Рыжеволосое чудо

Валерия Эдуардовна сидела на неудобном, жестком стуле в приемной. Не замечая своих действий, перекладывала с места на место медицинские карты, коробочку с печатью, бланки рецептов.

- Устала... Что за день такой сегодня? Как будто выжали меня. И уйти пораньше не могу - надо еще одну беременную принять. И что за люди?! Назначено в два, значит, надо приходить к двум. Вот, сиди, ее жди... А дома Вадик больной, заждался уже ребенок. И как-то на душе тревожно...

В дверь тихо постучали.

- Заходи! - раздражение ее вылилось на пациентку. - Сидорова?

- Нет, моя фамилия Гуревская.

Молодая женщина нерешительно прошла к кушетке.

- Во-первых, надо разуваться, во-вторых, вы у меня не записаны. И берет снимите, кстати.

Девушка сняла коричневый вязаный берет с помпоном, и по плечам рассыпались прекрасные волнистые здоровые волосы, более каштановые, чем черные, как показалось сначала Валерии Эдуардовне.

- Какие волосы! - не сдержалась гинеколог. - Просто чудо!

- Обыкновенные, - девушка улыбнулась, чуть приподняв уголки губ... - Я... знаете... У меня и карточки нет.

- На учет что ли хочешь встать? С паспортом в регистратуру. Сидорова! Сидорова есть?!

Никто в кабинет не вошел.

- Ну, все, ждать больше не собираюсь. - Валерия начала снимать халат.

- Доктор, может, вы меня осмотрите, раз уж я зашла? - девушка, робея, подошла к столу и раскрыла узкую потную ладошку, на которой лежало колечко с сапфиром.

- Все ясно. Аборт, а сроки все вышли, так? Что молчишь, угадала?

Девушка была бледна и отводила взгляд. Ее лоб покрылся каплями пота.

- Я понимаю, что это... стыдно. Но так получилось. Мой жених забрал заявление из ЗАГСа, когда узнал, что я жду ребенка. Мне просто деваться некуда. Я ведь в общежитии живу. На вас последняя надежда.

- Милочка моя! Ребенка зачинают в браке. Но если уж так случилось... Я, как врач и как женщина, твердо могу сказать одно - нельзя ребенка убивать!

- Доктор, да какой это ребенок! Зародыш!

Доктор устало вздохнула и достала перчатки.

- Ну, хорошо, я осмотрю тебя - готовься.

После осмотра Валерия Эдуардовна долго молчала. Пациентка сидела взволнованная, не потерявшая еще надежды на аборт. От волнения она теребила пуговицу на блузке, пока та не оторвалась.

Наконец доктор собралась с мыслями.

- Гуревская, как зовут-то тебя?

- Лена. Елена...

- Ну, вот что, Елена, когда-то я уговорила знакомого доктора сделать мне аборт, и как результат - вторичное бесплодие. Я вышла замуж за хорошего человека, мечтала родить ему сына, но...

- Да ладно, не хитрите! Я же слышала, как ваша сестричка сказала, что у вас есть сын, и вы его очень любите. Не хотите делать аборт, так и скажите, я буду искать другого врача.

Валерия Эдуардовна вздохнула, но потом усмехнулась:

- Однако ты времени даром не теряла. Ну что ж, у меня на самом деле есть сын. Я души не чаю в Вадике. Но мне не посчастливилось его родить. Мы его усыновили в трехмесячном в возрасте. А по поводу зародыша я тебе кое-что объясню. Вот, смотри, на плакате ребенок на твоем сроке. Видишь его пальчики, ротик? Он иногда улыбается. Он ест и спит. У него бьется сердце, я сама слышала не раз у других беременных. Если тебя осмотреть на УЗИ, ты увидишь его. Он живой, настоящий! Он - маленький человечек! Мало этого, этот человечек - твой сын или твоя дочь. А ты его хочешь - на куски и на помойку?! Девочка моя, у тебя все в жизни будет хорошо, вот увидишь. Только не убивай своего ребенка. Поняла?

- Поняла. Только трудно мне будет, ох как трудно!

