Сатирический роман Двойник. Глава 24

Глава 24. СТОЛИЦА.
Рано утром Папа варил кофе в своем кремлевском кабинетике.
— Тебе кофе варить? — спросил он у Карпыча.
— Нет! Мне чуть-чуть для запаха, а дури у меня своей хватает!
Неожиданно их вызвали в кабинет к Шулеру.
«Только кофе заварил, — бурчал Карпыч, — и на тебе! К Шулеру!»
Помимо Шулера в кабинете сидел и Секретарь.
— Сегодня у вас будет тяжелый день. Отправитесь на выездное занятие в столичную мэрию, — сказал Шулер, — Валентин Борисович вас сопроводит и представит столичному мэру, господину Кепкину.
— А что так сразу? — удивился Карпыч. — Неожиданно. Мы бы подготовились, накидали вопросы.
— С ним очень тяжело договариваться, — ответил Шулер. Позвонил утром его помощник: «Привозите сегодня своих сотрудников, господин Кепкин готов их принять». И всё!
— Да, оно и видно, что непростой… — сказал Папа.
— Как съездили в Думку? — спросил Шулер. — Понравилось?
— Очень понравилось! — хихикул Карпыч. — Не Думка — рай! Только непонятно, почему там так много явных дегенератов? Если кто соберется документальный фильм снимать из жизни питекантропов – массовку можно в Думке брать!
— Дегенераты — зато преданные! — отрезал Шулер. — С ними работать проще, управлять. И почему только в Думке? Настоящих патриотов везде много: и в Правительстве, и в Думке, и в областях… Я лично отбирал.
— А Брехунов с Горлопановым совсем не дегенераты, достаточно образованные и умные люди. Знают, в какой руке держать нож, а в какой вилку… — съязвил Папа.
— Начальников палат я частенько меняю, — добавил Шулер, — но дураков туда ставить нельзя: они сами дураками командуют! Хорошо. Перед сегодняшней поездкой я должен вас проинструктировать. Расскажу немного о Кепкине. Мы про него знаем всё: слишком мощная и хитрая фигура! Он из простой семьи. При тоталитаризме выбился в крупные чиновники благодаря удачной женитьбе.
— Альфонсам везёт, но не всегда, — грустно констатировал Карпыч, как будто имея подобный опыт. — У меня был приятель, который женился на дочке генерала спецслужб. В советское время таких генералов было мало, не то, что сейчас, как гуталина на гуталинной фабрике… Женился, ребёночка сделал для верности… С нами, бывшими друзьями, все контакты прекратил: мы ему стали не чета. Тесть был человеком умным. Он говорил: «Зятьёв не выбирают, их просто устраивают на хорошую работу!» Помог ему закончить престижный ВУЗ, устроил во Внешторг и поехал с тёщей служить в Женеву. Работает мой приятель во Внешторге год, работает пять, а за границу его не выпускают, даже в короткую командировку. Было такое правило у коммунистов: всю семью за рубеж не отправлять, кто-то должен тут оставаться. Отработал десять лет, так никуда и не съездил. А весь смысл работы во Внешторге — поездки за рубеж: там можно было вещи дефицитные купить и командировочные в валюте платили… С женой разлад, ссоры. А тесть всё в Женеве сидит. Развёлся Вовка, с нами опять попытался дружбу завести, только никто теперь с ним не здоровается. Неудачно поальфонсил… А Кепкин, значит, удачно?
— Вполне! — отрезал Шулер, который в отличие от Секретаря спокойно переносил рассказы Карпыча, хотя иногда и жалел, что поддался на Папины уговоры и взял его на работу. — Так вот, когда ввели должность мэра, сначала её занял либеральный экономист Харитон Гаврилкин, который на волне перестройки яро громил советскую власть, хотя раньше преданно ей служил. Но оказалось, что весь смысл его экономических реформ состоит в том, чтобы узаконить и легализовать взятки… Он оказался непробиваемым и ярым либеральным экономистом-взяточником. Мало того, активно пропагандировал свою позицию, печатал статьи в газетах, выступал с речами… Я ему говорю: «Харитон, бери! Бери взятки! Только не кричи об этом на каждом шагу — народ тебя не поймёт!» А он упёрся: «Не могу молчать. Я известный в научном мире экономист-либерал. И буду отстаивать свою позицию. Не отступлюсь. Весь смысл моей жизни — в науке!» Короче, пришлось его быстро менять. Ну и подвернулся Кепкин, который в то время овощебазами командовал. Мне-то он сразу не понравился, ещё на собеседовании. Хоть и пытался выглядеть прилично, но я сразу понял, что он хам, самодур, человек неуправляемый… Очень жестокий и жадный. Но почему-то Кепкин очень понравился Папе: «Он овощник. Хоть овощи в столице будут!» И Кепкин в долгу не оставался: льстил, как мог. Тогда Папа, как всегда спьяну, его и утвердил. Так что теперь приходится с ним работать!..
— Но деловая хватка у него есть, — добавил Папа, — это сразу видно.
— Хватка у него есть и не только деловая. Человек он очень непростой, но понятливый. Не демократ, но на компромисс идет и не мешает реформам. Жадный. Если кто рубль уронит, нагнется поднять, не поленится. Старой советской партийно-хозяйственной закваски. Ворует не спеша и всё. Это наши демократы хапают что пожирней, что на поверхности лежит. А Кепкин не такой — старая школа. Он сначала не торопясь всё посчитает, сделает инвентаризацию, составит полные списки, всё учтет. Комарик мимо не пролетит. Раз его за хоботок — и в клетку — сиди и на меня работай!.. Списки составит, а потом уже украдет всё по списку, чтобы не забыть ничего. Я думаю, что можно уверенно сказать, что Кепкинская школа воровства намного эффективнее нашей, демократической. Хоть и грустно это признавать. Он собрал вокруг себя сильную команду единомышленников. Такую вертикаль власти построил, что у него поучиться надо. Огромный чиновничий аппарат работает, как часы. Мы периодически переманиваем у него особо ценные кадры, чтобы его немного ослабить, но он очень быстро находит им замену.
— А зачем переманивать? — удивился Папа.
— Кепкин активно борется за федеральную собственность в городе. Хочет перевести её в городскую и выгодно продать. Тех людей, которые у Кепкина этим занимаются, мы и переманиваем. Нескольких поставили на губернаторские посты: они уже сами всё умеют — элитную Кепкинскую школу воровства закончили. Что ещё? Когда пришёл к власти, первым делом начал активно продавать городскую собственность. Надо же было накосить деньжат для дальнейших подвигов.
— А все говорят, что он много для столицы делает, для жителей: доплаты к пенсиям, построил много! — сказал Папа.
— Ну да, доплаты, — сказал Секретарь, — это, как наш Рыжпейс или жена его хоспис построили. И орет теперь везде, дурак: «Я хоспис построил, я хоспис построил! Вот я какой добрый! Все только о людях! О больных!» На эти разговоры можно только пожилых интеллигентов купить… Хоспис он построил. Но по сравнению с тем, что он поимел за эти годы, мог бы без всякого ущерба для себя на Луне город-спутник возвести миллионов на пять жителей. Со всеми удобствами! Для него этот хоспис, как для тебя, Михаил Потапович, с твоего огорода огурчик самый маленький отдать, завалящий. Даже нет, огурчик — это очень много, семечку одну от огурчика. Нет, всё равно много! Если семечку от этого завалящего огурца разрезать на миллион частей и одну часть отдать — вот он, хоспис, и получится! Наищедрейший коммерсант! — Секретарь поморщился, похоже, что он недолюбливал Рыжпейса. — Говори, не говори, ничего не слушают. Богами себя возомнили!..
— Огурцы в этом году хорошие уродились. Звонил вчера домой, жена хвалилась, — Папа посмотрел на Шулера. — А при чем тут градоначальник? Он что, на Луне город собирается строить?
— Это я для примера, какие идиоты попадаются. Ну а мэр этот хитрее намного.
— Кстати, — Шулер строго посмотрел на Папу, — как ты его назвал?
— Градоначальник!
— Сколько раз тебе повторять: эти слова употреблять нельзя! Это же национализм! Надо употреблять только иностранные слова. Молодежь к ним начинает привыкать. Парламент, мэр, президент, спикер… Как красиво звучит! А то градоначальник — каменный век какой-то! — Шулер сделал недовольное лицо.
—Я постараюсь, — сконфузился Папа, — но по-нашему как-то привычнее …
— Продолжу про мэра... Ему-то выбирать не приходилось. Перепала ему столица, значит, в столице и работать. Это наши выбирали, что и где приватизировать, а ему — что досталось. Но досталось очень даже неплохо. Дело в том, что у столицы огромный бюджет, денег куры не клюют, но тратить-то его надо именно тут. Если начнешь за рубеж деньги отправлять или кредиты невозвратные давать, хотя и это у него случается, или еще как-то воровать по-наглому — любой дурак тебя за руку поймает. Тем более что желающих на его место тьма. Тут надо с умом. Необходимо бюджетные денежки к себе в карман перетащить, но только через столичные расходы. Вот он и старается. Застроил всё так, что скоро пройти негде будет. Через стройку лучше всего деньги воровать. Так он и работает: тратит огромный бюджет таким образом, что львиная доля этих денег ложится в карман ему и приближённым к нему людям. При этом очень грамотно и толково создаёт видимость, что город строится, развивается. Вот и приходится крутиться — рад бы так украсть — да не получается.
— Знали бы москвичи, почём им эта чистота на улицах и цветочки в клумбах обходятся, — ухмыльнулся Карпыч.
— Помимо стройки в столице ещё очень много всяких схем, — продолжал Шулер, — процент от любого бизнеса, не принадлежащего ему, торговля, продажа городской собственности, городские закупки, аренда помещений, коммунальное хозяйство — вообще золотое дно! Много всего, — Шулер задумался, — но деньги потные, тяжело достаются!
— Пардонтий! Он, вообще, богатый человек?
— Ну а как ты думаешь? — удивился Секретарь. И добавил каким-то расстроенным голосом: — Настоящий миллиардер! Олигарх!
— Потный олигарх! — добавил Шулер. — Столицу разграбить, это не нефть украсть и не завод приватизировать, тут думать нужно.
— А почему в столице цены на жилье в несколько раз дороже, чем в других городах?
— Вот эти «несколько раз» в карман и ложатся. Себестоимость строительства в столице должна еще ниже быть. Строят гастарбайтеры за копейки, качество паршивое, материалы тоже… При таких объемах цена должна снижаться. Ну да ладно, если тебе интересно, они сами подробнее расскажут, — Шулер улыбнулся. — Кстати, ты по поводу Луны не брякни — это я так, пошутил для сравнения. А то ведь зацепится собака. Его затратные проекты очень интересуют!
— Хорошо, — смутился Папа.
— Ну и последнее. Я уже говорил, что он не демократ, человек вспыльчивый, лесть любит, поэтому вы молчите с ним побольше. У него такая дисциплина, без его команды рта никто не откроет!
— Не очень понятно, если он не демократ, почему его не выгнать, и не поставить хорошего, демократа? — поинтересовался Карпыч. Он питал к столичному градоначальнику особую неприязнь. Заниматься бизнесом в столице, пусть даже самым ничтожным, и не быть под крылом у какого-нибудь начальника — абсолютно невозможно. А Карпыч занимался. Поэтому и испытывал неприязнь к столичному начальству.
— Как бы Вам это объяснить?.. — Шулер задумался. — Просто так его выгнать нельзя. Вместе с ним надо выгонять и судить всю его команду, начиная от заместителей и кончая скромными работниками ЖЭКов. А это не одна тысяча человек… Самый скромный приговор за такие дела — это расстрел! — Шулер посмотрел на Карпыча, — И что прикажете делать? Полстолицы расстреливать?
«Это было бы здорово!», — подумал Карпыч и добавил:
— Но ведь рано или поздно он уйдёт с этого поста. И всё раскроется.
— Не переживай, Карпыч! Пока ещё руки не дошли… Обязательно снимем Кепкина и поставим настоящего демократа, только позже, когда уже совсем достанет… А сейчас у меня и без него дел невпроворот. Продолжим… Кепкин ещё силён тем, что практически не вступает в противоречия с Планом: с одной стороны не демократ, а с другой приносит огромную пользу демократии. Поэтому-то я его пока и не убираю.
— А по-моему, пардонтий, всё намного проще. Если Вы уволите Кепкина, то никого вместе с ним расстреливать не нужно.
— Почему? — раздражённо спросил Шулер.
— Вы на его место поставите такого же, только своего. Но вся команда Кепкина, включая лучших друзей и соратников, моментально его сдаст с потрохами. Как только узнают, что его сняли — все откажутся! Ну поменяет Ваш ставленник несколько человек в руководстве города, а остальные останутся и будут работать по тем же схемам, так же грабить и разрушать…
— Может быть и так, — согласился Шулер, — только тяжело подобрать ему соответствующую замену. Уж больно хорош!
— Чем же он так хорош? Обычное ворьё! — возмутился Папа.
— Ну, Папа, не скажите. Ворьё необычное! Во-первых, он, как бульдозер уничтожает всё культурно-историческое наследие, оставшееся столице от предков. Скоро не останется ни одного старого дома, архитектурного ансамбля, памятника, которого не коснулась бы рука мэра. В лучшем случае остаётся фасад, а чаще полный снос исторических памятников. А на их месте строятся новоделы, причем такие уродливые и безвкусные, что даже мне, не архитектору, противно на них смотреть…
— С такими архитекторами, каких он набрал, — сказал Карпыч, — не удивительно… Москву, как исторический памятник, из списка ЮНЕСКО ещё при комуняках вычеркнули, но теперь уж точно не внесут.
— Не внесут! — подтвердил Шулер. — Кепкин очень талантливо продолжил уничтожение исторической части города, лишив права на изучение своей истории и последующие поколения. Ведь весь подземный центр города, где можно было проводить археологические раскопки, уничтожен. Там понастроены подземные гаражи, дорожные развязки, магазины… Археологам работать уже негде. Только за одно это он заслуживает орден. Его опыт мы будем распространять и на другие культурно-исторические центры. Аналогичные проекты скоро начнутся в северной столице. Там в центре города планируется возвести огромный небоскрёб.
— Так город же на болоте стоит! — удивился Папа.
— Ну и что? Сейчас много новых строительных технологий. Начнется с небоскрёба, потом из-за этого строительства станут рушиться, как и в столице, соседние дома. Их надо тоже сносить и строить новые. За какой-нибудь непродолжительный срок, лет в двадцать, можно полностью уничтожить северную столицу. А на её месте будет стоять новый, современный город. Северная столица, кстати, пока ещё не вычеркнута из списка ЮНЕСКО.
— Не волнуйтесь! — успокоил Карпыч. — Небоскрёб построят — сразу вычеркнут!
— С историей понятно! — сказал Папа. — Какие у него ещё заслуги перед демократией?
— Он успешно насаждает пошлость, мещанство, культ денег…
— Окружил себя какими-то очень сомнительного качества людьми от искусства: певцами без голосов, актёрами без таланта; какой-то маньяк-ваятель с большими претензиями крутится рядом, открывает галереи художникам, которых и художниками-то назвать нельзя, — добавил Карпыч. 
— Это только кажется ерундой и мелочью, — сказал Шулер, — тут огромный смысл. Почитайте План. Народ не должен думать, он должен смеяться над пошлыми шутками, восхищаться безвкусицей, читать глупые книжки… Кепкин, как всегда, очень активно, можно сказать, на ровном месте создал мощную индустрию игрового бизнеса, начиная от мелких залов игровых автоматов и заканчивая огромными казино…
— Как это? — удивился Папа. — Он же постоянно говорит, что их надо закрывать, уничтожать!..
— Сказать — не значит сделать! — парировал Шулер.
— Обещать, пардонтий, не значит жениться.
— Мало ли что он говорит, — продолжил Шулер, — почитайте хотя бы его распоряжение «О внедрении системы «Джек Пот» в Москве»: «Внедрить, обеспечить помещениями, наладить работу!» В этом весь Кепкин. Понимает, что гнусное дело внедряет, зато как лихо его обосновывает: и привлечение средств в бюджет города для социальных нужд, и дополнительные рабочие места для горожан обеспечивает, даже не постеснялся написать, что это «новая форма организации проведения досуга населения»! Вот такой хитрый деляга. К тому же это очень доходно и для бюджета, и для его личного кармана.
— Что-то я никак не пойму, то Вы говорите, что бюджет наполнять не надо, то, что надо. Что Вы нас путаете-то? — возмутился Папа.
