183 письма с Севера. 2000 год. Главы 166-168

     На фото: Я и Люба с дочерью Леной (она справа) и внучатами (детьми сына Игоря) Виталиком и Алёной в Геленджике. 2000 год. (К главе 167).


Глава 166


     Как я уже говорил, билеты на Тихорецк мы купили на 10 июня. За день до этого, ближе к полудню, я пошёл на переговорный пункт, чтобы сообщить тихорецким родным о скором нашем приезде. Я заказал номер дяди Володиного телефона. Телефонистка долго не могла выйти на Россию. Потом сказала, что номер не отвечает. Я назвал ей ещё телефон двоюродного брата Саши. Трубку поднял его сын Павлик. Я был рад, что удалось дозвониться:
     — Пашик, здравствуй! Мы будем в Тихорецке 13 июня! Передай папе и маме. От нас им привет!
     — Хорошо, дядь Лёнь, передам.
     — Как у вас там дела? Как поживают дед с бабушкой?
     Паша помолчал, потом сказал:
     — Дедушка умер.
     Меня как током пронзило! Я растерялся.
     — Когда?
     — 1 июня... Сегодня 9 дней...

     Я машинально повесил трубку. От чувства невосполнимой потери у меня перехватило дыхание, всё сжалось в груди. Дядя! Дядя! Как же это так? Я его не просто любил, я его боготворил! Ведь нам надо было так много сказать друг другу! Это он, мой любимый дядя, по большому счёту был генератором идеи, чтобы мы купили жильё в Тихорецке и впоследствии жили рядом. Совсем чуть-чуть не дожил он до своего семидесятилетия, которое было бы 28 июля. Мне будет очень его недоставать...

     Когда я пришёл домой, здесь находились мои сёстры Наташа и Оля со своими детьми и мужьями. С нами вместе у мамы собралось шестнадцать человек — родня большая. На сегодня мы с Любой запланирован «отвал», так как назавтра уезжали - пришло время возвращаться из отпуска в Надым. Мама и Люба на кухне готовили обед.

     Я подозвал всех к себе и сообщил о смерти дяди Володи. Наступила тягостная тишина. Люба ушла в другую комнату и там расплакалась. К ней подошла Лёлюшка, обняла за плечи и тоже не смогла удержаться от слёз. Мама вроде крепилась, но я заметил, как она, отвернувшись, концом фартука вытирала глаза. Перепуганный Виталька подскакивал то к Любе с Лёлей, то к прабабушке, то ко мне, не совсем понимая, что же такое произошло, как это может так быть, что нет деда Володи? Наташа и Оля дядю Володю воочию видели лишь несколько раз в детстве, да ещё по моим видеозаписям. Побледневшие, они присели на диван и потихоньку начали обсуждать случившееся. Рядом с ними стояли мужья Саша с Сергеем, прислушиваясь к тому, о чём говорили их жёны. Сестры Тани не было, она куда-то уходила, пришла чуть позже.

     Когда накрыли стол, и все уселись вокруг, мама сказала:
     — Давайте, мои детки и внучата, помянем нашего дорогого Владимира Ивановича, моего деверя, вашего дядю, пусть земля ему будет пухом. Хороший был человек.
     И только мы выпили по рюмке, как на улице неожиданно пошёл дождь. Как будто погода скорбела вместе с нами. Всё это у меня записано на видеокамере.

     Наступило 10 июня — день нашего отъезда. Посоветовавшись с Любой, мы решили ехать до Павлодара не на автобусе, а на микроавтобусе, типа «Газели», которые довольно часто ездили по этому маршруту. Дело в том, что у нас было, во-первых, двое детей, а, во-вторых, много сумок с вещами. Я сходил в город и договорился с водителем маршрутки (попалось авто «Мерседес»), чтобы он подъехал прямо к домику мамы, где меня уже ждала с вещами моя семейка.

