское правительство, останется ли оно нейтральным, дав на это
18 часов. Если оно изъявит готовность быть нейтральным, то
посол должен был потребовать передачи Германии «в качестве
гарантии французского нейтралитета крепости Туль и Верден» 2.
Как известно, Франция дала уклончивый ответ и Германия объ-
явила ей войну.
Переговоры о заключении конвенции, в форме писем между
Конрадом и Мольтке, велись с согласия фон-Эренталя и Франца-
Иосифа, с одной стороны, и князя Бюлова и кайзера Вильгельма—•
с другой и были ими одобрены 3.
На основании этой конвенции и политической заинтересован-
ности Германии в проведении австрийского плана, началом кото-
рого была аннексия Боснии и Герцоговины, германское прави-
тельство взяло в свои руки руководство в разрешении босний-
ского кризиса в пользу Австро-Венгрии и 22 марта 1909 г. предъ-
явило России ультиматум под видом «дружественного посредни-
чества» *,
План аннексии Сербии, а тем самым и изменение реального
соотношения сил между Тройственным союзом и Антантой, бста-
вался действенной программой Австро-Венгрии и Германии вплоть
до 1914 г. Как всем известно, именно австро-сербский конфликт,
таивший в себе переворот в международной жизни, послужил
поводом к развязыванию мировой войны. Австро-германская во-
енная конвенция оставалась также в силе и уточнялась ежегод-
ными обсуждениями военно-стратегического положения между
Конрадом и Мольтке в виде писем \ Но пойдем дальше.
После неудачной попытки Германии в 1905 г., а затем
в 1906 г., на Алжесирасекой конференции, наложить свою лапу
на Марокко, она решила в 1911 г. захватить часть южного Ма-
рокко. Эта часть Марокко, расположенная южнее Матадора и
Агадира, имеющая длинную береговую линию, богата, как гово-
рится в официальном германском документе, минеральными иско-
паемыми, медными рудниками и вдобавок изобилует также сель-
скохозяйственными продуктами. По странной «случайности»
в этих областях Марокко находились горные концессии немецких
фирм братьев Маннесманов и Вар-бурга. Добиваясь захвата этих
областей, названные выше и другие немецкие фирмы поддержи-
вали и субсидировали движение местных главарей марокканских
племен против султана и французов. Они оказывали давление на
правительство в Берлине, требуя быстрого присоединения бога-
тых минералами областей к немецкому отечеству. Заранее были
предприняты подготовительные мероприятия к грабежу этой ко-
лонии. Германии надо было лишь исполнить «просьбу» мароккан-
ских племен, которые, как говорит тот же официальный доку-
мент, уже «давно добивались их принятия под германское покро-
вительство» 2.
Во исполнение решения, принятого 26 июня на яхте «Гогенцол-
лерн»3, германское правительство 1 июля 1911 г. послало воен-
ное судно «Пантеру» в Агадир, якобы «для защиты интересов
германских граждан» 4, которых там вовсе не было, а на самом
деле для того, чтобы захватить этот порт, поставить Францию
перед совершившимся фактом и иметь в своих руках «залог» для
переговоров о получении компенсаций 5.
Перспектива перехода в руки Германии западного побережья
Марокко могла поставить под угрозу английские морские пути
сообщения. Английское правительство ответило на провокацион-
ную посылку в Агадир «Пантеры» отправкой ноты в Берлин,
но там не торопились с ответом, а между тем предъявили Фран-
ции требования о компенсации. В воздухе запахло порохом. Ан-
глийское правительство устами Ллойд Джорджа 21 июля 1911 г.
заявило публично, что оно будет защищать силой сохранение
своего господствующего положения, которому угрожала Гер-
мания.
«Если бы мы были поставлены в такое положение, — сказал
Ллойд Джордж, имея в виду Германию, — при котором сохране-
ние мира зависело бы от сдачи нами той великой и благотворной
позиции, которую Англия завоевала в течение столетий героиче-
ских достижений,... то в этом случае я готов заявить со всей
ясностью, что мир этой ценой являлся бы нестерпимым униже-
нием для Англии, как великой державы» \
После этого серьезного предостережения Германия вынужде-
на была отступить и опасность войны была временно устранена.
Но Германия все же «выторговала» себе, беспрестанно шантажи-
руя Францию, около 1 000 000 км2 французского Конго. Таким
образом, ©опреки наглым утверждениям графа Монжеля, и так
называемый агадирский инцидент красноречиво свидетельствует
о том, что германские империалисты ставили себе захватнические
цели, которые могли быть достигнуты т о л ь к о в результате
войны и явно провоцировали эту войну; они провалились лишь
потому, что Англия заняла твердую позицию и перед Германией
встала угроза вмешательства АНГЛИИ В случае войны Германии
с Францией и Россией.
Причиной развязывания мировой войны было не убийство в
Сараеве, — оно было лишь удобным предлогом для центральных
держав, — а решение Австро-Венгрии и Германии провести в
жизнь выработанный обоими правительствами в 1914 г. план ре-
организации юго-восточной Европы на основе старого австрий-
ского плана 1908 г. Согласно этому видоизмененному плану, Сер-
бия должна была быть «изолирована и уменьшена» или, попросту
говоря, поделена между Австро-Венгрией, Болгарией, Грецией
а Албанией, а на ее развалинах —создан под покровительством
центральных держав балканский союз, который должен был
«воздвигнуть плотину против панславянского потока и обеспечить
мир» Австро-Венгрии и Германии 2. Германское правительство 5 и
6 июля 1914 г., одобрило проведение в жизнь этого плана 3, хотя
знало, что это должно неизбежно вызвать мировую войну.
Так выглядит в действительности «тезис» № 1 графа Мои-.
желя. Стремление к мировому господству, наглые попытки за-
хвата Марокко и морских опорных пунктов, планы создания не-
посредственной связи Германии, через расширенную Австро-Вен-
грию, с Багдадом, превращения габсбургской монархии в могучую
сухопутную и морскую державу, — вот, в чем состояли империа-
листические планы, которые Германия и ее союзница на практике
пытались проводить в жизнь. Утверждения графа Монжеля,
являющиеся якобы результатом «научного» исследования фактов
и гласящие, что «Германия не добивалась ни в Европе, ни где-
либо в другом месте политической цели, которой можно было
бы добиться лишь посредством войны», что «Австро-Венгрия
стремилась лишь сохранить то, что у нее было»—представляют
собой, как мы это доказали, сплошную фальсификацию подлин-
ной истории международных отношений и наглый обман читате-
лей его книги.
VI
В «тезисе» № 2 граф Монжеля утверждает:
«Германия была хуже вооружена, чем Франция и Австро-
Венгрия, хуже, чем Россия. Как по количеству бойцов, так и по
количеству военного снаряжения русско-французский двойствен-
ный союз значительно превосходил центральные державы» \
Эту ложь повторяют все пангерманские и фашистские «исто-
рики». То же самое пишет А. Вегерер в своей книге «Опроверже-
ние версальского тезиса об ответственности за войну» и многие
другие историки, о которых речь будет ниже. Об этом же пишут
германские «мемуаристы». Так, например, бывший и нынешний на-
чальник германской разведки Николаи, также превратившийся
одно время при Гитлере в «историка», пишет в своих «воспомина-
ниях», что Германия якобы вовсе не готовилась к войне, что на
разведку она будто бы тратила в предшествующие войне годы
лишь 350 тыс. марок и т. д. В виду того, что вопрос о вооруже-
ниях и боевой готовности враждебных группировок до 1914 г.
занимает исключительно важное место в исторической литературе
и является одним из важных «козырей» в руках фашистских бор-
цов за «историческую правдивость», нам придется подробно на
нем остановиться.
В результате сравнительного «изучения» состояния вооружен-
ных сил, вооружения и военной подготовки довоенной Германии
и ее союзников с одной стороны, и вооружения и военной под-
готовки России и Франции — с другой, все специалисты по «обе-
лению» Германии пришли к выводу, что она была «хуже» воору-
жена, чем ее противники, что она к войне не была подготовлена
и ее не хотела, а поэтому ответственность за войну падает на
одну Антанту, которая якобы одна воплощала в себе милитаризм,
и в первую очередь на царскую Россию.
Сравнивая численный состав постоянных сухопутных армий
Германии, Австро-Венгрии, Италии, Франции и России в 1907 г.,
граф Монжеля пишет:
«Опять, как в 1899 г., Россия стоит на первом месте по коли-
честву, Франция — по процентному отношению (к населению. —
Ф. Н.). Россия в три раза сильнее Австрии, в два раза сильнее
Германии, она одна значительно превосходит обе центральные
державы» г.
Что касается морских вооружений, то хотя Монжеля и при-
нужден признать, что Германия с 1900 г. начала усиленное мор-
ское строительство, но «все эти мероприятия — заявляет он —
не означали решительно никакой «угрозы» для все еще колос-
сально превосходившей ее по числу (судов) Англии» 2.
Генералу Монжеля прекрасно известно, что военная мощь той
или иной страны определяется не только количеством бойцов
мирного времени, хотя человеческий материал является одним из
важнейших элементов военного потенциала. История знает не
много случаев, когда бы численно превосходная армия победила
меньшую по количеству, но лучше организованную, лучше воору-
женную, лучше управляемую армию, опиравшуюся на более креп-
кий тыл и на мощную промышленность. Всем известно, что 'все
эти преимущества находились не на стороне отсталой царской Рос-
сии, у которой не было ни достаточного вооружения, ни промыш-
ленности, ни достаточного количества технически подготовлен-
ных образованных офицерских кадров, ни опытного и морально
стойкого руководства и т. д. «История старой России — говорил
товарищ Сталин на первой Всесоюзной конференции работников
социалистической промышленности — состояла между прочим
в том, что ее непрерывно били за отсталость. Били монгольские
ханы. Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били поль-
ско-литовские паны. Били англо-французские капиталисты. Били
японские бароны. Били все — за отсталость. За отсталость воен-
ную, за отсталость культурную, за отсталость государственную»
за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйствен*
ную» 3.
Учитывая именно эти обстоятельства, германский генеральный
штаб строил свои планы войны на два фронта — против царской
России и Франции одновременно. И план Мольтке-старшего и
план Шлифенз основывались на учете военного и промышленного
превосходства Германии над Россией и Францией. Имея всегда
в виду войну на два фронта и учитывая возможность, при опре-
деленных политических условиях, отказа со стороны Австро-
Венгрии придти на помощь своей союзнице, Бисмарк, 8 августа
1887 г., писал в инструктивном письме послу в Лондоне, графу
Гатцфельду: «Даже не.принимая в расчет помощь Австрии, мы
все еще не окажемся в отчаянном положении, имея на каждой из
двух наших границ по миллиону хороших войск под командой
хороших офицеров» 4.
И правительство и начальник генерального штаба Мольтке-
старший считали, что с 1871 г. по 1890 г. (падение Бисмарка)
германская армия могла противостоять русской и французской
армиям вместе взятым. В этом они не ошибались. Имея в виду
войну одновременно на два фронта, Мольтке-младший, во время
переговоров по заключению упоминавшейся выше австро-герман-
ской военной конвенции, 21 января 1909 г. писал начальнику
австро-венгерского генерального штаба Конраду фон-Гетцен-
дорфу, что в случае войны Германия двинет главные свои силы
против Франции.
С Францией Мольтке-младший рассчитывал покончить еще до
того момента, как Россия произведет концентрацию своих сил,
медленно стягивающихся к границе: «Вследствие сего я думаю,
что даже учитывая случай вмешательства Франции, положение
союзных империй должно быть оценено как очень серьезное, но
не угрожающее» *. Италия в этот расчет Мольтке-младшего не
входила.
Мольтке имел в виду состояние вооружений и боевую готов-
ность германской, французской, австро-венгерской и русской
армий за тот самый период, о котором граф Монжеля пишет, что
одна русская армия была будто бы гораздо сильнее армий Гер-
мании и Австро-Венгрии вместе взятых. Ведь всем известно, что
планы германских вооружений были основаны на принципе: побе-
доносная борьба на два фронта. Статистические данные, приводи-
мые Монжеля и повторяемые после него всеми германскими исто-
риками, его «оценка», якобы основанная на детальном изучении
вопроса, являются самой обычной бессовестной фальсификацией,
фальсификацией, на которую напрасно ссылаются другие «иссле-
дователи», как на нечто объективно и научно установленное. '
При сравнительной оценке состояния вооруженных сил и сте-
пени готовности держав обеих враждебных группировок в 1914 г.
Монжеля прибегает к тем же жульническим приемам фальсифи-
катора. Увеличение германской армии в 1911 и в 1912 гг., утвер-
ждает Монжеля, не шли в ногу с ростом населения, а значительно
отставали. При населении в 65 миллионов постоянный состав
армии в 1912 г. равнялся «только» 623 000 тыс. солдат и унтер-
офицеров. «Следовательно, — пишет Монжеля, — она (армия)
снизилась с 1.09% в 1893 г. меньше чем на 1% и стала в про-
центном отношении еще меньше, чем в 1871 г.» Выходит, стало
быть, так, что Германия с 1871 г. не увеличивала постоянно
своих вооружений, чем заставляла увеличивать вооружение и дру-
гие страны, а систематически уменьшала темпы вооружений.
Всему бывает предел, только не передержкам и фальсификациям
«историков» — борцов за «историческую правдивость».
Упомянув об увеличении в конце 1912 г. ежегодного призыва
в армию на 150 000 человек и образовании двух новых корпусов,
Монжеля далее говорит о чрезвычайном военном законе 1913 г.,
который заставил все государства, — и врагов и друзей, — уве-
личить свои армии, буквально следующее: «Военный законо-
проект 1913 г., однако, не принес увеличения армейских корпусов,
а только увеличение на 60 000 рекрутов» \ Из всего этого видно,
что Германия увеличила свою армию всего на ничтожную «ма-
лость», — «убеждает» Монжеля своих легковерных читателей, —
а учитывая рост народонаселения, она даже уменьшила ее в про-
центном отношении. Но зато Франция «одним взмахом выиграла
целых четыре призывных возраста на случай мобилизации»2.
При стабильном состоянии населения Франция не могла уве-
личивать число ежегодно призываемых. Вынужденная под влия-
нием следовавших один за другим германских военных законов
в 1911, 1912 гг. и особенно 1913 г. увеличивать свою армию,
Франция могла это сделать лишь за счет возврата к крайне непо-
пулярному трехлетнему сроку военной службы, что влекло за
собой задержку одного призыва еще на год в казармах и увели-
чения срока пребывания в запасе. Практически — это увеличи-
вало лишь постоянную армию, но не увеличивало ни на одного
человека число обученных запасных, в то время, как в Германии
увеличивалась не только постоянная армия, но увеличивалось
ежегодное количество обученных военному делу бойцов больше
чем на 200 000 человек.
А по Монжеля выходит наоборот, что Франция «одним взма-
хом» увеличивала свою армию на целых четыре призыва.
После подобных возмутительных извращений фактов и явных
фальсификаций, образчик которых мы привели выше, Монжеля
таким же путем пытается «доказать» превосходство вооружений
Франции и России над Тройственным союзом посредством оглу-
шительных статистических таблиц. Чтобы доказать «невиновность
Германии», Можеля приводит следующую таблицу о мирном
составе армий летом 1914 г.3
Всем известно, что русский закон об увеличении общего
контингента призываемых на военную службу новобранцев был
утвержден лишь в 1914 г., и к началу войны еще не был прове-
ден в жизнь. Русский закон предусматривал увеличение армии
в течение четырехлетия (1914—1917) на 500 тыс. солдат и 12 тыс.
офицеров. В конце 1917 г. русская армия должна была состав-
лять 1800 тыс. чел. К выполнению этой программы едва было
приступлено в июле 1914 г. Монжеля же хочет убедить читателя,
что этот закон был уже осуществлен, приводя неправильные циф-
ры о количестве «мирного» состава русской армии.
Лживость утверждения Монжеля относительно количества
мирного состава русской армии в 1914 г. разоблачается свидетель-
ством такого компетентного в этом вопросе человека, как бывший
генерал-квартирмейстер царской армии генерзл Данилов:
«Наступившая война, — пишет он, — прервала в самом начале
выполнение этой программы, оставшейся таким образом лишь до-
кументом, наглядно свидетельствующим о незаконченности нашей
военной подготовки к началу войны» %. Военную программу, к вы-
полнению которой еще не приступили, Монжеля выдает за за-
вершенную.
В доказательство постоянного возрастания, франко-русского
превосходства над центральными державами, от первой Гаагской
конференции до 1914 г., Монжеля приводит другую, не менее
«убедительную» таблицу, под названием «Количественное пре-
восходство Франции — России» 2.
Основываясь лишь на сопоставлении количественных показа-
телей постоянных армий, что находится в кричащем противоре-
чии с военной наукой, Монжеля утверждает, что Россия и Фран-
ция были уже в 1892 г. лучше'подготовлены к войне, чем Трой-
ственный союз, так как, по его вычислениям, русско-французские
полевые армии уже тогда превосходили австро-германо-итальян-
ские на 700 тыс. человек. То же самое было, как пишет Монжеля,
в 1914 г., так как сравнительная численность полевых армий пер'
вой и второй очереди составляла:
Франция—Россия 5 070 000
Германия—Австрия 3 358 000
Франко-русское превосходство . 1712OOO1
«Доказав» шулерской игрой в цифры, что воплощением мили-
таризма была не Германия, а лишь Франция и Россия, Монжеля
далее делает вывод: «Вооружения Германии были меньше воору-
жений ее западных соседей в отношении оружия или военного
снаряжения» 2.
Между тем всем известно печальное состояние русской армии
с 1905 г. по 1910 г. По утверждению того же генерал-квартирмей-
стера Данилова, в эти годы и даже позже Россия находилась
«в полной военной беспомощности». Русская армия уже на тре
тий месяц после начала войны стала ощущать недостаток в ру-
жейных патронах и артиллерийских снарядах 3.
О неудачах русской армии из-за отсутствия боевых припасов
начальник штаба верховного главнокомандующего, генерал Януш-
кевич, в первых числах декабря 1914 г. писал военному ми-
нистру Сухомлинову: «Больно и обидно отдавать так все кровью
политое. Конечно, не спорю, что будь патроны — артиллерия не
подпускала бы к пехоте немцев... Был у В. К. (Великого князя
Николая Николаевича. — Ф. Н.) Родзянко и жаловался на виден-
ное во II и I армиях, на недостаток теплых вещей, сапог, винто-
вок и патронов. Действительно трагическое положение: 700 ты-
сяч обученных и едва ли 50—70 тысяч винтовок» 4.
6 декабря 1914 г. Янушкевич опять писал Сухомлинову:
«Знаю, что причиняю Вам хлопоты и тревогу своими воплями,
но что же делать! Ведь волосы дыбом становятся при мысли, что
по недостатку патронов и винтовок придется покориться Виль-
гельму... чем меньше патронов, тем больше потерь» 5. Эти доку-
менты рисуют с достаточной ясностью, каково было действитель-
ное положение с вооружением русской армии уже в самом начале
войны и начисто разоблачают наглое «ученое» вранье графа Моя-
желя.
Отнюдь не в блестящем положении находилась по сравнению
с германской и французская армия в отношении снабжения ее
боевыми припасами. Специалистам известно, что уже в начале
войны у французов ощущался недостаток в боевом снаряжении,
немцы же не испытывали недостатка в нем до конца войны.
Известно также, что в начале войны у французов почти не было
тяжелой артиллерии, у немцев же был избыток, а Монжеля
утверждает, что у немцев был «только маленький излишек сна-
рядов для тяжелой артиллерии»1. Все суточное производство
артиллерийских снарядов во Франции достигало в начале октя-
бря 1914 г. 15 тыс. штук. В начале войны французская армия
имела 1350 снарядов на одно орудие. 28 сентября 1914 г. оста-
валось 450 штук на одно орудие. Французская армия вышла в поле
с некомплектом в 739 пулеметов, а месячная производительность
равнялась всего 100 пулеметам. Еще хуже обстояло дело с про-
изводством новых ружей. Эти обстоятельства заставили Пуан-
каре записать 28 сентября: «Нам придется ограничить действия
нашей артиллерии и в случае нужды сократить батареи до двух-
трех орудий». «Plaina отсталость в области авиации носит ужа-
сающий характер»,—записал в тот же день Пуанкаре 2. Совершен-
но излишне опровергать ложь и фальсификацию Монжеля в
отношении военного превосходства Англии, так как всем изве-
стно, что она создала свою сколько-нибудь значительную сухо-
путную армию и военную промышленность лишь во время войны..
Следуя методу Монжеля, и Альфред Вегерер также приво-
дит в своей книге сравнительную таблицу состава армий мир-
ного времени Тройственного и Двойственного союза с 1886 па
1914 гг. для опровержения выдвигаемых против Германии обви-
нений в милитаризме и форсировании военной развязки. Анали-
зируя состряпанную им таблицу состава постоянных армий по
отдельным странам, Вегерер пишет: «Мирный состав армий,
являющийся предпосылкой (Voraussetzung) для величины обра-
зуемой в случае мобилизации армии, показывает постоянное зна-
чительное численное превосходство Двойственного над Трой-
ственным союзом». Ставя затем, как и Монжеля, знак равенства
между численным составом армии и степенью военной подготовки
вообще и военной мощи в целом, Вегерер делает такой, с позво-
ления сказать, «научный» вывод: «Нельзя ни в коем случае вы-
ставить тезис, что Германия хотела вести войну, принимая во
внимание, что военного господства Германии в действительности
в 1914 г. не существовало»3.
Наглое вранье Монжеля о военном превосходстве России
и Франции над Германией и Австро-Венгряей усвоили все «исто-
рики» — борцы за гитлеровскую «историческую правдивость».
Пресловутый руководитель КНО, фашист Ганс Дрегер, пишет
в упомянутой уже выше книге: «Франция и Россия вместе могли
в случае войны выставить 5 миллионов человек, в то время как
Германия и Австро-Венгрия располагали лишь 3 380 000 солдат.
Таким образом, получается картина значительного превосходства
Антанты» \ Фашист Георг Ганке в также уже цитированной
книге повторяет дословно все то, что говорит Монжеля о воен-
ном превосходстве России и Франции над центральными держа-
вами и продолжает в «духе» своего учителя: «Насколько угро-
жающе бышо военное превосходство Тройственного согласия, сле-
дует из факта, что рядом с политическими соглашениями суще-
ствовали в 1914 г. также очень точные военные морские конвек-
ции Антанты... Германия, наоборот, не заключила даже военной
конвенции со своей долголетней союзницей Австро-Венгрией» 2.
Эту пангерманскую и фашистскую ложь о якобы несуществовав-
шей австро-германской военной- конвенции мы разоблачили уже
выше и возвращаться к этому излишне. Ложь о военном превос-
ходстве Двойственного союза над Тройственным повторяет и пре-
возносимый фашистской печатью «историк» Вильгельм фон-Кле-
бер 3.
Точка зрения графа Монжеля по данному вопросу, как и по
другим вопросам, развитым им в его «Руководстве», о которых
речь будет ниже, принята целиком официозом партии Гитлера 4.
Особого упоминания заслуживает следующий факт. Орудуя
постоянно численным составом армий обеих враждебных груп-
пировок, ни один из авторов никогда не, приводит данных о воен-
ных расходах или о состоянии военного снаряжения, офицерских
кадрах и других показателей, по которым легко можно обнару-
жить, какая из 'Империалистических держав была ведущей стра-
ной в смысле насаждения милитаризма.
«Установки» Моижеля стали отправными «научными» мето-
дами, не только для таких «историков» как Ревентлов, Дрегер,
Август Бах, Штиве, Вегерер, Ганке, Клебер и разных референтов
внешнеполитического отдела фашистской партии. Этим '«науч-
ным» методом пользуются и более серьезные ученые, как напри-
мер, Одкен 5.
О соревновании в вооружениях, непосредственно предше-
ствовавших мировой войне, но зачинщиком которых, как и все-
гда, 'была Германия, Онкен пишет1:
«Всякое вооружение государства может служить как поли-
тике мира, так и политике войны».
Это безусловно правильное положение, против которого и
с нашей точки зрения ничего возразить нельзя, понадобилось,
однако, Онкену не для того, чтобы дать объективно научный ана-
лиз предвоенного соперничества великих держав в вооружениях.
Как раз наоборот. Опираясь на этот правильный тезис, Онкен,
рассматривая предвоенные вооружения государств Тройственного
союза и Антанты, «устанавливает», что «беспристрастное иссле-
дование прежде всего разоблачает глубокий контраст между гер-
манским вооружением и его ярко оборонительным характером и
вооружением России, с обдуманным намерением учинения наси-
лия: застращивание или война». Он «доказывает» таким легким
путем, что якобы: «германские вооружения перед войной, среди
почти гнетущего международного положения, служили целям
самосохранения, что и тогда постоянно высказывалось нашими
государственными деятелями» 2. Онкен приводит преувеличенные
данные Палеолога о численном составе постоянной царской ар-
мии в 1914 г., замечание Артура Никольсояа на одном из доне-
сений английского военного атташе в Париже, что «Россия яв-
ляется грозной силой», ссылается на протоколы особых совеща-
ний от 31 декабря 1913 г. и 8 февраля 1914 г., давая им толко-
вание, обратное их действительному смыслу, а именно: русские
государственные деятели в первых месяцах 1914 г. решились на
завоевание Константинополя и проливов ценой опасности евро-
пейской, войны» 3 и в заключение он приходит к шедующе^му глу-
боко «научному» выводу:
«Положение европейских держав меняется и вновь возвра-
щается к прежнему состоянию (die Konstellatfonen der europaischen
Machte wandeln sich und kehren wieder). Однако Германия,
как выразился Жюль Камбон в мае 1914 г., слишком долго была
европейским полем брани (das Schlachtfeld Europas), чтобы не по-
жертвовать всем для предотвращения опасности».,
Объявляя, вопреки фактам, Россию и Францию агрессорами
в последней войне, а Германию лишь «оборонявшейся», Онкен
подобно всем историкам и публицистам «Третьей империи», не-
заметно подводит читателя к современности и намекает ему на то,
что и гитлеровской Германии якобы «угрожает» опасность и что
поэтому ей необходимо «пожертвовать всем для предотвращения
опасности».
Самое пикантное, на наш взгляд, то, что Онкен ухитрился для
этого сослаться на бывшего французского посла в Германии
Жюля Камбона и французского атташе подполковника Серре,
как на «свидетели», утверждая, что они были такого же мнения,
как и он, Онкен, что германские вооружения были предназна-
чены лишь для целей «самосохранения». Чтобы заставить Жюля
Камбона и даже убитого на французском фронте в 1916 г. Серре
служить «очистительной» германской пропаганде, пришлось учи-
нить форменную фальсификацию.
Рапорт Серре от 20 апреля 1914 г. и депеша Камбона от
3 мая того же года, на которые ссылается Онкен, говорят как
раз обратное. Серре доказывал в рапорте, что германские во-
оружения не вызваны какой-либо случайной целью, после до-
стижения которой они возвратятся к нормальным военным бюд-
жетам; Серре писал: «Было принято решение поставить военную
мощь на такой уровень, чтобы Германия могла не только как
равный с равным вести переговоры в случае надобности, но гово-
рить тоном повелителя (поп plus trailer d'egal a egal, mais parler
en maitre). Вот, где настоящая причина» \
По поводу роста вооружений и необходимости также и для
Франции принять соответствующие мероприятия, Серре писал:
«Это положение " я в л я е т с я длительным. Оно
в п о с л е д с т в и и даже еще ухудшится. Вместо того,
чтобы убаюкивать себя иллюзиями с целью уклонения от необ-
ходимости напряжения, которое приводит в ужас только слабых,
необходимо иметь мужество понять это и сказать. В противном
случае будущее готовит нам самые жестокие разочарования»2.
( C e t t e s i t u a t i o n est d u r a b l e . Elle s ' a g r a v e r a
ш ё т е e n c o r e par la s u i t e . Au lieu de se bercer d'illusions
pour eviter un effort qui n'epouvante que les faibles, c'est
cela qu'il faut avoir le courage de comprendre et de dire. Si non
l'avenir nous reservera les plus cruelles deceptions).
Почему Германия будет непрерывно увеличивать свои воору-
жения? На это Серре отвечает: «Военные расходы, пренебрежи-
тельно называемые у нас «непроизводительными расходами», рас-
сматриваются здесь скорее как страховая премия, как действи-
тельная г а р а н т и я п р о ц в е т а н и я для постоянно растущих
промышленных и торговых предприятий. Благодаря этой премии
богатство возрастает и позволяет постоянно увеличивать гаран-
тию, — армию» *. В результате все увеличивающегося богатства,
а вместе с ним и милитаризма, Германия, — писал далее Серре,—
будет, в случае внешнеполитического кризиса, действовать, на-
вязывая свою волю «посредством неоспоримого военного превос-
ходства».
Таково содержание депеши Серре.
Содержание же депеши -Камбона от 3 мая можно передать
словами самого ее автора; он писал:
«Если мы хотим, чтобы нас уважали, мы не должны думать
об уменьшении нашего военного аппарата. Это означало бы под-
готовку катастроф, и мне кажется необходимым не давать обще-
ственному мнению Франции свыкнуться с мыслью, что закон
о трехлетней службе был законом временным» 2.
