Безопасная глубина. гл. 24 заключительная

XXIV.  БЕЗОПАСНАЯ  ГЛУБИНА
               1
Вряд ли сейчас Чуйков мог осознавать всю ответственность порученного ему задания. Насколько серьёзен боевой приказ, он - абсолютно мирный человек — мог только предполагать.  Переживая ещё и ещё раз всё услышанное на инструктаже, Владимир Артемьевич  рассуждал, как будет развиваться ситуация там, в зоне локального конфликта. Но то ли от скудности информации, то ли от отсутствия боевого опыта,  мысли командира путались, и результат никак не складывался в единое целое. Всё время куда-то исчезало главное в этих рассуждениях, мысли терялись среди множества неизвестных, и приходилось вновь и вновь возвращаться в исходную точку. Единственное, что было достоверно известно Чуйкову на момент его возвращения из Дамаска, так это то, что там, где «Б-224» надлежит выполнить поставленную задачу, идёт война, причём нешуточная, а самая что ни на есть настоящая. И враг там не вымышленный,  а вполне реальный — с торпедами и глубинными бомбами…
А в экипаже царило оживление:
— Как же, — говорили все, — командир возвращается, сейчас  наконец-то всё станет ясно.
Но ясность с прибытием командира не наступила, стало даже тревожнее. Неизвестность вокруг предстоящего похода порождала в экипаже нелепые домыслы и только усугубляла и без того непростую обстановку. Вместе с Чуйковым из Дамаска прибыл вызванный из Союза командир дивизии контр-адмирал Борковский. Появление на борту старшего начальника ничего хорошего в этой ситуации не сулило.
Спустившись на лодку, комдив сразу же  приказал собрать в кают-компании «большой  совет» из числа командиров боевых частей.
При плотно задраенных дверях Борковский объявил цель и поставленные Москвой задачи на поход. Замысел старшего начальника немного шокировал собравшихся офицеров своей простотой и даже наивностью.
Фактически в мирное время им предстояло решить боевую задачу в противоборстве с ОБК США. Не просто выполнить, а сделать так, чтобы американский линкор «Нью-Джерси» ни много ни мало снялся с якорей и ушёл из своего района огневых позиций. Откуда он вот уже несколько недель методично обстреливал ливанский город Триполи и где под огнём его смертоносных, четырёхсотшести миллиметровых орудий погибали тысячи и тысячи мирных граждан. Но как сделать, чтобы этот грозный морской убийца вдруг прекратил обстрел и ушёл восвояси?
Москва решила  эту дилемму оригинально.
Никто до настоящего времени, за исключением, пожалуй, Сирии, даже не пытался нарушить границу закрытой американцами зоны локального конфликта в районе Бейрута. Невзирая на то, что вся эта зона входила в юго-восточный район противолодочного наблюдения и ответственность за принятие мер лежала на ВМС Великобритании, всецело и безраздельно там господствовали именно военно-морские силы США. Одна — две авианосно-многоцелевые группы всегда находились в районе, вместе с постоянным соединением НАТО, контролируя каждый квадратный метр водной акватории. Противолодочные самолёты «Орион Р-3С» с авиабазы  Судос, что на острове Крит,  во взаимодействии с палубной авиацией АМГ, неустанно, прослушивали радиогидроакустическими буями и гидрофонами подводное пространство. Американская сторона официально, на международном уровне, объявила эту зону районом боевых действий, в котором любой корабль или судно третьих стран подлежали аресту, а обнаруженные подводные лодки — уничтожению. Командующий 6-м флотом США в своей неапольской штаб-квартире чувствовал себя фактически хозяином Средиземноморья.
Скрытно войти в зону, уверенно действовать в ней длительный период и быть при этом незамеченной, да ещё дизельной подводной лодке, было практически невозможно. Именно тот факт, что незаметно войти в район было нельзя, Москва решила использовать в свою пользу. В Главном штабе ВМФ, очевидно, решили слабую сторону превратить в сильную. Для этого, войдя в зону господства американцев, «Б-224» надлежало специально обозначить своё присутствие, но так, чтобы оно выглядело не обороной, а нападением или хотя бы демонстрацией силы…
Состав отряда боевых кораблей США выглядел достойным противником, но как выполнить поставленную задачу и при этом уцелеть, Чуйков не знал даже после доклада своего решения  командиру дивизии.
