Nemine contradicente. Часть 2

Визирь задумал недоброе против своего правителя Видху. Он видел, как тот переодевается в презренные одежды горшечников, пачкает благородное лицо глиной и уходит поглазеть на танцовщицу, оставляя государство и свой огромный гарем ( ! ) без хозяина.
" И ладно был бы прок," - зло размышлял Абу Насир, главный визирь этой страны, - " отдал бы приказ и вернулся к своим обязанностям. Только повелеть и эта продажная девка давно бы пала к его ногам."
Визирь в раздражении пристукнул по столу: " Но раз Видху не пристало жить праведно, решил опозорить добрые имена родителей, которые правили согласно принятых законов и уставов. Надо проучить правителя, а может...? "
Крамольная мысль о смене власти мелькнула, как ножом пронзила сердце. Визирь огляделся, словно боялся, что это смогут прочесть на его смуглом лице; будто слуги разглядят и донесут на него.
Абу Насир успокоился, перебирая четки. Страх покинулся его. Надо было хорошенько обдумать, прежде чем заручиться чьей - либо поддержкой в этом нелегком деле.


 

Анупам Кария был честолюбив. Любой чей - то успех вызывал в нем жгучую зависть переходящую в ненависть. Он мог улыбаться, держаться дружелюбно, учтиво, но в глубине этих темных глаз таилась ярость, как кобра раскрывшая капюшон и готовая беспощадно жалить.
Анупама любили, но как по принуждению. Он их завораживал жизнерадостностью, интересными проектами, уверениями. Но люди инстинктивно съеживались от его взгляда, дружеских объятий. Они не могли толково объяснить почему избегали принять дружбу с археологом. И не сказать, что вампирит...но...
Вот из - за этого " но " Анупам не стал деканом, а остался вечным преподователем, руководителем кружка. Нет, конечно, поначалу студенты ринулись к нему, но к концу этого года осталось пять человек.
Это не смущало Карию. И, кстати, он приобрел одну занятную вещицу на рынке у торговца горшками.

Кария купил вазу с очень занятным рисунком. Изображение статуи, которой поклонялись люди в дорогих одеждах, несущих богатые подношения, рядом толпились рабы и скот.
Анупам, купив, отошел, но затем опомнился и решил вернуться спросить продавца, узнать откуда эта вещица, подлинность которой не вызывала сомнений! Но тот как сквозь землю провалился. Археолог раз пять обошел рынок, распрашивая о таинственном продавце. Все пожимали плечами, уверяли, что такого здесь не было.
-- Что вы, уважаемый, такую вазу здесь вы вряд ли купите, скорее в лавке Кабира можно купить, вон там, - указали Карии.
Но там развели руками, но предложили красную цену за вазу, если тот хотел ее продать. Анупам отказался и ушел с твердым намерением разыскать продавца.

Он был настойчив. Каждые выходные приезжал на базар и чуть не до вечера слонялся по рынку, расспрашивая, интересуясь продавцом в синей чалме и потертой, но дорогой одежде. Странна была не одежда того продавца, а манера держаться, будто тот не был горшечником, сбывавшим свой товар, а правителем, а Анупам - обычным жалким просителем. Продавец брезгливо кривил синеватые губы и потирал время от времени родинку на щеке. Эта родинка не придавала привлекательности, а наоборот отталкивала, а белесые волосы, что росли из нее, вызывали чувство гадливости. Правда, Анупама мало интересовала непривлекательность продавца, его волновала только ваза, которая как будто притягивала к себе, завораживала.

И все - таки Кария нашел его, когда совсем отчаялся разыскать и собирался уходить, больше не тратить деньги на розыски. Продавец высился надо всеми, как сухая былинка над поникшей травой. Анупам ухватился за него и начал сбивчиво расспрашивать, стараясь узнать откуда появилась эта ваза у продавца, точно ли определил он дату изготовления. Тот долго молчал, глядя злющими глазами, будто стегал колючей проволокой археолога, но тот дергал и бубнил свое. Тогда продавец сказал, что сам купил по случаю в своей деревне Решма у соседа, который, якобы, в свою очередь принес из затерянного города в джунглях.
-- Вы говорите из джунглей? - уточнил археолог, прекрасно расслышавший откуда.
Прдовавец глухо повторил:
-- Из джунглей, рядом с нашей деревней.
У Анупама вдруг заныло в предчувствии необычайного сердце: хотелось все бросить и убежать сломя голову, даже солнце как будто померкло, вокруг стояли неживые пристально заглядывая пустыми глазницами в его мятущуюся душу. Это длилось мгновение, потом отпустило и желание доказать всем, что он что - то значит в этом мире, пронзило с силой, качнуло и укрепилось в душе. Археолог вытер испарину:
-- Жарковато сегодня что - то. Даже.., - но не продолжил.
Продавец стоял, ожидая расспросов, сложив руки на груди и грозно поглядывая на побледневшего просителя.
-- А возможно мне приехать к вам? Ваш сосед указал бы мне дорогу к городу, - почти шепотом спросил Анупам и испуганно оглянулся, нет ли соглядатаев и подслушников.
Глаза продавца злорадостно поблескивали, Анупаму было все равно, его охватило что - то вроде " золотой лихорадки ". Тот еще помолчал, потом процедил сквозь зубы и отвернулся, будто разговор исчерпан:
-- Поможет, если будет в том твое желание.
Воцарилось неловкое молчание. Анупам дернулся, раскланялся. Тот даже не повернулся к нему, стоял замерев с синюшними губами.
" Может болеет он? Малярия? " - поежился археолог, не найдя объяснения поведению продавца, а потом и вовсе забыл про него, благо, что ценная ваза покоилась под слоями бумаги, в коробке.

