Ноль веков ноль минут. Пьеса для чтения и постанов

                Вадим УСЛАНОВ

Ноль веков, ноль минут
Лирическая  драма




ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА



Т р и ф о н о в  Г л е б  Б о р и с о в и ч   - хирург, 38 лет.

Н а т а ш а    - его дочь, 18 лет.

Т а т ь я н а    - мать-одиночка, по профессии бухгалтер, 25 лет.

А р т е м    - ее сын, 5 лет 

Г а р к а в и  Г е о р г и й  Т а й м у р а з о в и ч   - президент страховой компании, под началом которого работает Татьяна, ее любовник, 28-30 лет.

М е р з л я к о в а  Г а л и н а  И в а н о в н а   - женщина, уверенная в своей неотразимости и своем праве на руку и сердце Трофимова Глеба , психолог по профессии, преподаватель вуза, 38 лет.

О к с а н а
                ]   - барменши кафе,  19 лет
М а ш а

С т а с    - охранник кафе.

К л а р а  С е м е н о в н а   -  подруга Мерзляковой, преподаватель медицинской академии, 38 лет.

П о с е т и т е л и  кафе.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

   Занавес опущен. На авансцене появляется Т р и ф о н о в. Он не брит, не причесан, выглядит усталым, старше своих лет.

Т р и ф о н о в  (тяжело, враждебно оглядывает зал).  Посмотрите на меня. (Пауза). Посмотрите внимательней. Как я выгляжу? Неважно, да? Это мягко сказано. Чего уж там, - скверно выгляжу. Не брит, не стрижен и не причесан. Брюки... посмотрите, на что похожи мои брюки - мятые, в жирных пятнах и в пыли.(Пауза.) Знаете, скажу вам по секрету, зато они с глубокими карманами. В них легко помещается бутылка борматухи (достает бутылку, пьет).  Самое интересное и парадоксальное, что вы-то меня видите, видите, что называется, воочию, наглядно, а я вот только думаю, что стану таким... лет эдак через двадцать. Я не нарядился, нет, не покрыл свои волосы пеплом, не добавил морщин макияжем и гримом. Я настоящий. Я живу в моем будущем, живу своим будущим, потому что хорошо, наверняка знаю, что будет со мной завтра, через год и далее. Не верите? Дело хозяйское - так говаривала моя покойная мама, да, дело ваше. И неважно, для меня неважно, верите вы мне или нет. Потому что и вам безразлично, кем я стану и каким. Нам нет дела до другого, ближнего ли, или дальнего. Нас интересует лишь собственная драгоценная персона. Или я ошибаюсь? Ну, разумеется, ошибаюсь. Впрочем (пьет из горлышка), оставим эту спорную тему (вытирает лицо рукавом).
    Говорят, у меня скверный характер, тяжелый. Я знаю, хотя и не понимаю, почему. Всегда был вежлив со всеми, никогда и никого не обижал  невниманием, тем более, грубым словом или окриком, не посылал навязчивых прогуляться куда-нибудь подальше. Не причинил боли физической - не поднимал руки на обидчика и вообще никогда не дрался и ни с кем, хотя, случалось и не раз, меня на то провоцировали. Не участвовал в интригах, не подсиживал коллег. Не писал жалоб и доносов, не слушал сплетен и сам никого не склонял. Я однолюб - любил одну женщину и остался верен ей по сей день. Верен и своим друзьям, друзьям детства и юности. Они покинули меня - ушли в мир иной. Но я их, признаюсь, покинул раньше - когда мне показалось, что они тяготятся моим обществам и теми клятвами, которые мы давали друг другу в юности. У них появились новые друзья, и я безропотно уступил свое место.
    Теперь я один. Совсем один. Никому не мешаю. Но меня не любят, я это вижу, не слепой. Меня сторонятся. Почему? Я, кажется, начинаю догадываться.


                Д Е Й С Т В И Е  П Е Р В О Е

Картина первая

   Небольшое, уютное кафе («бистро»). Слева - стойка-бар, с установленными на ней приспособлениями для разлива соков, чая и кофе, перед ней - вращающиеся тумбы, обтянутые кожей, за ней - многоярусная полка,  заставленная винными и коньячными бутылками с красочными этикетками. За стойкой - две девушки в пестрой униформе - О к с а н а  и  М а ш а, они о чем-то переговариваются между собой.
   В центре (в «зале») - сверкают глянцем белые пластмассовые столики и стулья. На матовых, кремового колера  стенах нет ни картин, ни других украшений. В глубине сцены, на заднем плане - два больших окна с вертикальными жалюзи, справа - стеклянная входная дверь. Около нее маячит  С т а с  в камуфлированном костюме.
   Вечер. Через неплотно прикрытые жалюзи просматривается темная часть улицы и свет одинокого фонаря. Посетителей немного. Время от времени одни из них встают и уходят, на смену им появляются другие. На переднем плане сидит за столиком Т а т ь я н а, поглядывает на часы. Рядом со столиком стоит фигурная вешалка. На ней висят верхняя одежда и головные уборы посетителей, на видном месте - кожаный плащ Татьяны.

С т а с  (приближается к столику, за которым сидит Татьяна).  Простите, вы кого-то ждете?
Т а т ь я н а.  Да. А что?
С т а с. Так, ничего.
Т а т ь я н а.  Не поняла. Я кому-то помещала?
С т а с.  Нет. Почему? Народу мало, сидите. (Не уходит, пауза).
Т а т ь я н а.  В чем дело?
С т а с.  Ни в чем.
Т а т ь я н а.  Замечательно.
С т а с.  Что?
Т а т ь я н а.  Послушайте. Что вам от меня нужно?
С т а с.  Ничего. Уж и спросить нельзя?
Т а т ь я н а.  Кажется,  догадываюсь - хотите составить мне компанию?
С т а с. Нам не положено составлять компании.
Т а т ь я н а.  Кому «вам»?
С т а с.  Охране. Я - на службе, в данный момент.
Т а т ь я н а.  А-а... Так, вы по долгу службы стоите тут, чините мне допрос?
С т а с.  Допрос? Почему вы мне грубите?
Т а т ь я н а  Грублю? С чего вы взяли?
С т а с. Вы это... полегче, выбирай выражения.
Т а т ь я н а.  О-о! Мы перешли на «ты»? Превосходно. Чем же не нравятся тебе мои выражения?
С т а с.  Допрашивают не здесь, допрашивают в другом месте.
Т а т ь я н а.  Похоже, ты не без удовольствия меня бы туда проводил?
С т а с.  Куда?
Т а т ь я н а.  Туда, где допрашивают.
С т а с.  Что ты все лыбишься?
Т а т ь я н а.  Невероятно - грублю, «лыблюсь»! Разве «лыбясь» грубят? 
С т а с.  Бывает.
П о с е т и т е л ь  1 (сидит за соседним столиком).  Слушай, охранник, ты что привязался к женщине?
С т а с.  Я-а?
П о с е т и т е л ь  1.  Ты, ты!
О к с а н а  (громко).  Стас! 
С т а с.  А?!
О к с а н а.  А ну-ка, иди сюда.
С т а с.  Чего тебе?
О к с а н а.  Иди, иди, тебе говорят.
    
    С т а с  подходит к стойке. О к с а н а  и  М а ш а  что-то говорят ему укоризненно.

С т а с (громким шепотом). Она на часы все время смотрит и ничего не заказывает.
О к с а н а  (громко).  Заметил уже. Ну, и что?
С т а с.  Как это что?! В окно поглядывает?
М а ш а.  А тебе охота, чтобы она на тебя поглядывала?
С т а с.  Ты еще будешь мне!.. подкалывать. Банк там. Напротив. Чо не знаете?
О к с а н а.  Понятно - на стреме стоит, а подельники сейфы потрошат.
С т а с.  Все может быть.
О к с а н а.  Сходи проверь.
С т а с.  Пошла ты...
Т а т ь я н а  (принюхивается).  Чем-то пахнет.
П о с е т и т е л ь  2 (принюхивается).  Верно, воняет. Я думал, мне только кажется.
С т а с  (подходит к столикам, принюхивается).  Ничего не пахнет.
Т а т ь я н а.  Пахнет, пахнет.
С т а с  (подозрительно).  Чем?
П о с е т и т е л ь  1.  Кажется, экскрементами.
С т а с.  Чем?

    Все, кроме С т а с а,  дружно смеются.

О к с а н а.  Стас, займи свое место. Не мешай людям отдыхать.
С т а с.  Они же говорят, чем-то пахнет.
О к с а н а.  Вот и отойди от них подальше, чтобы не пахло.

   Появляется запыхавшийся  Г л е б, быстро осматривает зал. Замечает Татьяну, спешит к ней. Он выглядит моложаво, одет элегантно - на нем стильного покроя демисезонная куртка, на голове - модная фуражка.

Г л е б.  Здравствуй, Таня. Извини, немного задержался. (Вопросительно смотрит на Стаса) Что здесь происходит?
С т а с.  Ничего, все в порядке (удаляется).
Т а т ь я н а  (улыбается).  До свидания, служивый.
С т а с.  Пока. (Оксане и Маше) Я - в служебку. Если что, вызывайте кнопкой или кричите (скрывается за занавеской).
О к с а н а  (Стасу).  Ладно, ладно, учитель. Знаем. (Посетителям). Не обращайте на него внимание. Это он от скуки, выслужиться хочет.
П о с е т и т е л ь  1.  Свою нужность демонстрирует?
П о с е т и т е л ь  2.   Дворовый пес из конуры не выглядывает, когда хозяина нет. Зато, когда он дома!.. Не подходи!
Т а т ь я н а  (Глебу).  Думала, - не придете. Что-нибудь случилось?
Г л е б  (раздевается, не находит свободного места на вешалке, накидывает куртку и фуражку на Татьянин плащ).  Нет-нет, все в порядке. Просто, долгим оказался путь... из будущего.
Т а т ь я н а.  Откуда? Из будущего?
Г л е б  (садится за стол).  Здесь официант обслуживает или?..
Т а т ь я н а.  Здесь самообслуживание.
Г л е б  (вскакивает). Тогда я сейчас, мигом. По чашечке кофе?
Т а т ь я н а.  Да, достаточно.

    Глеб удаляется к стойке-бару, о чем-то переговаривается с Оксаной и Машей, расплачивается, возвращается с двумя чашечками кофе, ставит их на стол, неловко поворачивается, задевает вешалку, куртка и фуражка падают на пол.

