Ой, война, война, война, что же ты наделала...

                Глава 15
              ОЙ, ВОЙНА, ВОЙНА, ВОЙНА, ЧТО ЖЕ ТЫ НАДЕЛАЛА…

     Я – петербурженка не коренная. Волею судьбы осела на  правобережье Невы, благодаря мужу-офицеру. Но две моих дочери и сын уже родились в Питере, даже в одном роддоме на  Петроградской стороне. Есть уже два внука. Они-то уже являются  коренными петербуржцами. Живя в этом прекрасном городе, дети  уже знают, а внуки обязательно будут знать всё о блокаде. А вот то, что нашу семью и меня, ещё тогда неродившуюся, коснулось крыло войны, могут и не знать, если я сама не расскажу об этом.

     В те годы война аукнулась в каждой семье нашей страны. Кто потерял мужа, кто сыновей, кто на чужбину попал и оттуда не  вернулся. А если и вернулся, так на Родине в лагеря попал, как  «предатель». Многие семьи осиротели в то время, крова лишились. Много горя и бед перенесла наша страна. Но дух русский велик и выстояли мы, победили.  Я родилась в сорок шестом, уже после войны. И знаю её по рассказам своей бабушки, да ещё мамы. Но война отняла у меня деда и отца. Я их ни разу в жизни не видела. И всю жизнь недоставало мне этих  двух  дорогих  людей. Вот о них я и хочу написать, чтобы  мои потомки наши знали об этой войне подробней.

     Есть на юге нашей России, на Кубани станица,  раскинувшаяся вдоль пролива между Чёрным и  Азовским морями. Пролив не очень широкий. В ясную погоду виден противоположный берег. И станица та называется Тамань. Все помнят её название по произведению Михаила Юрьевича Лермонтова «Герой нашего времени». Правда она уже не такая, как была во времена Лермонтова. Разрослась, похорошела, даже автобусы по ней ходят. Есть два музея – историко-археологический и, конечно же, музей Лермонтова. Рядом с морем, в сквере стоит памятник ему. На противоположном  берегу виднеется город Керчь. Нынче это – ближнее Зарубежье, Крым, Украина. Так вот, оба эти берега  родные мне. В Керчи я родилась, а в Тамани провела всё детство, школу окончила.  Сейчас уже поутихли страсти вокруг этих двух берегов, хотя косу Тузлу, разделяющую их, так пока и не решили наши «головы» кому передать.
 
     Когда началась война, мама с отцом жили в Керчи. Оба работали на заводе Войкова. Мама на фабрике-кухне, а отец – электриком. Так как он был хорошим специалистом, оставили его в начале войны по брони работать на заводе, на фронт не отправили. Через некоторое время немцы захватили Керчь. И всю молодёжь стали угонять в Германию. Не избежали этой участи и мои родители.  Погрузили  их  в  теплушки.  Бежать не удалось. При первой же попытке всех расстреливала охрана эшелона. Так и привезли их в «Неметчину», как мама говорила. Поселили в барак семейного типа. По утрам разводили работать на хозяев, а к вечеру снова в лагерь сгоняли. Каждый день перекличка была. Место лагеря я сказать не  могу, была мала, когда мама рассказывала, как-то не отложилось в памяти. Хотя мама место это называла. Половина умерло от голода. Работать заставляли, а кормили очень плохо. Но моим родителям повезло. Выжили они. Когда наши победили, началось  освобождение пленных. Много раз передавали их союзникам – то англичанам, то американцам. Дорога домой долгая была. Несколько месяцев добирались, где по железной дороге, а где и пешком. А тут новая беда настигла. Во многих местах велась ещё перестрелка, видно, по инерции или о капитуляции Германии вести не дошли. И под одну из бомбёжек попали колонна, в которой шли мои родители. Угодила шальная пуля в отца...

    Схоронила моя мама своего мужа вместе с остальными убитыми где-то в дороге. Даже место не запомнили. И пошли они дальше. А мама уже мною беременна была. Видно, на радостях я получилась, как дитя Победы. Вернулась мама в Керчь. Снова на своём заводе работать стала. Восьмого марта сорок шестого года родилась я. Брала меня  мама с собой на работу. Яслей тогда ещё не было. Покормит,  положит на подоконник и работает. Трудно сейчас представить,  как она справлялась, когда я подвижной стала. Видно, пеленала  потуже, чтобы я пошевелиться не могла. Где-то в девять месяцев я тяжело заболела корью. Мама, опасаясь за мою жизнь, закутала меня в одеяло, села на катер и махнула в Тамань. Там ведь моя бабушка жила со своими  младшими детьми. Две козы у неё было. Вот и выходила меня на  козьем молочке. Мама в Керчь не вернулась. Так и жили мы вместе с бабушкой. О войне старались не вспоминать, да и нельзя было. Ведь если бы узнали власти, что мама в плену побывала, не избежать было бы ей лагерей. Попробуй, докажи, что ты не добровольно в плен сдался, не предавал свою Родину, что насильно был угнан!

    Когда жизнь изменилась, и реабилитировали всех бывших пленных, попавших в лагеря, поставили на площади Тамани на  постаменте памятник – боевой танк. Весь постамент  в  фамилиях земляков, погибших во время войны. Много фамилий. И среди них есть фамилия моего отца – Овчаров Матвей Петрович. Будучи на родине, хоть и не часто это случается, подхожу я с цветами к этому танку, как к могиле своего отца. Ведь не знаю я, где он схоронен. И еще сохранились у меня две фотографии тех, пережитых мамою,  лет. На фоне немецких бараков  много-много стоящих, сидящих и лежащих мужчин и женщин, побывавших там. Это кто-то из союзников в дни Победы тайком сфотографировал их. И на  фотографиях иголкой проткнута маленькая дырочка в том месте, где мама стоит. Мелкое фото потому что,  не узнать просто так. Не знаю, кому показать эти  фотографии, может по ним можно узнать местоположение того лагеря. А может быть, кто и себя бы узнал, да видно опоздала я. В живых осталось мало таких горемык, какими были мои родители.

    Деда своего мне тоже повидать не пришлось. Когда Тамань  под немцем оказалась, пришлось ему, отцу огромной семьи, отбивать корову-кормилицу. Немцы на мясо отобрать хотели. Не удалось деду Филиппу спасти коровушку, да и самого его так избили, что легкие, видать, отшибли. Схоронила его бабушка. И дом, построенный дедом для его большой семьи,  разбомблен был. А детей у дедушки с бабушкой народилось ни много, ни мало, аж семнадцать душ!
               
    Четыре их сына сложили свои головы на фронте. Один мой дядя  - Трофим до самой старости дожил с пулей у сердца. Все пули удалили, а эту врачи не рискнули вынуть. Так и мучился всю жизнь. Вот сколько горя принесла эта война только одной моей семье. А сколько его у других было? Разве обо всех напишешь...               
     Хочу закончить своё повествование четырьмя строчками,  пришедшими на ум:
                Как хочется дожить мне до времён,
                Когда спокойно станет на планете,
                Где в мире будет жить народ без войн!..
                Мы, кто живёт сейчас, за всё в ответе!
                25.06.04.