История одного сочинителя

         Как я докатился до такого, в смысле до сочинительства? Когда все коллеги в свободное время качают фильмы и музыку, зависают в социальных сетях, треплются по телефону и пьют горькую, я, как одержимый, стучу по «клаве», не успевая записывать мысли. А они льются и льются бесконечной рекой из прошлого в будущее через настоящее.
         Один из них, проходя в очередной раз мимо моего стола, презрительно фыркает: «Что, Лев Толстой? Всё стучишь! Много уже порнорассказов наваял?». Он судит в меру своей распущенности. Бог ему судья.
         Я не обижаюсь. Они просто завидуют. Конечно, завидуют. Они кто – немые потребители чужих мыслей, готовых сюжетов и образов. Нате, ешьте, переваривайте. Кишечные палочки в переносном смысле этих слов, ждущие очередной духовной порции. Их девиз: потреблять, а не создавать. А у меня в голове есть моё, родное, неповторимое. Я замечаю то, что не видят другие, я чувствую больше, понимаю глубже, страдаю чаще других. А ещё у меня есть собственное воображение, помноженное на богатый жизненный опыт и нелёгкую жизнь. Я – СОЧИНИТЕЛЬ!
         Ещё я в некотором роде философ и прекрасно понимаю, что мои писульки, может быть, никогда не будут напечатаны для широкого читательского круга и не стоят ломаного гроша. Таких, как я – тысячи. Ну и пусть! Зато они нравятся мне и ещё кому-то. Хотя бы родным и близким.
         А ещё их когда-нибудь оценят дети и внуки. По ним будут судить об эпохе, в которой я жил, и кем я был. И на том спасибо.
         Такой альтруизм приносит удовлетворение, несравнимое ни с чем. Ты сказал, выразился, сделал это, донёс до людей. Это твой крик души, после которого становится легче. Что-то на уровне патологии? Может быть! И это не просто мысли вслух. Только непосвящённому кажется всё так легко и просто. Подумал-придумал и написал. Нет, брат! Ты ещё попробуй всё это из души выложить на бумагу, да с соблюдением всех правил грамматики, логики, этики и эстетики. А это не каждому дано. Это, если хочешь, высший пилотаж, которому всю жизнь учиться. На своих и чужих ошибках, ненавидя и критикуя себя, споря с другими, не взирая на звания, возраст и должности, но уважая чужое мнение, ища в нём разумное, рациональное и полезное. Через некоторое время ты смотришь на своё творение другими глазами, замечая ошибки и прорехи, невидимые до этого, и чувствуешь, что оно тебя не радует и требует доработки. «Вот сейчас это я бы сказал по-другому, ещё лучше, точнее, умнее, острее». Значит, ты на верном пути и не стоишь на месте. Ура! Ты развиваешься, прогрессируешь, совершенствуешься. А совершенству нет предела.
         В пятом классе я впервые остался после уроков на занятия литературного кружка. Учительница русской литературы и языка Полянская Анна Валентиновна, будучи поэтессой и видимо видя во мне что-то такое, пригласила на внеклассные занятия. Помню, как написала на доске незнакомое четверостишье, в строчках которого оставила только последние слова, и предложила досочинить на собственное усмотрение. Вариант в моём изложении оказался самым красивым и оригинальным. А потом было сочинение на тему «Мой товарищ по парте», написанное мной в юмористической форме. Зачитывали в классе. И все весело смеялись, дружески хлопая меня по плечу. Очень понравилось, решили оставить его в школьной «Книге памяти». Затем меня отправили на конкурс молодых литераторов среди школьников. Там я тоже отличился и что-то заработал. Уже не помню. Кажется, это была книга местного поэта с дарственной надписью.
         Первое шуточное стихотворение об однокласснике, мечтающем зарабатывать деньги, ничего не делая. С моральным и воспитательным подтекстом. Сам не ожидал от себя такого. Оказалось, что я могу больше. Счастливое время!
         Последние два класса в другой школе. Литература (русская и украинская) среди любимых предметов. Сочинения в две-три страницы не для меня. Сорока пяти минут урока не хватает, чтобы выразить свои мысли на пяти-шести листах.
         Первая школьная любовь в десятом классе и первое стихотворение, написанное для неё прямо на уроке, на одном дыхании. О, я чувствовал крылья за спиной. Меня просто прорвало, и пошла целая серия для неё любимой и обожаемой.
         Учительница литературы советует поступать по окончании школы в университет на литфак. Она чувствует мой потенциал. Литераторы – они вообще народ чувственный, особенно женщины.
         Но судьба распорядилась по-другому. В политехническом кроме чертежей, физики и математики, я продолжал писать стихи. Так, для себя, для неё, но оставляя у себя. Душа требовала, не прося взамен.
         Забрали в армию, прервав учёбу в институте. Срочный набор. Спецподготовка «туда» напрочь выбила возможность писать. Не было времени даже на письма домой. Просто некогда. Пару строк урывками, чтобы не беспокоились, и всё. Лишнего нельзя. Особый отдел вскрывает толстые конверты и внимательно перечитывает. «Воин, помни: язык – твой враг!».