Герман Онкен ни одним словом не обмолвился о действитель-
ном содержании этих двух документов, на которые он ссылается,
как на подтверждение его тезиса о «миролюбии» Германии и
агрессивности Франции и России. Он просто выхватил нужную
ему цитату из рапорта Серре (на стр. 112), дополнил ее цитатой,
составленной из обрывков фраз, находящихся на разных страни-
цах (112 и 113) документа, объединил все эти разрозненные клоч-
ки в одно целое и таким мошенническим путем получил «оправда-
тельный» вердикт довоенному германскому империализму3.
«Случай» с Онкеном лишь подтверждает и иллюстрирует
общеизвестную и неоднократно подтвержденную истину, что на-
ционалистическая и фашистская историография не останавли-
вается ни перед какой фальсификацией, когда дело идет об
оправдании германского империализма; что эта «очистительная»
работа является лишь ступенькой, средством для оправдания
германского фашизма; что она является не чем иным, как мо-
ральным оправданием уже начатой второй мировой империалисти-
ческой войны за передел мира и подготовкой к войне против
родины социализма — СССР.
VII
В третьем «тезисе» граф Монжеля суммирует результаты сво-
его «исследования» в области англо-германского морского сопер-
ничества следующим образом: «Постройка германского боевого флота вместо усовершенство-
вания морской обороны оказалась политически делом неумным.
Предложенное, наконец, Германией отношение крупных боевых
судов как 10 : 16 и в Лондоне не было признано угрозой»1.
Ганс Дрегер, повторяя «выводы» Монжеля, пишет: ..
«Стремление германских морских кругов к строительству фло-
та проистекало не из стремления победить английский флот на
море. Было желание исключительно позаботиться о том, чтобы
защитить собственную торговлю и собственное побережье против
нападения величайшей морской державы лишь с тех пор, как
Великобритания сблизилась с русско-французским Двойственным
союзам и присоединилась к нему» 2.
Мы уже показали выше, что среди трех основных элементов,
которые были главной причиной борьбы между Германией и Ан-
глией — колонии, морское соревнование, торговое соперниче-
ство — морское соревнование занимало первое место. От темпов
роста германского боевого флота, от их ускорения или замедле-
ния в то время зависело, как долго морское и колониальное мо-
гущество останется в руках Великобритании. Известно, что
с 1898 г. Германия усиленными темпами начала строить большой
военный флот. Если, как утверждает Монжеля, германский флог
не представлял угрозы для Англии, если он строился не для
борьбы с Англией, а как следовало бы заключить из его утвер-
ждений, лишь для ежегодных помпезных поездок кайзера в нор-
вежские воды, то непо'нятно, почему Вильгельм II постоянно во-
пил: «если бы у меня был флот!» Непонятно, почему пангерман-
ские союзы и флотский союз всегда требовали увеличения мор-
ской программы и ускорения темпов строительства, а статс-се-
кретарь морского министерства адмирал Тирпиц всегда требовал
все нового и нового увеличения морской программы, хорошо зная,
что из-за этого англо-германские отношения постоянно ухудша-
ются.
Роль германского флота как орудия борьбы за передел мира,
за мировое господство, его роль в ускорении нарастания англо-
германских противоречий достаточно известны. Утверждать про-
тивное могут лишь «исследователи», беззаботно относящиеся
к историческим фактам и пишущие в целях оправдания отече-
ственного империализма. Что результаты «исследования» Мон-
желя в области морского соревнования выдуманы и представ-
ляют собой фальсификацию — легко убедиться при самом по-
верхностном знакомстве с историческими фактами. Какое значение
придавал кайзер и германское правительство германскому флоту,
показывают их высказывания в разное время. Озабоченный тем,
что в результате англо-бурской войны Англия создаст себе вто-
рую колониальную империю наподобие Индии, кайзер сокру-
шался о том, что никто не может помешать этому, так как ан-
глийский флот в состоянии бороться с флотом любой коалиции.
Беседуя по этому вопросу с французским послом Ноэлем в конце
октября 1899 г., кайзер с горечью сказал, что у Германии почти
нет флота. «Через 20 лет, когда он будет готов — тогда я заго-
ворю иначе» К
20 декабря того же года английский министр колоний Джо-
зеф Чемберлен сделал заявление германскому послу графу Гатц-
фельду об участии некоторых германских офицеров в бурской
армии. На полях телеграммы посла, сообщавшего об этом разго-
воре, кайзер написал: «Если бы у нас был флот, то Чемберлен
не осмелился бы это сказать» 2.
В результате последовательного проведения в жизнь военно-
морских программ 1898, 1900, 1906 гг. германский флот вырос
в такую значительную величину, что стал внушать страх Англии.
А когда германское правительство провело в январе 1908 г. но-
вый закон об «омоложении» действующего флота и установило
так называемый «трехтактный темп», т. е.. ежегодную закладку
трех линейных кораблей, двух крейсеров и т. д., то это вызвало
в Англии такую тревогу, которая исчезла лишь вместе с исчезно-
вением германского флота на дне морском у Скапафлоу.
Англо-германские «частные» переговоры летом 1908 г. обна-
ружили полную непримиримость точек зрения обоих империали-
стических держав в вопросе о морском строительстве. Англи»
предлагала установить более медленные темпы строительства, ис-
ходя из соотношения между двумя флотами как 2 : 3. Германия
об этом и слышать не хотела 3. Эти частные переговоры вскрыли
всю глубину страха английских правящих классов перед расту-
щей мощью молодого германского флота. Это понимали и
немцы. Свои наблюдения над английской жизнью, встречами
с крупными государственными деятелями консервативной и ли-
беральной партий, изучением английской печати Меттерних ре-
зюмировал после беседы с Гардингом, имевшей место в конце
июня 1908 г., следующим образом: «Ничто и никогда не убедит
англичан в том, что возникший неподалеку от их берегов могу-
щественный флот не представляет для них опасности, величай-
шей опасности, которой они могут подвергнуться. Мы решили обладать сильным флотом, и поэтому должны ясно представить
себе последствия \
Германские дипломаты, да и правительство в целом, прекрасно
сознавали уже в 1908 г., что острота англо-германских противоре-
чий концентрировалась в мороком соперничестве, так как от удер-
жания морского превосходства или его потери зависели судьба
колоний, торговли и промышленности и целостность британской
империи.
В очень интересной записке германского поверенного в делах
в Лондоне фон-Штумма, посвященной анализу причин англо-гер-
манских противоречий и резкого ухудшения отношения между
этими странами, говорится: «Выражающееся в английской по-
литике так же, как и в настроении широких народных кругов
в Англии недоверие к Германии исходит почти исключительно
из опасений, которые вызывает рост германского морского могу-
щества» 2.
На формальное предложение со стороны Англии замедлить
темпы морского соревнования германское правительство было
готово ответить войной8. Интенсивные переговоры Меттерниха
в июле 1908 г. с Греем и Ллойд Джорджем, «беседы» с Бальфу-
ром, лордом Розбери, лордом Хьюз Сесилем, сыном Солсбери,
ни к чему не привели, так как все они ставили условием улуч-
шения англо-германских отношений соглашение о замедлении
темпов морского соревнования, которое внушало англичанам ве-
личайший страх и создавало угрозу их мировому владычеству4.
Германское правительство отказалось идти на какие бы то
ни было уступки в этом вопросе, утверждая, что оно строит суда
для «обороны», а не для нападения, строит на тот случай, если
Англия в войне Германии с Францией станет на сторону послед-
ней.5. Такие отписки не могли успокоить английских государ-
ственных деятелей. Они способствовали еще большему возра-
станию страха и опасений перед германской угрозой. «Никто не
в состоянии будет,— писал в начале августа Меттерних Бю-
лову,— доказать англичанам, что германский флот в 38 линей-
ных кораблей, 20 бронированных крейсеров, 38 малых крейсеров
с соответствующим количеством торпедных и подводных ло-
док — состав наших плавающих боевых сил после проведения
морского закона в 1920 г.— является сам по себе незначитель-
ной вещью. Те технические аргументы, которые мы приводим
для оправдания этих темпов, заставляют англичан быть еще бо-
лее недоверчивыми» \
Германский флот, если поверить графу Мовжеля и всем за-
щитникам германского довоенного империализма, был настолько
«мирным» инструментом, что в качестве вознаграждения за вре-
менное замедление темпов его строительства германское прави-
тельство не в шутку, а всерьез намеревалось потребовать у Ан-
глии самую «малость». В инструкции от 5 июля 1908 г. Бюлов
поручил Меттерниху заявить английскому правительству, что
Германия строит суда для «оборонительных целей», но она, од-
нако, согласится также на переговоры о замедлении темпов мор-
ского соревнования, если Англия выполнит одно немедленное
условие, а именно: «Германия, к сожалению, должна всегда быть
готовой к нападению на нее Франции. Если теперь Англия захо-
тела бы нам обещать на этот случай нейтралитет, то, конечно,
нам легче было бы ввести еще более медленные темпы строи-
тельства» -.
В переводе на простой язык это означало: за бумажное со-
глашение о замедлении темпов строительства на определенный
срок Англия должна выдать Францию германскому империализму
и ждать, сложа руки, пока он не съест Францию, не овладеет ее
богатствами в метрополии и в колониях, не захватит ее военного
флота, и став «соседом» Англии, не расправится с ней самой.
Важно подчеркнуть, что «идея» о «покупке» английского нейтра-
литета за ничего не стоющие обещания и соглашения, которые
германские государственные деятели сами считали «клочками
бумаги», так глубоко засела в их головах, что они предлагали
Англии эту же сделку в феврале-—марте 1912 г. во время пере-
говоров в связи с миссией Холдена. Ее же Бетман предлагал
Грею 29 июля 1914 года накануне объявления войны.
Чтобы покончить с «тезисами» Монжеля, утверждающими,
что само английское правительство будто бы не считало герман-
ский флот угрозой мировому владычеству Великобритании, на-
помним еще о свидании кайзера Вильгельма с королем Эдуар-
дом 11 августа 1908 г. в Кронберге. Этой встрече предшество-
вали длительные переговоры. Официальные лица не были в со-
стоянии склонить английского короля посетить кайзера. Король
два раза публично отказался от уже данного ранее обещания, ког-
да стало известно, что германское правительство увеличило в ян-
варе месяце темпы морского 'Строительства. Близкому к кайзеру,
Бюлоеу « Тирпицу, директору Гамбургоко-Американского паро-
ходного общества Альберту Баллину и близкому к королю Эду-
арду банкиру Кассеяю удалось «уговорить» короля заехать по
пути в Карлсбад в Кронберг, к своему кузену. Его сопровождай
Гардинг, так как английское правительство решило использовать
свидание «коронованных манекенов, которые с бокалами шампан-
ского в руках «укрепляют мир» \ для переговоров о замедлении
темпов выполнения германской морской программы. Желая пред-
отвратить неприятный разговор, кайзер Вильгельм стал заранее
внушать английскому послу Ласелю, что «полюбовная сделка о
морском строительстве или его темпах исключается, так как ни
один народ не позволит, чтобы чужая страна оказывала влияние
на его вооружения» 2. Он надеялся, что его «монаршее волеизъ-
явлением, переданное Гардингу, остановит его от выполнения дан-
ного ему поручения. Под предлогом частной «семейной встречи»
короля Эдуарда с кайзером в Кронберге не оказалось никого из
видных чиновников министерства иностранных дел. Гардинга это,
однако, не смутило. Он начал разговор на интересовавшую его
тему с самим кайзером и сразу же обратил его внимание на то,
что темпы германского морского строительства вызывают страх
и опасения во всех слоях английского общества.
На нарочито наивный вопрос Вильгельма И: «Почему?» Гар-
динг ответил: потому что весь германский флот сконцентрирован
в одном месте и находится всегда дома. Замечание Вильгельма,
что Германии нужен флот для защиты быстро растущей тор-
говли, Гардинг отпарировал указанием на то, что германский
флот всегда остается в Киле и Вильгельмсгафене и никуда не
выходит из Северного моря. Кайзер заметил тогда, что за отсут-
ствием колоний и угольных станций эти гавани являются базой
германского флота: «это наша Мальта и Гибралтар». Гардинг
вновь отпарировал: «отсюда нельзя защищать торговлю». Припер-
тый к стене неумолимым Гардингом, Вильгельм выдвинул следую-
щий аргумент: флот находится в германских водах, так как по-
сольство в Лондоне и министерство иностранных дел в Берлине
думают, что чем меньше британцы будут видеть германский
флот, тем это лучше будет для развития англо-германских отно-
шений. Гардинг весьма невежливо заметил: «это плоская
острота».
Кайзер заявил, что Германия не соревнуется в строительстве:
«темпы строительства предусмотрены законом, количество судов
всем известно; это вы соревнуетесь и соревнуетесь односто-
ронне». Гардинг поставил тогда в упор вопрос: «можете ли вы
замедлить темпы строительства?» Вильгельм резко оборзал: «раз-
мер морских вооружений Германии определяется ее интересами
и потребностями. Они не являются угрозой для вас, которые все
теперь больны боязнью привидений». Гардинг настаивал на своем:
соглашение должно быть достигнуто с целью ограничения тем-
пов строительства. Германия должна остановиться или строить
медленнее. «Германия будет отстаивать свое право строить
столько судов, сколько нужно для ее потребностей,— ответил на
это кайзер, —• это вопрос национальной чести и национального
достоинства»1. Эта замечательная во всех отношениях беседа
окончательно выяснила абсолютную невозможность для обоих
противников найти общий язык.
На второй день после свидания в Кронберге Меттерних пре-
дупредил Бюлова, что без ограничения темпов морского строи-
тельства не может быть и речи об улучшении отношений между
обеими странами. Он настаивал на твердо сложившемся у него
мнении, что без уступки в этом вопросе англо-германские отно-
шения будут все больше и больше ухудшаться 2.
В конце 1911 г. германское правительство опять увеличило
программу морского строительства, что еще более усилило-в Ан-
глии «сомнения» в «миролюбии» Германии. Дело происходило
после агадирского инцидента. Английское правительство в фев-
рале 1912 г. сослало в Берлин военного министра Хдащена для
переговоров. В связи с этими переговорами и родилась формула
соотношения между германским и английским линейным флотом
как 10:16, что, по утверждению Монжеля, «не было и в Лон-
доне признано угрозой». Поборник «исторической правдивости»
скрывает, однако, один решающий факт. Он скрывает, что за эту
«уступку» германское правительство потребовало от Англии за-
ключения общеполитического договора, основной пункт которого
оно сформулировало следующим образом:
«В случае вовлечения в войну одной из высоких договари-
вающихся сторон против одной или нескольких держав, другая
договаривающаяся сторона соблюдает по отношению к первой,
вовлеченной в войну, по крайней мере доброжелательный ней-
тралитет и «семи1 силами стремится к локализации конфликта» ".
Англия, конечно, не захотела купить такой ценой формулу
10:16. На деле это означало с головой выдать Германии Фран-
цию. Фактами доказано, что только страх перед английским фло-
том временно удерживал германский империализм от военного
выступления. Только могущество Англии на море мешало ему
одновременно разделаться с Францией и Россией. Чтобы устра-
нить эту помеху, германский империализм лихорадочно строил
боевой флот. Английский империализм, скрепя сердце, согла-
шался признать за своим молодым, но еще более хищным, чем
он сам, соперником право иметь боевой флот, равняющийся
% флота «владычицы морей». Но молодому хищнику этого было
мало. Он хотел еще получить от своего соперника обязатель-
ство в том, что тот окажет ему помощь, когда он сочтет нуж-
ным расправиться с Францией и Россией. Ибо доброжелательный
нейтралитет и обязательство «стремиться к локализации кон-
фликта» означали на деле активную помощь.
Английский империализм отказался принять формулу герман-
ского правительства. После длительных переговоров Грей выдви-
нул свою формулу: «так как обе державы питают одинаковое
желание обеспечить мир и дружбу между собою, то Англия за-
являет, что она сама, без вызова со стороны Германии, не совер-
шит нападения на нее и воздержится от агрессивной политики
против последней» г. Английское правительство далее заявляло",
что по всем существующим у него договорам и соглашениям
с другими державами, оно не обязано поддерживать агрессив-
ную политику против Германии и соглашалось и впредь не всту-
пать в политические комбинации, имеющие своей целью нападе-
ние на Германию.
Если бы германский империализм действительно стремился
к миру, а не старался использовать дипломатию в целях созда-
ния условий для более легкой победы в войне, к которой он го-
товился, то он ухватился бы за английскую формулу, так как
она ему давала гарантию ненападения со стороны Англии, если
он сам ее не вызовет на это. Англо-германское соглашение рас-
строилось в 1912 г., потому что германское правительство на-
стаивало на включении в формулу Грея поправки: «Англия со-
хранит доброжелательный нейтралитет, если Германия будет во-
влечена в войну против своей воли».
В Лондоне прекрасно знали на опыте танжерского инцидента,
боснийского кризиса, наконец, агадирского кризиса, что означает,
по толкованию берлинских дипломатов, формула «вовлечение
в войну против своей воли», и на это не пошли. И там правильно
оценили значение этой формулы. Ведь по толкованию германских
дипломатов и «ученых», Германию в 1914 г. «вынудили» к напа-
дению на Россию, Францию и Бельгию.
Из всего предыдущего видно, что «тезис» № 3 графа Мон-
желя находится в непримиримом противоречии с историческими
фактами и является намеренной фальсификацией с целью «обе-
ления» германского довоенного империализма.
VIII
Тезис № 6 графа Монжеля гласит:
«5 июля 1914 г. в Потсдаме не было принято решения начать
мировую войну, а было дано согласие Германии на войну Австрии
против Сербии. Хотя и учитывалась при этом возможность, что
австро-сербская война может повлечь за собой, как и всякая дру-
гая война — англо-бурская, марокканская, триполитанекая, бал-
канская — дальнейшие осложнения, однако, эта опасность, при-
нимая во внимание особый повод (убийство Франца-Фердинан-
да. — Ф. Н.), была оценена как весьма ничтожная» 1.
По поводу потсдамского совещания Монжеля пишет в другом
месте: «Берлинское правительство предоставило таким образом
своему союзнику свободу действия и дало согласие на все меро-
приятия, следовательно, согласилось и на войну с Сербией. Это
означает, без сомнения, поворот в германской политике. Как раз
в начале года оно резко выступало против такого плана венского
кабинета» 2.
Признав, таким образом, этот поворот германской политики
в сторону агрессии и неизбежного развязывания мировой войны,
Монжеля после этого все же яростно отстаивает свою недока-
зуемую точку зрения, что война против Сербии не означала войны
мировой. Формально это так. По существу же, при сложившейся
к 1914 г. международной обстановке, удар по Сербии означал
удар по России и, в известной степени, по всей Антанте, и дол-
жен был неизбежно вызвать мировую войну.
Вся националистическая и фашистская историография идет по
стопам Монжеля в толковании значения данной германским пра-
вительством и кайзером 5 и 6 июля 1914 г. венским поджигателям
войны полной свободы действий, которая заключалась в разре-
шении им напасть на Сербию с целью «ее изоляции и уменьше-
ния». Кайзер, Циммерман и Бетман действительно говорили с ав-
стро-венгерским послом Сегени и начальником кабинета Берх-
тольда графом Гойосом о нападении Австро-Венгрии на Сербию,
но они прекрасно знали, что австро-сербская война может и дол-
жна вызвать мировую войну. Еще с 1909 г., во время австро-
германских переговоров о военной конвенции, германское прави-
тельство хорошо знало, что, разрешая Австро-Венгрии «аннекси-
ровать» Сербию и создать более обширную монархию, оно тем
самым брало на себя ответственность за ускорение и развязыва-
ние мировой войны.
Уже в то время, по замечательному определению В. И. Ленина,
сеть «явных и тайных договоров, соглашений и т. д.» была на-
столько густа, что «достаточно незначительного щелчка какой-
нибудь «державе», чтобы из «искры возгорелось пламя» 3.
В Берлине <в то время вполне трезво оценивали обстановку.
Там твердо 'считались с тем, что вторжение Австрии в Сербию вы-
зовет вмешательство России, а последнее развяжет мировую вой-
ну. Знали твердо и шли на это со спокойной -совестью, так как
1
сама военная конвенция, как мы это показали выше, была заклю-
чена не с целью предотвращения, а с целью ускорения мировой
войны. В письме от 21 января 1909 г. генерал Мольтке, между
прочим, писал генералу Конраду о невозможности «локализован-
ной» войны в ©иду наличия тайных и открытых соглашений сле-
дующее: «Что такие соглашения существуют, я в этом так же
уверен, как и в том, что нынешняя Европа пропаяна и проложена
договорами, соглашениями и союзами, как войлочными проклад-
ками, так что едва только одно из больших европейских госу-
дарств обнажит меч, как тем самым будут созданы обязательства
для .всего континента броситься друг на друга» \
Вслед за убийством в Сараеве венские поджигатели войны
сейчас же решили «наказать Сербию». Привести это в исполне-
ние без согласия на то Германии было невозможно. Правда,
в Вене имелись определенные сведения, что кайзер и, повиди-
мому, правительственные круги одобряют такую меру. На теле-
грамме германского посла в Вене фон-Чиршки от 30 июня, сооб-
щавшего, что он предостерегает австро-венгерское правительство
от неосмотрительных шагов, кайзер разразился такой тирадой:
«Теперь или никогда. Кто его (Чиршки. — Ф. Н.) уполномочил на
это. Это очень глупо. Это совсем не его дело. Австрия должна
сама решить, как ей поступить в этом деле; иначе, в случае не-
удачи, скажут, что Германия не захотела. Пускай Чиршки пре-
кратит этот вздор. Дела с сербами надо привести в полную яс-
ность и притом быстро. Это очевидная истина» 2.
Чиршки после этого изменил свою линию поведения. Выпол-
няя предначертания кайзера, он 4 июля имел инспирированную
беседу с корреспондентом «Frankfurter Zeitung», Ганцем, во
время которой сказал: «Германия поддержит монархию незави-
симо от того, что она решит предпринять против Сербии. И чем
раньше и быстрее Австро-Венгрия выступит против Сербии, тем
лучше. Лучше было бы вчера, чем сегодня, но лучше сегодня,
чем завтра» \ Содержание беседы было тотчас передано Ганцем
в австро-венгерское министерство .иностранных дел и записано
Гойоеом.
Как мы увидим ниже, заявление Чиршки в точности соответ-
ствовало умонастроению кайзера и германского правительства;
оно полностью соответствовало и их дальнейшей провокацион-
ной политике в кризисные июльские дни. Однако сделанных сооб-
щений Ганца, а может быть и самого Чиршки, было недостаточно
для того, чтобы решиться на такой важный шаг. Необходимо
было получить более определенные заверения и гарантии со сто-
роны Берлина. Это вызывалось и другими соображениями. Дик-
татор Венгрии, граф Тисса, не соглашался на эту авантюру по
соображениям внутренней и венгерской националистической по-
литики. Тогда Берхтольд послал в Берлин начальника своей кан-
целярии, графа Гойоса с деликатным поручением. Он привез с со-
бой для передачи кайзеру Вильгельму обширный меморандум
о реорганизации юго-восточной Европы под патронатом цен-
тральных держав. Этот меморандум был составлен накануне
убийства в Сараеве. Его основные принципиальные положения
были еще раньше согласованы с Берлином и одобрены им. К ме-
морандуму Берхтольд сделал приписку, в которой говорилось
о .миролюбивых усилиях Австро-Венгрии по отношению к Сербии,
со стороны которой «монархию ожидает постоянная непримири-
мая и агрессивная вражда. Поэтому для монархии тем более не-
обходимо решительно разорвать сети, которыми враги пытаются
ее опутать» 1. С меморандумом Александр Гойос привез письмо
Франца-Иосифа Вильгельму II, которое резюмировало его основ-
ные положения. Последние абзацы этого письма имели особо
важное значение и гласили дословно:
«Стремление моего правительства должно быть в будущем
направлено на изоляцию и уменьшение Сербии. Первый шаг з
этом направлении должен вести к тому, чтобы укрепить позицию
нынешнего болгарского правительства с тем, чтобы помешать
Болгарии, реальные интересы которой сходятся с нашими, возвра-
титься к руссофильской политике.
Если Румыния увидит, что Тройственный союз решил не отка-
зываться от присоединения Болгарии, но в то же время готов
побудить ее заключить союз с Румынией и гарантировать ее тер-
риториальную неприкосновенность, то в таком случае там, может
быть, сойдут с опасного пути, на который ее завели дружба
с Сербией и сближение с Россией.
Если это удастся, то можно.будет сделать дальнейший шаг и
попытаться примирить Грецию с Болгарией и Турцией и таким
образом создать новую Балканскую лигу под покровительством
Тройственного союза, цель которого будет состоять в том, чтобы
воздвигнуть плотину против панславистского потока и обеспечить
мир нашим странам.
Это будет возможно только в том случае, если на Балканах
будет уничтожено решающее влияние Сербии, которая в настоя-
щее время является главной пружиной панславистской политики.
Недавние ужасные события в Боснии, надо полагать, убедили
тебя также в том, что об устранении антагонизма между Австрией
и Сербией говорить уже не приходится и что мирная политика
всех европейских монархов находится под угрозой, доколе
в Белграде будет оставаться безнаказанным этот очаг преступ-
ной агитации» 1.
Приведенные выше цитаты из письма не оставляют никаких
сомнений в характере тех политических задач, которые ставило
перед собой австро-венгерское правительство и каких советов
оно ожидало от Берлина. Письменную информацию дополнил
граф Гойос. То, что неудобно было писать, было поручено по-
сланцу передать устно. Гойос заявил по «секрету» Циммерману:
«Австрия собирается произвести полный раздел Сербии» 2.
Австрийский план «уменьшения» Сербии 1914 г. явился, по су-
ществу, воспроизведением на более широкой основе плана Австрии
1908 г. Германское правительство участвовало в выработке того
и другого планов, одобрило тот и другой, и оно не могло не
знать, что проведение, его в жизнь в 1914 г. чревато еще боль-
шими опасностями, чем в 1909 г., так как за это время царская
Россия в военном отношении значительно окрепла, а сеть «явных
и тайных договоров, соглашений и т. д.» еще больше разрослась.
Несмотря на это германское правительство одобрило решение
Австро-Венгрии «уменьшить Сербию». После свидания с Виль-
гельмом II Сегени сообщил 5 июля своему правительству в Вену,
что император сказал ему «частным» образом, так как он должен
еще посоветоваться с канцлером: «Выступление против Сербии
не следует откладывать. Отношение России будет во всяком слу-
чае враждебным, но он к этому подготовлен уже не один год.
Если дело дойдет до войны Австрии с Россией, то Германия вы-
полнит свой союзнический долг. Россия еще не готова и поду-
мает, прежде чем взяться за оружие. Если же Австрия действи-
тельно считает момент подходящим, то он, кайзер, будет сожа-
леть, если мы не используем настоящий момент, столь благо-
приятный для нас» 3. В тот же день Бегман «мел совещание с кай-
зером. После свидания 6 июля с Бегманом и заместителем статс-
секретаря Циммерманом, Сегени вновь телеграфировал в Вену,,
что германское правительство стоит на той точке зрения, что сама
Австрия должна решить, как ей следует поступить с Сербией.
Германия же ее во всем поддержит. «Канцлер и кайзер согласны
в том, что немедленное выступление Австрии против Сербии они
рассматривают как наилучшее и радикальнейшее разрешение ав-
стрийских трудностей на Балканах. С международной точки,
зрения он (Бетман.— Ф. Н.) считает данный момент более благо-
приятным, чем более поздний; он целиком согласен с тем, чтобы
мы ни Италию, ни Румынию не уведомляли о возможных дей-
ствиях против Сербии» 4.
В тот же день Бетман передал послу в Вене содержание бесед
с австро-венгерским послом, которое полностью сходилось с со-
общением Сегениг1. В нем только не объяснялись мотивы, по ко-
торым Германия считала момент для выступления Австрии
удачным.
5 и 6 июля кайзер вызывал к себе военного министра Фаль-
кенгайна, генерала Бертраба из генерального штаба, адмирала
Капеле из морского министерства и капитана Ценкера из морского
штаба. Удостоверившись в полной исправности военной машины,
кайзер отправился к эскадре в Киль для отплытия в норвежские
воды 2. Немедленно были приняты подготовительные меры к вой-
не, о чем свидетельствует и такая.частность. На крейсере «Ге-
бен», который находился в Средиземном море, оказался не совсем
исправным котел. Тотчас была отправлена бригада монтеров
в Полу для исправления дефекта на судне 3.
Одновременно с совещаниями в Потсдаме и Берлине имел
место очень характерный разговор германского посла князя Лих-
новского с Эдуардом Греем. Вернувшись 6 июля из Берлина
в Лондон, Лихновский тотчас отправился к статс-секретарю по
иностранным делам, чтобы информировать его о политических
настроениях германского правительства.
Лихновский сказал, что в Берлине расценивают политическое
положение очень пессимистически. В связи с убийством Франца-
Фердинанда Австрия потребует у Сербии искупления и «нельзя
будет упрекать австро-венгерское правительство, если оно не
оставит безнаказанным вызов, брошенный ему Белградом. Посол
просил Грея оказать в Петербурге умеряющее воздействие»4.
Лихновский не скрыл, что Австрия намеревается предпринять
военные действия против Сербии. На вопрос Грея, имеет ли Ав-
стрия намерение аннексировать сербскую территорию, посол от-
ветил отрицательно, но в дальнейшей беседе сказал по поводу
вооружений России: «В Германии чувствуют, что наверное насту-
пит осложнение и что поэтому было бы лучше не сдерживать
Австрию; лучше дать беде подступить сейчас, чем позже» 5. Бе-
седа Лихновокого с Греем показывает, что еще до официального
запроса из Вены, в Берлине уже хорошо были осведомлены об
агрессивных намерениях австро-венгерского правительства и ре-
шили оказать ему полную поддержку.
