Оклан

Оклан. В этом слове есть что-то от диких племён - ни то индейских, ни то чукотских. Северная Камчатка - дикий край.
А Оклан - большой приток Пенжины, и первая река, на которой я в тех местах работал. Для меня - всё впервые на этой реке.
Что я помню? Ведь прошло почти тридцать лет. Я помню всё.

Первая наледь. Было так странно - в разгар лета идти по огромному полю льда. Лёд имел толщину в несколько метров, и был многослойным. Ослепительная белизна на фоне зелени леса и черноты скал. И прохлада, прохлада под солнцем в зените. А вода, она текла где-то в стороне. И внизу.

Наш первый лагерь на ручье, впадающем в реку. И  первые маршруты. Это не повторится больше. Я помню. Помню, как мы поднялись на одну из сопок, что стояли по бортам долины. И тут началось... С вершины мы видели, как над долиной
гуляли полосы дождя, выпадавшего из низких облаков. Эти облака, они были ниже нас. И на одной с нами высоте. Они быстро перемещались над рекой, от борта к борту. Как будто играли. И наши дожди - они тоже играли. Играли с рекой, с лесом, с нами. Они были прозрачны, легки, неуловимы. А радуги - украшали площадку для игр. Мгновенная смена погоды - вот что я узнал в тот день. А дома, дома всё было
по-другому.

Я всегда немного завидовал длинноногим. Ведь они - могут так легко и быстро идти по тундре. И по тайге. Им также, легко идти по горам. И вот - маршрут на гору Конус. А гора, она довольно далеко - в верховьях ручья. Я иду с Сергеем. Он - длинноногий. Сергей учит нас работать. Мы друзья. Мне трудно идти с такой же скоростью. Это потом, через десять лет, не я, а он будет идти сзади. И взойдёт на вершину только потому, что шёл за мной. Но сейчас... Сейчас я иду из последних сил. Особенно назад. Сергей понял всё. И стал рассказывать. Это был долгий рассказ, но я дошёл. Дошёл, потому что мой друг пересказал целую книгу. Она называлась "В августе сорок четвёртого". Потом, через много лет, я конечно купил эту книгу.

Золотой корень. Именно на Оклане я увидел его. Присутствие корня в долине придавало лесу какую-то особенную таинственность. Ведь это - корень жизни. Он даёт силы. И я научился безошибочно отличать его от других трав. Иногда мы заваривали корень. И тогда - я чувствовал, как по жилам струится сила. Это было колдовством, создавало особую атмосферу. Когда над рекой сгущались сумерки, мне казалось, что в плеск потока и шорохи леса вплетается что-то ещё - шёпот лесных духов. Но конечно, это только казалось.

Я помню рыбалку. На Оклане я впервые увидел хариуса. Но поймали его - другие. Мы ловили рыбу с ребятами. Они ловили, а я - кусал локти. Я не рыбак. И все хариусы обходили стороной мою снасть. Наверно, рыба смеялась надо мной.
Пусть так - я не жалею.

Я помню выстрел. Вернее, два выстрела. Одновременно из двух стволов. Мы растерялись. Это было на прогулке в выходной день.
Миша. Залп чуть не убил его. Мы шли вдвоём по лесу. А потом я стал заряжать двустволку... И когда защёлкнулись стволы, сорвались бойки. Крупная дробь прошла вдоль его тела и лица. Но не задела. В тот день Мише повезло. А я - стал очень болезненно относиться к тому, как люди неумело обращаются с оружием.
Но этот залп... Кажется, он достал меня через много лет - Когда узнал, что моего друга больше нет, то возникло именно такое ощущение.

Я помню дождь. Просто сильный дождь. На Средней полосе ничего бы не случилось. Но здесь... Оклан вышел из берегов.
А наш ручеёк, поднявшись, мгновенно превратился в буйный поток. Он яростно ревел, как дикий зверь. Так я впервые узнал, что палатки надо ставить на два-три метра выше ручья.
Если есть, куда ставить...

А ещё, я помню Великую Тайну Уксуса. Местная вода - почти дистиллированная. Мы делали баню. Но вода не смывала мыло. И тогда Миша, с таинственным видом, поведал мне эту Тайну. Она очень проста - надо в воду добавить немного уксуса. Простая вещь. Но я всегда помню, что научил этому - мой друг Миша Рудяк.

28.07.2010

p.s. - Спустя 28 лет после того, как я побывал на Оклане, наконец-то узнал, что Оклан на местном диалекте значит "студёный путь".