Владимира Артемьевича немного поразила, если не сказать больше, та лёгкость, с какой Москва направила его лодку под американские бомбы. «Не война вроде бы, - подумал он, -  но, что остаётся делать, кроме как выполнять приказ Родины? Очевидно, ничего больше и не дано».
Заслушав решение командира, Борковский закончил совещание, попросил офицеров до выхода в море ни с кем, даже с подчинёнными, на тему похода не распространяться. Оставив в кают-компании только командира и штурмана,  комдив приказал начинать приготовление к бою и походу.
— Они там наверху, что думают, я заколдованный? Или, может быть, им известна безопасная глубина, специально отведённая всевышним для моей подводной лодки? — откровенно возмутился Чуйков как только дверь за последним выходящим офицером закрылась.
— Успокойся, не горячись, Владимир Артемьевич, здесь твои подчинённые.
— А что подчинённые — не люди, они не понимают, о чём речь идёт? Эти ребята в Москве, конечно, молодцы: то под «SOSUS» в Мальтийском проливе засунут – еле ноги унёс, то теперь вот ещё один подарочек: сходи, будь добр, на войну, залезь под линкорчик американский да обозначь себя – может, удастся живым вернуться? Экспериментаторы хреновы, лабораторию нашли и мышей белых…
— Так, всё, хватит словоблудия! Прекрати истерику! — Борковский встал.
— И вовсе это не истерика, Валерий Александрович. Дайте мне право применять оружие, и я готов повоевать, если надо, а в предоставленных мне условиях я именно мышь белая, и только.
— Ты прекрасно понимаешь, что я не Главком и не Верховный… И прибыл сюда не успокаивать тебя, а выполнять приказ. И, между прочим, вместе с тобой иду туда, — комдив ткнул пальцем в район нахождения оперативного соединения США. — Поэтому давай-ка мы сядем потихоньку и хорошенько подумаем, как решить эту очередную московскую головоломку.
— Давайте решать, - отчаянно махнув рукой, согласился Чуйков. - Мы тут с Дербенёвым прикинули один вариант «не для прессы». Давай, Александр Николаевич, покажи карту с нашими расчётами.
Штурман достал из тубуса секретную карту и аккуратно расстелил её на столе, демонстративно прижав края специальными латунными фигурками в форме морских коньков. Борковский, даже не бросив взгляд на оригинальные грузики, склонился над командирским решением и стал внимательно изучать его. Спустя несколько минут у него появились вопросы:
— Значит, ты предлагаешь фактически под линкор не лезть, так я понял, Владимир Артемьевич?
— Так точно, товарищ комдив, предлагаю на ваше утверждение следующий вариант действий. Оценив наряд сил противника, его сильные и слабые стороны, характер боевых действий в районе и сопоставив всё это со своими возможностями, я решил: «с наступлением тёмного времени суток скрытно выйти из порта Тартус и погрузиться в подводное положение.  Проверив отсутствие слежения за подводной лодкой, начать движение в южном направлении скоростями, позволяющими оставаться незамеченным для противолодочных сил НАТО. Таким режимом следовать до входа в зону локального конфликта. Точку рандеву занять в назначенное время, где на перископной глубине провести опознавание с флагманским кораблём разведывательной ударной группы сирийских ВМС. После опознавания продолжить самостоятельный скрытный переход в район боевых действий, который занять не позднее шести часов утра. Маневрирование в районе осуществлять вдоль северной кромки на режимах, позволяющих обнаружить меня силам оперативного соединения ВМС США, но за пределами дальности применения ими оружия. Корабельные ударные группы ВМС Сирии действуют в районе самостоятельно при поддержке сирийской авиации и отвлекают главные силы охранения линкора на себя. С обнаружением движения противолодочных сил в мою сторону выстрелить самоходный имитатор подводной лодки в направлении «Нью-Джерси», а самому продолжать маневрирование в западном направлении, не выходя из района боевых действий до подхода ПЛС на рубежи применения оружия. Для уклонения от оружия, применяемого противником, использовать манёвр, средства имитации подводной лодки и помех. Своё оружие, в соответствии с приказом, в зоне локального конфликта не применять, за его пределами применять только на самооборону. Поставленную задачу выполнить в течение двадцати четырёх часов, после чего перейти на режим скрытного маневрирования и выйти из района в северо-западном направлении.
Командир дивизии слегка улыбнулся и, не скрывая своего удовлетворения, заговорил:
— Недурно придумал, вместо себя направить под линкор самоходный имитатор, я бы даже сказал, очень хорошо! А почему же, там, в Дамаске, ты совсем другое решение докладывал?