Возвращаясь снова к свиданию с кайзером, канцлером и дру-
гими ответственными лицами, Сегени доносит в Вену, что все они
стоят на точке зрения верности союзу, «но они нас самым реши-
тельным образом поощряют не упускать момента, выступить
против Сербии и покончить раз навсегда с этим гнездом заговор-
щиков».
«За выбор настоящего момента,—продолжал посол,—говорят,
по мнению немцев, которое я, впрочем, целиком разделяю, общие
политические соображения и условия, создавшиеся в результате
убийства в Сараеве.
Германия в последнее время укрепилась в своем убеждении,
что Россия готовится к войне против своих западных соседей и
что войну она не рассматривает больше, как возможность в бу-
дущем, но прямо ее включила в свой политический план. Одна-
ко — это план будущего, так как сна войну только имеет в виду
и всеми силами к ней готовится, но в настоящее время ее не
начнет, точнее: она в настоящий момент еще .недостаточно под-
готовлена.
Поэтому абсолютно не установлено, что если Сербия ввяжется
с .нами в войну, то Россия ей поможет вооруженной рукой. И если
бы царская империя решилась на это, то она еще долго не будет
в военном отношении готовой и далеко еще будет не так сильна,
как можно надеяться, через несколько лет» \
Это чрезвычайно важное признание австрийского посла про-
ливает яркий свет на поведение Германии в те дни. В Германии
не только хотели войны с Сербией, но считались также с возмож-
ностью войны с Россией. И эта война была берлинским поджи-
гателям даже желательна, так как она, по их расчетам, сулила
легкую победу над неподготовленной к войне Россией. И только
этот политический расчет вселял им столько дерзости, заставлял
Берлин торопить Вену и даже изобретать для .нее поводы для ско-
рейшего начала войны.
По расчету Берлина, момент был удачен не только для на-
чала войны с одной Россией. В уже цитированном нами выше
документе граф Сегени сообщал:
«Далее германское правительство считает, что имеет верные
признаки того, что Англия не примет участия в войне, возникшей
из-за балканского государства даже в том случае, если она при-
ведет к войне с Россией и, возможно, с Францией. И не потому
только, что англо-германские отношения настолько улучшились,
чтобы Германии нечего было бояться прямо враждебного отно-
шения Англии, а по той причине, что прежде всего Англия в на-
стоящий момент менее всего воинственно настроена и вовсе не
наморена таскать каштаны из огня для Сербии или, в конечном
счете, для России.
В общем, из вышесказанного следует, что политическое поло-
жение в настоящее время для нас благоприятнее, чем когда бы
тс ни было» 2.
Общеизвестен факт, что не письменные сообщения Сегени и
инструкции Бетмана Чиршки о результатах переговоров 5 и
6 июля в Берлине, а устный рассказ Гойоса о выполненном им
поручении произвел наибольшее впечатление на австро-венгер-
ский совет министров и на его решения от 7 июля. Известно
также, что позиция Берлина оказала решающее влияние на графа
Тиссу, который стал приверженцем «карательной экспедиции»,
хотя до того он был ее ярым противником (по причинам внутрен-
ней политики, но отнюдь не из-за любви к миру, как это изобра-
жают некоторые буржуазные историки).
Свидетельство графа Гойоса, по вышеприведенным причинам,
представляет первостепенный интерес для выяснения вопроса,
знало ли германское правительство, что, давая carte blanche своей
задорной союзнице, оно этим самым может вызвать мировую
войну, или же оно было убеждено в том, что дело ограничится
одним «наказанием цареубийц». Граф Гойос писал бывшему послу
в Риме, графу Меррею, 20 июня 1917 года, т. е. — что очень важ-
но—еще до разгрома центральных держав: «Германскому прави-
тельству было тогда заявлено..., что по внутренним и внешнепо-
литическим причинам мы считаем момент подходящим для высту-
пления против Сербии, даже с риском вызвать конфликт с Рос-
сией. С другой стороны, мы точно знали, что подобная политика
может спровоцировать мировую войну. Поэтому мы желали знать
позицию германского правительства, считает ли оно с политиче-
ской и военной точек зрения момент благоприятным и можем ля
мы рассчитывать в случае неудачи на его поддержку. На это Цим-
мерман и канцлер мне сказали: «Австро-Венгрия должна сама ре-
шить, исходя из ее жизненных интересов, какие меры следует
принять против Сербии, и в этом деле мы можем следовать толь-
ко решениям императорского и королевского правительства. Вы
можете, во всяком случае, рассчитывать на нашу поддержку как
верных союзников, и мы считаем, что если война должна разра-
зиться, было бы лучше, чтобы это было сейчас, чем через один-
два года, когда Антанта станет более сильной».
Далее Гойос продолжал: «Германское правительство было тог-
да совершенно вольно сказать да или нет и удержать нас от вы-
ступления против Сербии. Быть может, мы бы это очень плохо
восприняли, но, кажется, германское правительство принимало
свои решения независимо от нашего хорошего или плохого распо-
ложения. Затем было получено, как ты помнишь, послание герман-
ского императора Берхтольду, в котором настойчиво говорилось,
что мы, как он надеется, не отступим и со всей энергией приве-
дем в исполнение задуманное предприятие» [.
Иа утверждении, высказанном им в цитированном выше пись-
ме, Гойос настаивал и после войны, в самый разгар дискуссии о
«виновниках», и, в частности, настаивал на своем мнении о зна-
чении данных Германией Австро-Венгрии гарантий 5 и б июля:
«Граф Сегеви, так же как и я,— писал Гойос в выпущенной им
в 1922 г. книге — вынес из Берлина впечатление, что германское
правительство стояло за немедленное наше вступление в Сербию,
хотя оно ясно сознавало, что это могло привести к мировой
войне» 1.
Из другого бесспорного источника мы знаем, что вслед за
убийством в Сараеве германское правительство уже считалось
с возможностью мировой войны и нисколько не устрашилось это-
го. Уже 2 июля саксонский посланник в Берлине, барон Зальца
и Лихтенау, писал своему правительству на основании получен-
ных им сведений в германском министерстве иностранных дел:
«В настоящее время Австро-Венгрия готовится к энергичным
действиям против Сербии по поводу убийства... Если же война
разразится... Россия объявит мобилизацию и мировую войну нель-
зя будет больше отсрочить (nicht mehr aufzuhalten sein). Военные
опять настаивают, что мы должны начать войну сейчас, пока Рос-
сия еще не готова; однако я не верю, чтобы его величество импе-
ратор дал себя увлечь на этот путь.
А1инистерство иностранных дел полагает, как уже сказано,
что до войны Австро-Венгрии с Сербией дело не дойдет. Что ка-
сается, впрочем, отношения к нашим соседям, то ни Россия, ни
Франция еще не намерены начинать войну... Но и Англия также
не желает войны... Если дело не дойдет до войны между Сербией
и Австро-Венгрией,— так думает мое доверенное лицо — то мир
будет сохранен» 2.
Отсюда следует, что германское правительство прекрасно зна-
ло, давая разрешение Австро-Венгрии на вторжение в Сербию с
целью ее «уменьшения», что оно тем самым брало на себя ответ-
ственность за мировую войну. В Берлине ведь правильно считали,
что мир может быть сохранен лишь в том случае, «если дело не
дойдет до войны между Сербией и Австрией». Однако война
между ними была неизбежна, раз германское правительство
вместо того, чтобы сдерживать Австро-Венгрию, само толкало ее
к ускорению нападения на Сербию.
Тезис № 6 графа Монжеля утверждает, что предоставляя
австро-венгерским авантюристам carte blanche, германское прави-
тельство имело якобы в виду лишь войну Австро-Венгрии с Сер-
1 Alexandre H о у о s. Der deutsch-englische Gegensatz und sein
бией, а не мировую войну, и поэтому оно не несет ответственно-
сти за ее развязывание; этот тезис противоречит историческим
фактам и представляет собой чистую фальсификацию истории.
Эта точка зрения Монжеля и всех защитников германского
довоенного империализма нашла своих приверженцев и за грани-
цей. Наиболее усердными из них являются два американских
профессора истории — Эльмер Барнес и Сидней Фей.
«Никто из штатских членов германского правительства 1914
года — утверждает Барнес — не высказывался за европейскую
войну во время визита графа Гойоса. Бетман-Гольвег и кайзер
склонны думать, что blanc-seinge (незаполненный вексель с под-
писью) и возможное нападение Австрии на Сербию не вызовут
войны в Европе» \
Однако и этот оборотень Барнес — во время войны безудерж-
ный американский шовинист и немцеед, а после войны францу-
зоед, руссоед и адвокат германского империализма—должен был
признать, что предоставляя 5—6 июля Австро-Венгрии carte
blanche, «Циммерман чувствовал, что нападение Австрии на Сер-
бию приведет, вероятно, к европейской войне, но склонен был
думать, что Германия и Австро-Венгрия непобедимы»2. Бетман
Гольвег был в этом менее уверен, он не хотел европейской войны,
утверждает Барнес, но думал: если уж необходимо Австрии дей-
ствовать силой против Сербии, то лучше это сделать в 1914 г.,
пока ни Россия ки Франция еще не завершили свою военную про-
грамму. Вышеприведенные суждения Барнеса являются, по сути
дела, признанием вины германского правительства в провоциро-
вании «европейской войны» — как он называет мировую войну —
действиями 5—6 «юля.
И другой американский адвокат германского империализма,
более сдержанный Сидней Фей, также хорошо усвоивший «17 те-
зисов» Монжеля, писания Фридриха Штиве и других «историков»
КНО, считает, что германское правительство и кайзер достойны
порицания лишь за то, что 5 и 6 июля «они развязали Австрии
руки и совершили огромную ошибку тем, что отказались контро-
лировать Австрию и предоставили это такому необузданному и
беззастенчивому человеку, как Берхтольд. Это был прыжок в не-
известность» 8. В этом <и только в этом состояла, по мнению Фея,
их вина. А после они были, видите-ли, вовлечены в действия,
которых сами не одобряли, будучи связаны данными обещаниями.
Эта оценка не выдерживает никакой критики и придумана на-
рочно для того, чтобы смягчить ответственность германского пра-
стро-германском союзе ведущая роль принадлежала Германии,
и Австро-Венгрия согласилась бы на все, что ей предложило бы
германское правительство, включая также и запрещение «кара-
тельной» экспедиции против Сербии, и, во-вторых, еще тем, что
все европейские великие державы, в том числе и Россия, призна-
вали, что Сербия должна дать Австро-Венгрии полное моральное
удовлетворение и реальные гарантии прекращения пропаганды
среди австро-венгерских югославян.
Желая во что бы то ни стало найти для* своих подзащитных
смягчающие их вину обстоятельства, Фей утверждает:
«Император и его советники не были 5 и 6 июля преступни-
ками, затеявшими мировую войну; они действовали как глупцы,
«обвязав себя веревкой вокруг шеи» и передав другой конец глу-
пому и беззастенчивому авантюристу, который теперь мог делать,
что ему угодно. Тем самым они возложили на себя тяжелую от-
ветственность за дальнейшие события» 1.
И ао Фею выходит: «виноваты», но заслуживают снисхожде-
ния, как глупцы, как люди невменяемые. Небезинтересно отме-
тить, что версию «о глупцах», насколько нам известно, впервые
пустил бывший имперский канцлер князь Бюлов. Это он писал
о правительстве кайзера 1914 г.: «Эти глупцы, простофили, нера-
зумные проказники играли бомбой, не зная заряжена ли она».
Таким образом, даже эти сочувствующие германскому импе-
риализму американцы принуждены, хотя и с увертками, признать
ответственность германского империализма за действия 5 и 6 ию-
ля, которые предопределили кровавую развязку. Но эта агентура
старается всеми силами, за невозможностью полного оправдания,
хотя бы изобрести «смягчающие» вину обстоятельства.
Как же расценивает события 5 и 6 июля 1914 г. более объек-
тивная буржуазная историческая наука, не ослепленная полити-
ческим заказом фашистов. Наиболее вдумчивые, объективные
буржуазные историки, в результате тщательного изучения всех
документов, относящихся к 5 и 6 июля и к июльским кризисным
дням, пришли к совершенно противоположным выводам.
Один из крупнейших специалистов по истории происхождения
мировой войны, профессор чикагского университета и редактор
распространенного исторического журнала «Current History» Бер-
надотт Шмитт считает, что «германские правители приняли с пол-
ным сознанием риск на себя, зная, что в результате их действия
разразится всеобщая война. Выдвинутое против них обвинение
в том, что они намеренно и без особой необходимости ускорили
европейскую войну, поддержать нельзя... Но Вильгельм II и...
Бетман-Гольвег были первыми среди ответственных государствен-
ных людей, которые приняли решения, способные повлечь за со-
бой самые ужасные последствия... Это они бросили вызов» \
Даже Герман Лютц, автор наиболее документированного тру-
да об июльском кризисе 1914 г., и активный деятель германского
пропагандистского центра, вынужден писать по поводу 5 и 6 ию-
ля: «В действительности Вена вначале не рассчитывала на полную
поддержку Берлина: серьезные представления оттуда были бы
услышаны, хотя и против желания, как и во время балканского
кризиса. Решение Вены превратилось в действие лишь благодаря
ничем неограниченному германскому Blankovollmacht (открыто-
му векселю). И в этом заключается соучастие германского прави-
тельства в ответственности за действия Австрии» 2.
Таким образом, Герман Лютц считает германское правитель-
ство лишь соучастником преступления. Вывод этот находится
в полном противоречии с тем, что установил сам же Лютц, а
именно: без германского согласия на любые действия Вена не
решилась бы на преступление.
Что касается вопроса о том, принимало ли германское прави-
тельство в расчет, что нападение на Сербию может вызвать все-
общую свалку, Лютц пишет: «В Берлине и Вене принимали во
внимание, что оно (нападение) может повлечь за собой новую
войну с Россией и остальными странами Антанты... Однако кайзер
и имперское руководство серьезно не верили во вмешательство
России... В Берлине искренно считались с возможностью локали-
зации ожидавшеюся конфликта» 3. Из этой интерпретации Лютца
как раз следует, что в Берлине и Вене считались с возможностью
мировой войны в результате агрессивных действий Австрии про-
тив Сербии. Что же касается «локализации» австро-сербского
конфликта, чего Германия добивалась на протяжении всего кри-
зиса, то на простом языке она означала расправу с Сербией, «ее
уменьшение», аннексию и раздел между остальными балканскими
государствами, реорганизацию юго-восточной Европы в желатель-
ном Берлину и Вене направлении. Что это в тех условиях должно
было привести к вооруженному вмешательству России, а следова-
тельно, к общеевропейской войне, ясно было берлинским прави-
телям. «Локализация» была лишь ширмой, дипломатической
уверткой с целью переложения формальной ответственности на
противную сторону. Таким образом, истинное значение выданной
5 и 6 июля Австро-Венгрии «carte blanche», о котором пишет
Лютц, состояло в том, что это должно было с неизбежностью
вызвать мировую войну.
Крупный французский историк и знаток этого- вопроса Камил
Блох пишет: «Берлин был тогда волен советовать мир или войну.
Он с маху гарантировал Вене абсолютную и безусловную под-
держку, даже в том случае, если должна будет разразиться евро-
пейская война. Идя еще дальше, он настаивает на необходимости
для Австро-Венгрии сейчас же извлечь наилучшую выгоду из
европейской конъюнктуры, которую он считал исключительно
благоприятной: недостаточную подготовку Антанты к войне и ее
желание поэтому мира. Начиная с этого момента, Вильгельм-
штраосе 1 не перестает подстрекать Бальплац 2 перейти как можно-
скорее к бесповоротным действиям» 3.
В другом месте своей очень серьезной книги Камил Блох пи-
шет: «Держа 5 июля в своих руках судьбу Австрии и Сербии,
Вильгельм II держал тем самым в руках судьбы европейского
мира. Между тем он направил судьбу в сторону войны»4.
К этому мнению склонялся до фашистского переворота Евге-
ний Фишер, который писал: «Политика, которая была одобрена
5 июля в Берлине, вызвала, хотя « к отчаянию кайзера и кан-
цлера, мировую войну... Решение 5 июля вызвало мировую
войну» 5.
И весьма осторожный французский историк Пьер Ренувен
считает, что «всеобщая война, кажется, не составляла части выра-
ботанной 5 июля программы; однако она могла быть ее следстви-
ем. Ясно, что этот риск центральные державы приняли на себя» 6.
Другой крупный французский историк и специалист по дан-
ному вопросу Жюль Изаак, склонный во многом смягчать ответ-
ственность германского правительства за действия в июльские
дни, устанавливает после тщательного анализа точек зрения Фея,
Барнеса и Шмитта неправильность взглядов Барнеса, что кайзер
будто бы «с самого начала противился тому, чтобы локальная
война превратилась в войну европейскую»... «Напротив,— продол-
жает он — бесспорно и с полным правом можно утверждать, что
кайзер и его министры взвесили и приняли на себя риск европей-
ской войны»7. Кайзер и его министры, как правильно утверждает
Изаак, обосновывая свое мнение на бесспорных документальных
данных, рассуждали так: Россия усиленно готовится к войне, но
в данный момент она не готова и не рискнет начать войну из-за
Сербии, если же она, не будучи готовой, все-таки решится вое-
вать, то тем лучше для Германии. Ей выгоднее воевать в 1914 г.,
чем позже, когда вооружения всех стран Антанты будут закон-
чены.
«Правители Германии,— пишет далее Изаак, — хотя и могли
думать, что локализация конфликта возможна,— Сегени говорил
даже «вероятна»,— однако, это были еще неустановившиеся впе-
чатления, которые могли изо дня в день меняться у того или ино-
го лица и, конечно, они не имеют того значения, которое им при-
дает Сидней Фей. Как мог канцлер (в глубине души) быть столь
уверенным, он, неоднократно заявлявший в столь ясных выраже-
ниях, что в с я к о е в о е н н о е д е й с т в и е А в с т р и и про-
тив Сербии н е и з б е ж н о в ы з в а л о бы е в р о п е й с к у ю
войну»1 .
Общий вывод Изаака относительно принятых 5 и 6 июля
в Потсдаме и Берлине решений заслуживает самого серьезного
внимания. Подчеркивая, что вершители судеб Германии сами счи-
тали еще в конце 1913 г., что нападение Австрии на Сербию неми-
нуемо вызовет европейскую войну, Изаак пишет: «Правда, с тех
пор произошло убийство в Сараеве, но кто мог поверить, что по-
литика тройственного соглашения от этого в корне изменится,
что из уважения к трауру его величества Франца-Иосифа Россия
согласится допустить нарушение равновесия сил на Балканах?
Сам Бетман не был ни слеп, ни наивен в этом вопросе. Нет, импе-
ратор, канцлер, министр и помощник министра, — каждый из них
сознавал важность момента. Совершенно очевидно, что в течение
трех июльских недель, предшествовавших передаче австрийского
ультиматума, их неотвязно преследовала тревога о европейской
войне. Их душевное спокойствие, если такое спокойствие было,
должно было быть совершенно поверхностным. Утверждать про-
тивное, предположить вместе с Сидней Феем, что они — простач-
ки, дали себя увлечь на «прыжок в неизвестность», значит, по мо-
ему мнению, выйти за пределы документальной действительности
и психологического правдоподобия. Объяснения Бернардта
Шмитта имеют все шансы быть ближе к истине...» 2.
IX
Монжеля доказывает, что в развязывании войны виновата
якобы одна царская Россия, ибо его девятый «тезис» гласит:
«Русская всеобщая мобилизация неожиданно разорвала все ни-
ти, связывавшие государства». Этот «тезис» канонизирован всей
германской буржуазной историографией, за него распинались и
распинаются историки националисты и фашисты, его «признали»
и пособники фашистов, некоторые американские историки вроде
Барнеса и Фея, французские «пацифисты» вроде Демартиаля
и т. п.
Как обстояло дело сообъявленяем всеобщей мобилизации?
Действительно ли всеобщая мобилизация в России «вынудила»
Германию потребовать у нее ультимативно ее приостановки, а от-
каз России выполнить это требование «принудил» ту же Герма-
нию объявить войну? Факты опровергают эту лживую версию.
Несмотря на удовлетворительный ответ Сербии на ультима-
тум Австро-Венгрии, последняя порвала дипломатические отноше-
ния с Белградом. Все активные попытки России, Англии, Франции
и Италии уладить конфликт мирным путем потерпели неудачу*
так как германское правительство решительно отказалось поддер-
жать эти посреднические попытки в Вене. Оно вместе с кайзером
Вильгельмом настаивало и торопило Вену объявить Сербии войну,
что та и сделала 28 июля. Однако когда Вильгельм II по возвра-
щении из поездки в Северное море прочел сербский ответ, он на-
шел его вполне удовлетворительным, вследствие чего «всякая
причина к войне отпадает». «Если ваше превосходительство раз-
деляет мое мнение, — писал 28 утром Вильгельм II статс-се-
кретарю по иностранным делам фон-Ягову, то я бы предложил
сказать Австрии: отступление Сербии в очень унизительной фор-
ме достигнуто (erzwungen), и поздравить по этому случаю. Ко-
нечно, после этого нет б о л ь ш е о с н о в а н и й д л я войны,
хотя нужна гарантия выполнения обещаний» \ В качестве такой
гарантии кайзер предложил занять Белград и удерживать его до
действительного выполнения Сербией ее обещаний. Лишь в 10
часов вечера, т. е. через 12 часов, Бетман отправил предложение
в Вену о посредничестве, но в таком измененном виде, что от пер-
воначального предложения кайзера ничего не оставалось. В нем
не было ни единого слова об «унизительной капитуляции» Сер-
бии, а лишь о том, что сербское правительство пошло далеко на-
встречу австрийским требованиям. Бетман писал, что при таком
положении вещей «общественное мнение всей Европы отвернется
от австро-венгерского правительства, если последнее останется
непримиримым». Далее он писал, что общественное мнение Евро-
пы и германский народ возложат на него ответственность за ми-
ровую войну: «Но на такой основе нельзя начинать успешную
войну на три фронта» 2, — т. е. против России, Франции и Англии.
Что же касается предложения кайзера о занятии Белграда в ка-
честве «залога» или гарантии выполнения данных Сербией обе-
щаний, то Бетман изменил этот пункт следующим образом. Он
предложил употребить этот «залог» для того, «чтобы принудить
сербское правительство к полному выполнению его (австрийского
правительства. — Ф. Н.) требований и для создания гарантий бла-
гожелательных отношений в будущем».
Однако даже это измененное в своей основе предложение
кайзера Бетман преподнес Вене в такой форме, что она и не могла
помышлять о его выполнении. Имперский канцлер поручил послу
в Вене «избегать того, чтобы создалось впечатление (у австро-
венгерского правительства. — Ф. Н.), будто мы хотели бы удер-
жать Австрию от ее воинственных планов». В заключение Бетман
резюмировал смысл демарша в Вене следующим образом:
«Дело идет исключительно о том, чтобы найти модус, кото-
рый сделал бы возможным осуществление цели, к которой стре-
мится Австро-Венгрия,— убить жизненный нерв великосербской
пропаганды, не вызывая одновременно мировой войны, но если
это, в конце концов, неизбежно, то по возможности улучшить для
нас условия, при которых придется ее вести» \
«Посредничество» Бетмана, по существу, явилось поддержкой
прежних требований Австро-Венгрии. Бетман заботился не столь-
ко о том, чтобы Вена отказалась от своей неуступчивости, сколь-
ко о том, чтобы найти более легкий способ осуществить ее раз-
бойничьи требования и одновременно переложить ответственность
за мировую войну в глазах общественного мнения Европы и гер-
манского народа на противную сторону.
Колебания кайзера и канцлера, отражением чего явилось ре-
шение выступить в Вене в качестве «посредника», сейчас же на-
толкнулись на решительное сопротивление военных кругов. Об
этом имеется ценное свидетельство баварского военного атташе
в Берлине генерал-майора фон-Венингера. 29 июля 1914 г. он те-
леграфировал своему военному министру: .
«По моим сегодняшним наблюдениям, здесь борются между
собой военное министерство и генеральный штаб с одной стороны,
имперский канцлер и министерство иностранных дел —с другой.
Военный министр, при поддержке начальника генерального
штаба, настойчиво требует принятия военных мер, которые со-
ответствовали бы «напряженному политическому положению» и
все же «угрожающей военной опасности». Начальник генераль-
ного штаба намерен идти еще дальше: он употребляет все свое
влияние на то, чтобы использовать на редкость благоприятное
положение для войны (zum Losschlagen), он указывает на то, что
Франция как раз находится в военном затруднении, что Россия
в военном отношении чувствует себя неуверенной, к тому же вре-
мя года благоприятное, урожай большей частью убран, обучение
(молодых солдат) закончено.
Имперский канцлер всеми силами сдерживает эти агрессивные
элементы и стремится избежать всего того, что может вызвать
аналогичные мероприятия во Франции или Англии и привести все
в движение» 2.
Пока венские поджигатели войны обдумывали формулу отказа
на предложение Бетмана, которое было скорее поощрением, чем
«давлением», Бетман Гольвег, подталкиваемый военными, пору-
чил в тот же день послу в Петербурге Пурталесу сделать Сазо-
нову следующее заявление (выполнено 29 июля в 15 часов): «Если
Россия будет продолжать свои военные приготовления к мобили-
зации, Германия будет вынуждена произвести мобилизацию, и
в таком случае с ее стороны последует немедленное нападение».
На эту неприкрытую угрозу Сазонов резко ответил: «Теперь у ме-
ня нет больше сомнений относительно ИСТИННЫХ причин австрий-
ской непримиримости» \ Как бы «случайно» германский посол
барон Шеи в тот же день в 17 часов говорил с Вивиани о всяких
вещах и, в частности, о «миролюбивых стремлениях Германии»,
вдруг начал жаловаться на военные приготовления Франции и
заявил, что если она их не приостановит, то Германия «вынужде-
на» будет приступить к военным приготовлениям» 2. Угроза во-
зымела в Петербурге свое действие. В тот же день было принято
решение начать всеобщую мобилизацию. Сначала царь одобрил
это решение, а в 11 часов вечера отменил всеобщую мобилиза-
цию 3, оставив в силе частичную мобилизацию против Австрии.
Между тем, 29 июля около 18 часов, Грей, не зная о предло-
жении кайзера, сделал по собственному почину такое же по со-
держанию предложение германскому послу и настойчиво просил,
чтобы германское правительство приняло на себя посредничество
в Вене, если оно хочет «чтобы это не привело к европейской ка-
тастрофе» i.
Германское правительство попало в затруднительное положе-
ние. На сей раз пришлось передать предложение Грея в Вену
в неизмененном виде, так как тот его передал также и в Петер-
бург 5.
Первоначальное германское предложение, а также и англий-
ское предложение сделались, таким образом, уже предложе-
ниями англо-германскими. Для Германии, конечно, ничего не
стоило добиться его принятия в Вене. Германское правительство
обещало Англии поддержать ее предложение в Вене, но, под-
стегиваемое военными кругами, решило, как сообщал весьма осве-
домленный баварский посланник в Берлине своему правительству,
следующее: «Если Австрия примет германское и английское пред-
ложение о посредничестве, то оно (предложение. — Ф. Н.) будет
передано по телеграфу царю в обход Сазонова и одновременно-
будет предъявлен ультиматум о приостановлении вооружений...
Генеральный штаб настаивает на принятии решения» 1.
Важно отметить, что мысль о предъявлении ультиматума Рос-
сии возникла еще до того, как стало известно об общей моби-
лизации в России. План Бетмана был зрело обдуман. Если Ав-
стрия примет предложение, то, опираясь на это ее «миролюби-
вое» поведение, Германия предъявит России ультиматум о пре-
кращении вооружения.
Ультиматума Россия не примет. Война станет неизбежной.
Этому исходу будет также способствовать намеренное оскорбле-
ние Сазонова, путем его обхода при переговорах. Если же Ав-
стрия откажется принять предложение, то ультиматум будет по-
слан России без всяких «прикрас». Ведь от нее этого требовал»
уже 29 июля, но не в ультимативной форме. Вся комедия с «под-
держкой» посредничества в Вене была рассчитана лишь на то,,
чтобы переложить ответственность за войну на Россию. Тот же
баварский посланник Лерхенфельд сообщил 30 июля в Мюнхен:
«Он (Бетман.— Ф. Н.) настаивал в Вене, что дело идет о том,
как бы выставить Россию неправой» 2. (Er habe in Wien geltend
gemacht, dass es darauf ankomme, Russland ins Unrecht zu
setzen).
To же самое сказал сам Бетман 30 июля на заседании прус-
ского совета министров, объясняя причины, заставившие герман-
ское правительство взять на себя не свойственную ему роль «по-
средника». Ответ Сербии был удовлетворителен, сказал импер-
ский канцлер, за исключением «ничтожных пунктов». А между
тем важно было «выставить Россию виновной стороной и это
будет достигнуто таким австро-венгерским заявлением, которое
сделает русское утверждение абсурдным» 3. Это записано в офи-
циальном протоколе заседания прусского совета министров.