Г л е б  (поднимает куртку и фуражку, раздумывает, что с ними делать, кладет их на свободный стул). Вот так всегда - сделаешь попытку обнять женщину, а она...
Т а т ь я н а  (улыбается).  Сразу ложится? Вы это хотели сказать?
Г л е б (откашливается).  Таня, не надо.
Т а т ь я н а.  Что... не надо?
Г л е б.  Подтрунивать надо мной не надо. Я и без того чувствую себя не в своей тарелке.
Т а т ь я н а.  Да? Простите. Я думала... (пауза), впрочем, какая разница, что я думала? Вы не ответили мне. Больные задержали?
Г л е б.  Нет, нет, проспал я, Таня. Самым позорнейшим образом проспал.
Т а т ь я н а.  Днем?! Спали?! Вы можете спать днем?
Г л е б.  Могу. А ночью есть могу. Понимаешь,  вся эта ночь была, можно сказать, бессонная.
Т а т ь я н а.  Срочная операция?
Г л е б.  Нет.
Т а т ь я н а.  С друзьями играли в преферанс?
Г л е б.  У меня нет друзей, и в карты я никогда не играл.
Т а т ь я н а.  Нет друзей? Совсем?
Г л е б.  Не стало.
Т а т ь я н а.  Простите. Вам, наверное, неприятно говорить об этом.
Г л е б.  Я не мог заснуть после твоего звонка.
Т а т ь я н а.  Так взволновал мой звонок?
Г л е б.  Ты удивляешься?
Т а т ь я н а.  Как вам сказать? Хотелось бы верить, но...
Г л е б.  Да, зря я...
Т а т ь я н а.  Что «зря»?
Г л е б.  Мои признания тебя только настораживают. Чем больше говорю, тем становлюсь менее убедительным, сам чувствую.
Т а т ь я н а.  Вот видите? А вы еще хотите, чтобы я не сомневалась.
Г л е б.  Как быть тогда? Ждать случая, когда судьба улыбнется сама? Ждал, три месяца ждал.
Т а т ь я н а.  Дождались же. Я позвонила.
Г л е б.  Да, это так неожиданно! Я уже потерял всякую надежду тебя увидеть и вдруг!.. До утра проворочался. Не мог уснуть. Но ты не веришь.
Т а т ь я н а  (смеется).  Так сильно хотел увидеть, что проспал! Как можно в такое поверить?
Г л е б.  Ладно. Можешь не верить. Вообще ничему.

Пауза.

Т а т ь я н а.  Что же мешало вам позвонить мне?
Г л е б.  Что мешало? Не догадываешься?
Т а т ь я н а.  Нет.
Г л е б.  Тебе напомнить твои последние слова?
Т а т ь я н а.  Не надо. Я обычно помню, что говорю. Ну и что?! Неважно, что говорит женщина, важно, что она думает.
Г л е б.  Вот те раз! Откуда мне знать, что ты думаешь?
Т а т ь я н а  (встает, берет Глебову куртку, вешает ее на свой плащ, плотно подтыкает полы).  Вот теперь не упадет.
Г л е б.  Понятно.
Т а т ь я н а  (садится).  Боюсь, не смогу повторить дословно, но примерно так говорил Оскар Уальд: «Если вы хотите узнать, что на самом деле думает женщина, смотрите на не ее, но не слушайте».
Г л е б.  Превосходная мысль. Но дело в следующем: в тот последний раз, когда ты просила не беспокоить тебя, мы говорили с тобой по телефону, и я, естественно, не мог тебя видеть. Следовательно, не мог и прочитать твои мысли.
Т а т ь я н а  (иронично).  А перемещаться в пространстве и во времени можете? Что-то тут не сходятся концы с концами... Кстати, что вы там делали?
Г л е б.  Где?
Т а т ь я н а.  В «будущем».
Г л е б.  В каком «будущем»? А-а... у тебя цепкая память. В «будущем» я смотрел на себя со стороны.
Т а т ь я н а.  Интересно. Ну и как выглядите? Может быть, расскажете?
Г л е б.  Не думаю, что это может быть интересно.
Т а т ь я н а.  И все таки... Для чего-то же вы сказали о долгом возвращении оттуда. Согласитесь, - посыл интригующий.
Г л е б.  В самом деле?
Т а т ь я н а.  Я бы сказала больше: не только интригующий, но и провоцирующий.
Г л е б.  В каком смысле?
Т а т ь я н а.  Откровенно?
Г л е б.  Конечно.
Т а т ь я н а.  Мне кажется, своим экстравагантным заявлением вы пытаетесь вызвать к себе повышенный интерес.

Пауза.
Г л е б.  А ты, пожалуй, права. Мне действительно хочется нравиться тебе. Но у меня так мало шансов!
Т а т ь я н а.  Перестаньте. Не мужское это дело - напрашиваться на комплименты.
Г л е б.  Татьяна, я старше тебя на тринадцать лет.
Т а т ь я н а.  Разве? А я думала, года на три только.
Г л е б.  Продолжаешь иронизировать?
Т а т ь я н а.  А вы продолжаете плакать? Знаете что, Глеб Борисович, давайте лучше поговорим о вашем «будущем». Тема, думаю, куда более интересная.
Г л е б.  Да. Продолжая в том же духе,  можно скатиться до выяснения отношений.
Т а т ь я н а.  Вот именно. Мы же не за этим сюда пришли.
Г л е б.  Тогда постарайся не иронизировать - тема слишком щекотливая.
Т а т ь я н а.  Хорошо, не буду.
Г л е б.  Ты вот обвиняешь меня в провокации, считаешь, что я пытаюсь вызвать у людей, у тебя в частности, повышенный интерес к собственной персоне. А я могу заподозрить тебя в пристрастии к гедонии.
Т а т ь я н а.  В чем вы меня можете заподозрить?
Г л е б.  В пристрастии к гедонии.
Т а т ь я н а.  А что такое гедония?
Г л е б.  Наслаждение, эротическое сладострастие.
Т а т ь я н а.  Намекаете...
Г л е б.  Нет, нет, ни на что я не намекаю.  Просто ловлю тебя на слове. Ты вот процитировала Оскара Уайльда. А он как раз проповедовал  культ наслаждения и аморальность. Не так ли?
Т а т ь я н а.  Да? Никогда бы не подумала.
Г л е б.  Не подумала, а цитируешь?
Т а т ь я н а.  Я в общем-то не знаю, кто такой Оскар Уайльд. Писатель?
Г л е б.  Английский. Но...
Т а т ь я н а.  Откуда знаю его высказывание? Просто где-то слышала или читала, не помню. Оно мне понравилось, показалось очень метким. И все.
Г л е б.  Но запомнила имя!
Т а т ь я н а.  У меня отличная память на имена и очень плохая на цифры.
Г л е б.  Для твоей профессии это, наверное, плохо - не помнить цифры.
Т а т ь я н а.  Как раз, наоборот. Бухгалтер не должен полагаться на память. А кто такой Оскар Уайльд? Писатель?
Г л е б.  Да.
Т а т ь я н а.  Вы его читали? У вас есть его книги?
Г л е б.  Кажется, что-то есть.
Т а т ь я н а.  Дадите почитать? Меня заинтересовали его взгляды.
Г л е б.  Сегодня никого не удивишь подобными взглядами.
Т а т ь я н а.  Вы полагаете, я собираюсь вас шокировать? Ошибаетесь. Заинтриговывать человека - это по вашей части. 
Г л е б.  Что же, в таком случае, хоть тебя и настораживают пояснения, попытаюсь все же внести ясность в интригу, которая, как ты считаешь, является еще и провокацией.
Т а т ь я н а.  Попробуйте.
Г л е б.  Но сначала надо рассказать о том, что предшествовало «путешествию в будущее».
Т а т ь я н а  (иронично).  Если это так важно для понимания, почему бы и не провести вводную беседу. (Поднимает кверху обе руки) Все! Каюсь, больше не буду!
Г л е б  (подозрительно и недовольно покосился на Татьяну).  Важно? Нет, я бы не сказал, что это так уж и важно.
Т а т ь я н а  (улыбается).  Тогда не рассказывайте.

Пауза.

Т а т ь я н а.  Рассказывайте, рассказывайте. Ну, что же вы? Я пошутила, на меня что-то нашло, сама не знаю. Но это пройдет, честное слово. Рассказывайте. Какой вы, однако?! Я не спешу, правда. Артемка сегодня ночует у бабушки.
Г л е б.  Интересная подробность. Кстати, как он себя чувствует?
Т а т ь я н а.  Тьфу-тьфу-тьфу, поправился. Врачи посоветовали почаще бывать ему на свежем воздухе, и мама забрала его себе. Втроем с дедом они поехали на дачу. Там сейчас чудесно - капель, скворцы прилетели.
Г л е б.  Прекрасно! Я рад за него и... за тебя.
Т а т ь я н а.  Спасибо! Ну, и...
Г л е б.  Что?
Т а т ь я н а.  Что предшествовало путешествию?
Г л е б.  Ничего (пытается встать).
Т а т ь я н а (удерживает Глеба рукой). Вам хочется выглядеть смешным?
Г л е б.  Мне хочется... (пауза)
Т а т ь я н а.  Сделать мне больно? Не получится.
Г л е б.  Почему?
Т а т ь я н а.  У меня сегодня прекрасное настроение.
Г л е б.  Вижу.
Т а т ь я н а.  Да, прекрасное! И знаете почему? Потому что теперь я верю, что нравлюсь вам - вы ведете себя, как капризный мальчишка - верный признак мужчины, потерявшего самообладание.
Г л е б.  Голову потерявшего. Битый час пытаюсь убедить тебя в этом.
Т а т ь я н а.  Слова ласкают слух, греют душу женщины, но верит она лишь поступкам.
Г л е б.  Вот уж не думал, что женщинам нравятся глупые мужчины.
Т а т ь я н а.  Этого я не говорила. Женщинам нравятся глупости умных мужчин. Боже мой, мы так и не доберемся до вашего «будущего». Вы сказали, что не спали всю ночь. Не заснули даже под утро?
Г л е б.  Под утро, что-то около пяти, я был уже у себя, в отделении.
Т а т ь я н а.  Навещали своих подопечных, больных?
Г л е б.  Скорее нет, чем да.
Т а т ь я н а.  Как это?
Г л е б.  Они спали. Сходил в сауну, искупался в бассейне.
Т а т ь я н а.  Взбодриться решили?
Г л е б.   Не только. Чтобы соответствовать, так сказать, предстоящему событию - свиданию с любимой женщиной. Говоря проще, моложе выглядеть.
Т а т ь я н а.  Вам это так важно?
Г л е б.  В определенной мере да. Но мне кажется, ты придаешь этому значения куда больше.
Т а т ь я н а.  Чему «этому»?
Г л е б.  Нашей разнице в возрасте.
Т а т ь я н а.  Глупости. С чего вы взяли, Глеб Борисович?
Г л е б.  Не знаю. Впрочем, вру, - знаю, но не хочу об этом говорить.
Т а т ь я н а.  Что ж, ваше право.

Пауза.

Т а т ь я н а.  И что было потом?
Г л е б.  Когда? После сауны? К больным зашел, они к этому времени проснулись.
Т а т ь я н а.  Вы же сказали, что у вас сегодня выходной.
Г л е б.  Я редко его использую. Лишь в крайних случаях.
Т а т ь я н а.  Сегодня тот самый случай, редкий, да?
Г л е б.  Да.
Т а т ь я н а (иронично).  И тем не менее вы остались верны себе. И что потом?
Г л е б.  Потом пошел домой, сварил овсяной кашки.
Т а т ь я н а.  Вы любите овсяную кашу?
Г л е б.  С брынзой. Пока она варилась, погладил брюки, рубашку, побрился... Что еще?..
Т а т ь я н а (иронично).  Позавтракали и легли спать?
Г л е б.  Все иронизируешь?

Пауза.

Т а т ь я н а.  Вам не хочется рассказывать дальше? Понимаю. Еще раз прошу прощения. Этот дурацкий мой тон стал уже мне самой противен.
Г л е б.  Почему же дурацкий? Тон вполне естественный - каким он еще может быть, когда слушаешь всякую чушь - о сауне, овсяной каше?
Т а т ь я н а.  Не в каше дело.
Г л е б.  А в чем?
Т а т ь я н а.  Просто мы оба слишком серьезно готовились к сегодняшней нашей встрече, составили каждый свою схему беседы, а она пошла по иному руслу. Выбилась из колеи, буксует, и мы занервничали. Я вот с иронии начала и теперь не могу избавиться от этого тона.
Г л е б.  Да, девочка, ты сегодня безжалостна.
Т а т ь я н а (как бы не слушая Глеба).  И потом, меня вывел из себя охранник.
Г л е б.  Какой охранник?
Т а т ь я н а.  Есть тут один служивый.
Г л е б.  Это тот, что...

