Sehnsucht. Глава седьмая

К Рождеству в Гамбурге выпал снег. Осень незаметно кончилась, уступив место теплой зиме. Ноги месили грязь и старые листья, холодный ветер пронизывал до костей, надоедливый мокрый снег забирался за шиворот. Но за неделю до Рождества выпал настоящий, пушистый, белый снег. Лина, Ларс и Лотар часто ходили прогуливаться втроем по заснеженному городу к порту. Ларс оказался отходчивым парнем, и червь, что точил его доверие к Лине, ненадолго успокоился. Лотар не давал повода сомневаться в нем, Лина окружала Ларса любовью и заботой, бабочки вернулись в его сердце, и мир казался прекрасным и удивительным, закутанным в белое снежное покрывало. Ингвар надолго заперся в своей норе, посадив Ларса на свое место и сказав, что работает над важной информацией. Ларс справлялся и с удовольствием рассказывал Лине и Лотару о каждом дне, проведенном в кресле Фишера.
Ингвар пришел в их дом только 23 декабря. Лина занималась планировкой Рождественского ужина, Лотар сидел на подоконнике, выкуривая сигарету за сигаретой и жалуясь на тяжелую судьбу студента юридического факультета, Ларс читал газету и улыбался его рассказам. Когда Фишер вошел, Лотар с улыбкой пожал ему руку, Лина как примерная хозяйка предложила ему чаю, Ларс с нескрываемой радостью похлопал его по плечу.
- Мне нужно с тобой поговорить, Ларс, - неожиданно серьезно сообщил Фишер.
Лина вскинула не него обеспокоенный взгляд, Ингвар улыбнулся ей, и девушка продолжила заниматься своими делами. Лотар проводил мужчин внимательным взглядом и затушил сигарету, не докуренную даже до половины.
- Ну и? – поинтересовался Ларс, падая на кровать и закладывая руки за голову. – О чем ты хотел со мной поговорить?
- Ты работаешь со мной уже полгода, и за это время у меня не было к тебе никаких претензий. Кроме того, Ганс очень хорошо отзывался о тебе, да и ты, еще лежа в больнице, просил меня взять тебя с собой, когда ты оклемаешься. Ты все еще этого хочешь или это было последствием удара ломом по башке? – Фишер лукаво улыбнулся и достал сигарету.
- Не кури в спальне, пожалуйста. Лина очень это не любит, - сказал Ларс задумчиво. – Я буду рад помочь тебе, правда. Но боюсь, что буду только мешаться. Не знаю, что я могу для тебя сделать, но сделать что-то очень хочу. Честно.
- Можешь не сомневаться, я найду способ тебя использовать, - Ингвар сел в кресло, закинув ногу на ногу. – У нас есть своя пресса, ты будешь писать для нее. И чем больше людей это прочитает, тем лучше будет для нас.
- То есть, помимо твоего издательства…
- Да нет же, Ларс. Ты не понял. На самом деле мое издательство и есть «наша пресса». Но не то издательство, что ты видишь утром или днем. Или даже вечером. Погрузись во тьму, лиши себя зрения, оно мешает, полагайся только на чувства.
- Ты говоришь так поэтично, - Ларс засмеялся.
- Тебе следовало бы научиться говорить так, - невозмутимо заметил Фишер. – Тупые бритые головы очень отзывчивы к поэтичности. У них плохое зрение, поэтому они видят только яркое. У них плохой слух, поэтому они слышат только громкое. У них плохая ориентация в пространстве. Поэтому они бьют того, на кого укажешь. Но у них очень хорошо развиты чувства, поэтому они яростны, верны и непобедимы в своей беззащитности. Ты, - Фишер резко встал и навис над Ларсом. – Никогда не станешь таким, как они. Потому что ты замечаешь едва тронутое краской, слышишь малейшее дуновение ветра и прекрасно ориентируешься на местности. Однако чувства твои весьма и весьма ограничены.
Ингвар вернулся в кресло и закурил, плюя таким образом на номинальный запрет Ларса. Парень сел на кровати, задетый словами Фишера.