— А ты не путай столичный бюджет с личным бюджетом Кепкина, — Шулер задумался, — хотя, столичный бюджет и его личный — почти одно и то же… Он его наполняет изо всех сил, любыми способами, а потом тратит якобы на нужды города. Причём, по нашим подсчётам бо;льшая его часть оказывается потом на личных счетах Юры и его команды. И так каждый год. Ничего полезного и противоречащего Плану в городе не происходит. Тратит-то он бюджетные деньги грамотно: кинет пенсионерам добавочку копеечную, а остальное как обычно на разрушение города, уничтожение памятников и через это себе в карман… Вот я и не волнуюсь, что у него бюджет наполняется, всё равно он плавно к нему в карман перетекает. Другое дело — бюджет страны. Если он будет большой, начнутся разговоры: давай на социалку, давай на оборонку, восстанавливай промышленность…
— Какие еще у него заслуги?
— Про игровой бизнес я сказал… Проституция, наркомания, алкоголь, ночные клубы, разврат — всё это процветает в столице, и никто с этим явно не борется, это опять-таки плюс. Так он тоже деньги делает. Большая его заслуга в том, что он способствует вытеснению из столицы коренных москвичей и внедрению горцев и азиатов. Очень нужный нам сценарий, и за это можно на многое закрыть глаза. Причём, продажу городской собственности тоже осуществляет правильно, отдавая приоритет горцам. У них уже сосредоточенны огромные куски столичной собственности: почти вся торговля, все гостиницы и рестораны, игровой бизнес, большая часть промышленности. Много горцев занимает ключевые посты в разных ведомствах, включая силовые, в финансовой сфере, в здравоохранении, транспорте…
— Вы лучше скажите, где их нет! — вставил Карпыч. — Так быстрее будет.
— Очень мало их на строительстве. Стройка для Кепкина — это святое! Если только в качестве инвесторов…
— Не инвесторов, — поправил его Капрыч, — а инвеститоров! Как принято выражаться в среде новых русских экономистов. 
— Я что-то не так сказал? У меня очень неплохой русский. Инвеститоров?
— Я как-то в советское время работал с японцами… Были долгие переговоры… И на заключительную встречу пришёл наш шеф — председатель объединения, чтобы уже контракт подписывать. Он говорит японцу, чтобы тот что-то там записал себе, сделал пометочку. А японец, который уже много пообщался с нашими специалистами, ему отвечает: «Не надо мне пометочку… У меня хороший память… — и, постучав себе по лбу, добавил: У меня всё тут… в зопе…» Председатель потом долго выяснял, кто научил японца так говорить, кто дискредитирует нашу страну… Раньше с этим строго было!
— Виктор Карпович, ты много не болтай, ехать нужно. Кепкин, кстати, активно поддерживает всякие религиозные секты: выделяет им помещения, даёт налоговые льготы, помагает всячески. Убыток небольшой, а для внедрения демократии огромная помощь. Ещё из больших плюсов — заселение столицы азиатами. Они используются как дешёвая рабочая сила. Поскольку квалифицированных специалистов в городе уже не требуется, промышленность-то уничтожили, все остальные рабочие места должны занять азиаты.
— Так они уже и заняли. Кроме проституток и охранников, хотя,— продолжил Карпыч, — сначала их только на стройки привозили, как рабов, теперь они везде. И дворники, и продавцы, и рабочие, и в офисах… С ними удобно, пока они бесправные…
— Я и азиатов-таксистов видел, — уточнил Папа.
— Да, горцы им отдают некоторые прибыльные сферы влияния, где сами не хотят работать. Но всё под контролем горцев, — пояснил Карпыч.
— Всё под контролем мэра! — улыбнуля Шулер. — Хорошо, я вас проинструктировал, пора ехать: Кепкин ждать не будет. Задавайте вопросы, спрашивайте, но осторожно — не нарывайтесь…
Правительственный автомобиль не двигался. Он стоял в пробке. Несмотря на вращающийся на крыше синяк, проблесковые маячки и устрашающие звуки, доносившиеся из-под капота, ехать было нельзя. Некоторые особенно законопослушные водители пытались хоть как-то уступить дорогу правительственному Мерседесу, но на скорость это не влияло: машина прочно стояла в пробке. Секретарь был недоволен и ворчал:
— Пора на вертолёты переходить. Этот потный олигарх никак не успокоится. С его капиталом и отдохнуть пора, а он строит. Всё, что можно, продал, теперь только стройка и осталась!..
— И что непонятно, — стал подпевать ему Карпыч, осведомлённый в столичных делах, — зачем каждую весну перекладывать асфальт на улицах, ведь больше чем на половине городских дорог перекладывается асфальт. И так ездить нельзя, тут еще эти ремонты. Пожалел бы водителей.
Рядом с ними стоял большой грузовик, в котором возят бетон. В народе он называется «груша». Грузовик зарычал, и из выхлопной трубы, распложенной сбоку, на правительственный Мерседес с силой обрушилась струя чёрного выхлопного газа. Секретарь брезгливо поморщился:
— На каждой маленькой улице по десять больших строек. И везде нужен бетон, песок, стройматериалы… И так не проедешь, а весь город этими грузовиками забит!.. И только по Рублевке грузовики не пускают!
— Пардонтий! А почему?
— Где тогда хорошие люди селиться будут?
— На стройке ещё и люди нужны, — вставил Карпыч, — несколько сотен азиатов на каждую.
— А нельзя на несколько лет вперёд ремонт дорог сделать? — спросил Папа. — Чтобы каждый год не ремонтировать? — Секретарь ухмыльнулся:
— Это не ремонт — это бизнес! Вы представляете, сколько такой ремонт может стоить в масштабах столицы? Шулер же Вам объяснил…
— Понятно, что бизнес, — нахмурился Карпыч. — Людей бы пожалел… Лучше забирал бы их себе, деньги эти, а дороги один раз сделал, чтобы по ним несколько лет можно было бы ездить… А то как снег растает, дороги выглядят как будто после продолжительного миномётного обстрела… А где ям нет, там колея глубокая… Я когда в начале перестройки бизнесом занимался, — Карпыч посмотрел на Секретаря, — Валентин Борисович, всё равно в пробке стоим. Так вот… Мои приятели делали из старых покрышек присадку к асфальту, она сильно увеличивала срок службы и улучшала свойства покрытия… И никак не могли они сбыт наладить. Решил я им помочь, тем более что знал начальника дорожно-строительного треста. Пришёл к нему, всё объяснил, образцы показал, результаты испытаний… Долго он смеялся!... «Ты что, Карпыч, — говорит, — предлагаешь мне отремонтировать дороги на пятнадцать лет вперёд, распустить трест и идти работу искать?! Нашёл дурака». Так и ушёл я ни с чем…
— Он тоже из команды Кепкина? — поинтересовался Папа.
— Тут все из команды Кепкина. Начальник треста, конечно, мелочь пузатая: мелко плавает, но он в цепочке. Если, Миш, ты не в команде Кепкина, лучше тут бизнес не затевать, особенно строительный. Горько пожалеешь потом! Войти-то, войдёшь, но выйдешь, если выйдешь, голым, нищим и в долгах… А если бизнес большой, то скорее всего, не выйдешь, а вынесут тебя. И что характерно, вперёд ногами и на казённый счёт! Кепкин денег даже на похороны не оставит.
— Это не совсем так, — возразил Секретарь, — если бизнес прибыльный, Кепкин способствует его развитию, только за это надо платить. Он для этих целей сделал коммерческую фирму при мэрии «Система — Ниппель»! Вот она деньги со всех и собирает. Командует там Лев Тушёнков. Очень гнусный тип: жадный, грубый, с недипломатическими методами работы. Минимальная ставка у него — 26 % акций. Кто не хочет делиться, лучше сразу из столицы уезжать, пока малой скоростью не отправили. Тушёнков работает только с элитными ОПГ, с шушерой не связывается.
— А почему «Ниппель»? — удивился Папа. — Немецкое название.
— Название, может быть, и немецкое, но методы наши, отечественные, — ответил Карпыч, — я с этими ребятами встречался, до сих пор в кошмарных снах мне видятся… Больше не хочу. У них особый дар уговаривать людей!.. После непродолжительной беседы не двадцать процентов — сто двадцать отдашь и столько же должен останешься! У тебя, Миш, велосипед был, колёса накачивал?
— Накачивал. Я на дачу на нём ездил…
— Так вот, на колёсах стоит «ниппель», чтобы воздух обратно не выходил. Ниппель его не пропускает. Так и у них: если что к ним попало, обратно никогда не получишь! У них, как у гаишников, сдачи не бывает…
— Я думаю, что Тушёнков там будет и сам всё расскажет про этот бизнес, — сказал Секретарь. —  А про Кепкина хочу добавить. Шулер почему-то очень скромно всё описал… И про Харитона Гаврилкина не совсем правильно. Харитон ушёл, когда глупостей понаделал. Он ведь соплежуй! Кроме того, что взятки брать да языком трепать ничего и не умеет. Когда Шулер издал указ «О приватизации», а вслед ещё один «Об ускорении приватизации», Гаврилкин принял эти указы как руководство к действию: понабрал со всех взяток и безвозмездно передал около десятка тысяч столичных предприятий трудовым коллективам. И Кепкин, который уже был его замом, воспринял это как личное оскорбление. Он мне потом жаловался: «Я когда узнал, спать перестал. Только засну и чувствую: какая-то очень длинная и загребущая рука лезет мне прямо в карман!.. Нагло там шарит и достаёт деньги!.. Мои деньги. А я сделать ничего не могу — сплю!.. Вот что Харитон наделал». Кепкин аж с лица тогда сник… Так переживал!..
— Больше всего мне понравилось, как Гаврилкин рассуждал об ответственности руководителя. Вопрос-то сложный. Что значит, когда чиновник или политик говорит: «Беру на себя ответственность!»? Харитон объяснил это так: «Главная ответственность перед собой. Перед своей совестью!» Где он слово такое услышал — «Совесть»?! Поскольку совести у них нет, значит, нет и ответственности, — заключил Карпыч.
— Кепкин немного успокоился, — продолжил Секретарь, — когда узнал, что предприятия эти мелкие: торговлишка разная, сфера обслуживания… Очень возмутился и Рыжпейс. Это был единственный случай, когда Кепкин с Рыжпейсом были солидарны. Назвали Гаврилкинский недемократический поступок «Разбазариванием собственности» и пнули Харитона коленом под зад. Дали ему, конечно, отступного и выгнали. А его место занял Кепкин. Тут и началась настоящая распродажа городской собственности! Промахов больше не было. А не рассказал вам Шулер про это потому, что он виноват — сам не доглядел!
— Подумаешь, ошибка, — ухмыльнулся Карпыч. —  Ну приватизировали трудовые коллективы немного…
— Вы, Виктор Карпович, как будто План не читали! Население не допускается к участию в приватизации. Только избранные. Собственников не должно быть много. Иначе ситуация может пойти по непредсказуемому сценарию. Кепкин — олигарх. Денег наворовал — на пятьсот поколений Кепкиных вперёд хватит! Олигарх, но олигарх контролируемый. Куда он деньги без нашего ведома денет? Ну земли пол-России скупил, ну собственность, ну счета за рубежом понаоткрывал… Каждая его копейка у нас на учёте. И если он начнёт что-то делать поперёк Плана, его всегда можно призвать к ответу, посадить в тюрьму и отнять все деньги! А если деньжата появятся у миллионов людей?! Небольшие, но появятся! Как их контролировать? Зачем нам эти проблемы? Начнётся процесс неконтролируемого экономического роста. С русскими нельзя шутить!.. Начнут развиваться, заниматься бизнесом, наживать капиталы, развивать экономику и производство, обеспечивать страну продовольствием… Мы это уже раньше проходили, знаем… И что нам потом делать? Как опять всё это рушить? — Секретарь грустно вздохнул, — Нет уж. Лучше пусть денежки у Кепкина будут. Так надёжнее.
— Пардонтий! Вы сказали, что указы Шулер издал? Как это?
— Какие указы?
— Приватизация и всё такое…
— Что ты к словам цепляешься?! — рассердился Секретарь. — Понятно, что Папа подписывал… А готовила-то Группировка иностранных советников. Что может издать наш Президент?! — он задумался. — Только звуки… — и, подумав, добавил: — неприличные…   
— Продолжу, пока пробка не рассосалась. Став мэром, Кепкин тут же издал Указ, где застолбил за городом право собственности на всё. Не указ — песня! Если сказать коротко: «Всё, что вижу — моё!» Не включили туда только воздух, остальное  — «как под гребенку». И началась распродажа. Гаврилкин потом локти кусал… Продавали сначала самые лакомые куски — здания в центре. Пришла проверка, но Шулер запретил трогать Кепкина. Войдя во вкус, Кепкин уже не стеснялся: покупателю с деньгами надо было только показать пальцем на интересующее его здание, и находящаяся там организация или жильцы, моментально вылетали на улицу! Причём, продавал он их по советской остаточной стоимости, а разницу, которая иногда превышала эту остаточную стоимость в тысячи раз, клал себе в карман. Было придумано огромное количество всевозможных схем, как лучше и выгоднее продавать городское имущество.
— А что же Рыжпейс? Это же его кусок. Он-то как на это мог спокойно смотреть?
— У Рыжпейса в то время и без Кепкина было полно дел: и ваучеры, и залоговые аукционы… Обидно, конечно, было смотреть, как Кепкин всё распродаёт только на свой карман и не делится ни с кем. Тем более что он своим указом сразу приватизировал всё городское имущество, а у Рыжпейса было другое задание: передать всю стратегическую собственность страны в надёжные руки! Это серьёзное дело. Политическое. А у Кепкина обычное воровство, хотя и в огромных размерах. Как он украл, так и у него отнимут. Я же говорил, количество денег у отдельно взятого олигарха — это не главное. Их всегда можно легко отобрать!..
— Тяжела миллиардерская доля… — съязвил Карпыч.
— Повоевал с ним Рыжпейс, конечно, но сделать ничего не смог. Кепкин победил и продолжал грабёж. Пощипали его немного и демократы из Моссовета, но несильно… Копейками отделался…
— Я помню, Станкович, кажется, шляхтич из Моссовета, — сказал Карпыч, — он у какого-то известного человека роскошную квартиру в центре украл. Тот к нему на приём пришёл, как к депутату: «Помогите, господин депутат, Вашему избирателю квартиру приватизировать…» Ну он и помог: уже через месяц сам в неё въехал. Хоть и шляхтич, но циничный. Я потом видел с ним интервью по телевизору, когда его выгнали с должности. Его спрашивают: «Что Вы нажили будучи у власти?», явно намекая на эту квартиру. А он отвечает: «Какая мечта у советского человека? Что он хочет иметь?» И сам себе отвечает: «Машину, дачу и… яхту! Ничего этого у меня нет!» Вот циник. Какая яхта-то? Квартира — вот мечта была. А не яхта! Потом ещё на него один известный журналист ополчился, каждую неделю в газете писал: «Станкович — вор! Могу это доказать! Жулик! А если не вор, пусть на меня в суд подаст!» Не стал этот жулик-шляхтич на журналиста в суд подавать, сказал, что это политический заказ, национализм и смотался в Польшу отсиживаться…
— Теперь он книжки злобные пишет, собирается вернуться. Видно голодно в Польше, — буркнул Секретарь. Вы видите, — обратился он Папе, — какая мелкота окружала Кепкина на первых порах? Квартиру украл. Он бы ещё по вокзалам кошельки тырить начал… Другое дело — Кепкин. О размерах его состояния вы можете судить сами. Уже много лет изо всех сил он оптом и в розницу распродаёт городское имущество, самые лакомые куски. По сегодняшним оценкам оно всё равно стоит десятки миллиардов долларов. Не успевает, собака, всё продать. А строительство, а коммуналка, а торговля, а взятки?! Ни один из олигархов не может его по деньгам переплюнуть… Если только все вместе, и то вряд ли…
— А Вы его не любите! — констатировал Папа.
— А за что его любить?! За то, что он весь город разворовал и не поделился? — Секретарь нахмурился. — Сам же страдает от своей жадности, а поделать с собой, видно, ничего уже не может.
— Это болезнь, — заключил Карпыч, — профессиональная болезнь олигархов да и просто богатых людей. Я её называю «пиастровая».
— Что-то я не слышал про такую болезнь… — задумался Секретарь.
— Болезнь очень тяжелая, смертельная. Практически не лечится! — продолжил Карпыч. — Если только полным разорением больного, что для олигарха хуже смерти. А симптомы следующие: чем больше денег, тем больше хочется. Прямо до зуда в заднице… Спать не могут — как ещё денег хочется. Вот и у Кепкина, наверное, такая же…
— Он из-за этой «пиастровой болезни» и в президенты-то не попал!..
— Пардонтий! А он и в президенты метил?
— Когда у человека появляется неограниченный финансовый ресурс, он начинает мечтать о власти. Просто больше не о чем, все остальные мечты уже сбылись. Вот и Кепкин задумался. Но из-за жадности не смог договориться ни с кем!.. А в президенты нужно идти командой, делиться с людьми, договариваться… Вот тогда ему крылышки и обрезали! Сразу доброжелатели нашлись, Папе нашептали… Тут-то Рыжпейс над ним и поглумился: потоптал его прилично, этого потного олигарха,— Секретарь просто смаковал слова, даже от одних этих слов он получал большое удовольствие. — Но в отличие от многих богатейших людей страны Кепкин «с головой» дружит: сразу всё понял, покаялся, посыпал голову пеплом и вступил в партию власти. Я слышал, что он даже префектурам план по приёму в партию установил, чтобы выслужиться.