     Провожали нас только мама и племянница Кристина. С семьями Натальи и Ольги мы попрощались накануне, а Татьяна куда-то с утра ушла — почему-то не захотела с нами попрощаться. Чем мы её обидели, так и не знаем, но заметили с первого дня, как приехали, что Таня избегала нашего с ней общения. А один раз Лёля нам пожаловалась, что тётя Таня, можно сказать, без причины нагрубила ей, и даже «обозвала нехорошим словом». Трагедию из этого мы делать не стали, знали, что у Тани не всё в порядке с нервами. Но вот чтобы не прийти и не попрощаться с братом, с родными... Это как-то не по-человечески. Как-то странно.

     Мама по очереди всех нас обняла, поцеловала. К Витальке, первому своему правнуку, подходила раза два. Попрощались мы и с Кристиной, красивой и умненькой племянницей. Прощание я снимал на видеокамеру, чтобы сохранить на память минуты расставания. Кто его знает, когда теперь ещё увидимся, да и увидимся ли?

     — Прости, сынок, если что не так, — сквозь слёзы сказала мне мама.
     — Это ты нас прости, мама, что редко бываем... Такое вот время... За письма не волнуйся — на их основе напишу рукопись, пришлю почитать.

     Мы сели в маршрутку и поехали. Мама и Кристина долго махали нам руками, а мы им. У Любы и Лёли на глазах навернулись слёзы. Да и у меня было муторно на душе. Я тогда ещё не знал, что в живых маму больше не увижу (умерла она 9 сентября 2006 года).

     *****

     Вот и Павлодар. Опять вокзал, на котором бывали уже столько раз! Наш поезд, состоящий лишь из четырёх вагонов, уже стоял на путях. После объявления посадки в вагон вошли только мы, видимо, очень мало людей ездит из Казахстана в Россию. Когда сели в вагон, произошёл неприятный инцидент, о котором расскажу.

     Минут за двадцать до отправления поезда, в вагон вошли два молодых мордатых казаха, одетых в синие костюмы таможенников (такие костюмы мы с Любой уже видели, когда отправляли кондиционер). Подойдя к нам, они сразу попросили наши документы и спросили, не везём ли мы валюту? Замечу, что основную отпускную сумму мы из Надыма перевели в тихорецкий сбербанк — не возить же с собой всю наличность! С собой из Ермака у нас оставались 13.000 рублей. Из них 10.000 рублей (по курсу $ 335) накануне мы на всякий случай надёжно запрятали в багажной сумке, и теперь казахам сказали, что валюты у нас нет, показав им лишь 3.000 рублей, приготовленных в дорогу. Один из таможенников тут же заявил:
     — Российские деньги для нас — тоже валюта, предъявите декларацию на них.
     Мы с Любой возмутились:
     — Когда через Кулунду въезжали в Казахстан, тамошние таможенники ни о каких декларациях и не заикались, мы даже не знали про это.
     — Придётся деньги изъять, — равнодушно сказал тот же казах, и, не отдавая нам паспорта, стал доставать из своей папки какие-то бумаги для протокола.

     Меня от негодования затрясло, а Люба расплакалась, дети в сторонке испуганно смотрели на нас. Вдруг Люба сквозь слёзы им гневно выпалила:
     — Деньги полУчите только через мой труп! Ведите сюда начальника таможни, сейчас разберёмся, у нас двое детей — чем я их буду кормить в дороге? А ещё и в отпуске надо на что-то жить! Я до Назарбаева дойду — мы здесь родились, долго жили, а родители и сейчас живут!

     Не ожидали «хозяева страны» такого поворота дела, отошли в сторонку, о чём-то долго шушукались, потом отдали нам паспорта и молча вышли из вагона. После полученного стресса, меня стал разбирать смех:
     — Страшна ты, маманя, во гневе! Я тебя тоже боюсь!
     — Да ну тебя, — отмахнулась Люба и в сердцах добавила: — Ноги моей больше не будет в Казахстане.
     Ещё долго мы не могли успокоиться, осадок в душе остался неприятный.


