Осеннее

Осеннее.
...Вот уже несколько лет я влюблен в женщину много младше меня. В сущности, она принадлежит другому поколению и, увы, никогда не будет моей.А мой удел - безмолвно страдать, наблюдая за ней сквозь пыльное стекло. Смотреть, вздыхать, не смея, да что не смея, не имея ни малейшей возможности приблизиться, заговорить.

Я понял, что пропал с первого - да-да, с самого первого взгляда.
Рыжая лохматая девчонка влетела в комнату вихрем, сорвала платье и нацепила перекошенную огромную мужскую майку. Я задохнулся, увидев это колышущееся пламя, этот сноп золотых лучей, ураган.
Она подбежала к окну, распахнула его настежь, и зелень шумящего парка ворвалась в комнату, наполнив все вокруг свежестью и весной.
Жизнь Детки -так называл ее он - переполненная суетой и заботами, скользила рядом, совсем рядом, ничуть не соприкасаясь со мной, будто кадры бесконечного сериала.
Он был, кажется…. чем-то вроде пирата или... пожарника… или … ночного разбойника…а может доктор? - судя по тому, как частенько среди ночи в комнате загорался свет, он второпях одевался, оставляя заспанную, всегда перепуганную этими ночными звонками Детку, и убегал, поцеловав, вернее тюкнув в растрепанную рыжую макушку.Та, окончательно проснувшись, ходила из угла в угол, слегка поламывая пальцы и покусывая ногти, пока не звонил телефон и тогда уж, в изнеможении падала с телефоном в руках на кровать, не в силах удержаться в вертикальном положении и почти сразу засыпала.

Эти двое доставляли мне, порой, неимоверные страдания.
Видеть ее белоснежное, чуть веснушчатое тело, распростертое на кровати, растрепанную челку, прилипшую ко лбу, капельки пота на худенькой ключице в его объятьях,раздевающего ее, целующего, баюкающего...Их слившиеся губы, сплетенные ноги, полуприкрытые веки... Я дрожал от желания и недостойной позорной ревности.
Иногда, мне казалось... ее руки ласкали меня. Она легонько, нежно, чуть касаясь, дотрагивалась до моего лба, носа и щеки. Электрический ток проходил по всему телу. Наяву это или во сне? Ну, вот ведь, она совсем близко. Стоит только руку протянуть. Руку... Мои руки неподвижно лежат на подлокотниках. Я разглядываю их: холеные длинные пальцы, перстень. Зачем мне эти руки?! Проклятые никчемные, даже муху они не могут отогнать. Ненавижу мух. Они кружатся, усаживаются на меня, а я дрожу от отвращения, напрягаю мышцы, пытаясь освободиться от их мерзких прикосновений. Скашиваю глаза, морщу лоб... Как беспомощен и жалок я в своем кресле! Но потом приходит она, и я забываю обо всем на свете, даже о мухах.
Она плюхается на кровать с книгой в одной руке и шоколадкой в другой,погружается в чтение, да так иногда и засыпает с недоеденной шоколадкой в испачканных пальцах, а я, пока она спит, представляю, как горьковато-сладки ее губы.
Я наблюдаю за ней часами. Она - смысл и единственная радость моей жизни.

Мне показалось в последнее время, все чаще и чаще, какая-то, так не вяжущаяся со сверкающей медью ее волос, беспомощная улыбка не сходит с ее уст. В их жизни что-то проиcходит.
Он уже несколько дней не появлялся здесь.
Осунувшаяся Детка, с опухшими красными глазами и нечесаными волосами целыми днями стояла у окна и смотрела невидящим взглядом вдаль, иногда глубоко жалобно вздыхая, издавая странный звук, похожий на крик раненого зверька.

...Сегодня моросил дождь. Ранняя осень уже коснулась холодными ладонями еще не потерявшие шевелюру деревья.
Продрогшее небо,затянутое сероватой пленкой, печально роняло тяжелые капли в отцветавшие поникшие кусты.
Детка проснулась рано. Испуганно открыла глаза, долго, учащенно дыша, смотрела в одну точку, потом снова закрыла, но не спала. Ее бледное лицо подергивалось, веки вздрагивали. Я знал ее много лет и безошибочно определял настроение.
Разбуженная на рассвете мучительным ночным кошмаром, она не хотела признаться себе, что уже не спит, что день начался и, что все равно придется вставать.  Ночью она кричала, жалобно, как подстреленная птица. Мне сделалось так страшно, что губы мои задрожали, и пот выступил на лбу. Я даже испугался, что она услышала клацанье моих зубов. Мне так хотелось опуститься рядом на кровать, погладить рыжие растрепанные волосы, успокоить, как делал иногда он - ненавижу его всеми фибрами души- но пришлось, как всегда, сдержаться, взять себя в руки. Удивительно , как это получается у меня, не имеющего рук?!

Внезапно, она резко подскочила, рванулась к раскрытому окну и влезла на подоконник. Потом прижала руки к груди, по-детски сморщилась, глядя вниз ...
Все похолодело у меня внутри...
Наверное любовь моя к ней была так сильна, что непостижимым напряжением воли я заставил себя поднять мертвую руку, схватить ее за подол рубашки и рвануть так, что ткань разорвалась с сухим противным треском…
Сидя на полу, она в испуге уставилась на меня …


…Он вбежал в комнату запыхавшийся и бледный. И застыл. Комната была пуста…
Постель беспорядочно смята, на ней - домашняя туфелька с помпоном.
Громко стучала раскрытая створка окна о стену. На полу валялась разорванная рубашка. Он выглянул из окна. Осенний парк мрачно шумел покачивающимися на ветру мощными тополями.
Его взгляд скользнул по стене. «Портрет молодого человека» …Все, как обыч…
Не в силах удержаться на ногах, он опустился на кровать...увидев на картине сидящую в кресле рыжеволосую даму в зеленых шелках и стоящего подле нее улыбающегося кавалера, склонившего голову и держащего ее бледную тонкую руку.
Какой мягкой и родной была улыбка дамы.