0 том, что в эти дни происходила острая борьба между Бет-
ман-Гольвегом и военными по вопросу об ускорении общего^
взрыва имеются и другие сведения. Правда, это была борьба
не принципиальная. Мольтке считал, что не надо медлить. Бет-
ман же полагал, что необходимо все сделать для того, чтобы
переложить ответственность за войну на Россию. Нужно было
маневрировать, а для этого необходимо было время. В этом, по.
сути, и состояли разногласия между правительством и гене-
ральным штабом. Об этом говорят документы и показания участ-
ников событий.
Когда Вильгельм 27 июля возвратился в Берлин, он застал
борьбу между министерством иностранных дел, канцлером a
Мольтке в полном разгаре. Мольтке утверждал, что война не-
пременно разразится, первые два утверждали, что до этого не
дойдет «если я (Вильгельм II.— Ф. Н.) не прикажу мобили-
зовать» 1.
Уже 28 июля Мольтке, в записке канцлеру о политическом
положении, высказался в том смысле, что русская частичная мо-
билизация, которая еще не начиналась, вызовет всеобщую ав-
стрийскую мобилизацию, а последняя — casus foederis — для Гер-
мании. Точь в точь, как э,то было предусмотрено австро-герман-
ской военной конвенцией 1909 года.
29 вечером, после того, как стало известно о решении России
произвести частичную мобилизацию, Мольтке, по свидетельству
военного министра Фалькенгайна, только под давлением канцлера
отказался настаивать на объявлении мобилизации в Германии'-.
В связи с этим решением Мольтке вызвал к себе 30 утром
прикомандированного к генеральному штабу австрийского капи-
тана Флейшмана, который после беседы с ним сейчас же теле-
графировал Конраду ее содержание: «Русская мобилизация еще
не является поводом для мобилизации; (он наступит. Ф. Н.)
лишь при наступлении состояния войны между монархией и Рос-
сией. В противоположность уже обычным русским мобилизациям
и демобилизациям германская мобилизация безусловно повела
бы к войне. Не объявлять России войны, но выжидать ее напа-
дения» 3.
На это Конрад тотчас ответил: «Мы не объявим русским
войны и не начнем войны» 4.
Таким образом, 30 утром и правительство и начальник гене-
рального штаба считали нужным выжидать нападения России,
чтобы выставить ее в глазах общественного мнения виновной
в развязывании войны.
Желая предупредить всякие неожиданности со стороны Ав-
стрии, Мольтке напомнил Конраду, что лишь «наступление
войны между монархией и Россией» повлечет за собой помощь
Германии и велел ему сидеть смирно. Конрад покорился. Однако
через несколько часов произошла полная перемена во взглядах
Мольтке, как, повидимому, и Бетмана. Что потаужило этому
причиной, — до сих пор не выяснено. Известно лишь, что в I час
дня 30 июля состоялось совещание у Бетмана, на котором присут-
ствовали Фалькенгайн, Мольтке и Тирпиц. В 2 часа 30 мин. дня
30 июля Мольтке позвал к себе находившегося в генеральном
штабе австрийского военного атташе Бинерта. После беседы,
в 5 ч. 30 мин. 30 июля, Бинерт телеграфировал Конраду: «Только
что имел важную беседу с начальником генерального штаба
Мольтке. Тот сказал, что он считает положение критическим,
если австро-венгерская монархия не объявит немедленно же мо-
билизации против России. Сделанное Россией заявление о моби-
лизации (речь шла о частичной мобилизации.— Ф. Н.) создает
необходимость в контрмерах со стороны Австро-Венгрии. Это
также должно быть указано в публичном обосновании (причины
мобилизации). Этим будет создано для Германии союзное обяза-
тельство. Каждый час задержки ухудшает положение, так как
Россия выигрывает время. Добиться честного соглашения (ком-
промисса) с Италией обеспечением ей компенсации, с тем, чтобы
Италия оставалась активной в Тройственном союзе и не оста-
вила ни одного человека на итальянской границе. Отклонить
вновь предпринятые Англией шаги, направленные к сохране-
нию мира.
Стойко держаться в европейской войне — последнее средство
для сохранения Австро-Венгрии. Германия безусловно будет вме-
сте с ней» 1.
После беседы с Бинертом Мольтке сейчас же отправил теле-
грамму непосредственно Конраду: «Немедленно мобилизовать
против России. Германия объявит мобилизацию. Принудить Ита-
лию к верности союзным обязательствам посредством компен-
сации» 2.
С этой телеграммой Конрад направился к военному министру
Кробатину, а затем вместе с ним к графу Берхтольду, где нахо-
дились граф Тисса, граф Штюргк, барон Буриан. Конрад прочел
телеграмму вслух. Берхтольд воскликнул: «Это удалось! Кто
управляет: Мольтке или Бетман?»
По поводу этих двух противоречивых телеграмм, полученных
в течение одного дня (30 июля): одну до совещания у Бетмана,
удерживавшую Австрию от неосторожных и непоправимых ша-
гов и другую после совещания, прямо приказывавшую начинать
мобилизацию и обещавшую немедленную германскую помощь,
Конрад пишет: «Полученная от Сегени телеграмма в 7 ч. 30 м.
вечера (30 июля) рассеяла все опасения относительно позиции
германского правительства. Германия уже в воскресенье заявила
в Петербурге, что русская мобилизация повлечет за собой гер-
манскую мобилизацию» 3.
Берхтольд зачитал телеграмму Вильгельма Францу-Иосифу от
30 июля и сказал, обращаясь к Конраду: «Я пригласил вас сюда,
так как у меня создалось впечатление, что Германия отступает;
однако, я теперь получил с авторитетнейшей военной стороны
самые успокоительные заявления».
После этого было решено испросить разрешение у императора
на всеобщую мобилизацию, которая была обоснована как меро-
приятие против русской мобилизации \
Так обстояло дело с мобилизацией. Уже 30 июля, в тот са-
мый день, когда царь подписал указ о всеобщей мобилизации,
в Берлине был решен вопрос о войне, хотя о принятом в Петер-
бурге решении стало известно лишь на второй день. Что оно
не находилось ни в какой связи с русской всеобщей мобилиза-
цией, доказано бесспорными документами.
Пангерманская и фашистская историография утверждает, что
германский ультиматум России был ответом на русскую всеоб-
щую мобилизацию. Это противоречит историческим фактам.
В этом утверждении правда лишь то, что о русской всеобщей
мобилизации узнали раньше, чем был послан германский ульти-
матум России. Однако решение о предъявлении ультиматума
было принято — как будет показано ниже — раньше, чем в Бер-
лине стало известно о всеобщей мобилизации в России. Как из-
вестно, 30 июля около 15 часов было решено произвести все-
общую мобилизацию в России. Телеграммы начальникам округов
были посланы в 18 часов. Германское правительство узнало об
этом лишь 31 июля, около полудня, от Пурталеса, который по-
слал в 10 часов 20 минут следующую телеграмму Бетману: «Все-
общая мобилизация армии и флота объявлена. Первый день мо-
билизации 31 июля»2. Эта телеграмма прибыла в Берлин в 11 ча-
сов 40 минут. Пока ее доставили в министерство и расшифро-
вали, прошло, вероятно, еще около часа. Известно, например,
что 31 июля, в 13 часов германское правительство уже объявило
в стране состояние угрожающей военной опасности 3 и потребо-
вало от австро-венгерского правительства, чтобы оно не ослаб-
ляло операций против Сербии и «немедленно приняло действен-
ное участие в войне против России»4. После этого в тот же
день, в 15 часов 30 минут, германское правительство послало
России ультиматум с требованием отменить мобилизацию против
Германии и Австро-Венгрии в течение 12 часов. В случае отказа
выполнить ультиматум, Германия грозила объявить мобилиза-
цию5. Одновременно, т. е. 31 «юля в 15 часов 30 минут, герман-
ское правительство поручило послу в Париже потребовать
у французского правительства в 18-часовой срок дать обяза-
тельство о сохранении нейтралитета на все время войны с Рос-
сией и немедленно передать Германии в качестве гарантии ней-
тралитета французские крепости Туль и Верден \
Вечером 1 августа Германия объявила России войну. Таков
был ход событий. Отсюда делаются выводы: 1) Россия объявила
всеобщую мобилизацию; 2) Германия требовала демобилизации,
но получила отказ и «вынуждена» была объявить войну России.
Тем самым была уничтожена, якобы по вине России, возмож-
ность уладить конфликт мирным путем. Так гласит созданная ле-
генда. Об ультиматуме стараются не упоминать и забыгь о нем.
Посмотрим, однако, что происходило в действительности.
После передачи в Вену предложения о посредничестве, как
мы уже знаем, не с целью покончить конфликт мирным путем,
а исключительно для того, чтобы взвалить вину на Россию
(Russland ins Unrecht zu setzen), Бетман 29 июля сделал англий-
скому послу в Берлине Гошену сногсшибательное предложение,
которое показало цену «миролюбия» Германии. Он предложил
Англии оставаться нейтральной во время войны Германии против
Франции и России, а взамен обещал «не стремиться к террито-
риальному обогащению за счет Франции в Европе», уважать
нейтралитет и целостность Голландии, пока его будут уважать
другие (читай: Англия). Что же касается Бельгии, то таких га-
рантий Германия дать не может, не зная, к каким действиям ее
могут принудить2. На это неслыханное по своей наглости пред-
ложение Англия сделала гордую позу и ответила, что она нейтра-
литетом не торгует и предложила вести «совместную борьбу за
сохранение мира» 3.
Мы уже знаем, что мысль о предъявлении ультиматума Рос-
сии появилась гораздо раньше, чем в Берлине узнали о всеоб-
щей мобилизации в России. Интересно лишь установить, когда
было решено послать этот ультиматум: до того, как узнали
о всеобщей мобилизации или после этого, как утверждает гер-
манская националистическая и фашистская историография. На
этот счет имеются неопровержимые доказательства. Докладывая
Францу-Иосифу о текущих событиях дня, Берхтольд писал в до-
кладе императору от 31 июля:
«На основании сообщения по телефону из Берлина, господин
фон-Чиршки сообщил также сегодня утром (heute friih), что им-
перский канцлер намеревается тотчас предъявить ультиматум
России о приостановлении мобилизации» *.
Речь шла о частичной мобилизации. В Берлине еще не знали,
что всеобщая мобилизация уже объявлена.
В тот же день Конрад записал в своем дневнике:
«Утром (morgens) 31 июля министерство иностранных дел со-
общило мне, что Германия поставит России ультиматум по поводу
ее 'Вооружения» *,
Таким образом, «утром» 31 июля, т. е. тогда, когда ни в Бер-
лине, ни в Вене еще не знали о всеобщей мобилизации в Рос-
сии, в Вене было уже известно, что германское правительство
намеревается послать России ультиматум. И баварский послан-
ник, сообщая об этом же намерении германского правительства,
еще ничего не знал о всеобщей мобилизации в России.
Ни Берхтольд, ни Конрад ничего не говорят о том, когда из
Берлина было сообщено о намерении послать ультиматум Рос-
сии. Но оба записали в тот же день, что «утром», т. е. около
9 часов, как принято считать в Вене «утро», это стало известным
в австро-венгерском министерстве иностранных дел. Отсюда сле-
дует, что решение послать ультиматум России было принято
еще до 31 июля.
Зная прекрасно о намерениях германского правительства из
повседневной связи с ним и основываясь на переданном утром
извещении Чиршки, объединенный австрийский и венгерский со-
вет министров постановил, как докладывал Берхтольд Францу-
Иосифу, ответить на английское предложение «в очень любезной
форме», в том смысле, что хотя Австро-Венгрия «склонна при-
нять в соображение английское предложение о посредничестве,
однако, наши военные действия против Сербии не должны быть
из-за этого приостановлены; мы должны поставить условие,
чтобы Россия немедленно приостановила все свои мобилизаци-
онные мероприятия и распустила своих запасных» -'.
Упомянутое постановление совета министров указывало на то,
что ответ Германии на английское предложение о посредниче-
стве должен исходить из следующих основных принципов:
«1. Военные операции против Сербии должны быть продол-
жены. 2. Мы не можем вести переговоров по поводу английского
предложения до тех пор, пока не будет приостановлена русская
мобилизация. 3. Наши условия должны быть полностью приняты
и мы не можем входить в какие-либо переговоры о ник» 3. Сле-
дует подчеркнуть, что все эти пункты, и в особенности третий,
были подсказаны Бетманом в его уже выше упоминавшемся по-
ручении Чиршки для передачи Берхтольду. Постановление совета
министров практически означало: во-первых: Австро-Венгрия хо-
тела потребовать от Англии, чтобы она взамен за «склонность»
принять в соображение английское предложение потребовала от
России демобилизации и роспуска запасных; во-вторых: Австро-
Венгрия отказывалась идти на какие-либо уступки, так как она
настаивала на принятии полностью ее прежних условий, не же-
лая даже входить в переговоры об их изменении. Это постанов-
ление было выдержано в стиле берлинских рассуждений и было
подсказано оттуда.
Ни один человек, который знает, какие существовали взаимо-
отношения между Берлином и Веной, не поверит, что в Вене по-
смели бы действовать таким образом, если бы не были уверены
в поддержке Германии.
Абсолютной ложью и фальсификацией истории является утвер-
ждение, что «русская всеобщая мобилизация неожиданно разо-
рвала все нити». Выше мы доказали, что независимо от русской
всеобщей мобилизации и не зная о ней, германское правитель-
ство решило уже 30 июля предъявить России ультиматум. Мы
далее показали, что еще днем раньше, т. е. 29 июля, оно угро-
жало России мобилизацией и немедленным нападением на. нее.
Мы, кроме того, доказали, что вся история с посредничеством
и «поддержкой» английского предложения были сплошным лице-
мерием со стороны Германии. Германское правительство стреми-
лось этим путем создать видимость виновности России и перело-
жить на нее всю ответственность за возникновение войны. Об
этом свидетельствует бесподобный «миротворческий» жест Гер-
мании: действуя в Вене якобы заодно с Англией «в интересах
сохранения мира», Бетман предложил той же Англии сделаться
сторонним наблюдателем и соучастником Германии и равнодушно
смотреть, как она будет расправляться с Россией и Францией,,
отбирать у последней все колонии и спокойно ждать, пока Гер-
мания не соизволит «скушать» самое Англию. А как мы знаем
из признания Ту става Штреземана и из требований шести хозяй-
ственных организаций, а также пангерманских объединений и ме-
морандума «профессоров», вопрос шел именно об этом.
О намеренном развязывании войны Германией говорит, нако-
нец, предъявление ею одновременно ультиматума не только Рос-
сии, но .и Франции. Если ультиматум России можно было еще «мо-
тивировать»,— конечно, в глазах неосведомленных в дипломати-
ческих ходах людей,—тем, что она «первая» объявила всеоб-
щую мобилизацию, то ничем нельзя оправдать ультиматум Фран-
ции, которая в то время еще не мобилизовалась. Германское пра-
вительство сделало это потому, что решило использовать непод-
готовленность России и Франции, разбить их одновременно и,
став .бесспорным хозяином европейского континента и Малой
Азии, расправиться затем и с Англией. Этого можно было до-
биться только победоносной войной, к чему германский импе-
риализм сознательно стремился и готовился десятилетиями. Раз-
говоры о мирном разрешении конфликта представляли собой ма-
невр, направленный к «улучшению условий, при которых при-
дется вести войну», как об этом писал сам Бетман 28 ночью
в Вену.
Доказывая теперь, что не хладнокровное и преднамеренное
решение германского правительства привело в 1914 г. к развязке
мировой катастрофы, а что в этом будто бы виновата русская
всеобщая мобилизация, германская националистическая и фашист-
ская историография стремится реабилитировать этим те классы,
которые несут ответственность за возникновение мировой импе-
риалистической войны. В то же время она тем самым подго-
товляет и оправдывает новую войну.
. Так как «обелить» германский империализм обычными сред-
ствами не в состоянии даже фашистские «историки», то при-
шлось прибегнуть к самым бессовестным и низкопробным фаль-
сификациям: 1) козырять теми фактами, которые могут быть
истолкованы в пользу Германии и ее союзницы лишь неосведом-
ленными людьми, и 2) замалчивать, скрывать и извращать те
бесспорные факты, которые являются обвинительным актом про-
тив германского довоенного империализма и его наследника, со-
временного германского фашизма. Наша прямая обязанность —
разоблачить всю эту бессовестную фальсификацию фашистской
историографии в области истории развязывания империалистиче-
ской войны.
X
В «тезисе» № 10 граф Монжеля безапелляционно заявляет:
«Что эта мобилизация (русская всеобщая.— Ф. Н.) должна была
безошибочно повлечь за собой войну — это было ясно руково-
дящим деятелям как в Париже и Петербурге, так.и в Берлине.
Что агрессором является тот, кто первый приступает к моби-
лизации, об этом телеграфировал Вивиани еще 1 августа в Лон-
дон. При чем он для очистки совести приписал приоритет моби-
лизации Германии» *.
В этом «тезисе», столь нарочито сконструированном борцами
за «историческую правдивость», намеренно нагромождена несу-
светная путаница. Он представляет собой прямое извращение
всех фактов и закрепленных в государственных законодательных
и международных актах представлений о существе и значении
мобилизации.
Интересно и важно подчеркнуть в связи с этим «тезисом»,
что «догма» — «мобилизация — это война» — была изобретена
в Германии лишь во время империалистической войны. До этого
и в Германии не считали мобилизацию равносильной войне. Если
бы мобилизация означала войну, то никак не понятен следую-
щий факт. По статье 63 конституции Германской империи моби-
лнзацию объявлял император. Однако для объявлении войны
необходимо было, согласно 11 статье той же конституции, согла-
гие Союзного совета, который, как известно, 'Состоял из предста-
вителей всех союзных государств. Значит, мобилизация и война—
не одно и то же, и между той и другой существует утвержден-
ный законом промежуток времени. Можно возразить: большин-
ство Союзного совета составляли представители Пруссии и за-
висимых от нее немецких государств, а поэтому де предусмо-
тренный промежуток времени практически значения не имел.
Если этот аргумент и правилен, то он говорит лишь о том, что
практически мобилизация была для Германии равносильна объ-
явлению войны, поскольку ее можно было быстро превратить
в войну» 1. Однако разделение прав и юридическое разграничение
между мобилизацией и объявлением войны было закреплено
в германской имперской конституции, и ни юнкерское прави-
тельство, ни кайзер, ни генеральный штаб не возражали против
такого разграничения компетенции, что юридически ставило знак
неравенства между мобилизацией и войной.
И австро-венгерское правительство не считало, что мобилиза-
ция равносильна объявлению войны. Оно не считало, что моби-
лизация возможного противника дает ему право объявить войну,
как это сделала Германия. В самом деле, вслед за аннексией
Боснии и Герцеговины Сербия объявила мобилизацию, но Ав-
стрия войны ей не объявила. 25 июля 1914 г. Сербия издала указ
о всеобщей мобилизации, но Австро-Венгрия объявила ей войну
лишь 28 июля. Однако в мотивировке объявления войны ни
слова не говорится о том, что поводом к войне является серб-
ская мобилизация2. Истинная причина поспешного объявления
войны Сербии состояла, по заявлению Берхтольда императору
Францу-Иосифу, в том, чтобы помешать попыткам стран Антанты
«достигнуть урегулирования конфликта мирным путем, если
объявление войны не создаст ясного положения»3. Наконец,
если стать на точку зрения вымышленной германскими национа-
листами и фашистами «догмы», что мобилизация то же самое,
что война, то невозможен был бы и вооруженный нейтралитет.
В о о р у ж е н н ы й нейтралитет, по международному
праву, предназначен для «защиты своего нейтралитета»; он пред-
полагает мобилизацию и концентрацию вооруженных сил, но мо-
билизованной армии возбраняется лишь действовать наступа-
тельно. 1 августа 1914 г. швейцарское правительство объявило
«мобилизацию всей армии» и официально заявило: «единствен-
ной целью этой меры является обеспечение неприкосновенности
и нейтралитета Швейцарии» \ Так поступили и Швеция и Да-
ния 2. Это же сделали и другие страны, яе принявшие участия
в войне. Принятие германской «догмы» о мобилизации означало
бы на практике, что на любую мобилизацию должно отвечать
войной. После русско-японской войны царская Россия устраивала
частые пробные мобилизации, но ни Германия, ни Австро-Вен^
грия не считали их для себя угрозой и не делали даже диплома-
тических представлений по этому поводу.
Если мы обратимся к более отдаленной истории, то и она
опровергает эту «догму». В 1850 г. Австро-Венгрия и Пруссия
мобилизовали свои войска друг против друга. Война не разрази-
лась, так как обе страны нашли в Ольмюце мирный исход для
ликвидации спора. В 1854 г. Австро-Венгрия мобилизовалась
против России, с намерением принять активное участие в Крым-
ской войне. Однако она войны не начала. В 1859 г. Пруссия объ-
явила мобилизацию против Франции. Между тем Австро-Венгрия
заключила мир с Францией, а Пруссия объявила демобилизацию,
не сделав ни одного выстрела.
Болгария, Сербия, Греция и Турция объявили всеобщую моби-
лизацию 28 сентября 1912 г. и лишь 18 октября была объявлена
война Турции. Россия и Австро-Венгрия мобилизовали свои вой-
ска друг против друга; они стояли в полной боевой готовности
с ноября 1912 по март 1913 г. включительно.
«С ружьем у ноги,—должен признать руководящий журнал по
«обелению» Германии, — напряженно смотрели обе империи на
Балканы, где от наполовину потухших военных факелов загора-
лись новые пожары, угрожавшие в то время втянуть остальную
Европу в огненный круг»". Однако война между Австрией и Рос-
сией не вспыхнула. Этот пример показывает с достаточной
наглядностью, что мобилизация автоматически не влечет за со-
бой войны.
Новая «догма», пропагандируемая германскими национали-
стами и фашистами, не выдерживает, как мы показали выше, ни-
какой критики ни с точки зрения теории государственного, и
международного права, ни с точки зрения исторических фактов;
она, наконец, не подтверждается и фактами, имевшими место
непосредственно перед войной 1914 г. Эта «догма» очень нужна
и выгодна националистической и фашистской историографии; она
позволяет «обелить» германский империализм, поставить его в
положение «вынужденной обороны». Эта «догма» нужна фашист-
ским «теоретикам» и практикам тотальной войны, чтобы заранее
создать общепризнанный предлог для немедленного нападения на
избранную жертву. Защитники изобретенной ими лживой «дог-
мы»—«мобилизация—это война»—ссылаются на чисто военные
моменты. Германские генералы, превратившиеся в «историков»,,
утверждают и указывают на то, что мобилизация представляет;
собой целый комплекс продуманных действий: план концентра-
ции, план железнодорожных перевозок, маршевых переходов
и т. д. Кто объявляет мобилизацию, тот открывает тем самым
свои военные планы. Поэтому после мобилизации нельзя оста-
навливаться на полпути. Это может привести, помимо всего про-
чего, к полному расстройству всей военной машины, привести
к полной катастрофе. Они, далее, утверждают, что если можно
«остановить», «отменить» частичную мобилизацию, то этого
нельзя сделать по отношению ко всеобщей мобилизации и т. д.
Начнем с последнего аргумента. Между частичной и всеоб-
щей мобилизацией нет п р и н ц и п и а л ь н о й , а есть лишь к о-
л и ч е с т в е н н а я разница. Частичная мобилизация в таких
странах, как бывшая царская Россия, Австро-Венгрия и Германия,
количественно превышала всеобщую мобилизацию в средних в
мелких странах. Известно, что в 1909 г. Австро-Венгрия решила
произвести «частичную» мобилизацию против Сербии и поставить
под ружье свыше миллиона человек 1, т. е. количество, равное
половине всего населения Сербии. Русские довоенные частичные-
учебные мобилизации также равнялись многим сотням тысяч че-
ловек. Мобилизацию Австрии против Сербии, и полную мобили-
зацию последней ни Австро-Венгрия, ни Германия не считали
препятствием для переговоров о мирной ликвидации конфликта.
Они отказывались от англо-франко-итальянского посредничества
не из-за мобилизаций, а потому, что хотели разгрома, аннексии,
«уменьшения» Сербии, как предварительной' материальной и по-
литической оановы для преобразования юго-восточной Европы »
политически выгодном для центральных держав направлении.
Когда Германия, желая в глазах Лондона взвалить на Россию-
вину в неуступчивости, сочла необходимым подать Вене совет
умеренности, а Сербия попросила итальянское правительство вы-
ступить в Вене посредником, то Берхтольд, вынужденный против
своей воли притворяться, будто ведет переговоры, не ссылался на.
мобилизацию как на препятствие к переговорам. Он заговорил с>
возмещении Сербией убытков по мобилизации, о возложении на-
нее других денежных тягот и считал возможным ликвидировать
конфликт на этих условиях мирным путем2. И Конрад считал, чтэ
несмотря на мобилизацию, можно покончить дело миром. Надо
лишь, чтобы Сербия возместила расходы, произведенные Австрией,
на мобилизацию3.
Являясь действием, бесспорно осложняющим политическую
обстановку, мобилизация, однако, ведет к войне лишь в том
случае, если государство, ее производящее, намеренно стремится
к развязыванию войны. С другой стороны, она неизбежно ведет
к войне, если мобилизация является для противной стороны же-
ланным поводом для прекращения всяких переговоров и для не-
посредственного нападения. Приведенные выше исторические
примеры показывают, что мобилизации не всегда переходили
в войны, часто подталкивали к достижению компромиссов без
•непременного объявления войны.
В предыдущей главе мы с достаточной ясностью показали,
что мобилизация в Германии не была вызвана всеобщей мобили-
зацией в России, что она была решена независимо от нее, одно-
временно с подписанием царем 30 июля после полудня указа
о всеобщей мобилизации, в то время как в Берлине узнали об
этом лишь 31 июля около полудня. Нам, поэтому, важно выяс-
нить, что понимало царское правительство, царские генералы,
сам царь под мобилизацией в 1914 г., что они связывали с ней,
считали ли они, так же как современная германская национали-
стическая и фашистская историография, что мобилизация равно-
сильна объявлению войны.
Анализ всех известных нам документов и показаний офици-
альных лиц дает отрицательный ответ на поставленный выше во-
прос.
Вслед за получением известия 24 июля о предъявлении Ав-
стрией вызывающего ультиматума Сербии, царский совет мини-
стров принял принципиальное решение о мобилизации (частич-
ной) четырех военных округов против Австро-Венгрии, с оговор-
кой: произвести ее «в зависимости от хода дел» \ «О вероятно-
сти или даже возможности войны не было речи»,— пишет при-
сутствовавший на заседании бывший военный министр В. Н. Су-'
хомлинов. Несмотря на то, что Австрия язно закусила удила,
у многих членов заседания была надежда на благополучный ис-
ход конфликта» 2. Если бы,—пишет Сухомлинов,—будучи против-
ником частичной мобилизации, он все же выступал бы против
нее, то он только отрицал бы возможность применения воору-
женного нейтралитета... «Моим делом было приготовить армии
для шахматной игры Сазонова» 3. Таким образом, произведенная
29 июля, т. е. после объявления войны Сербии Австрией, мобили-
зация России против Австро-Венгрии имела целью облегчить ди-
пломатии применение мирных средств при помощи армии.
С показанием Сухомлинова сходится и официальное заявле-
ние Сазонова от 29 июля австро-венгерскому послу графу Са-
пари: «Мобилизацию не следует понимать как намерение рус-
ского правительства вести войну; она скорее представляет лишь
состояние военного нейтралитета»1. Сазонов объяснил Сапари,
что предстоящая мобилизация в России вызвана мобилизацией
8 австрийских корпусов, которых для войны против Сербии
слишком много. Однако русские войска не нападут на Австро-
Венгрию. Они будут стоять с «ружьем у ноги, готовые на тот
случай, если русские интересы на Балканах окажутся под угро-
зой... Дело идет лишь о предохранительном мероприятии», так
как Австрия «обладает и без того преимуществом более бы-
строго проведения мобилизации». Во время беседы с послом Са-
зонов, получив известие о бомбардировке Белграда, заметил: «Вы
хотите посредством переговоров выиграть время, а в это время
продвигаетесь вперед и обстреливаете незащищенный город»2.
Однако в тот же день полетела, как мы уже знаем, угроза
с стороны Германии в Петербург мобилизовать и произвести
немедленное нападение, если Россия не прекратит своих военных
приготовлений. Эта угроза была сделана 29 июля в 3 часа дня.
В ответ на эту угрозу царь разрешил Сазонову «безотлагательно
переговорить с военным министром и начальником генерального
штаба по вопросу о нашей мобилизации» 3. Таким образам, не-
посредственным толчком к частичной мобилизации в России яви-
лась угроза Пурталеса. (Всеобщую мобилизацию царь вечером
отменил). Помимо угрозы Пурталеса и известия о бомбардировке
Белграда, в министерстве была получена телеграмма от посла
•в Вене об отказе Австрии принять предложение Сазонова о не-
посредственных австро-русских переговорах в Петербурге по
ликвидации конфликта4. Тем не менее Сазонов уже после мо-
билизации принял предложение Пурталеса вести переговоры,
если Австрия обещает не нарушать целости Сербии и ее сувере-
нитета. Царь послал телеграмму кайзеру с предложением пере-
дать австро-сербский конфликт на рассмотрение Гаагской кон-
ференции 5, а Сазонов, в свою очередь, предложил передать это
дело на рассмотрение Англии, Франции, Германии и Италиив.