Глава 167


     В Тихорецк мы приехали 13 августа. На вокзале нас встретили Саша с Любой на своей «Волге». Сразу поехали к тёте Нине, я увидел её — осунувшуюся, постаревшую, подавленную от свалившегося на неё страшного горя: потери любимого, самого близкого человека, с которым душа в душу прожила 45 лет. Мы разделяли её скорбь. На следующий день мы купили цветы, и Саша свозил нас на могилу дяди. Летом этого же года мы помогли тёте Нине с установкой памятника дяде Володе.

     На третий день после приезда в Тихорецк, нам позвонил Саша и сказал, что пришло уведомление на контейнер, который я отправил из Надыма ещё в мае. Получателем был указан Саша (по его согласию), так как контейнер мог прийти сюда раньше, чем мы приедем, и его тогда нужно было бы получить в течение двух дней и разгрузить. Но мне повезло, контейнер получил я сам, а разгрузить его нам помогли Сашины дети Лёша и Павлик. Как же хорошо, что у нас есть здесь свой гараж: нашлось место для всех вещей!

     Разобранный книжный стеллаж, отправленный из Надыма, мы сразу же перенесли в квартиру, и я стал его потихоньку собирать в Лёлиной комнате. Следом принесли в зал стол, стулья. В основном же, наслаждаясь тёплой кубанской погодой, в большом количестве покупали на рынке фрукты, овощи, ягоду (из ягоды — черешню, белую смородину, клубнику) и витаминизировались. По вечерам ходили гулять на улицу.

     *****

     Книжный стеллаж в детской комнате я установил 24 июня. В этот же день перенесли из гаража упакованные в картонные коробки книги, которые аккуратно с помощью моей главной читательницы Лёли разобрали, протёрли и расставили на полки. По мере сил «помогал» и внук Витас, он вытаскивал книги из коробок и подавал их Лёле. Ох, до чего же красиво стало в её комнатке! Лёлюшка часами могла находиться возле стеллажа и копаться в книгах. А книжный «ассортимент» у нас очень хороший — я литературу любил с детства, и по возможности всю жизнь всегда что-то покупал. Собирал не зря — теперь есть кому читать!

     Хочу кратко рассказать «биографию» нашего книжного стеллажа, он заслуживает того. Сделал я его в 1976 году. Мы тогда жили с Любой в Беловке (недалеко от Ермака), где я работал преподавателем в ГПТУ, а она воспитателем в детском саду. Как-то мне удалось достать четыре трёхметровых латунных трубки (с них всё и началось), каждая диаметром в сорок миллиметров. На их основе я и решил сделать книжный стеллаж. Для этого достал доски толщиной тоже сорок миллиметров (такие назывались «сороковками»), распилил их на 17 полок длиной по одному метру, по краям в каждой просверлил отверстия под размер трубок. Все полки покрыл тёмным лаком, лаком же покрыл и отшлифованные шкуркой трубки. Всё это засияло и заблестело

     После высыхания лака я нанизал полки на трубки (пришлось попотеть), закрепил их в определённом порядке по высоте — и всю эту конструкцию (довольно тяжёлую) поставил вертикально по-над стеной, закрепив в таком положении. Чтобы трубки не врезАлись в пол, я под них положил по стальному пятачку. Получился красивый стеллаж, который постепенно пополнялся книгами.

     В 1978 году я уехал на Север, и лишь в 1982-м мы с Любой все наши вещи (и стеллаж) отправили из Беловки контейнером в Надым. Двухкомнатная квартира в Надыме оказалась по высоте меньше, чем в Беловке, поэтому трубки пришлось укоротить почти на 20 сантиметров. Когда установили стеллаж, многих наших северных знакомых удивляла его красота и наличие хороших книг.

     В 1989 годы мы получили трёхкомнатную квартиру в капитальном доме. Здесь стеллаж занял место по-над стеной в зале. Высота квартиры оказалась заметно выше, чем в предыдущем нашем жилье, поэтому поверх стеллажа я приладил длинную дополнительную полку, на которую поставил книги.

