Господин из Равенны. Путевые заметки

   Я много путешествую в последнее время, а посему решил оставлять здесь короткие зарисовки. Быть может, они будут интересны кому-то кроме меня, и кого-то заставят улыбнуться или дадут пищу для размышлений.
    Мы бежали в Италию не для того, чтобы прикоснуться к великим произведениям искусства или к памятникам истории. Мы бежали, чтобы спастись от горького московского дыма и дикой жары. Мы задраивали дома все окна и двери, вывешивали мокрые тряпки, но наш младенец все равно плакал, едва проснувшись, и это продолжалось до самой ночи. Чтобы хоть как-то отдышаться, мы садились всей семьей в машину, включали кондиционер, и никуда не ехали - просто сидели и дышали. Наконец, жена сказала:"Все, хватит!.."  Я поддержал ее, и через несколько дней мы плескались в соленых водах Адриатического моря, дышали чистым и сладким воздухом, пили молодое вино с сыром, и итальянские плюс тридцать казались нам райской прохладой по сравнению с русскими плюс сорок два...
  Впрочем, речь не о нашем отдыхе и даже не о том, что им (европейцам) сволочам повезло с климатом, а нам как всегда нет. Речь даже не о великолепных мозаиках в базиликах и мавзолеях Равенны. Речь пойдет о тоске, которая разъедает сердце человека, независимо от того, где он находится - в дымной бесчеловечной Москве, или мягких и живописных италийских холмах. Одно время я искренне считал, что тоска - это самое сильное, что есть на белом свете. Она подкашивает мудрецов и глупых, нищих, сидящих на гноище и богачей, восседающих на унитазах из золота; она достает юного отрока и гонит в петлю зрелого мужа; она - первая спутница старости. Потом я понял, что есть на свете более сильные чувства и состояния, но все же тоска - одно из самых сильных.
   Через неделю нам надоело животное прозябание на берегу моря и мы возжелали созерцать нетленную красоту. А для этого, конечно, на севере Италии нет ничего лучшего, чем Равенна.
   Мы погрузились вместе с коляской сына в электричку и поехали.
   Первое, что поражает в Равенне - это улочка, ведущая от вокзала к старому городу. Она вся говорит на украино-сомалийском наречии, потому что огромное количество этих двух славных народов занимают все скамейки в ожидании хоть какой-то работы от состоятельных местных господ.
   И все же больше всего поразил меня он - господин, сидящий под зонтиком в закрытом кафе на центральной площади.
   Есть у южных народов такая традиция, не понятная нам северянам, - все закрывать в полуденный зной. Когда солнце жарит лучами по темечку так, что в глазах крутятся радужные карусели, а во рту сухо как на луне, как раз в это время все закрыто, и невозможно купить стакан обычной воды. И то кафе, куда мы сели, блуждая в поисках новых мозаик, было закрыто. Но мы все равно сели, чтобы успокоить нашего ребенка и его покормить. А также понять: куда нам дальше идти.
   Я заметил его сразу. Он сидел отрешенно перед пустым стаканом и молча глядел перед собой. Видно было, что он местный житель - не было в его позе туристической заряженности и напряженности. Он был очень хорошо и стильно одет, чисто выбрит. И все же он был не здесь.
   Когда мы спросили его, как дойти до Сан-Витале,он на отличном английском языке объяснил не только путь до этой базилики, но и как дойти до Сан-Аполлинарие Нуово, и весь наш маршрут. При этом он дохнул на нас крепким винным перегаром не меньше чем недельной давности.
   Когда мы уходили от него, я несколько раз непроизвольно оглянулся. Нет, это был не обычный итальянский алкоголик (таких братков я тоже встречал). Была в нем какая-то тайна...
  Ну, человек как человек, мало ли - напился. Я, наверное, быстро забыл бы о нем. Слишком много было других впечатлений.
  Однако  десять дней спустя, мы решили перед отлетом еще раз посетить Равенну.
  И на той же площади, в том же кафе, под тем же зонтиком, я увидел того же человека -  интеллигентного, подтянутого, хорошо одетого. Он сидел перед бокалом пива, и было в его позе нечто одинокое, пронзительное. Мне почему-то показалось, что он сидел здесь и сто, и тысячу лет назад,вот так не замечая людей, снующих по площади. И была в нем какая-то тайна и тоска, тоска человека, живущего среди остатков великой цивилизации и тоскующего о чем-то безвозвратно ушедшем...
   Почему-то это было самое сильное мое впечатление от всей поездки...