   Из-за буфета  появляется С т а с.

Т а т ь я н а.  Вот он, легок на помине.
С т а с  (недовольно Оксане и Маше).  Что тут у вас опять случилось?
О к с а н а.  Ты там не заснул?
С т а с.  Нет, а в чем дело?
О к с а н а.  Магнитофон включи.
С т а с.  Еще танцевать вздумают.
О к с а н а.  А тебе жалко? Пусть танцуют. Включи.
С т а с.  Здесь не ресторан (уходит).

Пауза.

Т а т ь я н а.  Ну, что же вы молчите?

    Негромко, ненавязчиво звучит легкая лирическая музыка.

Г л е б.  Ничего себе, мне, напротив, кажется, что болтаю лишнего.
Т а т ь я н а. Перестаньте. Итак, что было потом, позавтракали и...
Г л е б.  Ты была почти права, я уснул, но не сразу. Время тянулось медленно. Так медленно! Я не находил себе места, все переделал, даже пол помыл с досады, послонялся с часок из угла в угол, взял книжку... по глупости ту самую, что обычно читаю перед сном, она на меня действует как снотворное, называется «Великие посвященные». Только начал читать и задремал, сидя в кресле.
Т а т ь я н а.  И вам приснился чудный сон.
Г л е б.  Напротив, мрачный. Мне приснилось, будто я ясновидящий (искоса,  подозрительно, смотрит на Татьяну).
Т а т ь я н а.  Не смотрите на меня так подозрительно, комментировать не стану.
Г л е б.  Ясновидящий плохо кончил - бомжем ходил от помойки к помойке, среди бескрайних просторов степи, голой, выжженной. Он, то есть я, перешагивал через глубокие трещины солончаковой земли. Хотелось пить и есть. Но в ржавых помойных ящиках  сидели такие же, как и я, иссохшие, голодные люди, с разинутыми птичьими ртами и пылающими безумием глазами. Я просил у них дать мне поглодать картофельной кожуры, умолял, рассказывал им, как устал, как мне тяжело одному, но они, кукушата, меня прогоняли. А один, самый безумный, все повторял: «Это ты накаркал, ясновидящий! Это ты виноват!»
Т а т ь я н а.  М-да.

Пауза.

Та т ь я н а.  Какой-то разговор у нас с вами получается мозаичный.
Г л е б.  Какой?
Т а т ь я н а.  Из лоскутов - то одной темы коснемся, то другой.
Г л е б.  Ничего удивительно. Ходим вокруг да около.
Т а т ь я н а.  Около чего?
Г л е б.  Мне, например, хотелось бы знать, почему ты, столько времени спустя, решила все же мне позвонить и назначить эту встречу. Наверное, и тебя что-то интересует. Не так ли?
Т а т ь я н а.  Интересует.

Пауза.

Т а т ь я н а.  Глеб!...
Г л е б.  Да.
Т а т ь я н а.  Помните, вы сказали, что оправдаться не сможете, потому что по телефону не получится, помните? (Пауза). Вы еще извинились тогда за свое капризное поведение и добавили, что у вас на то были веские причины.
Г л е б.  Помню. Как не помнить? Ты оборвала меня, сказала, как отрезала: «Не стоит оправдываться. Не надо».
Т а т ь я н а.  Я не оборвала, я вежливо и спокойно попросила.
Г л е б.  Вот именно, - спокойно.
Т а т ь я н а.  А что?.. (пауза). Было бы лучше, если бы я сказала это резко?
Г л е б.  Конечно.
Т а т ь я н а.  Странно. Почему?
Г л е б.  Потому что это означало бы, что ты вовсе была бы не против выслушать мои оправдания.
Т а т ь я н а.  Не вижу логики.
Г л е б.  Логика - бич равнодушного человека.
Т а т ь я н а.  Я - равнодушная?
Г л е б.  А ты с этим не согласна?
Т а т ь я н а.  Категорически.
Г л е б.  Тогда, еще хуже.
Т а т ь я н а.  Хуже?.. Что может быть хуже? Ведь, именно с молчаливого согласия равнодушных совершаются самые гнусные дела на свете - так, кажется, сказал один знаменитый пролетарский писатель?
Г л е б.  Ты и Горького не читала?
Т а т ь я н а.  Нет, его я читала. В школе. Ну и...
Г л е б.  Что?
Т а т ь я н а.  Что может быть хуже?
Г л е б. Упрямство женщины, не знающее границ. И все-то вам, женщинам, надо выяснить до конца, довести дело до крайности, до верхней точки кипения. Зачем?
Т а т ь я н а.  Как зачем? Впрочем, вы себе противоречите. Разве не я попросила вас остановиться, не оправдываться, чтобы не доводить дело до выяснения отношений?
Г л е б.  Боже мой! Учат меня учат...
Т а т ь я н а.  А выучить не могут. Да? Глеб!..
Г л е б  (устало).  Что?
Т а т ь я н а.  Я пригласила вас сюда, чтобы сказать: я сожалею.
Г л е б.  Не стоило беспокоиться - я давно сам догадался. Твое долгое молчание красноречивей всяких слов. Или тебе непременно нужно увидеть мою реакцию, посмотреть, как отнесусь к твоей просьбе оставить тебя в покое? Видишь, я спокоен, потому что уже успел свыкнуться с этой мыслью.
Т а т ь я н а.  Я сожалею не о новогодней ночи. Я сожалею, что не выслушала вас тогда.
Г л е б.  Да?
Т а т ь я н а.  Вы мне не верите?
Г л е б.  Почему же? В это как раз поверить можно. Удовлетворить любопытство, чтобы продолжить игру в кошки - мышки...

   К столику подходит С т а с,  ждет, когда на него обратят внимание.

Г л е б.  Мы вас слушаем, молодой человек.
Т а т ь я н а.  Он хочет сказать, что мы засиделись.
С т а с.  Нет-нет. Я хотел спросить, как вам музыка? Нравится?
Г л е б  (вынимает бумажник, пытается достать деньги).  Да. Вполне.
С т а с.  Я чаевые не беру.
О к с а н а.  Стас! Ты опять?!...
С т а с  (направляется к буфету).  Не кричи. Я только хотел узнать, какую музыку они любят - кассета заканчивается.

Т а т ь я н а.  Идиот!
Г л е б.  Сама говоришь: все влюбленные мужики - придурки. Он глаз с тебя не сводит. Я еще тогда, перед Новым годом обратил внимание на него.
Т а т ь я н а.  Вы ревнуете?
Г л е б.  Боже мой, столько времени прошло с тех пор! Я даже стал забывать твое лицо.
Т а т ь я н а.  Так быстро?! Прошло всего три месяца. И мне неприятно, что вы не перестаете упрекать меня, будто я одна во всем виновата.
Г л е б (нетерпеливо).  Таня, мне хотелось бы уточнить: мы зачем здесь?
Т а т ь я н а.  Зачем? Я же сказала, - сожалею, что не выслушала вас. Захотелось узнать и понять, почему вы демонстративно оборвали наш разговор по телефону?
Г л е б. Ты, наконец, решила услышать мои оправдания?
Т а т ь я н а.  Да, верно. Решила вот. (Иронично) Проснулось, наконец, мое любопытство.
Г л е б.  Послушайте, Таня, по-моему, мы слишком часто сбиваемся на ироничный тон. Тебе не кажется, что он не совсем уместен... для последнего разговора?
Т а т ь я н а.  Последнего?
Г л е б.  Разве не так?
Т а т ь я н а.  Не знаю. Вполне возможно.
Г л е б. Тогда давайте разберемся: ты позвала меня сюда, чтобы удовлетворить всего лишь свое любопытство или выяснить наши отношения и поставить на этом точку?
Т а т ь я н а.  Удовлетворить любопытство, но без оговорки «всего лишь». Но я не против и выяснения отношений.

Пауза.

Т а т ь я н а.  Почему вы молчите?
Г л е б.  Я не люблю выяснять отношения. Люблю ясность в отношениях, но для этого совсем не обязательно их выяснять.
Т а т ь я н а.  Мудрено, но я, кажется, понимаю, что вы хотите этим сказать.
Г л е б.  Уже хорошо. Впрочем, неудивительно. Ты за тем сюда и пригласила,  чтобы...
Т а т ь я н а.  Чтобы что?.. (пауза) Чтобы продолжить игру в кошки - мышки, как вы говорите?
Г л е б.  Разве не так?
Т а т ь я н а.  Глеб, мы так ни до чего не договоримся.

Пауза.

Г л е б.  Извини, Таня. Я, если честно, больше сам нуждаюсь в этом разговоре.
Т а т ь я н а.  Тогда давайте сменим и этот тон.
Г л е б.  Хорошо.   
Т а т ь я н а.  Глеб, мне действительно интересно, что же вы все-таки хотели тогда мне сказать. Повторяю, я очень сожалела, что не дала вам высказаться.
Г л е б.  Но мне почему-то не хочется вспоминать. Мне уже ничего не хочется.
Т а т ь я н а.  Не лгите. Вы только что признались, что больше меня нуждаетесь в этом разговоре.
Г л е б.  Я имел ввиду...(смеется). Ты права, Таня. Мне не хочется, чтобы ты плохо думала обо мне, хочется объясниться. Потому что забыть тебя, забыть совсем - это так трудно. Это выше моих сил!
Т а т ь я н а (смеется).  И мне моя ноша не по комплекции.
Г л е б.  Загадками говоришь? Не дразни меня, Таня, прошу тебя.
Т а т ь я н а.  А вы не донимайте меня, Глеб Борисович своими сомнениями. Кто же, как не я, позвонила вам и назначила эту встречу?
Г л е б.  Послушайте, Таня, причины, которые привели нас сюда, похоже, одни и те же - поговорить, объясниться, чтобы было легче потом забыть обо всем.  В одном мы отличаемся: я не шучу, когда говорю, что забыть вас - выше моих сил.
Т а т ь я н а.  Послушайте, почему вы за меня все решаете? Почему говорите о каких-то общих причинах? С чего вы взяли, что они вам известны наверняка? Ах, да! Я и забыла, вы - ясновидящий. Мне захотелось встретиться, поговорить с вами и я позвонила. Вот и все, вся сермяжная правда.
Г л е б.  Не обманывай, Таня, себя и меня. Мы так долго не виделись, что уже и не представляем, где и как наши пути и интересы могут сойтись. Каждый потерянный день все более и более отделяет нас друг от друга. Наши редкие телефонные разговоры уже давно зашли в тупик, приносят лишь огорчения. Тянем, простите, кота за хвост. Неудивительно, что ты и решила покончить все разом, поставить на этой комедии точку.
Т а т ь я н а.  Комедии?
Г л е б.  Я понимаю. Я, старый стреляный воробей, знаю, - чтобы расставание прошло менее болезненно, нужно просто однажды собраться, поговорить по душам, спокойно, не задевая чужое самолюбие, не дергаться и... разойтись, как говорят, красиво.
Т а т ь я н а.  Вот уж не думала, что вы такой зануда. Это так не похоже на вас, на того, сказочного гостя, коварного обольстителя, который шептал мне слова любви в новогоднюю ночь. Где вы настоящий? Тот или этот?
Г л е б.  И тот и этот. Добавлю только, что тот не смог выразить себя всего, не успел,  ему не хватило ночи. Она оказалась такой короткой. Тот до сих пор остро чувствует и сожалеет о том, что не до носил тогда тебя на руках - было очень тесно в гостиничном номере, не до ласкал, не до целовал.
Т а т ь я н а.  Признаться, и ей, то есть мне, маловато показалось. Но ей так хотелось спать!

