Чумной форт
- Значит так, - заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок, хмуро оглядывает строй курсантов инструктор смены, старшина 1 статьи Захаров.
- С завтрашнего утра выделяется наряд на Чумной форт. Там базовые минно-торпедные склады и требуется наша помощь. Желающие есть?
- Мы переглядываемся, тупо пучим глаза и молчим. В учебном отряде мы уже пятый месяц и отлично усвоили принцип - не лезь в герои, пока не позовут.
- Тэкс, - тяжело ворочает шеей старшина, - в таком случае пойдут, - и называет пять фамилий. В числе прочих и моя, что не особо радует.
Нарядов в школе предостаточно и после занятий мы чистим на плацу снег, выгружаем из вагонов уголь для котельной, или драим матчасть в учебных классах.
После вечерней поверки вся пятерка, в которой помимо меня ленинградцы Саня Николаев и Жека Банников, а также белорус Витька Балута и мой земляк Серега Чмур, дымит сигаретами у обреза в умывальнике.
Мрачного вида громаду форта, что торчит в заливе неподалеку от Кронштадта, мы не раз видели с берега, и попасть туда никто не горит желанием.
- А чего он называется Чумным, а пацаны? - обращаюсь я к ленинградцам.
И бывший студент университета Жека Банников, изгнанный оттуда за пьянство и определенный на флот для перевоспитания, делает краткий ракурс в историю.
- Форт был построен в 1846 году и назван в честь императора Александра I. А потом там разрабатывали сыворотку против бубонной чумы. Слыхали про такую?
- Ага, в школе, - кивает бритой головой Серега Чмур. - Это такая болезнь - раз и в ящик.
- Ну да, - глубоко затягивается сигаретой Женька. - Тогда она опустошила всю Европу. Ну, кронштадские моряки и прозвали форт Чумным.
- А вдруг там и сейчас бациллы, - пучит глаза Балута. - И мы того, в ящик.
- Это вряд ли, - швыряет бычок в обрез Женька. - К тому же, как сказал Захарова, там теперь военные склады.
Утром, после завтрака и развода на занятия, мы остаемся в кубрике и слушаем инструктаж. Его проводит второй инструктор, старший матрос Александров, который поведет нас на форт.
В отличие от спокойного и благодушного Захарова, этот недомерок криклив, придирчив и с придурью
- Слушать меня внимательно! - недовольно брюзжит Александров. - К форту идти по обвехованной тропе, и ни шагу в сторону. Чуть что, там караул стреляет без предупреждения. Ну, а на месте вас проинструктируют еще, чтоб сдуру не взлетели на воздух.
Эти перспективы никого не радуют, и на душе становится тоскливо.
- Надеюсь, все понятно? - заканчивает инструктаж старший матрос, и мы молча киваем.
- Не слышу! - фальцетом орет он.
- Точно так, понятно! - дружно рявкают пять глоток.
Через пять минут, облаченные в черные шапки, и шинели, мы строем выходим из ворот КПП и, в сопровождении семенящего сбоку Александрова, направляемся в сторону белеющего вдали залива. Под тяжелыми яловыми «гадами» звонко хрустит снег, по земле несется белая поземка, холодно.
Вот и нужное нам на берегу место, от которого по ледяной пустыне к форту тянется обозначенная вешками, хорошо протоптанная тропа.
- Правое плечо вперед! - сипло командует старший матрос, мы подворачиваем к ней и осторожно ступаем на лед.
- Интересно, какая тут глубина, - бормочет сипящий позади Балута, - я, между прочим, плавать не умею.
В заливе метет сильнее, мы опускаем уши шапок и, согнувшись, плетемся дальше.
Шинели продувает насквозь, ветер забирается под брезент роб и гады мерзло гремят по наледи.
- Шире шаг, мать вашу! - орет Александров и мы ускоряем движение.
Громада форта неожиданно оказывается рядом, и мы испуганно на нее пялимся.
Место действительно мрачное. Прямо изо льда, на несколько десятков метров вверх вздымается темный монолит стен, с четырьмя рядами орудийных бойниц и башнями, перед ними бетонная, с узкоколейкой и задранной в небо стрелой кранбалки пристань, несколько сторожевых вышек, с маячащими на них часовыми и небольшой щитовой домик, с поднимающимся из трубы дымком.
Как только, оскальзываясь на крутых ступенях, мы вскарабкиваемся на заснеженную пристань, из домика появляется человек в тулупе с болтающейся у бедра кобурой и скрипит валенками к нам.
- Здорово, АлександрОв! - басит он. - Че, привел своих «румынов»?
- Точно так, - вскидывает руку к шапке старший матрос. - Пять рыл, как просили.
- Ну-ну, - скептически оглядывает нас тулуп. - А чего они у тебя такие кислые?
Александров молча пожимает плечами и трет перчаткой замерзший нос.
- Ладно, веди - бросает тот и скрипит обратно.
- Вперед, - бросает старший матрос и первым направляется к врезанным в гранит низким воротам форта, с барельефами львиных морд на створках.