Елена оделась и вышла, и Валерия Эдуардовна стала переодеваться, довольная улыбка не сходила с ее лица. И было так хорошо, словно и не было позади утомительного рабочего дня.

* * *

Было почти два часа ночи. Машина въехала во двор так тихо, что даже урчание двигателя было едва слышно. Трое вышли из нее и, стараясь не стучать подошвами обуви, вошли в подъезд пятиэтажки. Позвонили в дверь... Второй раз...

- Иду, иду, - раздался недовольный женский голос. - Что нужно?

- Доктор, у нас женщина в машине рожает, до роддома не довезем. Помогите.

- Сейчас выйду, возьму все что нужно. А может, ее ко мне домой занести?

- Можно и к вам.

- Только тихо. У меня все спят.

Валерия Эдуардовна открыла дверь, и тут же ей зажали рот рукой, а к шее приставили нож, как показалось женщине. На самом деле это была авторучка.

- Крикнешь - убьем! Тихо бери свой инструмент и выходи.

Неопределенного цвета "Нива" подъехала к двухэтажному деревянному дому на окраине города. Там в квартире на первом этаже металась на кровати молодая женщина. Густые волнистые волосы рассыпались по подушке, пряди прилипли к потному лицу.

- Елена! - узнала Валерия Эдуардовна.

- Ох, хорошо, что вы приехали. Я вторые сутки мучаюсь. И кричать стыдно. А в роддом меня Витины друзья не пускают.

- Кто это - Витя?

- Мой жених. Отец ребенка. Сказал, что поженимся после родов.

Доктор с сомнением покачала головой:

- А почему же эти бандиты, простите - "друзья", в роддом вас не отвезли?

- Не знаю, ничего не знаю. Ох! Скорее, скорее! Помогите мне.

Через сорок минут Лена родила сына. Весов в доме не было, но опытная врач-акушер на глаз определила:

- Ничего себе - килограммов пять будет! Да приметный какой - мизинчик и безымянный пальчик на левой руке сросшиеся. Со временем придется оперировать.

Она обработала пуповину, завернула малыша и начала заниматься роженицей. Та была слаба и начала терять сознание. Едва доктор отделила послед, как в комнату вошел один из "друзей".

- Ну, все. Сделала свое дело, и домой, баиньки, - он сунул стодолларовую купюру в карман халата Валерии Эдуардовны. - Это за беспокойство.

И, как не упиралась женщина, он вывел ее из дома и втолкнул в машину.

- Будешь сидеть тихо, отвезем домой.

- Но... Лена... Она может умереть, ей нужна помощь.

- Не твоя забота. И помни - ты ночь провела в своей постели.

* * *

"Нива" мчалась в ночи по грунтовой дороге, и пассажирам не удавалось заснуть от тряски. Время от времени раздавался слабый плач новорожденного.

- Ой, парни, зря мы связались. Плохое это дело.

- Да молчи ты, - отозвался второй. - Сам жалею. Таких бандитов из себя разыграли, как в плохой киношке.

- Но ведь Витя просил, - раздался голос третьего. - Надо было другу помочь.

- Ленку-то одну оставили. А вдруг что с ней?..

- Молчи! Накаркаешь. Витька вроде любит ее. Только он, по-моему, ребенка не хотел. Но он же и не говорил ничего, чтобы в роддом не увозить Ленку. Адрес дал этой тетки на случай, если проблемы будут.

- Это по-твоему ему ребенок был не нужен, а вдруг ты ошибся? И зачем вот вы это придумали - в какую-то деревню везти? Можно было в детдом увезти, на порог положить и уйти. Самодеятельность какая-то. Каких-то придурков из себя разыграли.

- Почему разыграли? Ты и в самом деле дурак, Санька, - она ведь по больницам и детдомам в первую очередь пойдет. А у меня знакомая бабка в деревне одинокая, с моей покойной бабушкой подругами были. У нее все родственники кто погиб, кто умер. Она не бросит пацана. Она, несмотря на возраст, крепкая старушка. Мальчишке у нее будет хорошо. Ну а если Витек захочет своего пацана забрать, адрес дадим.