Пауза.

Т а т ь я н а.  Ну, хорошо. Пусть будет по вашему - расставаться, так расставаться. Тогда тем более нам надо выговориться. Как вы считаете?
Г л е б.  Пожалуй, надо. 
Т а т ь я н а.  Только давайте выйдем на свежий воздух. Посидим на лавочке. Не замерзнем, думаю.
Г л е б.   Хорошо (встает, помогает Татьяне одеться, одевается и сам).
С т а с.  Уходите?
 
Картина вторая

   Декоративный занавес. На нем изображены очертания городского бульвара. Перед занавесом стоит скамейка. Около нее стоит М е р з л я к о в а, смотрит на часы, зябко ежится. Появляются Г а р к а в и.

М е р з л я к о в а.  Заставляете ждать, молодой человек?!
Г а р к а в и.  Извините, Галина Ивановна.
М е р з л я к о в а  (недовольно).  Мне нужны эти аусвайсы, или вам?
Г а р к а в и.  В больнице был. У друга. Плохой друг, совсем плохой. Умереть может. Не отпускал меня - боится. Вы совсем замерзли, Галина Ивановна. Пойдемте в кафе, выпьете чего-нибудь, согреетесь (берет под руку Мерзлякову, пытается увести ее).
М е р з л я к о в а  (оказывает сопротивление).  Нам сюда, кафе здесь рядом.
Г а р к а в и.  Кафе здесь, машина там. Пойдемте (уходят).

   С противоположной стороны кулис появляются Г л е б  и  Т а т ь я н а. Направляются к лавочке. 

Т а т ь я н а.  Ну как, вы настроились на воспоминания?
Г л е б.  Не совсем.
Т а т ь я н а.  Тогда давайте начнем с взаимных упреков.
Г л е б.  Иначе говоря, начнем с выяснения отношений, от чего отказались вначале. Ну, ладно, начинайте.
Т а т ь я н а.  Начинайте вы.
Г л е б.  Нет, уж. Ты предложила, ты и начинай.
Т а т ь я н а.  Ладно. Обижаться не будем, идет?
Г л е б.  Идет.
Т а т ь я н а.  Почему вы уехали рано утром первого января? Неужели нельзя было отложить поезду дня на два, на три? (Пауза). Это была такая чудная ночь! Такая... слов нет! И вы уехали, будто вырвали последнюю, самую захватывающую страницу из сказки, даже не разбудили меня, не поцеловали. Нельзя так резко обрывать сказку. Нельзя.
Г л е б.  Это не совсем так. Я поцеловал. Я долго целовал тебя, целовал... твое ушко, нежную румяную щечку, остренькое плечо, часть упругой груди, которую не могло укрыть предплечье, целовал все остальное, даже пальцы на ногах.
Т а т ь я н а.  Правда?
Г л е б.  Правда.
Т а т ь я н а.  Какая жалость! Я этого не слышала. Ну, почему, почему вы меня не разбудили?
Г л е б.  Боялся?
Т а т ь я н а.  Чего?
Г л е б.  Увидеть в твоих глазах грусть и того хуже - разочарование. Ведь ты никогда до этого не видела меня днем, тем более, утром - небритого, помятого после выпитого вина.
Т а т ь я н а. Глупый.
Г л е б.  Еще я боялся задать тебе один вопрос.
Т а т ь я н а.  Какой?
Г л е б.  Могу ли я надеяться на продолжение наших встреч.
Т а т ь я н а.  Вы мне его задали, когда звонили из Москвы.
Г л е б.  Из Углича. Но это неважно. Я боялся услышать «нет».
Т а т ь я н а.  Понимаю.  Сказка с плохим концом - не сказка. Но с чего вы взяли, что я могла отказаться?
Г л е б.  О! Поводов для сомнений слишком много! Всех не перечесть.
Т а т ь я н а.  Вы - самоед. Я это уже слышала от вас.
Г л е б.  Да, до идиотизма.
Т а т ь я н а.  Но мне-то от этого не легче. Вам, самоедам, ведь и в голову не приходит, что женщины тоже способны иногда думать и сомневаться. Знаете, какая первая мысль посетила меня, когда я проснулась и увидела, что вас нет, что лежу на казенной кровати, бог знает где, в какой-то гостинице, одна, опять одна? Знаете?
Г л е б (умоляюще).  Таня!..
Т а т ь я н а.  А думала я о том, что вот еще один хлюст попользовался мной и трусливо удрал.
Г л е б.  Ну, это уж!..
Т а т ь я н а  (перебивает).  А вы знаете, о чем думает женщина, когда тащит на себе тяжеленную сумку, набитую разной снедью, оставленную «галантным кавалером» своей даме после пирушки - оставлять брошенным хлеб, говорят, плохая примета. Знаете? (Пауза). Она думает о том, что она ему это не простит. Она еще не знает, как и чем ему отомстит, но отомстит обязательно.
Г л е б.  Но, Таня! Я же договорился с дежурной, что она все уберет.
Т а т ь я н а. Ага, чтобы я оставляла кому-то столько фруктов и разных деликатесов, которые не так уж часто вижу дома?! Спасибо.
Г л е б.  Черт возьми! Я об этом не подумал, но...
Т а т ь я н а.  Что «но»?
Г л е б.  Но ладно, тут я виноват. Впрочем, я, кажется, кругом виноват. Только я не удирал от тебя, и у меня не было намерения... (пауза).
Т а т ь я н а. Что? Трудно выговорить слово «попользоваться»?
Г л е б.  Да, трудно, потому что это не так.
Т а т ь я н а.  А разве вы не ставили именно такую цель, когда публиковали свое объявление в газете? И разве не думали, что точно такую же цель - попользоваться - преследуют и те, кто откликаются на подобного рода оригинальные объявления. Разве не думали, что к их числу отношусь и я? Разве нет?
Г л е б.  Конечно, нет.  Смешно даже: женщина, предлагая себя, попользовалась мужчиной.
Т а т ь я н а.  Скажете, так не бывает?
Г л е б.  А что? Бывает?
Т а т ь я н а.  Не так уж и редко. Сколько женщин откликнулось на ваше объявление в газете. Наверняка, ворох писем получили?
Г л е б.  В общем, да.
Т а т ь я н а.  Вот видите.
Г л е б.  Но у большинства из них, практически у всех, лишь материальный интерес: замуж выйти, бесплатного работника в свой огород заполучить. Одна так и писала, что живет в деревне одна, имеет свой дом, тридцать соток земли и коня у нее украли. Ей конь нужен. Конь, понимаешь. Ей не нужна новогодняя ночь, не нужна сказка, нужен конь. И я таких женщин не осуждаю. У каждого человека свой интерес. Кому подавай мужа, кому - коня, кому - наличность. А таких, чтобы...  на одну ночь, да еще бескорыстно...
Т а т ь я н а.  Такой оказалась я одна, женщиной легкого поведения, ветреной пустышкой. Так, да?
Г л е б.  Нет. Впрочем, признаться, вначале я так и подумал, когда прочитал твое письмо. Больше того, мне даже показалась, что ты не просто вольная жрица любви, живущая развлечениями, а хищная жрица. Одна фраза в твоем письме мне очень не понравилась, я ее хорошо помню: «Давай попробуем превратить новогодние праздники в добрую сказку». В сказку. Детский лепет какой-то, прикол взбалмошной девчонки. Наигранный, неестественный. Я даже отложил письмо в сторону, к тем письмам, на которые решил не отвечать совсем.
Т а т ь я н а.  Что же заставила вас к нему вернуться?
Г л е б (смеется).  А та самая фраза о сказке.
Т а т ь я н а.  Выходит, я не ошиблась, кода писала. Я почему-то была уверена, что именно эта фраза обратит на себя внимание. Согласитесь, передо мной стояла нелегкая задача - пройти по конкурсу, отвоевать одно единственное «вакантное» место у претенденток. Выходит, не ошиблись и вы, когда подумали, что я хищница. Хищница я и есть. Ведь так?
Г л е б.  Не надо, Таня. Знаешь же, что не так, а говоришь. Мы искали, давно искали друг друга. Искали того единственного, близкого духовно и физически, умного все понимающего друга, радующегося твоим достоинствам и не замечающим   твои недостатки, Alter ego*, который, как и ты, в безутешных ожиданиях вопиет на луну, смачивает слезами подушку, не познавшей запаха твоих духов. Кругом люди, близкие и дальние родственники, дети, а мы одиноки. Нормальному человеку это состояние не понять и нормальный человек не станет писать подобные объявления в газету, а другой нормальный не станет их читать. Нам тесно, нам душно в этой нормальной жизни, нам хочется простора, не знаю, как сказать, полета, что ли. Да, пожалуй, полета...
Т а т ь я н а (иронично). К звездам. А вам не кажется, Глеб Борисович, что вы опять приписываете мне то, чего мне вовсе не свойственно?
Г л е б.  Не знаю. Возможно. Да, во мне есть такая склонность несколько идеализировать женщин.
Т а т ь я н а.  А, спустя некоторое время, с не меньшей силой их ненавидеть, когда обнаруживается, что они не соответствуют вашему идеалу. Так?
Г л е б.  Вот на эту твою склонность к критичному самоанализу я обратил внимание в первую нашу встречу там же, в кафе, за тем же столом. Тогда же и подумал, что ты не можешь быть хищной жрицей.
Т а т ь я н а.  А, может быть, я просто очень хитрая и коварная.
Г л е б.  Для коварной у тебя глаза слишком откровенны и доверчивы.
Т а т ь я н а.  Но к откровенным и доверчивым обычно льнут мужчины. А я не могу похвастать тем, что пользуюсь у них большим успехом.
Г л е б.  Ты пользуешься у них большим успехом, но есть такой тип красивых женщин...
Т а т ь я н а (перебивает).  Не надо. Знаю такой тип. К ним мужчины и не пытаются подойти, понимают, чувствуют, легкой победы здесь не будет. Но я же дала себя раздеть, не сопротивляясь. Не подхожу я под этот тип недотрог. Не подхожу. Охранник вон не побоялся.
Г л е б.  Таня!..

Пауза.