- Мои чувства не ограничены, - обиженно заявил он.
Фишер покачал головой.
- Именно потому, что ты видишь, слышишь и понимаешь, ты не бросишься слепо на потенциального врага. Ты поймешь, что мой враг – далеко не всегда твой враг. Что мои интересы далеко не всегда совпадают с интересами страны, которую ты защищаешь. Этим ты ценен и этим ты опасен для меня. Именно поэтому я так боюсь тебя потерять и так хочу, чтобы ты помогал мне. Парни, которых ты видел, не предадут, потому что не понимают, что можно предать. Потому что я дал им всё, и они сражаются за меня. И если бы нашелся человек, поступивший с ними так же, и решивший, что я его враг, он собрал бы такую же армию. Политические термины – говно на лопате, которое я сую им в морду каждый раз, как собираю их вместе. Я говорю им то, что они хотят услышать. Твоя задача – говорить им то, что ты хочешь сказать.
- Звучит так, будто наши с ними мысли совпадают, - хохотнул Ларс.
- Мысли – нет. У тебя цель благородная, Ларс. Им понравится.
- Ничто не может сравниться с твоим голосом и с твоим взглядом, Ингвар, - Ларс встал и присел на подлокотник кресла, в котором устроился его собеседник. – И ты совершенно прав, это ты дал им все, и это за тебя они будут сражаться.
- Я далеко не всегда могу быть с ними. Ты заметил, что после минуты моих ярких слов их добивают куда более доступные слова Ганса, такого же, как они сами? Они вдохновляются непонятными красивыми словосочетаниями, а Ганс просто говорит им что-то типа «мочи», и они понимают, что от них требуется. Все остальное, по сути, красивая обертка, но без этой обертки никто не потянулся бы к самой конфете. Вот в чем всё дело.
- Собаки никогда не пойдут за тем, кто им не нравится, - заметил Ларс. – Ты правильно заметил, они плохо видят и плохо слышат, но замечательно чувствуют. Это называется «чутье», и я доверяю этому чутью. Ты замечательный человек. Я буду счастлив делать то, о чем ты меня просишь.
Фишер улыбнулся и крепко пожал протянутую ему ладонь.
- Мальчики, ужин готов! – донеслось из кухни.
- Не спешите, тут одни баклажаны! – добавил Лотар.
Снег шел и шел. Большими, мягкими хлопьями опускался он на крыши и карнизы домов. Ларс скользил по снежной дороге, оставляя след, похожий на лыжню. Фишер шел рядом, сложив руки за спиной и задумчиво глядя на темное небо, будто пытаясь разглядеть самую первую снежинку, рождающуюся в нём. В Сочельник Лина и Лотар остались дома, украшая стол и ожидая возвращения друзей. Планировался тихий семейный ужин, а Фишер давно уже считался частью семьи, и без него праздновать Лина отказывалась категорически. Ларс разделял ее настроение, Лотару было абсолютно все равно, где напиться, и потому консенсуса удалось достичь легко и непринужденно. Фишер пришел раньше и вытащил Ларса на улицу, мотивировав это тем, что парню надо дышать свежим воздухом и вообще им надо поговорить. Лотар иронично отметил, что как-то часто они стали вот так вот «разговаривать», уединяясь то в спальне, то где еще, на что Лина мгновенно отвесила ему подзатыльник и посоветовала больше так не шутить.
- Лотар просто ревнует, - сказал Ларс после получаса прогулки по холодному Гамбургу. – Раньше мы всегда были вместе, а теперь появился ты, и наше общение значительно сократилось.
- Только из-за меня или ты избегаешь его из-за подозрений относительно Лины? – Фишер наклонился и зачерпнул снега.
- Только из-за тебя, - улыбнулся Ларс, повторяя его маневр. – Ты ничего такого мне не приносил, значит, всё в порядке. Точить на него зуб и отказываться от веселья… Да кто на это способен?
- Параноик, пожалуй.
