Звезда пленительного счастья

Виктор Бейко

       Позади уютный кабинет, хоть и маленькая, когда она бывает большой?, но зарплата, а так же "почёт и уважение товарищей". Впереди работа за евро в час, как добавка к социальному пособию, с коллегами не блещущими ни образованием, ни здоровым образом жизни. И полное непонимание решения о переезде на "родину предков" в Германию.
 
       Работа наша заключалась, в основном, в освобождении квартир от вещей почивших одиноких хозяев. Родственники забирали то, что считали нужным, остальное, с нашей помощью, отправлялось либо в социальный магазин, либо на свалку.

       В тот день коллеги уже "приняли на грудь", работали остервенело и рьяно, вещи, книги, альбомы летели во все стороны. Отдельные листочки сиротливо кружились на ветру. Один из них прилип к моим брюкам.

       Наклонившись, что бы отбросить его, я замер: листок был исписан каллиграфическим почерком... на русском языке, старинном, с дореволюционной буквой "ять". Машинально я взял его в руки и, продираясь сквозь дебри витиеватых выражений и "ятей", стал читать. Написанное настолько увлекло меня, что, лишь дочитав до конца, я понял - это личное письмо и я поневоле стал свидетелем чьей-то тайны. Бережно положив листок в наиболее целую упаковку бумаги, я пошёл в квартиру. С двери снимали табличку с фамилией бывшего жильца. Увидев её я оторопел, побежал обратно, что бы найти письмо, но от дома уже отъезжала мусорная машина...

       Вечером я по памяти восстановил прочитанное. Листок был надорван и начиналось то, что осталось от письма так:

   "... моя незабываемая звезда пленительного счастья! Помните ли Вы наше последнее свидание? Это было в Вашей уютной гостиной. Вы вся светились счастием и радостью. Постоянно ходили, нервно теребя концы длинного шарфа. Помните ли Вы, что сказали мне тогда? Оглушенный новостью, я сидел в кресле, прижав к глазам правую руку, по привычке положив на подлокотник левую. Вы торопились и, вскоре, нежно поцеловав меня, убежали по своим женским делам.
  У меня было время и, окрылённый известием, что возможно скоро стану отцом, я брёл, сам не зная куда. Случайно оказался у товарища, где собиралось богатые игроки. За столом уже наступила развязка. Молодой человек, чем-то похожий на пушкинского Германна, с горящими глазами, поставил на кон всё, что имел, но... фортуна отвернулась от него. В мгновение он достал револьвер, поднёс его к виску. Я успел отвести его руку, но и он успел нажать на курок. Пуля попало в сидевшего напротив полицмейстера. Меня послали на каторгу, а давний Ваш знакомый, англичанин, попросил Вашей руки...
 
  Много позже, я тайно приезжал в Лондон, видел Вас с мужем и с нашей Машенькой (я знал о Вас всё). Я дал себе клятву: никогда, до самой моей кончины, не нарушать Вашего счастия напоминанием о себе и до сего момента держал её.
 
  Недавно я узнал, что Вы уже вдова, а я очень скоро предстану пред Всевышным и посему решился напомнить Вам о себе, сказать Вам, что не я был убивцем Вашего дядюшки, полицмейстера. У молодого человека оказались богатые покровители и... Бог им судия! И только он знает, как бы мне хотелось в сей момент видеть Вас и нашу Машеньку! Знает ли она обо мне? Я..."
      
      Этот край листа тоже был оборван, сохранилось лишь "Вечно любящий Вас И. Савинов".

      На снимаемой с двери квартиры табличке было выгравировано " Marija Savinova ".