     В мае 2000 года мы отправили в контейнере кое-какие вещи (а с ними, опять-таки, и наш любимый стеллаж с книгами) в Тихорецк. Высота квартиры здесь оказалась чуть ниже — 2,65 м. Верхнюю дополнительную полку я выбросил, а для компенсации недостающей высоты приладил снизу к латунным трубкам специально выточенные из нержавейки вставки (нержавейка — это нержавеющая сталь). Получилось красиво. Вот такая «история» стеллажа-путешественника.

     *****

     Вернусь к нашему отпуску. 25 июня мы с Любой с утра сходили на рынок и купили для прихожей хорошую ковровую дорожку, а на окно в Лёлину комнату гардину и красивые тюлевые шторы. Квартирка преображалась на глазах.

     Помню, только пришли с рынка, как раздались раскаты грома, и тут же начался сильнейший ливень. Люба по этому поводу ворчала: «Это что ж за високосный год? Так нынче лета и не увидим!» Лето действительно выдалось сырым, но отдохнули мы неплохо, даже на море побывали. О поездке в Геленджик расскажу чуть ниже.

     Каждый раз приезжая в отпуск, мы обычно сразу приглашали наших родных в гости на ужин, чтобы отметить наш приезд. В этот раз, возможно из-за некоторого беспорядка, связанного со сборкой стеллажа и стенки, это мероприятие мы перенесли на субботу, 1 июля. И этот день наступил. Пришли Саша с Любой и их дети — Лёша и Паша, а так же Лёшина невеста Наташа. (Тётя Нина приехать не смогла, она ещё не совсем оправилась после событий, связанных со смертью её мужа).

     Ещё с порога гости заметили некоторые изменения в интерьере нашего жилья, но особое впечатление на них, конечно же, произвёл книжный стеллаж. Здесь же они похвалили Лёлю за то, что восьмой класс она закончила почти на одни пятёрки, и за то, что любит читать книги. Наблюдая краешком глаза за дочуркой, я заметил, что от похвалы взрослых она немного смутилась, и вместе с тем ей это было приятно.

     *****

     На море мы выехали 4 июля, когда наладилась погода. Нынче решили снова отдыхать в Геленджике. О том, как тут искали жильё, расскажу подробнее.

     В курортный городок мы приехали на автобусе уже под вечер. С автостанции до центра идти пешком далеко, решили ехать на такси. У местных водителей глаз намётанный, заметив нашу суетливость, таксист сказал, что есть женщина, которая сдаёт жильё. Мы согласились. Он привёз нас в частный сектор, расположенный с южной стороны бухты, и остановился у одного из домов. Мы прошли во двор, навстречу вышла худощавая пожилая женщина, вроде русская, которую я про себя окрестил бабкой. Она сказала, что койко-место стоит недорого, семьдесят рублей, и показала нам в доме две маленькие комнатки с довольно старой мебелью, каждая на два человека. Я у Любы потихоньку спросил, мол, ну, как? Она ответила, что вроде ничего. Бабка нам сказала, что ей надо рассчитаться с таксистом, за то, что он ей привёз клиентов, и попросила предоплату. Люба дала ей тысячу рублей.

     Когда таксист уехал, бабка повела нас показывать удобства. Туалет на улице, где-то за сарайчиком. Душ без подогрева (только от солнца). Умывальник, газплита под открытым небом у сарайчика. Мойка в стороне от газплиты, лишь с холодной водой. Недалеко стоял круглый обеденный стол с грязными чашками, оставленными другими постояльцами.

     Когда я увидел здесь же, на улице, маленький старый холодильник с полуоткрытой дверкой (бабка сказала, что «запорчик чегой-то не держить»), мне стало не по себе. Я отозвал Любу в сторонку, и мы стали советоваться.
     — Мне здесь не нравится, — твёрдо сказал я.
     — А что делать?
     — Пошли, пройдёмся, пока не поздно, вдруг что-нибудь найдём лучше, а то застрянем в этой дыре.
     Детей мы оставили с вещами, бабке сказали, что сходим в магазин, и отправились в поиски нового жилья.

