ВМ. Глава 16. Не меч, но мир. Параграфы 1-5

ГЛАВА 16. НЕ МЕЧ, НО МИР

16.1. Новое задание


Тяжёлый бронированный «Хаммер» грунтового цвета катил по коричневой от мартовской грязи трассе. «Кальтенбруннер» – полковник Радович – молча, с каменным лицом слушал мой доклад.

– Численность так называемых достойных – сто семьдесят семь. Именно они и обладают даром предвидения, благодаря которому им удаётся просчитывать ваши действия. Ещё они могут мгновенно заживлять раны и лечить болезни, а крови им требуется значительно меньше, чем обычным хищникам – около четырёхсот граммов в неделю. К вирусу они устойчивы, до сих пор среди них не обнаружено ни одного заразившегося. Ну вот, по вопросу о способе получения ими информации о готовящихся операциях – всё.

Радович, выслушав, спросил сухо:

– Есть что-то ещё?

Я сказал:

– Если разрешите, пару слов о намерениях хищников. Они не хотят войны. Заметьте, они не нападают, а только защищаются. Если достойные перейдут в наступление... Людям может очень сильно не поздоровиться. Но они этого не делают.

– Хм, и почему, по вашему мнению? – спросил Радович.

– На самом деле мирное сосуществование людей и хищников возможно, – сказал я. – На взаимовыгодных условиях. Их способности могли бы быть весьма полезными людям: например, в розыскном деле пригодилось бы их чутьё, а о целительском даре и говорить нечего. Зачем воевать, если можно сотрудничать? Хищники людям – свои способности, люди им – пищу, на той же донорской основе. Не так уж велика их численность, чтобы человечество не могло их прокормить. А польза от них могла бы быть огромная.

– Вот именно, что «бы», – хмыкнул Радович. – А они готовы эту самую пользу приносить?

– Думаю, готовы, – кивнул я. – Побывав среди них, я пришёл к такому выводу.

Полковник снова хмыкнул. Его глаза поблёскивали недоверием из-под низко надвинутой на лоб форменной шапки.

– Не верю я им, – сказал он. – И вам тоже не очень. Вас перевербовали?

– Вам этого не узнать, – усмехнулся я. – Придётся верить на слово.

– Как там здоровье мамы?

Если бы не вооружённый шофёр-телохранитель, я бы вырвал ему глотку, но вместо этого только проскрежетал:

– Спасибо, мама чувствует себя хорошо.

Радович холодно ухмыльнулся.

– Настолько хорошо, что в её медицинской карте написано об исчезновении признаков ишемической болезни сердца?

Говорил же я ей, чтобы не ходила в больницу! Но всего невозможно учесть – всех деталей, наверно, даже достойные не в состоянии предвидеть. Что делать?

– Так это вы, наверно, поощрять меня начали, – попытался я удержаться на плаву.

– Мы пока ещё ничего не начинали, – ответил он.

От его взгляда у меня заледенела спина. А от его следующих слов в глазах позеленело.

– Ваши мать и брат у нас, Дудник. Не беспокойтесь, вреда им не причиняется, но вы не сможете получить к ним доступа, пока не выполните следующее задание. Оно будет состоять в уничтожении парочки Войцеховская – Рассохин. Да, да, вы не ослышались. Это ваш приятель Дэн и его куратор, которые выполняли наше задание, выслеживая затаившихся хищников. Но они переметнулись на их сторону и передают нам информацию с задержкой, а их предупреждают. Было принято решение их уничтожить... Обоих, так как у нас есть сведения, что Войцеховская тоже больше не человек.

Я думал, что моё окаменевшее горло потеряло способность издавать какие-либо звуки, но, как ни странно, голос меня послушался.

– А почему бы вам самим их не уничтожить? Послать взвод...

– Нет, – перебил полковник. – Это привлечёт внимание. Мы не хотим шума вокруг этого проекта, поэтому ликвидация поручается вам, Дудник. И... по-моему, вы не в том положении, чтобы задавать много вопросов, не так ли?

Что ж, логика в этом есть... Они облажались, вот и не хотят громкой операции, предпочтя замести следы своей лажи по-тихому. А если всплывёт, что они использовали незаконные методы принуждения... Дэн здорово попал. И эта незнакомая мне девчонка. Бедняга.

– Неплохо держитесь, – заметил полковник с холодным подобием усмешки.