Зная, однако, отрицательное отношение Германии к Гаагскому
трибуналу и к институту арбитража вообще и убедившись из
предшествующих переговоров,— между 24—29 июля,— что Гер-
мания не одобряет такого способа разрешения конфликта мир-
ным путем, Сазонов <в тот же день всецело предоставил «Ан-
глии инициативу в тех шагах, которые она признает целесообраз-
ными» \ Если бы мобилизация означала войну, то незачем было
итти на новые переговоры и предоставлять Англии столь широ-
кую инициативу в этом деле.
Можно, конечно, возразить, что это была хитрая уловка со
стороны Сазонова и царя для усыпления бдительности против-
ников. Это, однако, не так. И немцы в то время считали, что меж-
ду мобилизацией и русскими мирными предложениями нет ни-
какого противоречия. 29 июля вечером,—записал в своем дневни-
ке Фалькенгайн,—у Бетмана собрались на совещание он, Фалькен-
гайн, Мольтке и Ягов по вопросу о том, является ли мобилизация
Россией Московского, Казанского, Одесского и Киевского воен-
ных округов поводом для мобилизации Германии. «На этот вопрос
имперский канцлер ответил отрицательно, против очень сла-
б о г о сопротивления (у Фалькенгайна эти слова два раза подчер-
кнуты.— Ф. Н.) Мольтке, так как он того мнения, что, по сооб-
щению Сазонова Пурталесу (германский посол в Петербурге), мо-
билизация России еще не означает войны, что союзные обязатель-
ства еще не наступают. Но мы должны были ожидать 'Наступле-
ния этого случая, так как иначе общественное мнение ни у нас,
ни у Англии не будет на нашей стороне. Последнее желательно,
так как, по мнению имперского канцлера, Англия не сможет быть
на стороне России, если она нападением на Австрию развяжет
всеобщую военную фурию и этим возьмет на себя вину за всеоб-.
щий Kladderatsch» 2. В этот же день, т. е. 29 июля, Бетман со-
общил послу в Вене Чиршки для передачи Берхтольду известия
о мобилизации против Австрии Казанского, Московского, Киев-
ского я Одесского военных округов и в заключение добавил:
«Мобилизации в России ни в коем случае не означают войну, как
в Западной Европе. Русская армия может долго стоять под
ружьем, не переходя границы. Отношения с Веной не прерваны,,
и Роистая хочет, еши это возможно, избежать войны» 3. Если ио->
билизация против Австрии не повлекла за собой разрыва отно-
шений с нею, если мобилизованные войска, по утверждению Бет-'
мана, которое является в данном случае утверждением герман-
ского генерального штаба, могут стоять, не переходя границы, и
с русским правительством можно и следует в это время вести пе-
реговоры, то почему то же самое не могло случиться и после
мобилизации против Германии? Правда, в вышеприведенной теле-
грамме Бетман сделал такую приписку-инструкцию Вене: сделать,.
по крайней мере, так, чтобы «выставить Россию неправой». («Russland
ins Unrecht zu setzen»). На записке Бетмана от 29 июля
о частичной мобилизации в России кайзер написал: «После этого
я тоже должен мобилизовать» *. Частичная мобилизация в России
не помешала Бетману продолжать переговоры с Петербургом до
того момента, когда в Берлине не было окончательно решено объ-
явить мобилизацию и начать войну. 30 июля в 14 ч. 55 м. Бетман
предложил Пурталесу передать Сазонову, что германское прави-
тельство продолжит свою посредническую деятельность в Вене,
«однако, при условии, что Россия воздержится от каких бы то
ни было враждебных действий против Австрии»2. Сазонов тут
же согласился: если Россия «не будет спровоцирована Австри-
ей» 3, и дал следующую письменную формулу: «Если Австрия,
признав, что австро-сербский вопрос приобрел европейский харак-
тер, заявит о своей готовности исключить из своего ультиматума
пункты, нарушающие суверенные права Сербии, Россия обязуется
прекратить свои военные приготовления» 4.
Даже после угрозы Петербургу германское правительство счи-
тало объяснения Сазонова заслуживающими внимания. На засе-
дании прусского совета министров 30 июля Бетман заявил: «Хотя
мобилизация в России и объявлена, однако, ее мобилизационные
мероприятия с западно-европейскими сравнивать не приходится.
Русские войска могут находиться в мобилизационном состоянии
неделями на месте. Россия не имеет в виду войны, но она вы-
нуждена из-за Австрии прибегнуть к соответствующим мероприя-
тиям» 5. Пр'исутствова'вший на заседании военный министр генерал
Фалькенгайн не возражал против такой оценки мобилизации в
России. Противопоставляя ее германской, Бетман заявил на сове-
те министров: «Объявление угрожающей военной опасности озна-
чает мобилизацию, а это при наших условиях мобилизации на два
фронта — войну» 6.
Что мобилизация в России представляет собой принципиально
нечто другое, чем мобилизация в Германии — такова была, как
мы уже знаем, также и точка зрения Мольтке еще утром 30 июля,
до совещания у Бетмана. Тогда он считал, как и все участники
совещания у Бетмана 29 июля вечером, что русская мобилизация
не является поводом для мобилизации Германии, так как «герман-
ская мобилизация безусловно повела бы к войне». И, в полном
согласии с записью в дневнике Фалькенгайна, Мольтке предупре-
ждал Конрада, чтобы Австрия не объявляла войны России, но
выжидала нападения последней. И Конрад с этим согласился.
(См. стр. 352).
Таким образом, 30 июля, в тот самый день, а может быть и
в тот же час, когда Бетман, Мольтке и Фалькенгайн приняли ре-
шение произвести мобилизацию в Германии, их мнения сходились
«а том, что мобилизацию в России не следует сравнивать с гер-
манской и что на нее не следует отвечать мобилизацией Герма-
нии, которая означает войну. Мольтке пошел даже дальше. Он
напомнил об условиях наступления casus foederis по союзному
договору 1879 г.: поводом для мобилизации Германии является
лишь наступление состояния войны между Австрией и Россией,
т. е. после нападения России на монархию.
Что произошло 30 июля в Берлине еще до того как в России
была объявлена всеобщая мобилизация? По записи в дневнике
Фалькенгайна, в этот день происходили бесконечные совещания.
Сведения о мероприятиях России были «очень скудны», и сведе-
ния о мероприятиях Австрии «нестерпимы». В этот день Мольтке
более решительно высказался за войну, что было отмечено Фаль-
кенгайяом. В конце концов Мольтке и Фалькевгайн добились то-
го, «что не позже ближайшего полудня будет вынесено решение
объявить состояние «угрожающей (военной опасности» \ За этим
обязательно должна следовать мобилизация. Мобилизация же в
Германии влекла за собой, как это все теперь истолковывают и
на чем Мольтке настаивал, автоматически объявление войны, или,
как образно выразился 29 июля Пургалее перад Сазоновым, «не-
медленное нападение». Неизбежность войны вытекала, как мы ни-
же увидим, не из русской .всеобщей, а из германской мобилиза-
ции. По приведенному нами выше свидетельству самого кайзера
Вильгельма, — Бетман и Ятов были убеждены, «что войны можно
будет избежать, если только я не объявляю мобилизации».
Из вышеизложенного явствует, что царское правительство не
считало частичную мобилизацию равносильной войне. Так же оце-
нивали мобилизацию России БетманТольвег, Фалькенгайн и даже
Мольтке еще утром 30 июля, т. е. до принятия решения о моби-
лизации. Тут можно возразить: до 30 включительно речь шла о
частичной мобилизации. Положение изменилось после объявления
Россией всеобщей мобилизации. Это обязывает нас рассмотреть
вопрос всесторонне.
Какие обязательства имели Россия и Франция по союзному
договору и какие обязательства падали на оба правительства в
случае необходимости приступить к мобилизации? Согласно рус-
ско-французской военной конвенции 1892 г., Россия обязана была
напасть на Германию в случае нападения Германии на Францию
или же нападения на нее Италии, которой придет на помощь
Германия. И наоборот: в случае нападения Германии на Россию,
или нападения на нее Австрии, которую поддержит Германия,,
Франция обязана была напасть на Германию. В этом случае о мо-
билизации вовсе не говорится. Говорится лишь о нападении, о
войне. При получении известия о мобилизации всего Тройствен-
ного союза или только одной из входящих в него держав, Россия
и Франция обязаны были мобилизовать свои армии и быстро на-
править их к границам. Но в этом случае ничего не говорится
о нападении1. Эта конвенция действовала и в 1914 г. и она опре-
деляла толкование значения понятия «мобилизация», для России
и Франции. Как мы только что видели, утром 30 июля германское
правительство и германский генеральный штаб были одного и то-
го же мнения, что русская мобилизация не может служить причи-
ной для объявления германской мобилизации. Такой причиной
может быть лишь «наступление состояния войны между монар-
хией и Россией». Чтобы Австрия самочинно и провокационно не
вызвала такого состояния, Мольтке считал нужным предупредить
Конрада, что по понятиям русского правительства и всеобщая
мобилизация не означала войны — об этом опять-таки говорят до-
кументы.
30 июля, уже после подписания царем указа о всеобщей моби-
лизации, Хелиус, германский военный представитель при Николае
И, имел беседу с высшими офицерами, заявившими ему, что в
России между началом мобилизации и началом войны существует
еще большой промежуток времени, «который может быть исполь-
зован для мирного урегулирования вопроса». «У меня такое впе-
чатление, — писал генерал Хелиус, — что здесь объявили моби-
лизацию без агрессивных намерений, из страха перед грядущими
событиями, и теперь испуганы тем, что сделали» 2. Того же мне-
ния, что и высшие офицеры, был и Сазонов. В беседе с Пуртале-
сом он заявил следующее: «Принятое императорским правитель-
ством решение является лишь мерой предосторожности в виду
проявленной Берлином и Веной несговорчивости; однако со сто-
роны России не будет сделано ничего непоправимого и, несмотря
на мобилизацию, мир может быть сохранен, если Германия согла-
сится, пока еще не поздно, умеряюще воздействовать на свою
союзницу» 3. В тот же день Николай II телеграфировал кайзеру
Вильгельму: «Мы далеки от того, чтобы желать войны. Пока
будут длиться переговоры с Австрией по сербскому вопросу, мои
войска не предпримут никаких вызывающих действий. Я торже-
ственно даю тебе в этом мое слово». В заключение царь писал,
что надеется на успех посредничества кайзера в Вене «на пользу
наших государств и европейского мира» 4. В тот же день Сазонов
изменил, по предложению Грея, данную им 30 июля Пурталесу
формулу для переговоров с Австрией. Новая формула шла на-
встречу Германии и Австро-Венгрии6. Тогда же он принял предложение
Австрии «вступить в обсуждение по существу предъяв-
ленного Сербии ультиматума», выдвинул местом переговоров
Лондон и просил английское правительство взять «на себя руко-
водство этими совещаниями, и этим заслужить благодарность
всей Европы» \ На представленном тексте телеграммы всем рус-
ским дипломатическим представителям за границей царь надписал
1 августа: «Одно не мешает другому—-продолжайте разговоры
с австрийским послом».
По заявлению германской историографии все эти утверждения,
что мобилизация не является еще войной, подкрепленные согла-
сием вести переговоры на предмет ликвидации мирным путем кон-
фликта, не заслуживают никакого внимания. Лживые по своей
природе русские министры и царь якобы хотели выиграть время
и намеренно вводили в заблуждение прямолинейных и искренних
германских и австрийских дипломатов и кайзера. Мы не очень
высокого мнения насчет «искренности» царских министров и быв-
шего царя. Однако выдержанную от начала до конца — от 24
июля и вплоть до объявления Германией войны России — линию
поведения русской дипломатии одной хитростью и лживостью
объяснить нельзя. Так же точно нельзя объяснить одной «прямо-
линейностью», германской традиционной верностью данному сло-
ву и «глупостью» агрессивную политику германской и австрий-
ской дипломатии и военщины после сараевского убийства и до
момента, когда они зажгли мировой пожар. У нас есть документ,
рассеивающий многие сомнения насчет того, как расценивали рус-
ские правительственные круги политическое положение даже пос-
ле объявления всеобщей мобилизации, и считали ли они еще воз-
можным сохранить мир.
31 июля начальник морского генерального штаба Русин в ин-
структивном письме командующему морскими силами Балтий-
ского моря Эссену писал, что шансы на мир по сравнению с вче-
рашним днем повысились, вчера было 5%, сегодня 10%, что, по
его мнению, «политическое спокойствие восстановится, хотя, ко-
нечно, будут впереди еще крайне острые моменты переговоров.
Считал бы возможным ограничиться поставленным уже минным
заграждением и больше уже не ставить, а даже пользуясь днями
штилей понемногу и осторожно, исподволь, поднимать мины, хотя
в отношении мин еще рано об этом говорить» 3. Этот документ
никак нельзя истолковать как «хитрость». Он представляет собой
выражение тех настроений, которые существовали в правитель-
ственной царской верхушке и после всеобщей мобилизации. Пись-
мо Русина показывает., что русское -правительство считало воз-
можным держать мобилизованную армию в определенных местах
1
и не разрешать ей действий, способных вызвать войну, й что меж-
ду заявлениями Сазонова и его действительными намерениями нет
противоречий.
Тут важно установить следующее: считало ли само русское
правительство в 1914 г. мобилизацию равнозначащей объявлению
войны, я какой на этот счет существовал в генеральном штабе
порядок? Вот что пишет по этому вопросу ген. Данилов:
«Но мобилизация, даже общая, не есть еще война. Это—мера,
диктуемая лишь благоразумною предусмотрительностью, в осо-
бенности для той стороны, которая значительно отстает в готов-
кости всей армии и потому рискует безопасностью всей террито-
рии. Еще задолго до войны вопрос о порядке открытия военных
действий был у нас пересмотрен, и этот акт резко отделен от акта
объявления мобилизации. С объявлением мобилизации войска
лишь пополнялись до штатов военного времени, перевозились
в районы их сосредоточения и принимали меры по прикрытию гра-
ницы, не переходя, однако, последней впредь до особого распоря-
жения, связанного с решением об объявлении войны. Кажущаяся
простота и выигрыш во времени — два основания, по которым
в свое время было принято ранее действовавшее постановление
об открытии на западном фронте военных действий, одновременно
с объявлением мобилизации,— явно не выдерживали критики
при соприкосновении с действительностью; последняя, в деликат-
ный период политических осложнений, требовала наличия воз-
можно гибких и осторожных форм вмешательства в конфликт
вооруженной силы государства, дабы преждевременно не подойти
к роковой черте, отделяющей мир от войны. Желание не нару-
шить этот мир до полного исчерпания всех доступных средств и
оградить его от всяких случайностей требовало, чтобы переход
вооруженными силами пограничной линии и открытие военных
действий (кроме, конечно, случаев отражения нападения на соб-
ственную территорию) регулировались особым распоряжением
центральной власти.
Таким образом мобилизация наших вооруженных сил не за-
крывала дальнейших переговоров» '.
Социал-демократический «Yorwarts» писал 1 августа 1914 г.:
«Русская мобилизация не может служить п р и ч и н о й для пре-
кращения самых серьезных и самых терпеливых переговоров с
точки зрения честной политики мира... У Германии нет оснований
нервничать из-за русской мобилизации, так как России вследствие
организации ее армии и обширности этой страны, требуется бес-
к о н е ч н о больше времени для м о б и л и з а ц и и , чем
Германии»- «Vorwarts» считал, что «мир можно еще сохранить,
если удастся сформулировать условия соглашения, которые одоб-
рят Австрия и Россия». Какими должны были быть эти условия?
Газета отвечала: «Условия должны учитывать данные политиче-
ские отношения и не оставлять без внимания роль России в поли-
тике». Но как раз этого австро-германский блок и не хотел при-
знать. Он не хотел признать роли всей Антанты в политике, так
как упорно твердил, что австро-сербский конфликт' является част-
ным спором Австро-Венгрии и Сербии и что он больше никого не
касается. В этом состояла неразрешимость конфликта мирными
средствами.
Мы видели, что царское правительство не прерывало перего-
воров и после объявления всеобщей мобилизации и считало, что
между нею и войной остается еще достаточный промежуток вре-
мени для использования в целях мирного разрешения вопроса.
Чрезвычайно важно поэтому установить, как германское прави-
тельство расценивало в 1914 г. свою собственную мобилизацию?
Считало ли оно, что за нею обязательно должно следовать объ-
явление войны, и вызывалось ли это чисто военными соображе-
ниями? Отнюдь нет. И Фалькенгайн, и Тирпиц, и, повидимому, да-
же Мольтке не считали, что военные соображения диктуют не-
обходимость объявления войны России.
Вот что записал 1 августа Фалькенгайн в своем дневнике:
«Убеждаю Мольтке пойти со мною к Яго'ву, чтобы помешать глу-
пейшему преждевременному объявлению войны России. Ответ:
«Слишком поздно». Так как от России, несмотря на то, что уль-
тиматум истек в 12 часов, до 4 часов пополудни не получено ни-
какого ответа, то я поехал к имперскому канцлеру, чтобы убедить
его пойти со мной к кайзеру и испросить у него указ об объяв-
лении мобилизации» 1.
И фон-Тврпиц записал: «Я узнал 1 августа на заседании Со-
юзного совета, что мы послали вслед за ультиматумом России
объявление войны. Я считал это очень неблагоприятным для Гер-
мании... Я поэтому спросил канцлера, уходя с заседания, почему
должно было совпасть объявление войны с объявлением мобили-
зации? Канцлер ответил, что это необходимо, так как армия хо-
тела немедленно перебросить через границу войска». Мольтке, од-
нако, отрицал такое намерение генерального штаба. Тирпиц про-
должает: «Он мне сказал, что с его точки зрения он не придает
никакого значения объявлению во'йны». Прибыв в императорский
дворец уже после подписания указа о мобилизации и узнав, что
не получено еще извещения о том, что объявление войны России
уже ей передано, Тирпиц сделал, по его словам, «последнюю по-
пытку» использовать время для посылки России «смягчающей
депеши». «Загадка, почему мы сначала объявили войну, остается
для меня, неразрешенной» 2.
Абсолютно никакой роли не играет то обстоятельство,. что
Фалькенгайн и Тирпиц выступали против «глупейшего преждевре-
менного объявления войны» по мотивам отнюдь не миролюбивым.
Они заботились о том, чтобы возложить ответственность за на-
падение на противную сторону. Важно то, что они считали воз-
можным с военной точки зрения отсрочить объявление войны и
после германской мобилизации, и не считали, что оба акта долж-
ны совпадать: Австрия объявила войну России 6 августа. Герма-
ния Франции 3 августа. Была ли надобность объявлять войну
России 1 августа, если бы не было намерения отрезать все пути
к отступлению и к компромиссам? Конечно, нет.
Огромные пространства, скудная железнодорожная сеть, от-
сутствие шоссейных дорог, неналаженность связи у себя дома и
полная готовность военной машины у Германии, — как заявил
военный министр Фалькенгайн б июля кайзеру, что было известно
русскому генеральному штабу, — все это не могло не повлиять
на настроение правящей верхушки и русской военной клики в
смысле форсирования подготовительных мер. Однако надо учесть
и то, что русское правительство оказало давление на Сербию
и та дала удовлетворительный ответ на ультиматум. Оно предла-
гало всякие способы урегулирования конфликта, но получало не-
изменный отказ со стороны Вены и Берлина. Царским диплома-
там ясно было, и они не ошиблись, что речь идет об уничтожении
Сербии, оттеснении России с Балканского полуострова, о корен-
ном и насильственном изменении положения вещей в юго-восточ-
ной Европе. Этого царское правительство и русский империализм
допустить не хотели, так как после этого Россия была бы оттес-
нена в разряд второстепенных держав. Они не хотели допустить
повторения 1909 г.
Так же как Россия, расценивала мобилизацию и Франция, у
которой были одинаковые с нею обязательства по русско-фран-
цузской военной конвенции 1892 г. 1 августа, в день объявления
мобилизации во Франции, директор политического департамента
министерства иностранных дел Маржери заявил австрийскому
послу графу Сечени: «Мобилизация Франции является чисто обо-
ронительной... От мобилизации до объявления войны, впрочем,
длительный путь, особенно здесь, где необходимо согласие пар-
ламента, который до сих пор не созван»'. И в манифесте прави-
тельства и президента республики к французскому народу, выпу-
щенном 1 августа, говорится: «Мобилизация —не война. Наобо-
рот, при настоящих обстоятельствах, она является наилучшим
средством с честью обеспечить мир» 2.
И в телеграмме Камбону, посланной Вивиани 1 августа в 18 ч.
50 м. для передачи английскому правительству, говорится: «Наш
декрет о мобилизации является, таким образом, существенной ме-
рой предосторожности. Правительство сопроводило его прокла-
мацией, подписанной президентом республики и всеми министра-
ми, в которой оно объясняет, что мобилизация не есть война, что
в настоящий момент она является для Франции лучшим средством
спасти мир и что правительство республики умножит свои уси-
лия, чтобы довести до конца эти переговоры» \
И французское правительство, как видно из предыдущего, не
считало, что мобилизация равносильна войне и автоматически по-
рывает все связи и переговоры. Такова была точка зрения боль-
шинства правительств в 1914 г. И само германское правительство,
как мы показали, не всегда во время июльского кризиса придер-
живалось последовательно точки зрения: мобилизация — это вой-
на. Зачинщиком является не тот, кто объявил первым мобилиза-
цию, а тот, кто не идет на мирное урегулирование конфликта,
а затем первым нападает.
Всю абсурдность германской послевоенной «догмы», что мо-
билизация — это война, а агрессором является не нападающий, а
объявивший первым мобилизацию, разоблачил бывший австро-
венгерский посланник в Греции Силаши. Его аргументация нам
кажется настолько заслуживающей внимания, что мы считаем
нужным привести довольно длинную выдержку из его книги:
«Ускорило взрыв германское «положение о состоянии военной
опасности», согласно которому, как известно, за мобилизацией
должна была безусловно следовать война. Хотя преимущество
Германии по отношению к ее противникам состояло скорее в боль-
шей мобильности, чем в количестве войск, однако, это еще далеко
не служило моральным оправданием теории, которую нельзя было
назвать иначе, чем преступной, так как мобилизация может быть
также очень полезным, хотя и опасным средством для предотвра-
щения войны. Теория же эта, наоборот, делает войну прямо неиз-
бежной. Это — оправдание перехода границы вынужденной обо-
роны, во всех случаях неосновательно. Это то же, как если бы
человек утверждал, что он не может зарядить ружья без того,
чтобы не выстрелить. Если идущий мне навстречу человек, кото-
рый кажется мне подозрительным, вытаскивает из кармана ре-
вольвер, то это мне не дает еще права стрелять в него, — даже
в том случае, если установлено, что его револьвер обладает не-
которыми преимуществами перед моим, и что мой, в свою оче-
редь, обладает главным преимуществом, что он может быть бы-
стрее заряжен. Оспаривать это — означает попросту не только
оправдывать превентивную войну, но и разрешать вмешательство
в дела соседнего государства, что могло бы дать повод к наихуд-
шим злоупотреблениям, так как «состояние военной опасности»,
которое всегда очень легко создать, может потом послужить
предлогом к любой войне. В результате этой системы у нас тоже
не было иного выбора, кроме войны, — даже и тогда, когда мы
в последний момент опять проявили некоторую медлительность
(als wir uns im letzten Momente wieder zogernd zeigten).
Военный аргумент, что германская мобилизация могла быть
технически на деле проведена только так, еще менее основате-
лен... Во время балканской войны, как мы видели, мобилизован-
ные австро-венгерские и русские войска стояли месяцами друг
против друга, а война все же не разразилась.
Никогда другая сторона не выставляла такого тезиса, и тем
более не проводила его. Если этот тезис вообще правилен, то он
в высшей степени антиморален. Если же допустить, что техниче-
ские приготовления германской мобилизации действительно были
таковыми, — в чем я очень сомневаюсь, — что они могли быть
проведены лишь в соединении с нападением на соседние госу-
дарства, то прямым преступлением перед человечеством было то,
что такое чудовище существовало, и давно настала пора устра-
нить это чудовище» \
Наиболее существенным во всем этом споре является, на наш
взгляд, следующее. Защищая свой форпост на Балканах, Сер-
бию, как Германия Австро-Венгрию, Россия давала Сербии со-
веты умеренности, не предлагала ей своей безусловной под-
держки, как это сделала Германия в отношении Австро-Венгрии.
Россия была готова на широкое удовлетворение требований
Австро-Венгрии, была готова идти на всякие компромиссы при
одном условии: сохранения целостности и независимости Сер-
бии. Германия, наоборот, требовала от Австро-Венгрии быстрого
нападения на Сербию, отклоняла всякие предложения о посред-
ничестве и прилагала все усилия к тому, чтобы переложить
ответственность на своих противников. Наступательной, агрес-
сивной стороной, агрессором были Германия и Австро-Венгрия;
они не соглашались ни на какие уступки, чем и сделали миро-
вую войну неотвратимой в выгодный для них момент.
В этом сходятся все беспристрастные и объективные исследо-
ватели. В результате тщательного изучения вопроса американский
историк Девис писал в 1926 г.: «Насколько можно судить по
имеющимся в настоящее время материалам, точка зрения амери-
канских ученых-историков в вопросе об ответственности за войну
будет приблизительно следующей:
1. В 1914 г. Европа была переполнена дипломатическим горю-
чим материалом, который должен был вызвать пожар. Из этого
горючего материала Германия доставила наибольшую часть, если
не весь материал.
2. Спичку около этой массы сухого дерева держала Австрия,
с полного согласия ее союзника — Германии при обстоятельствах!
в которых Австрия без обещания поддержки со стороны Герма-
нии была бессильна что-либо сделать...
Что касается мнимой вины врагов Германии, то кстати будет?
припомнить некоторые старые факты: «Россия не посылала пре-
словутую «сербскую ноту» в Белград. Франция не требовала пе-
редачи крепостей в качестве залога нейтралитета, в то время как
Германия была совершенно готова потребовать от Франции Вер-
ден и Туль. Англия не нарушила торжественного договора отно-
сительно Бельгии» \
По мере опубликования новых документов, мнение, выражен-
ное Девисом, еще более укрепилось в среде объективных исто-
риков. В результате тщательного изучения первых пяти томов
советского издания «Международные отношения в эпоху импе-
риализма» Бернадотт Шмитт, в своей специальной работе «Russia
and the War» \ пришел к следующему выводу относительно рус-
ской и германской политики в 1914 г.:
«Однако по тщательном исследовании этих документов соз-
дается впечатление, что русская политика на Ближнем Востоке
носила миролюбивый характер,— во всяком случае после неудач-
ной попытки свести на-нет миссию Лимана фон-Сандерса. Не
видно также и того, чтобы Россия подстрекала Сербию или
лелеяла мысль о войне против Австрии и Германии. Тем не ме-
нее, российское правительство было прекрасно осведомлено о
неустойчивости положения, создавшегося на путях от Вены к
Белграду, и лихорадочно проводило свою военную и морскую
подготовку, чтобы быть готовым, когда наступит «день»; его по-
зиция в данном смысле была тождественна позиции другой вели-
кой европейской державы. Насколько можно судить, «день» Са-
раева наступил неожиданно, когда Россия была еще не вполне
готова. Однако Россия понимала, что австро-германская програм-
ма действий, направленная против Сербии, при ее удачном выпол-
нении разрушила бы положение, столь тщательно подготовляв-
шееся русским оружием и русской дипломатией в течение ряда
десятилетий; следовательно, готовая к войне или нет. Россия
должна была воевать. Она реагировала на события непосред-
ственно, инстинктивно и неотвратимо. Однако, по мнению иссле-
дователя этих документов, они не доказывают, что российское
правительство стремилось к войне или подготовляло ее в июле
1914 г. Оно поставило свое условие для сохранения мира — ува-
жение неприкосновенности и независимости Сербии •— и повторно
декларировало свою готовность к переговорам. Однако оно допу-
скало — ив правильности этого ему пришлось убедиться после
ультиматума, — что эти условия не будут приняты Австрией, и
поэтому оно начало военные приготовления, чтобы быть в со-
стоянии оказать действительную помощь Сербии. Если учесть
основные пути международной политики, пользовавшиеся в
1914 г. всеобщим признанием, то нельзя было ожидать от Рос-
сии иной линии поведения; в связи с этим до настоящего вре-
мени представляется затруднительным, чтобы не сказать невоз-
можным, понять, почему Германия ожидала, что Россия поступит
иначе. Все же Россия не объявила мобилизации до тех пор, по-
ка Австрия не объявила войны Сербии и пока австрийские ору-
дия не обстреляли Белград. Если бы не это преждевременное
выступление (мобилизация Австрии не закончилась бы ранее
цвух недель), дипломатия могла бы оказаться в состоянии выра-
ботать компромисс, который предотвратил бы войну в июле
1914 г.».
XI
Фашистская «историография» о «виновниках» войны уходит
многими своими корнями в пангерманскую историографию. Состя-
заясь с пангерманскими «историками» в измышлениях, во лжи,
в фальсификации, фашистские лжеисторики сами создали мало
оригинального в этой области. Наглую ложь о полной «неви-
новности» германского империализма в первой мировой войне
и ее развязывании фашисты популяризуют во всю и сейчас, оду-
рачивая этой ложью массы, используя ее для возбуждения зве-
риного шовинизма и низменных инстинктов в отсталых слоях на-
рода с целью натравливания их на другие народы, которые
якобы повинны «в причиненных Германии оскорблениях и не-
справедливостях».