Ларс вскрикнул от неожиданности, когда плотно скатанный снежок угодил ему точно в затылок, и резко обернулся, ища глазами обидчика. Фишер покатывался со смеху, зачерпывая еще снега.
- Ах, так!
Ларс метнул в него снежный снаряд и поспешно скрылся за углом дома, пополняя боеприпасы. Перестрелка длилась около часа, пока возмущенный Лотар не зарядил обоим снежком по лбу и не заметил, что ужин вообще-то давно готов.
- Нет, ну они вообще нормальные? – риторически возмущался он, сидя за столом. – Два взрослых мужика носятся по двору, распугивая бабулек, и играют в снежки! А мы тут с тобой…
- Ой, не примазывайся, - махнула рукой Лина. – Ты весь салат пожрал, что теперь на стол ставить прикажешь?
- У меня в холодильнике, кажется, есть овощи, - сказал Фишер. – Давайте я принесу, все равно ведь есть их не буду.
- Транжира, - пробурчал ему в спину Лотар.
Едва за Фишером захлопнулась дверь, Нойманн повернулся к другу и обвиняющее уставился на него.
- И как это понимать? – спросил он обиженно. – Носишься с ним как курица с яйцом! Или кто еще с кем носится! Не звонишь, не пишешь, в гости не зовешь, сам пришел – так вы тут же свалили! И, что самое противное – с собой позвать меня не надо! Да если б я знал, чем вы там собрались заниматься, я бы прямо тут вам все высказал! Поговорить они пошли! Я-то думал, у вас там серьезное, а ты…
- Не кипятись, Ло, - Ларс улыбнулся и протянул другу кусок колбасы. – Все не так страшно, как ты себе рисуешь. И, между прочим, именно ты так и не навестил меня в больнице, пока я там валялся. Я ведь из-за тебя туда попал.
- Из-за меня?
- Я прочитал, что ты пострадал в драке у рынка. И так вышло, что… В общем…
- Значит, ты был среди тех наци, которые укокошили пару арабов, - тоном матери, узнавшей о том, что ее дочь беременна, сказал Лотар. – Я так и знал. Я так и знал, что Фишер тебя до добра не доведет! Он тебя до суда доведет, так и знай! А меня – до могилы!!!
- Господи, Ло, не говори глупостей! – возмутился Ларс. – А если бы в той драке тебя убили?
- А если бы в той драке тебя убили? – Лотар потянулся и стукнул Ларса по лбу. – Ты об этом не подумал, когда туда лез? Было бы мне хорошо, если бы тебя укокошили из-за меня? А Лине? А твоему разлюбезному Фишеру? Кому от этого было бы хорошо?!
- Я овощи принес, - возвестил Ингвар, облокотившийся на дверной косяк.
- О чем ты думал, когда позволил ему туда полезть?! – накинулся Лотар на новую жертву.
- Исключительно о себе, - Фишер приторно улыбнулся и протянул пакеты с овощами довольной Лине. – Благодарность, я смотрю, в роду Нойманнов штука редкая.
- Как я могу быть благодарен за то, что моему другу по твоей милости чуть голову не снесли?!
- Но ведь не снесли же, - простонал Ларс.
- Боже, Лотар, торжественно клянусь, что этого больше не повторится, - сказал Фишер, закатив глаза и приложив ладонь к груди.
- На газетенке своей поклянешься, изверг!
- Обязательно. Этого не повторится. Только если ты сам не создашь повода для того, чтобы мой подопечный возжелал отомстить за тебя, - Фишер улыбнулся, усаживаясь за стол. – Если бы не твоя легкомысленность и тяга к приключениям, ничего этого не произошло бы. И еще – бросай пить, Лотар. Алкоголь пробуждает в людях далеко не самые приятные инстинкты.
Нойманн задохнулся от возмущения, Лина нежно рассмеялась, Ларс торжественно пожал Фишеру руку, с удовольствием почувствовав теплоту ответного пожатия. Часы в спальне звякнули, возвещая о том, что Спаситель родился.
- С Рождеством! – радостно воскликнула Лина, поднимая свой бокал и восстанавливая мир за столом.