- Ну, я не знаю, - все-таки сомневался первый. А Витька-то хоть догадывается, куда мы его сына везем?

- Да нет, он ведь в Турции. Думали, до ее родов вернется, я ведь говорил: на всякий случай адрес докторши дал и сказал по обстоятельствам действовать. И вообще, чего это вы его то "Витькой", то "Витьком"? Не вашего поля ягода, да и возраст постарше нашего. Так что языки попридержите.

- Ой, парни, нехорошо у меня на душе. Схватили чужого пацана, повезли на кулички. И Витя тоже хорош - ему и Ленка нужна, да пацан мешает. Ведь ничего конкретно не сказал, что делать. Может, он и имел в виду в детдом подбросить, а мы спектакль устроили с похищением. А не думаете, если в ментовку вызовут - это же срок!

- Молчи! Без тебя тошно. Есть у кого-нибудь выпить?

- Пашка, ты же за рулем!

- Ты что, сотрудник ГИБДД? Если осталось - давай, в горле пересохло, - и он сделал три глотка из бутылки, которую они называли "мерзавчиком".

Наконец показалась небольшая деревушка. Уже близился рассвет, и в некоторых домах засветились окошки.

- Пашка, поднажми!

- Сиди молча, подъезжаем уже. Вот этот дом. Со стороны огорода зайдем. Бери пацана, лезь через забор и где-нибудь на траве положи.

- А почему я?

- Иди, сказал! Дотянем время, что нас деревенские на вилы поднимут.

И Александр махнул через низенький заборчик, прокрался к грядкам и положил младенца, которого укачало, и он крепко спал. Пеленки сбились в кучу, но Сашка не стал их поправлять, а побежал назад. И скоро "Нива" была далеко. Они уже подъезжали к городу, начинался въезд на мост, но тут Павел, уснувший за рулем, потерял управление, и машина полетела под откос, несколько раз перевернулась, и взрыв превратил все живое и мертвое в горящий факел.

А ребенок спал на морковной ботве, чмокая сморщенными губками, ища материнскую грудь.

* * *

- Лена! Леночка! Ты дома? Да открывай же скорей!

Что такое - дома никого нет. Может, погулять вышла? Замок еще... Фу ты - кое-как открыл. Виктор поставил чемоданы, повесил дорожную сумку поверх ветровки.

- Лен! А ты чего в темноте лежишь? Уже вечереет... Ты мне не рада? Лена, мне такой страшный сон приснился в самолете. Представляешь, задремал на пять минут, а сон такой - дней на десять. Жуть! Хорошо, что это было не наяву. И я решил: приеду - сразу поженимся. Дурак я был, дурак! Ведь кроме тебя мне никто не нужен. Я прямо в аэропорту в магазинчике тебе подарок купил. Давай левую руку. Лена, что с тобой?! Господи! Руки ледяные.

Виктор брасился к телефону: "Это "скорая"? Женщине плохо, скорее! Записывайте адрес".

"Скорая" приехала не так скоро, как ожидал Виктор. Лена не приходила в сознание.

- Молодой человек, мы вынуждены забрать вашу подругу в больницу. Большая потеря крови. А где ребенок? Ведь у нее несколько часов назад были роды.

- Не знаю, ничего не знаю, я только с самолета, би-билет вон в ветровке, можете посмотреть, - Виктора трясло, как в лихорадке.

- Зачем мне ваш билет? В милиции покажете.

- Причем тут милиция? Доктор, спасите ее, умоляю вас, спасите, везите скорее в больницу!

- Сделаем, что можем, первую помощь мы ей уже оказали. Но предупреждаю - я должен буду сообщить в ГОВД о пропаже новорожденного ребенка, это моя обязанность. А пока - прощайте. Елена будет в городском роддоме. О ее самочувствии узнавайте в справочном. Больная в тяжелом состоянии. Вовремя вы приехали. Еще с полчаса, и вашу жену или подругу мы бы уже не спасли.

И тут Лена пришла в себя и застонала.

- Леночка, Лена, все будет хорошо. - Виктор гладил ее руку, на которую сегодня собирался одеть кольцо.