Т а т ь я н а.  Что, Глеб Борисович?
Г л е б (удивленно).  Ты знаешь мое отчество?
Т а т ь я н а.  Странно, почему вы не заметили этого раньше. Я уже обращалась к вам по имени и отчеству  и даже неоднократно.
Г л е б.  Да?
Т а т ь я н а.  Я знаю ваше имя, ваше отчество, фамилию, я все о вас знаю.
Г л е б.  Таня, не бери на себя слишком много. Все обо мне, кроме меня самого, может знать, пожалуй, только один человек.
Т а т ь я н а.  Я знаю и этого человека.  Его зовут Галина Ивановна.
Г л е б (оглядывается).  О! Ты в самом деле обо мне много знаешь. Но уверяю тебя, того человека зовут иначе. Однако времени ты зря не теряла.
Т а т ь я н а.  Что вы имеете ввиду?
Г л е б.  Наводила справки обо мне.
Т а т ь я н а.  А вот это не надо. Справок я не наводила.
Г л е б.  Тогда откуда ты знаешь о Мерзляковой?
Т а т ь я н а.  А кто об этом не знает? Тот человек живет не здесь - в Угличе?   
Г л е б.  Какой человек?
Т а т ь я н а.  Который все знает о вас?
Г л е б.  Это неважно.
Т а т ь я н а.  Разумеется.
Г л е б. Ты с ней знакома?
Т а т ь я н а.  С кем?
Г л е б.  С Галиной Мерзляковой.
Т а т ь я н а.  С ней знаком мой начальник.
Г л е б.  Который мог появиться у тебя дома в новогоднюю ночь и который мог помешать нам, если бы мы встречали Новый Год у тебя?
Т а т ь я н а.  Да. Можно выразиться проще и определенней: который пользуется мной, когда ему приспичит.
Г л е б.  И теперь?!
Т а т ь я н а.  Мне надо кормить сына.
Г л е б.  Я убью его. 
Т а т ь я н а.  Сына?
Г л е б  (укоризненно). Опять?! Начальника твоего.
Т а т ь я н а.  Ой-ой, какой герой! Не надо - все равно не получится, он - бугай, джип в косоворотке. Это меня надо бить.
Г л е б.  За что?
Т а т ь я н а.  За то, что я такая трусиха, боюсь, что он уволит меня с работы. Кроме того... (пауза).
Г л е б.  Хочешь меня добить? Добивай.
Т а т ь я н а.  Вы сами предлагали начать с упреков. И я хочу напомнить вам, что я одинокая и еще не старая женщина, живой человек. Что же касается постели, то можете успокоиться, я предпочла бы разделить ее с вами.
Г л е б.  Это правда?
Т а т ь я н а.  Вы прямо как женщина.
Г л е б.  Почему?
Т а т ь я н а.  Вымаливаете признания в любви.
Г л е б.  Можно обойтись без признаний, но вот развеять сомнения у мужчины - что тут плохого?
Т а т ь я н а.  Какой вы наивный и  неосторожный!
Г л е б.  Не понял, поясни.
Т а т ь я н а.  Где вы видели женщину, которая говорит мужчине о его недостатках, физических тем более?
Г л е б. Не видел, не встречал, но все равно приятно, когда о тебе отзываются положительно.
Т а т ь я н а.  А мне казалось, только женщины любят ушами. Что ж, я человек не жадный на добрые слова: вы нежный, ласковый и сильный. А он грубый и тупой.  Убежден, что женщине нужна лишь грубая сила. Пойдемте отсюда. К нашему разговору, кажется, прислушиваются. И я, кажется, начинаю замерзать.
Г л е б.  Прислушиваются? Но тут же никого нет.
Т а т ь я н а.  А вы оглянитесь.
Г л е б  (оглядывается). Тогда пусть послушают и меня, мое признание в любви.
Т а т ь я н а.  Не надо.
Г л е б.  Надо. Это надо мне. Во мне заговорил  забияка. У меня почему-то вдруг зачесались кулаки. У меня все кипит внутри.
Т а т ь я н а.  Распетушился! Какие вы все мужики!.. Глеб!
Г л е б.  Таня, послушай меня. Я это скажу сейчас или никогда. (Татьяна пытается подняться, Глеб сжимает ей руку так, что она от боли садится на место).
Т а т ь я н а.  Мне больно!
Г л е б.  И мне. Садись и слушай! Я боюсь, я действительно боюсь, что мы видимся в последний раз, хотя и понимаю, иного выбора у нас нет. Но я не могу оборвать разговор на полуслове и уйти. Я прожил долгую жизнь, находил и терял немало друзей, любимых женщин. Знаю, как больно бывает их терять. Знаю также, что бывает вдвойне горше, когда между нами остается недосказанность, когда ложишься спать с мыслью, что тебя неправильно поняли, с нею и просыпаешься. Ужасно хочется снова встретить этого человека, объяснить ему все, но это, к сожалению, уже невозможно. Так что, Тань, я тебя прошу, потерпи еще пару минут. 

Пауза.

Т а т ь я н а.  Хорошо. Я слушаю.
Г л е б.  Вот, написал я в газету, что хочу встретить Новый Год, новое тысячелетие в новом обществе с миловидной женщиной. На что я рассчитывал? Да ни на что. Просто Новый предыдущий год, девяносто девятый я встречал совершенно один. И это было невыносимо. Я мог бы, конечно, затесаться в какую-нибудь компанию, где мне были бы даже рады. Возможно, мое присутствие и польстило кое-кого, но меня самого это мало прельщало. Быть в центре внимания, потому что ты нужный человек, потому что неплохой хирург, видеть заискивающие лица - это еще хуже одиночества. И я наказал себя тем, что сидел тогда перед телевизором, пил шампанское и лил крокодиловы слезы. Да, натурально плакал. Это ужасно - встречать Новый Год в слезах! Вот что подвигло меня написать объявление в газету.
Т а т ь я н а.  Вы мне это уже говорили.
Г л е б.  Да, говорил. Это правда. Но я это к тому, чтобы ты не усомнилась и в другой правде. Таня, поверь, я даже не мог предположить, что судьба преподнесет мне такой подарок - встречу с тобой, с женщиной, о которой мечтал всю свою жизнь - хрупкой, женственной, обаятельной, умной, начитанной и неповторимой, которая не перестает тебя удивлять. Да. Начиная с самой первой встречи. Я был ошеломлен, не верил своим глазам: такая красивая женщина не может быть одна, не может читать гепатитные газеты.
Т а т ь я н а.  Какие?
Г л е б.  Желтушные. Такая красивая женщина не может себя предлагать, откликаться на дешевую приманку. Потом я удивился той легкости, с какой мы вступили в диалог, еще совершенно не зная друг друга. Мы ходили по каким-то снежным булыжникам, скользкому льду и говорили, говорили, будто знали друг друга целую вечность. Потом я удивился тому, что ты сразу согласилась, когда я предложил встретить со мной Новый Год. Но полным удивлением и полным очарованием была эта короткая, очень короткая новогодняя ночь. Я был потрясен этой удивительной органичностью и естественностью - твоей любвеобильности в сочетании с целомудрием, я бы даже сказал, с непорочной девственностью. Ты доверяла мне, даже помогала, как искушенная женщина, но у тебя это получалось так, будто ты делаешь это по наитию, первый раз в жизни. Просто тебе хочется быть желанной, и ты всего лишь стараешься угадать то, что от тебя требуется. Как так можно?! Мне этого не постичь! Я шептал тебе слова любви. Говорю и сейчас: я люблю тебя, Таня, Танюша! Ты меня слышишь?
Т а т ь я н а.  Слышу. У меня кружится голова. Пойдем.
Г л е б.  Я шептал тебе слова любви на разных языках. Ты слушала меня, прикрыв глаза. Наверное, думала, что я говорю это, чтобы тебя убаюкать, что это говорит во мне вино и хитрый лис. Думала, пусть говорит, пусть обманывает - все равно приятно.
Т а т ь я н а.  Глеб, хватит, пойдем отсюда.
Г л е б.  Куда?
Т а т ь я н а.  Мне теперь все равно. Меня колотит дрожь. Я совсем замерзла.
Г л е б.  Как ты можешь позволять ему? Пусть только попробует. Я его убью.
Т а т ь я н а.  Не говорите глупости. Пойдем - те.
Г л е б.  Ну что ж, пойдем. Я и так, кажется, злоупотребляю твоим вниманием. Пойдем.

   Г л е б  и Т а т ь я н а поднимаются со скамейки, направляются за кулисы.

Картина третья.

     Знакомое кафе. М е р з л я к о в а  и  Г а р к а в и  сидят за тем же столиком, где недавно сидели Глеб и Татьяна. Пьют кофе. Появляются Глеб и Татьяна.
 
Т а т ь я н а.  Нас скоро не будут сюда пускать.
Г л е б.  Ничего. Не замерзать же нам. Занимай вон тот столик, я сейчас.
Т а т ь я н а.  Ага (зябко ежась, идет к столику, садится не раздеваясь).
М е р з л я к о в а  (провожает испытывающим взглядом Татьяну).  Здравствуй, Глеб.
Г л е б  (оборачивается).  Здравствуй, Галя.
М е р з л я к о в а.  Я рада за тебя (кивает головой на Татьяну).
Г л е б.  Взаимно (красноречиво смотрит на Гаркави).
М е р з л я к о в а  (посмотрела на Гаркави).  Это не то, о чем ты думаешь.
Г л е б.  Я вообще ни о чем не думаю (направляется к стойке-бару, о чем-то заговаривает с Оксаной и Машей).
Г а р к а в и  (говорит с кавказским акцентом).  Я ее тоже знаю.
М е р з л я к о в а.  Эту молодую женщину?
Г а р к а в и.  Да. Она у меня главным бухгалтером работала.
М е р з л я к о в а.  Давно?
Г а р к а в и.  Еще сегодня работала.
М е р з л я к о в а.  Ты ее увольняешь? За что?
Г а р к а в и.  За то, что встретила Новый год с другим. С ним. Он старый для нее.
М е р з л я к о в а.  Ты его плохо знаешь.
Г а р к а в и.  Я его совсем не знаю.
М е р з л я к о в а.  Вот именно.
Г а р к а в и.  А вы его знаете? Что это за человек. Расскажите. Я хочу знать о нем все.
М е р з л я к о в а.  Он доктор наук, профессор медицинской академии, ведущий специалист печеночного центра, хирург.
Г а р к а в и.  Да-а?!..
М е р з л я к о в а.  Я хотела стать его женой.
Г а р к а в и.  Да-а?!.. Это интересно! И что?
М е р з л я к о в а.  Он сказал, что уже женат. Но это неправда. Он просто не хочет жениться. Ему никто не нужен. Никто вообще.
Г а р к а в и.  Да-а?!.. Странный человек!
М е р з л я к о в а.  Странный.
Г а р к а в и.  Зачем вы мне это рассказываете?
М е р з л я к о в а.  Ты же сказал, что тебе интересно.
Г а р к а в и.  Теперь не интересно.
М е р з л я к о в а.  Почему?
Г а р к а в и.  Вы его любите.
М е р з л я к о в а.  Нет. И, кажется, никогда не любила.
Г а р к а в и.  Но вы же хотели выйти за него замуж.
М е р з л я к о в а.  Просто хотела опередить других, доказать себе и другим, что могу добиться всего.
Г а р к а в и.  Как это у вас, русских, говорят: крепким орешком оказался?
М е р з л я к о в а.  Крепким.
Г а р к а в и.  Но у вас с ним...
М е р з л я к о в а.  Мы вместе проводили свободное время, на курорты ездили, за рубеж. Я жила у него какое-то время, но он не допускал меня даже до кухни, сам все готовил, полы мыл сам, стирал белье. Я спала в спальне, он - на диване в гостиной. В общем, давал мне понять, что я у него всего лишь гостья.
Г а р к а в и.  Интересный мужчина!
М е р з л я к о в а.  Интересный. Полгорода, я имею ввиду женщин, по нему сохнет.
Г а р к а в и.  Так  уж полгорода?!
М е р з л я к о в а.  Конечно, я утрирую. Ревнивая баба в каждой видит свою соперницу. Но кое-кого, кто им интересуется, я в самом деле знаю лично.
Г а р к а в и.  А он хоть бы х... хоть бы? Да?
М е р з л я к о в а.  Да. В смысле женитьбы, а так... были у него женщины.
Г а р к а в и.  И где же он мою бухгалтершу подцепил? Как вы думаете?
М е р з л я к о в а.  Я догадываюсь, но не скажу.
Г а р к а в и.  Вот так, да? Ладно, пусть будет по вашему. Я у нее узнаю. Она мне скажет.
М е р з л я к о в а.  Не думаю, что тебе это удастся. Впрочем, вряд ли есть смысл   эту дурь скрывать. Вот почитайте (достает из сумочки свернутую вчетверо газету, разворачивает ее, показывает место, где следует читать). Вот тут, где подчеркнуто.
Г а р к а в и (читает).  «Хочу встретить Новый Год, новое столетие и новое тысячелетие в обществе миловидной женщины, близкой к бальзаковскому возрасту (моложе - не беда тоже). Я достаточно богат, если говорить о моем возрасте, но не настолько, чтобы открывать и афишировать свой лицевой счет в «банке». Из трех вредных привычек от одной избавился полностью - не курю, от другой - частично (люблю выпить пиво после бани), от третьей - не могу пока. Изрядно пьющих, феминисток и профессиональных путан прошу не тратить время на переговоры. Обращаться в редакцию газеты «Сто мальчиков» , абонентский номер А-524»...
М е р з л я к о в а (перебивает). Лихо?
Г а р к а в и.  Ничего особенного.
М е р з л я к о в а.  Как это «ничего особенного»?! Это же сплошной идиотизм. Солидный мужчина, уважаемый в обществе человек, доктор наук, профессор и на тебе... чем занимается - в пошлые газетенки объявления помещает. Это же ни в какие ворота...
Г а р к а в и.  Почему вы думаете, что это он?
М е р з л я к о в а.  Что «он»?
Г а р к а в и.  Объявление дал? Ведь здесь указан только абонентский номер. Он сам вам признался?
М е р з л я к о в а.  Еще чего?!
Г а р к а в и. Тогда, не понимаю, почему вы думаете...
М е р з л я к о в а.  Стиль!
Г а р к а в и.  Что «стиль»?
М е р з л я к о в а.  Это его стиль, понимаешь? Такое объявление мог дать только он - с кандебобером и выкрутасами. (Ерничает) «Я не настолько богат (годами), чтобы иметь свой лицевой счет в банке». Смотрите, какой умный! Трепещите и вешайтесь ему на шею без промедления! Это он! Он! С детства такой... оригинал!
Г а р к а в и.  Но, может быть, он преследовал этим самым какую-нибудь другую цель?
М е р з л я к о в а.  Какую?
Г а р к а в и (пожимает плечами).  Не знаю. Отсеивал, например, дурочек, падких на любую приманку.
М е р з л я к о в а.  Может быть. Только зачем это ему надо? Что у него мало поклонниц? Только свистни... Да и свистеть не надо. Намекни как-нибудь и все.   