- Обидно, что Рождество больше не воспринимается как религиозный праздник, - заметил Фишер, прогуливаясь с Линой по заснеженному городу после ужина.
На этот раз в доме остались Ларс и Лотар, им было о чем поговорить, и было что выпить. Лина воспользовалась этим, чтобы тихонько улизнуть с Фишером на улицу, где легко можно было затеряться среди домов.
- Правда? – ее ручка покоилась на сгибе локтя Ингвара.
- Ну, подумай сама. Для тебя Рождество - повод приготовить ужин и раздарить подарки. Только и всего.
Лина с улыбкой поправила подаренный Фишеру шарф и положила голову ему на плечо. Ей нравилось слушать, как он говорит, ей нравилось слушать его голос. Ему нравилось разговаривать с ней, ему нравилось, как она слушает. Это было похоже на его обычные разговоры с женой. Та тоже чаще молчала, но Фишеру и не надо было, чтобы ему кто-то отвечал. Ему нужно было, чтобы его слушали.
- У меня для тебя тоже кое-что есть, - неожиданно заявил он, останавливаясь в сквере, в котором Лина ни разу раньше не была.
Деревья сверкали, увешанные золотистыми гирляндами, однако в сквере почему-то никого не было. Ингвар извлек из внутреннего кармана продолговатый футляр и вложил в ее руки, с улыбкой ожидая, пока она откроет. В футляре оказалось колье из белого золота с небольшим рубином в центре. Лина потрясенно взглянула на Ингвара. Ее губы дрожали.
- Боже… Ингвар… Такой… Такой подарок… Это ведь очень дорого!
Она спрятала футляр и уткнулась носиком в грудь мужчины, который тут же обнял ее и принялся гладить по волосам.
- Я хочу, чтобы ты надела его, когда всё закончится, и ты приедешь ко мне. А до тех пор под подушкой тебя ожидает носок, в который добрый Санта-Клаус засунул твое месячное жалованье и кучу сладостей, - Фишер взял ее за подбородок и поцеловал в нос.
- Ты так меня балуешь, - она покачала головой.
- Потому что причинил тебе много неприятностей.
- Я и подумать не могла, что всё так кончится. Лучшее, на что я могла надеяться – работать у тебя горничной и изредка попадать в твою постель. Я даже не думала, что… Если честно, я даже на постель не особо-то надеялась. Просто хотелось… Чтобы ты хотя бы начал мне доверять.
Фишер подхватил ее на руки и понес к дому. Вернувшись, Лина сразу же кинулась в душ, согреваться. Лотар уже ушел, оставив недопитую бутылку пива и полпачки сигарет. Ларс сидел на кухне, неторопливо курил и поглаживал футляр из красного дерева, в котором покоилась бутылка чуть ли не самого дорогого вина, подаренная Фишером «для вдохновения».
- Ингвар, ты на меня не сердишься? – виновато спросил Ларс, как только заметил мужчину на кухне.
- С чего бы? – Фишер присел на подоконник и закурил.
- Я… так ничего и не подарил тебе.
- Ты подарил мне свою компанию, прогулку с твоей очаровательной женой и свое согласие на куда более важную помощь, чем ты оказываешь мне в издательстве. Этот подарок важнее остальных, и ты подарил мне его гораздо раньше, чем я тебе свой.
- Но это не считается!
- Но послушай, что, по-твоему, может быть мне нужно? У меня есть деньги, я живу в огромном доме, содержу популярное издание, у меня есть всё, что я хочу! Но я уже говорил тебе, что я одинок. И… у меня давно не было Рождества, Ларс. Очень давно. Так что ты… Ты подарил мне нечто куда более ценное, чем я умудрился тебе впихнуть.
- Спасибо, - Ларс улыбнулся и положил футляр на стол.
- Еще и ты меня благодаришь, - Фишер всплеснул руками и слез с подоконника. – Оставляю парочку наедине со своими Рождественскими фантазиями. Судя по тому, что вода больше не шумит, твоя прекрасная Линхен скоро выйдет из душа, и, несмотря на то, что я вряд ли хочу пропускать это возбуждающее зрелище, я все же покину тебя и отправлюсь в свою одинокую холодную берлогу.
