Землетрясение объявлено

Земля Камчатки, как утверждают сведущие в этих делах люди, очень молода. И ведет она себя порой как разнузданный тинэйнджер в гормональном кризисе. Но до поры до времени народ  в Рыбачьем относился к подобному факту как-то пофигистки. А бог миловал потому что.
Пока в декабре 1988 не грянул Спитак. Как обычно бывает в таких случаях, «после драки наши кулаками машут», – поэтому  была объявлена всеобщая мобилизация всех командующих и политических мозгов. Механизм реагирования изобретать не надо, – отцы- командиры во всякого рода играх мастаки, – положение обязывает.
      Так и в этот раз – чтобы отрапортовать наверх о принятых соответственно моменту мерах, решено было провести игру «Зарница» в сейсмическом эквиваленте в масштабах всего поселка. И все бы хорошо, - обязанности распределены, мера ответственности, тактические задачи  поставлены. Но как оказалось, вложивши все усилия в разработку тактического компонента учений, как–то забыли о стратегическом. То есть, традиционно ответив на вопрос «Что делать?», забыли спросить себя: «Зачем?» и "Доколе?"- то есть в какой мере и степени проявления. Русская ментальность особенно очевидна в военной моментальности.
      В назначенный день, в час «икс», идеологически обработанный рыбачинский народ, - малочисленно представленный главами семейств и в подавляющем большинстве – чадами и домочадцами, включая всяческую домашнюю живность (котами в сумках, собаками на поводках, рыбками в термосах и черепахами в коробках), на обзаведение которой к тому времени завелась в поселке мода, высыпал на склоны окрестных сопок, прихватив «тревожные чемоданчики» с набором – у кого чего: от детских подгузников для самых маленьких до заветной фляжечки – мало ли?...- необходимых вещей и запаса продуктов. Была объявлена тревога по поводу угрозы землетрясения.
Первый этап  учений прошел на ура!-  можно было ставить «галочку» в отчет. Все и все оказалось на своих местах – именно там, где было прописано в плане: народ в безопасных местах, вне  зоны угрозы «близости жилого массива», снабжен тем, чем положено статусу «беженца», автобусы для эвакуации – на площади у ДОФа, начальство – в штабе, комиссары – возглавили и направили. Ура!
   Но вот тут-то и вышла заминка: а дальше-то что? Учения никто не торопился отменять, землетрясение как-то тоже не спешило  проявляться, оживление первого момента, как мобилизующий фактор, начало угасать, а народ – замерзать: декабрь все-таки.
    Что в такой ситуации предпримет русский человек? Правильно: побежит в лабаз. Тем более, что у многих  с собой было. А когда на жизнь и ситуацию взглянется уже не невооруженным глазом, а через линзу двояковыпуклую и призывно булькающую, – жизнь эта покажется не в столь официальном виде.
    Далее мне хотелось бы привести рассказ очевидца, но трезвого и со стороны: на тот момент, когда учения плавно переросли в народное гуляние, а короткий зимний день сменился репетицией новогодней ночи, в бухту входила лодочка, вернувшаяся «с морей». Гла-зам вахтенного офицера и старпома, по долгу службы оказавшихся на мостике лодки, идущей в надводном положении, предстала невероятная картина: склоны сопок, расцвеченные огнями костров, шевеление народных масс, автобусы, «нарезающие круги» у ДОФа – застоявшийся транспорт, к радости ребятишек, катал желающих, - это было так невероятно для закрытой зоны дислокации  базы атомных подводных лодок, что оба моряка непроизвольно в первый мо-мент протерли глаза - не напутал ли штурман,туда ли попали?. И во-время.
 А что? Перестройка, все-таки, – и не то еще пришлось в последствии увидеть.