— Как-то всё это странно, — задумчиво сказал Папа, — а он же везде говорит, что у него даже квартиры в Москве нет, что все деньги жена зарабатывает: она очень хороший, редкого таланта бизнесмен. Даже в список миллиардеров попала.
— Бизнесвумен! — поправил его Карпыч.
— Нет! — возразил Секретарь. — Вы её видели? Именно — бизнесмен. А в журнал «Форбс», в котором приводится рейтинг миллиардеров, они случайно попали опять из-за жадности! Дали бы денег кому надо, и её не включили бы… Кому охота светиться? Тем более что там очень необъективные данные. Наши-то точно все свои капиталы не показывают, а только то, что уже никак скрыть нельзя. Верхушка, так сказать, айсберга.
— Я слышал, — сказал Папа, — что к Кепкину приходил какой-то Гнил Бейц, компьютерами, что ли, он занимается. И предлагал совместные проекты. А Кепкин ему ответил: «Иди, пацан! Денег сначала заработай, потом придёшь — поговорим… Я с голодранцами бизнес не делаю!..»
— Вряд ли, — возразил Секретарь, — у него сейчас проблемы с деньгами: денег много, а вкладывать некуда. У других-то олигархов тоже бешеные прибыли, но они от эксплуатации природных ресурсов. Прибыли постоянно идут. А у этого — огромные деньги, но работают плохо. Вот он и ищет, куда их вложить…
— Пардонтий. А стройка?
— Стройка для него копейки. Нужны настоящие проекты!
— А как же ему удаётся сохранять такой большой рейтинг у горожан при таких-то делах? — спросил Папа. — Сложно же это…
— Конечно, непросто! При таких-то деньгах много чего хочется. Тем более что не аскет он, любит погулять. Но делает это грамотно, не афиширует… Если и позволяет себе что, то только за высокими заборами, чтобы не видел никто — старая коммунистическая закваска. Следит за своим имиджем. Он же «мэр», должен «заботиться об избирателях». Вот, например, приказал недавно поднять расценки на ритуальные услуги в два раза. Понятно ведь, что это его бизнес. Народу, конечно, это не понравилось: «Грабят! Даже умереть теперь дорого!» И тут по всем каналам телевидения, как в сказке, появляется Кепкин: «Не допущу грабить москвичей. Не разрешу поднимать расценки. Не трогайте моих избирателей!» Чем не герой?! Чем не защитник?! Горожанам это нравится: мэр защищает их от грабителей. В результате все довольны: расценки не подняли, они и так завышены в несколько раз, горожане рады, их защитили. Мэр — на белом коне с хорошим рейтингом.
— Круто! — воскликнул Папа. — А с геями что? Не разрешил же он им парад проводить!
— Хорош бы он был, если бы разрешил. Ну взял бы с геев пару миллионов баксов за разрешение, отдубасил бы их ОМОН, это точно, вызвал бы гнев горожан… А он запретил. Пару миллионов для него копейки, геев, как не притесняли, так и не притесняют: у них к Кепкину претензий нет. А горожане довольны: парад ведь запретили… То же и с игровым бизнесом: везде кричит, что борется с ним, а сам его развивает. Под этот шумок убрал конкурентов, всякую мелочёвку, а крупный бизнес, который он контролирует, только процветает и ширится. В этом смысле он молодец!.. Или как он на отечественной машине ездил, поддерживая городского производителя: едет на «Мерседесе», а за двести метров до цели поездки пересаживается на «Москвич». И перед публикой и телекамерами позирует: «Отличная машина. Всем советую на таких ездить!» А сам разорил этот автозавод, кредитов на него понавешал и продал… У Кепкина есть и свой телеканал, где работают талантливые журналисты. Делаются продуманные рекламные передачи.
— Я видел! Но это же смотреть невозможно! — ухмыльнулся Карпыч. — Это не реклама, это просто сплошное враньё и бахвальство. Как ни посмотришь — плакать хочется от умиления тем, как Кепкин любит горожан, как заботится о них…
— Москвичам нравится, — развел руки Секретарь.
— Там раньше был ведущий, Нудкин, кажется? Подлизывал задницы у городского начальства прямо на лету! Я помню одну из старых передач. Нудкину приходилось делать независимый вид, как будто он совсем и не боится Кепкина, что у него, Нудкина, своё, собственное мнение по всем вопросам, и он может его высказывать. Так вот, говорит он Кепкину: «Я человек прямой, и не буду перед Вами заискивать и лебезить!.. Привык говорить прямо и откровенно: хотите обижайтесь, хотите нет». Кепкин повёл на него бровью, и, думаю, немного заволновался: прямой эфир, вдруг ляпнет что-то ненужное! А Нудкин продолжает: «Лучшего мэра чем Вы, дорогой и глубокоуважаемый товарищ Кепкин, не было, нет и не будет в столице никогда!» Кепкину, конечно, понравилось… А теперь эту передачу другой ведёт, помоложе, но уже седоватый: лизать задницу прилюдно — тяжёлая работа. Нудкин, видно, обучил молодого секретам ремесла и ушёл на заслуженный отдых…
— Но мы отвлеклись… Закончу про имидж Кепкина. Ещё он потакает горожанам своей показательной бедностью. Это сложно, конечно, когда у тебя жена в журнале «Форбс» засветилась, но у него, как ни странно, получается. Спросите у горожанина, богатый ли человек мэр? И Вам ответят: «Что Вы? У него даже квартиры в Москве нет. Только маленький домик в Калужской области. Он весь в работе. О нас, горожанах, печётся!..» Вот у кого надо учиться нашим демократам, а не шляться с малолетками по иностранным курортам.
— Очень умно, — заметил Папа. — А как ему удаётся не потерять лицо с точечными застройками? Ведь стали уже детские песочницы застраивать. Жители протестуют.
— Как не потерять? Всё так же. Ведь не все горожане разбираются в строительстве. Кто знает, что всю стройку контролирует лично мэр и его первый заместитель — Ёсич? Задумали они с Ёсичем застроить очередную песочницу: оформили документы, прислали строителей, огородили забором… А тут, как на грех, жители: «Не отдадим свой двор! Детям гулять негде. Не нужен нам очередной развлекательный центр! Наш двор — не свалка для презервативов и шприцов из-под наркотиков!» То есть жители явно недовольны. И если не удаётся их уговорить силами управы, ОМОНа, бандитов и другими подручными способами, приходится терпеть убытки… Тогда появляется Ёсич и, делая вид, что он не имеет никакого отношения к этой стройке, как будто не выдавалось разрешений, не выпускалось постановлений, слегка расстроенным голосом нерешительно говорит: «Мы всё делаем по закону. Я попытаюсь поговорить с инвесторами и строителями, как-то повлиять на них… Убедить их…» Получается так, что ни Ёсич, ни Кепкин, ни то, что не знали, даже и представить не могли о наглых и коварных планах каких-то злых строителей и разрушителей детских площадок. После этого жителей проверяют на прочность по второму разу управой, ОМОНом, бандитами и другими подручными способами. Если они опять не сдаются, кепкинские строители с глубоким сожалением об упущенной выгоде удаляются… Причём, по каждому такому случаю долго не смолкают парадные репортажи, как мэр в очередной раз помог москвичам.
— Здорово! — воскликнул Папа. — Дурят нашего брата, крестьянина.
— Но жителям радоваться рано. Если на их песочницу глаз положили, там точно что-то построят. Мэр поражений не прощает: через год, через два, но он обязательно туда вернётся. Прокололся лишь однажды, и то потому, что только из отпуска вернулся, не успел, видно, перестроиться на рабочий лад… Застраивали жильём очередную деревню и жители хотели продать свои шесть соток по рыночной цене, мерзавцы! А мэр-то — не покупатель, мэр — продавец. Он привык всё бесплатно брать! Ну и вспылил: «Не допущу жлобства! Не допущу разграбления городского бюджета!» Предложил наглецам по квартирке малогабаритной, а они никак!
— Если дом многоэтажный, — начал считать Карпыч, — этажей в двадцать, шесть соток — это шестьсот квадратных метров — десять двушек легко влезет, да на двадцать этажей умножить: двести двухкомнатных квартир! — Карпыч задумался, Пардонтий, это какая же у них эффективность строительства?
— Эффективность строительства хорошая, — ответил Секретарь, — ты за них не переживай! — он посмотрел в окно, — Так за разговорами и добрались. Приехали.      
 — А я говорю: никаких реконструкций! — металлическим голосом на грани крика говорил лысый человек и резал воздух ладонью. — Только снос! Только! Всё полностью снести и на голой площадке воздвигнуть супер..., ты слышишь, Ёсич? — он дёрнул за рукав сидящего рядом пожилого грузного мужчину с усталым взглядом. — Не элитный, Ёсич, не элитный! Суперэлитный жилой квартал!!! Такого квартала не должно быть нигде, только у нас! Ты понял, Ёсич?! Суперэлитное жильё, суперэлитный развлекательный центр, суперэлитный, — он задумался. Его взгляд упал на стоящих в дверях Секретаря и учеников.
— Здравствуйте, Валентин Борисович! — кивнул он Секретарю и указал взглядом на диван. — Сейчас мы закончим планёрку и поговорим с вами. Мы недолго, — он продолжил:
— Такой шанс бывает только один раз. Мы сможем продавать там метры по любой цене! — глаза его горели, он был очень возбуждён. — Миллион, десять миллионов за квадратный метр, сто миллионов!!!
За столом сидело несколько мужчин и одна женщина. Во главе — сам Кепкин. Небольшого роста, лысый с властным взглядом.
— А я считаю, ёклмн, — грустно и лениво давил из себя Ёсич, — что не надо ломать… Надо делать реконструкцию. Жилья, конечно, будет меньше, но продавать его можно будет ещё дороже. Старина же, ёклмн… В башнях сделать рестораны, в храмах — большие игровые центры с казино.
— А я считаю, — возбуждённо тарахтел мужчина, сидящий за столом, — что…
— А ты не считай, Жуликов! — грубо перебил его Кепкин. — Ты работай. Дворниками своими занимайся! — мужчина обиженно замолчал. Секретарь с учениками удобно устроились на диванчике и с интересом слушали. Секретарь шепотом пояснял:
— Кепкин постоянно борется за передачу зданий из федеральной собственности в городскую. И уже строит планы, что потом с ней делать… Сейчас они обсуждают московский кремль. Они всегда начинают планёрку с этого вопроса.
— Пардонтий! А его уже передали?
— Кишка тонка. Рыжпейс тоже на него глаз положил. А Кепкин пусть помечтает…
— Я на него вблизи посмотрел, — прошептал Папа, — и понял, что он очень похож на Хрущёва: такой же маленький, лысенький, очень злой и решительный!..
Тем временем Кепкин продолжал:
— Работайте над этим вопросом. Работайте. Кремль должен быть нашим. Но и за другие объекты надо бороться. Не отдадим столичную собственность варварам за бесценок! — он сделал паузу. — Ёсич, расскажи нам коротко, что со стройкой происходит. Строишь?
Ёсич медленно, как тюлень на лежбище, задвигался, зашевелился и очень лениво и незаинтересованно выдавил:
— Строю, ёклмн…
— Подробнее, подробнее, проснись!.. Я понимаю, что возраст солидный… Это всё из-за того, что ты с нами в футбол не играешь.
— Не хочу я в футбол. У меня другие игры, ёклмн… А стройка? Процветает!.. Объёмы строительства растут, себестоимость снижается, продажные цены заоблачные. Технологии новые внедряем, современные методы строительства, ёклмн…
— У меня партнёр был по бизнесу, Юрка, — зашептал Карпыч, — он по образованию — строитель, закончил МИСИ, факультет ПГС. Вы, Валентин Борисович, знаете что такое ПГС?
— Я про вашу стройку проклятую ничего не знаю и не хочу знать!.. Знаю, что там грязно и воруют.
— ПГС, — продолжил Карпыч, — это промышленное и гражданское строительство. Так в дипломе записано. Но студенты его называют: Пью Гранёными Стаканами… Так я по поводу новых технологий хочу сказать. У Юрки был диплом: «Роботизация в крупнопанельном домостроении». Так вот, как он ни мучился, для роботов на стройке только одна задача оставалась: за водкой бегать.
— Слушай лучше, что умные люди говорят! — огрызнулся Секретарь. — Ёсич продолжал:
— Всё нормально, только строить уже негде. Всё застроили. Поговорили бы ещё с Зевсовым. У него в области земли навалом. Пусть поделится!.. Сам-то строить не умеет, а мы быстро всю область застроим. И высокие продажные цены сохраним!..
— Нет! — отрезал Кепкин. — С Зевсовым не договоришься. Я уже сколько раз пробовал: и объединиться хотел, и в долю его взять. Он же генерал, одна извилина, и ту фуражкой намяло: «Моя земля, — говорит, — хочу — продаю, хочу — дома строю». Надо искать какие-то альтернативные варианты, — Кепкин оживился. — Был я на кладбище недавно — какой-то кошмар.
— Неужели не убрано? — воскликнула сидящая за столом женщина. — Я обязательно проверю. Мы финансируем их в достаточном количестве.
    Секретарь пояснил:
— Эта дама отвечает в столице за социальную сферу: кладбища, здравоохранение, образование, социальная защита, культура… Всё это у неё в руках. Госпожа Пионерова, дама из комсомольских вожаков — очень опасная особь.
— Вы хотите сказать, что если воровство считать болезнью, то она при смерти? Сейчас все из комсомольских вожаков. Но комсомольские барышни — это отдельная песня, — Карпыч нехорошо ухмыльнулся, — бывал, бывал на комсомольских учёбах. Про этих барышень раньше говорили: «Безотказная, как автомат Калашникова». Никому не отказывает. Кто из комсомольского начальства не попросит — всем даёт. Много их уже в верхние эшелоны власти пробилось.
Тем временем Кепкин пояснил свою мысль:
— Нет. Там всё чисто, красиво… Я про другое говорю: огромная территория почти что в центре столицы занята кладбищем. Это же экономически нецелесообразно. Там можно построить элитный жилой квартал. Торгово-развлекательный центр. Казино, наконец...
— Да! — подхватил Ёсич. — Всё снести и построить казино, ёклмн…
— Вам бы всё строить! — огрызнулась женщина. — Я тоже хороший доход приношу. За квадратный метр на кладбище побольше беру, чем Вы за своё элитное жильё.
— Немасштабно мыслишь! — лениво давил из себя слова Ёсич. — Надо ввысь мыслить. Ты один квадратный метр продаёшь, а я на нём сто построю. И продам задорого, ёклмн!
— А я уже думала про многоэтажные могилы. Мы начали их проектировать!..
— Жора, — лениво обратился Ёсич к Кепкину, — пора уже у Пионеровой стройку отбирать… Баба строить не должна.
— Всё отобрать хочешь?! — перешла на визг женщина. — У меня стройки и так почти нет, одни ремонты: школы, детские сады, больнички… Мелочёвка. У меня за эти ремонты сотрудница пострадала: ей голову прострелили из-за подрядов на ремонты школ. А ты — отобрать!
— Подумаешь, прострелили, ёклмн… Хочешь стройкой заниматься, будь готов, что башку отстрелят. Охрана хорошая нужна. Меры предосторожности. Вон в Обжорникидзе сколько раз стреляли. И ничего. Не то что голову, даже яйца, ёклмн, не отстрелили… А у него не одна стройка: и гостиницы, и казино, и связи внешние… А ремонт, — он повернулся к Пионеровой, — это тоже стройка.
— А я про его связи знаю! У него половых связей намного больше, чем внешних…
— Половые связи все внешние, ёклмн…
— Хватит ругаться! — прекратил перебранку Кепкин. — Лучше думайте, что ещё можно под застройку пустить.
— Может быть, — не сдавалась Пионерова, — попробовать застраивать парки, скверы?.. Это можно хорошо обосновать: недавно поймали маньяка, который убивал людей в парке. Не будет парков — не будет маньяков.
— Я их уже давно застраиваю, — лениво возразил Ёсич. — Без всяких маньяков, ёклмн… Через несколько лет парков уже не будет. Тут нужно что-то оригинальное придумать. Может, реку из города убрать? Прокопать обводной канал и убрать. Русло засыпать. А на этом месте построить элитное жильё и развлекательные центры с казино!
— Нельзя реку убирать! — вступил в разговор ещё один мужчина. — Многое элитное жильё стоит на берегу, тем оно и ценно.
— Это Лев Тушёнков, — прошептал Секретарь, — про которого Шулер говорил — хозяин фирмы «Система — Ниппель». Официально он тут никто, но имеет огромный вес и постоянно присутствует на планёрках и всех мероприятиях. У него тут и кабинет имеется.