- Витя, найди нашего ребенка, найди. Его трое парней забрали. Найди нашего сына!

Когда "Скорая" уехала, Виктор так и сидел в кресле, схватившись за голову. Сотовые телефоны ребят, которым он поручил привезти акушерку в случае, если начнутся роды, не отвечали. Резко зазвонил телефон.

- Витя, включи телевизор! - звонила отцова сестра, соседка Павла.

Виктор взял пульт. На экране показывали сгоревший автомобиль и крупным планом - валявшийся метрах в пяти номер. Номер был Пашиной "Нивы". Диктор что-то говорил, но Виктор только смотрел и в глазах его был ужас.

- Не может быть... Этого просто не может быть... Там же, там... с ними был мой сын... Такого не могло случиться. Это кошмарный сон! Господи, прости меня!

* * *

Бабка Варвара вышла в огород. Ей послышался плач младенца. Она шла и по привычке одинокого человека разговаривала сама с собой.

- Господи, вот старость-то - чего только не почудится. Всю ночь внучатый племянник снился, а к чему? Лет пятнадцать уж его не видела. Встретила бы - не узнала. И к чему он приснился? Вроде как с покойным Иваном моим стоят на пригорочке и машут мне. Ой, Боже милостивый, что это?!

Бабка Варвара чуть не наступила на младенца, который лежал в траве рядом с морковной грядкой. Ребенок был почти голый, пеленка сбилась в кучу, и малыш посинел от холода.

- Батюшки святы! Откуда ты взялся? Ну-ка, иди ко мне. Сейчас мы тебя обогреем. Господи, еще и пуповина не отпала! Словно с неба свалился. Кто же тебя бросил, кроха ты моя? Ну, пойдем, пойдем. Баба Варя пропасть не даст, пойдем, маленький, в хату.

* * *

- Простите, но аптека закрывается. Видите табличку? Я тоже не железная, мне еще домой добираться почти час.

- Леночка! Я уж думала, никогда тебя не увижу. Ты что, не узнала меня? Я роды у тебя принимала.

Елена стояла, опустив голову, и молчала. Она не хотела разговаривать с женщиной, которая бросила ее истекать кровью.

- Лена, ты на меня сердишься? Не молчи, скажи прямо.

- Да нет, сержусь - не то слово. Какие вы мне красивые слова говорили: ребенок это подарок от Бога, он не зародыш, у него душа есть. А как дошло до дела, вы бросили меня одну без врачебной помощи. Наверное, в клятве Гиппократа такой пункт есть: "Торжественно клянусь оставлять умирающих рожениц на произвол судьбы! Клянусь помогать бандитам красть новорожденных!" Так? Скажите спасибо, что я сказала на следствии, что не знаю, кто принимал у меня роды. Куда вы хотели его увезти с этими сопляками, прости меня Господи. Но все-таки, куда? Собирались на органы продать? Так? - Лена уже кричала.

- Лена, но я... Что вы!

- Ну что - вы? Что вы можете мне еще сказать? Из-за вас погиб мой мальчик. Вы помогли неумным подросткам. Прости меня, Господи. Говорят, что о мертвых или хорошо, или ничего. Но я не могу забыть и простить. Это у меня здесь! - и молодая женщина, стиснув кулачок, прижала его к сердцу.

- Да ты дашь мне сказать, в конце концов! Меня привезли, приставив к горлу нож, и увезли таким же путем. Я пыталась запомнить дорогу, чтобы вернуться, когда они меня высадят у дома. Но ведь была ночь, а дом твой в районе, где я никогда не бывала. Как бы я тебя нашла? - Валерия Эдуардовна заплакала. - Я столько пережила... Да разве ты поймешь? У каждого своя правда.

- И все равно мне трудно вас понять. Меня даже если бы связали, я зубами бы веревки перегрызла, но человека в беде бы не бросила, - Лена сняла белую шелковую шапочку, из-под которой показались коротко остриженные каштановые волосы.

- Леночка, а где же твои роскошные локоны?

