Остров руад. гл. 23
1
Пурпурно-розовыми облаками солнце прощалось с днём сегодняшним. Натруженное светило уходило за горизонт на отдых, чтобы через несколько часов, уже завтра, вновь явиться на свет божий и с новыми силами продолжить свою работу всему живому на радость.
Закончив межпоходовый ремонт и немного придя в себя после перенесённых испытаний первых месяцев похода, «Б-224» вышла из порта и направилась к небольшому острову, где согласно боевому распоряжению, предстояло пополнить запасы топлива.
На всё — про всё Москва выделила всего одни сутки, дальнейшую задачу предполагалось получить в ближайший сеанс связи, что само по себе немного удивляло Чуйкова и даже меняло привычное представление об организации управления силами в море, тем более на боевой службе. Действия управляющего командного пункта свидетельствовали о том, что ясности в дальнейшем использовании «Б-224» пока нет или там - «наверху» планы в отношении лодки некоторым образом изменились.
Отсутствие конкретной задачи на ближайший период вносило некоторую напряжённость в атмосферу чётко отлаженного механизма, именуемого экипажем. За несколько месяцев боевой службы эти абсолютно разные по возрасту и темпераменту, складу ума и образованию, жизненному опыту и положению люди стали единым организмом. Они научились понимать друг друга с полуслова, чувствовать локоть товарища, слышать и воспринимать язык приборов, которые приходилось обслуживать. Образ их нелёгкой жизни обратился в каждодневный ритуал, а вера в себя и своё дело стала чем-то напоминающим религию.
И вот теперь в этом организме произошёл сбой.
Весь экипаж с нетерпением ждал ближайшего сеанса связи, который должен был, как всем представлялось, не только внести ясность на дальнейшие действия, но также определить ту самую точку отсчёта, с которой начиналась долгая дорога к дому и родному причалу.
Ночь наступала стремительно. Едва миновав молы, лодка погрузилась в темень тёплой южной ночи. Всё дальше и дальше за кормой оставались заботы береговой жизни, короткие, но яркие минуты отдыха. Стала ощутимей качка – вечная спутница моряков, иногда до ходового мостика долетали брызги разбиваемых форштевнем волн.
— Как всё до боли знакомо — опять кино и опять про море, — откуда-то из темноты левого борта отозвался старший помощник.
— И, что самое главное, опять комедия, — согласился командир.
Внезапно образовавшийся диалог, также внезапно прервался, без лишних комментариев.
Влажный, насыщенный ароматами моря воздух бесцеремонно смешанный попутным ветерком с выхлопными газами от работающего дизель-генератора отдавал специфическим запахом соляра, снизу сквозь него пробивался кисловатый запах вечно работающего камбуза. Образовавшийся «коктейль» пропитывал одежду присутствующих, делая её недоступной даже для моли, проникал в лёгкие каждого, кто нёс ходовую вахту, оседал на лицах и губах липким неприятным слоем мороси. Горьковатый, знакомый для всех «дизелистов» привкус этой «гремучей смеси» напомнил Чуйкову о быстротечности жизни и ещё о том, что всё прекрасное в ней либо нас не касается, либо очень быстро заканчивается.
Командир спустился на палубу под ограждение ходового мостика, нагнулся к «Каштану» и привычным движением нажал на тангетку.
— Штурман, сколько до района дифферентовки?
— Сорок кабельтов, товарищ командир, — весело доложил Апилогов.
Чуйков заметил в голосе штурманёнка какую-то особенную, юношескую задорность, появившуюся сразу после выхода в море…
— Чему так откровенно радуешься, штурман? Не тому ли, что до точки погружения осталось полчаса, а ты об этом не доложил?
— Виноват, товарищ командир, исправлюсь, а радуюсь я обратному отсчёту.
— Не понял? — услышав по «Каштану» смех Дербенёва, только что спустившегося с мостика, переспросил командир.