     Шли по дороге в сторону бухты, высматривая дома, где на воротах висели таблички с указанием наличия мест. То два, то три, снова два свободных места. Наконец увидели опрятный дом на улице Чкалова 6А, где предлагалось четыре места. Мы подошли к калитке, постучались. Вышла женщина лет пятидесяти с пышной причёской, тоже русская. Её сопровождали две небольшие упитанные собачки — добрые-предобрые. Пригласив нас во двор, хозяйка поинтересовалась возрастом детей. Мы сказали, что девочке четырнадцать лет, а мальчику — шесть. Это её устроило. Сразу назвала цену — восемьдесят рублей с человека. Из других постояльцев у неё сейчас — только молодая пара. Мы попросили посмотреть удобства. Комната в помещении рядом с домом, там три кровати и диван (то, что и надо, отметил я про себя!); дорожки бетонные, душевая комната и туалет под кафелем (вот это да!); душ с подогревом в любое время (ну, ваще!), газплита и умывальник под навесом, тут же и большой холодильник, а над ним телевизор, для мытья посуды специальная мойка с тёплой водой. И до моря недалеко. Лучше не придумать!

     Вернувшись к бабке, напрямую ей сказали, что у неё нам не очень нравится, мало удобств, устроимся в другом месте. Наше «заявление» бабку не смутило, видать, не впервой. Она отдала нам деньги, но не тысячу, а только восемьсот. Люба хотела возмутиться, но бабка опередила:
     — Доченька, я таксисту за каждого постояльца всегда отдаю по пятьдесят рублей, уехал он. Найдёте — заберите деньги.
     — Ну и бабка, ну и бизнесмен! За час — двести рублей! Вот жульё! — ворчали мы.

     Когда пришли к новым хозяевам и стали располагаться в комнате, Виталька и место, и обстановку оценил кратко:
     — Классно! Даже телик есть!
     Погода стояла как по заказу — тепло, тихо. С утра мы шли на море, потом — с двенадцати до четырёх часов дня — перерыв на обед и отдых, затем опять к воде. Место находилось в стороне от городского пляжа, неглубокое, с чистой водой, да и народу поменьше. Мы с Любой, бывало, искупнёмся — и сразу под навес. А Лёлюшка к этому времени уже научилась хорошо плавать и, в отличие от нас, как русалочка, булькалась подолгу. Просто не выгнать из воды. Некоторая проблема у нас появилась с Витасом: боялся глубокой воды. Зайдёт в воду по щиколотку, пройдётся по-над берегом вправо-влево, и — загорать. После наших уговоров стал заходить «дальше», по колено. Ложился на живот и, упираясь руками о дно, делал вид, что плывёт. Так и не научили его плавать.

     Чего только не увидишь на пляже! Как-то сижу под навесом, гадаю кроссворд, рядом Люба дремлет, дети тут же. Вдруг вижу, как вдоль пляжа, лавируя среди отдыхающих, несётся большая тупорылая собака породы боксёр странного цвета — грязно-белая с чёрным ухом. Вся какая-то озабоченная, словно потеряла хозяина и пытается его найти. Неожиданно эта черноухая боксёрша  (судя по висящему брюху с сосками, самка) бросилась к валяющимся то тут, то там надувным кругам и матрацам и с остервенением стала их прокусывать. Картина не для слабонервных. Народ всполошился, владельцы пострадавших «плавсредств», в большинстве это дети, кто завизжал, кто заплакал. Весь пляж с напряжением ожидал скандала, но всё обошлось — откуда-то появился хозяин, взял собаку за ошейник и повёл с пляжа. И никто не подошёл к нему с обвинением: побоялись — мало ли чего ещё на уме у его странной собаки.