- А ради кого мне прихорашиваться? Ребенок мой погиб, с Витей я рассталась, не смогла простить его предательства. Вот уже три года живу одна. Да ладно, мне и в самом деле пора. Простите, если что не так.

- И ты меня прости, девочка моя бедная, - и Валерия Эдуардовна вышла из аптеки, утирая слезы.

Лена уже не спешила домой. Прошлое нежданно встало перед ней. Снова и снова как на киноленте прокручивались события: трудные роды, несвоевременная командировка Вити, пухленький малыш со сросшимися мизинчиком и безымянным пальчиком левой руки, больница, долгий путь к выздоровлению, затем следствие и закрытие дела за отсутствием состава преступления Виктора Руфуса и гибелью похитителей и самого младенца. Серые тоскливые дни... Память не хотела хранить их. Но когда вот так неожиданно и больно она воскрешала события трехлетней давности, Лена не могла контролировать себя - ей снова не хотелось жить. И только крошечная иллюзорная надежда на то, что сын, может быть, каким-то образом выжил, заставляла Елену автоматически поддерживать в себе желание как-то существовать.

Она вздохнула, поднялась со скамьи и пошла вдоль аллеи, глядя на серые плиты под ногами. Лена так глубоко задумалась, что не сразу услышала, что ее окликнули. И только со второго раза обернулась. Ее догонял Виктор.

- Леночка, а я думаю - ты или не ты? Походка словно не твоя, тяжеловатая.

- Как и вся моя жизнь.

- Зачем ты так, Леночка? Жизнь ведь не закончилась. Мне тоже тяжело, вдвойне тяжело. На мне такой груз вины!

- Еще бы - ты убил нашего сына!

- Нет-нет! Не говори так. Я много раз объяснял тебе: я только поручил ребятам (прости их, Господи!) вызвать доктора, если начнутся роды. Хотелось, чтобы роды приняла хорошая акушерка, с которой ты, к тому же, знакома. Помнишь, я тебя на дом к ней возил? Но с чего они взяли, что нельзя везти в роддом, не понимаю! - он развел руки, потом обхватил себя за плечи и со стоном опустился на ближайшую скамью. - Вина моя в том, что доверился пацанам. Но Пашка-то вроде такой деловой, серьезный парень был. Что им взбрело в голову? Зачем они поехали в Заречье, на этот мост - никак не могу понять! А каково мне было потерять тебя? Я за эти три года поседел - разве не видишь? Но зато я прозрел. Никого не любил кроме тебя, никого! И все у нас было бы хорошо, была бы семья, ребенок. И не один. Чего я кочевряжился, чего гордился перед тобой? Глупец, самодовольный глупец! - Виктор так стукнул кулаком о скамью, что в кровь разбил пальцы.

- Витя, не убивайся ты так. Бог простит, а я... уже простила. Только заноза в сердце так и ноет, так и болит. Ладно, пойдем ко мне, руку надо обработать.

После того, как рука была промыта в марганцовом растворе и забинтована, Лена предложила Виктору вместе пообедать. Из холодильника появились маринованные опята, на плите грелся вчерашний борщ, в плетеную корзинку Лена насыпала сухарей, положила ватрушки с творогом, поставила на стол отпотевшую банку со сметаной.

- Садись, кушай. Ты же всегда любил мою стряпню.

- Спасибо. Я думал, после всего, что случилось, ты меня и на порог не пустишь, - он ел, обжигаясь, суп из керамической миски, наклонившись над столом, чтобы Лена не видела его слез.

Но она смотрела на его коротко стриженный затылок и видела, чувствовала, что Виктор плачет. И неожиданно для себя самой подошла и погладила этот жесткий ёжик, обняла широкие вздрагивающие плечи и прижалась щекой к щеке.

- Лена... Ты меня простила? Точно простила? Дорогая моя, дорогая... Страдалица моя... Чем я могу искупить свою вину? Леночка, выходи за меня замуж. У нас все будет хорошо. Я буду тебе хорошим мужем, верь мне, дорогая. И у нас будут еще дети, много детей.

Она смотрела ему в глаза и радостно, и грустно, но руки не отняла.

