Не приходя в сознание

       Не приходя в сознание.
       Откуда пошла такая мода бесплатно работать по субботам? Говорят, кто-то куда-то в субботу Бревно унёс… и это теперь Великий Почин! На субботник шли, как на праздник. До сих пор сердце заходится от воспоминаний...
       При входе в цех каждого рабочего встречал парторг, (не от слов: «партией торговать» а от: «партийная организация», если кто забыл), и вручал значок «Ленин в кепке» на красной ленточке. И отовсюду звучала бодрая музыка: «А Ленин такой молодой и юный октябрь впереди... трам-тарарам!». Официально работали целый день, а неофициально - до обеда. Инженерно технические работники (ИТР) занимались мытьём окон или махали на улице вениками.
       Ближе к обеду мужчины группировались, скидывались, засылали гонцов, некоторые приносили с собой, что было строжайше запрещено, но ради такого праздника — разрешалось. Даже начальство позволяло себе, пожалуй даже слишком, потому что пили Халявный спирт. А это такой коварный продукт, никогда не угадаешь, когда уже хватит. Когда спирт свой, его ещё можно разделить на дозы и после субботника выйти через проходную завода на своих ногах. Но когда спирт Халявный, то пиши — пропало всё!
       Именно в субботник, начальник нашего цеха, партиец со стажем, перспективный работник, погорел на этом деле. Говорили, что это все Интриги. До проходной его ещё довели. А там начальника уже ждали. Он возьми да и нырни под автоматический турникет, как в метро. Его поймали с одной стороны за ноги, с другой за руки. Он побрыкался для виду и затих.
       Работяги же, если и употребляли, то всегда обстоятельно, с хорошей закуской. Шли в столовую, брали горячий борщик, котлетку с двойным гарниром, салатик из капусточки, компот с ягодками.
       Всего-то и радость была в жизни у людей и ту, отобрали...
       Выпьешь сто пятьдесят грамм пшеничной, так она тебе в нос хлебом отрыгнётся, а не бензином. Всё так чинно и благородно, отдали Долг государству, чтоб оно подавилось, тяпнули за своё здоровье, пообедали и по домам. Дома ждут жёны. А у кого жён нет, или кого ни кто не ждёт, или домой не охота, те группируются уже за проходной. В самой проходной неудобно, там начальники в турникетах застревают. Тут возвращаются гонцы. По их лицам видно — бегали не зря. Происходит перегруппировка войск на местности и небольшие мобильные отряды уходят тайными тропами в специальные Кустики.
       В тех Кустиках на ветках, в любое время года, всегда росли гранёные стаканы, а вытоптанная земля была буквально асфальтирована пробками. Там царила полная демократия, на возраст ни кто не обращает внимания, все называли друг друга по имени, самых старых уважительно — по отчеству. Выпивали уже «под яблочко» или «под конфетку». Это конечно не столовая, но зато в кустиках можно в полный голос обсудить волнующие страну проблемы, например, мириться с Албанией или ещё погодить и проститутки ли югославы и если да, то до какой степени?
       Между пятью субботниками, на моих глазах спился и умер человек.
       Он работал слесарем и сидел прямо напротив моего верстака, лицо в лицо. Зарабатывал он по тем временам хорошо, пользовался уважением среди коллег, в жизни коллектива участие принимал, со старшими вежлив и т.п. Жил за городом. Обыкновенный дядька, вороватый, с мужицкой психологией — себе на уме. Зла никому не причинял, хотя и добра от него ни кто не видел. Имел жену, ездил на мотоцикле с коляской, и откармливал поросёнка. Эти три вещи никогда не путал между собой, даже по пьянке.
       Иногда, чаще в пятницу, он позволял себе выпить с друзьями после работы. Ждать когда закончится рабочий день и можно будет пропустить стаканчик - другой для пьющего человека невыносимо. Слесарь стал выпивать стакан в обед. С собой проносить водку было рискованно, могли поймать на проходной, что на оборонном предприятии каралось сурово. Уже принесённая водка стоила на заводе пятнадцать рублей.
К третьему субботнику он перестал обедать в столовой и начал приносить еду с собой Сухим Пайком.