     При всей этой кутерьме, собаку неустанно сопровождали два озабоченных беспородных пёсика, которые не сводили похотливого взора с вожделенного объекта — хоть и боксёрша, но ведь самочка! Нахалы изредка пытались с ней заигрывать, а порой и приставать, но та продолжала бежать, не обращая на них никакого внимания. И даже когда собаку уводил хозяин, пёсики не отставали. Всё это я заснял на своё видео. Думаю, не отправить ли сюжет на передачу «Сам себе режиссёр»?

     По поводу «приставания» помню где-то услышанный смешной рассказ. Жаркое лето. В общественном транспорте народ едет на работу. На сиденье на коленях своего отца сидит мальчик лет пяти и рассматривает проезжающие мимо автомобили, то и дело задавая вопросы. Отец нехотя на них отвечает. На светофоре автобус останавливается, и напротив останавливается грузовик, везущий коров на мясокомбинат. Один из бычков делает попытку залезть на корову (ну чем ещё могут заняться мужчина и женщина перед смертью?) Мальчик долго смотрит на эту картину и, наконец, спрашивает у отца:
     — Па-ап, а чего это они делают?
     Весь автобус замирает в ожидании того, как выкрутится отец. Зевнув, тот отвечает:
     — Это коровка на коровку залезла посмотреть, далеко ли до мясокомбината...

     Но я отвлёкся. На ужин я позволял себе одну-другую рюмку водочки, а если испытывал жажду, то пил пиво. Обычно брал бутылочное. Один раз, помню, шли с Любой и детворой на море, а по пути попался пивной ларёк. Говорю Любе, мол, давай возьмём бокал импортного (баварского) разливного пивка, хочется пить, заодно и попробую. Заказали. Ждём пять минут — нацеживают, ждём десять — продолжают цедить, дети стали томиться. Спрашиваю у буфетчика:
     — Долго ещё ждать?
     — Здесь приходится ждать, как в ресторане, — вяло ответил тот.

     Мы подождали ещё пять минут. Не выдерживаю:
     — Давайте, сколько есть, а то спешим.
     Подаёт он мне пивную кружку, а там пива — меньше стакана, остальное — белая пушистая пена, словно вата. Буфетчик говорит:
     — С вас тридцать рублей.
     — Почему так дорого?
     — Так ведь импортное, пятьдесят рублей кружка!

     Рассчитался я за пенный напиток, попробовал его, вроде ничего. Даже, можно сказать, вкусный. Но больше такое не покупал, брал наше родное, бутылочное, по тринадцать рублей за пол-литра.

     Отдыхая на пляже, мы видели носящиеся по бухте скутера (водные мотоциклы), на которых катались отдыхающие. Лёлюшка подолгу наблюдала за этой чудо техникой. Когда мы с Любой дали ей денег и разрешили прокатиться на таком глиссере, она была безмерно счастлива. Ей надели специальный жилет, она села на мотоцикл, инструктор сел сзади и — они поехали, понеслись с ветерком по морю! Мы с некоторой тревогой наблюдали за этой поездкой, но ничего, обошлось. Витас всё допытывался у Лёли, не страшно ли ей было? Лёля честно сказала, что сначала боялась, но потом прошло...

     Отъезд с моря мы наметили на 12 июля. А 11 июля я поехал в Анапу за внучкой Алёной, которая там отдыхала, и забрал её. Обернулся быстро, после обеда сходили ещё на море. Но погода стала портиться. На следующий день выехали в Тихорецк.


Глава 168


     Нынче у наших детей Игоря с Аллой отпуск был запланирован на 25 июля, поэтому для того, чтобы детвора до этого времени не болтались в Надыме, мы решили внука Виталика забрать с собой ещё в мае, а для Алёны Алла на своей работе взяла путёвку в Анапу. Мы договорились, что когда поедем на море, Алёну из Анапы заберём к себе, что и сделали. Теперь в Тихорецке мы ждали приезда Игоря и Аллы. Здесь они побудут два-три дня, после чего поедут отдыхать в Кабардинку и возьмут детей с собой.

