Путешествие в Чехию. Карловы Вары. Продолжение

       Глава из повести "В осколках отражается небо"


На следующий день мы встали и отправились к официальным лицам, строго следуя инструкциям доктора Алеша. Официальные лица оказались Комитетом по культуре города Карловы Вары и располагались в солидном офисе неподалеку от центра.
Нацепив на себя подобающий вид, с плакатами и буклетами в руках, я прошел в кабинет руководящей дамы и начал ей что-то заяснять про культурные связи, про традиции народов, дружбу и прочую лабуду. Дама мне внимала безо всяких эмоций, как деловой человек, слушающий делового человека.
После недолгих переговоров на русско-английском она сообщила, что день города будет только в августе, а до сей поры она даже и не знает, как можно задействовать наши творческие силы, так неожиданно явившиеся ко двору. «Вам нужно было письмо написать заранее», - ласково сказала она, - «Мы бы подготовились». К чему она собиралась готовиться, я так и не понял, но виду, конечно, не показал, а вежливо откланялся. Вышел я из кабинета с улыбкой на лице и растерянностью в сердце. На вопросы друзей я ответил, что пока нам не светит стать звездами уличного перформанса города Карловы Вары, но терять надежду мы все равно не будем. Так мы и пошли, ветром с дождем гонимые, стараясь не терять эту самую надежду, а что еще оставалось нам делать?
Полдня мы проскитались по центру, заглядывая куда только можно в поисках шанса на выживание, но тщетно. Попробовали даже «аскать» на площади перед галереей источников, однако, были гонимы и строго осуждены почтеннейшей публикой. Так мы и брели тенистой дорожкой, поглядывая с раздумьем на струящиеся рядом воды реки, на рисующих мгновенные портреты художников и прочих деятелей уличного бизнеса. Как вдруг – о, это чудесное русское «вдруг»! – я услышал звуки флейты. Мелодия была такой чистой и незатейливой, что невольно вызывала улыбку. И очень хотелось посмотреть, кто же так мило на ней играет. Играла девушка, лет 20. Она сидела на газоне рядом с пешеходной дорожкой и играла на блок-флейте, а перед ней стояла картонная коробочка, полная мелких монет. «Ого», - подумал я, - «А вот и коллега по цеху. Нужно обязательно ее обо всем расспросить».
Дождавшись, пока очередная мелодия кончится, я уронил пару монет в коробочку и завязал разговор. Из разговора я узнал приятную новость: оказывается, в курортной зоне городка (как раз, где пролегают прогулочные дорожки) власти дают добро на любые уличные представления в период с 12 до 17 часов, дабы почтеннейшая публика развлекалась и радовалась, гуляя и переваривая целебную воду. Мы мысленно закричали «ура!» и отправились за своими инструментами.
Выбрав место между вырезальщиком портретов из черной бумаги (его рекламный плакат гласил: «Портрет за 60 секунд!») и продавцом фото-открыток, мы стали раскладывать свой реквизит. Естественно, сначала мы познакомились со всеми «коллегами» и уверились, что наше включение в общую программу ни у кого не вызывает протеста. Я честно предупредил, что могу издавать громкие звуки, но если это будет кому-то мешать, пусть скажут, и я перестану. Добрые чехи вежливо заулыбались в ответ и заверили меня, что скажут непременно. Кстати, вырезальщик портретов был родом из Пятигорска и работал здесь по 9 месяцев в году, снимая квартиру и вырезая черные бумажные профили. Это у него выходило прямо волшебно. Глядя на модель, улыбаясь и мило болтая, он стремительно проходил ножницами сквозь черный лист, словно выписывая один непрерывный росчерк каллиграфии – рраз! – и портрет уже готов. Что интересно, действительно похожий, даже очень. Радостный изображаемый легко расставался с 50-ю кронами (чуть более 1,5 долларов), и на очереди был уже следующий. В течение часа этот кавказский Миккельанжело мог вырезать штук 40 портретов, так что заработком он был вполне доволен. К тому же, все у него происходило так легко и ненавязчиво, словно портреты вырезались сами собой, и сами собой подходили желающие, выстраиваясь в небольшую очередь.