Видимо, он ожидал от меня истерики. Мои челюсти сжались до боли. Холодная ярость – вот всё, что я сейчас испытывал. Но я её обуздал, как учила Лёлька, хотя ударом кулака мог расколоть полковнику череп, как арбуз. Мы что-нибудь придумаем, мы вызволим маму и Вовку и покажем им всем здоровенную фигу. А пока...

– Какие будут инструкции?

Он прищурился и беззвучно усмехнулся: видно, оценил мою выдержку.

– Мы высадим вас поблизости от местоположения вашей цели; думаю, с вашим нюхом вы без труда их найдёте. На выполнение задания у вас будет двенадцать часов, ни минутой больше. Постарайтесь уложиться, если хотите, чтобы с вашей семьёй было всё в порядке.

Я ничего не мог с собой поделать: из горла сквозь намертво сцепленные зубы рвалось низкое нутряное рычание.

– Но-но-но, потише! – процедил полковник, не без опаски косясь на меня. – Держите себя в руках, Дудник.

«Всё-таки боится, гад», – внутренне позлорадствовал я.



16.2. Семь часов


Солнышко пригревало и сияло, заставляя меня щуриться. Снег под ногами уже напитался влагой, чирикали птицы, с крыши мотеля свисали сосульки. На что Лёлька надеется? Радович, кажется, не поверил в мирные намерения хищников, но доложить начальству обязан, а там разберутся. Не все же там такие отмороженные, как он. А если?.. Да нет, не верю. Будем надеяться, что кто-то из них всё-таки понимает, что лучшая битва – та, которой не было. Ну, если у них только гормоны не чешутся повоевать.

Небо улыбалось мне синевой Лёлькиных глаз. Послать бы к чёрту эту войну, залечь бы с ней на каком-нибудь необитаемом острове и любить, любить, любить друг друга до исступления... Забавно: для кого-то она Великий Магистр, а для меня – просто моя Лёлька, от одного имени которой сердце сжимается в сладкой тоске.

Эх, весна, что ж ты такая безрадостная выдалась?..

Я прошёл мимо мотеля: Дэна с его кураторшей там уже не было, след тянулся в лес. С шага я перешёл на бег трусцой, постепенно ускоряясь. След был чёткий и свежий, потерять их я не боялся и не «экономил» на скорости. Их внедорожник слегка барахлил. Откуда мне было это известно? Не знаю. Невидимая ниточка, тянувшаяся за Дэном, говорила, что он нервничал и сердился... на машину. Немного странно было ощущать его близость... Это был он, Дэн, но вместо манящего человеческого тепла чувствовался ровный холодок хищника. Его ниточка переплеталась с другой, да так плотно и неразрывно, что сомнений не оставалось: судьбы этих двоих связаны. Они – как иголка и нитка, и роднила их кровь.

Так, а вот и машина – у обочины лесной дороги, метрах в пятнадцати, с открытым капотом. Заглохла, похоже. Я прыгнул за дерево и осторожно, вполглаза, выглянул. Тот, кто возился под капотом, был точно Дэн – иголка, а вот его «ниточки» не было видно, но её присутствие я чётко ощущал. Она находилась где-то поблизости. Гм... Почему мне казалось, что она наверху?

– Ты у меня на мушке, – раздался женский голос. – Всё оружие – на землю, живо!

Я поднял взгляд. Вот она, «ниточка» – взгромоздилась на ветку соседней сосны, совсем как ворона из басни, разве только у той не было автомата и такого злющего взгляда. Да, кстати, и на ели она сидела, кажется?..

– Спой, светик, не стыдись, – хмыкнул я.

Она свирепо скривила свой весьма симпатичный ротик, приподняв верхнюю губу и продемонстрировав хищный оскал, а холодные глаза так и сверлили меня. Честное слово, так и хотелось шлепком по попе сбить с верхотуры эту стервочку, чтобы наглости у неё поубавилось. Вздумала в меня целиться, зараза! Вот только как дотянуться отсюда до её попы?.. Гм.

– Заткнись, – был её ответ. – Оружие на землю, или стреляю! А стреляю я хорошо, учти. Попаду тебе аккурат между глаз!

Теперь я понял, что у них за связь: капелька его крови текла в её жилах, и их можно было принять за дальних родственников. Даже в запахе была какая-то общая нотка, еле-еле уловимая, но... Что-то общее было, несомненно.

Я медлил, а стервочка вся изнервничалась на ветке: Дэн как будто не видел и не слышал ничего, возясь под капотом заглохшей машины. Странно. Не верилось, что он меня не почуял, а уж голоса наши не услышать он просто не мог. С такого расстояния и человек услышит, а хищник – уж тем более, в два счёта.