         Ха! Как самого умного (после двух курсов института) привлекали к написанию воинских стенгазет. От постоянной муштры и физподготовки израненные руки огрубели, мысли притупились. Но этого тут вполне достаточно. Как приятны забытые чувства единения пера и бумаги! Некоторые тут писать вообще не умеют. Спустился человек с гор, где с детства пас овечек, поэтому в ведомости напротив своей фамилии ставит крестик. Я для него – с семью пядями во лбу. Он просит меня написать любимой Зухре ко Дню восьмого Марта поздравительную открытку, а ещё добавить, что любит её, и пусть она верно ждёт. Фантастика: пишу о любви незнакомым азиатским девушкам от имени Саида, Мамеда, Арслана и т.п. Благодарны. Они сами так никогда не сказали бы, а тем более написали. Получившая открытку безумно счастлива. Ей такое никто не говорил. Соединяю сердца сочинительством, богатым воображением и чувственностью натуры, поэтому тоже счастлив.
         Вернулся и продолжил учёбу. Только уже какой-то другой, огрубевший что ли, повидавший всё, в том числе и её – смерть. Мало-помалу возвратился в прежнее состояние, пошли стихи. О жизни, любви, природе, студенчестве, женщине. Их много, они красивые и такие разные, и стихи такие же, как женщины.
         В общежитии, где я жил, не было дискотеки. На других факультетах есть, а у нас почему-то нет. Все друг другу жалуются, но дело дальше не идёт. Написал критическую статью в студенческую малотиражку. Моя первая проза для всеобщего обозрения. Редактор порезал до неузнаваемости. А как же гласность, демократия, критика и самокритика? Но всё равно – бомба! Дали взбучку всем службам и комитету комсомола. Зашевелились. Организовали, сделали. Все счастливы: танцуют, влюбляются, целуются. Я счастлив: вот она сила слова и пера!
         Что дальше? А ничего особенного. Дипломирование. Написание дипломной работы. Тоже труд, несколько отличный от литературного. Дипломная работа понравилась учёным мужам. Приглашают в НИИ работать по специальности.
         И опять стихи. На работе, дома, в командировке, в отпуске. Посвящённые жене, детям, друзьям, коллегам. Просто так, для души. Я не знаю ямбов, хореев и прочих поэтических тонкостей. Пишу, как слышу и чувствую. Пишу, когда, радостно, весело, больно, тоскливо, горько. Когда остался в очередной раз один, и никому не нужен. Странная закономерность: самое лучшее получается на изломах судьбы. Что ж, такова «селяви».
         Ещё один сочинительский труд. За многие годы интеллектуальной работы накопилось, что сказать. Выливается в кандидатскую диссертацию. А тут очередной излом – «катастройка-перестрелка»: работы и денег нет, есть нечего, институт пуст, все разбегаются и улетают в тёплые края. Но писать я не бросаю. Выплёскиваю мысли на бумагу, даже когда подрабатываю чернорабочим, мойщиком авто, сторожем на стоянке. В холодной железной будке по ночам замерзают чернила, перехожу на карандаш. Напарник по смене, проснувшись и открыв пьяные глаза, удивляется, что за книгу я пишу глубокой ночью. Слово «диссертация» приводит в ступор, он с трудом его выговаривает и конечно далёк от этого. Неудивительно – у него за плечами две ходки на зону.
         Пока пишу свой научный труд, страдаю эффектом растопыренных пальцев. Это когда хочется сказать всё, что знаешь. Руководитель режет «по-живому». Учусь писать конкретно, ёмко, понятно. И железная логика в мыслях, выводах, доказательствах. Без этого научный труд просто каша. А ещё научные статьи по теме, без которых не бывает защиты. Учусь мыслить глобально, смотреть на вещи диалектически, меняюсь в лучшую сторону, расту. Защита –  моё слово в этой бесконечной и огромной жизни. Пусть маленькое, как песчинка, едва видимое и слышимое, но я сделал это, я сказал его. Прекрасное время!
         С годами потянуло на прозу – старею. Чувствую, что с её помощью я могу сказать больше, красочнее и точнее. А может, это бег от научной сухости, где сильно-то словом не размахнёшься и не растечёшься «мысью по древу»?
         Мой СОЧИНИТЕЛЬ не засох во мне, не умер, не затерялся в научных дебрях и жизненных невзгодах. Жив, курилка! Он от этого только крепчает и может многое ещё рассказать. Поживём – увидим. Вот так ходишь, смотришь, думаешь, варишься. А потом – бах! Поймал свою музу, стукнуло по темечку, потянулись руки к клавиатуре и, ничего не замечая вокруг, понеслись мои мысли – мои скакуны. Спать, есть, пить некогда. Не трогайте меня, не мешайте. Дайте высказаться СОЧИНИТЕЛЮ, рождающему очередное ПРОИЗВЕДЕНИЕ.

23 июня 2010 г.