Было бы, однако, совершенно ошибочно и политически не-
верно делать из только что сказанного вывод, что фашизм яв-
ляется лишь «популяризатором» пангерманских «теорий» и
«догм» о «виновниках» войны и ничем новым, своим, не пополняет
пангерманского «творчества». Признав и усвоив пангерманские
«догмы», германский фашизм делает из них политические вы-
воды более прямолинейные и агрессивные чем те, которые де-
лались пангерманцами. И те и другие ставили себе и ставят сей-
час одну и ту же цель: насильственную отмену Вер-
сальского договора, как вспомогательное средство для собствен-
ной агрессии, развязывание новой мировой войны за передел
мира, нападение на СССР. И для тех и для других — исто-
рическая ложь о «виновниках» служила и служит лишь сред-
ством достижения цели. Однако это средство используется гер-
манским фашизмом по иному. В отличие от пангерманцев и преж-
них «демократических» правительств, германский фашизм
использует историческую ложь о «невиновности» Германии для
того, чтобы доказать массам, что «миролюбие» старой Герма-
нии было роковой ошибкой, что оно — это несуществовавшее
миролюбие—явилось причиной ее разгрома и народных бедствий.
Он использует «научные» результаты пангерманской историогра-
фии для того, чтобы убедить массы в том, что эта «ошибка»
не должна больше повторяться, и что фашизм призван ее испра-
вить и спасти германский народ от якобы грозящих ему новых
бедствий извне. Всю энергию военной и государственной маши-
ны германский фашизм направляет на исправление этой «ошиб-
ки», а все гуманитарные науки, и в первую очередь историогра-
фию, на оправдание своей агрессивной политики. В этом и со-
стоит то новое, что германский фашизм прибавил к лженаучным
выводам пангерманской историографии о «виновниках». Он сде-
лал из них действенное орудие своих завоевательных планов,
моральное средство для оправдания всех нынешних и будущих
агрессий против соседей.
« Г е р м а н с к и е ф а ш и с т ы», — говорится в резолюции
VII Всемирного конгресса коммунистического интернационала,—
я в л я ю щ и е с я г л а в н ы м и п о д ж и г а т е л я м и войны,
стремящиеся к гегемонии германского империализма в Европе,
ставят вопрос об изменении европейских границ посредством
войны за счет своих соседей. Авантюристические планы герман-
ских фашистов простираются весьма далеко и рассчитаны на воен-
ный реванш против Франции, на раздел Чехословакии, на аннек-
сию Австрии, на уничтожение самостоятельности прибалтийских
стран, которые они стремятся превратить в плацдарм для напа-
дения на Советский Союз, на отторжение от СССР Советской
Украины. Они требуют для себя колоний, стремясь разжечь
настроения в пользу всемирной войны за новый передел
мира» К
Агрессивные действия германскими фашистами начаты. От Вер-
сальского договора осталась еще лишь мандатная система рас-
пределения колоний. «До тех пор, пока Германия не получит ко-
лоний,— заявил Гитлер 20 февраля 1938 г. в рейхстаге,— герман-
ский фашизм не даст покоя Европе и всему миру». Разбойничий
политический план, развернутый Гитлером в той же речи, вклю-
чал аннексию Австрии, раздел или полное поглощение Чехосло-
вакии и других мелких соседних народов, война против СССР
и Франции, связанных пактами взаимной помощи против агрес-
сора. Такова очередная, но не единственная задача, которую ста-
вит себе германский фашизм. Полная политическая программа
германского фашизма, стоящего во главе организованного им
в ноябре 1936 г. «священного союза» для завоевания и раздела
мира между тремя фашистскими государствами, включает: «Кре-
стовый поход» на Москву, захват Азии Японией, диктатуру Гит-
лера над Европой, свержение всех демократий мира и возврат
к абсолютизму времен до Великой французской революции»х.
Эту политическую программу вселенского мракобесия и без-
удержной фашистской агрессии Гитлер защищал 20 февраля
1938 г. в рейхстаге, нападая на Великую буржуазную француз-
скую революцию, мировую демократию и родину социализма —
СССР. Для оправдания и «облагораживания» этих разбойничьих
и мракобесных политических планов германский фашизм исполь-
зует лживые выводы пангерманской и фашистской историогра-
фии о «виновниках».
Все пангерманские и фашистские работы по истории между-
народных отношений за 1870—1914 гг. построены на трех незыб-
лемых «китах»-пугалах: французский реваншизм, русский пан-
славизм и английская политика «окружения» Германии. Это они
якобы погубили «невинный» германский империализм.
Наиболее кратко сформулировал «теорию» о трех «китах» из-
вестный историк Эрих Бранденбург: «Три причины вызвали ми-
ровую войну: желание Франции снова завладеть Эльзас-Лотарин-
гией; стремление России к господству над всеми славянами и
Балканским полуостровом, наконец, английский страх перед ра-
стущей экономической и военной мощью Германии. Руководящие
государственные деятели Германии не желали и не хотели вой-
ны, в которой они ничего не могли выиграть. «Вина» Германии
состоит в том, что она сделалась для других слишком богатой».
Если пангерманцы использовали эту лживую «теорию» для
оправдания германского империализма и подчеркивания его «ми-
ролюбивых» заслуг, за что они требовали отмены Версальского
договора, то фашизм, разорвав насильно этот договор и воспри-
няв эту же «теорию», использует ее для доказательства обрат-
ного. Он старается внушить массам, что как раз «излишнее ми-
ролюбие» и якобы отсутствие агрессивных целей у довоенного
германского империализма были причиной мировой войны. Так,
например, изложив довоенную историю международных отноше-
ний в духе «трех китов», фашистский официоз делает следую-
щий вывод:
«Не агрессивные намерения и не воинственность, а скорее
п р е у в е л и ч е н н о е м и р о л ю б и е нашего х и л о г о
по с л е - б и с м а р к о в с к о г о р у к о в о д с т в а п р и в е л о
Г е р м а н и ю к с а м о й т я ж е л о й в о й н е п о с л е д н е г о
в р е м е н и » 2 .
Применяя «теорию» о «трех китах» к современности, фашизм
подставляет на место панславизма... большевизм и этим путем
получается преемственная историческая «теория», оправдываю-
щая агрессию «Третьей империи» против СССР, Франции и Че-
хословакии.
Они же являются исконными врагами «Третьей империи». Эта
жульническая теория создана тем же испытанным путем фальси-
фикации, каким пангерманцы создали «теорию» о «трех китах».
Фашистский «историк» Ульман клеветнически утверждает, что
советская политика поддержки малых народов и государств
является политикой «красного империализма» и... продолжением
старой русской панславистской политики, которая сейчас, как и
в прошлом, угрожает Германии и всей Европе г.
Как утверждает фашистский историк Ульман, СССР и Фран-
ция «виноваты» в том, что поддерживают национальную незави-
симость западно-славянского демократического государства
в центре Европы. Поэтому германский фашизм вправе направ-
лять свою агрессию, конечно, «обороняясь», против всех троих.
На этом, однако, не кончается то «новое», что прибавила
фашистская историография к пангерманской фальсификации.
Брошенную Ульманом бредовую мысль об «аналогии» между
большевизмом и панславизмом продолжили и «углубили» другие.
Излагая официозную точку зрения на будущие судьбы цент-
ральной Европы, пресловутый Ганс Дрегер' писал в официозной
статье «Nie wieder Versailles!»: «Ложь об ответственности за
войну мертва, но труп ее еще не убран». И в этом, по мнению
германского фашизма, состоит главная причина успеха больше-
визма и величайшая угроза для Европы. В юго-восточной Европе
якобы «царствует анархия» потому, что не хотят считаться с
господствующим духом стабильности и постоянства в «новой»
Германии. Вместо того, чтобы дать «Третьей империи» возмож-
ность навести там фашистский «порядок», жаловался Дрегер,
отстаивают установленные в Версале, Сен-Жермене и Трианоне
порядки, в результате чего «ясное понимание необходимости дей-
ственной совместной работы в Дунайском бассейне извращено
жупелом присоединения Австрии к империи, которое выставляет-
ся в качестве европейской опасности» 2.
Вселенную,— вещал подручный Гитлера,—может спасти лишь
«Третья империя». Однако вселенная должна сама себе помочь
в этом деле. Ей надо лишь «признать германскую идею». Дрегер
пишет: «Если вселенная захочет признать ценность германской
идеи, вместо того, чтобы из-за бессмысленного страха перед во-
ображаемой опасностью бросаться в объятия Советскому Союзу
и заключать с ним военные союзы, тогда настанет для Европы
новое и плодотворное будущее»3. Господство над Дунайским
бассейном, подчинение германскому империализму всех госу-
дарств этой обширной и богатой материальными ресурсами и
людьми водной артерии Европы, обеспечение ему пути в Малую
Азию — вот та задача, которую себе поставил германский фа-
шизм. Все те силы, которые стояли до недавнего времени и до-
ныне стоят на пути осуществления этой задачи, в борьбе за кото-
рую погибла гогенцоллернская Германия, объявляются врагами
германского народа и сеятелями анархии.
Насколько опасность была «воображаемой», какую «ценность»
представляет собой «германская идея» и какое «плодотворное
будущее» ожидает Европу, если она не организует самозащиты
против разбойничьего германского фашизма—это показала судьба
аннексированной Австрии, растерзанной Чехословакии и тот
«мир», который сейчас установлен в центральной Европе.
Руководители «Третьей империи» прекрасно знают, что в Ев-
ропе имеется одна реальная и непримиримая сила, которая не
пойдет ни на какие уступки германскому фашизму и ни на какой
сговор с ним за счет интересов других народов. Они знают, что
все демократические народы, свободе и национальной независи-
мости которых угрожает германский фашизм, смотрят на Совет-
ский Союз как на свою опору, как на организующую и объеди-
няющую силу в борьбе против фашистской агрессии, И поэтому
огонь направляется в первую очередь против Советского Союза
и соседних демократических государств, которым угрожает
фашизм. Дрегер там же писал: «Однако п а г у б н а я сле-
пота мешает видеть д е й с т в и т е л ь н у ю опас-
н о с т ь у г р о ж а ю щ е г о б о л ь ш е в и з м а ; вместо понима-
ния этого обращаются к химере — х и м е р е о г е р м а н с к о й
о п а с н о с т и . Вместо осознания этого... увеличивают угрожаю-
щую Европе опасность заключенными Францией и Чехословакией
пактами с Советской Россией».
Так германский фашизм обрабатывал общественное мнение
для достижения намеченных им разбойничьих целей в Дунайском
бассейне.
Когда Бисмарк сколачивал свою систему союзов для закреп-
ления господства Германии в Европе, он иной раз прикидывался
«миротворцем» и ярым защитником системы... коллективной без-
опасности. Так например, причисляя государства, не подчиняв-
шиеся Берлину, к «нарушителям мира», Бисмарк сказал фран-
цузскому послу в ноябре 1879 г.: «средством укрощения воин-
ственных держав является реализация соглашения миролюбивых
держав» *. Советско-французский договор о взаимной помощи
является положительным фактором в деле борьбы за мир, по-
этому дипломатические маневры германского фашизма преследо-
вали на данном этапе одну основную цель: разрушить этот дого-
вор, добиться от Англии, чтобы она его также признала «опас-
ным для мира» и лишила Францию союзной поддержки.
И в этом состоит то «новое» и специфическое, что внес фа-
шизм в пангерманскую историографию и публицистику.
Доказывая «невиновность» Германии в подготовке мировой
войны, пангерманские историки подчеркивали ее «миролюбие»,
выразившееся якобы в том, что она не использовала представ-
лявшихся удобных моментов для превентивной войны против
своих потенциальных врагов1. Считая этот факт «доказанным»
и не подлежащим никакому сомнению, фашизм идет дальше и
делает вывод: довоенное политическое руководство совершило
преступление перед германским народом, не использовав удоб-
ных моментов для сведения счетов с политическими противника-
ми и для приобретения германскому народу земли.
Гитлер прямо заявляет, что если бы старая Германия вела
умную политику, то в 1904 г. она взяла бы на себя роль Японии
и это имело бы для нее неизмеримо важные последствия. «Дело
никогда не дошло бы до «мировой» войны. Кровь в 1904 г.
сэкономила бы в десять раз больше пролитой крови в 1914 —
1918 гг.»2. Гитлер считает также ошибкой, что Германия не на-
пала в 1912 г. на своих соседей3. По тем же, вероятно, «гума-
нитарным» соображениям австрийский историк Людвиг Бит-
нер сожалел в 1936 г. о том, что «за отсутствием военных целей
превентивная война не была, к несчастью, объявлена централь-
ными державами в 1887 г.»4.
Пангерманская историография изображала дело так, будто
у германского империализма не было никаких территориальных
целей, из-за которых ему стоило воевать. И это, по ее мнению,
служит доказательством его «миролюбия». Фашизм и с этим, со-
глашается, но делает отсюда свои политические выводы. За это
мнимое отсутствие территориальных целей он клеймит старое
политическое руководство. Гитлер пишет, что «Германии нужны
были территории; она обязана была вести территориальную по-
литику — «eine Bodenpolitik» — и удовлетворить себя». Чтобы
было ясно, где находится эта территория, которой должна себя
удовлетворить Германия, он поясняет: «Конечно, такая земель-
ная нужда не может сейчас найти удовлетворение где-нибудь
в Камеруне, а почти исключительно в Европе»5.
Гитлер обвиняет дофашистский режим в измене интересам
германского народа за существовавший якобы отказ с его сто-
роны «проводить здоровую территориальную политику». «Если
хотели,—пишет он,—иметь в Европе землю, то это могло быть
в общем и целом достигнуто за счет России. Тогда новая импе-
рия должна была опять двинуться по пути прежних рыцарских
орденов» 1.
Вся политика германского фашизма направлена теперь к тому,
чтобы «добыть немецким мечом землю» и не только в Камеруне,
но, в первую очередь, в самой Европе.
Пангерманская историография проявила достаточно изворот-
ливости и лживости для того, чтобы представить всю политику
послебисмарковской Германии в тонах сплошного «миролюбия»,
противопоставляя ее политике сознательной и преднамеренной
агрессии стран Антанты. Фашистские «историки» целиком и пол-
ностью восприняли эту точку зрения. Однако они делают из
этого совершенно иные выводы. В статье «От Бюлова к Гитле-
ру» некий «историк» Карл Рихард Ганцер обвиняет Бюлова и
Бетман-Гольвега в том, что в ответ на вооружение Европы и
звон оружия «германское политическое руководство заготовило
лишь изящно-цветистые речи»2.
Пангерманская историография изображала дело так, что до-
военная Германия стремилась лишь к расширению сферы эконо-
мической деятельности, что воинственные речи кайзера не были
правильно поняты, что они были так же «миролюбивы», как и
вся политика Германии. Фашистская «историография» и публи-
цистика ставит довоенной Германии в вину как раз эти ее несу-
ществовавшие в действительности качества. «В годы, когда уже
всюду чувствовалось приближение мирового пожара,— пишет тот
же Ганцер, — Германия была отдана в жертву политике само-
обмана, самоотвержения, болтливого тщеславия и невообразимой
слабости. Без воли к смелым решениям, без импульсов, без поли-
тической линии, увлеченные исключительно интересами ложной,
более безопасной мировой хозяйственной деятельностью; не по-
нимая того факта, что политика — дело опасное, борьба не на
жизнь, а на смерть, постоянное хождение над пропастью... гер-
манское государственное руководство плыло по воле волн. Лишь
изредка кайзер бряцал саблей и произносил необдуманные
речи...» 3.
Утверждая вместе с пангерманскими историками,, что довоен-
ная Германия была «миролюбива», фашизм использует это
в своих политических целях и обвиняет ее в том, что она не
поняла великого «оплодотворяющего» значения войны и якобы
стремилась к «вечному миру», который является «противоесте-
ственным», ибо «человечество сделалось великим в вечной
борьбе и лишь е вечном мире оно идет по пути к гибели» 4.
Обоготворяя войну, германский фашизм прославляет первую
мировую войну за то, что она была барабанным призывом к раз-
решению споров силой; за то, что «она осталась одним из изу-
мительнейших событий в истории»; за то, что мировая война
«суровыми ударами отделила друг от друга все усталое от энер-
гичного, все трусливое от жаждущего боя, все недовольное от
внутренне разложившегося» \
Пангерманская историография доказывала, что «стратегиче-
ская необходимость заставила» Германию нарушить нейтралитет
Бельгии, но она якобы не намеревалась ее аннексировать, о чем
4 августа 1914 г. заявил Бетман-Гольвег в рейхстаге. Это как
раз и вызывает особенную ярость фашизма. Он клеймит позо-
ром колебавшегося «философа» БетманаТольвега, называя его
заявление «болтливой либеральной объективностью» \
Пангерманская историография извращала и фальсифицировала
исторические факты с целью доказать, что довоенная Германия
была хуже вооружена и хуже подготовлена к мировой войне,
чем ее противники. Опираясь на эти псевдо-научные выводы, как
на нечто объективно правдивое, фашизм использует их по-своему.
В программной статье «Военное положение в Германии в начале
войны» официоз фашистской партии писал:
«Этому о п а с н о м у п о л о ж е н и ю ни в коем слу-
чае не с о о т в е т с т в о в а л и в о о р у ж е н и я Германии
и А в с т р о-В е н г р и и в начале войны. Большая часть
способных к несению военной службы оставалась необученной.
Около пяти миллионов мужчин не получили военного воспитания
и не могли принять участия в решающих битвах в сентябре
1914 г. Виновато в этом политическое руководство и рейхстаг,
небрежно отнесшиеся к вооружению страны» 3. Исправляя «ошиб-
ку» старого политического руководства, Гитлер превратил всю
Германию в сплошной военный лагерь, угрожающий всей демо-
кратической Европе.
Под маской борьбы за «историческую правдивость» герман-
ский фашизм демагогически использовал ненависть германского
народа к победителям и к Версалю для того, чтобы поставить
всю Европу перед опасностью новой войны и германского фа-
шистского Версаля.
XII
Едва Гитлер разместился в предоставленном ему Гинденбур-
гом канцлерском дворце, едва Геринг успел поджечь рейхстаг,
а штурмовики — замучить в застенках свои первые жертвы и
уничтожить на кострах лучшие творения человеческого гения,—
1 «Nazional-sozialistische Monatshefte», H. 71, S. 139, Ferbuar 1936.
2 «Nazional-sozialistische Monatshefte» Heft 71, S. 140.
это называется на языке фашистской демагогии «национал-со-
циалистской революцией»,— как война за передел мира, но в пер-
вую очередь против СССР, стала в порядок дня «Третьей импе-
рии». Уже летом 1933 г. гитлеровский министр Гугенберг выдви-
нул на международной конференции по экономическим вопросам
в Лондоне наглое требование германского фашизма о предо-
ставлении ему «свободы рук» в СССР. Это вызвало недоумение
конференции и естественное возмущение в СССР. Тогда Гитлер
поспешил «дезавуировать» Гугенберга и лживо заявил, что тот
выражал лишь свое личное мнение. Эта ложь тем легче похо-
дила на «правду», что Гугенберг являлся инициатором и соавто-
ром знаменитого меморандума «шести хозяйственных объедине-
ний», поданного 20 мая 1915 г. германскому правительству'
В этом меморандуме были выражены разбойничьи требования
германского финансового капитала и юнкерства, требования за-
хвата и ограбления всего мира. В Лондоне Гугенберг якобы изло-
жил часть «восточного варианта», развитого в названном мемо-
рандуме. Но «восточный» и «западный» варианты меморандума
«шести хозяйственных объединений» целиком включены в офици-
альную внешнеполитическую программу германского фашизма.
Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть соответствующие
главы книги Гитлера «Mem Kampf»» и ознакомиться с его офи-
циальными выступлениями, декларациями и внешней политикой
«Третьей империи». Первым этапом в подготовке фашистской
Германии к выполнению своей агрессивной внешнеполитической
программы явился уход ее из Лиги наций, которая могла в неко-
тором отношении стеснить ее «свободу рук» и задержать темпы
вооружения. В марте 1935 г. Гитлер односторонне разорвал
Версальский договор и приступил к открытому вооружению фа-
шистской Германии для реваншистской войны. Дальнейшие акты
фашистской агрессии как подготовительные мероприятия к боль-
шой войне нашли свое внешне-политическое выражение в окку-
пации в марте 1936 г. демилитаризованной Рейнской области,
в систематической подрывной работе в государствах Дунайского
бассейна и в Центральной Европе, в требовании возврата коло-
ний, в организации «Священного союза» из фашистских стран
для «крестового похода» на Москву, в систематической подрыв-
ной работе среди немецких национальных меньшинств на всем
земном шаре, в наводнении всех стран шпионами и диверсан-
тами, в организации фашистской пятой колонны в тылу у бур-
жуазно-демократических стран, в поддержке троцкистско-буха-
ринских контрреволюционных элементов в СССР, в открытой
поддержке испанских мятежников и устройстве стратегических
баз в Испании и на Средиземном море для будущей войны. Вся
эта разнообразная агрессивная и подрывная деятельность гер-
манского фашизма представляет собой, однако, лишь сумму под-
готовительных мероприятий . к большой империалистической
войне, является своего рода диверсионной разведкой и прощу-
пыванием боеспособности противника, проводимых по тщательно
разработанному политическому плану.
Уже в начале 1936 г. германский фашизм решил, что он может
себе многое позволить. Он стал заявлять, что не боится нападе-
ния извне, тем более, что никто не собирался нападать на Герма-
нию. «Опасная зона, которую новая Германия должна была прой-
ти, преодолена»,—писал в июне 1936 г. пресловутый Ганс Дрегер.
«Несомненно имевшаяся возможность, что германской империи,
в процессе восстановления ее мощи, может быть уготована
судьба Карфагена, не наступила»1.
Поощренный попустительством Англии и Франции, германский
фашизм уже в 1936 г. начал наступательную политику и пере-
шел от слов к делу. Однако он прекрасно учитывает, что война
против всех, война за достижение сразу всех поставленных им
себе разбойничьих целей, одновременная война на Востоке и на
Западе, ему не под силу. Уроки прошлой мировой войны даром не
прошли. Растущее во всех странах антифашистское движение, по-
степенное сплачивание в отдельных странах всех демократических
элементов в антифашистский народный фронт, с одной стороны,
л сплачивание демократических стран, которым угрожает фашист-
ская агрессия, выразившееся в пактах о взаимной помощи и в от-
стаивании принципов коллективной безопасности, с другой сто-
роны,— все это вместе взятое побудило руководителей «Третьей
империи» изменить свою тактику. С 1936 г. Гитлер начинает
усиленно клясться,— конечно, на словах — в «любви» к Франции,
которую он третирует в своей книге как «онегрившуюся» страну,
населенную народом низшей расы. Центр тяжести фашист-
ской политики он переносит в Среднюю Европу, на политическую
изоляцию Советского Союза, на дипломатическую и военную
подготовку войны на Востоке. Это диктуется политическим
расчетом. Германский фашизм хорошо запомнил завещание
генерала фон-Секта: «Только не война на два фронта». Гитлер
прекрасно знает, что при новом нападении на Францию и Бель-
гию, при новой попытке укрепиться на Ламанше немедленно бу-
дет воссоздан фронт 1914—1918 гг. А это политически означало
•бы сплочение целого ряда крупных и средних держав, которым
угрожает германский фашизм.
Сплочение ряда держав против агрессии германского фашизма
на Западе является вполне реальной возможностью. Современная
поощрительная политика британского империализма фашистской
агрессии в восточном и юго-восточном направлении нисколько не
меняет общего положения. Заявление Болдуина и Идена в 1936 г.,
что английская оборонная граница начинается на Рейне, офици-
ально до сих пор не опровергнуто.
Постоянно борясь против фашистской агрессии и военной про-
вокации, Советский Союз не может не пойти «навстречу тем
странам, которые стоят так или иначе за сохранение мира» '.
И интервенция Гитлера в Испании и подрывная работа герман-
ского фашизма во Франции и расчленение Чехословакии пресле-
дуют одну цель: укрепиться в Центральной Европе и на Западе и
угрозой последнему получить «свободу рук» на Востоке. До-
биться как можно скорее реализации этой политико-страте-
гической задачи особенно важно для германского фашизма
в момент, когда правительства Чемберлена и Даладье проводят
политику благожелательного нейтралитета к фашистской агрес-
сии в Испании и оказывают Гитлеру прямую помощь в централь-
ной и юго-восточной Европе. Эта трусливая политика Англии Чем-
берлена и Франции Даладье является прямым поощрением Гитле-
ра к пресловутому «Drang nach Osten». Этим путем они надеются
хотя бы временно заставить его отказаться от требования возврата
колоний. Чемберлен в Лондоне, Даладье—Боннэ в Париже, а Фран-
ко в Мадриде—это известная гарантия для германского фашизма
против войны на два фронта. Однако эта гарантия могла бы быть
действительной лишь при одном непременном условии: если Гит-
лер временно откажется от агрессии на Западе и начнет войну
на Востоке. На этом построен весь политический расчет герман-
ского фашизма. И совершенно прав Эрнст Генри, когда он пишет:
«На с о в р е м е н н о й стадии к а п и т а л и с т и ч е с к о г о
р а з в и т и я легче а к т и в и з и р о в а т ь ф а ш и с т о в во
Франции, Ч е х о с л о в а к и и , Б е л ь г и и и даже Ан-
глии, чем в е с т и войну против всех этих стран.
Эту аксиому Гитлер усвоил твердо. И вот почему он с таким
фанатизмом провозглашает европейский «крестовый поход» про-
тив «главного врага»2. Организации этого «крестового похода*
против СССР служит «антикоминтерновский» блок трех фашист-
ских агрессоров. Ему подчинена вся политическая, хозяйственная
и военная деятельность германского фашизма.
Гитлер не может раскрыть своих конечных политических це-
лей во всем их масштабе. Он принужден одинаково скрывать
свои агрессивные планы как от чужих народов, так и от герман-
ского народа, который не хочет войны. В этом коренное отличие
друзей и защитников мира от его злейших врагов. «Друзья ми-
ра,—• сказал Иосиф Виссарионович Сталин в беседе с Говардом,—
могут работать открыто, они опираются на мощь общественного
мнения, в их распоряжении такие инструменты, как например Ли-
га Наций. В этом плюс для друзей мира. Их сила в том, что их
деятельность против войны опирается на волю широких народных
масс. Во всем мире нет народа, который хотел бы войны. Что ка-
сается врагов мира, то они вынуждены работать тайно. В этом
минус врагов мира. Впрочем, не исключено, что именно в силу
этого они могут решиться на военную авантюру, как на. акт от-
чаяния» '.
По этой причине Гитлер прикрывает свои агрессивные планы
«идеологической» вуалью. Он не может рассказать тем, которых
он хочет завербовать в качестве «союзников», что после одержан-
ной победы «а Востоке, он примется за осуществление «запад-
ного» варианта агрессии. Наоборот, он должен тщательно скры-
вать этот план и маскироваться. И поэтому германский фашизм
пытается представить дело так, что война против СССР — это
война якобы в защиту «западной цивилизации», война против
угрожающего всему капиталистическому миру «вселенского боль-
шевизма», вести которую выпало на долю германской «северной
расы». Он далее пытается доказать, что эту войну «северная раса»
должна вести не в интересах фашистской Германии, которой, мол,
никакой большевизм больше не угрожает, а в интересах западно-
европейских государств, которые еще не выработали «иммуните-
та» против большевистской бациллы, почему они и не способны
бороться против нее. На этом основании руководители «Третьей
империи» добиваются получения мандата на организацию «кре-
стового похода» на Москву от имени «западно-европейской циви-
лизации».
В этой связи перед германским фашизмом встала задача
привлечения и использования для организации и подготовки
войны против СССР нового пропагандистского материала. Ис-
пользуемый до настоящего времени идейный багаж пангерман-
ской и фашистской историографии о «невиновности» Германии
в мировой войне: ее критика Версальского договора, лживое и
демагогическое уподобление русского большевизма панславизму,
а последовательную советскую политику мира — «красному им-
периализму» — оказались явно недостаточными для разверты-
вания идеологического наступления большого масштаба, кото-
рое должно предшествовать вооруженной агрессии и соответство-
вать размаху поставленной задачи. И по приказу сверху фашист-
ская пропаганда обогатилась с начала 1936 г. новыми дополни-
тельными элементами и новой «аргументацией». Хотя Версальский
договор уже разорван в клочки, а Советский Союз не несет за
него никакой ответственности, тем не менее подготовка войны
против родины социализма ведется под двойным лозунгом: «про-
тив мирового большевизма», «против духа Версаля» и против
Лиги наций.
Накануне открытия официального дипломатического похода
против франко-советского пакта о взаимной помощи против агрес-
сора, Гитлер, в интервью с Бертраном де-Жувенелем, заявил,
обращаясь к французскому народу:
«Сознаете ли вы во Франции, что делаете? Вы позволяете втя-
нуть себя в дипломатическую игру державе, которая ничего дру-
гого не желает, как ввергнуть европейские государства в сумя-
тицу, из которой только эта держава и извлекает выгоду. Нельзя
забывать того, что Советская Россия является политической си-
лой, в распоряжении которой находится взрывчатая революцион-
ная идея и гигантские вооружения. Как немец, я обязан учесть
такого рода политическое положение. У большевиков нет ника-
кой надежды проникнуть к нам, однако, существуют другие ве-
ликие народы, которые выработали меньший иммунитет, чем мы
против большевистской бациллы». Далее Гитлер нагло провоз-
глашает бредовой лозунг повсеместного искоренения больше-
визма.