- Если хочешь, мы можем пожениться, я ведь не переставала тебя любить, даже когда сама прогнала. Но много детей у нас не будет. Не будет ни одного. Послеродовые проблемы. Не было доктора, чтобы сразу оказать мне помощь. Вот так.

- Бедная моя, бедная... - он сидел рядом на диване, положив ее голову себе на плечо, и крепко прижимал к себе, словно хотел забрать ее боль.

На их свадьбе не было гостей. После регистрации они пошли в храм и повенчались, а потом сидели вдвоем за празднично накрытым столом и смотрели друг другу в глаза, и оттаивали оба, словно таинство венчания сняло тяжелый груз памяти, который не давал им быть счастливыми. Но оба понимали, что прошлое всегда будет стоять за спиной и напоминать о себе даже в мелочах. И словно в подтверждение Елена вдруг улыбнулась и сказала:

- А я ведь знала, что у меня будет сын. Васенька, Василёк. Так я хотела его назвать.

* * *

Лена, как обычно, осталась на работе последней. Вера Львовна уже закрыла сейфы и свой кабинет и ушла. Собиралась домой и Лена - скоро Витя должен был подъехать. И тут звякнули мелодично подвески над дверью, и в аптеку вошел молодой человек, очень бледный, вялый. Он пытался что-то сказать, но не смог. Повалился на стул, голова запрокинулась, губы посинели. Лена сразу вызвала "Скорую" и выбежала оказать первую помощь. Парень уже не дышал. "Наркоман. Передозировка", - определила Лена.

К сожалению, спасти молодого человека не удалось.

Вечером они ужинали с мужем и говорили об умершем. Виктор тоже видел его, он как раз подъехал на "Волге" за женой, когда покойного выносили из аптеки. Потом им пришлось поехать в отделение милиции, Елене нужно было дать свидетельские показания. Следователем оказалась молодая девушка, недавно после института. Ее приветливость успокоила раздражение Виктора, который не любил непредвиденных ситуаций. Ирина Егоровна разговаривала с ними и отвечала на многочисленные телефонные звонки.

- Вы уж меня простите, что задержала. Словно все сегодня решили со мной переговорить. Но был звонок и по делу. Умерший, Павликов Роман Петрович, учился в текстильном техникуме и жил в общежитии этого техникума. Как показали его сокурсники, родственников он не имел, родители умерли в разное время: отец, когда Роману было еще семь лет, скончался после производственной травмы, мать совсем недавно умерла от болезни почек. Итак, по рассказам приятелей, у него осталась в живых только престарелая тетка в селе Зорьки. Странное назание, ударение на "и". Вот мне теперь проблема - сообщить родственнице о смерти племянника, да кое-какие официальные бумаги оформить. Кто его знает, может, родственница захочет похоронить парня в Зорьках.

- Ну, разве это проблема? - Виктору хотелось поскорее закончить разговор и ехать домой, он видел, что Лена утомлена, ее тяготит этот разговор о покойном, похоронах. - Позвонили бы в сельсовет или еще куда там. Ведь должна же быть какая-то связь - не на Марсе старушка живет.

- Связь-то есть, да с линией что-то не в порядке. Придется мне добираться на перекладных, у нас с транспортом - сами знаете... Ох, и где же эти Зорьки? Говорят, на хорошей скорости часа два с половиной добираться. А автобус ходит раз в неделю. Как раз вчера ходил по графику. Вот незадача.

- Давайте, я вас отвезу, - Виктор сказал и тут же пожалел об этом, но уж очень хотелось ему поскорее покинуть этот казенный кабинет.

- Правда? Вот прекрасно! Если сможете, завтра утром и поедем.

- Лена, ты как - не хочешь со мной прокатиться? У тебя все равно выходной завтра. Да и к Васильку заедем, - он положил руку на ее ладонь - пальцы жены дрожали. - Поедем, поедем. Говорите адрес и в восемь утра будьте готовы.