— Обратному отсчёту времени радуемся, Владимир Артемьевич, - пояснил Дербенёв. – С выходом за молы мы прошли Рубикон. С этого момента и до возвращения в Либаву время течёт в обратном направлении, т.е. до возвращения домой с каждым днём остаётся времени меньше, чем его было затрачено до прихода в Тартус.
— Мудрено уж больно глаголишь, штурман. Проще тебя в твоей Бакинской бурсе не учили изъясняться?
— Куда уж проще, товарищ командир? Обратная дорога всегда короче, — с лёгким оттенком обиды за «бурсу» ответил Дербенёв.
— Не говори гоп, сынок, пока не перепрыгнешь. Так, кажется, учил своих детей Тарас Бульба? Вот и я вас хочу научить тому же, да вижу, без толку. На гору взбираться, конечно, тяжело, но катиться с неё больнее. Так что не радуйтесь преждевременно, друзья мои, как бы плакать не пришлось…
Апилогов почти обречённо взглянул на штурмана и, временно отключив переговорное устройство, чтобы его не услышали на мостике, передразнил командира.
— Порадовались, а теперь поплачьте дети мои. Удивительной способностью обгадить всё прекрасное обладает наш командир.
Дербенёв никак не отреагировал на реплику, то ли соглашаясь со словами подчинённого, то ли размышляя о чём-то особенном, услышанном в словах командира.
Заняв своё штатное место на правом борту, Чуйков осмотрел горизонт, достал сигарету и, закуривая, спокойным голосом обратился к Манишевичу.
— Приготовиться к погружению.
Старший помощник объявил учебную тревогу.
2
Завершив дифферентовку, подводная лодка всплыла и теперь направлялась к месту якорной стоянки, чтобы с рассветом перейти к острову на пополнение запасов топлива.
Видя, как, нервничая, командир курит одну сигарету за другой, Манишевич в очередной раз склонился над «Каштаном».
— Радисты, вы там, случайно, не проспали радио в наш адрес?
Задавая один и тот же, ставший уже привычным вопрос, старший помощник пытался поддержать командира и показать, что не только он — Чуйков, ждёт сеанс связи, находясь в полном неведении дальнейших распоряжений сверху, но и весь экипаж с нетерпением дожидается разрешения своей судьбы.
— Как можно проспать сеанс, когда до его начала ещё целых семь минут, - отозвался Картавин из своей рубки.
— Боевой части связи, специалисту СПС готовность номер один! Принимать сеанс связи, – скорее для порядка, чем для сбора связистов, приказал Манишевич.
— Юрий Михайлович, — опять отозвался связист, — все радисты по местам, вы же после всплытия боевую готовность два ещё не объявляли.
— Не паясничать, — расставляя все точки над «і», распорядился старший помощник, — начало сеанса и приём повестки доложить.
Манишевич повернулся к Чуйкову.
— Товарищ командир, до сеанса связи пять минут.
— Слышу, Юрий Михайлович, слышу. Не дёргай лишний раз людей без надобности, не следует, они и без того безропотны как любящая жена.
— Но я…
Чуйков жестом прервал оправдания старшего помощника. Поднял голову к звёздному куполу неба. Любуясь жемчугом Млечного пути, вспомнил Ялту, лето, санаторий КЧФ четыре года назад.
— Уже четыре года отпуск мимо лета. Да, ровно столько я в должности, а кажется, вчера…
Усилием воли Чуйков освободился от нахлынувших воспоминаний и, возвращаясь к прерванному разговору со старпомом, добавил:
— Народная мудрость гласит: «Не стоит мастурбировать, когда рядом с тобой лежит обнажённая женщина». Вот так!
Вскрыв очередную пачку сигарет, командир протянул её старпому:
— Давай-ка лучше покурим, Юрий Михайлович и дождёмся повестки. Может, всё и решится.