     Пока суд да дело, мы с Любой время не теряли и занимались благоустройством квартиры. Во-первых, купили Лёлюшке в её комнатку красивый небольшой диван. Во-вторых, в коридор, спальню и детскую установили красивые люстры, а в туалет и ванную — новые плафоны. В-третьих, купили в спальню напольный вентилятор с сенсорным управлением (очень забавная штука). Кстати, по такому же вентилятору мы подарили двоюродному брату Саше и племяннику Лёше.

     17 июля пришло уведомление, что в багажное отделение вокзала поступил наш кондиционер (в пути он находился чуть больше месяца). Домой мы его привезли с Лёшей на Сашиной «Волге». Буквально за два дня я установил его в оконном проёме зала. Включил — работает как зверь! Не простыть бы...

     Игорь с Аллой прилетели в Краснодар вечером 24 июля, и до Тихорецка добирались на такси. В город приехали уже ночью, когда мы ложились спать. Таксист город знал плохо, высадил молодых в стороне от дома (а накануне прошёл сильный дождь) и пока они искали подъезд, вымочили ноги чуть не до колен. Но это не омрачило радость встречи. Малышня повыскакивала из комнаты, завизжала от радости — папа с мамой приехали! Витас родителей не видел более двух месяцев, совсем соскучился.

     Немного погостив, Игорь с семьёй 26 июля уехал отдыхать на юг. На следующий день нас к себе в гости пригласили Саша с Любой. Они нам сообщили, что в субботу, 12 августа, состоится свадьба Лёши и Наташи, и пригласили нас на неё. Мы искренне поблагодарили родных за приглашение, действительно, событие в семье большое, но ... обратные билеты на Надым у нас куплены на 4 августа, и изменить что-либо нельзя. На подарок молодым мы передали через Сашу деньги на покупку микроволновой печи и плюс к этому подарили современный вентилятор с дистанционным управлением (об этом я выше упомянул).

     28 июля нашему дяде Володе исполнилось бы семьдесят лет. В этот день все наши родные, и мы вместе с ними, побывали на его могилке и возложили цветы. Затем Люба с Сашей показали нам могилку, где похоронена Любина мама, Валентина, умершая в мае 1997 года. После этого приехали домой к тёте Нине, она приготовила ужин, и за столом мы помянули нашего дядюшку, а потом долго говорили о нём.

     *****

     На следующий день моя Люба заметила у себя на левой ноге три маленьких волдыря, как после ожога кипятком. Поначалу решила, что ногу натёрла обувью — ходила всё время в сабо. Но один волдырь становился всё больше и больше. При этом вся нога нестерпимо болела. Решили, что волдыри появились как аллергия на какую-то траву.

     Волдырь на ноге у Любы стал очень большим, кожица натянулась как в надутом шарике. Боль невыносимая. Мы еле дождались понедельника, это было 31 июля, и с утра отправились в поликлинику. Поскольку идти Люба почти не могла, пришлось вызвать такси.

     В поликлинике мы взяли талончик (хорошо, что у нас имелся с собой больничный полис), и стали в очередь к хирургу. Врачом оказался какой-то молодой неопытный коновал. Он в пол-уха выслушал Любу и отправил её в процедурный кабинет, чтобы там ей на волдыре срезали кожицу. Люба доверилась. Оголившуюся рану медсестра смазала какой-то мазью, типа «Вишневского», забинтовала, и мы поехали домой. Прошёл день, второй, рана и не думает заживать. Дело к отъезду из отпуска. Нога болит, сил нет. Накануне нашего отлёта нас навестили тётя Нина и её сестра Зина. Они очень расстроились, увидев Любину ногу. Болячка необычная (возможно из-за диабета), поэтому посоветовать ничего не могли. Единственное, на чём мы все сошлись в разговоре, — не надо было Любе соглашаться на срезание шкурки на волдыре, пусть бы само рассосалось.

     Наступило 4 августа, день отлёта в Надым. Нас крепко выручил Саша — он отпросился с работы и отвёз нас на своей «Волге»  в краснодарский аэропорт. Отлёт — в два часа дня.