Ларс рассмеялся и встал, чтобы проводить Фишера. Едва он закрыл за ним дверь, нежные руки Лины обвили его шею сзади, обнаженное влажное тело прижалось к его спине, и Ларс понял, что его совершенно не волнует, о ком думает эта женщина, когда он смотрит в ее искаженное наслаждением лицо.
Ларс сидел в уютном кабинете, словно школьник, вызванный к директору. Его взгляд блуждал по помещению, ни на чем особо не задерживаясь, пальцы мяли нижний край свитера, нижняя губа была искусана чуть ли не до крови. Ларс волновался. Он слышал, как внизу собирались наци, переговаривались о чем-то, слышался смех. Фишер привел его в старое здание фабрики, оказавшееся его собственностью и только снаружи казавшееся старым, посадил на диван в своем кабинете и ушел куда-то, ничего толком не объяснив. То, что именно сегодня он будет представлен как член «группы поддержки Фишера», как Ларс про себя всё это называл, он уже понял. Но спокойствия это не прибавило. Наоборот, только усилило мандраж. Парень до смерти боялся быть осмеянным, это было одной из его фобий, именно поэтому он довольно тяжело сходился с людьми и постоянно подозревал, что они смеются над ним за спиной. Даже если на улице он проходил мимо смеющихся людей, то для него они смеялись над ним. Только Фишер не смеялся. Это Ларс почему-то точно знал.
- Извини, что оставил тебя здесь и даже выпить не принес, - виновато сказал Фишер, входя в кабинет вместе с Гансом.
Белобрысый парень с улыбкой пожал руку Ларса и протянул ему бутылку пива, от которой Нойвилль отказываться не стал по причине осознания того, что немного алкоголя ему сейчас не помешает. Фишер с размаху опустился в свое кресло и закинул ноги на стол, переплетя пальцы и зловеще ухмыльнувшись.
- Итак, Ларс, можешь считать, что сегодня твой день рожденья, - сказал он. – И, как в любой день рожденья, тебя ждет вечеринка. Но сначала – небольшая вступительная речь, чтобы твои гости узнали, с кем имеют дело.
- Но я не готов! – возразил Ларс. – Ты меня не предупредил ни о чем таком!
Фишер рассмеялся.
- А ты и не должен быть готов. Разве так будет интересно? Правда, Ганс?
Белобрысый молча кивнул.
- Но это не честно!
- Не честно у младенца соску отнимать, а то, что я делаю – честно, - Ингвар явно получал удовольствие от происходящего. – Допивай свою гадость и иди, я тебя провожу и даже представлю, всё остальное – сам, не ребенок уже.
- Да мне двадцать только-только исполнится!
- Ларс, - Фишер посмотрел на него с отеческим умилением. – Ты перестал быть ребенком тогда, когда пустил кровь первому нечеловеку в своей жизни. Мало кому удается это сделать в свой первый раз, так что тебе есть, чем гордиться. Иди и скажи об этом. Но помни, что я говорил тебе. Слова должны идти от сердца. Пока оно у тебя еще есть.
Фишер встал, что-то тихо сказал Гансу, хлопнул Ларса по плечу, взял его за руку и вывел из кабинета. Коридоры фабрики были темными и пустыми. Пахло ржавчиной, Фишер в восстановлении своей собственности не нуждался, и уютными были лишь несколько помещений, включая подвал, в котором проходили так называемые собрания. Войдя в него, Ларс обомлел, увидев, сколько собралось народу. Помещение не было просторным, и было забито до отказа. Создавалось впечатление, что в этом заброшенном месте собралась добрая половина города, что, конечно же, не было правдой. Фишер умел использовать всё, что попадалось ему под руку для создания нужной ему атмосферы. В подвале присутствовало даже подобие сцены и трибуна, похожая на те, что используют в университетах, когда проводят конференции. На стене даже висела большая черная доска, и лежал мел.