Чуйков, немного смутившись, ответил:
— Там, кроме вас, ещё группа товарищей из Москвы была. И как они отреагируют на мои фокусы, неизвестно. А вдруг посчитают имитатор за оружие, тогда что?
— Наверное, ты прав, — Борковский задумался. — Что такое двадцать четыре часа? Этого, конечно же, очень мало, чтобы выиграть войну, но чтобы без артиллерийского обстрела перевести через Голанские высоты тысячи ливанских беженцев, может быть, и достаточно… Победителей не судят, говоришь?
— Так говорят на Руси, товарищ комдив.
— Да к тому же сейчас появилась уверенность, что кроме нас о твоём решении никто не знает.
— И теперь уже никогда не узнает, — радостно согласился Чуйков.
— Утверждаю! — Командир дивизии пожал руку командиру лодки. — По местам!

                2
— Чего нового в твоём огороде, Георгий Александрович? — Чуйков заглянул в рубку гидроакустиков. — Тринадцатый час елозим в районе, шумим в разные стороны, чем можем, а ты всё молчишь и ничем не радуешь.
— Как же не радую, товарищ командир? Вы к нам несправедливы. За последние четыре часа ни одного разрыва на берегу не слышно. Зато  силы охранения разбежались по всей зоне и чего-то ищут.
— Чего-то или кого-то?
— А это вам лучше знать. Мы наблюдаем работу только корабельных ГАС. Вертолётные не прослушиваются, впрочем, как и РГБ.
— И всё же, необычного ничего не слышно?
— Необычного пока не слышу, товарищ командир, а вот Гедеминас докладывал, что кратковременно на своей станции прослушивал шумы, как ему показалось, атомной подводной лодки. Я тут же взял у него наушники, но шумов уже не было. Скорее всего, помеха. Мы тщательно обследовали весь горизонт – тихо.
— Так, так. Это уже интересно, а почему не доложили?
— Доложили, товарищ командир, в центральный пост, командиру дивизии. Он заходил к нам и утвердил шумы как помеху.
— В котором часу это было? — Чуйков взял в руки вахтенный журнал.
— Во время ужина, в девятнадцать пятнадцать. Буквально несколько секунд шумы прослушивались, потом тишина и ещё, повторно, секунд пять-шесть. Всё.
— А где это было? По какому пеленгу?
— По пеленгу двести и вторая отметка по пеленгу сто девяносто семь градусов.
Командир записал данные акустиков и направился к штурману. Дербенёв нанёс данные на карту.
— И что получилось, Александр Николаевич?
— Получилось, что если эта цель действительно лодка, то она, во-первых, пока находится за пределами зоны локального конфликта, а во-вторых, маневрирует в сторону  Ливано-Израильского побережья.
— Ну и кто это может быть?
— Не думаю, что это противник. Его силы находятся в зоне…
Из центрального поста послышался взволнованный голос старшины команды гидроакустиков:
— Центральный, акустик, в секторе сто пятьдесят - сто девяносто градусов слышу слаборазличимые разрывы глубинных бомб, интенсивность нарастает.
Чуйков выскочил из штурманской рубки и занял своё место:
- Боевая тревога, торпедная атака! Торпедные аппараты номер пять, шесть,  семь, восемь, девять  к выстрелу приготовить…
По тревоге в центральный пост прибыл командир дивизии.
— Товарищ комдив, - Чуйков встретил Борковского коротким докладом, - противник начал противолодочную операцию в южной части района. Не исключаю, что нам кто-то помогает.
— Это, командир, только домыслы. Там уверенно работает авиация Сирии. Возможно, сирийцы выставили ряд приборов, имитирующих подводные лодки. Американцы, в свою очередь,  выполняют данные ранее обещания и «утюжат» море ковровой бомбардировкой.
— А шумы, которые кратковременно наблюдали акустики? —продолжал настаивать на своей версии Чуйков.
— Не знаю, Владимир Артемьевич. О чём-то конкретном говорить сейчас ещё рано. Действуй согласно утверждённому решению.
Пока командир лодки докладывал командиру дивизии о выполненных мероприятиях, бомбометание прекратилось. Чтобы убедиться, что это именно так, Чуйков несколько раз менял глубину погружения, то опускаясь под слой скачка скорости звука, то поднимаясь над ним, но так ничего и не услышал. Около часа ночи Борковский приказал  приступить к завершающему этапу боевых действий. «Б-224» начала маневрирование по отвлечению линкора и сил его охранения на ложные направления.