У ворот мы останавливаемся, инструктор давит на флажок висящего сбоку корабельного ревуна и где-то внутри трижды хрюкает. Вслед за этим срабатывает автоматический запор, и мы оказываемся внутри.
В окружении мрачных стен, перед нами тесный крепостной двор, с несколькими, куда-то ведущими входами, все та же узкоколейка, пара висящих на кронштейнах с заиндевелыми стеклами прожекторов и клочок серого неба далеко вверху.
- Да, переглядываемся мы, - служба тут не фонтан.
Потом раздается кашель, протяжный скрип двери и во дворе появляется коренастая фигура, в видавшей виде морской фуражке, меховой, поверх кителя безрукавке и тяжелых яловых сапогах.
- Здорово, хлопцы! - подходит человек к нам и сует Александрову руку. - Значится прибыли? Айда за мной.
Через минуту мы гремим ботинками по крутым каменным ступеням, освещенным висящими на кабелях фонарями, и вскоре оказываемся в просторном, с низким потолком каземате.
В центре его длинный сосновый стол, с двумя вытертыми до блеска скамьями и висящей вверху лампой, у боковой стены старый массивный шкаф, а в торце раскаленная докрасна буржуйка, со стоящим на ней чайником, у которой, сидя на разножке, попыхивает трубкой, пожилой усатый мичман.
- Во Петрович, - помощников привел! - обращается к нему наш провожатый. - Давай, принимай.
Тот молча кивает седым ежиком, косится в нашу сторону, и тычет пальцем в одну из скамеек, - садитесь
- Можно, - милостиво разрешает инструктор, мы присаживаемся к столу и стаскиваем с голов шапки.
После этого усатый сообщает, что его зовут Иван Петрович, они с напарником базовые минеры, и мы поступаем в их распоряжение.
- А теперь Ильич, расскажи чего им делать, - бурчит он, и снова окутывается дымом.
- Значится так, - усаживается тот напротив и сдвигает на затылок мичманку. - Щас будем катать боевые торпеды из хранилища на вооружение. Видали такие?
- Не, - отрицательно вертим мы головами. - Только учебные.
- Ну, вот и поглядите, а заодно получите практику. На каждую по три человека. Катать осторожно и без бузы. Вопросы?
- А они того, не шарахнут? - осторожно интересуется Банников.
- Да пока бог миловал, - следует ответ. - А теперь вперед.
Чуть позже, вытянувшись цепочкой вслед за идущими впереди минерами, мы спускаемся по какому-то переходу еще глубже и топаем по деревянному настилу сводчатой сырой галереи. Изредка под ним пищат крысы, а с потолка, время от времени срываются холодные капли.
- Ни хрена себе, - шепчет мне сопящий сзади Степка Чмур. - Это ж мы уже наверно под заливом.
Потом галерея делает крутой поворот, и мы оказываемся перед дощатой дверью, с надписью «Хранилище №5». От нее, поблескивая рельсами, дальше уходит еще галерея, тускло освещенная редкими фонарями.
Усатый Петрович широко распахивает дверь, второй мичман стопорит ее торчащим из стены крюком, и мы заходим внутрь.
Там, в мертвенном свете, ряды покоящихся на стеллажах торпед, узкий проход между ними, и пара темных фигур в конце, звякающих цепями подвешенными к потолку талей.
- Ну, как тут, все готово? - обращается к ним Петрович, когда мы подходим ближе.
- Готово, - бурчит одна и кивает на две, стоящие на рельсах металлические тележки.
На них, поблескивая винтами, зеленеют две торпеды с «Т» образными наделками и предохранительными крышками на запальных отверстиях боевых зарядов.
- Кто скажет, что за изделия? - обращаясь к нам, хлопает по одной Ильич и хитро щурится.
- Навроде СЭТ -60, - вякает стоящий впереди Степка Чмур.
- Точно, - кивает мичман. - А для каких кораблей?
- Для н-надводных, - говорит заика Николаев и тычет пальцем в наделку.
- Попал, - кивает головой Ильич. - И какие ж у нее характеристики?
Я закатываю глаза под лоб и выдаю технические параметры торпеды, которые мы знаем наизусть.
Ну что ж, пойдеть, - довольно хмыкает минер, - а сейчас мы их доставим в зарядную. На каждую по трое, катить как дите, интервал пять метров.
После этого нас, включая инструктора, распределяют по местам, Ильич проходит вперед и дает отмашку.
Поочередно навалившись на тележки, мы страгиваем их с места и, пыхтя, толкаем вперед.
- Веселей, веселей ребятки! - пятится впереди мичман и исчезает в дверях.
Набрав ход, наш караван гулко катит по рельсам и через пару сотен метров останавливается у второй двери, металлической и с надписью «зарядная».
Дав рукой отмашку, Ильич входит внутрь, потом створки открываются, и мы вкатываем тележки.
Это помещение меньше первого, выбелено известью и ярко освещено. У одной стены сетевой щит, зарядная аппаратура, различные приборы и несколько металлических сейфов, у противоположной - пустые торпедные стеллажи и висящая под сводом электрическая кран-балка. Здесь же два пожилых человека в сапогах и ватниках.