– Не стреляй в меня, золотце, – сказал я. – Я пришёл с миром.

Девица на сосне только скалилась, по-прежнему целясь в меня.

– Не болтать! Оружие на землю, я сказала!

Тут вдруг ветка под горе-вороной подломилась, и она с визгом рухнула вниз... прямо в мои объятия. Ошарашенно хлопая глазами, она смотрела на меня, а я сиял улыбкой.

– Поставь-ка девушку, – раздался вдруг голос Дэна. – Не твоя, не лапай.

Очутившись на ногах, она принялась по-птичьи отряхивать «пёрышки», а я встретился взглядом с Дэном. Да, в хищника он превратился окончательно и бесповоротно: в его глазах, опушённых светлыми, будто схваченными инеем ресницами, мерцал этот характерный блеск – холодный багровый отсвет зимнего заката. Он тоже всё понял, и в его взгляде отразилось угрюмое уныние.

– И ты тоже...

Ответа не требовалось: и так всё было ясно. Помолчав, Дэн со вздохом протянул мне руку:

– Ну, здорОво, браток...

Я пожал её. Девица переводила недоуменный взгляд с меня на Дэна и обратно.

– Познакомься, это Ник, – представил ей меня Дэн. – Мы с ним служили вместе. Ник, это Злата.

– Лейтенант Войцеховская, – поправила она, колюче блеснув глазами.

Да, гонора у неё было много, даже чересчур – для того незавидного положения, в котором они с Дэном оказались.

– Очень приятно, – сказал я.

Через пять минут мы сидели в машине: я на заднем сиденье, они – на передних, переваривая всё то, что я им немедленно сообщил. Мой рассказ был предельно короток.

– Н-да, – проговорил Дэн задумчиво. И добавил, обращаясь к девушке: – Попали мы с тобой, Ниточка.

Это слово – «Ниточка» – задело невидимую струнку... Я угадал про иголку и нитку. А в следующий миг почувствовал, о чём она подумала: убить меня и бежать... Уловить её порыв мне не стоило никаких усилий: такими «громкими» были её мысли. Наши взгляды встретились, и она тут же испуганно потупилась. Что ж... Я не винил её и вполне понимал.

– И ты попал, – добавил Дэн, подняв взгляд на меня. – Мы все попали.

– У меня на всё про всё двенадцать часов, – сказал я. – На путь от места высадки до вас, на саму ликвидацию и дорогу до условленного места. Ваши трупы я должен предъявить им.

Под вопросительно-напряжённым взглядом Дэна меня даже пот прошиб.

– Надеюсь, у тебя есть соображения?

– Есть, вот только не знаю, успеют ли они, – пробормотал я.

– Кто – они? – спросил Дэн.

– Достойные, – ответил я.

Успеют ли достойные за оставшиеся семь часов найти маму с Вовкой и вызволить их? План отчаянный, но другого просто не было. Я показал Дэну взглядом на рацию, и он нерешительно потянулся к ней, как вдруг пространство вокруг меня натянулось струной и запело: «Ник!» Видно, я как-то странно при этом выглядел, потому что Дэн спросил настороженно:

– Ты что?

«Ник! Ник, ты меня слышишь?» – звенела, вибрировала невидимая сетка, пронизывавшая и опутывавшая весь мир, и сердце в ответ радостно сжалось: Лёлька. Это была она.

«Да!» – крикнул я... Не голосом, а сердцем: горло только беззвучно напряглось.

«Ник, родной, где ты?»

«Лёль... Лёлька, я сейчас с Дэном. Я получил приказ ликвидировать их. Мама и Вовка в заложниках... У нас семь часов. Я должен предъявить им трупы».

«Я поняла, Ник. Мы успеем, обещаю! Всё будет хорошо. Вызволим и маму с Вовкой, и вас».

«Я верю тебе», – выдохнуло моё сердце.

«Я люблю тебя», – прозвенела паутина напоследок...

Да, это была паутина, чёрт бы её побрал! Я разговаривал по ней с Лёлькой... Но я не достойный, у меня нет жука в груди, нет даже крыльев. Как это всё могло получиться?

– Эй, ты где? – Перед моим носом защёлкали пальцы Дэна.

– Ушёл в астрал, – сказала Злата.

Я встряхнул головой и освободился из плена паутины, а потом придержал руку Дэна, уже лежавшую на рации.