Товарищ Сталин со свойственной ему прозорливостью, тогда
же, по этому интервью, густо уснащенному «миролюбивыми» за-
верениями и клятвами в «любви» к Франции, предвидел, что гер-
манский фашизм готовится поставить Европу перед новым «совер-
шившимся фактом». В упомянутой выше беседе с Говардом,
тов. Сталин заявил: «Имеются по-моему два очага военной опас-
ности. Первый очаг находится на Дальнем Востоке, в зоне Япо-
нии... Второй очаг находится в зоне Германии. Трудно сказать,
какой очаг является наиболее угрожающим, но оба они суще-
ствуют и действуют... Пока наибольшую активность проявляет
дальневосточный очаг опасности. Возможно, однако, что центр
этой опасности переместится в Европу. Об этом говорит хотя бы
недавнее интервью г. Гитлера, данное им одной французской
газете. В этом интервью Гитлер как будто пытается говорить
миролюбивые вещи, но это свое «миролюбие» он так густо пере-
сыпает угрозами по отношению к Франции и Советскому Союзу,
что от «миролюбия» ничего не остается. Как видите, даже тогда,
когда г. Гитлер хочет говорить о мире, он не может обойтись без
угроз. Это симптом» .
Этот грозный симптом очень быстро дал себя знать в виде
оккупации демилитаризованной Рейнской области. Этот грозный
симптом,1 как и предвидел тов. Сталин, очень быстро дал о себе
знать усиленной активизацией в Европе «второго очага военной
опасности в зоне Германии», выразившейся в ремилитаризации
Рейнской области, отмене Локарнского договора, походе против
советско-французского договора о взаимной помощи, в интер-
венции в Испании, в организации «антикоминтерновского» блока
агрессоров, в создании «оси Берлин—Рим—Токио» и т. д.
Открывая поход против франко-советского пакта, германский
фашизм начал организовывать все профашистские элементы во
всех странах, пугая их красным призраком коммунизма. 5 марта
1936 г., за два дня до введения германских войск в демилитари-
зованную Рейнскую область и аннулирования Локарнского дого-
вора, фашистский официоз опубликовал длинный список орга-
низаций, которые якобы «подчиняются Москве». В этот список
попали даже и такие «коммунистические» организации, как Лига
рабочего образования, Лига прогресса, Студенческая лига, ма-
сонская ложа «Новое международное братство», Лига националь-
ных меньшинств, кооперативный альянс и т. п. Сочинив эту фаль-
шивку, фашистский официоз писал, что указанные «революцион-
ные организации хотя и возникают с соответствующими нацио-
нальными вариациями во всех странах, однако они являются не
чем иным, как искусно замаскированными ответвлениями Комин-
терна, которые управляются из Москвы» '.
Под «большевизмом» Гитлер понимает все прогрессивное и
демократическое, все то, что может стать на пути мракобесия и
агрессии, что добивается расширения народных прав и упроче-
ния прошлых завоеваний у реакции и феодализма. В понятие
«большевизм» германский фашизм включает также либерализм,
парламентаризм, буржуазную демократию и все то, что родилось
и пустило глубокие корни в сознании народных масс после Вели-
кой французской буржуазной революции, которую он ненавидит
атавистической ненавистью. Все то, что способно сопротивляться
и не намерено добровольно сложить оружие перед реакционным,
шовинистическим и реваншистским германским фашизмом, т. е.
все силы прогресса, Гитлер называет «силами разрушения».
Пути и средства для разрешения «германского вопроса» Гит-
лер уже давно указал в своей книге «Mem Kampf»,—это война.
«Наши предки тоже не получили территорию как дар небес: он-и
вынуждены были завоевать ее, рискуя жизнью. Точно также и
нам только сила победоносного меча доставит в будущем зем-
лю... й.
В другом месте ote говорит еще более ясно и определенно, где
конкретно «сила немецкого меча должна добыть землю», а имен-
но: «Если мы в настоящее время говорим о новой территории в
Европе, то мы можем в первую очередь думать только о России
и о подвластных ей пограничных государствах» 3. Под «подвласт-
ными пограничными государствами», как всем известно, Гитлер
подразумевает советские республики — Украину, Белоруссию и
Закавказье, а в самое последнее время аппетиты германского
фашизма расширились и обнимают всю европейскую часть Совет-
ского Союза вплоть до Урала.
Такова та внешнеполитическая программа, которую германский
фашизм выработал по отношению к СССР еще до прихода к вла-
сти. Он начал проводить ее в жизнь с первых дней прихода к вла-
сти, о чем свидетельствует заявление Гугенберга в 1933 г. в Лон-
доне. Тогда Гитлер по тактическим соображениям «отрекся» от
Гугенберга. В 1936 г. он счел возможным лично провозгласить
«новую» политику «крестового похода» против СССР в качестве
официальной внешне-политической программы «Третьей импе-
рии». Эту «новую» политику германского фашизма тов. Сталин
охарактеризовал еще в январе 1934 г. как «напоминающую в
основном политику бывшего германского кайзера, который окку-
пировал одно время Украину и предпринял поход против Ленин-
града, превратив прибалтийские страны в плацдарм для такого
похода» '.
«Германская идея» и «германский вопрос» сводятся, по толко-
ванию Гитлера, к «ограниченному пространству в Европе», кото-
рое не может якобы обеспечить германскому народу сытой жизни.
Но всем известно, что причина голода не в этом, а в фашист-
ском режиме, который отнимает у германского народа хлеб для
изготовления пушек. Это доказанная вещь. Это подчеркнул noctwj
США во Франции Булит, сказавший 4 сентября 1938 г. по дан-
ному вопросу:
«Если страны затрачивают все до последней копейки на про-
изводство военного снаряжения, то они не в состоянии поднять
уровень жизни населения. Более того, они не в состоянии даже
сохранить существующий уровень жизни». Вот где причина тя-
желого экономического состояния и голода народных масс. Гит-
лер же хочет убедить весь мир в том, что не фашистский режим,
а независимые от него условия ставят Германию в такое поло-
жение, что она должна стремиться к приобретению «восточного
пространства». Он далее старается убедить некоторые державы
в том, что их прямые интересы требуют того, чтобы они дали
«свободу рук» германскому фашизму на Востоке, чем они смо-
гут купить временное спокойствие на Западе. Поэтому Гитлер
не скрывает, что «насытиться» германский фашизм может как
за сче-т Запада, так и за счет Востока, Он считает своими смер-
тельными врагами не только социалистический Восток, но и бур-
жуазно-демократический Запад, особенно Францию.
«В к о н ц е к о н ц о в , — пишет Гитлер в своей книге «Mein
Kampf» — д о л ж н о быть а б с о л ю т н о ясно одно:
н е у м о л и м ы м , с м е р т е л ь н ы м в р а г о м , г е р м а н с к о -
г о н а р о д а о с т а е т с я Ф р а н ц и я . С о в е р ш е н н о без-
р а з л и ч н о , к т о н а х о д и т с я или б у д е т н а х о д и т ь -
с я у в л а с т и во Ф р а н ц и и : Б у р б о н ы , или яко-
б и н ц ы , п р е д с т а в и т е л и н а п о л е о н о в с к о й дина-
с т и и или б у р ж у а з н ы е д е м о к р а т ы , к л е р и к а л ь -
ные р е с п у б л и к а н ц ы или к р а с н ы е б о л ь ш е в и к и :
в с е р а в н о — - к о н е ч н о й ц е л ь ю и х в й е ш н е-п о л и т и-
ч е с к о й д е я т е л ь н о с т и в с е г д а б у д е т п о п ы т к а
о в л а д е н и я г р а н и ц е й на Р е й н е и о б е с п е ч е н и е
ф р а н ц у з с к о г о г о с п о д с т в а над э т о й р е к о й пу-
т е м р а с ч л е н е н и я и р а з г р о м а Г е р м а н и и » 1 . Это
остается догматом веры германского фашизма и сейчас. Гитлер
оставил без изменения вышеприведенное место и в последних
изданиях своей книги.
Верен остался Гитлер и другому «догмату»: в борьбе с нена^
вистной Францией необходимо использовать англо-французские
противоречия. Позицию обеих держав в отношении Германии Гит-
лер определяет следующим образом: « А н г л и я не ж е л а е т
Г е р м а н и и как м и р о в о й д е р ж а в ы , Ф р а н ц и я же
н е ж е л а е т н и к а к о й д е р ж а в ы , к о т о р а я назы-
в а е т с я Г е р м а н и е й . Англия не желает Франции, военный
кулак которой, не сдерживаемый остальной Европой, в состоянии
взять под свою защиту политику, которая так или иначе в один
прекрасный день столкнулась бы с английскими интересами»2.
Позиция Италии в отношении Германии, по Гитлеру, совпа-
дает с позицией Англии. Считая, что интересы Англии и Италии
не противоречат наиболее существенным интересам германского
империализма и в «определенной мере идентифицируются с ними»,
Гитлер уже тогда наметил свою тактику и выбрал союзников:
Англию и Италию3. Правда, с того времени, как намечались
основные линии борьбы и союзники, произошли кардинальные
изменения. Тогда Германия боролась, по выражению самого Гит-
лера, «за наиболее существенные жизненные предпосылки»
(Existenzvoraussetzungen); сейчас же германский фашизм борется
за мировое господство, за передел мира, за утверждение гегемо-
нии германского империализма в Европе. Это задевает интересы
английского империализма. Однако Гитлер рассчитывает, с одной
стороны, на своих друзей и сторонников в лагере английской бур-
жуазии, напуганных «большевизмом», а с другой стороны — на
желание Англии удовлетворить агрессивность германского фа-
шизма и все возрастающие его требования за чужой счет. Все
свои самоуправные действия германский фашизм направлял до
1936 г. главным образом против Франции и Англии: введение все-
общей воинской повинности, резкое увеличение военного флота,
создание могущественного воздушного флота, ремилитаризация
Рейнской области. Гитлер недвусмысленно давал этим понять
и почувствовать Англии и Франции, что ему легче, удобнее и без-
опаснее продолжать уже начатый «Drang nach Westen», в виду
того, что советская Красная армия сильнее армий буржаузно-
демократического Запада. Однако он согласен начать с «Drang
nach Osteil» при одном непременном, условии: если буржуазный
Запад обеспечит германскому фашизму своим доброжелательным
отношением захват территорий на Востоке, если он откажется от
«политики пактов с Советским Союзом». Этот явный шантаж и
вымогательство рассчитаны на политический вкус некоторых
потребителей и, как известно, они во многом удались; хотя под
угрозой германской фашистской агрессии был восстановлен англо-
французский военный союз, но одновременно была увеличена за-
висимость Франции от Англии и окрепли тенденции английского
империализма «откупиться» от Германии, направить ее агрессию
в другую сторону. Последние три года целиком и полностью под-
твердили оценку политики руководящих кругов английского им-
периализма по отношению к германскому фашизму, данную VII
конгрессом Коммунистического Интернационала: «Руководящие
круги а н г л и й с к о й б у р ж у а з и и поддерживают герман-
ские вооружения, чтобы ослабить гегемонию Франции на европей-
ском континенте, повернуть острие германских вооружений с За-
пада на Восток и направить агрессивность Германии против Совет-
ского Союза. Этой политикой Англия стремится создать в миро-
вом масштабе противовес США и одновременно усилить антисо-
ветские тенденции не только Германии, но и Японии и Польши.
Эта политика английского империализма является одним из фак-
торов, ускоряющих взрыв мировой империалистической войны» х.
Германский фашизм сумел использовать господствующий в кон-
сервативной Англии страх перед большевизмом и зарекомендо-
вать себя в качестве его укротителя. «Одной из самых сильных
карт Гитлера в англо-германской политической игре, — пишет
Клод Кокборн, — это распространенное в широких кругах
британской консервативной партии мнение о том, что Гитлер
является «буфером против большевизма в Европе». Но в Лон-
доне, как и в Берлине, понятию «буфер против больше-
визма» все чаще придается то толкование, которое ему дают
Гитлер и Геббельс, исходя из интересов германского империа-
лизма.
Гитлер изображается как буфер против антифеодального рес-
публиканизма испанского правительства (называемого как в лон-
донском «Observer», так и в «Volkischer Beobachter» «красным»);
буфер против «красной опасности, якобы таящейся в силе либе-
рального правительства Чехословакии; буфер против «красной»
волны, поднимающейся во Франции под руководством столь
сильно замаскированных «крайних левых», как Шотан, Дельбос и
Леон Блюм; буфер против опасных большевистских тенденций
товарищей Рузвельта и Хелла»'.
Призывая буржуазный Запад к оказанию помощи германскому
фашизму против социалистического Востока, Гитлер вовсе не
отказываемся и от западного варианта агрессии, но он искусно
это прикрывает всякими софизмами. Если германский фашизм
вооружается против большевистского Востока и организует «кре-
стовый поход» против Москвы, а начинает с агрессии против
Запада, то в этом виноват, мол, не кто иной, как сам буржуазно-
демократический Запад. Ибо военные мероприятия на Западе,—
дает понять Гитлер,—являются лишь «оборонительными» меро-
приятиями против Востока и «репрессией» за связи Запада с Во-
стоком. Подготовку к нападению на Восток Гитлер начал с реми-
литаризации Рейнской области, т. е. с ухудшения стратегического
положения Франции и Англии. Агрессия германского фашизма
в сторону Запада была, по утверждению Гитлера и фашистской
публицистики, использующей «научные» результаты историогра-
фии, «вынужденной». Опираясь на такие авторитеты как «исто-
рики» Монжеля, Штиве, Дрегер и др., а в последнее время и на
авторитет таких «маститых» историков как Онкен, германский
фашизм выставляет «Третью империю» в качестве невинной
жертвы, которую «мировой большевизм», в лице Советского
Союза и Франции народного фронта «зажали» в тиски. Франко-
советский пакт о взаимной помощи,—нагло клевещут гитлеров-
ские «историки» и геббельсовские «публицисты»,—якобы восста-
новил ту же политическую систему, которая существовала со
1914 г.
Извращая политический смысл и значение Тройственного и
Двойственного союза и политическую сущность и значение
франко-советского пакта, германская историография и публици-
стика лживо и нагло утверждают: как Тройственному союзу, ор-
ганизованному Бисмарком, пришлось «защищаться» против фран-
ко-русского союза, так сейчас гитлеровская Германия вынуждена
«защищаться» против франко-советского пакта. Что собой пред-
ставлял Тройственный союз, основным ядром которого был ав-
стро-германский союз, зачем он был организован и какие он пре-
следовал «миролюбивые» цели — это всем известно и разъясне-
ния не требует. Но для большей ясности мы напомним замеча-
тельную оценку тов. Сталина, данную им этому «инструменту»
мира на XIV съезде Всесоюзной Коммунистической партии (боль-
шевиков). В то время, как «фальшивые певцы воспевали мирные
намерения Бисмарка, Германия и Австрия заключили соглаше-
ние, которое послужило потом одной из основ будущей импе-
риалистической войны... Против кого было направлено это со-
глашение? Против России и Франции... Это соглашение тракто-
валось «союзом мира», а между тем все историки сходятся на
том, что это соглашение послужило прямой подготовкой к им-
периалистической войне 1914 г. Последствием этого соглашения
о мире в Европе, а на деле о войне в Европе послужило дру-
гое соглашение России — Франции 1891 —1893 гг.»1. Вот чем
был Тройственный союз на деле и как он «оборонялся» против
русско-французского союза. Это, однако, не мешает пангерман-
ской и фашистской историографии и публицистике утверждать,
что ответственность за мировую войну несут исключительно
Россия и Франция, т. е. бывший Двойственный союз2 и что
франко-советский пакт «угрожает» гитлеровской Германии.
Главный редактор «Berliner Borsenzeitung» (12 февраля
1936 г., № 72) нагло писал, что этот пакт является прямым про-
должением старого франко-русского союза, что подобно тому,
как союзы Делькасе угрожали международному миру, так и
«франко-советско-русский пакт и политика, порождением кото-
рой он является, представляет собой угрожающий миру инстру-
мент политики силы (Machtpolitik), от которого мы (т. е. гер-
манские фашисты.-— Ф. Н.) должны с возмущением отвернуться».
Фашисты, конечно, отворачиваются от этого пакта, который по
единодушному признанию всех приверженцев мира является
краеугольным камнем европейского мира и в известной мере
уздой для фашистских агрессоров. Вот почему воет вся фашист-
ская публицистика и историография: под видом франко-совет-
ского пакта восстановлен франко-русский союз. Как тот был
направлен против бисмарковской «Второй империи», так этот
направлен против гитлеровской «Третьей империи»! Как не-
когда «Вторая», так теперь «Третья империя» имеет перед
собой одних и тех же врагов! Это они «окружили в свое время
вильгельмовокую империю; они же теперь будто бы пытаются
окружить гитлеровскую тоталитарную империю.
Уяснить эту простую истину,—утверждают германские фаши-
сты,—мешает превратное понятие о том, что такое «право» и «без-
законие», являющееся следствием многовекового пагубного гос-
подства института римского права, восторжествовавшего «ко
вреду человечества» над германским правом. Поэтому,—пишут
растленные перья гитлеровских ученых мракобесов,—кто хочет
победить мировой большевизм, тот должен изгнать римское
право и заменить его «германским правом», основные принципы
которого, по определению министра внутренних дел Фрика на
съезде германских юристов в 1933 г., состоят в следующем:
«Национал-социалисты говорят, что правом является то, что
служит германскому народу; несправедливостью является то, что
ему приносит вред» 1.
«Правом является не то, что приобретено давностью (или
предписано законом), но то, что народное мнение признает спра-
ведливым... Народное право обусловлено расой». Так уточнил
государственный советник Шраут на том же съезде данное Фри-
ком определение «германского права».
Задолго до появления на свет национал-социализма с его кан-
1 нибальскими и «расовыми» теориями, буржуазные исследователи
туземных племен Южной Африки, желая оправдать жестокое
истребление белыми колонизаторами бушменов и готтентотов
с целью захвата их земель, выдумали так называемую «готтен-
тотскую мораль». Руководствующиеся якобы этой моралью, са-
мые отсталые в умственном отношении первобытные племена —
бушмены и готтентоты — считают, что убийство соседа, захват
его скота и жены является «благом». Те же действия со стороны
соседа являются «злом». Германские фашисты наглядно опро-
вергли возведенную на африканские отсталые племена клевету.
В определении Фрика и «ученых» фашистских юристов принци-
пов «германского права» нашли полное выражение и торжество
понятия о добре и зле, которые до сих пор неправильно припи-
сывали почти целиком истребленным голландскими, английскими
м германскими колонизаторами бушменам и готтентотам. Внед-
ряя «германское право» на место римского, германский фашизм
не только насильственно ставит германский народ в условия жиз-
ни, где господствует «готтентотская мораль», но всячески навя-
зывает ее и своим соседям. Эти «готтентотские» понятия о «пра-
ве» германский фашизм старается перенести и в международное
право. Доказывая исконное «право» германского фашизма на
завоевание большевистского Востока, «ученые» юристы Гитлера
«обогатили» международное право новым открытием. Руко-
водящий «теоретический орган германской фашистской партии
провозгласил в апреле 1936 г. «новый принцип» международ-
ного права, согласно которому СССР не является государством,
а собирательным понятием, противоречащим действующему
международному праву. СССР,— пишет «ученый» юрист-мрако-
бес, некий Бокгоф,—не является субъектом международного права.
Поэтому на СССР не распространяются обычные гарантии, пред-
усмотренные этим международным институтом. Следовательно,
всякая «интервенция» по отношению к Советскому Союзу «до-
зволена» и является «законной самообороной».
Выставляя последовательно миролюбивую политику Совет-
ского Союза пугалом и угрозой всей вселенной, а себя — ее за-
щитником и «спасителем цивилизации от надвигающейся угрозы
мирового большевизма», германский фашизм старается этим не-
хитрым путем отвлечь внимание мирового общественного мне-
ния от действительных очагов военной опасности, один из кото-
рых «находится в зоне Германии». Напрасно весь мир — и друзья
и даже принципиальные противники социально-политического
строя нашей страны, — в один голос признает, что внешняя поли-
тика Советского правительства служит укреплению мира во всем
мире, что заключенные советским правительством договоры
о взаимной помощи являются препятствием для поджигателей
войны, что Красная армия никому решительно не угрожает, но
в то же время связывает руки агрессорам.
В беседе с г. Говардом товарищ Сталин сказал: «Одним из
новейших успехов дела друзей мира является ратификация фран-
ко-советского пакта о взаимной помощи французской палатой
депутатов. Этот пакт является известной преградой для врагов
мира» \
Громадное значение франко-советского пакта для укрепления
дела мира признано всеми, даже правительством Чемберлена.
Именно поэтому он вызывает такое бешенство у Гитлера и
единодушное одобрение у друзей мира и демократии. «Под-
держка Советским Союзом обороны Франции,— пишет антифа-
шист Эрнст Генри, — не подлежит никакому сомнению... Со-
ветский Союз сегодня стал действительным оплотом актив-
ной политики мира; он не допустит того, чтобы орды фа-
шистских варваров опустошали Запад» 2. Эту же самую мысль,
но еще более определенно выразил и бывший английский мор-
ской министр консерватор Дэфф Куппер. В докладе, прочитанном
им 7 дек. 1938 г. в Париже, он заявил: «Советский Союз остает-
ся гигантским фактором в деле сохранения безопасности и спо-
койствия на европейском горизонте. Он всегда будет стоять на
защите демократии».
Так как юридически опорочить франко-советский пакт с точки
зрения действующего буржуазного международного права невоз-
можно, то германский фашизм прибегает к другому приему. Он
поручил своим юристам—по меткому выражению т. Сталина—
«закрыть СССР», объявить, что он является «географическим по-
нятием», не является «субъектом международного права» и «не
представляет определенного народа». По этой же причине его
«юристы», «историки» и публицисты опорачивают франко-совет-
ские договоры о ненападении и о взаимной помощи, заключенные
для защиты определенных народов, территорий, культурных цен-
ностей и демократических завоеваний от фашистских варваров.
По вполне понятным причинам наибольшую ненависть и бе-
шенство вызывает у германских фашистов Красная армия, ее
1
успехи в боевой подготовке и боевом оснащении. «Наша Армия
и Флот, — сказал тов. К. Е. Ворошилов, — существуют не для
агрессии. Теперь это известно и малому ребенку. Они не соби-
раются нападать на кого бы то ни было, но зорко следить, при-
стально наблюдать за происходящими событиями, быть готовыми
каждый миг уничтожить врага, не допустив его перейти наши
границы—это их прямая и священная обязанность»'. Это Крас-
ная армия доказала во время событий у озера Хасан. Готовность
Красной армии в любой момент отразить врага нарушает расче-
ты'воинственного финансового капитала, чью волю выполняет
германский фашизм. Это является одной из основных причин не-
нависти к Советскому Союзу и страха перед его мощью, одним
из поводов к бахвальству и угрозам фашизма по его адресу.
В той же речи тов. Ворошилов сказал: «Под постоянной угро-
зой нападения находится наша Советская страна. Ее боятся, ее
больше всего ненавидят империалисты, она поперек горла встала
фашистским вождям и заправилам. Они готовы утопить нас
в ложке воды»2. Миролюбие Советского Союза, отсутствие у
него агрессивных намерений и угрожающая ему опасность со сто-
роны агрессивного фашизма стали уже сейчас общепризнанными
фактами, которые признают даже такие люди, как Уинстон Чер-
чилль. Перечисляя страны, которым угрожает «алчный национал-
социализм» и которым, по его мнению, необходимо объединиться
для отпора агрессорам, Черчилль заявил в произнесенной им
9 мая речи в Манчестере: «Дальше на востоке находится огром-
ная Советская держава, форма правления которой нам не нра-
вится, но которая не стремится к военной агрессии и которой в то
же время угрожает фашистский агрессор».
Роль Советского Союза и Красной армии как факторов мира,
препятствующих распоясавшимся фашистским агрессорам пора-
бощать целые страны и народы, общепризнана и вызывает при-
знательность всех друзей мира. Тот же Черчилль публично за-
явил: «В данном случае мы должны оценить ту услугу миру, ко-
торую СССР оказывает на Дальнем Востоке. Не произведя ни
единого выстрела, Советский Союз сковывает у своих сибирских
границ лучшие японские силы, а остальной японской армии не по
силам подчинить себе и эксплоатировать 400 млн. китайцев» \
Германские фашисты учитывают мощь Советского Союза, за
счет которого они хотят поживиться. Поэтому они стараются
ввести в заблуждение общественное мнение на счет истинных
целей их политики «Drang nach Osten» и всячески прикрывают
звериные завоевательные планы на Востоке «вселенской мис-
сией», якобы им свыше данной для «спасения цивилизации от
мирового большевизма».
Учитывая, с другой стороны, антифашистские настроения во
всех странах, внешнеполитические и экономические связи Совет-
ского Союза с буржуазно-демократическими странами, герман-
ский фашизм хочет еще до того, как он приступит к выполнению
своей «вселенской миссии», очистить международное право от
его старых либеральных традиций. С этой целью он насаждает
в «теории» и на практике новые понятия и принципы междуна-
родного права, новые понятия об интервенции, агрессии, обороне
и т. д. Фашистское «международное право», построенное на
«германском праве» и на «расовом принципе», заранее «узако-
няет» и признает за фашизмом «право» вести войну против
СССР.
И официоз германского министерства иностранных дел, «Deutsche
diplomatisch-politische Korrespondenz», тот самый, который
так жестоко был высмеян товарищем Сталиным на Чрезвычайном
VIII Всесоюзном съезде советов, развивал вслед за «Nationalsozialistische
Monalshefte» ту же глубокомысленную «теорию», со-
гласно каковой Советский Союз не является государством, а
«представляет собой не что иное, как точно определяемое геогра-
фическое понятие». Горя лютой ненавистью к стране социализма,
они хотят, подобно щедринскому самодуру-бюрократу, наложив-
шему резолюцию: «Снова закрыть Америку», «ликвидировать»,
уничтожить Советский Союз. Они бы это давно сделали, если
бы только могли, если бы это от них зависело. Выражая несо-
крушимую мощь и волю 170 миллионов советского народа,
спаянного великой дружбой на основе ленинско-сталинской на-
циональной политики, товарищ Сталин с едким сарказмом сказал
о германских фашистах: «закрыть» то или иное государство они,
конечно, могут, но, если говорить серьезно, то «сие от них не
зависит».
Борясь с большевизмом,— пишет Бокгоф,— фашизм борется
с демократией и революцией вообще, так как большевизм, по
толкованию фашистов, является конечным развитием либерализ-
ма, демократизма, парламентаризма и т. д. Большевизмом якобы
проникнуты все учреждения и государственные образования,
основанные из либеральной идее.
Постепенно развиваясь,—продолжает Бокгоф,—международ-
ный законный принцип скатился «от либерально-демократического
к большевистскому международному принципу». Поэтому надо
уничтожить либерализм и демократию. Большевизм,—разглаголь-
ствует этот цивилизованный фашистский варвар,— является
детищем буржуазной революции. Нельзя убить большевизм,
если не будет одновременно убит либерализм и демократия во-
обще. «Не надо забывать, что французская революция 1789 г.,
эта последняя великая мировая революция, является, собственно,
началом этого процесса большевизации, который отсюда с логи-
ческой последовательностью развился через либерализм, парла-
ментаризм, конституционную парламентскую монархию к соци-
альной демократии, к социалистическому классовому государству,
к последней конечной стадии — ужасному плану бесклассовой
интернациональной большевистской мировой республики. Больше-
вистская мировая революция поэтому заканчивает круговорот ре-
волюций, которые начались в 1789 г. и с тех пор держат Европу
и весь мир в напряженном состоянии» \
Новоиспеченный «теоретик» фашистского «германского ме-
ждународного права» утверждает, что французская буржуазная
революция 1789 г. была «последней... революцией» и ставит знак
равенства между буржуазной и Октябрьской революцией. А ме-
жду тем последняя принципиальным образом отличается от всех
предшествовавших ей буржуазных и буржуазно-демократических
революций. Она, по определению товарища Сталина, «означает
коренной поворот во всемирной истории человечества от старого
капиталистического мира к новому социалистическому миру», ибо
«она ставит своей целью не замену одной формы эксплоатации
другой формой эксплоатации, одной группы экоплоататоров, дру-
гой группой, а уничтожение всякой эксплоатации человека чело-
веком, уничтожение всех и всяких эксплоататорских групп, уста-
новление диктатуры пролетариата...» Октябрьская революция не
«заканчивает» круговорот революций, а «открыла новую эпоху
п р о л е т а р с к и х революций в странах империализма»2 .
Германский фашизм прекрасно знает, что для того чтобы
уничтожить большевизм, надо уничтожить все великое и про-
грессивное, что создали лучшие умы человечества на про-
тяжении многих тысячелетий. Большевизм — это мощное ин-
тернациональное движение, построенное на самой передовой
в мире науке: на марксизме-ленинизме. Большевизм впитал в себя
все передовое и прогрессивное. Он использовал и использует все
великие научные изобретения и открытия и построил мощное го-
сударство, где впервые наука и техника служат на пользу мил-
лионов трудящихся. Большевизм имеет миллионы приверженцев
во всем мире. Чтобы убить большевизм, надо уничтожить СССР
и опустошить добрую часть земного шара. Но в первую голову —
СССР. Германский фашизм берет на себя эту непосильную задачу.