— Это проблема владельцев квартир, что у них реки не будет. Квартиры-то все уже проданы.
— Всё равно, — настаивал Тушёнков, — неудобно как-то.
— Это ты говоришь: «неудобно»? — удивился Кепкин. — Тебе это слово не идёт. Больше его не произноси! — и, подумав, с улыбкой добавил: —Не надо было жильё в «Алых парусах» покупать — купил бы, как все — в Лондоне, и забот бы не знал! — и, обращаясь к Ёсичу, добавил: — Вариант с рекой хороший. Ты, Ёсич, его просчитай. Что ещё? — он оглядел присутствующих. В разговор вступил мужчина вальяжного вида:
— Можно вывести железную дорогу за пределы города. Она практически не нужна — крупных производств на столичной земле уже нет и не планируется. Построить вокзалы за пределами города, существующие — переоборудовать под развлекательные центры и казино, рельсы и шпалы — в металлолом, а на освободившейся земле возвести элитное жильё! — мужчина гордо посмотрел на Кепкина. — Умно?
— Это Растляк! — тихо пояснил Секретарь ученикам. — Отвечает за продажу имущества города, экономику и развитие. Серьёзный мужчина! — Кепкин продолжал:
— Вариант с дорогой хороший. Ты, Ёсич, его просчитай. Что ещё?
— У меня есть несколько очень старых садиков и школ, которые надо капитально ремонтировать, — робко вставила Пионерова. — Ещё есть такие же больнички и дома престарелых, но их меньше. На ремонте, конечно, можно заработать и взятки потом брать — тоже доход, но согласна пожертвовать. Если нужно родному городу — отдам!
Все посмотрели на Пионерову. Кто-то кашлянул в кулак, кто-то поправил галстук, а Ёсич выдавил:
 — Жора! Пора уже у Пионеровой и ремонты отбирать, ёклмн… Баба строить не должна.
— Давайте коротко! — скомандовал Кепкин. — Нас люди ждут. Тушёнков, докладывай!
— В моём ведомстве всё идёт по Плану. Фирма «Система — Ниппель» работает, как часы. Все коммерсанты, которые с нами сотрудничают, платят исправно, и мы им содействуем. Захваты государственных и негосударственных предприятий идут в соответствии с утверждённым Вами графиком, — Тушёнков взял со стола несколько листов и протянул их Кепкину, — вот перечень фирм и организаций, которые отказались с нами работать. Всё, что можно было для них сделать, я сделал: уговаривал, пугал, силовые структуры подсылал, бандитов… Бесполезно. Платить нам они не будут. Надо их закрывать.
— Убитые, раненые за отчётный налоговый период есть? — Кепкин испытующе посмотрел на докладывающего.
— Один при смерти: не выдержал уговоров. Трое в больнице…
— Хорошо — эти фирмы я закрою. Кто следующий докладывает? Ёсич доложил, что Обжорникидзе инспектирует казино и гостиницы. Растляк! Что там у нас с экономическим развитием города? Как идёт продажа городской собственности?
— В целом, всё в порядке, — отозвался вальяжный Растляк.
— Ты называешь это порядком? — возмутился Кепкин. — Сколько ещё осталось в городе имущества? По последним оценкам — сотни миллиардов долларов. Сотни! Или такая сумма тебя уже не интересует?! Что проще? Нашёл покупателя, а из них очередь стоит, оформил продажу и поделил деньги. Всё. В чём у тебя задержка?
— Десять лет назад было проще продавать, — как бы оправдываясь, ответил Растляк, — ты помнишь, Жора? Совсем недавно мы по десятку особняков в день продавали. Большой завод могли за неделю оформить! А сейчас тупоголовые федералы такую бюрократию в законах развели: согласования, разрешения, справки, балансы… Тяжело работать в этой обстановке, не успеваю оформлять!..
— А ты старайся, Растляк, старайся. Мы же тут не вечно будем сидеть… Рано или поздно, но нас отсюда попросят. И будем тогда жалеть, что не всё успели сделать для родного города: что-то не продали, что-то не построили… Как обстоят дела с кредитами?
— С кредитами всё хорошо.
— Конечно. С кредитами хорошо! — возмутился Ёсич. — Без кредитов плохо, ёклмн. У меня некоторые программы недофинансированы! — он посмотрел на Кепкина. — Жора, так нельзя. Как бы не пришлось с личных счетов снимать! Я, конечно, объясняю строителям: С деньгами — любой дурак построит, вы без денег постройте! И строят пока, ёклмн…
— Пусть тогда Растляк из своих денег финансирует! — отрезал Кепкин. — Я со своих счетов ни цента не дам. Понял, Растляк?
— Что вы всё на меня валите? И так понабрали кредитов больше, чем отдать сможем. И опять мало.
— Никто их отдавать не собирается. Это долги города! И не твой вопрос! Ты, главное, бери больше, я потом разберусь. Только бери выгодные: если с кредита половина на карман не прилипнет, это и не кредит совсем, чистая обдираловка, — Кепкин сердито посмотрел на заместителей, как будто это они его обдирали, — и ещё, думайте, куда бабло вложить. Все думайте. Я уже прикинул, хорошо бы развернуть вспять северные реки и воду продавать в среднюю Азию. На этом проекте можно очень хорошие деньги поднять!.. Пионерова! Что у тебя?
— Работаем в меру сил. Тут возник спор с кинотеатрами… — она посмотрела на Кепкина. — Был полностью проработан и согласован вопрос о продаже больших советских кинотеатров горцам под казино и игровой бизнес. Их очень удобно переоборудовать, и расположены они хорошо. Можно охватывать игровым бизнесом целые районы. Но от Вас поступила директива — продать их какой-то иностранной фирме, занимающейся кинопрокатом…
— И что?
— Непонятно… Горцы заплатят намного больше, ну и процент с их бизнеса!
— Подтверждаю! — добавил Тушёнков. — Они платят очень хороший процент.
Кепкин постепенно стал краснеть и наливаться кровью. Это говорило о том, что будет скандал:
— Я что, не знаю, какой процент платят мне горцы с игрового бизнеса?! — заорал он. — Платят не вам! — кричал Кепкин, свирепо вращая глазами. — Платят мне! Я тут главный. И скажите мне спасибо, что я с вами ещё делюсь!.. Если я сказал: «Продать иностранной компании», значит надо продать, а не рассуждать тут про выгоды для своего личного кармана!
— Это он для меня говорит, — прошептал ученикам Секретарь, — сейчас всё обоснует…
Кепкин продолжал:
— Мы не должны заботиться только о своём кармане. В первую очередь мы должны заботиться о горожанах, об их духовном облике, — Кепкин стал смягчаться и продолжил свой монолог в более спокойных тонах, искоса поглядывая на Секретаря, — Вы думаете, я считать не умею? Мне тоже обидно, что мы.., то есть городской бюджет, получит меньше денег! Но казино в городе и так много, а иностранная кинопрокатная компания принесет в город культуру, новые голливудские фильмы, демократическое кино. Как только я получил письмо от этого… не помню фамилию… волосатый такой, с первого канала телевидения, Пернст?.. Бернст?.. С просьбой продать иностранцам, я сразу определился, что это нужно сделать.
— Вот видите, — прошептал Секретарь, — старая партийная школа: сразу нашёл нужные слова, культуру сюда приплёл, молодежь теперь так не умеет.
— Кстати, — продолжил Кепкин, — Пионерова, ты не торопись с продажей библиотек, книжных магазинов, музеев. Может, найдётся применение и им… Наверняка кто-то из цивилизованных демократических организаций захочет их купить, приобщить горожан к демократической литературе… — он опять покосился на Секретаря, как бы ожидая от него комментария или одобрения.
— А мы их пока и не продавали! Если только самую малость… — потупилась Пионерова. —  Хорошо продаются детские сады. Их уже под тысячу продано. Там удобно делать офисы и банно-досуговые центры: здания хорошие, территория под стоянку для машин большая.
— Кстати! — гаркнул Кепкин. — Ты помнишь, что на собраниях с жителями нужно говорить, если встанет вопрос о нехватке детских садов и школ? Помнишь? А то вы такое ляпнуть можете…
— Конечно. И все мои подчинённые знают, что говорить: «Неразумная политика отдельных федеральных министерств, которые продали подведомственные им детские сады, привела к нехватке мест для детей, с чем город теперь успешно борется!»
 — Как там с воспитательной работой? — Кепкин опять искоса поглядел на Секретаря.
— Очень активно. Согласно Вашему распоряжению большинство детских садов и школ сдали в аренду помещения различным религиозным и проповедническим организациям для проведения с детьми разъяснительной и воспитательной работы в соответствии с утверждённым перечнем.
— У моей знакомой, — зашептал Карпыч, — сын — школьник. Он ходит в обычную школу. Туда назначили нового директора, горца. В первую смену теперь учатся только дети горцев. Остальной многонациональный сброд — во вторую. После девятого класса на выпускном вечере директор говорил речь на грузинском. Знакомая сделала ему замечание, что пока ещё мы в Москве, и хотелось бы услышать русскую речь. в результате пришлось, короче, переводить сына в другую школу!
— Нацистка! — прошипел Секретарь.
— Опять мусульмане? — спросил Папа.
— Почему? Эти горцы как раз христиане! В другой школе, куда она перевела мальчика, все учителя были местные, но район заселили другие горцы, тоже, кстати, христиане. В школе их стало большинство, и мальчика пришлось отдать в экстернат.
— А там-то что? — не понял Папа.
— Во-первых, там начался национализм, и не великодержавный: каждый день мальчишка приходил домой избитый. А во-вторых, каждая положительная оценка в дневнике стала иметь реальную стоимость. 
— Подробнее, Пионерова. Подробнее! — прикрикнул на нее Кепкин.
— «Ау-сунь-в-реке», «Отвинтисты Иеговы», «Саментологи», — Пионерова плохо помнила названия сект и пыталась выкрутиться, — «Дети… Седьмого дня»… Много организаций. Правильные названия есть в перечне. Все они проводят огромную работу с детьми: разъясняют различные религиозные учения, ведут кружки, снабжают литературой, очень положительно влияют на детишек. Много развивающих программ присылают из министерства, комитета по культуре Думки: развивающие эротические игры для младших школьников, завоевавшая популярность брошюра «Мой друг — презерватив!»… Всё это способствует правильному, демократическому развитию детей, готовит их к предстоящей взрослой жизни.
— Ау-у-ум… — мечтательно, нараспев, произнес Кепкин, — сунь в реке… Красиво, загадочно… И, главное, непонятно… Что-то давно я у них не был. Надо как-нибудь заехать, а то всё работа, работа. Хорошо! — резко сказал он, собираясь и выходя из лирического настроения, — Кто у нас остался? Жуликов? Докладывай. Как там реформа ЖКХ? Идёт? Дворники работают?
— Реформа идёт — дворники работают! — отрапортавал Жуликов.
— Сколько сегодня люди реально платят за услуги ЖКХ? — спросил Кепкин, что-то помечая у себя в блокноте.
— Реально? — уточнил Жуликов. — Двести пятьдесят процентов. Но людям говорим, что они платят восемьдесят!— Он посмотрел на Кепкина.
— Мало… Триста процентов давай! Четыреста! А какая сегодня себестоимость этих услуг? Сколько мы реально тратим на содержание?
— Не более тридцати процентов, — ответил Жуликов и, посмотрев на Кепкина, на его не очень доброе лицо, добавил: — Но мы стараемся… Снижаем…
— Какие вы принимаете меры для снижения себестоимости? — нахмурился Кепкин.
— Почти полностью осуществлена замена местных рабочих, занятых в этой сфере, на рабочих-гастарбайтеров. Это обеспечивает очень сильное снижение себестоимости: зарплата им если и выплачивается, то мизерная. Проживают они в мусоропроводах и подвалах. Права не качают. Далее: списание денежных средств за невыполненные работы, применение некачественных материалов, необоснованное повышение тарифов. Цветы под зиму высаживаем… Есть уже первые результаты реформы. Вследствие сильного удорожания услуг ЖКХ начался процесс выселения горожан из квартир за неуплату. Пока нельзя говорить о массовом выселении, но мы прогнозируем, что скоро выселение из квартир станет массовым. Правда, законодательная база отстаёт… Никак не примут закон, чтобы и из приватизированных квартир тоже можно было выселять.
— Быстрее бы, — мечтательно сказал Кепкин. — При нынешних ценах на жильё это очень большие деньги. Тогда средства от реализации недвижимости пойдут с двух сторон: от Ёсича — за новое жильё, и от тебя — за выселенное. Хорошо. Кстати!.. — он строго посмотрел на присутствующих. — Все смотрели выступление Президента? Скоро на нас обрушатся огромные деньги. Огромные! Начнётся финансирование федеральной программы строительства ветхого и аварийного жилья. Нацпроект. И мы все должны быть к этому готовы! — он опять строго посмотрел на всех.
Ёсич поднял бровь, стал наливаться кровью и громко, еле сдерживаясь, выдавил:
— Это намёк, Жора? Намёк, ёклмн?
— Какой намёк?
— Разве я не говорил, что не надо застраивать город панельными домами? Разве я не говорил, что они недолговечные, ёклмн? Что они от хрущёб только количеством этажей отличаются! Не говорил? Кто кричал: «Давай метры любой ценой!», ёклмн? Не я один виноват, что мы «ветхим и аварийным» город застроили.
«Что это он?» — тихо спросил Папа у Карпыча. — «Понимаешь, Миш… Кепкин много ругал «хрущёбы»: некачественные, недолговечные, начинают разваливаться… А сам застроил весь город панельными домами, которые по качеству зачастую хуже «хрущёб». И по сроку службы такие же. Может, только планировка в квартирах лучше. А, учитывая, как Ёсич строит, лет через двадцать эти дома начнут массово разваливаться. Некоторые сразу после сдачи покрываются трещинами. Вот Ёсич и ругается: говорит, что не он один за это отвечает!... А почему он завёлся, я и сам не понял…». 
— Что-то я тебя не пойму! — недобро прищурился Кепкин.
— Кто распоряжался, ёклмн, давать деньги на строительство ветхого и аварийного жилья?
— Не я. Что-то ты, Ёсич, нервный стал. Надо всё-таки тебе начинать с нами в футбол играть. Ну оговорился. Не строительство — реконструкция. Реконструкция и ремонт ветхого и аварийного жилья!
— Хватит издеваться, Жора. Я уже не мальчик! — констатировал Ёсич.
— На девочку ты пока тоже не похож! — буркнул Кепкин. — Это не бред. Это нацпроект.
Карпыч заёрзал на диване. Он наклонился к Папе и опять зашептал ему на ухо: «Миш! Я понял, чем отличается просто проект, от нацпроекта. Просто проект — это обычное воровство, а нацпроект — это воровство в национальных масштабах».
— Знаешь, Жора, — не унимался Ёсич, — я не в кабинете родился. Я всё-таки строитель, ёклмн… Институт заканчивал, ёклмн… На стройке работал. Реконструкция и ремонт ветхого и аварийного жилья невозможны! Это бред. Как бы тебе объяснить?! Если разбили стакан, или новый покупают, или пьют из горлышка. Нельзя из склеенного стакана водку пить. Нельзя, ёклмн! Если дом аварийный или ветхий, его нужно ломать и строить новый. И вообще, что такое реконструкция? Если здание представляет какую-то ценность, его надо реставрировать, а не реконструировать! Знаешь, сколько стоит реставрация? Десять новых домов можно построить за эти бабки. А если он ветхий и не представляет ценности, надо ломать и строить новый. Ёклмн…
— Куплю тебе футбольную форму, будешь у меня на воротах стоять!.. Стареешь ты что-то. Оставь свою науку для подчинённых. Пусть они слушают! — Кепкин обвёл всех строгим взглядом. — Городу выделяют огромные деньги. Кстати, не только нам, всем городам выделяют огромные деньги. Радоваться должны. Какая разница, подо что! Нам не важно, что в проекте написали. Наша задача: деньги принять, обналичить и распределить по своим счетам. Всё! А то начинают тут: реконструкция, реставрация… Ты, Ёсич, не умничай!... — он строго посмотрел на собравшихся. — Это всех касается. Готовность номер раз. Когда деньги обрушатся — будет поздно. К приёму денег надо готовиться заранее. 
— Жора, — серьёзно сказал Растляк, глядя на Кепкина, — может, в Швейцарию сгонять? Счета новые открыть? Боюсь, на старые всё не войдёт! Я смотрел выступление Президента: денег, действительно, много выделяют. Нацпроект всё же.
— Я подумаю. На этом планёрка закончена! — и, обращаясь к Секретарю, улыбнулся:
— С чем приехали, Валентин Борисович? Какие проблемы? — он показал на свободные места за столом. — Присаживайтесь, у меня от моих заместителей секретов нет.