– Всё, нет необходимости. Я уже...



16.3. Проблемы


– У нас семь часов, – сказала я.

А стало быть, разбираться, как Никита может пользоваться паутиной, не являясь достойным и не будучи этому обученным, времени не было. Я попробовала выйти с ним на связь, и мне это удалось, а дальше достойным предстояло напрячься.

Подключившись к чтецам паутины, я прервала их работу заданием несколько иного характера по сравнению с теми, что они выполняли до сих пор. Нужно было не предсказать события, а разыскать людей – маму и брата Никиты. Настроить чтецов на нужную «волну» было секундным делом: я «загрузила» во внутреннюю паутину группы образы искомых людей, и уже через мгновение мы прощупывали внешнюю сеть, пытаясь установить местонахождение Любови Александровны и Вовы. Само собой разумеется, информацию можно было не только считывать с паутины, но и загружать в неё, а поскольку все её уровни были естественным образом связаны, то внешняя скоро откликнулась... В ней выделился узел – это было местонахождение семьи Никиты. Дополнительная информация шла такая: заброшенная турбаза, охрана – около десяти человек.

«Все зафиксировали?» – спросила я.

«Так точно...»

«Каспар!»

«Здесь!»

«Это твоё задание. Приступай».

«Слушаюсь».

Точно так же было установлено местонахождение Никиты с Дэном и Златой, за ними отправился Алекс. Я посылала лучших из лучших: они никогда не подводили, не давали сбоев... Но всё пошло не так, как мы рассчитывали.

Сбой дала паутина. Уже через час Каспар доложил, что его отряд потерял цель. Пришлось чтецам снова работать, но началась какая-то ерунда: местонахождение заложников было вроде бы заново установлено, и отряд Каспара переориентировался, но по прошествии ещё одного часа выяснилось, что они прибыли не туда. Причём было совершенно непонятно, где произошла ошибка: то ли на этапе локализации узла паутины, то ли в передаче данных, то ли это у самого Каспара возникли проблемы с ориентированием.

Те же странности творились и у Алекса. Драгоценное время утекало, нервозность росла, и это, разумеется, не могло способствовать делу.

– Так, всем успокоиться, – сказала я. – Иначе мы вообще потеряем всякую связь. Пятнадцатиминутный релакс, ребята.

Прямо на своих местах чтецы погрузились в очень глубокий сон: их головы поникли, веки сомкнулись, лицевые мышцы расслабились. Расслабились и обвисли плечи, а малыш Вик так обмяк, что был на грани сползания на пол, и мне пришлось взять его к себе на колени. Я тоже ненадолго закрыла глаза...



16.4. Хранительница


...И оказалась на крутом скалистом берегу фьорда Кошки, залитом янтарными лучами зари. Знакомая сосна, словно отлитая из золота, сияла на фоне розовых облаков, и я как никогда сильно ощущала присутствие Леледы – всей кожей, как будто она вот-вот дотронется до меня ладонями.

«Познакомься со своим хранителем», – услышала я. Хотя, наверно, слово «услышала» вряд ли отражало механизм восприятия мной слов Леледы. Если бы душу можно было назвать органом слуха, она вся была бы сейчас сплошным ухом...

Каменная кошка смотрела вдаль и умывалась лапкой. Нет... Точнее, на месте каменного памятника сидела огромная живая кошка, и её роскошная чёрная шерсть шелковисто блестела в солнечных лучах. Размером она была с тигра, не меньше.

«Она – твой верный хранитель во всех мирах и проводник. Она привела тебя туда, где ты сейчас стоишь, она же поднимет и выше».

Не в силах отвести глаз от кошки, я понимала: в последней фразе из уст Леледы переплелись два смысла, и актуальны были одновременно оба. Один был связан с перемещением в пространстве, второй – с моей судьбой. А кошка обернулась, и я увидела её глаза...

Глаза Эйне – завораживающие, изменчивые и непостижимые. Да, это была она: на правом ухе серебрилась седая шерсть – с той же стороны, где была седая прядь волос. Уложив вокруг лап полукольцом огромный пушистый хвостище, она смотрела на меня задумчиво через плечо, и по коже бежал мороз от разумности этого взгляда: это была не просто кошка... Но и не человек, и не хищник. Кто же?..

«Ты?» – приблизилась я к ней с немым вопросом.