        Пили в раздевалке бутылку на троих.
        Однажды после такого Обеда он упал с винтового табурета и разбил себе лицо в кровь об бетонный пол. Оказалось — третий не пришёл. Результат — неделя на больничном. Пил он теперь каждый день. Рабочий день начинался со стакана — пять рублей, стакан в обед — пять рублей, стакан после работы — два рубля, стакан дома — два рубля. Плюс дорога в оба конца и «сухой паёк» — рубль. В день мастер закрывал ему тринадцать рублей. (Это «грязными» без вычетов) Он тратил четырнадцать только на водку. Впервые я наблюдал перед собой человека, который с завидным постоянством пропивал больше чем зарабатывал.
Второй раз он упал уже с лестницы, когда пытался спуститься из раздевалки. Что называется — разбился вдребезги. Кувыркался пять метров по железным ступеням и врезался в стену. Был бы трезвый — умер бы, не приходя в сознание. Результат — полтора месяца на больничной койке.
  …пришёл на работу румяный, весёлый. Мужики предложили отметить это дело — отказался шутя. Месяц не пил, потом всё началось сначала.
        Вскоре одной из сотрудниц ИТР, даме одинокой, понадобилось перетащить мебель. Не в качестве предлога, а на самом деле. В благодарность за труды она обещала выставить Халявный спирт, которого много, как уже известно, не бывает. Вызвалось трое храбрецов, в том числе и мой сосед по верстакам. Слесарь умер прямо на этой мебели, так и не успев ничего перетащить. Он, наверное, даже не понял, что уже умер. Хорошая смерть. Многие мучаются, хрипят, чуют, что наступает Абзац, цепляются за жизнь скрюченными пальцами. А этот отошёл с пьяной улыбкой на синих устах.
        На следующий день цех скинулся по рублику. Все искренне удивлялись, не верили... говорили: «Надо же, а ведь такой здоровый мужик был… Ай-яй-яй — такой молодой, мог бы ещё жить и жить».
        От профкома купили веночек.
        Ни в коем случае не притягиваю за уши к смерти слесаря Великий Почин. Каждый волен выбирать, становиться ему Рабом Лампы или перейти на морфий. Просто у меня такие воспоминания связанные с субботниками.
        Уже когда рушился великий могучий Советский Союз и я ишачил в кооперативе на зарождающихся Буржуазов, нам работягам, по старой памяти, устраивали субботники гораздо чаще. Но уже разумеется без Красных Бантиков с «Лениным в кепке» и культовых песнопений. В один из таких субботников мы выковыривали из цементного пола чугунные плиты. Я думаю - не все поняли, что кроется за этой фразой. Перечитайте её ещё раз и попытайтесь представить... На отбойный молоток кооператив ещё не заработал, так что приходилось орудовать ломами и кувалдами. Ну и, по уже сложившейся у Истинного Пролетария традиции, после работы, с устатку, для восстановления затраченной энергии — по бутылочке «Кагора».
        В это время мистер Горбачёв так напакостил рабочему классу и всему прогрессивному человечеству, со своей Перестройкой, что бутылка красного стала стоить «из-под полы» Семь Рублей! А в открытой продаже за неё могли удавить в километровой очереди. Но мы, получавшие в кооперативе Профессорскую Зарплату, могли себе позволить и такую развратную Роскошь, как залезть в ржавую дыру между гаражами и там, из горлышка, давиться липким портвейном, одновременно стараясь не вляпаться в дерьмо Homo sapiens. 
        В тот день нас было восемь молотобойцев, молодых и пожилых. Самый древний - дядя Миша шестидесяти лет. Еще в цехе у него поднялось давление. Он мог уйти домой, ему предлагали. Миша остался, не хотел разваливать компанию. После принятия «на грудь» в антисанитарных условиях, мы некоторое время потоптались у метро, потравили анекдоты, а потом разъехались по домам, каждый в свою сторону.
        Дядя Миша умер через сорок минут в трамвае. Его труп обнаружила вагоновожатая на конечной остановке.
        Когда же у нас будут настоящие праздники, Ёшкин Кот?
        И где бы купить новую печень? Краше прежней…