Секретарь встал с дивана. За ним поднялись ученики. Он подошёл к Кепкину, пожал протянутую руку, кивнул заместителям, и, показывая на учеников, сказал:
— Это новые сотрудники моего аппарата: Михаил Потапович и Виктор Карпович, — ученики кивнули головами. Все с интересом на них посмотрели.
— Присаживайтесь! — пригласил Кепкин. Когда все уселись, Секретарь продолжил:
— Дело в том, что они недавно приступили к исполнению своих обязанностей, раньше занимались совсем другими вопросами и немного отстали от современной действительности. Сейчас знакомятся с обстановкой в стране. Ездят по разным министерствам. Вот и к Вам приехали…
— Зачем же Вы брали таких, которые с обстановкой незнакомы? — спросил, прищуриваясь, Кепкин. — Или, как обычно, проверенные комсомолом товарищи? — он пристально посмотрел на учеников. — Что-то не похожи. А что Вы от меня хотите?
— Чтобы Вы поделились опытом ведения городского хозяйства: какие есть подводные камни, как Вам удаётся так эффективно работать.
— В нашей работе нет никаких секретов. Главное — неустанно заботиться о нуждах горожан, отстаивать их интересы. Чем мы, собственно, тут и занимаемся. Возьмём, например, строительство. В городе осуществляются уникальные проекты: снос пятиэтажек и переселение горожан в новое жильё, вывод промышленных предприятий из города, масштабное жилищное строительство, невиданное возведение дорог и инженерных коммуникаций, строительство делового города Сити…
— Сити тоже для москвичей? — спросил Карпыч.
— А для кого же? — удивился Кепкин. — Это дополнительные рабочие места, занятость населения. Для горожан строятся новые современные торгово-развлекательные центры, народные гаражи. Бюджетных денег на всё не хватает, поэтому привлекаем инвесторов, берём кредиты. Улучшается обслуживание в жилищно-коммунальной сфере. Мы стали наводить порядок и чистоту на улицах, высаживать цветы и косить траву на газонах…
— А какие у Вас секреты? На что надо обратить особое внимание?
— Может, их ещё на процент взять? — пошутил Кепкин. — С какой стати мы будем делиться секретами?
— Я бы не хотел говорить при всех, — намекнул Секретарь, — но основания есть!..
Кепкину не надо было объяснять два раза. Он поблагодарил своих заместителей и отпустил их. Когда все разошлись, Кепкин вопросительно посмотрел на Секретаря.
— Дело в том, что эти товарищи будут проводить скрытую проверку, пока скрытую, финансово-хозяйственной деятельности губернатора Зевсова! — Кепкин нехорошо заулыбался и заёрзал в кресле. — Поскольку Ваша деятельность во многом схожа с деятельностью Зевсова, мы и хотели подковать наших товарищей, чтобы им было проще проверять… Он сейчас активно развивает строительство, вот на эту тему и хотелось бы подробно поговорить. И немного о жилищно-коммунальной реформе…
— Это другое дело, — ответил Кепкин. — Помочь конкуренту — это святое! — он нажал на какую-то кнопку и сказал:
— Жуликов, сейчас к тебе зайдут эти товарищи, которые у меня в кабинете были… Ответишь на все их вопросы по реформе ЖКХ. Окажешь всяческое содействие! — он посмотрел на Секретаря. — Поговорите с Жуликовым и идите к Ёсичу, он вам всё по стройке расскажет, я его предупрежу. Сейчас он поехал с обманутыми дольщиками разбираться, но скоро будет.
— Я ещё хотел спросить, про городскую Думку... Как там дела обстоят?.. — поинтересовался Карпыч.
— Дела обстоят. Думка, как Думка… Как и у вас, такая же. Как и везде. Ручная…
— Как это «ручная»?
— Ручная, это когда депутаты у меня с руки берут. А я их в это время за ухом чешу. Они, как породистые собачки в хорошем вольере: кормлю вкусно, до отвала, льготы даю, не обижаю, за ухом иногда чешу… А они за это не гавкают на своего хозяина, любят, смотрят преданными глазами и виляют хвостиками.
В это время приоткрылась дверь, и в неё заглянул бородатый человек. Он вопросительно посмотрел на Кепкина.
— Заходи Малышкин! — пригласил его Кепкин. — Что тебе?
Малышкин вошёл в кабинет и направился к столу. В руке он нёс какой-то странный неправильной формы чемодан.
«А в чемодане-то, похоже, баян! — шепнул Папа Карпычу. — Знаешь, кто это? — шепнул ему в ответ Карпыч, — Малышкин, он в столице рынками командует и всей торговлей. Я сам слышал по радио, как он говорил, что торговать у нас умеют люди только одной, горской, национальности и мы должны сказать им за это спасибо. Нацист-баянист!»
— Я на минуточку, — Малышкин и бережно поставил свой странный чемодан на пол. — У нас на рынках случилась беда…
— У нас не на рынках беда! — бросил Кепкин. — У нас рынки — беда!
— Мы давали предложения наверх, чтобы разрешить торговать на рынках только одной из горских национальностей… Чтобы без их прописки близко никто не мог к рынку подойти!.. Помните?
— Помню, — ответил Кепкин. — И что?
— Они там, наверху, всё перепутали и приняли закон, что торговать могут только наши!.. А всем другим, у кого нет российского гражданства, запретили. Теперь не знаем как и быть. Прямо беда с рынками.
Кепкин возмущённо посмотрел на Секретаря, он аж покраснел от такого сообщения.
— И что теперь прикажете делать? — он возмущённо посмотрел на Секретаря. — Как мне дальше работать? Как обеспечивать столицу продуктами?
— Придумаете что-нибудь, — ответил Секретарь лениво, принимая независимый вид. — Не в первый раз… Я к этому отношения не имел, вопрос не стратегический. Ну перепутали…
— У Вас стратегия, а у меня убытки! Что не в первый раз — это точно. Сколько раз я Президенту говорил, что нельзя одних блатных да родственников на должность принимать. Кто-то и работать должен. Вы знаете, сколько у вас в Администрации в договорно-правовом управлении людей работает? Сорок шесть человек. А знаете, сколько с высшим образованием? И десятка не наберётся! И то механики, текстильщики, пищевики… Юристов-то, по-моему, там нет…
— Работал как-то у меня на фирме юрист, — встрял в разговор Карпыч, — он был все время недоволен заданиями, которые я ему поручал: «Ты меня постоянно на грязные дела посылаешь: иски, претензии, суды…» — « Ты же юрист! Был бы ты землекопом, я бы тебе поручил канаву копать!»
— Они там и не нужны! — парировал Секретарь, пропуская слова Карпыча. — Это Вам нужны юристы. А у нас всю работу делает Группировка иностранных советников. Зачем нам юристы?
— Я недавно ходил к нашим юристам, — снова вмешался Карпыч, — надо было проконсультироваться. Листал у них договорчик, пока начальника ждал… Знаете, как у них в договоре называется статья, где про обстоятельства непреодолимой силы написано?
— Форс-мажор! — ответил Кепкин.
— Это должно быть… А у них по-другому: фарс-мажор!
— Глупо, но честно! — заключил Кепкин. — Один фарс! А как мне теперь людей кормить, про это они не подумали.
— Может, наши пока поторгуют как-нибудь? — тихо спросил Секретарь.
— Да Вы поймите! Выстроена целая система торговли в городе, начиная от городских поставок и заканчивая рынками и маленькими магазинчиками… Всё отдано горцам. Им проданы овощебазы, склады-холодильники, рынки, магазины!.. А теперь Вы говорите, что они не имеют права торговать!..
— Может, действительно, как-то наших привлекать, — подал голос Папа. — Этой осенью, например, большой урожай яблок, даже у дачников… Люди с радостью отдадут всё это за копейки. Организовать закупку, доставку. Торговать можно прямо с машин. И цена будет копеечная. На рынке сплошной импорт, это дорого и вредно для здоровья…
— Ну Вы и сказали!.. — возбудился Малышкин. — А куда прикажете девать импортные яблоки? В помойку? Люди их оплатили, везли издалека. А все будут наши, дешёвые, покупать?!
— Так они же настоящие, полезные, никакой химии, прямо с дерева!
— Ладно! — махнул рукой Кепкин. — Разберёмся. Не такие вопросы решали… Всё?
— Извините, — сказал Папа, обращаясь к Малышкину и показывая глазами на чемодан, — это у Вас баян?
— Баян! — заулыбался Кепкин. — У меня вся команда творческая. Кто-то спортом занимается, кто-то на баяне играет. Кто-то поёт. А Малышкин помимо сбора денег с черножо…, — Кепкин закашлялся, — помимо своих должностных обязанностей играет на музыкальных инструментах и поёт. И ещё научной деятельностью занимается!.. — он гордо посмотрел на сидящих за столом. — Иди! — обратился он к Малышкину. — Работай. И баян свой не забудь!.. У меня вопрос к Вам, — обратился Кепкин к Секретарю: — Если вы Зевсова снимете, предлагаю всё-таки объединить меня с областью. Так всем лучше будет. Я её быстро освою…
— Я такие вопросы один не решаю, — ответил Секретарь, — но обещаю поговорить, поднять эту тему.
— Спасибо, Валентин Борисович! — они попрощались и вышли из кабинета мэра.
— Ну что, ученички, как я его развёл? — довольно спросил Секретарь. — Если бы не увёртка по поводу Зевсова, выгнал бы он нас в три шеи! Идите к Жуликову Петру Николаевичу, потом к Ёсичу, выясняйте, что вам надо, а я поехал по своим делам…
— Спасибо, Валентин Борисович! До завтра.
Ученики сидели в кабинете Жуликова. Кабинет был поменьше и победнее, чем у Кепкина, но тоже неплох.
— Пётр Николаевич, — обратился к Жуликову Папа, — а зачем, вообще, затеяли реформу ЖКХ? Какой в ней смысл?
— Что за жизнь без реформы? — удивился Жуликов.
— Да я не про это. Раньше ведь тоже коммунальщики работали, и не сказать, что хуже чем теперь.
— Он хочет понять, — пояснил Карпыч, — с какой целью затеяна реформа. Например, реформа армии проводилась для полного уничтожения оборонного щита страны, реформа энергетического комплекса — для передачи всех энергетических мощностей и сетей страны иностранным хозяевам, пенсионная реформа — просто денег украсть и стариков уничтожить… А реформа ЖКХ с какой целью затеяна?
— А-а-а, — наконец понял Жуликов, — реформа ЖКХ очень многогранна!.. Главная задача реформы — это перераспределение собственности. Население получило возможность приватизировать своё жильё, стать собственниками. Вот они и стали… И теперь в рамках реформы необходимо отобрать у них эту собственность и поделить между заинтересованными лицами. При помощи реформы мы поднимаем цены на обслуживание и содержание жилья. Собственник не сможет платить за его содержание и за долги передаёт свою квартиру нам. Мы его квартиру реализуем и получаем хороший доход. Наша задача сделать этот процесс массовым.
— Вот теперь понятно! — улыбнуля Карпыч. — Жильё — это единственный на сегодняшний день большой кусок собственности, который пока принадлежит населению. Его ещё не поделили богатые люди!.. Правильно Шулер говорит: «Собственников не должно быть много». И как идёт процесс?
— Если честно, тяжело идёт, — вздохнул Жуликов. — Мы предлагали более простые способы реформы. Например, увеличение налога на собственников жилья: сделать налог в размере ста процентов в год от рыночной стоимости. Сразу все из своих квартир вылетят. Но руководство не поддержало: «Народ не поймёт. Могут за вилы взяться, когда их последнего лишат». А я так не думаю: наш народ очень спокойный и мирный, не такое терпел и ещё потерпит. Но приходится идти самым тяжёлым путём: выселять собственников за долги. Начинается колготня: суды, приставы, крик, визг…
— А каким образом вы поднимаете стоимость обслуживания? — поинтересовался Папа. — В ЖЭКах работают дворники, сантехники… Тут не обманешь. Не оформишь же в одном ЖЭКе тысячу дворников и миллион сантехников! Как деньги-то списывать?
— В ЖЭКах сантехники и дворники давно не работают, это старая порочная тоталитарная система, — там действительно всё было прозрачно. Сейчас выстроена новая, более прогрессивная демократическая система. Деньги от населения попадают непосредственно в ЖЭК, который обслуживает конкретную территорию и дома. Раньше в штате состояли дворники, сантехники, плотники, электрики и прочие рабочие, которые получали фиксированную заработную плату за свою работу. Теперь всё по-другому. На каждый вид работ существует подрядная организация: сантехническая, по уборке мусора, ремонту дворов, высадке цветочков, покраске заборов и заборчиков… В каждом ЖЭКе несколько десятков подрядных организаций, которые и выполняют всю работу. ЖЭК только контролирует их и перечисляет им деньги.
— Где же они берут столько организаций? — удивился Папа.
— Они их не берут, они их делают сами.
— Как это?
— Очень просто! Поскольку начальник ЖЭКа головой отвечает за своих подрядчиков и перечисленные им деньги, то все они назначаются из друзей или родственников начальника. Даже если родственник какой-нибудь Харев из дальней глухой деревни с неполным среднем образованием, и он с лёгкостью справится с порученной ему работой. Зарегистрировать фирму и получить лицензию не составляет труда. Начальник ЖЭКа обеспечивает постоянным заказом и финансированием. Он же и принимает работу, — разъяснил Жуликов.
— А как же тендеры? Ведь фирма должна выиграть тендер, — удивился Папа.
Жуликов с недоверием на него посмотрел. «В администрации президента идиотов не бывает! — подумал он. — Что ему отвечать-то?»
— Тендеры проводят наши же структуры, — пояснил он, — списки фирм-победителей предоставляют заказчики, в данном случае ЖЭКи, по согласованию с районной управой. Посторонних организаций в этой цепочке быть не должно, иначе кто за них будет отвечать? А если они откажутся возвращать деньги, как тогда?
— Какие деньги? — удивился Папа. — Разве они не выполняют работу на полученные деньги?
— Вы меня разыгрываете? — улыбнулся Жуликов. — Я же объяснял уже, что население платит сейчас за услуги ЖЭКам двести пятьдесят процентов, но людям говорим, что они платят восемьдесят процентов. А реальная себестоимость этих услуг — порядка тридцати. Вот эту разницу они и должны возвращать! — Жуликов посмотрел на Папу и понял, что объяснить надо подробнее.— Давайте на цифрах… Начальник ЖЭКа получил за содержание дома двести пятьдесят рублей. Я говорю условно, и цифры тоже условные, так проще считать, — он опять посмотрел на Папу: понял ли, и продолжил: — Эти деньги за минусом маленького процента на содержание ЖЭКа перечисляются на счёт подрядных организаций, которые будут обслуживать дом, включая поставщиков воды, электроэнергии и т.п. А реальная стоимость обслуживания — тридцать рублей! — он опять недоверчиво посмотрел на Папу.
— Излагай, Жуликов, излагай! — подбодрил его Карпыч.
— Разница составляет двести двадцать рублей. Вот эту разницу и должны вернуть подрядчики начальнику ЖЭКа. Начальник оставляет у себя свою оговоренную долю и передаёт деньги дальше. Так они доходят до меня, а я несу их Кепкину. И так по всем видам работ. За это и отвечает головой начальник ЖЭКа. И начальник ДЕЗа. И глава Управы. И я отвечаю головой перед Кепкиным, что принесу ему эту разницу. Иначе грош мне цена как руководителю комплекса. Вот поэтому у нас и нет случайных людей. Очень просто. Всё понятно?
— Понятно, — неуверенно ответил Папа. — Только что-то маловато работа стоит — тридцать рублей!
— Это, Миш, в процентном соотношении, — пояснил Карпыч.
— Если вас интересуют реальные цифры, можете взять городской бюджет, он опубликован, да перемножить… Хотя проценты тоже меняются в зависимости от вида работ: могут быть больше или меньше…
— А подрядчикам-то этой тридцатки хватает? — спросил Карпыч.
— За глаза! Хотя и они экономят.
— Каким образом? — спросил Папа.
— Практически все работы выполняются силами азиатов. Их сейчас обучили даже интеллектуальным профессиям: сантехник, электрик, водитель… Это теперь делают азиаты.
— Пардонтий, так их же ловят все: милиция, миграционная служба…
— Наших азиатов не ловят. Мы эти вопросы решаем на городском уровне: сразу отдаём деньги в заинтересованные службы, которые их ловят, и наших уже не трогают. Одел азиат ЖЭКовскую тужурку, жёлтая такая с надписью на спине, и его никто не тронет. За водителей даём аванс гаишному начальству… Живут азиаты в подвалах, мусоропроводах, на чердаках, едят мало, права не качают… Соответственно, и зарплата у них копеечная. Далее… Экономия на материалах: применяются дешёвые, некачественные материалы, чем дешевле тем лучше… При покраске лестничных маршей, например, используется несертифицированная краска, шпаклёвка… В масштабах города это приличная экономия…
— Там же люди ходят по лестницам! Вдруг у этой краски выделения вредные или ещё что? — возмутился Папа.