Г л е б  (ставит чашки на стол).  Ты что не раздеваешься.
Т а т ь я н а.  Замерзла.
Г л е б.  Разденься, быстрее согреешься. Это я тебе как врач говорю.
Т а т ь я н а.  Глеб, мне надо уйти.
Г л е б.  Почему?
Т а т ь я н а.  Так надо. У меня же сын...
Г л е б.  Разве он не на даче с бабушкой и дедом?
Т а т ь я н а.  Все равно. Мне нельзя здесь больше находиться.
Г л е б  (смеется).  Испугалась Галины Ивановны?
Т а т ь я н а.  Нет. Знаешь, кто с ней сидит? Гаркави, начальник мой.
Г л е б.  Что-о?!
Т а т ь я н а.  Он меня уволит. Зачем я сюда пришла?
Г л е б.  Пусть только попробует. Я с ним сейчас разберусь.
Т а т ь я н а.  Мне только этого не хватает (порывисто встает, быстро идет к выходу).
Г л е б.  Тань! Тань! Ты что в самом деле? (на ходу надевает пальто, выскакивает из кафе следом за Татьяной). Погоди!
М е р з л я к о в а  (с ехидцей, громко).  До свидания, Глеб.
Г а р к а в и.  Она не поздоровалась со мной. Глупая женщина. Ничего, завтра она мне скажет «Здравствуйте, Георгий Таймуразович». Я ей отвечу.
М е р з л я к о в а.  Что же ты ей ответишь?
Г а р к а в и.  Я ей скажу: до свидания и прощай, Татьяна Сергеевна.
М е р з л я к о в а.  И все?
Г а р к а в и.  И все!
М е р з л я к о в а.  А как же квартальный отчет?
Г а р к а в и.  Да, про отчет я позабыл. Ничего, она мне его сделает у себя дома, бесплатно.

   В кафе несмело заходит продрогшая Н а т а ш а.  Она легко одета для ранней весны - в плаще, без головного убора. В руках у нее объемистая тяжелая сумка. Другой рукой она придерживает небольшую кожаную сумочку, едва держащуюся на плече. Наташа подходит к стойке, о чем-то говорит с барменшами.

Г а р к а в и (внимательно наблюдает за Наташей).  Какой красивый птичка! Поздно уж, а она - с вещами. Наверно, уезжает. Замерзла бедняга.
М е р з л я к о в а.  Пригреть бы, а?
Г а р к а в и.  О, что вы?! Не говорите, Галина Ивановна. Грех!
М е р з л я к о в а.  Отказался бы?
Г а р к а в и.  Грех - отказываться.
М е р з л я к о в а.  Ну, ты и прохвост!
Г а р к а в и.  Я не прохвост. Я мужчина.
М е р з л я к о в а.  Послушай, мужчина, ты не забыл, зачем мы сюда пришли?
Г а р к а в и.  Что вы, что вы, Галина Ивановна?! Я только о том и думаю, когда вы, наконец, позабудете про своего... простите, про этого доктора говорить. Кстати, как его зовут, как фамилия?
М е р з л я к о в а.  Зачем это вам?
Г а р к а в и.  Как зачем? Доктор ведь! Вдруг заболею, пригодится.
М е р з л я к о в а.  Трифонов его фамилия, Глеб Борисович Трифонов.
Г а р к а в и.  Спасибо. Запомню. У меня хорошая память на имена.
М е р з л я к о в а.  Особенно тех, кто может пригодиться.
Г а р к а в и.  Естественно.

    Н а т а ш а  подходит к столику, за которым сидели Глеб и Татьяна, ставит на пол сумку.

Н а т а ш а (глядя на Гаркави и Мерзлякову).  Не возражаете?
Г а р к а в и (вскакивает).  Что вы, что вы?! Как можно?! (Пытается снять с Наташи плащ).
Н а т а ш а.  Не надо - мне холодно.
Г а р к а в и.  Так быстрее согреетесь.
М е р з л я к о в а.  Гога!
Г а р к а в и  (смущенно).  Как хотите (сидится).

   Н а т а ш а  возвращается к стойке, берет чашку кофе, идет назад к столику, садится, греет руки, обхватив чашку.

