Признание в любви или путь на Край Света

Рано или поздно, под старость или в расцвете лет, Несбывшееся зовет нас, и мы оглядываемся, стараясь понять, откуда прилетел зов. Тогда, очнувшись среди своего мира, тягостно спохватываясь и дорожа каждым днем, всматриваемся мы в жизнь, всем существом стараясь разглядеть, не начинает ли сбываться Несбывшееся? Не ясен ли его образ? Не нужно ли теперь только протянуть руку, чтобы схватить и удержать его слабо мелькающие черты? Между тем время проходит, и мы плывем мимо высоких, туманных берегов Несбывшегося, толкуя о делах дня...*

Долгий рейс  из Н-ска на  Край Света с посадкой и дозаправкой в Хабаровске.
Край Света, или Питер, да не обидятся истинные Санкт-Петербуржцы. Так, кроме этой прекрасной Северной Пальмиры, называют камчадалы свой областной центр.

Долгий рейс, многочасовое воздушное путешествие. Она, любительница живого интересного общения. Молодое, длинноногое, обаятельное создание   с запасом  интеллекта и эрудиции, обильно приправленных гордостью, заняла почетную золотую середину в ряде кресел. А соседи достались, так себе. Слева, в годах, затрапезная,  серая от повседневности и бытовых неурядиц тетка, мужловатого вида, справа - молодой человек с внешностью русского Иванушки. Но тоже, как ей показалось, какой-то зажатый, затюканный. Кроме вежливых слов «спасибо», «пожалуйста», «позвольте», ничего. Вот и пообщались, скоротали полетное время. Пришлось дремать, как все.

Посадка в Хабаровске в действительности из сорокаминутной превратилась в многочасовое ожидание. Из-за нелетной погоды воздушный порт Петропавловска самолеты  не принимал. Это было не удивительно, но не желательно. Аэропорт гудел, как растревоженный улей. Северяне знают, что Хабаровск - большая перевалочная база. Во все концы необъятной страны летят пассажиры с Камчатки и Сахалина, Магадана и Владивостока  отдыхать, отрываться в долгих отпусках. А возвращаются с огромными баулами, сумками, детьми, своими и чужими, которых попросили забрать соседи, друзья, знакомые, с каникул, проведенных на материке. Аэропорт, где не только не присесть, но и не всегда удобно  стоять. Ей грустно вздохнулось. Нужно было как-то устраиваться. Рейс отложили на неопределенное время. Это могло быть и четыре часа, и сутки, и больше. И вдруг, кто-то мягко, но настойчиво потянул ее за руку сзади.
 
- Меня зовут Алексей, - услышала она голос около  уха и, оглянувшись, узнала своего соседа с рейса. Он, бойко вытаскивая ее из бурлящего людского водоворота,  лавировал между снующими взрослыми и детьми и вел попутчицу в зал ожидания. Посадив в кресло, улыбнулся и спросив, чего она желает,  умчался, не дождавшись ответа. Кофе, пирожные, бутерброды со всякой всячиной, всё было принесено для нее  услужливым пареньком.

А потом начались долгие, задушевные разговоры. Она умела направить беседу в нужное русло так, что рассказчик выдавал всё, что было интересно, а может даже что-то и из своего сокровенного, личного. Алексей оказался земляком, ехал из отпуска, проведенного у сестры в Н-ске. Закончил мореходку, работал механиком на рыболовецких судах среднего класса. Женат не был. Простой, искренний парень с открытым взглядом серых глаз, немного пониже ростом, он и импонировал, и одновременно вызывал какую-то непонятную досаду, даже тоску. Видно было, что случайный попутчик тянулся к ней, а она... Только в силу природной доброты и жалости снисходительно терпела его рядом. Просто надо было как-то провести время ожидания. Все лучше, чем одной, в положении по стойке "смирно". Алексей сыпал шутками-прибаутками, морскими байками, стихами и очень удивлялся, откуда девушка знает столько всего-всего. И может легко отличить Тютчева от Фета, Блока от Пастернака, когда другие даже не знают такие имена. Она горько вздыхала про себя. Гордость ела ее поедом. Это был не тот Алексей.

Имя это было любимо с детства. Так звали дедушку по маминой линии, который умер совсем молодым, но по рассказам  был очень добрым и замечательным. А про святого Алексия, Божьего Человека, рассказывал любимый и почитаемый папочка. И само имя, такое светлое, доброе, мягкое и мужественное  одновременно, мелодией любви и ожиданием счастья всегда звучало в сердце. Еще в детстве она решила, что выйдет замуж только за Алексея. Но попадались Александры и Сергеи, Николаи и Григории, а Алексея не было. И то, что сейчас рядом стоял, сидел, бегал вокруг, суетился и оказывал  знаки внимания Алёша, хоть и льстило, скрашивало плетущиеся еле-еле предполетные часы, но особо и не радовало. Он настойчиво звал ее поехать в город, погулять, в ресторан,  в кино, просто кататься на такси, на все она отвечала смешливым отказом. В конце концов, время, на удивление пролетело незаметно. И, действительно, когда нужно уже было думать о ночлеге, объявили посадку на рейс. Молодой человек и помрачнел, и, вместе с тем, как-то легко вздохнул.