— В целях экономии покраску производят в один слой, тут вреда здоровью не нанесёшь… И красят не все этажи, а, как правило, только первый тоже в целях экономии бюджетных денег.
— А вдруг проверка придёт?! — удивился Папа. — Что тогда делать?
— Проверка выше первого этажа не ходит. Тем более что проверяет начальник ЖЭКа, реже управа… И так по всем видам работ. Бывают и другие случаи. Начальник одного ЖЭКа на протяжении десяти лет ежегодно оплачивал прокладку и ремонт дворовой тепломагистрали, а это не покраска лестничных маршей — там совсем другие деньги. И не делился, сволочь. На одиннадцатый год труба всё-таки лопнула. Причём, зимой. Тут-то всё и выяснилось… Бывают в наших рядах и такие!
— Расстреляли? — сочувственно спросил Карпыч.
— Что вы? — испугался Жуликов. — Всё отняли и уволили. Бюджетные деньги надо экономить…
— Пардонтий, какая разница, бюджетные они или нет?! Всё равно по карманам расходятся…
— Неважно. Раз деньги из городского бюджета, их надо экономить!..
— Молодцы. Хорошая у вас эффективность!.. —  Карпыч с наигранным уважением посмотрел на Жуликова.
— Пока не жалуемся, хотя Кепкин торопит. Пора переходить на стопроцентную оплату услуг населением.
— А вот, например, счётчики воды, и, вообще, приборы учёта. Если их все поставят, что тогда делать? Сейчас-то люди платят намного больше, чем потребляют. Как тогда с этой бедой бороться?!
— Подумаешь беда, — поморщился Жуликов, — тарифы поднимем — и нет беды — сплошная радость!..
— Я как-то приехал к знакомому гаишнику техосмотр проставить и начал его пугать. Тогда слух прошёл, что и старые машины на техосмотр не каждый год надо будет гонять, а раз в два года. Говорю ему: «Вот ты сейчас за техосмотр сто баксов берёшь, а если его через два года надо будет делать?! Разоришься ведь. В два раза твои доходы упадут». Знаете, что он мне ответил?
— Это очевидно, — вставил Жуликов, — сказал, что будет тогда не по сто, а по триста брать. Что же ему остаётся делать?
— Вот что значит — человек на своём месте! — похвалил Карпыч Жуликова. — Вы даже цифру точно угадали… В ГАИ раньше не работали?
— С реформой всё понятно, — перебил его Папа. — А транспорт тоже в Вашем подчинении? Метро?
— В моём. Что вас интересует по транспорту?
— Не то чтобы конкретно что-то… Просто интересно. Вспоминали тут советское время, когда общественный транспорт тоже неважно работал, но хоть цены были копеечные.
— А Вы что, на метро ездите? — Жуликов с недоверием посмотрел на учеников. — Как специалист могу посоветовать: не надо на метро ездить. Это очень опасно. Если с поездом ничего не случится, так уж точно эскалатор под вами порвётся. Настоятельно советую: не надо на метро ездить. А транспорт? Так же как и везде — как я вам только что рассказывал… Деньги тратятся огромные. Себестоимость копеечная, всё делают некачественно, обслуживают технику плохо — схема одна и та же. Только осталось обучить азиатов на машинистов электропоездов, но пока не получается…
— Тут по телевизору показывали забастовку в Лондонском метро. Из двенадцати линий работают только три, остальные бастуют. Шум, крик: город встал, жители в панике, невозможно пользоваться метро, поскольку линии перегружены. Ну и показали, как наш журналист едет в этом перегруженном метро… — Карпыч посмотрел на Жуликова, — Вы то сами давно в метро были?
— Недавно был, новую станцию открывали…
— Так вот! — продолжил Карпыч. — Если бы у нас метро, особенно в час пик, работало так же, как у них в забастовку, наши пассажиры были бы счастливы.
— Спасибо Вам за рассказ, — сказал Папа, — очень Вам благодарны.
— И мы ещё хотели Вас попросить, — вставил Карпыч, — сегодня в районе, где я живу, встреча главы управы с жителями. Хотелось бы с ним побеседовать. Могли бы Вы помочь?
— Конечно! — улыбнулся Жуликов. — Я позвоню префекту и всё решу. Подойдёте на встречу, скажете, что от меня, его уже предупредят…
Департамент, которым руководил Ёсич, находился недалеко от мэрии. Ученики шли по центральной улице в сторону Кремля.
— И как тебе Кепкин? — спросил Карпыч у Папы. — Хорош?
— Знаешь, Вить, не хочу ничего говорить: очень тяжёлое впечатление… Мне вот интересно: совесть, вообще, у него есть? И у таких, как он?
— Ху из ит? — насмешливо, на английский манер переспросил Карпыч. — Ху из ит «совэст»? Совесть у него чистая. Ни разу ещё ей не пользовался…
— Хорошо, давай потом обсудим, что-то мне и смеяться не хочется. Где этот департамент Ёсинский? Как его? Градоразграбления и воровской политики!
— Скоро уже… Я раньше тут часто бывал. Ещё немного вниз спустимся, свернём направо, тут и департамент. А перед Ёсиным кабинетом стоит трибуна, а в ней жирный мент живёт, ещё толще хозяина… Боятся они за свою шкуру. В доме шесть этажей, а лифты только до пятого ездят.
— Почему?
— Весь шестой этаж Кепкинская жена занимает. Бизнес делает.
Наконец они благополучно добрались до своей цели. Показав на входе удостоверения, поднялись на второй этаж. Около кабинета Ёсича трибуны не оказалось, но жирный мент присутствовал.
— Трибуну, наверное, на какое-нибудь мероприятие забрали, — сказал Карпыч и обратился к менту:
— Нас ждут!
Мент поинтересовался, кто они такие, сходил в кабинет на доклад и уважительно раскрыл перед ними дверь. Ученики вошли. Кабинет был огромный. В глубине сидел Ёсич, несмотря на свою корпусную фигуру, издалека он казался не таким грузным.
— Проходите, пожалуйста. Присаживайтесь! — сказал он привставая. — Я уж, с вашего разрешения, буду за своим столом сидеть, так удобнее. А вы садитесь напротив.
Когда ученики расселись, Ёсич продолжил:
— Жора мне всё рассказал, и я полностью вас поддерживаю. Давно надо браться за Зевсова, ёклмн. Он хоть и не так давно у власти, как мы, но такого наглого воровства я ещё не видел. За несколько лет всю подмосковную землю продал. Как только приняли закон о частной собственности, он чуть с ума не сошёл, ёклмн… Ладно земля… Торгуй на здоровье, если захапал, ёклмн… Занимайся тем, что умеешь. Но строитель-то из него, как из говна пуля. Я же предлагал: «Давай мы тебе строить будем. Сам же не умеешь. У меня и мощности, и деньги…» Нет. Упёрся, как баран: «Всё моё! Я тут хозяин, сам и строить буду». А я только помочь хотел…
«Знаем мы твою помощь, — подумал Карпыч, — с тобой свяжешься, сразу на паперть попадёшь».
— Я слышал, — сказал Папа, — что Вы очень добрый и отзывчивый человек. Поскольку Зевсов в последнее время активно занимается строительством, как и Вы, мы бы хотели услышать, как работает строительная отрасль: как организованна, как функционирует… Ведь организация, наверняка, одинаковая, что у Вас, что у Зевсова. Говорят, что по вводу жилья он Вас уже переплюнул.
— Переплюнул, ёклмн! — разгорячился Ёсич. — Ещё бы не переплюнул. Если бы у меня было столько земли, сколько у него, я бы в сто раз больше построил… А стройкой он начал заниматься потому, что больше нечем: землю-то он уже почти всю продал, собака. Земля осталась только в отдалённых районах области. Ближней-то земли уже нет. Вот он и строит, ёклмн… — Ёсич задумался. — А строительной отрасли, про которую Вы спрашивали, больше нет.
— Как? — удивился Папа. — Вся Москва в строительных кранах. Не город, а стройплощадка.
— Так это не стройка, это бизнес! — грустно ответил Ёсич. — Строительная отрасль была при тоталитарном режиме…
— Тогда расскажите про строительный бизнес.
— А что про стройку рассказывать? Стройка, как стройка, всё просто, ёклмн… Это при комуняках ничего нельзя было ни продать, ни купить. Теперь всё можно: квартиры, офисы, склады: любая недвижимость в столице пользуется огромным спросом. Цены на неё растут с каждым часом. Из покупателей очередь стоит, ёклмн…
— Это точно, — встрял Карпыч, — наворует чиновник где-нибудь в маленьком городке денег, и что он первым делом для своего самоутверждения и придания себе значимости делает? Покупает квартиру в столице. И таких море…
— Вот мы и строим, деньги зарабатываем, ёклмн… — продолжил Ёсич. — Если люди хотят покупать, значит мы должны им продавать. Очень много жилья покупают горцы. И не только жилья. Мне за это даже орден обещали «За дружбу между народами».
— Пардонтий. А москвичи? Вы же всё время говорите: «Всё для москвичей».
— А что москвичи? Есть деньги — покупай квартиру, нет денег — так живи, ёклмн… Под мостом. Или убирайся из города — ищи себе место по доходам. Об этом недавно и в Правительстве говорили, лупоглазый, ёклмн, такой… Не помню, как его фамилия. Очередь на бесплатное жильё практически заморожена, дураков нет бесплатно квартиры раздавать!... А кто квартиры купил, они теперь тоже москвичи, ёклмн… Вот про них я и говорю!.. О них и забочусь.
— Я про очередь читал, — сказал Карпыч, — такого напридумывали. Теперь в эту очередь не только не встанешь, близко к ней не подойдёшь, ёпрст…
— Ну, а как это всё делается-то? Какой механизм в строительстве? — поинтересовался Папа.
— Подбирается участок земли в городе, и с инвестором заключается инвестиционный контракт. В нём всё и указывается: что строить, где, сколько площадей инвестору, сколько городу… Дальше идут согласования и начинается строительство. Потом наши риэлтерские фирмы всё это продают. Получаем деньги. Вот и всё, очень просто…
— Давайте подробнее разберёмся, — попросил Папа. — Как подбирается участок? Ведь это очень ответственное дело. Нельзя нарушить архитектурный облик, экологию, удобство других жителей…
— Да можно нарушить, ёклмн, — лениво ответил Ёсич. — Единственный критерий подбора участка, это как быстро и выгодно наши риэлторы продадут, всё что мы там построили. Остальное ерунда… Ёклмн…
У Ёсича была одна особенность, оставшаяся от тоталитарных времён, когда он тоже был руководителем: быстро наливаться кровью. Чуть что не по нему, и Ёсич становился красным, как знамя Советского союза, стоящее за ним. После этого начинался разгон. Когда Ёсич выступал на телевидении, складывалось впечатление, что перед вами не строительная акула, пожирающая всё вокруг, а пожилой уставший от работы человек, скромно одетый, тихий…
— Пардонтий! Но ведь Москва древний город. Здесь сложившаяся веками архитектурная застройка, которую надо сохранять. Ведь никому не придёт в голову снести Колизей в Риме и построить там элитный жилой квартал с казино посередине. Хотя там строительная мафия не хуже нашей!.. И не строительная тоже!..
— Вы телевизора насмотрелись. Итальянцы придурки!... — Ёсич испытующе посмотрел на гостей. — Там бандиты — говно. Строители — говно. Да и Колизей ихний — тоже говно! Ёклмн!..
— Всё говно, — задумчиво произнес Карпыч, кроме мочи, — а моча — говно жидкое…
— Если мне Кепкин прикажет, я такой Колизей построю!..
— Иногда идёшь по городу, и не понимаешь, где находишься: то небоскрёб рядом, то какой-нибудь маленький старый домик, церквушка, как грибок под ёлкой, не видно её совсем. Прямо теряешься: не узнать столицу. Такое смешение… Не то, что архитектурный стиль, скорее полное его отсутствие. Эклектика какая-то, — сказал Папа.
— Это, Миш, такой новый архитектурный стиль — бакс-эклектика! Неважно, как выглядит, главное получить прибыль!..
— Правильно. Главное прибыль! — поддержал Ёсич, — Ёклмн…
— А разве у Вас нет архитекторов, специалистов, которые могли бы подсказать, посоветовать, где строить, что строить? — спросил Папа.
— А что мне подсказывать? Я и сам знаю. Строить надо больше и выше, чтобы было много квадратных метров. А архитекторов у меня полно, целый комитет. Очень хорошие и грамотные специалисты. Что хочешь обоснуют с точки зрения архитектурной науки, не моргнув глазом, хоть небоскрёб в исторической застройке…
«Вот так, — подумал Карпыч, — не моргнув глазом эти архитекторы весь город и уничтожили…».
— Пардонтий, ваш главный архитектор когда врёт по телевизору, сильно нервничает: неестественно вращает глазами, слегка заикается и потеет. Это видно невооружённым глазом…
— Но специалист он первоклассный. А уверенно врать научится, ёклмн… Попробуйте-ка запроектировать большой элитный дом в старом московском дворике. Там собакам-то тесно гулять. А он проектирует. И грамотно обосновывает!..
— По-моему, Кепкин запретил точечную застройку! — сказал Папа. — И Вы это подтвердили.
— Было, ёклмн… Я против точечной застройки. Но давайте внесём ясность в этот вопрос. Разве строительство жилого дома, где бы он ни был построен, можно назвать точечной застройкой? Конечно, нет! Любой дом предполагает какую-то площадь, иначе, что бы мы потом продавали? А что можно построить на точке?! Это смешно, ёклмн. Точечная застройка — большая глупость, и Кепкин об этом говорил. Вы, наверное, его неправильно поняли… Некоторые жлобствующие, ёклмн, жители этого не понимают: не хотят поступиться своим двором, светом в окошке. Но мы же делаем всё это ради москвичей, ради будущих москвичей, которые потом купят квартиры в этом доме, ёклмн… Для нас, властей, это не какие-то непонятные граждане, это уважаемые люди: какой-нибудь дядя Армен или Зураб, или пожилая тётя Ханум, которая будет сидеть в московском дворике на лавочке и следить за своими внуками…
«В количестве двадцати человечков», — мелькнуло в голове у Карпыча.
— Раньше, правда, в наших двориках сидели дядя Миша, бабушка Таня, — грустно заключил Папа.
— Иногда доходит до того, что жители не хотят выезжать из аварийных домов!.. Устраивают демонстрации и пикеты. Особенно часто это бывает в Центральном округе, ёклмн… Невозможно понять, почему они так держатся за этот центр: плохая экология, дорогие магазины…
— А по каким критериям определяется, аварийный дом или нет? — спросил Папа.
— По экономическим, конечно. В Центральном округе, например, все дома аварийные, если они ещё не прошли стадию реставрации и продажи. В центре жильё очень дорогое. Супер дорогое, ёклмн. Берём, например, старинный особнячок, отселяем жителей в роскошные квартиры на окраине города, там экология лучше, и реставрируем… Оставляем только фасадную стену, если она не рухнет в процессе реставрации, и строим особняк заново, ёклмн, с хорошей планировкой из современных материалов, очень качественно… Тогда можно и продать хорошо. А если жлобствующие жители уже совсем не хотят выезжать, то для этого у нас есть специальный ликвидационный отдел, ёклмн…
— Неужели убиваете? — испугался Папа.
— Что Вы… Я строитель, ёклмн, а не убийца. Ликвидаторы осуществляют поджоги домов, подлежащих реконструкции. Когда дом сгорел, демонстрации уже поздно устраивать. Очень, кстати, удобно. Не надо мусор вывозить, ёклмн… Ещё ликвидаторы, если надо, повреждают коммуникации, уничтожают парки и скверы, подлежащие застройке. Ликвидационный отдел тесно сотрудничает с пожарными подразделениями, спасателями: вовремя о поджоге не сообщишь — потушат ещё случайно, ёклмн…
— Ну пожары, понятно! — сказал Папа. — А скверы-то как ликвидируют?
— За скверы и парки население тоже борется. Точно не знаю, ликвидируют как-то, ёклмн… Поливают какой-то дрянью, и деревья быстро погибают. Но самый лучший и современный метод отселения — это волновой. В исторической застройке возводится или реставрируется большой дом. Под ним, естественно, строится несколько подземных этажей, ёклмн: гаражи, склады метров на тридцать вглубь, не меньше, меньше наши архитекторы сейчас не проектируют. И вся грунтовая вода, которую вытеснил этот огромный подвал, начинает размывать фундаменты соседних стареньких исторических домиков. Причём, при строительстве большого дома старенькие домики ходят ходуном, трескаются, лопаются, ёклмн… А тут их ещё и снизу подмывает. Таким образом, за короткое время естественным путём они приходят в аварийное состояние и подлежат сносу. Из таких домов жители или находящиеся там организации сами просят скорее их отселить хоть куда. Мы с Кепкиным, конечно, идём им навстречу, отселяем на окраину города в хорошие районы и сносим это старьё. На освободившемся месте опять строим большой дом, ёклмн, и цикл повторяется. Очень эффективный и современный метод — «волновая застройка Ёсича»! Недавно приезжало начальство из северной столицы: интересовались моим методом. Они тоже собираются застраивать историческую часть города, остановились на моём волновом методе!.. Будут в самом центре города строить огромный небоскрёб, ёклмн…
— Да, действительно, эффективный метод, — Папа многозначительно посмотрел на Карпыча.