Одновременно с большевизмом он хочет уничтожить дух всякой
революции, мешающей монополистическому капиталу приостано-
вить гибель капиталистического мира и продлить свое господство.
Этим самым он лишний раз доказывает, что фашизм является
врагом человечества, врагом прогресса, культуры и цивилизации.
При совершенно иной политической обстановке 20 лет тому
назад всякие «спасители» капитализма пытались задушить еще
слабую тогда Советскую республику. Ничего из этого не вышло.
Тем более не выйдет теперь. Оценивая перспективы такой войны,
затеваемой международной буржуазией против нашей родины,
товарищ Сталин сказал на XVII съезде ВКП(б): «Едва ли можно
сомневаться, что эта война будет самой опасной для буржуазии
войной. Она будет самой опасной не только потому, что народы
СССР будут драться на смерть за завоевания революции. Она
будет самой опасной для буржуазии еще и потому, что война
будет происходить не только на фронтах, но и в тылу у против-
ника» 1.
Речь Гитлера в рейхстаге 20 февраля 1938 г. является нагляд-
ным показателем того, как фашистская политика усваивает и по-
своему перевоплощает «научные» «теории» гитлеровской-историо-
графии и фашистского «международного права», выводя из них
«право» для германского фашизма на «интервенцию» против боль-
шевизма и революции вообще, а на самом деле — против Совет-
ского Союза, богатые природные ресурсы которого ему нужны;
для проведения в жизнь дальнейшей программы захватов.
Добиваясь «свободы рук на Востоке», якобы для борьбы
с большевизмом, Гитлер одновременно подготовляет настойчиво,
и методически нападение на западных соседей, где у него
имеется больше шансов на успех. Под дымовой завесой треску-
чих фраз о борьбе в Испании с тем же «большевизмом» герман-
ский и итальянский фашизм захватили стратегические пути,
в Средиземное море. Германия захватила рудные богатства
в Басконии и Астурии и превращает Бискайский залив и все се-
верное побережье Испании в свой плацдарм против Англии щ
Франции, а франко-испанскую границу — в форпост для напа-
дения на Францию с тыла. Итало-германская интервенция в Ис-
пании является пока лишь разведкой, испытанием пригодности
современного вооружения для большой войны, накоплением бое
вого опыта, изучением моральной устойчивости, бдительности и
степени уступчивости и твердости западных соседей. Какое зна-
чение для «оси Берлин — Рим» имеет интервенция в Испании —
об этом говорит каждый, день фашистская публицистика.-
В 1937 г. появились почти одновременно в Германии две книги,
посвященные этому вопросу. Положение авторов этих книг
в кругах фашистского государственного руководства является
гарантией того, что выраженные ими взгляды отражают офици-
озную точку зрения.
Автор первой книги,—«Что происходит в Средиземном мо-
ре»,— Маргарита Бовери,— является «специалистом» по истории
международных отношений и состоит редактором «Берлинер Та-
геблат». Эта фашистская дама пишет о значении захвата «осью'
Берлин—Рим» Балеарских островов: «Эти острова расположены
посредине между Тулоном и Бизертой, между Марселем и Алжи-
ром, между Сеттом и Ораном, в 400 км от Сардинии. До тех
пор пока эти острова будут находиться в распоряжении дер-
жавы эвентуально враждебной (имеется в виду враждебной
Франции.— Ф. Н.), морской путь, ведущий с юга Франции в Се-
верную Африку будет находиться под угрозой»'. Балеарские
острова в «распоряжении державы враждебной» представляют
угрозу для Англии в такой же степени, как и для Франции. Это
в Берлине учитывается. «Морские пути в Алжир,—пишет Бовери
в другом месте своей объемистой книги,— проходят в непосред-
ственной близости от Балеарских островов. Если бы Балеарские
острова захватил противник, это поставило бы эти пути под
угрозу. Не одна только Франция может быть поставлена под
угрозу со стороны Балеарских островов. Морской путь из Ан-
глии в Индию также проходит близ них в направлении к во-
стоку, а между Гибралтаром и Мальтой нет никаких опорных
английских пунктов для зашиты этого пути» 2.
Автор второй книги—«Средиземноморское пространство. Гео-
политический очерк о большом морском пространстве», генерал-
лейтенант К. Гаусгофер, является «фюрером» новой фашистской
«науки» — геополитики 3 — и редактором руководящего геополи-
тического журнала «Zeitschrift fur Geopolitik». Вот как оцени-
вает генерал Гаусгофер стратегическое значение захвата Балеар-
ских островов и внедрения «оси Берлин — Рим» в Испании:
«Почти посредине морских путей, ведущих из Марселя в Ал-
жир, лежат испанские Балеарские острова. В силу своего гео-
графического положения они имеют исключительно важное стра-
тегическое значение... С Балеарских островов можно в любой
момент прервать французский транспорт морем. Следовательно,
позиция Испании будет иметь решающее значение во всяком
средиземноморском конфликте» 4.
Мировая война 1914—1918 гг. показала, какую опасность
представляли германские подводные лодки для Франции и Ан-
глии в Средиземном и в других морях, когда они не имели даже
там постоянных баз. Легко себе представить, как будет выглядеть
ближайшая война, если Балеарские и Канарские острова, Сеута
и Мелилья и северное побережье Испании будут находиться
в распоряжении «оси Берлин — Рим». Это понимают в Париже
и Лондоне так же хорошо, как и в Берлине. Орган француз-
ского генерального штаба «France Militaire» неоднократно
с большой тревогой обращал внимание правительства и обще-
ственного мнения на ухудшение военно-стратегического поло-
жения Франции и на систематическое ее окружение фашистской
Германией. 26 октября 1937 г. генерал Куньяк писал во «Франс
Милитер»:
«Под предлогом помощи испанским мятежникам и борьбы
с большевистской интервенцией итальянцы укрепились на Бале-
арских островах, немцы внедряются на Канарские острова и на
побережье испанского Марокко, в Сеуте и Мелилье... Путь Ан-
глии в Индию идет через Гибралтар. Эти морские пути, необхо-
димые Франции и Англии, в результате позиций, занятых год
тому назад Германией и Италией, находятся под непосредствен-
ной угрозой. Такое затянувшееся переходное состояние стано-
вится ненормальным и тревожным. Морскими и воздушными ба-
зами на Майорке, в Сеуте и Мелилье на Средиземном море
французы в случае войны будут фактически отрезаны от Алжира
и Марокко. Базы на Канарских островах лежат близко от пути
Франции Казабланка — Бордо и как раз на пути Дакар — Бордо.
Это—исключительно серьезный вопрос нашей мобилизации».
Клянясь в любви к Франции и Англии и добиваясь от них
«свободы рук на Востоке», германский фашизм уже ведет войну
на Западе против тех же Франции и Англии. Война в Испании —
это начало европейской войны, которую ведут уже два года
Германия и Италия против Запада. Об этом с циничной откро-
венностью писал еще 3 июня 1937 г. официальный орган гер-
манского военного министерства «Die deutsche Wehr»: «Война
в Испании в начале последних нескольких месяцев приняла ха-
рактер европейской войны. Иностранные добровольцы, записан-
ные в армии противников, ведут войну, а их правительства де-
лают вид, что живут в мире с теми и другими».
11отворствуя Германии и Италии и помогая им душить Испан-
скую демократическую республику, господствующие классы Ан-
глии и Франции не хотят видеть в своем классовом ослеплении,
что они накликают опасность на собственные страны. Республи-
канская Испания — лучшая и надежнейшая гарантия француз-
ского тыла и безопасности англо-французских стратегических
коммуникаций в Средиземном море. Первым актом Испанской
республики в 1931 г. было денонсирование договора Примо де
Ривера с Муссолини 1926 г. о предоставлении Италии права
пользования Балеарскими островами в случае войны с Францией.
Это по сути дела явилось причиной того, что Муссолини в марте
1934 г. заключил соглашение с испанскими мятежниками об ока-
зании им помощи против республиканского правительства. Близо-
рукую и реакционную позицию английской буржуазии в испан-
ском вопросе очень правильно характеризовал известный консер-
вативный военный историк Лиддль Гарт:
«В стратегическом отношении опасность проявляется так
ярко, что трудно понять горячность, с которой некоторые патрио-
тические круги нашего народа желают победы мятежникам.
Кажется, что классовые интересы и чувство собственности осле-
пили их в такой мере, что они пренебрегают стратегическими
соображениями». Такую же оценку дают сами гитлеровцы поло-
жению, создавшемуся благодаря попустительству Англии и
Франции. В докладе, прочитанном на собрании руководителей
фашистской партии, генерал Рейхенау заявил, что интервенция
в Испании имела для фашистской Германии много «положитель-
ных сторон». На испанском народе фашистские каннибалы испы-
тывают качества и ценность германского вооружения. В Испа-
нии,— говорит ген. Рейхенау,— «мы могли в первую очередь ис-
пытать военную ценность нашей авиации. Наши конструкторы
хорошо использовали уроки воздушных боев в Испании для вве-
дения технических улучшений». Такие же улучшения внесены
на основании испанского опыта и в конструкцию танков, проти-
вотанковые и зенитные орудия. Два года войны в Испании,—
говорится в этом документе,— «были более полезны для разви-
тия нашей национальной обороны, которая еще не была на
должной высоте, чем десять лет обучения в мирное время...
Интервенция в Испании является не только прекрасной школой
войны, но и превосходной политикой. Мы укрепились на жиз-
ненных стратегических линиях Франции и Англии. В этом и за-
ключается важнейшее значение нашей интервенции в Испании.
Англия окончательно потеряла свою гегемонию на Средиземном
море. Ее главенствующая роль кончилась». В докладе подчерки-
вается, что уже сейчас французские «коммуникации с Африкой
находятся под угрозой со стороны Сицилии и Балеарских остро-
вов», и «что во время войны эти пути будут отрезаны». Рейхе-
нау доказывает, что во время войны ни Франция, ни Англия
не смогут получить помощи из своих африканских и иных ко-
лоний также и вокруг Африки и Португалии, так как побережье
в 1200 км этой страны с помощью Франко будет превращено
в базу германских подводных лодок. Близорукая испанская по-
литика Англии и Франции, вызвавшая громадные жертвы у испан-
ского народа помогла фашистским интервентам укрепиться на
стратегических и коммуникационных путях этих стран и превра-
тить самое Испанию в военный плацдарм против Франции.
«Мы основательно приготовили пиренейскую границу для на-
ступления против Франции. Итало-испано-германская граница гс-
това к бою».
Доклад Рейхенау подчеркивает, имея в виду Австрию и Че-
хословакию: «Наше участие в испанской войне никоим образом
не препятствовало концентрации наших сил для осуществления
более важных национальных задач. Напротив, это нас еще бо-
лее укрепило» г. Прокламируя войну на Востоке, германский фа-
шизм захватывает пока все, что он может на Западе и в Цен-
тральной Европе. Это неумолимая логика политики поощрения
фашистских агрессоров: берут там, где легче взять, а легче взять
на Западе, чем на Востоке.
Предупреждая о грозящей Франции смертельной опасности,
«Франс Милитер» с тревогой писал осенью 1937 г. по этому же
вопросу:
«Французское правительство имеет основание беспокоиться,
если оно видит, что итальянцы остаются на Майорке, если оно
знает, что на Майорке строят укрепления. В то же время Герма-
ния усиливает свою пропаганду против Чехословакии»,
Французское правительство Даладье—Боннэ хотя и видит
грозящую Франции опасность, но с редким спокойствием дает
итало-германским фашистским диктаторам укрепиться на * своих
собственных коммуникационных путях и не помышляет об орга-
низации отпора. Оно пожертвовало своей союзницей Чехослова-
кией, чем ослабило оборону Франции на 30 дивизий, или на
I14 млн. прекрасно вооруженных и обученных французскими же
офицерами чехословацких солдат. Дать отпор итало-германскому
фашизму могут объединенные силы демократии. Но как раз этого
больше всего боятся империалистические клики, направляющие
политику Англии и Франции. Успешная борьба с зарвавшимися
фашистскими разбойниками немыслима без одновременного по-
давления их сторонников и агентов внутри страны, без обращения
к народным массам и объединения всех сил, способных дать
сокрушительный удар нарушителям мира. Но как раз этого боль-
ше всего боится английская и французская буржуазия. Предвидя
выдачу Чехословакии на растерзание Гитлеру, бывший берлин-
ский корреспондент «Таймса», правоверный, но не совсем ослеп-
ленный классовыми интересами консерватор Дуглас Рид старал-
ся разъяснить английскому общественному мнению, что означает
для Англии и Европы расчленение Чехословакии. В выпущенной
им книге «Ярмарка безумия» («Insanity Fair», New Iork» 1938)
Дуглас Рид предостерегающе писал: «Если Чехословакия погиб-
ает, это значит, что больше людей и больше оружия будет ис-
пользовано против вас, больше аэропланов появится однажды над
юго-востоком Англии. Если Чехословакия погибнет, Венгрия, это
королевство без короля, может выжить только при условии пол-
ной покорности, полной зависимости от Германии» \
На этом агрессия Гитлера, предупреждал Рид, не остановится..
Он потребует новых жертв от всех тех же союзников западных
«демократий». Кстати и у Румынии и у Югославии имеются не-
мецкие национальные меньшинства. Но предостерегающе взывал
Дуглас Рид:
«Румыния^ как и Чехословакия, значит в конечном, счете —
Всем известно, что сила фашистских разбойников в неоргани-
зованности заинтересованных в мире государств. Не менее извест-
но, что эти государства, вместе взятые, гораздо сильнее «оси
Берлин—Рим—Токио» и что ОБИ МОГЛИ бы без труда обуздать
агрессоров. Их неорганизованность, отсутствие желания и воли
к отпору составляет силу фашизма. Советское правительство
предложило всем правительствам после аннексии Австрии созвать
конференцию для принятия мер против фашистских агрессоров.
Это спасло бы демократическую Чехословакию. Англия и Фран-
ция не приняли это предложение и начали «спасать», а на самом
деле связывать по рукам и ногам Чехословакию. Если бы фран-
цузское правительство проявило такую же готовность выполнить
свои союзные обязательства перед Чехословакией, как и совет-
ское правительство, то последняя была бы спасена. Этим была
бы на долгое время предотвращена война и внесено успокоение
и оздоровление в международную обстановку.
Боязнь народных масс, боязнь подорвать авторитет фашист-
ских разбойников, на которых финансовый капитал Англии и
Франц-ии взирает как на «силу мира в Европе», т. е. как на евро-
пейских жандармов, продиктовала Чемберлену и Даладье отказ
от единственного правильного пути, от мобилизации и усиления
системы коллективной безопасности. Вместо возможного без
принесения больших жертв обуздания фашистских агрессоров,
произошло единственное в своем роде и не имеющее в истории
прецедентов предательство, за которое еще придется расплачи-
ваться не одному народу, и, в первую очередь, французскому на-
роду. Политический замысел, подлость и низость фашистских
удавов, действовавших в сговоре с «опекунами» жертвы, разо-
блачил и заклеймил 6 ноября 1938 г. тов. Молотов в следующих
словах:
«Первым решающим событием в чехословацком вопросе, надо
признать «победу», одержанную совместными усилиями прави-
тельств Англии и Германии не над кем-либо, а... над правитель-
ством Франции. Два правительства—правительство Англии и пра-
вительство Германии — «победили» правительство Франции, до-
бившись отказа Франции от договора о поддержке Чехословакии.
Такова была первая «победа» в ходе этих событий.
Это уже предрешало и последний этап в решении вопроса о
Чехословакии. Оставалось нетрудное дело, оставалось прави-
тельствам 4-х государств — Англии, Германии, Франции и Ита-
лии — сговориться и «победить» правительство Чехословакии.
4 наиболее сильных империалистических государства Европы без
особого труда действительно «победили маленькую Чехосло-
вакию. Сговор фашистских и, так называемых, «демократиче-
ских» держав Европы в Мюнхене состоялся и «победа» над Че-
хословакией была одержана полная» \
' В. М. Молотов. 21-ая годовщина Октябрьской Революции. 1938.
Аппетит приходит во время еды. В благодарность за приве-
зенную Англией и Францией в Мюнхен в связанном виде Чехо-
словакию германские фашисты поторопились опубликовать гео-
графическую карту, представляющую собой календарный план
захвата Европы.
Подписывая ничего не стоящие декларации с Чемберленом и
Боннэ, Гитлер спешит подготовить новые захваты. В названной
фашистской карте Европы заранее «расписано», когда и какой
стране быть захваченной. И Румыния, и Венгрия, и Польша, и
Югославия, и Болгария, и Франция, и Бельгия, и Голландия, и
Дания, и Швейцария,—все—бахвалятся гитлеровцы,—должны
испытать до весны 1941 г. на себе удары фашистской Германии.
Но все это лишь подготовительные мероприятия, накопление сил
для главного удара. Осенью 1941 г.,— фанфаронят фашистские
вояки,— они ринутся на СССР. Таковы наглые планы. Ринутся,
конечно, если не получат до того сокрушительного удара.
Наполеон I раньше чем пойти на Россию действительно завое-
вал почти все перечисленные выше страны. Фашистская же Гер-
мания пока лишь беспримерным шантажем «победила» выдан-
ную ей в связанном виде Чехословакию-
Нет никакого сомнения, что при первой попытке расширить
поле агрессии фашизм получит отпор.
Мюнхенское «миротворческое» действо Гитлера—Муссоли-
ни—Чемберлена—Даладье и особенно послемюнхенское мра-
кобесие и беснование кое-чему научили массы и учат каждый
день на сотнях примеров, какое бедствие оно представляет для
непосредственных соседей Германии и, в первую очередь, для
средних и малых стран. Выражением послемюнхенской растерян-
ности и растущего страха перед грозным завтра является обо-
шедшая в начале декабря 1938 г. мировую печать статья като-
лического писателя, французского академика Франсуа Мориака.
Размышляя о судьбах Франции после мюнхенского «миротворче-
ского» акта, Мориак писал:
«Может быть, мы опять спасем мир, выдав еш.е что-то мино-
тавру. Что теперь мы кинем в его пасть? Что у нас осталось
после Австрии и Чехословакии? Чем мы утолим его ненасытный
голод? Мы кормили его раньше чужим мясом и чужой кровью.
Я вас спрашиваю: что будет, когда не останется ни абиссинцев,
ми австрийцев, ни чехов, ни испанцев? Мне скажут: спросите об
этом человека, который вечно голоден. Так и будет—з апреле
или мае английский премьер или французский премьер отправят-
ся в Берхтесгаден, чтобы расспросить оракула. И мы заранее
знаем, что ответит оракул,— коротко и ясно: «Отрежьте, пожалуй-
ста, вашу руку» («Известия», 5 дек. 1938 г.)
События оправдали предвидения Мориака. Партнер Гитлера
по «оси» Муссолини нагло потребовал уплаты от Франции за-
купленную Даладье в Мюнхене «безопасность». Наученные гер~
майскими друзьями и поддержанные Гитлером итальянские фаши-
сты популярно разъяснили Даладье и Боннэ, чего стоит франко-
германская декларация о «безопасности». С циничной откровен-_
ностью напомнила им «Коррьере делла сера»:
«Франция была уже разбита в Мюнхене. Она потеряла всех
своих союзников. Теперь, находясь между линией Зигфрида,
Альпами, Пиренеями и двумя морями, Франция превратилась в
небольшой остров». В небольшой и лишенный необходимой безо-
пасности, дополнила «Газета дель пополо»:
«Франция теперь знает, что ее «безопасность» не обеспечи-
вается Лондоном и что нужно оплатить эту «безопасность» В
Берлине и Риме... Спасение Франции—в полной капитуляции
перед Берлином и Римом, и именно на этот путь Францию толкает
Лондон» (Цитировано по газете «Правда», 15 дек. 1938 г.).
«Сила», итало-германских фашистских насильников в классо-
вом ослеплении господствующих клик Англии и Франции. В бояз-
ни этими кликами народных масс, которые одни могут дать от-
пор фашистским разбойникам. Их «сила» в неорганизованности,
так называемых, «демократических» государств, в большей боязни
господствующими кликами победы над фашистскими диктато-
рами, чем собственного поражения. И в этом главная причина
фашистской наглости и агрессии. Используя классовое ослепле-
ние господствующих классов, фашистские агрессоры шантажи-
руют и пугают и без того напуганную буржуазию. Не встречая
отпора и зная хорошо, как трусливая английская и французская
руководящая буржуазия боится собственного народа, Гитлер —
шантажирует и вымогает.
Это повторение старой испытанной политики шантажа, кото*
рую с большим искусством до поры до времени применяла Герма-
ния Вильгельма П. В знаменитом, испортившем столько крови
пангерманским историкам, меморандуме от 1 января 1907 г. Айр
Кроу спрашивал: до каких пределом может простираться «ми-
ровая» политика Германии. По мнению этого крупного англий-
ского дипломата, разумный государственный деятель должен
уразуметь, что «пангерманизм с его внешними бастионами в Гол-
ландии, Скандинавских странах, Швейцарии, немецких областях
Австрии и на Адриатическом море может быть построен лкшь на
фундаменте гибели европейских свобод». Что касается методов
«мировой» политики вильгель овской Германии, то характери-
стика, данная им Кроу, является и характеристикой методов по-
литики «Третьей империи». Разница лишь в том, что Гитлер более
нагл, более напорист и беззастенчив, чем Вильгельм II. Вот что
писал Кроу:
«Действия Германии в отношении Англии с 1890 г. с до-
статочным основанием могут быть приравнены к действиям про-
фессионального шантажиста, занимающегося вымогательством у
своей жертвы, угрожая, в случае отказа, некими смутными, но
ужасными последствиями. Уступка этим угрозам обогащает вы-
могателя. Но давно общим опытом доказано, что хотя это может
обеспечить для жертвы временный мир, однако ведет к новым
терзаниям и повышенным требованиям после все более сокра-
щающихся периодов дружеских отношений. Обычно шантажист
отступает при первом же решительном сопротивлении своим при-
тязаниям, отказывается от них, если видит, что другая сторона
готова скорее пойти на риск попасть в неприятное положение
чем идти по пути бесконечных уступок. Но без такой решимости
отношения между двумя сторонами, вероятнее всего, будут непре-
рывно ухудшаться» 1.
Учитывая опыт сношений с Германией один на один, Кроу
рекомендовал установить более тесную связь с другими странами
и давать решительный отпор берлинской дипломатия.
«Тогда,—писал Кроу,—Германии придется дважды подумать,
прежде чем создавать новое разногласие, если она встретит со
стороны Англии неизменную вежливость и,., самую непреклон-
ную решимость отстаивать британские права и интересы в лю-
бой части света. Нет более верного и скорого пути завоевать
уважение германского правительства и германской нации».
Вильгельмовская Германия была во всех отношениях сильнее
фашистской Германии. К чему привела игра в «мировое господ-
ство», политика насилия и шантажа старую Германию — всему
миру известно. Еще более плачевный конец ожидает гитлеров-
скую Германию, когда поднимутся народные массы, достоянию
и свободе которых угрожает фашистская агрессия.
Мы проследили все этапы пангерманской и фашистской
«историографии» в ее борьбе «против Версаля», начатой якобы
исключительно в защиту «чести» германского народа, которую
никто никогда не задевал; мы показали, какими лживыми и
нечестными методами, ничего общего с исторической наукой не
имеющими, пользовалась эта «историография»; мы далее показали
источники вдохновения этой «историографии», ее органическую
и неразрывную связь с государственной политикой с момента
ее возникновения и до наших дней; мы, наконец, показали, как
результаты «историографии» использовывались германским фа-
шизмом для отмены Версаля и вооружения Германии и как они
и посейчас еще используются для идеологической подготовки
мировой бойни за передел мира и установление фашистского
Версаля. Восток, Центральная Европа или Запад? Куда будет
направлена ближайшая агрессия германского фашизма? Требуя
«свободы рук на Востоке», германский фашизм уже начал пе-
редел Центральной Европы и захватил стратегические пути и
опорные пункты на Западе. Надежды «откупиться» за счет Во»
стока провалились потому, что германский фашизм не осмели-
вается бросить вызов Советской стране.
В моменты крупнейших военных успехов германских армий
в 1915 и 1916 гг. на всех фронтах Гинденбург и Людендорф до-
бивались полного сокрушения России и завершения старой пан-
германской мечты — «Drang nach Osten». Однако после всесто-
роннего учета собственных сил и потенциальных возможностей
русского народа, генеральный штаб приходил каждый раз к вы-
воду, что «наступление на Москву заведет нас в безбрежье» и
что для полного сокрушения России у германского империализма
«нет достаточных сил»1. После Октябрьской социалистической
революции Восток стал иным1. Советский Союз не царская Рос-
сия. Индустриальное, экономическое и военное могущество Со-
ветского Союза и морально-политическое единство советского
народа сделали социалистический Восток несокрушимой силой,
о которую разобьется любая агрессия.
История учит, что всякий раз, когда германский империализм
в прошлом готовил удар по западным соседям, он прикрывал
свои планы идущей якобы опасностью с Востока. Когда герман-
ское правительство потребовало в 1913 г. увеличения военных
кредитов, Август Бебель заявил 29 апреля в общей комиссии
рейхстага, что в Бельгии с тревогой ожидают франко-германской
войны, на что фон-Ягов ответил: «Нейтралитет Бельгии гаранти-
рован международными соглашениями. Германия поддерживает
эти соглашения». Это заявление не удовлетворило Бебеля. Тогда
поднялся военный министр генерал фон-Гееринген и заявил:
«Бельгия не играет никакой роли в причинах, оправдывающих
военный бюджет. На самом деле эти причины надо искать в поло-
жении Германии на Востоке. Германия не упустит из виду того,
что нейтралитет Бельгии гарантирован международными догово-
рами». Оба министра лгали, так как нарушить бельгийский ней-
тралитет германское правительство решило давно. Они, кроме
того, это знали из записки от 21 декабря 1912 г., которая была
приложена к общему бюджету военного министерства и генераль-
ного штаба и в которой было сказано: «Если наше политическое
положение в Европе не изменится, мы всегда будем вынуждены,
в силу того, что мы находимся в центре Европы, быть гото-
выми к войне против двух сторон и, следовательно, иметь на
одной границе гораздо меньшие силы для обороны, чтобы на
другой стороне быть в состоянии перейти в наступление. Этой
другой стороной всегда будет только Франция. Здесь можно
рассчитывать на быстрое решение, в то время как нельзя преду-
смотреть конца наступательной войны против России. Но для
того, чтобы перейти в наступление против Франции, необходимо
нарушить нейтралитет Бельгии».
Если в то время нельзя было предвидеть «конца наступатель-
ной войны против России», то шансы германского фашизма
в войне против СССР гораздо хуже, чем гогенцоллернской
Германии. Фашистский генеральный штаб знает это лучше, чем
это знал ген. фон-Мольтке. Однако это вовсе не гарантирует
Советский Союз от авантюры германского фашизма. Еще меньше
это дает гарантию тем кругам западной буржуазии, которые хо-
тят «откупиться» у Гитлера за счет Востока. Поэтому бдитель-
ность на Западе и Востоке — первая заповедь самозащиты про-
тив фашистских агрессоров.
Германский фашизм объединил всех крупных и объединяет-
всех мелких агрессоров для передела мира, для нападения на
нашу социалистическую родину. Воюя в Испании, окружая стра-
тегически своих западных противников и создавая себе лучшие-
военные и экономические условия для нападения на них, гер-
манский фашизм уверяет весь мир в том, что он борется на:
испанской почве с большевизмом и что в этом состоит полити-
ческий смысл фашистской интервенции в Испании. Подготовляя
войну против Советского Союза, германский фашизм старается
заранее облагородить разбой и подвести под него международ-
ную «юридическую базу». Куда будет направлен в первую оче-
редь подготовляемый и организуемый германским фашизмом
удар, на Запад или на Восток? Никто не может ответить на
этот "вопрос удовлетворительно. Одно несомненно, он будет на-
правлен раньше всего туда, где у него будет больше всего шан-
сов на легкий успех.
Однако уроки боев у озера Хасаи учат, с другой стороны,что
лишь непоколебимая твердость и решимость защищать свои
права и территорию, что лишь применение силы, после
того как были исчерпаны все аргументы убеждения, дей-
ствуют отрезвляюще на поджигателей войны и любителей пожи-
виться за счет достояния соседа. Этот спасительный урок дол-
жен быть усвоен всеми, кому угрожает фашистская агрессия
и кто отстаивает дело мира. А для нас теперь, как и четыре
с лишним года тому назад, остаются в полной силе мудрые
слова товарища Сталина, сказанные им на XVII съезде ВКЩб):
«Наша внешняя политика ясна. Она есть политика сохра-
нения мира и усиления торговых отношений со всеми стра-
нами. СССР не думает угрожать кому бы то ни было и — тем бо-
лее— напасть на кого бы то ни было. Мы стоим за мир и отстаи-
ваем дело мира. Но мы не боимся угроз и готовы ответить уда-
ром на удар поджигателей войны. Кто хочет мира и добивается
деловых связей с нами, тот всегда найдет у нас поддержку. А те,.,
которые попытаются напасть на нашу страну, — получат сокру-
шительный отпор, чтобы впредь не повадно было им совать свое
свиное рыло в наш советский огород» 1.
Фашистская историография о виновниках мировой войн
© Copyright: Гусев Анатолий, 2010
Свидетельство о публикации №210091200390
Свидетельство о публикации №210091200390
Рецензии