До Питера они летели, как старые добрые друзья, обмениваясь взглядами, прикосновениями рук, улыбками. В аэропорту парень, быстро подхватив багаж девушки, сам  ехал налегке, втридорога поймав частника, отвез ее до дома, напоследок взяв номер  телефона. И, неловко чмокнув в щеку, как-то отчаянно взмахнув рукой, уехал к себе на рыболовецкий корабль.

Следующие две недели новый попутчик не давал ей проходу, поджидая у дома, оставляя у квартиры цветы, досаждая звонками по телефону и в дверь. Пытался петь серенады под окном и даже проникнуть, как отважный возлюбленный, через балкон четвертого этажа. Но все попытки были тщетны. В одно из таких домогательств, она открыла дверь и высказала все, что думает о нем. Все, что думает... Еще через две недели несостоявшийся Ромео ушел в рейс. Больше они не встречались. Вскоре девушка вышла замуж за молодого высокого симпатягу,  штурмана дальнего плавания. Она называла его «light man» и совсем забыла про случайного ухажера. Прошло несколько лет...

Как-то после очередной, затяжной камчатской пурги нужно было срочно поехать в центр города. У супермаркета, в самой толчее, «Тойота» прочно застряла в сугробе. Все попытки вырваться из снежного заноса были тщетны. «Толкач» из нее получился слабеньким, да и водитель тоже никудышным. Поочередно меняясь местами с мужем, они не смогли сдвинуть белоснежную красавицу. "Японочка" рыдала и стонала мотором, но упорно не хотела двигаться ни назад, ни вперед. А на помощь никто не спешил. Молодая женщина пренебрежительно и удивленно смотрела на прохожих. Мужчины отводили взгляды и проходили мимо. И вдруг какой-то человек отделился  от серой толпы и, дав знак мужу, стал со всей силы толкать иномарку. Взвизгнув, та двинулась вперед и поехала. От радости, что наконец-то семья вырвалась из снежного плена, женщина чуть не повисла на шее у незнакомца, но вовремя спохватилась и начала сердечно благодарить. А тот стоял, молчал и улыбался, глядя на нее добрым восхищенным взором.

- Ну, началось, - подумала она и полезла в кошелек за деньгами. Но спаситель, мягко отведя ее руку, и так же внимательно глядя в лицо, сказал,
- А ты всё такая же, красивая и молодая. Совсем не изменилась. Всё та же. Неужели не узнаешь меня? - она начала лихорадочно всматриваться в эти серые бездонные глаза со смешинкой. Кого-то они напоминали, но кого?
- Помнишь полет, задержка рейса в аэропорту, Тютчева и Фета? Моя неудачная вылазка на твой балкон, помнишь? -да! Она вспомнила... Всё...
-  Алёшка, Алёшка! -только и смогла сказать умильно. А он, взяв ее ладони в свои, начал говорить.

- Если бы ты знала, если бы чувствовала, как я любил тебя! Влюбился с первого взгляда, в самолете, но не смел даже слова сказать от волнения, только украдкой любовался тобой и все обдумывал предлог для знакомства. А ты закрыла глаза и уснула. Я запоминал каждую твою ресничку, дыхание твое, улыбку безмятежную. А потом, небо подарило возможность побыть с тобой почти день в Хабаровске. Целый день! Как же я был счастлив. Ты знаешь, я тебя так любил, так любил, так ревновал ко всем сидящим рядом и проходящим мимо. Я тебя даже... даже к Хабаровску ревновал! Ревновал, что ты была не только со мной, но и с аэропортом. Я хотел, чтобы ты принадлежала только мне. Не желал ни с кем тебя делить. Ни с кем! Тем более, с Хабаровском! Я и сейчас тебя люблю. Ты - моя светлая мелодия, несбывшаяся мечта. И когда увидел дорогой силуэт у застрявшей машины, то не поверил своим глазам, стоял и любовался. Пока не понял, что время уходит, ты в отчаянии, надо спешить на помощь. Не говори ничего, все знаю и вижу, будь счастлива!

И, оглянувшись, улыбнулся на прощание и сказал,
-  А ты, всё та же!
- Лёша, а ты? Как, ты? - виновато промолвила она. Алексей покачал отрицательно головой, показал на нее, на свое сердце и снова повторил,
 - Всё та же...

Она вернулась в салон авто, сердце отчаянно билось, пальцы  слегка дрожали. Убрала из рук уставшего и заснувшего малышка машинку, с грустной  улыбкой поглядела на мужа,
 - Что ты стоишь, поехали. Эх, что бы  делал без меня, горе луковое, сердечко болит, постукивает!

Всю дорогу до дома она вспоминала тот рейс на Край Света, тот путь Алёшкиной Любви, такое необычное его признание, и слова восхищения, сказанные  с  нежностью и пронзительной грустью,
 - А ты, всё та же!


А ты все та же -лес, да поле, да плат узорный до бровей...
И невозможное возможно, дорога долгая легка,
Когда блеснет в дали дорожной мгновенный взор из-под платка,
Когда звенит тоской острожной глухая песня ямщика!**


*    А.Грин
**  А.Блок