- Сюда, - делает один знак рукой, и мы подкатываем тележки к свисающему сверху крюку.
Потом гудит электродвигатель, крюк опускается вниз, торпеды опоясываются бандажами и перегружаются на стеллажи.
- Что и требовалось доказать, - подмигивает нам Ильич, перебрасывается с коллегами несколькими словами, и мы топаем обратно.
- Товарищ мичман, их там будут снаряжать? - интересуется любознательный Степка Чмур.
- Ну да, взрывателями, - отвечает тот. - После соответствующей профилактики. А как залив растает, отправим на корабли.
Затем мы делаем еще пять ходок, и минеры приглашают нас пить чай.
Мы возвращаемся в уже знакомый нам каземат, стаскиваем шинели и моем руки, после чего на столе возникает парящий чайник, жестяные кружки и две алюминиевые тарелки с черными морскими сухарями и горкой рафинада.
Мичмана пьют по старому, вприкуску, и мы делаем то же самое.
- Откуда призывались? - неспешно прихлебывая из кружки, интересуется Ильич.
- Интернационал, однако, - крякает он, когда мы говорим кто откуда.
- Ну и как служба, нравится? - косится на нас усатый Петрович.
- Да вроде ничего, - хрупаем мы сухари, - терпимо.
- Три года служить можно, - извлекает он из кармана трубку и сует в зубы. - А вот мы с Мишкой, - кивает на Ильича, - отттабанили по девять лет срочной.
- Как это?
- Призвались в сороковом, а после войны дослуживали.
- А как же фронт, разве не учитывался?
- Не, - качает головой Ильич. Такой был приказ.
- М-да - переглядываемся мы. – Против приказа не попрешь
После чая нам разрешают перекурить, а потом мы совершаем еще пять ходок, и отправляемся на обед в учебный отряд.
- Ну, как, чего там делали? - интересуются в роте наши сослуживцы.
- Да так, работали в хранилищах с боевыми торпедами, - небрежно отвечаем мы и делаем героические лица.
- Ну?! - удивляются парни.
- Гну! - отвечает Банников, и мы наслаждаемся произведенным эффектом.
После обеда мы снова на форту и мичмана ведут нас в его противоположное крыло.
- А тут у нас минное хозяйство, - отпирает громадным ключом очередную дверь Петрович.
В низком, с заиндевелыми стенами помещении, длинные ряды рогатых мин на якорных тележках с колесиками.
- Гальваноударные, - кивает на них Петрович, -образца 1908/39 года. Мы их в войну ставили.
- А мы думали, таких уже нету, - с опаской взираем мы на черные туши. - В отряде изучаем только акустические и магнитные.
- Все правильно, - врубает дополнительное освещение Ильич. - То новые, а этих старушек будем готовить на утилизацию. Кстати, а знаете, откуда на флоте пословица « в минном деле как нигде, вся загвоздка в щеколде»?
- Не, - отрицательно вертим мы головами. - Не знаем.
- А вот от этих самых мин, - ласково поглаживает мичман крайнюю.
- Вот тут, - присаживается он на корточки, - вьюшка с минрепом, сахарная рвушка и эта самая щеколда. На какую глубину ее поставишь, на такую и всплывет мина.
- А зачем сахар? - интересуется сладкоежка Саня Николаев.
- Он растворяется в воде, щеколда срабатывает и на нужной глубине стопорит вращение вьюшки.
- Здорово придумано, - переглядываемся мы, - дешево и сердито. И до вечера, под руководством мичманов, выдаем мины на первый этаж форта, где их будут потом разоружать.
В последующие дни мы снова там работаем и узнаем немало интересного.
Оказывается в свое время форт «Александр» считался одной из мощнейших крепостей в Европе, и во время Крымской войны объединенная англо-французская эскадра адмирала Нэпира, войдя в Финский залив с намерением захватить Кронштадт, при одном его виде быстренько убралась восвояси.
Здесь же проводил свои опыты по созданию радио, преподаватель минных классов, Александр Степанович Попов, а весной 1921 года, после подавления Тухачевским кронштадского мятежа, в одном из казематов форта, расстреливали моряков с линкора «Петропавловск».
Мы были в нем, видели многочисленные следы от пуль на стенах, и всем было жаль тех ребят.
А еще через неделю с Балтики подул влажный весенний ветер, лед в заливе стал таять и походы на форт закончились.
Ну а мы стали взрослее, а как иначе?
Примечания:
«Сопливчики» - специальные морские галстуки. Носятся под шинелью и бушлатом (жарг.)
«Гады» - матросские яловые ботинки (жарг.)
«Румыны» - минно-торпедные специалисты на флоте (жарг.)
СЭТ-60 - самонаводящаяся электрическая торпеда.
Каземат - закрытое помещение в крепости.
Разножка - корабельный складной стульчик.
Наделка - стальная направляющая планка на торпеде. «П» - образная для лодок и «Т» - образная для надводных кораблей
«Табанить» - служить на флоте (жарг.)
Изделие - общее название мин, торпед и ракет на флоте.
Свидетельство о публикации №210091700658
Роман Рассветов 07.06.2023 13:31 Заявить о нарушении