* * *

Пока ехали по городу, Елена немного развлеклась, даже поговорила с Ириной Егоровной. Рассказала, что женаты с Витей два года, а знакомы чуть не с рождения. Но вот показалась река, серо-голубой лентой вьющаяся по равнине и по всему берегу заросшая мелким кустарником и рябиной. Въехали на мост. Елена плакала. Ирина Егоровна забеспокоилась.

- Что с вами, Елена Александровна? Может, нам вернуться?

- Нет, нет! Не беспокойтесь, - женщина вытерла лицо, сдерживая слезы.

Виктор остановил машину.

- Вы нас подождите, у нас здесь дело.

Он, поддерживал Лену под локоть, а она несла в руке букет белых роз. Они спустились с обрыва, постояли у места, где пять лет назад взорвался автомобиль, потом положили цветы к памятнику, где были написаны фамилии и имена погибших. В самом низу стояло имя - младенец Василий (некрещеный) и дата рождения и смерти - один и тот же год и день.

Долго они ехали в полной тишине, нарушаемой только урчанием мотора.

- Вы знаете, - заговорила Ирина, - эти Зорьки, оказывается, такая глушь. Автобус даже туда не ходит, а только до райцентра. Люди еще пешком добираются почти семь километров. Лавка с продуктами и хозяйственными товарами бывает в месяц раз, представляете? Говорят, там почти никто не живет, так - семей десять, остальные дома побросали и в другие места подались, в основном в город.

Виктор с Леной молчали. Так молча и добрались до Зорьков, натрясшись по грунтовой дороге до тошноты. Виктор в душе клял себя, что повез такую слабенькую жену в эту глушь, все время с тревогой поглядывал на нее.

- Ничего, Витя, не беспокойся. У меня даже как-то радостно на душе, словно что-то хорошее должно случиться. Спасибо, что ты взял меня с собой. Давно мне не было так хорошо. Жаль только, грустную весть везем.

- В общем-то, это просто формальности, - вступила в разговор Ирина Егоровна, - по моим сведениям, племянник, а вернее, внучатый племянник не был у бабушки лет десять. Последний раз они виделись, когда он еще ребенком приезжал в Зорьки с матерью.

- И когда вы все успели, Ирина? - удивился Виктор.

- Работа моя такая. А в общем, не буду напускать туману - ребятам, с которыми жил Роман в общежитии, он как-то рассказывал об этой поездке. Воспоминания детства...

"Волга" остановилась. Дома в Зорьках были расположены необычно: сначала огород с широкой тропинкой, а в глубине двора - дома. Поэтому издали трудно было рассмотреть табличку с номером. Вот и встал Виктор у первого попавшегося двора. Через огород бежал загорелый мальчишка лет пяти в линялых трусах и с давно не стриженой рыжеволосой головой. Его привлекло необычное явление - шикарная машина, хоть и обляпанная зорьковской грязью, но ведь это был настоящий автомобиль!

- Мальчик, где тут живет Епифанцева Варвара? - Виктор погладил мальчика по густющим каштановым кудрям.

- Тута и живет. Только она к бабке Степаниде ушла за утиными яйцами. Да вы садитесь на скамейку, чай устали в дороге?

Виктор засмеялся - так по-взрослому говорил малыш, словно с равным.

- Спасибо, насиделся я, всю пятую точку отбил на ваших дорогах, вот немного ноги разомну.

- А чего это та женщина так на меня смотрит? На мне рисунков нету.

Виктор опять засмеялся.

- Лен, ты смотри каков мужичок. Тебя философом не дразнят, малый?

- Нет, уж таким-то плохим словом еще никто не обзывал. Все рыжим зовут да четырехпалым.

Лена вышла из машины и медленно пошла к мальчику, не отрывая от него глаз.

Она присела на корточки, обняла мальчика, поцеловала его нечесаную головку, поцеловала левую ручку со сросшимися пальчиками, прижала его к себе крепко, но нежно.

- Сыночек мой родной! Вот ты где был, солнышко мое! Я верила, что найду тебя, радость моя, Василёчек!

- А почем вы знаете, что меня Васькой зовут?

Малыш прижимался к тете, которую видел впервые, и ему было так хорошо, так уютно в ее незнакомых объятьях!