Офицеры закурили, Чуйков оглянулся на стоящего позади боцмана.
— Ты бы, Вячеслав Алексеевич, анекдот какой рассказал, что ли.
— У нас вся жизнь — как анекдот, — отреагировал на предложение Осинов.
— Суровый ты какой-то, боцман, сегодня. Это, наверное, потому, что курить бросил?
— А вы откуда знаете?
— Как откуда? Оттуда, откуда и все. О вашем с врачом пари, по-моему, даже за Голанскими высотами знают, не то что на лодке. Это ж надо додуматься: ставить на кон очередь в детский сад против очереди на машину. Ты, кстати, Вячеслав Алексеевич, какой по счёту в очереди будешь?
— На машину двадцать третий, а на детский сад пятым числюсь уже третий год.
— А Галльский?
— На машину четвёртый, а на садик шестнадцатый.
— Во ты жук, боцман, садик-то тебе — старому ловеласу, зачем? Дети, поди, взрослые давно?
— Ну и что? Внукам пригодится.
— А доктору какая выгода из вашего пари?
— Да самая прямая. Если он выиграет — может, хотя бы его младшему место в саду достанется.
— А если не выиграет?
Боцман лукаво улыбнулся.
— С учётом того, что очередь на машину течёт со скоростью пять-шесть человек в год, а на садик четыре-пять человек за три года - ездить мне уже в следующем году на новенькой тринадцатой модели, как у вас, а Галльскому не видать детского сада ещё лет десять…
Диалог прервал доклад радиста.
— Товарищ командир, начался сеанс связи, разобрана повестка, в наш адрес получено персональное сообщение.
— Спасибо, родные, обрадовали, спускаюсь в центральный.
— А вот радости, товарищ командир, пока маловато, как мне кажется. Персоналка чересчур короткая какая-то пришла.
Оставив за себя Манишевича, Чуйков заторопился вниз. Уже взявшись за ручку верхнего рубочного люка, обратился к Осинову.
— Может, всё же закуришь, боцман? Пожалел бы эскулапа. Детишки потом спасибо скажут.
Боцман не ответил, только отвернулся в корму, продолжая пристально осматривать ночной горизонт.
3
Командир спустился в центральный пост, где его уже ждал шифровальщик, прошёл на своё рабочее место и взялся читать полученное сообщение. Быстро пробежав несколько строк шифровки, Чуйков поднял голову на мичмана.
— А где остальное, здесь только первая часть?
— Остального и не было, товарищ командир, я так понял, что сейчас должна прийти вторая персоналка, или, может быть, в следующий сеанс…
— Какое там сейчас? Сеанс давно закончился.
Чуйков встал и направился в штурманскую рубку.
Штурманы, предвкушая работу, приготовили несколько путевых карт, разложили их на автопрокладчике и с нетерпением ждали командира.
Командир, протиснувшись в рубку, предложил прочесть телеграмму Дербенёву, в сердцах комментируя её содержание.
— Вот тебе, штурман, и «ГОП», а ты говоришь — «обратный отсчёт». Тут, похоже, хорошенькое дельце наклёвывается.
Апилогов украдкой, через плечо Дербенёва, также попытался вчитаться в содержимое шифровки. Как только ему это удалось, лёгкий холодок пробежал по спине молодого офицера. Седьмым, совсем ещё не знакомым чувством, он понял, что впереди их ждёт совсем не учебная работа. Но какая?
Этого на лодке не знал пока никто.
После пополнения запасов Главнокомандующий ВМФ предписывал «Б-224» в кратчайший срок вернуться в порт Тартус, откуда через двое суток командиру предстояло убыть в г. Дамаск на инструктаж по совместным действиям с Сирийскими ВМС. Инструктаж планировался представителями Генерального штаба Вооружённых сил СССР.
О других подробностях первая часть телеграммы многозначительно умалчивала…
Свидетельство о публикации №210091200522