Порадовавшись за нашего коллегу, мы собрали инструменты и принялись играть. Серега дудел в деревянную флейту, которую очень любил. Самое замечательное в этой флейте. было то, что звуки она издавала редко и всегда неожиданно. Так что заранее даже и нельзя было сказать, какой именно звук она издаст, и когда. Света с задумчивым видом ходила вокруг с маленьким барабанчиком, распространяя сияние своей солнечной шевелюры, а я без помех занимался делом. В моем распоряжении, помимо голоса, были: большой плоский колокол, большой барабан, палочка дождя, 2 хомуза и колокольчики. Одет я был в черный костюм, расшитый разноцветным бисером. Короче, видок у нас был еще тот.
Народ радостно глазел на все это безобразие и даже кидал нам монетки. Кстати, как мне сейчас вспоминается, народ монетки кидал все-таки не так обильно, как девочке с флейтой. Видимо, выглядели мы не слишком умилительно, а звуки издавали вообще непонятные, «слегка» выбиваясь из общего контекста культурного отдыха.
Но мы были, конечно же, счастливы. За пару часов нам набросали 200 крон, и на эту сумму можно было не только плотно поесть и выпить пива, а еще и на завтра оставалось!
С чувством глубокого удовлетворения мы отоварились в супермаркете колбасками, хлебом, пивом и овощами и пошли к себе на гору. Да, еще купили литровую бутыль соевого соуса, который стоил какие-то гроши, не то 5, не то 6 крон.
С собой в поездку, помимо инструментов и личной посуды, мы взяли небольшую кастрюльку – это был очередной подарок Алеша и Ирки. Кастрюля, правда, была без крышки, да и примуса у нас не было, а костры в парке жечь строго запрещалось. Но все, как это обычно бывает, разрешилось самым естественным образом.
Следующим утром я решил пробежаться вдоль асфальтной дороги, которая вела мимо нашего лагеря на вершину. Сразу скажу, что меня на это вдохновила своим примером Света. Сам бы я ни за что до такого не додумался. Дорога шла серпантином, а на самом верху кончалась, уперевшись в смотровую площадку. Рядом с площадкой находился какой-то наблюдательный пункт. Маленький домик, смахивающий на строительную бытовку. Кто и за чем здесь наблюдал, так и осталось неизвестным, но важно было другое. Рядом с домиком, в стороне от дороги на земле был сложен очаг с решеткой. Видимо, хозяйственные чехи жарили на нем шпикачки (станут они тебе костер просто так жечь!). Для нас это был очередной дар мира, такого щедрого, если только повнимательнее посмотреть. Теперь по утрам я совершал пробежку вместе с котелком с водой в одной руке и пакетиком риса – в другой. Добежав до верху, я разжигал костерок и варил рис, а, сварив, бежал с котелком обратно.
В лагере мы заправляли рис растительным маслом, чесноком и соевым соусом. Получалось вкусно, полезно, питательно и совсем дешево. В дни больших заработков покупалось пиво и какие-нибудь колбаски.
Один раз мы купили бутылку чешского рома и пошли на смотровую площадку. На площадке было хорошо. Панорама города расстилалась далеко внизу, хмурое небо висело совсем-совсем близко, мы сидели в беседке, отхлебывали из горлышка ром и душевно разговаривали между собой.
Серега рассказывал байки из своей исландской жизни, каждый из нас вспоминал что-то свое, и был во всем этом какой-то живой уют, словно мы неожиданно попали в сказку. В сказку, в которой так приятно сидеть втроем, греясь в тепле разговора, ощущая невыразимую живость «сейчас». Словно ты вдруг превратился в тоненькую струйку лесного ручейка, а горы, небо, Серега, Света, наш задушевный разговор, чуть сладковатый ром и даже воздух – такие же струйки, которые текут, весело журча, переплетаются между собой, уходят то вправо, то влево, теряются в незримой дали… И нет между нами никаких стен, есть лишь живое течение неведомо чего, такое простое и чудесное, вполне достаточное для счастья.
Мы говорили, смеялись, пели вместе с Серегой песню «По полю танки грохотали…», смотрели то вниз на город, то друг на друга, забыв обо всем, кроме этого легкого ощущения бытия. Нам было хорошо, что тут говорить…
А потом ром кончился, и мы замерзли. Тогда мы встали и пошли вниз, в город. Очарование настоящим неожиданно прошло, каждый думал о своем, а деревья просто стояли, как обычно, и шумели своей зеленой листвой.

***
ром выпит
слова закончились
а жизнь продолжается