Мука

Мука.

До утра воскресенья оставалось менее полусуток. В воздухе чувствовалась общая тревога, напряжённость и, может быть, даже недоверие. Уже давно стемнело. Прекратилась барабанная дробь капель, падающих с крыш от подтаивающего на солнцепёке снега на местами проржавевшие карнизы. Апрельская ночь. Такая же тёмная, как мы и наши мысли. Я, конечно, был далековат от понимания того, что происходило вокруг. Если оценить мою роль во всём происходящем тогда, то можно было охарактеризовать её коротко и ёмко-«бесплатное приложение». Мы ложились спать. Мы- это мой знакомый Сергей, который вытащил меня с собой в поездку к сельскому священнику Николаю на ближайшие выходные, его товарищ Андрей- водитель из столицы, пара бабулек из Нижнего, старичок, похожий на Достоевского своей бородой и серьёзно-вдумчивым взглядом, и его племянник-певчий с шёлковым голосом, который нам посчастливилось услышать на следующее утро.
Мой знакомый Сергей, ныне священник, почти каждые выходные бывал в гостях у полюбившегося ему батюшки в одном из деревенских храмов нижегородчины. Сотни прихожан приезжали к знаменитому священнику на выходные и в церковные праздники, арендуя автобусы и автомобили. Добирались кто на чём. Проповеди отца Николая никого не могли оставить равнодушным, а участливая беседа почти с каждым, будь то в храме или после службы вне его стен, приближали батюшку, а вместе с ним и Бога к человеку. Я же согласился в первый раз поехать с Серёгой не за этим, а так, развеяться, отдохнуть, поискать приключений. Уже потом, через пару лет, мне стали интересны и православная история, и философия, и календарь церковной жизни. А тогда, в апреле, под крышей околоцерковного дома, где мы разместились на ночлег, с полным животом постного супа, я засыпал под монотонное молитвенное правило, читаемого перед сном кем-то из бабушек за печкой.
В доме и храме не было муки. Хлеб для еды по негласному правилу привозился гостями храма. А мука для выпечки просфор, видимо, закупалась. Или доставлялась гостями- благотворителями. Не знаю точно. Но муки в тот вечер не было. Как в сказке про колобка. Не было совсем. И потому-то и висела неподвижной тучей в доме всеобщая тревога.
Ближе к полуночи, не успев крепко уснуть, я услышал какие-то голоса и топот сапог по деревянному полу. Шум от возни усиливался. И, наконец, дошёл до меня- кто-то легонько толкнул в бок, потом ещё раз. Будил Серёга. Вставать не хотелось, разморило. Но уже через полчаса я стоял с включённым фонарём- прожектором на низинной дороге, проходившей мимо села. Освещать пришлось развороченное нутро чужого громадного «Камаза», вставшего ночью недалеко от нашего храма на мосту. Игорь (так звали коммерсанта-водителя) спешил домой откуда-то из под Самары, но сломался на пустынной дороге. За помощью пришлось постучаться в ближайший обжитый двор, коим двор нашего храма и оказался. К счастью водителя и меня, продрогшего от бессонной ночи, часа за три с поломкой удалось справиться, и уставшие, мы тронулись на машине Игоря обратно. Отпускать ночного гостя, не согрев чаем было- бы верхом недружелюбия. Мы уговорили Игоря перекусить. От сна же он категорически отказался. У воцерковлённых людей есть такое правило- совершать молитвы перед начатием всякого дела (так эти молитвы и называются) и после его окончания. К приёму пищи это тоже имеет отношение. Игорь вставать со всеми не стал, молча наблюдал за происходящим, сидя за столом и чуть склонив голову книзу. Видно было, что наш недавний знакомый здорово смутился от увиденного.По окончании непродолжительной трапезы, минуты смущения повторились. Замечания и наставления никто читать не стал. Тактичность и понимание в интимных вопросах веры, я заметил позже, также была отличительной чертой истинно православных христиан, образованных, культурных и начитанных. За время учёбы в институте и проживания в столице было с чем сравнить.
Бабульки в платочках остались прибираться в доме, а мы, все мужчины, вышли провожать нашего нечаянного ночного гостя домой. Теперь «Камаз» не казался таким грозным и чужим. За большими церковными воротами, он органично вписывался в пейзаж серого апрельского утра, такой мощный, оранжевый, друг нашего друга. Игорь стал благодарить, извиняясь за отсутствие достаточных денег в кармане, но его робкие объяснения были тут же пресечены. О какой денежной благодарности может идти речь. Мы помогли товарищу в пути, и были этим счастливы. Отец Николай окропил святой водой машину и, пожелав счастливого пути, ушёл к себе в дом. Наверное, читать утренние молитвы. Мы постояли ещё немного. Поговорили, с деловым видом периодически попинывая колёса труженика. А потом, обнявшись, как давние друзья, с каждым, Игорь сел в кабину и завёл двигатель.
-Может это…Вам мука, случайно не нужна?- спросил он негромко. Молчание. От такого вопроса мы просто обалдели.

С некоторым запозданием, но всё- же, к концу воскресной службы, на которую приехали сотни прихожан, были готовы свежие просфоры. Хватило всем. Разгорячённое по-весеннему солнце, растопило остатки снега не только в селе, но и на полях, так, что местами показалась нежно-зелёная травка с жёлтыми вкраплениями первоцветов. Было тепло и радостно на улице, в храме, на душе. Одна из тех просфор хранилась у меня долгое время. И лишь через несколько месяцев, в ночь перед Пасхой, я о ней почему-то вспомнил. И только тогда до меня дошло, свидетелем какого чуда мне посчастливилось быть. А прихожане, те, которые знали о случившемся, казалось, давно об этом забыли. И неудивительно. Они то уж точно знают, что вся наша повседневная жизнь- ежедневное и вечное во времени чудо! Знать бы нам всем об этом…