- Все вы пришли сюда для того, чтобы я научил вас отличать белое от черного, - сказал Фишер, проследив направление взгляда Ларса. – Вы пришли сюда учиться, и, точно так же, как в школах или университетах, вы будете слушать лекции и посещать практические занятия. Ты у меня особенный, вступительные испытания ты сдавал в практической форме, таких тут единицы, так что не хвастайся особо, если будут спрашивать. Ну, иди.
Фишер легонько подтолкнул его в спину, и Ларс понял, что выкатился за трибуну под внимательные взгляды людей, собравшихся в тесном зале. В горле пересохло, в ушах зазвенело, ноги стали ватными, взгляд Фишера обжигал спину, ему надо было начинать, надо было что-то говорить, но Ларс не знал, что… Фишер солгал, он обещал начать за него, но не сказал ни слова. Нойвилль обернулся. Ингвар стоял в тени, прислонившись к стене и сложив на груди руки. На губах его играла довольная улыбка, кивком он показал Ларсу, что всё в порядке. Парень глубоко вздохнул и снова повернулся к залу. Он решил для себя, что Фишер поступает так со всеми, проверяя, как новые ученики говорят, и что они говорят. Определив аудиторию как «группу поддержки Фишера», Ларс установил, о чем, или, точнее, о ком ему следует говорить. Его привели сюда не для того, чтобы он говорил о себе. Его привели сюда для того, чтобы он говорил о своем учителе.
- Добрый вечер всем, кто собрался сегодня в этом зале, - начал Ларс спокойно. – Меня зовут Ларс Нойвилль. Нет смысла говорить о том, кто я такой, где я родился и как я жил до того, как встретил господина Фишера. У каждого из вас была такая жизнь. И если бы она устраивала вас, сегодня этот зал был бы пуст. Всех нас объединяет одна цель. Все мы готовы пожертвовать чем угодно ради спасения нашей Родины от чумы, что окружила нас со всех сторон и стремится отобрать наше великое прошлое. Но мы слепы, и нас собрал тот, кто укажет нам путь. Мы глухи, и нас собрал тот, кто вольет в наши уши правду. Мы – дети своих отцов, внуки своих дедов, правнуки своих великих прадедов с великой историей. Нам говорят, что наше прошлое было ошибкой. Нас хотят лишить его. Нам говорят, что мы должны всему миру. Но единственное, что мы должны – гордиться своей историей! Гордиться тем, чего нам удалось достичь в тот период, который трусливые враги нашей Родины называют ошибкой! Поднимите головы, вы, забитые американской пропагандой нашего унижения! Оглянитесь вокруг. Разве в нашей стране в то время, что называют ошибкой, могло быть такое? Разве мог немец бояться банально выйти из своего дома? В своей стране! Разве мог немец бояться отпустить жену на рынок за продуктами? В своей стране! Нет! Мы не должны бояться! Должны бояться те, кто ступает на нашу землю с паразитическими мыслями, с желанием взять как можно больше от нас, покорных и извиняющихся за ошибки, которые на самом-то деле были победами! Посмотрите, кто подает нам хлеб. Посмотрите, кто строит школы для наших детей. Посмотрите, кто руководит компаниями, производящими товары для наших семей. Посмотрите, кто строит больницы и кто лечит! Если не мы сами – никто больше не сможет спасти нас. И вы прекрасно это знаете, раз стоите здесь, и до сих пор не сказали мне ни слова. Но наше знание – ничто без твердой руки, направляющей нас. Ингвар, - Ларс резко обернулся и протянул руку. – Пожалуйста, выйди сюда.
Зал загудел, оценивая слова Ларса и его неожиданное воззвание к фюреру. Фишер чувствовал себя неуютно, на мгновение потеряв контроль над ситуацией, и потому ему немалых усилий стоило сохранять невозмутимость и некоторую надменность во взгляде. Ларс взял его за руку, крепко сжал ладонь и снова повернулся к залу.