В её глазах, пронизывавших меня всезнающим взглядом, светилось «да». Да, это она наблюдала за мной с ветки клёна под окном, она спасла Карину от похитителей, и это её голова слетела с плеч вместо моей на каирском кладбище. Железо пронзило нас, соединив и нашу кровь, и наши души. Нас разъединили, но пуповина не разорвалась, она осталась, и в ней по-прежнему пульсировало МОЖЕТ БЫТЬ, ТЕБЕ ЭТО УДАСТСЯ. Что мне удастся? Тогда я думала, что это было пожеланием найти своё счастье и место в этом мире, но сейчас...

Много тысяч лет назад война людей и крылатых уничтожила мир. Никому не удалось его спасти...

Может, мне...........?

Эйне, неужели ты имела в виду ЭТО?

Я протянула руку и дотронулась до мягкой шерсти кошки. Она и ухом не повела, спокойно позволяя себя гладить, и я зарылась пальцами глубже в её тёплую шубу. Вороша её и лаская, я вдруг обнаружила на груди пятнышко... Нет, это было лишённое шерсти местечко размером с монету. Когда мои пальцы коснулись голой кожи, кошка напряглась и прижала уши, вздыбив шерсть на загривке. Мою грудь пронзила боль: железный прут от перил крыльца... Я отдёрнула руку, и из глаз хлынули слёзы.

Бедные, бедные наши хранители... Откуда у вас, раненных нами, берутся силы продолжать беречь нас, неблагодарных?..

Гладя огромную усатую морду моей хранительницы, я чесала ей за ушами и беззвучно бормотала солёными от слёз губами запоздалое «прости». Она долго молча терпела это, а потом широким, с ладонь взрослого мужчины, языком облизала мне лицо – три раза подряд. Умыв меня, она облизнула собственные усы и дёрнула ухом, а потом стала тыкаться носом в мои ладони. Я крепко обняла её могучую шею и зажмурилась.

«Спасибо тебе, Эйне».

Потом она мягко толкнула меня мордой в солнечное сплетение, прищур загадочных кошачьих глаз растаял, затянувшись мглой, и я вернулась с фьорда в комнату замка. Что-то щекотало мне лицо. Это сидевший у меня на коленях Вик маленькими ладошками бережно вытирал мои мокрые щёки, приговаривая:

– Не плачь, Аврора... Всё будет хорошо. Мы их спасём.

С его детского личика на меня смотрели умные и серьёзные глаза. Это был не ребёнок, а маленький мужчина, спокойный и уверенный, который никогда не плакал – даже от боли. Его родители погибли, и он уже знал об этом, но нёс своё горе с достоинством, не позволяя чувствам отражаться на работе в группе чтецов. Он работал наравне со взрослыми, даже превосходя их по выдержке и оказывая на всю группу стабилизирующее действие, и если у кого-то начинали сдавать нервы, он подавал пример мужества и стоического спокойствия. Глядя на него, остальным становилось стыдно нервничать и психовать. Погладив его светлую стриженую головку, я сказала:

– Да. У нас всё получится.



16.5. Ирония


Чтецы тоже проснулись, причём раньше меня: вместо пятнадцати минут я проспала двадцать. Они поглядывали на меня с некоторой тревогой.

– Аврора, как ты себя чувствуешь?

Я размяла шею и плечи, вытерла остатки слёз.

– Отлично. Что же вы меня не разбудили?

Чтецы пожали плечами.

– Хотели, чтобы ты подольше отдохнула... Когда ты спишь-то вообще?

Они были правы: спала я в последнее время три-четыре часа в сутки. Но... думать об этом сейчас не было времени. Снова в бой.

Осталось меньше пяти часов. Отряды Каспара и Алекса заблудились, и нам не оставалось ничего другого, как только попытаться снова сориентировать их. Но что-то сбилось: то ли мы неправильно определяли место, то ли информация передавалась с искажениями. Так сильно паутина ещё никогда не барахлила. Или что-то случилось с нами самими?..

Проблем добавляло ещё и то, что сейчас я не могла быть хладнокровным и рассудительным командиром: там был Никита. В животе у меня застрял плотный ледяной комок тревоги за него, я не могла расслабиться ни на секунду, спина окаменела, плечи сковало болезненное напряжение. В какую-то минуту у меня потемнело в глазах, и я, ощутив, что близка к обмороку, отключилась от чтецов. По голове и плечам бегали мурашки, меня подташнивало, взять себя в руки не удавалось.

– Извините, ребята... Я... кажется, устала, – пробормотала я. – Чёрт, как не вовремя...