— И вообще, — продолжил Ёсич, — подземное строительство — это огромный пласт работы. Строить надо глубже и глубже.
— А археологи не ругаются? Ведь Вы им совсем работы не оставляете. Весь культурно-исторический пласт за несколько веков отправляете прямиком на свалку!
— Есть отдельные крикуны, но в целом народ понимающий. Мы ведь всё с ними согласовываем. Невредные и берут недорого, ёклмн…
— Хорошо, с участками под строительство понятно, — сказал Папа. —  Дальше у нас идут инвесторы. А откуда они берутся, эти инвесторы? Сами, что ли, приходят?
— Поскольку строительство в городе очень выгодно, инвестируем, как правило, мы сами…
— Город?
— При чём тут город?! Заключаем инвестконтракты только на наши частные фирмы. Они и вкладывают деньги в строительство. Бывает, что перепродаём инвестконтракт чужим. Но это очень дорого стоит. Город получает только часть прибыли, которая в контракте оговорена. А вот Зевсов, когда родиной торгует, в бюджет ни копейки не отдаёт.
— Пардонтий! В инвестконтрактах он тоже отчисления в бюджет предусматривает.
— Копеечные, всё налом берёт. А я про землю говорю: оформляет её бесплатно на свои частные подставные фирмы и перепродаёт потом. Вот в бюджет и не попадает ни копейки.
— Зато в карман хорошо попадает! — ухмыльнулся Карпыч. — Знаете, как бы Маркс сейчас сформулировал свою знаменитую формулу товарно-денежных отношений? Товар — деньги — карман! Но ведь когда вы городскую собственность продаёте, в бюджет тоже мало попадает! В карман больше!
— Не могу знать, — лениво ответил Ёсич. — Я — строитель, давайте лучше про стройку говорить, — он посмотрел на Карпыча и обиженно добавил: — У нас хоть что-то в бюджет попадает.
— Скажите, что происходит дальше: появилась фирма-инвестор, Ваша или чья-то другая, неважно, какие дальнейшие действия?
— Дальше надо собирать всю разрешительную документацию. Только каждая бумажка денег стоит. Своей фирме мы делаем практически бесплатно, а чужакам приходится платить за каждую подпись. Вот, например, подпись на ППМ — это Постановление Правительства Москвы, его Кепкин подписывает, стоит сейчас до ста долларов за квадратный метр! Нет денег — нет подписи…
— Если вы за год вводите по пять миллионов метров жилья, значит, за год, только на ППМах полмиллиарда долларов получается! — Карпыч присвистнул.
— Маловато, конечно, но мы не только же жильё строим. Торгово-развлекательные центры, офисы, казино, склады… С них тоже прилично набегает. Чтобы начать строительство, таких бумажек надо не один десяток собрать. Хочешь строить — плати.
— А как устанавливаются эти расценки на ППМ, на согласования? — поинтересовался Папа. — Почему сто долларов, а не десять или не триста?
— Нужно иметь строительное чутьё. Сделаешь триста — не будут платить и строить, сделаешь восемьдесят — денег недополучишь. Вообще-то уже пора поднимать, надо Жоре сказать. И цены на жильё в последнее время медленно растут.
—Что дальше?
— Дальше идёт проектирование…
— Весёлые картинки? — улыбнулся Карпыч.
— Картинки-то весёлые, но проект тоже надо согласовывать. В проектировании главное — это согласования: архитекторы, археологи, пожарные, экологи, район, энергетики, экспертиза… Целая очередь — и все кушать хотят!
— И что характерно, — добавил Карпыч, — когда потом этот дом даёт трещину, в тюрьму никто не садится. Я как-то был в Вашем архитектурном управлении. Смотрю, бежит знакомый проектировщик, Иван Израилевич, у него своя проектная фирма, весь в мыле, из всех карманов пачки с баксами торчат. «Не меня ищешь, Израилевич?», — говорю. Он пришел проект многоэтажного гаража согласовывать. Отвечает: «Проект этот, «Весёлые картинки», мои девочки за два дня нарисовали. Теперь бегаю третий месяц, согласовываю…»
— А потом, — пропустив мимо ушей реплику Карпыча, продолжил Ёсич, — начинается непосредственное строительство. Подбирается фирма-заказчик, фирма-генподрядчик, открывается финансирование…
— А как подбираются эти фирмы? — спросил Папа. — Тендер проводится?
— Вообще-то, крупные значимые объекты мы предпочитаем строить своими фирмами: очень уж большая ответственность.
— И прибыль тоже, — подсказал Карпыч.
— Где есть большая ответственность, там обязательно большая прибыль. И Кепкинская жена сейчас очень много строит, и наши частные фирмы… Но, к сожалению, везде мы уже не успеваем, поэтому приходится часть объектов отдавать сторонним организациям. И тендеры, конечно, проводим, всё как положено. Тендер — это ещё одна демократическая процедура.
— А какие критерии при отборе победителя?
— Если тендер проходит между нашими фирмами, то просто распределяем по объёмам, кто что будет строить, чтобы силёнок хватило. А если фирмы сторонние, тогда выбираем, кто предложит меньшую цену…
— Понятно, понятно: так дешевле для бюджета, — заключил Папа.
— При чём тут бюджет? — удивился Ёсич. — Если финансирование бюджетное, то цена не меняется. Например, надо построить стадион. Бюджет выделяет на эту стройку для начала сто рублей. Находим строителей, кто дешевле всего стадион построит. Допустим, за тридцать рублей. И отдаём этот подряд им.
— А оставшиеся семьдесят рублей куда?
— Это наша честно заработанная прибыль. Кепкин потом распределяет её по личным счетам.
— А как же так считают-то? Если можно построить за тридцать, а выделяют сто?!
— Считать уметь надо, ёклмн! — Ёсич сделал загадочное выражение лица.
— Я раньше занимался строительством, — сказал Карпыч, смущаясь, — не как Вы, конечно. В самом низу… Моя фирма как-то специализировалась на проведении и организации тендеров в Вашей структуре. Был однажды тендер на строительство кольцевой дороги в Москве: ни смет, ни документации, вообще ничего, кроме названий: «Участок дороги от улицы такой-то до улицы такой-то…». Мы у начальства спрашиваем: «Как проводить-то? Нет ведь ни фига. Даже приблизительных цифр нет!» Начальство подумало и вынесло решение: «Кепкин приказал срочно провести тендеры. Пусть участники предоставят процент снижения сметной стоимости строительства в будущем». Так и провели, — он посмотрел на Ёсича. — А по торгам и тендерам лучше делать так: давать участникам номер личного счёта, кто больше денег туда перечислит, тот и выиграл…
— Так это был тендер между нашими фирмами. Какая разница, что в условиях записано?! Объекты же распределили заранее.
— Скажите, а применяются какие-то прогрессивные методы в строительстве, новые технологии? — спросил Папа.
— Конечно, ёпрст… В обязательном порядке. Все прогрессивные методы и новые технологии направлены на одно — на получение максимальной прибыли.
— И что это за прогрессивные методы? Расскажите подробнее.
— Один из главных прогрессивных методов, который сильно снижает себестоимость строительства — это переход на рабский труд. Я должен с гордостью сказать, что мы почти полностью отказались от отечественных рабочих-строителей, которым надо платить большую зарплату, и заменили их азиатами. Это очень ощутимое снижение себестоимости строительства. С азиатами очень удобно: в быту неприхотливы, работают по 14—16 часов, не качают права, довольны копеечной зарплатой!.. Москва — это огромный плавильный котёл, она может принять любое количество людей различных национальностей и не потерять свой облик!..
— Так они и строят по-азиатски… Они же из степи: многие даже не знают, что бывают дома выше одного этажа. Был у меня как-то подряд на систему отопления в жилом доме. Своих сварщиков не хватало, пришлось взять несколько азиатов. Когда всё сделали, пустили воздух, чтобы проверить сварные швы. Из азиатских швов — сильное шипение. Оказалось, что они заварили трубы не по кругу, а только с одной стороны. Я им говорю: «Почему по кругу не заварили? Там же вода течь должна!» — А они мне отвечают: «Там, у стены, варить неудобно. Где удобно, там и заварили…» Какие же из них строители?
— Нормальные строители. Главное — снижение себестоимости. Хозяева потом в квартиру въедут и сами с отоплением разберутся. К сожалению, азиаты пока не умеют работать на механизмах, приходится использовать славян из ближнего зарубежья. Хотя статус у них такой же, но больше зарплата. И инженеров приходится брать там же.
— Пардонтий! Ведь они ничего не знают и не умеют. Наверное, СНИП ни разу в руках не держали!
— Что такое СНИП? — сросил Папа.
— СНИП — Сборник Норм и Правил в строительстве, — ответил Карпыч. — Это главная книга строителя, как устав в армии. Вы посмотрите на любую стройку. Как они там строят? Ни то, что СНИПы, элементарная техника безопасности не выполняется. А как техника работает?! Как башенные краны стоят?! Вот они и падают всё время. И азиаты падают. И разбиваются.
— Пусть тогда азиаты летать учатся. У нас нет проблем: если один разобьётся, другого привезут, ёклмн…
— У меня приятель живёт рядом со стройкой: когда башенный кран разворачивается — попадает стрелой в его окно на кухне… Каждый день ему стекло на кухне бьют. Сейчас, правда, перестали: кран выше подняли, теперь кому-то другому бьют, кто выше живёт. По СНИПу-то отселять надо в таких случаях, если есть такая угроза.
— Всех отселять — денег не хватит, ёпрст... СНИПы — для бедных. Его соблюдение сильно увеличивает себестоимость. Это недопустимо. И вообще, ёклмн, пора уже отменять эти СНИПы… И лицензии тоже. Это всё мешает работать!
— Пардонтий! Один мой знакомый прораб Миша Поцман, долго жил за границей. Уехал перед перестройкой, долго тут не был и приехал недавно на Родину — соскучился. Лучше бы не приезжал… По дороге из аэропорта попалась стройка. Видит он: прямо над оживлённой проезжей частью висит стрела башенного крана. Испугался, подумал, что что-то случилось. Он не знал, что теперь это нормально, в порядке вещей. Зашел на стройку, походил часик, посмотрел… Потом стал на людей кидаться, приставать… Прямо оттуда бывшего прораба Мишу Поцмана в психбольницу и отвезли. Сошёл с ума! Оказался неподготовленным к демократическим преобразованиям в области строительства со слабой психикой… 
— А как же может работать строительная фирма без лицензии?! — удивился Папа.
— Любая фирма может элементарно получить любую лицензию. И не только строительную. Были бы деньги…
— Это точно, — подтвердил Карпыч. — И очень быстро. Кроме денег ничего не нужно. Лицензии у нас не выдают, лицензии продают. Это тоже бизнес. Причём, чем больше трескается и падает домов, тем дороже становится строительная лицензия. Так что, Миш, лицензию-то купить недолго, долго подряд получить. И не просто подряд, подряд, обеспеченный деньгами…
— Абсолютно верно! — отозвался Ёсич. — И не просто обеспеченный деньгами, важно ещё получить эти деньги, ёпрст. Невыплата подрядчикам денег за работу — это тоже один из современных способов, который сильно снижает себестоимость.
— Могу тебе, Миш, на примере пояснить, — и Карпыч подробно рассказал историю облицовки Юркой подземного перехода гранитом и мрамором.
Во время рассказа Ёсич одобрительно кивал головой и поддакивал Карпычу.
— Пришлось продавать квартиру, чтобы долги отдать… Так он после этого подряда и не смог подняться. Фирма разорилась. Сейчас работает простым прорабом и долги выплачивает…
— Хороший пример! — одобрительно кивнул Ёсич и, обращаясь к Папе, добавил: — Представляете, какая эффективность строительства этого перехода? Ёклмн…
— Представляю… Восемьдесят процентов.
— Нет, не восемьдесят. Наши генподрядчики себе меньше пятидесяти процентов не оставляют. Сто восемьдесят получается, ёклмн…
— Так этот строитель мог же в суд пойти! Отсудить у Вас эти деньги!
— В суд? — иронично усмехнулся Ёсич. — Хотел бы я посмотреть, ёпрст… Суды — тоже наша структура, и они никогда не вынесут решение против родного города.
— Вы ошибаетесь! — уверенно возразил Папа. — Суд у нас независимый! — он кашлянул в кулак. — Я хотел сказать, что официально… По закону… Короче, суды не могут относиться и подчиняться местным властям!
— Нет, ёпрст, — опять ухмыльнулся Ёсич. — Это Вы ошибаетесь!.. Не знаю по какому закону, а все мои распоряжения, которые я, как первый заместитель Кепкина, туда отправлял, выполняются в точности. Неукоснительно!.. Мы им и здание новое построили, ёклмн…
— Да, здание роскошное, огромных размеров! — подтвердил Карпыч. —  Если что случись, то за неделю можно будет всё городское население засудить и отправить за решётку!.. В Сибирь их, негодяев! — Карпыч улыбнулся. — Я как-то работал с одной крупной иностранной строительной компанией, фирмой «Чу;рбан»… Сначала тоже не мог с них деньги получить. Дошёл до главного. Вот, говорю, акт выполненных работ начальником стройки, господином Беда-Беем, подписанный. А деньги мне так и не перечислили. — «А что Вы делали?» — спрашивает. — «Полы, говорю, гранитные клали… Вот акт!» — Он засмеялся: «Беда-Бей — электрик по образованию, — говорит. — Что он в гранитных полах понимает?! В люстрах, в лампочках — да. А в гранитных полах полный он дурак. Вот и подписал!» — Но он, говорю, начальник строительства. Зачем же Вы дурака Беда-Бея, начальником стройки ставите?! С большим трудом, но получил я деньги… Ребята хорошие помогли. Хотя там и денег-то мало было, может, поэтому и получил. А крупным подрядчикам он не платит, много фирм разорил. Я у него спрашивал: «Не боишься, что они в суд пойдут? Судом деньги вернут?» Он посмотрел на меня с насмешкой: «Я в эту суд ващ, дэнг наперот адал. Я рэщэни суда авансм аплатил!» Видите как? — обратился он к Ёсичу. — Вы — распоряжениями, иностранные генподрядчики — деньгами. Вот так совместными усилиями и строится город. 
— А разве иностранные компании не сами строят? — удивился Папа. — Не своими силами?
— Они все генподрядчики, — пояснил Ёсич. — Строят как и все: нанимают подрядную организацию «Таджик-строй». И строят, ёпрст…
Ёсич усмехнулся, Карпыч засмеялся, а Папа опять ничего не понял. Он вопросительно посмотрел на Карпыча:
— Это тоже иностранная фирма?
— Иностранная, ёпрст… Только не фирма. Так, Миш, таджиков называют, они же везде работают.
— Понятно, — сказал Папа и обратился к Ёсичу: — Какие еще прогрессивные методы Вы применяете?
— Дешёвые некачественные материалы тоже сильно снижают себестоимость, — Ёсич задумался. — Это что касается непосредственно строительства. А при продаже площадей есть свои методы. Например, одну и ту же квартиру можно продавать несколько раз, ёпрст… Эффективность бешеная но, к сожалению, не получается массовости.
— Пардонтий! Это Вы про «обманутых вкладчиков»? То есть «дольщиков»?
— Они, они… Скандалисты!.. Денег где-то наворовали и не хотят с ними расставаться. Я же не спрашиваю, откуда у них столько «бабок», что они смогли за квартиру в столице заплатить?! А они обижаются, в пикеты выходят…
— И как работает эта схема? — спросил Папа.
— Очень просто, ёклмн, — ответил Ёсич лениво, — какая-нибудь строительная фирма собирает деньги с желающих купить квартиру в строящемся доме. Получается, что эти жители — соинвесторы строительной фирмы. С виду всё хорошо: деньги у фирмы есть, документы и согласования получены, проект сделан — строй дом и отдавай квартиры «обманутым дольщикам».
— Они на этом этапе ещё не «обманутые вкладчики»! — сказал Папа. — Обманутые вкладчики — те, кого Собирательный банк в перестройку вкладов лишил.
— Пардонтий! «Обманутым вкладчиком» в нашей стране человек становится сразу после рождения. В ту же секунду. Родился — и уже «обманутый вкладчик»!
— У меня только «обманутые дольщики». Они ими стали, ёклмн, как только прочитали рекламу: «В строящемся доме продаются квартиры». Подумали, что надо купить там себе квартиру и стали «обманутыми дольщиками». Ёклмн… Когда фирма получает все деньги, мы начинаем её потихоньку разорять. Разорили, отобрали деньги…
— Извините! — перебил его Папа. — Как это — разорять?! Каким способом можно разорить строительную фирму, которая крепко стоит на ногах?