- Этот человек работает усерднее, чем вы можете себе представить. Он дает нам цель. Он дает нам средства. Он дает нам информацию, и, что более важно, дает информацию обществу. Представьте, насколько сложно дать правильную информацию обществу, которое уже почти полностью легло под своих врагов. Наше дело – не просто разделять его идеалы, не просто собираться здесь и не просто молотить первого попавшегося врага. Наше дело – трудиться так же усердно, ведь что стоят наши слова, если мы, немцы, не можем сами заменить нелюдей, которые продают нам хлеб, строят для нас дома, больницы и лечат наших детей. Этот человек дает нам пример жизни настоящего воина. И если каждый из нас будет стараться, выкладываясь на сто процентов каждый день – мы победим. Спасибо.
Ларс слегка поклонился и стремительно покинул сцену, чувствуя на себе взгляды людей из зала и желание Фишера придушить его как можно скорее за то, что он вытащил его к себе, когда это не требовалось.
Коридоры фабрики оказались больше похожими на лабиринт. На исходе второго часа его нашел Ганс, оказавшийся в том же коридоре случайно. После минутного замешательства выяснилось, что белобрысый, вообще-то искал туалет. Ларс вспомнил, что проходил мимо него около четверти часа назад, и молодые люди отправились на поиски вместе. По крайней мере, Ганс помнил, откуда он пришел, и как выйти к людям.
- Ты сегодня дал жару, - весело провозгласил Ганс, ополаскивая руки и разглядывая себя в зеркало. – Вообще-то от тебя требовалось просто представиться и сказать Фишеру большое спасибо за то, что ты не помер в той стычке, а тебя вон как понесло.
- Я смотрю, ты тоже разговорился, - улыбнулся Ларс.
- А то. Вдохновился, так сказать, примером младшего товарища. Я вообще люблю поговорить, - внезапно признался белобрысый. – Просто не могу вот так сразу, да и непонятно было, что ты за человек. А сейчас всё ясно.
- И что же тебе ясно?
Молодые люди вышли в наиболее освещенный коридор, в конце которого находился кабинет Фишера.
- Что хвастаться ты не любишь. А это важно. Парни потом говорили, мол, языком-то он треплет хорошо, а что будет, если на него в деле посмотреть. Ну так я им рассказал, как ты махался в тот раз, кто там был – все подтвердили, так что ты парням понравился.
- А… Ингвар?
- А что Ингвар, - добродушно расхохотался Ганс. – Выпорет тебя твой Ингвар, как пить дать выпорет!
Белобрысый толкнул дверь кабинета и пинком помог Ларсу войти. Фишер сидел в кресле, переплетя пальцы и положив на них подбородок. Дверь закрылась. Ганс в кабинет не вошел. То ли пошел праздновать с друзьями, то ли просто получил приказ оставить их наедине. Ингвар жестом показал Ларсу, что тот может садиться. Парень осторожно опустился на диван. Фишер встал. Ларс вздрогнул.
- Бить не буду, - пообещал Ингвар, и Ларс немного успокоился. – Ругать, пожалуй, тоже не буду. Сам виноват, что не объяснил, что от тебя требуется. Сказал – вступительная речь, вот ты и двинул. Одно могу тебе сказать – к работе в нашей прессе ты готов. Только теперь все думают, что ты мой протеже и чуть ли не сын, потому как фамильярность излишнюю ты проявил. И, прости господи, нес такую вдохновенную ересь…
- Извини, - Ларс потупился и вздрогнул, когда Фишер неожиданно взъерошил его волосы.
- Всё в порядке. Ты действительно мой протеже, да и ведешь себя как ребенок, так что они не сильно ошиблись с приоритетами. Ты поступил правильно. О тебе по-прежнему никто ничего не знает, однако с первого же вечера популярность твоя сильно возросла. Будешь писать. Я буду держать тебя в тени. Хочешь, скажу честно, почему?
Ларс кивнул. Фишер снова сел в кресло, достал из ящика стола бутылку виски, открыл ее, сделал глоток, поморщился, закурил, повернулся к Ларсу и неприятно улыбнулся.
- В этом деле соперники мне не нужны.