Дома Анупам с удивлением обнаружил в вазе ( " мистика, там ничего не было! клянусь! " ) полуистлевшую тряпицу. Когда - то это была дорогая парча с золотыми кистями по краям. Сейчас даже на ветошь не годилась бы. В нее была завернут пергамент.
Кария давно не верил в неоткрытые клады, но тут блеснула надежда. Дрожащими руками развернул. " Отрывок летописи ", - решил было археолог бегло осмотрев текст. Но это если ориентироваться по цифрам. Попытался вчитаться, разобрать буквы, но язык был ему неизвестен.
Он отложил пергамент. Походил по комнате, пытаясь унять возбуждение, биение сердца, предвкушая открытия. Снова взял лист и ахнул: " Как же я не узнал санскрит! " Тупо уставился на вязь букв.
Когда прочел, то разочарованно зацыкал:
-- Найти старинный манускрипт и узнать сколько мер пшеницы было принесено для госпожи, имя которой утерянно на века! Цы, цы, цы..

Сытно покушав, Кария уже не был так взволнован, рассуждал здраво и рассудительно:
-- Ерунда! Очередное разводилово. Пока я спрашивал про соседа, этот прощелыга подсунул эту бумажку. Второпях не сообразил, что на санскрите. Фикция, подделка.
" Что не скажешь о вазе, " - шепнул кто - то на ухо.
Но археолог был занят своими мыслями, чтобы слушать внутренний или чей - то там голос. Анупам помолчал, очень довольный, что распознал подвох с пергаментом:
-- Я все равно туда съезжу. Высмею доморощенных археологов, но под этот шумок сделаю себе имя. Это не повредит моей репутации, даже укрепит.
Он убрал пергамент в сейф, даже не взглянув еще раз на текст. А зря, если бы это сделал, то подивился бы тому, что текст изчез, а вместо него была нарисована карта местности с таинственными указателями - значками. Взгляд Карии был устремлен на вазу.
Она поражала своей изящной работой, яркостью красок ( особенно это, если учесть, что ей не одна тысяча лет ), выглядит будто ее только сняли с огня. Сочные краски, ручка оплетена золотой нитью. Сам рисунок завораживал. Анупам не мог объяснить почему так болезненно хотелось смотреть на нее и не отводить взгляд. Люди на коленях. Богиня. Люди. Она усмехается. Люди - жертвы....

В дверь неожиданно постучали:
-- Господин Кария, господин Кария!
Археолог стоял на коленях перед вазой. Шмыгнул носом. В дверь продолжали стучать. Анупам вытер нос и с удивлением заметил кровь на платке. Подошел к двери, открыл автоматически, получил заказное письмо, расписался в книге почтальона, запер дверь. Он забыл, что у него есть ваза...кровь...что был неприятный продавец...томление сдавило грудь.
-- У меня незавершенное дело! - убежденно сказал своему отражению в зеркале.
Бледное лицо, кровь размазанна. Кария рассеянно прочел письмо, не поняв о чем речь, отложил его.
-- Мне надо в Решму, в джунгли, убедиться, что затерянный город существует.
Усмехнулся:
-- Я им докажу! Их несостоятельность. Уткну в лужу. Ничего там нет!
Это распирало его изнутри, разъедало кислотой раздвоенности. Анупам вскочил и начал ходить из стороны в сторону, как в клетке пойманный дикий звеоь.
-- В Решму. Всенепременно, - торжественно поклялся он.
" А вдруг ты найдешь там что - то или наоборот тебя засмеют? " - пытливо расспрашивал его невидимый собеседник.
Анупам замер.
" А деньги где, чтоб снарядить экспедицию? Те, что дали давно поиздержал на всякую мелочь!!! " - издевался кто - то.

Кария почувствовал, который раз за день как ухнуло сердце, словно провалилось во мрак зудящей, ноящей неизвестности. Он вытер кровавой тряпкой лоб, начисто позабыв обо всем.
-- Мать моя, меня чуть удар не хватил! - ужаснулся Анупам, оттирая кровь с головы.
Подошел к письму, что отложил. Поднял. Это был чек от друга, который расплатился с ним по долгам.
-- Как вовремя! - сердце сжалось отголоском событий, но снова наступила безмятежность и уверенность в том, что все идет по его намеченному плану.

Кстати, с той поры как приобрел вазу, Анупам замучил всех рассказами о махарадже жившем на рубеже веков. Откуда Кария взял, что был такой правитель, было вообще не ясно. Доказать обратное никто не мог.
Двойственность мучала Карию. Днем он уверенно собирался в экспедицию, рассказывал о правителе и приводил неоспоримые примеры.
Вечерами Анупам ни во что не верил, мучался несовершенством, пил дрянное вино, каким снабжала полная хозяйка, раскаивался, что вообще стал учителем и доказывал, что в нем умер великий ученый - открыватель.
А лунными ночами он вставал перед окнами на колени, молился и клялся, что придет к своей Богине и лично принесет ей свою присягу.
Так преподаватель истории жил последние полгода.