Н а т а ш а.  Вся продрогла. Как у вас здесь холодно!
М е р з л я к о в а.  А у вас?
Н а т а ш а.  У-у! У нас уже почки начинают набухать. Верба распушилась.
М е р з л я к о в а.  Где это?
Н а т а ш а.  В Ярославской области.
Г а р к а в и.  Да-а?! И что же вас потянуло вдруг в сибирские края?
М е р з л я к о в а.  Гога! Что ты все пристаешь к девушке? Какое тебе дело до того, зачем сюда люди приезжают. Сам, небось...
Н а т а ш а  (перебивает).  Я к папе приехала.
Г а р к а в и.  Да-а?! Как интересно!
М е р з л я к о в а  (наклонившись к Гаркави, шепчет).  Мы так с тобой не уйдем отсюда (достает из сумочки сверток, кладет на стол).
Г а р к а в и  (Мерзляковой, приглушенно).  Два?
М е р з л я к о в а.  Сколько просил.
Н а т а ш а.  Папа у меня здесь большой человек!
М е р з л я к о в а  (Наташе).  Вы почему не пьете кофе? Как тебя звать?
Н а т а ш а.  Наташа.
М е р з л я к о в а.  Ничего, что к тебе на ты обращаюсь?
Н а т а ш а.  Нормально.
М е р з л я к о в а.  Остынет кофе, Наташа. Пей. (к Гаркави) Не вижу энтузиазма.
Г а р к а в и (показывает на свой кейс, Мерзляковой).  Я тут на три принес.
М е р з л я к о в а.  Но ты просил только два.
Г а р к а в и.  Еще один нужен стал. 
М е р з л я к о в а (недовольно).  Так дела не делаются. Нужен ему стал, видали? Отсчитывать теперь будешь?
Н а т а ш а.  Он людей лечит. Доктор, профессор.
Г а р к а в и.  Кто?
Н а т а ш а.  Папа мой.
Г а р к а в и.  Доктор, говоришь? Это замечательно. (Мерзляковой) Пересчитывать не будем. Будем считать это предоплатой.
М е р з л я к о в а.  Но я могу...
Г а р к а в и (перебивает).  Вот именно, Галина Ивановна. «Можете». Вы все можете и все сможете сделать. Я вам верю. (Вынимает из кейса сверток, передает его Мерзляковой, та, оглядываясь, принимает его и кладет в сумочку).
Н а т а ш а.  У вас здесь кофе дорогое.
М е р з л я о в а.  Это только в этом кафе оно дорогое. Здесь его по особому рецепту готовят. Вкусно? Тебе нравится?
Н а т а ш а.  Ничего. Я не поняла еще.
М е р з л я к о в а.  Ты какое заказала: растворимое или вареное?
Н а т а ш а.  Не знаю.
Г а р к а в и (прячет сверток Мерзляковой в кейс).  Как это «не знаю»?
Н а т а ш а.  У меня девушки спросили, какое кофе, я ответила, что мне все равно.
М е р з л я к о в а.  Значит, вареное дали - оно дороже.
Г а р к а в и.  Им выгоднее.
Н а т а ш а.  А-а... Надо было растворимое заказать. Тогда бы, наверное, на бутерброд хватило.
Г а р к а в и.  У вас денег нет?
Н а т а ш а.  Нет есть, но соседи наказывали их не тратить, оставить на крайний случай. На черный день. Когда совсем туго будет, тогда... Соседи у нас хорошие, добрые.
М е р з л я к о в а.  Господи, какие соседи?
Н а т а ш а.  Наши соседи.
М е р з л я к о в а  (к Гаркави).  Ты что-нибудь понимаешь?
Г а р к а в и.  Что тут понимать? У нас в Грузии всегда так: всем миром собирают человека в дорогу. Минуту, Наташа, подожди, я сейчас (уходит к стойке, переговаривается с барменшами).
Н а т а ш а.  Правильно, и у нас так. Когда мама умерла, все деньги, какие у нас были, ушли на похороны, даже не хватило маленько, бабушка добавила. И вот, значит, все решили, что мне нужно ехать к папе, сюда. Собрали денег на билет в один конец и так немного, на всякий случай. Продукты у меня есть, в сумке лежат. Доставать неудобно здесь. Стыдно.
Г а р к а в и (подошел к Наташе, положил перед ней два бутерброда с колбасой). Ешь, Наташа.
Н а т а ш а.  Спасибо, не откажусь (надкусывает бутерброд). Вкусно.
Г а р к а в и (садится на свое место).  Вот и хорошо. Замечательно. (Снова вскакивает). Наташа, может, вы к нам присядете? Или... да, лучше мы к вам - у нас уже чашки пустые. Как, Галина Ивановна?
М е р з л я к о в а.  Шустришь, Гога.
Н а т а ш а.  Лучше я - к вам (наклонилась за сумкой).
Г а р к а в и.  Оставьте ее там, пусть себе стоит.
Н а т а ш а.  Ничего, она не тяжелая (встает, пытается поймать лямки, ей это плохо удается).
М е р з л я к о в а  (к Гаркави, приглушенно).  Не попадись на удочку мошеннице.
Г а р к а в и  (Мерзляковой).  Вы это мне, Галина Ивановна, Георгию Гаркави, первому мошеннику Закавказья?!
М е р з л я к о в а.  Тебе, первому мошеннику и второму трепачу. Что-то уж больно она откровенна с нами.
Н а т а ш а.  А ну ее, пусть себе стоит (переносит чашку с кофе и блюдце с бутербродами на стол, за которым сидят Мерзлякова и Гаркави).
Г а р к а в и.  Вот и правильно. Замечательно.
М е р з л я к о в а.  Наташа, мне что-то не верится, чтобы соседи так беспокоились за тебя. В Грузии, может, и принято так, но у нас, в России...
Н а т а ш а.  Да, я и сама удивлялась, но это все из-за мамы. Ее так любили все! Она всем помогала, лечила всех. У нас в доме никто «скорую помощь» никогда не вызывал, если какая с кем беда случалась, - чуть что, бегут к маме. Она, хоть и без высшего образования, всего лишь медсестрой в больнице работала, но в болезнях разбиралась получше многих врачей, да. 
М е р з л я к о в а.  Сколько же лет было твоей маме?
Н а т а ш а.  Недельку не дотянула до сорока двух лет.
М е р з л я к о в а.  Молодая еще. От чего же она умерла, болела?
Н а т а ш а.  Рак.
Г а р к а в и.  Эта болезнь никого не щадит.
Н а т а ш а.  Да, особенно добрых.
М е р з л я к о в а.  Твой папа и мама, наверное, были разведены? Извини, что задаю такой вопрос. Бабье любопытство, понимаешь?
Н а т а ш а.  Понимаю. Нет, они не были разведены.
М е р з л я к о в а.  Но жили врозь.
Н а т а ш а.  Да. Они вообще не сходились. Никогда.
Г а р к а в и.  Как так?
Н а т а ш а.  А вот так, не сходились. Мне перед смертью мама все рассказала. Тут, вернее, с ними такая история вышла, даже самой не верится. Хочу от папы ее услышать.
М е р з л я к о в а.  Кстати, твой папа... Говоришь, он здесь большой человек. Если так, то, может быть, мы его знаем. Мы, вроде как, тоже не последние люди в городе. Нас кое-кто знает, мы знаем... Как его фамилия?
Н а т а ш а.  Папы? Трифонов.
М е р з л я к о в а.  Что?!
Н а т а ш а (радостно).  Вы его знаете?
Г а р к а в и.  Еще бы, он тут...
М е р з л я к о в а (резко перебивает).  Помолчи. (Наташе) Да, знаем такого, только...
Н а т а ш а  (тревожно). Что «только»? Он живой?
М е р з л я к о в а.  Живой, живой, успокойся. Только одно с другим тут что-то не вяжется.
Н а т а ш а.  Я вас не понимаю.
М е р з л я к о в а.  Дело в том, Наташа, что у него никогда не было семьи.
Н а т а ш а.  А я и не говорила, что была семья.
М е р з л я к о в а.  Я не то имела ввиду. У него не могло быть детей.
Н а т а ш а.  Почему? Я же вот есть.
М е р з л я к о в а.  Это какое-то недоразумение. Тут что-то не так. Говоришь, твоя мама умерла?
Н а т а ш а.  Да, две недели как схоронили. Но почему вы говорите, что тут что-то не чисто? Вы хотите мою маму обидеть, так знайте, я вам не позволю.
М е р з л я к о в а.  Нет, нет, что ты, детка? Я не говорила «не чисто», я сказала «не так». Понимаешь, я бы знала, если бы... Понимаешь, я с ним в одной школе училась, в одном институте, каждый его шаг мне был известен. Поэтому...
Н а т а ш а.  У вас с ним... Вы дружили?
М е р з л я к о в а.  Сейчас это к делу не относится. Ну-ка, расскажи мне все по порядку. 
Н а т а ш а.  Что «все»?
М е р з л я к о в а.  Все, что рассказала тебе мать перед смертью.
Н а т а ш а.  Она мне наказывала никому об этом не рассказывать.
М е р з л я к о в а (к Гаркави). Гога, ты не хочешь покурить?
Г а р к а в и.  Я вас на улице подожду (поднимается, одевается, уходит).
М е р з л я к о в а.  Ты видела его? Впрочем, что я спрашиваю? Видела, конечно.
Н а т а ш а.  Папу? Нет, не видела.  Вообще-то, мама говорит, что видела, когда еще маленькая была, но и тогда не знала, что это мой папа. Он приезжал к нам в Углич несколько раз, раза три.
М е р з л я к о в а.  Не может быть.
Н а т а ш а.  Не верите? Не надо. Только зачем вы меня все выспрашиваете, если не верите?
М е р з л я к о в а.  Верю, не верю... Вот что, Наташа, сейчас я узнаю, где твой папа и... (достает из сумочки мобильный телефон, набирает номер). Я домой ему звоню. (Пауза). Не отвечает.
Н а т а ш а.  Да, дома его нет. Я на улице часа три проторчала, ждала его, вся продрогла.
М е р з л я к о в а.  Зачем же на улице? Могла бы в коридоре подождать, там тепло.
Н а т а ш а .  В подъезде кодовый замок.
М е р з л я к о в а.  Домофон.
Н а т а ш а.  Ага. Соседи, которым дверь сама открывалась, сказали, что, если он дома, то видит меня. Он мог не узнать меня и не открыть, и я тоже звонила по телефону.
М е р з л я к о в а. Так, дома его нет. Позвоним на работу, узнаем, где он. Может быть, он сегодня дежурит. А, может, и уехал куда (набирает какой-то номер, ждет).  Алло, печеночный центр?
Н а т а ш а.  Во-во! Он там работает!
М е р з л я к о в а.  С вами Галина Ивановна говорит, Мерзлякова... Узнали... Спасибо... Вы не подскажете мне, где сейчас находится Трифонов Глеб Борисович? Он, случайно, сегодня не дежурит?.. Нет?.. А где?.. Куда? На симпозиум?.. Что? В Страсбург?.. С ума сойти!.. И как долго он там будет?.. Дня через три?.. Спасибо... Всего вам доброго (отключает телефон, кладет его в сумочку). Уехал, дня через три только вернется.
Н а т а ш а  (сокрушенно). Что же мне теперь делать?
М е р з л я к о в а.  Ничего, девочка, не переживай. Мир не без добрых людей. Поедем сейчас ко мне, поживешь у меня. Вместе будем ждать твоего папу.    
Н а т а ш а.  Но как же?.. Вы же меня не знаете и даже не верите?..
М е р з л я к о в а.  Верю, верю. Собирайся, поехали.
Н а т а ш а (неуверенно встает, подходит к сумке). Я даже не знаю, прямо.
М е р з л я к о в а (напористо).  Прямо, криво. Что теперь об этом думать? Или ты в гостинице хочешь его подождать.
Н а т а ш а.  У меня денег не хватит на гостиницу.
М е р з л я к о в а.  О чем тогда речь? Пошли. (На ходу). Надо было позвонить прежде, узнать, дома он или нет, договориться, он бы встретил...
Н а т а ш а.  Мне все советовали позвонить, а я решила сюрприз... (уходят).

Картина четвертая

   М а ш а  убирает посуду со стола. Входят Г л е б  и  Т а т ь я н а, зябко ежатся.    

Т а т ь я н а (вздрагивает). У-у, вся продрогла. Долго же они пили кофе.
М а ш а .  А я уже убрала ваше кофе, вылила. Думала, вы совсем ушли. Проходите, садитесь. Я вам свеженького принесу. Вам погорячее?
Г л е б.  Вы так внимательны, девушка. Как вас звать? (пытается достать деньги).
М а ш а.  Потом рассчитаетесь.  Меня звать Маша, а ее (показывает на Оксану) Оксана.
Г л е б.  Очень приятно. Мы вам не надоели еще?
О к с а н а.  Ну, что вы?! Мы всегда рады гостям.
М а ш а.  Да, присаживайтесь. Что же вы все стоите? (уходит).

   Г л е б  и Т а т ь я н а  раздеваются, садятся за «свой» стол. Татьяна поправляет шляпку.