— Таких способов, ёпрст, вагон и маленькая тележка. На эту тему можно сто докторских диссертаций написать!.. Например, закрыть стройку за злостные нарушения: приезжает АТИ — Административно-техническая инспекция, составляет акт и останавливает стройку, ёпрст…
— Да, сейчас эта инспекция — гроза строителей: что хочет, то и делает, — сказал Карпыч. —  Мне рассказывал приятель Юрка, он ещё в тоталитарное время прорабом на стройке работал, что раньше бланками этих актов все сортиры на стройке были забиты, их использовали вместо туалетной бумаги. Юрка на стройку попал сразу после окончания строительного института по распределению — прорабом. Злющий всё время ходил, как утюг: плюнешь — зашипит. К ним как-то прислали в помощь комсомольцев на субботник. Юрка с другим прорабом после смены взяли бутылочку, кильку в томате, их называли «тысяча глаз», и сидят, отдыхают… А комсомольцы с носилками мимо них: туда-сюда, туда-сюда… Пыль гоняют… Юрке надоело это хождение: «Чем чаще вы тут ходите, тем больше я устаю». Потом его в райком комсомола вызывали, давали нагоняй…
— К чему Вы это рассказываете, ёклмн? — не понял Ёсич.
— Я про АТИ… Что раньше про них и слышно-то не было…
— Вы говорите, закрыть за злостное нарушение, а вдруг они не найдут такого нарушения? Как тогда быть? — спросил Папа.
— Любое строительство — сплошное злостное нарушение. Но есть и другие способы: можно отнять лицензию, завести уголовное дело на хозяев, строительной фирмы, заблокировать счета, спалить всё к чёртовой матери, ёклмн… Нет, жечь, в данном случае, нельзя, потом же надо продавать этот дом. Лучше всего — это отнять у фирмы деньги. Тут тоже много способов… Допустим, попросить их проложить какие-нибудь инженерные сети: магистральный теплопровод или ещё что-нибудь якобы в счёт доли города, и не рассчитаться… Но можно и по другому разорить — способов много. Потом вводим своего внешнего, ёклмн, управляющего через суд, квартиры продаём другим людям за полную стоимость.
— Закрыть стройку — это пара пустяков! — опять встрял Карпыч. — Совсем недавно случай был: ко мне обратились строители знакомые с просьбой о помощи. Они начали строительство жилого дома. Вдруг пришли к ним из прокуратуры в фуражках и сапогах. Стройку немедленно закрыли, счета заблокировали и напоследок пообещали завести уголовное дело. Я у них поинтересовался: может, криминал, может, дорогу кому-нибудь перешли? Нет, говорят, всё чисто. А то знаете как бывает? — Карпыч обратился к Ёсичу: — Строят, строят, а потом оказывается, что фирма-то не совсем строительная, что основная деятельность — наркота да оружие. В общем, стал я в генеральной прокуратуре справки наводить. Оказалось, что дочка одного из замов, генерала Затопчушина, живёт в соседнем доме. Она сказала своему папе: «Когда этот новый дом построят, у меня на лоджии меньше солнца будет. Не знаю, право, что тогда с цветами делать?!» Ребята, когда узнали, расстроились: «Помоги Карпыч, переговори с Затопчушиным. Огромные убытки терпим. Поговори… Мы ей другую квартиру купим, с видом на Кремль»
— И чем кончилось? — спросил Папа.
— Договорились… Купили ей две квартиры с видом на Кремль. И ещё немного деньжат подбросили генералу… 
— Понятно, — сказал Папа. И, обращаясь к Ёсичу, добавил: — А как же те люди? Обманутые дольщики? Они же полностью оплатили свои квартиры. А Вы другим продаёте?
— Внешний управляющий принимает решение самостоятельно, и суд всегда на его стороне. Как правило, мы предлагаем людям доплатить, ёклмн… Но не столько же, поменьше, процентов восемьдесят. Ведь такие дома располагаются в хороших местах. Люди, как правило, не соглашаются. Тогда предлагаем им квартиры поменьше и подальше… В элитном экологически чистом районе Капотня, на окраине. Они опять не хотят, требуют! Тогда, просто посылаем, ёклмн, этих несговорчивых жлобов. Вот такая схема. Я, конечно, примитивно рассказал, схематично, варианты могут быть разные. Всё оформляем законно, проводим через суд. Зевсов, кстати, работает по такой же схеме. У нас, гад, передрал! Хотя бы пять процентов платил за ноу-хау!... Как же! Дождешься от него! Все регионы так работать начали… И не только по дольщикам, много хороших схем у нас украли. И никто, ёклмн, даже спасибо не сказал!
— Жадные неблагодарные люди,  — посочувствовал ему Карпыч.   
Все задумались… Каждый о своём. Ёсич думал, что воровать нехорошо, особенно чужие схемы, которые люди годами отрабатывали на деле, что это очень обидно. Папа задумался о том, сколько нужно денег чиновнику для счастья… «Вот же гниды!» — думал Карпыч.
— Скажите, — прервал молчание Папа, — а вот дороги, мосты. С ними ситуация как?
— Это будь здоров как! — оживился Ёсич. — Очень выгодно. Ещё лучше, чем жильё. Тем более что схемы там намного проще: деньги-то почти все бюджетные.
— А чем проще?
— Во-первых, тем, что работают только наши фирмы — полный контроль над деньгами.
— Почему только ваши? Другие не справятся? Или с них тяжело деньги обратно получить? — спросил Папа, вспоминая рассказы Жуликова.
— Мне на стройке всё легко! — лениво ответил Ёсич. — На таких работах очень много согласований. Если будет строить чужая фирма, заклюют её мои чиновники. Точно заклюют, ёпрст.
— Это верно! — подхватил Карпыч. — Прокладывали мы как-то водопровод… Проложили, ёклмн… Начали сдавать. Помимо всего прочего полагается пробы воды в санэпидемстанцию представить. Рядом детский садик. Я прорабу сказал, чтобы он на всякий случай пробы воды не из нашей трубы взял, а из пищеблока этого садика. Так и сделали. Прихожу в СЭС за визой…
— Медики дорого берут за согласование,  — поморщился Ёсич. — Хотя, все дорого берут.
— На небе нет столько звёзд, сколько они в моих пробах нашли вредоносных микробов и бактерий. Пришлось в офис за деньгами ехать, с собой столько не было…
— А мне — скидка, ёклмн! — Ёсич расплылся в улыбке. —  Так вот, провёл тендер, назначил свою фирму, перечислил ей деньги, получил обратно свою прибыль. И всё! Никаких хлопот. А прибыль там очень хорошая. Это, — он посмотрел на Карпыча, — не подземный переход гранитом обкладывать. Еще большой плюс в том, что не надо мнение жителей  спрашивать. Все понимают, что дороги, мосты, развязки разные, водопроводы — всё это надо строить. Объёмы бешеные. Поскольку мы строим и продаём будущим москвичам очень много жилья, то инфраструктура за ним не успевает. К жилью надо подъехать, подключить водопровод, свет, канализацию. Это понятно всем, ёпрст…
— Понятно-то, понятно, но делается как раз всё наоборот! — сказал Папа. — Было бы разумнее сначала построить дороги, развязки, метро, проложить коммуникации, а потом уже строить жилые дома.
— Могу Вам возразить. Экономически это нецелесообразно. Есть на стройке такая бумажка — смета называется. Как её составишь, столько и денег получишь. И у нас иногда проверки бывают… Одно дело дорогу в чистом поле строить — это дёшево, совсем другое дело — в плотной застройке. Сразу сметные деньги можно в несколько раз увеличить.
— Так подрядчик, который непосредственно строить будет, тоже её в два раза увеличит!
— Кто же ему, ёклмн, подрядчику, даст увеличить?! Он как получал, так и будет получать. Будет права качать, пойдёт работать прорабом к Вашему знакомому, который переход делал. Смета никак не связана с себестоимостью. Смета связана только с бюджетом. Много денег в бюджете — жирная смета! Мало денег в бюджете — тощая смета! Сметные расценки с подрядчиком никак не связаны.
— А как Вы определяете, где строить дороги, развязки! В каком количестве? Наверное, у архитекторов есть какой-то план развития?!
— Наверное, у архитекторов есть план, точно не знаю. А определяем очень просто… Прикидываем, сколько в городском бюджете денег остаётся на конец года, бюджет ведь надо потратить весь, ёклмн… И все оставшиеся деньги вкладываем в строительство инфраструктуры. А «где и что» — это генподрядчики решают. Где им удобно, там и строят. Главное, чтобы они все деньги освоили.
— Тогда понятно, почему так плохо спроектированы дороги и развязки. Только построили — уже ездить нельзя. Сплошные пробки. Неужели нельзя было сразу сделать дорогу шире, продумать развязки?
— А зачем? К пробкам уже все привыкли, ёклмн… Сделаешь хорошо, и что? Мы сразу оставляем себе задел на будущие ремонты. Потом надо будет переделывать, расходовать бюджетные деньги, строить заново, получать хорошую прибыль. И никто не возмутится: население с пониманием относится к строительству дорог. Знают, что власти о них заботятся, делают им дороги…
Папа посмотрел на Ёсича. Тот, как и в начале разговора, произносил слова медленно, устало… Один глаз почти всегда был закрыт, а второй он периодически приоткрывал. «Задел на будущее?!.. — подумал Папа. — Сколько же ты жить собираешься?»
— Пардонтий! А качество? Дома рушатся, стадионы валятся, по дорогам ездить нельзя, эстакады обваливаются, мосты падаю, всё кривое, косое…
— Ну и что? — лениво отозвался Ёсич, приоткрыв глаз. — Прибыль идёт, жильё продаётся, цены растут. Если покупают, значит хорошее, ёклмн …
— Пардонтий! У горцев палатки торговые под эстакадой около рынка. Дикие люди, конечно, стали в них шашлык жарить, однп загорелась. Из-за этого, с позволения сказать, пожара палатки, провисло несколько километров недавно построенной эстакады! Как же её, болезную, делали? Как её, несчастливую, проектировали? Или другой случай: бетоновоз хоботком для слива бетона задел мост — и он рухнул. Хоботок-то из тонкой листовой стали сделан. У него вес петушиный, и десяти килограммов не наберётся… Почему же тогда мост рухнул? Из-за хоботка? И такое почти каждый день происходит! Страшно представить, из каких материалов столица строится!
— Я уже говорил, из дешёвых, ёклмн… Это очень выгодно и приносит большую прибыль. А то, что эстакада провалилась — это хорошо — ремонт всегда дороже стройки!
— Я вспомнил одну поучительную историю, — стесняясь, вмешался Папа, — сосед по даче строил кирпичный дом. Долго выбирал материалы, чтобы подешевле. Нашёл, наконец, недорогой кирпич… Очень радовался, поскольку дело было осенью, а зимой он строить не хотел, кирпич сложили в штабель и хорошенько накрыли полиэтиленовой плёнкой. Когда весной плёнку сняли, там оказалась большая куча глины.
— Это, Миш, кирпич марки ХНК — хреновый необожжённый кирпич!
— Плохо обожжённый кирпич, — спокойно сказал Ёсич. — От кирпича пора вообще отказываться — дорого. Его легко можно заменить дешёвыми пеноблоками, ёпрст…
— Мы когда с Секретарём к Вам ехали, очень долго стояли в пробке… — Папа выжидательно посмотрел на Ёсича.
— Хорошо жить стали! Машин понакупили, ёклмн, и радуются…
— Машин много, но помимо этого очень много и ремонтных работ: меняют асфальт. Как зима кончается, сразу начинают на всех дорогах заниматься этим прибыльным делом. Весной дороги в ужасном состоянии: везде ямы, выбоины, трещины… Может, как-то положить асфальт, чтобы хоть несколько лет простоял? Или это тоже бизнес?
— Бизнес. Положить-то можно, только зачем? Каждый год меняем — очень хорошая прибыль. У нас, ёклмн, над проблемой дорожного покрытия работают научно-исследовательские институты.
— Пардонтий! Что-то мало верится в эти научно-исследовательские строительные институты, по-моему, они совсем не тем занимаются, чем надо… Я как-то был в таком институте. Начальник, к которому я приехал, опаздывал, и секретарша провела меня в его кабинет. Попросила подождать… Жду. В кабинете рабочая обстановка: везде раскиданы чертежи, планы. В углу стоит кульман, и на нём огромная схема. Да, думаю, достаётся мужику… Сколько работы! От нечего делать стал разглядывать эту схему. Оказалось, что это схема чемпионата мира по футболу. Аккуратненько так всё нарисовано видно с любовью. Результаты последних игр внесены. В общем, не стал я его дожидаться, попрощался с секретаршей, поблагодарил за кофе и ушёл…
— Наши институты приносят конкретную прибыль. А по дорожному строительству — особенно. У них сложная научная задача, ёклмн: необходимо создать такое дорожное полотно, по которому можно ездить около года, а потом оно обязано полностью развалиться. Задача осложняется тем, что на дороге не должны образовываться ямы.
— Пардонтий! А как же ямочный ремонт дорог? Это же очень прибыльно! Можно списывать любые средства. Даже при сильном желании трудно проверить, сколько фактически заделано этих ям.
— В том-то и дело. Я начал подозревать, что подрядчики нас обманывают. Обман в строительстве недопустим, ёклмн. И ещё из-за этих ям происходят аварии, и некоторые жлобствующие граждане начали подавать иски в суды. Так сказать, издержки демократии. Суды, разумеется, на нашей стороне, но поток исков надо прекращать. Поэтому мы и решили отказаться от ям на дорогах и прибыльного ямочного ремонта. Теперь мы не ямки на дорогах ремонтируем, а всю дорогу сразу. Это приносит ещё больше прибыли. Трудно пришлось науке, но учёные справились. Разработана и внедрена технология нового дорожного полотна: себестоимости почти нет, заданное саморазрушение — девять месяцев, ямообразование отсутствует! Такое дорожное полотно я назвал «Йосина дорога»!— Ёсич гордо посмотрел на учеников. — А вы говорите, наука не работает! Но им это тоже непросто досталось, коллектив трудится на износ: старались учёные, делались всевозможные замеры, проводились исследования…
— Хорошо, это понятно, — сказал Папа. —  Сделали дорогу, почти год по ней ездят машины, ям на ней нет, потом, как Вы говорите, происходит саморазрушение, и вы делаете новую дорогу, такую же… И получаете хорошую прибыль!
— Точно так, ёклмн… Только не хорошую, а очень хорошую прибыль!
— Пардонтий! Я сам часто езжу за рулём и могу сказать: ям стало меньше, это точно. Но теперь в асфальте появилась глубокая колея. Даже не могу понять, что лучше, колея или ямы, особенно в дождь. Когда едешь совсем тихо — вроде бы ничего, чуть разогнался — караул: кидает из стороны в сторону. Многие водители едут не по колее, а рядом. И в одном ряду уже по две колеи образовывается…
— Я подумаю над этим вопросом, — лениво отмахнулся Ёсич. — И гаишники жалуются, что у них доходы упали: многие водители боятся разгоняться и не превышают скоростной режим. Хотя учёные мне сказали, что колея образуется от грузовиков и шипованной резины.
— Врут Ваши учёные! — отрезал Карпыч. — И Кепкин про это говорил, даже хотел ввести налог на шипованную резину. Но  шипованную резину и в других странах используют, но там нет колеи, и грузовики в крайнем левом ряду не ездят!
— Лишний налог, ёклмн, никогда не лишний. Если честно, я вообще не понимаю, куда все они ездят! Сидели бы по домам, отдыхали.
— Не станут ездить — дороги не будут портиться — у Вас прибыли с них не получится.
— Я без прибыли не останусь, ёпрст. Саморазрушение «Йосиной дороги» наступает независимо от того, ездили по этой дороге или нет. Ёпрст…
Ёсич устало вздохнул. Ученики, по-видимому, тоже притомились. Настала пора прощаться. Папа встал, протянул Ёсичу руку:
— Спасибо Вам большое за информацию. Надеюсь, что она нам очень пригодится при проверке деятельности Зевсова.
— Всегда рад помочь, — ответил Ёсич. — Проверьте его. Нехороший он человек — вор от строительства!
— До свидания! — Карпыч тоже протянул Ёсичу руку.
Ученики вышли на улицу. Уже начинало смеркаться.
— Как тебе этот фрукт, Миш? — спросил Карпыч.
— Это не фрукт, это строитель…
— Хороший домик! — Карпыч обернулся назад и стал разглядывать дом, в котором находится департамент. — И всё-таки Ёсич ненастоящий строитель! Слишком расточительный. Давно бы этот домик сдал в аренду!
— А департамент куда? Там же народ работает, сотрудники!
— Сотрудников в бытовки переселить! В хорошие тёплые бытовки!