- Валерий Александрович, - Чуйков вошёл в штурманскую рубку, где командир дивизии смаковал импортный кофе, - я наблюдаю сразу три группы быстроходных целей в секторах тридцать пять – шестьдесят, двести – двести тридцать и двести семьдесят – триста градусов. Предполагаю, что это сирийские ракетные катера смещаются от периферии к центру, имитируя ракетную атаку.
- Очевидно, так и есть. Эти отчаянные парни, по замыслу, должны были только что  выполнить демонстративные действия с проведением учебных ракетных стрельб за пределами зоны.
- Интересно, «Нью-Джерси» уже снялся с якорей или всё ещё торчит в районе огневых позиций? - Чуйков внимательно посмотрел в глаза своему начальнику.
Борковский, не отрываясь от божественного напитка и даже не моргнув глазом, уверенно ответил:
- Он же не самоубийца. Думаю, что след этой махины давно остыл как вчерашний день. Сейчас отстаивается где-нибудь в сторонке, под бережком, и в ус не дует. А ты погуляй по глубине, послушай, может быть, нащупаешь?
Чуйков приказал вахтенному офицеру погружаться глубже, сам же направился к Ковальчуку:
- Акустики, мы погружаемся очень медленно, а вы очень внимательно послушайте сектор семьдесят - сто двадцать градусов.
Обследование сектора, новая смена глубины и повторное прослушивание результатов не дали. Это немало озадачило и Чуйкова, и Борковского.
- Давай, Владимир Артемьевич, действуй. Запускай своего «двойника» в сторону предполагаемого места линкора. Да задай ему маневрирование с курсами, близкими к углам атаки, а нам пора отваливать. С минуты на минуту здесь разразится настоящая баталия. Бой с тенью у боксёров называется.
Выставив приборы помех и направив самоходный имитатор в заданном направлении, Чуйков начал движение из района боевых действий. Сразу после этого гидроакустики доложили об обнаружении шумов винтов американского монстра, спешно оставлявшего место своего позора. Не понимая, кто интересуется его персоной из-под воды, «Нью-Джерси» всё же решил уйти от греха подальше. Впопыхах снявшись с якорей,  практически без охранения, он направился в район Бейрута, тем самым дав возможность ливанским беженцам перейти через Голанские высоты и укрыться в Сирии.
И неважно, что ещё сутки все силы ОВМС НАТО безуспешно прощупывали и бомбили каждый квадратный метр зоны, Чуйков и его экипаж боевую задачу выполнили успешно.

                3
И вот наступил долгожданный день. Обогнув с юга остров Кипр и переместившись западнее, «Б-224» заняла назначенный район всплытия. Здесь ей предстояло отстояться несколько дней, чтобы пополнить запасы от плавбазы «Фёдор Видяев». Весь экипаж находился в приподнятом настроении. Даже матросы - первогодки о чём-то загадочно перешёптывались. А собственно, что здесь странного, задача решена успешно, все живы и здоровы, впереди только дорога домой. К тому же сегодня, и это, очевидно, немаловажно, Главный штаб приказал весь экипаж представить к боевым и правительственным наградам.
Свист воздуха из стравливающего клапана верхнего рубочного люка стих, Чуйков повернул кремальерный замок, и в лодку ворвалось яркое солнце уходящего лета.
- Какое сегодня число, штурман? – спросил командир, закуривая свою любимую «Элиту».
- Двадцать девятое августа, Владимир Артемьевич, - радостно ответил Дербенёв.
- А чему радуешься? – поинтересовался Чуйков. – Только не надо мне опять про обратный отсчёт рассказывать.
- Жизни радуюсь, просто жизни и вот этому, очевидно последнему летнему дождю.
- Какому дождю, где ты его увидел?
- А вы сами посмотрите в-о-о-н туда, правее солнца. Видите, какая там радуга? Дождь, значит, идёт.
Чуйков повернулся в сторону, куда показывал штурман, прищурил глаза, отвыкшие от дневного света, и действительно увидел огромный радужный мост, дугой соединявший, как волшебное коромысло, горизонт слева и справа от лодки. Необычное чувство, такое естественное и знакомое с детства, вдруг заполнило душу командира. Он снял пилотку, запрокинул голову к небу и, широко расставив руки, подставил всего себя первым каплям  дождя, вместе с радугой хлынувшим на лодку.