Минут через двадцать мне стало лучше, но едва я вышла в паутину, как меня снова выбросило оттуда с премерзким ощущением в кишках. Откуда ни возьмись появился Оскар.

– Аврора, тебе нужен отдых, – заявил он тоном, не терпящим возражений. – Я тебя подменю. Иди, приляг.

Но я не могла пойти к себе и лечь, я должна была следить за ситуацией. Там находился Никита, и о том, чтобы доверить руководство операцией кому-то другому, пусть даже Оскару, не могло быть и речи. Я приказала принести в комнату чтецов надувную кровать.

Время шло... Оставался всего час, когда мы получили радостные новости: Каспар обнаружил место, где держали маму и брата Никиты. Это было уже что-то. Но от Алекса по-прежнему не было слышно ничего, а мне, как назло, опять стало дурно, и я, сдавшись, решила на несколько минут отключиться.

Несколько минут оказались часом.

– Аврора, вернулась группа Каспара с заложниками, – услышала я голос Оскара.

Гора с плеч – слишком избитое выражение, да и масштаб маловат. Наверно, вес всей планеты свалился с меня, когда я услышала это. Оскар между тем озабоченно всматривался в меня.

– Госпожа, как ты?

Я села, попытавшись ладонями разогнать мурашки с головы и плеч. Надо же, я совсем не почувствовала, как меня из комнаты чтецов перенесли в мою спальню.

– Да вроде, ничего. А Алекс?

Оскар покачал головой.

– От него не поступало доклада.

– Чёрт... – Я спустила ноги на пол, всунула в ботинки и принялась зашнуровывать. – Время уже истекло. С Никитой связаться не пробовали? Меня что-то паутина не пускает в себя.

– Нет... – Оскар замялся. – Послушай, госпожа... Не знаю, что это значит, но есть ещё кое-что...

Я вскинула взгляд на Оскара. Новость была не из хороших, однозначно. Напряжённый холодный ком камнем повис у меня в животе.

– Слушаю.

– Кое-кого из отряда Каспара зацепило при штурме, – сказал Оскар. – Небольшие ранения... которые не зажили самостоятельно. А учитывая, что группа состояла только из достойных... это наводит на тревожные мысли.

Да, тут было чем озадачиться.

– Ты хочешь сказать, что у них пропала способность мгновенно регенерировать?

Оскар кивнул.

– Ещё этого нам не хватало, – пробормотала я.

Человеческое тепло я уловила сразу, выйдя из спальни. Оно привело меня в комнату Вики и Конрада, в которой сидели на кровати его источники – Любовь Александровна и Вова. Конрад пожарче растапливал камин, подбрасывая в огонь поленья, а Вика, сидя перед мамой Никиты на корточках, поглаживала её по руке и успокаивала:

– Всё хорошо... Всё закончилось, никто больше не причинит вам зла.

Закутанная в одеяло Любовь Александровна неподвижно смотрела на огонь. У неё был шок. Из-под серой пуховой шали выбивались на лоб седые пряди, руки лежали на коленях, прижимая складки одеяла, а ноги в чёрных войлочных полусапожках «прощай, молодость» были зябко поджаты. Увидев меня, Вика встала и уступила мне место, и я присела перед Любовью Александровной.

– Вам холодно?

Она не ответила. Я кивнула Конраду, и он подбросил ещё дров. Я спросила у сидевшего рядом Вовы:

– Ты как – в порядке?

Он помолчал, учащённо моргая, и неуверенно кивнул. Парень пребывал тоже не в самом лучшем состоянии, но психика у него была всё же покрепче, чем у матери. Он напряжённо поглядывал в сторону небритой и взъерошенной клыкастой личности по имени Конрад.

– Вам нечего бояться, – сказала я, беря руки Любови Александровны в свои. – Теперь вы в безопасности... хоть и среди хищников. Да... Ирония судьбы та ещё. – Я вздохнула.

Любовь Александровна смотрела прямо на меня. Её губы шевельнулись, и с них слетело:

– Где Никита?

Я села рядом и обняла её.

– Скоро... Скоро он будет здесь. Не волнуйтесь.

Пух её шали щекотал мне щёку, дрова жарко пылали, а Конрад с треском почёсывал щетину. Поймав мой взгляд, он смутился. Вика, уловив мою мысль, грозно сверкнула глазами на мужа, сунула ему в руки бритвенный станок с баллончиком геля и вытолкала из комнаты.

Никита, где же ты?..



ПРОДОЛЖЕНИЕ http://www.proza.ru/2010/09/20/49