     Когда подлетали к Надыму, я увидел внизу в тундре в нескольких местах дым от пожарищ. Мы с Любой прильнули к иллюминатору — зрелище тревожное. Когда прилетели, узнали, что осень здесь выдалась на редкость сухая (наверно, вся вода вылилась летом там, где отдыхали мы!) и теперь по тундре начались пожары.

     Когда в понедельник, 6 августа, я вышел на работу, меня срочно вызвали в отдел кадров нашего управления. Под ложечкой неприятно засосало: зачем? Разные мысли лезли в голову, одна мрачнее другой. Начальник отдела кадров — Лилия Ивановна — сразу меня успокоила, мол, ничего страшного, просто контора должна направить трёх человек в МЧС для помощи по тушению тундровых пожаров. Один из них — я.

     У меня отлегло на душе, многие наши мужики бывали в командировках на пожарах, можно разок съездить и мне — не барин. Правда, приезжая из тундры, мужики рассказывали жуткие «пожарные» истории: то кто-то провалился в яму, где выгорел торф, и там сгорел, то кто-то не смог убежать от надвигающегося пала и еще что-то подобное. Собственно, когда я с набором необходимых вещей прибыл на авиабазу (это место, где находился штаб по тушению лесных и тундровых пожаров), то представлял, что и меня, и других прибывших «помощников» направят именно в такую «горячую» точку.

     Но мне и моим двум «коллегам» повезло — нас (и ещё пять человек) во главе с двумя профессиональными пожарниками направили к какому-то небольшому очагу, расположенному километрах в 15 от Надыма. И если до этого несколько пожарных групп были отправлены к «очагам» на вертолётах (это минимум километров за 100-150 от Надыма), то нас отвезли на какой-то грузовой машине. Из багажа мы везли переносную пожарную помпу, ломы, лопаты, топоры, ну и палатки со спальными мешками.

     Пробыли мы на «точке» где-то с неделю. Это была не тундра, а обыкновенный лес с кедрами, с соснами и берёзами. Но лес выгоревший, как после атомной бомбёжки. Кругом пепел, пепел... И почерневшие деревья. Гореть в этом довольно большом по площади лесу уже стало нечему, но дым от чего-то тлеющего равномерно поднимался над ним. Вот почему это место считалось очагом. В конкретном пожаротушении мы принимали участие лишь один раз, когда где-то на окраине леса произошло возгорание. Мы довольно шустро прорыли неглубокую (на глубину штыка лопаты) и шириной с метр траншею наперерез движению огня, и когда тот дошёл до нашей «преграды», то ослаб, а потом и вовсе прекратился.

     В лесу мы жили без электричества, и поскольку домой я вернулся обросший, а от дыма ещё и чёрный, как негр, то жена еле признала во мне своего благоверного.

     За время моего отсутствия Люба сходила в поликлинику насчёт своей незаживающей ноги. Здесь врач-хирург оказался человеком грамотным. Он сильно удивился, когда узнал, какой «гадостью» Люба мазала рану, и сказал, что так можно и ногу потерять. После чего назначил и лечение, и лекарства, от которых нога хоть и не совсем быстро, но зажила. А когда моя жёнушка пошла на приём к своему эндокринологу, там ей предложили ещё пройти курс лечения (профилактического, как диабетику) в стационарном отделении нашей больницы. Люба согласилась.

     В этот же период (в сентябре) сгустились тучи над предприятием, где Люба работала начальником отдела кадров, — «Гилан» признали банкротом, и он подлежал расформированию. Выхода не было, и Люба уволилась по ликвидации предприятия, став на учёт в городском отделе по трудоустройству. Теперь можно было спокойно лечь в больницу на так называемое «прокалывание», что вскоре и сделала. Домой вернулась поздоровевшая. К этому времени на улице установились крепкие морозы. Наступила зима. Мы стали ожидать наступления 2001 года, года Змеи, первого года 21 века.

     *****

     Продолжение воспоминаний здесь: http://www.proza.ru/2010/09/17/1417