Страна Басков. Путевые заметки. Продолжение

Отблески и тени ночного Бильбао

Стемнело. Город будто вымер перед началом новой недели, нигде ни души, словно и не было никогда людского потока, заполонявшего улицы. Никого, тихо-тихо, и только цокот каблучков по мостовой, да слышный вдали голос запоздалого гуляки, во всю глотку распевающего песенку «Maite zaitut, maite, maite zaitut…», нарушают покой уснувшего Бильбао.

Закованные в гранит берега реки, утратив черты реальности, превратились в фантастический ландшафт, сотканный из света и теней – золотистые и серебристые огни фонарей, мерцающие отблески на черной глади воды, искусно подсвеченные невесомые мосты, густые тени, притаившиеся под кронами растущих вдоль набережной деревьев… Одинокий прохожий задумчиво стоит посреди газона, завороженный сказочной красотой уснувшего города. Мужчина в мешковатом пиджаке неподвижен, и только приблизившись к нему, становится понятно, что он никогда не сойдет со своего места – едва различимые золотистые отблески ложатся на темную бронзу скульптуры, раскрывая секрет странного незнакомца. Чуда не случиться, и днем, среди толпы, и в тишине безлюдной ночи, бронзовый прохожий все также будет стоять на зеленой лужайке, думая о чем-то своем, созерцая переменчивый, тысячеликий город.

Прогулка по набережной околдовывала, ночная сказка продолжалась – еще несколько шагов и впереди возникло фантастическое строение, похожее на гигантскую серебристую кувшинку, дремлющую на водах спокойной реки. Это здание – Музей современного искусства Гуггенхайма – давно стало визитной карточкой Бильбао, но прежде, на фотографиях, оно не производило на меня особого впечатления и, напротив, казалось излишне вычурным, не вписывающемся в ландшафт архитектурным курьезом, нарушающим общий стиль городской застройки.

Но волшебница-ночь коснулась магическим жезлом серебристых стен музея, явив взору этот символ Бильбао таким, каким никто не мог запечатлеть на фотографии – легким, воздушным, вылепленным из света дивным миражом, парящим над водой и не принадлежащим нашей реальности.

Стук каблучков по мостовой… Сотканная из света и теней набережная осталась позади, и я вступила под сень старинного парка. Изумрудная, подсвеченная фонарями зелень, ажурным орнаментом выделялась на фоне темного ночного неба, едва слышно шипела оросительная система, разбрызгивающая воду над аккуратными газонами. Покой и тишина. Парк почти безлюден, и только изредка встречаются на аллеях влюбленные парочки. Впрочем, ночную прогулку по парку совершают не только люди. Обитатели прудов, обычные утки и другие пернатые, «досье» которых вывешено тут же, на специальных табличках возле водоемов, чинно прогуливались по парку – неторопливо, вперевалочку, кто один, кто в компании, изредка перебрасываясь короткими фразами на загадочном птичьем языке.

Набережная, парк, пустынные улицы, погрузившиеся в дремоту дома, тишина…. Магия ночи преобразила спящий Бильбао, но уже через несколько часов его жителей ждали заботы нового дня. Надо было и мне выкроить время для сна, чтобы уже при свете солнца продолжить знакомство с удивительным городом на берегу океана.


Гуггенхайм
Признаюсь честно, я не понимаю современное искусство. Возможно, у меня излишне старомодные представления о том, каким должно быть искусство вообще, но принять абстрактное бездушное нечто, выдаваемое ныне за шедевры нового века, я не могу. И все же, несмотря на стойкий скептицизм, игнорировать Музей Гуггенхайма я не стала, решив осмотреть эту достопримечательность Бильбао не только снаружи, но и изнутри.

У входа в музей гостей встречает Пуппи – гигантский щенок из живых цветов, любимец детей, притягивающий объективы фотокамер курсирующих вокруг музея туристов. Не забыв сфотографироваться с Пуппи, мы с моим спутником проследовали в просторный холл храма современного искусства.

Многометровые грубо обтесанные статуи, в коих угадывались формы Венеры Милосской, честно предупреждали входящих о том, что предстоит увидеть посетителю на этажах музея. Развешанные по стенам композиции из ржавых дорожных указателей и металлолома, гигантские груды гипсовых червей, и прочие «шедевры» вроде замазанного черной краской холста, сильно смахивающего на недоделанный «Черный квадрат» Малевича вызывали только улыбку, так и не пробудив любовь к современному искусству, однако некоторые инсталляции оставили в моей душе светлые воспоминания.

В холле, поблизости от современных Венер бесшумно струился водопад слов, наполняя полутемное пространство таинственным светом. Алые и синие пламенеющие буквы стекали по узким колонам и исчезали, коснувшись мраморного пола. Красные слова на кастильском, синие – на эускара.  Текст поэмы повторялся вновь и вновь, как заклинание любви: «Я выискиваю тебя – я вдыхаю тебя – говорю – улыбаюсь – касаюсь твоих волос – ты – именно ты создана для меня – ты часть меня…».

И можно долго сидеть на скамеечке, созерцая этот безмолвный гипнотический водопад, отрешившись от реальности и не думая ни о чем… Или смеяться, проходя мимо кривых зеркал, словно попал в комнату смеха в каком-нибудь провинциальном парке аттракционов, или бродить по металлическим лабиринтам-спиралям, гадая, что ждет тебя впереди…

 Кстати, об этих гигантских спиралях, в которых поселилось эхо, хочется сказать особо, ведь они подарили нам минуты истинного веселья и детской радости. Вначале мы шли в полной тишине, еще не зная, какие сюрпризы таит инсталляция, но постепенно начали постигать ее секрет и предназначение. Где-то хлопок в ладоши отражался звонким эхом, где-то наоборот, звучал приглушенно и тихо, где-то путешествие оканчивалось тупиком, а где-то изогнутый проход лабиринта выводил к новой, непохожей на предыдущие, спирали.

Тишина была сломана. И вот уже спокойствие огромного зала нарушил бешеный ритм чечетки и громкий смех, многократно усиленный гулким эхом лабиринта. А потом издалека послышался зловещий мотивчик из кинофильма «Убить Билла», который кто-то насвистывал в глубине лабиринта. Вскоре стало понятно, что свистит молоденькая мулатка – еще одна посетительница странного музея, кружившая по узким проходам спиралей, но этот свист настолько органично вписался в создавшуюся атмосферу, словно все было задумано с самого начала создателями лабиринта.

Экскурсия подходила к концу, и как выяснилось, монстр по имени «современное искусство» оказался не таким уж страшным, а главный его секрет состоял в том, что с улыбкой он воспринимается намного лучше, нежели на полном серьезе. Все окружавшее нас было всего лишь игрой, и только одна инсталляция возвращала в реальность, заставляя вспоминать о том, в каком мире мы живем – развороченные куски бутафорского мяса в углу у стены и лужа крови, растекшаяся возле пушки. Реальность настигала везде, и в какой-то миг стало понятно, что от нее не скрыться даже в надуманном, вывернутом наизнанку мире современного искусства.
Продолжение следует…