Т а т ь я н а.  Теперь вы понимаете, почему я так доверчива была к вам?
Г л е б.  Кто бы мог подумать?! Выходит, мы давно знакомы?!
Т а т ь я н а.  Да, выходит, так. И я хорошо помню ваши теплые руки, - я все этому удивлялась, - теплые, несмотря на то, что были в резиновых перчатках.
Г л е б.  Да, но это были всего лишь руки хирурга.
Т а т ь я н а.  Ну и что? Не забывайте, вы же спасли мне жизнь. А, кроме того, я же была тогда еще девушка, и каждое прикосновение мужчины, пусть врача, меня очень сильно волновало.
Г л е б.  Несмотря на боль и высокую температуру?
Т а т ь я н а.  Несмотря, вопреки.
М а ш а (подходит к столику). Вот ваше кофе.
Г л е б.  Большое спасибо.
М а ш а.  На здоровье (уходит).
Г л е б.  Но почему я тебя не помню? Отца твоего помню и маму, а тебя - нет. Помню их лица, заплаканные, убитые горем. Помню даже слова отца, он сказал: «Доктор, она должна жить. Если она умрет, я покончу с собой. Без нее мне жизни не будет». Да, примерно так он говорил. Я пытался его убедить, что элементарная этика не позволяет мне заниматься практикой в других больницах, где не работаю, а ты, тем более, лежала в элитной - в «десятке». Туда даже с консультацией могли не пустить. Он умолял, не стесняясь слез. Мне было больно смотреть на плачущего мужчины. И я сдался. В «десятке»  ведущим хирургом был, он же тебя и оперировал, мой давний недруг, - не враг, нет, но и не друг, один завистливый человек.
Т а т ь я н а.  Тихорецкий. Он хороший человек.
Г л е б.  Да, человек, может быть, и хороший, хотя завистливый человек вряд ли может быть хорошим, но дело не в этом. Хирург но был неважный - это пострашнее...  Знаешь, что меня удивляет? Я мало кого помню из тех, кого оперировал, лечил. Но многое из того, что связано с тобой, не забывается. Помню такие мелочи, детали - пустую бутылочку, например, в которую должна была дренировать твоя желчь, но не дренировала. Даже этикетку на этой бутылочке помню. Помню катетер, который я просунул тебе в полость живота рядом с тем катетером, что у тебя уже был вшит. Я люблю прозрачные катетеры, а мне дали непрозрачный, совсем черный. Помню, как я волновался, когда вставил шприц, как почувствовал давление в катетере, которое образуется под воздействием вакуума в шприце, - это значит, что катетер чем-то заполняется,  почувствовал, что и у меня поднялось давление от радости, а потом показалась в шприце твоя желчь.
Т а т ь я н а.  Я это видела. Я видела ваши счастливые глаза.
Г л е б.  Все помню, а вот тебя не помню совсем.
Т а т ь я н а.  Я тогда весила сорок килограммов всего - комочек костей и кожи. Поэтому и не помните.
Г л е б.  Да, вторую операцию ты бы уже не перенесла.
Т а т ь я н а.  Я потом еще почти месяц лежала в больнице. От сестричек, больных многое узнала о вас. Галину Ивановну я еще тогда невзлюбила (смеется).
Г л е б (игриво).  Между прочим, мы с тобой квиты. Ты считаешь, что я спас тебе жизнь, не буду запираться, а ты из меня сделала доктора наук.
Т а т ь я н а.  Как это?
Г л е б.  После той операции я разработал новую методику удаления желчного пузыря и защитил на этом докторскую диссертацию.
Т а т ь я н а.  Правда?
Г л е б.  Абсолютно.
Т а т ь я н а.  Я так рада!
Г л е б.  Но почему ты ничего не сказала об этом в ту новогоднюю ночь?
Т а т ь я н а.  Хороша бы получилась сказка, если бы за шампанским мы говорили о болезнях.
Г л е б.  Уж да, уж конечно.
Т а т ь я н а.  Так что, все вы насочиняли по поводу меня, единения душ, одиночества, Alter ego и чего там еще. Все гораздо проще. Я знала, куда шла, к кому и зачем.
Г л е б.  Постой, постой.  Не хочешь ли ты сказать, что письмо писала именно мне, а не абоненту А-524.
Т а т ь я н а (смеется).  Именно вам.
Г л е б.  Перестань.
Т а т ь я н а.  Нет, правда-правда. В отделе рекламы газеты работает моя подруга, соседка. Она и подсказала, что вам захотелось подонжуанить на Новый Год.
Г л е б.  Она, что же, знала о твоих чувствах ко мне?
Т а т ь я н а.  А кто вам сказал, что я к вам испытываю какие-то особые чувства. Я просто знала вас, как честного порядочного человека, к тому же спасшего меня от верной смерти. (Загадочно улыбается) Должна же я его, вас то есть, когда-никогда отблагодарить. 
Г л е б.  Представляю, каким идиотом я сейчас перед тобой выгляжу.
Т а т ь я н а  (серьезно).  Не берите в голову. Женщины всегда любят тех, кто их спасает. А тайно или явно, это уже другое дело. Лучше представьте, сколько бумаги я извела, чтобы сочинить вам письмо, которое позволило бы мне пройти по конкурсу.
Г л е б Тань?
Т а т ь я н а.  А?
Г л е б.  Я хочу все же оправдаться перед тобой за свое поведение после возвращения из Углича.
Т а т ь я н а.  Стоит ли?
Г л е б.  Мне надо.
Т а т ь я н а.  Очиститься?
Г л е б.  Нет, покаяться.
Т а т ь я н а.  Ну, что ж, после признания в любви можно выслушать и покаяния.
Г л е б.  Я тоже так думаю. Знаешь, какой-то одной причины, весомой такой, которая объяснила бы все и оправдала бы мое капризное, недостойное поведение, к сожалению, нет. Была масса мелких, несерьезных причин, которые достали меня, закатали в кокон мелких ничтожных препятствий, из которого я не мог спокойно, не потеряв лица, выпутаться.
Т а т ь я н а.  Мужчины почему-то всегда придают слишком большое значение мелочам.
Г л е б.  Это верно. А женщины разве не придают?
Т а т ь я н а.  Женщины? У женщин нет мелочей.
Г л е б.  Да?
Т а т ь я н а.  Да, особенно когда эти мелочи касаются ее лично.
Г л е б.  Тогда, надеюсь, ты меня поймешь - вся та поездка оказалась сплошной неудачей в личном плане. Взять хотя бы день отъезда. Выбора у меня не было. Я должен был отправляться именно 1 января, позже - нельзя, иначе не успевал на день рождения дочери.
Т а т ь я н а.  Дочери?
Г л е б.  Да, она родилась 4 января, и ей исполнилось 18 лет.
Т а т ь я н а.  У вас есть дочь?
Г л е б.  Есть, - Наташа, которую я не видел уже лет десять.
Т а т ь я н а. И об этом не знает никто?
Г л е б.  Никто, кроме ее матери. Вполне возможно, что и Наташа до сих пор ничего не знает обо мне.
Т а т ь я н а.  Как же так можно? Вы... простите, но я вас перестаю понимать, вы предстаете передо мной в таком свете!..
Г л е б.  Да, история эта давняя, гнусная, и я в ней играю самую гнусную роль. 
Т а т ь я н а.  Только не надо трагизма, Глеб Борисович, и сентиментальщины, я вас умоляю. И, прошу вас, не ищите у меня сочувствия.
Г л е б.  Я не ищу. Просто...
Т а т ь я н а  (перебивает). У человека на стороне где-то родилась дочь, бывает, случается, ну и что тут особенного? Красивого мало, конечно? Но зачем скрывать столько лет? От всех, от самой дочери! Зачем? Я не понимаю.   
Г л е б.  Если бы дело было только в этом?
Т а т ь я н а.  Боже мой! Что может быть хуже? Я воспитываю сына и вижу, как ему плохо без отца.
Г л е б.  Все эти годы я скрывал не только существование дочери.
Т а т ь я н а.  Вы пугаете меня, Глеб Борисович.
Г л е б.  Я скрывал еще свою прямую причастность к смерти человека.
Т а т ь я н а.  Ее матери?
Г л е б.   Нет, что ты?! (Пауза) Но мне от этого не легче. (Зачем-то встает, снова садится).

Пауза.

Т а т ь я н а.  Если вам трудно, можете не продолжать.
Г л е б.  Спасибо, Таня.
Т а т ь я н а.  Как это случилось?
Г л е б.  Как? Мне было девятнадцать лет. Учился я на втором курсе...

    В кафе вошел Г а р к а в и  и  решительно направился к Татьяне.

Г а р к а в и.  Таня, можно тебя на минутку.
Т а т ь я н а.  Насколько я понимаю, вы, Георгий Таймуразович, должны прежде спросить моего собеседника, хочет ли он, чтобы я куда-то отлучалась.
Г а р к а в и.  Да, ладно тебе. Ты - мой работник или его работник?
Г л е б.  Молодой человек, вам не кажется, что вы ведете себя неподобающим образом?
Г а р к а в и.  Дядя, ты помолчи, пожалуйста. Видишь, какой я культурный, даже «пожалуйста» говорю. Дай мне, начальнику, поговорить со своим подчиненным. Не мешайся. Хорошо?
Г л е б у.  Я не позволю хаму так себя вести, каким бы начальником он ни был.
Г а р к а в и.  Что?!
Т а т ь я н а.  Гога, Глеб, прекратите!
Г а р к а в и.  Что ты сказал, интеллигент навозный? Червяк!

   Г л е б  берет чашку и выплескивает остатки кофе в лицо  Г а р к а в и.

Г а р к а в и.  Вот и хорошо! Вот это я и ждал. Сейчас я буду делать из тебя растворимый кофе (приподнимает Глеба за плечо пиджака, приближает его к себе, другой рукой пытается схватить его за ухо, но получает страшный удар в живот, опускает руки, корчится).
Т а т ь я н а.  Черт знает что! Не могли на улицу выйти?!
Г а р к а в и (хрипит).  Замолчи, сука.
Г л е б (одной рукой хватает за волосы Гаркави, другой сжимает ему мертвой хваткой то, что у мужчины находится между ног). Милицию будем вызывать или сами доберемся до дому?
М а ш а Что тут происходит? Глеб Борисович, охрану позвать? (Кричит) Оксана, позови Стаса.
Г л е б.  Не надо. Сами разберемся. Я правильно говорю, Гога? Сами?
Г а р к а в и.  Сами, сами.
Г л е б.  Не слышу.
Г а р к а в и (громко). Сами.
Г л е б.  Это я слышу. Я извинений не слышу... Ну!..
Г а р к а в и.  Ой! Ты же мне их раздавишь!
Г л е б.  Тут и давить-то особо нечего. Ну!..
Г а р к а в и.  Извини, Таня.
Г л е б.  Не слышу!
Г а р к а в и.  Извини, Таня.
Г л е б.  А как на счет работы? Ты же ее уволить хотел? Хотел?
Г а р к а в и.  Нет, нет. Такими работниками не разбрасываются.   
Г л е б.  Что будем делать, Таня? Отпустим начальника?
Т а т ь я н а.  Пусть перед вами извинится.
Г л е б.  А вот этого мне не надо.
Т а т ь я н а. Почему?
Г л е б.  Не хочу ему прощать. Пусть оскорбление, которое он мне нанес, останется на его совести. Мы еще когда-нибудь увидимся, при других обстоятельствах. Иди, герой, домой (отстраняет от себя Гаркави) и не делай больше таких глупостей.
Г а р к а в и.  Ты прав, дядя, мы еще увидимся (удаляется).
Г л е б.  Иди, иди, увидимся.
Г а р к а в и.  Увидимся (уходит).
М а ш а. Ой, я так драк боюсь! Здорово вы его, Глеб Борисович!
Г л е б.  И вы меня знаете?
М а ш а.  А как же! Вы же моего папу оперировали.
Т а т ь я н а.  Мир тесен.
М а ш а. Вам кофе еще принести?
Г л е б  (Татьяне).  Как? Посидим еще?
Т а т ь я н а.  Я лично сыта всем по горло  - долго буду помнить этот вечер.
Г л е б.  И мне, признаться, не до разговоров. Пойдем по домам?
Т а т ь я н а.  Но вы мне так и не рассказали...
Г л е б.  Видно, не судьба, Тань, - рановато еще душу распахивать.
Т а т ь я н а.  Жаль (собираются, уходят).

С т а с  (угрюмо, Маше).  Звала?
М а ш а.  Ты куда исчез? Тут у нас такая драка, а он траки смазал и в кусты.
С т а с.  А ты знаешь, кто это был?
М а ш а.  Знаю, - Трифонов, знаменитый хирург.
С т а с.  Да нет, другой.
М а ш а.  Грузин какой-то.
С т а с.  «Какой-то». Да это же правая рука Тритона. Покойник теперь твой хирург. Отправят его на льдине в итальянском гробу в плаванье к Северо-Ледовитому океану. Не знаю, как тебе, а мне не светит составлять ему компанию.   
М а ш а.  Испугался?
С т а с.  Хотел бы я посмотреть...
М а ш а  (перебивает).  Если он такой крутой, почему тогда без охраны был?
С т а с.  Потому и без охраны, что все его боятся.

Картина пятая

   Кафе. Тот же интерьер. На своем прежнем месте О к с а н а  и  М а ш а. На переднем плане сидят за столом М е р з л я к о в а  и  К л а р а  С е м е н о в н а.

К л а р а.  Не томи. Говори, что случилось.
М е р з л я к о в а.  В общем-то, ничего особенного.
К л а р а.  Стала бы ты меня по пустякам беспокоить. Я тебя знаю. Давай выкладывай.
М е р з л я к о в а.  Дочь у него объявилась.
К л а р а.  У кого?
М е р з л я к о в а.  У Трифонова.
К л а р а.  У Трифонова?! Не может быть. А ты не врешь?
М е р з л я к о в а.  Она сейчас у меня дома.
К л а р а. Кто? Дочь его?
М е р з л я к о в а.  Ты удивительно догадлива.
К л а р а.  Час от часу не легче. Почему у тебя-то? Расскажи толком. Сколько ей лет? Откуда она появилась? Кто ее мать? Ну?..
М е р з л я к о в а.  Ей восемнадцать лет.
К л а р а.  Ого! Невеста.
М е р з л я к о в а.  Приехала из Углича?
К л а р а.  Откуда?
М е р з л я к о в а.  Из Ярославской области.
К л а р а.  А-а, надо же, издалека. А мать-то кто?
М е р з л я к о в а.  Вот мать-то и не знаю, кто. Не говорит девчонка. Она, правда, неделю как умерла.
К л а р а.  Кто? Мать ее?
М е р з л я к о в а.  Ну да.
К л а р а.  А у тебя как она оказалась?
М е р з л я к о в а.  Наташа-то?
К л а р а.  Ее Наташей звать?
М е р з л я к о в а.  Ага. У меня она случайно оказалась. Вот здесь же мы с ней за этим столом сидели, пару часов назад.
К л а р а.  Ну, ты, мать даешь! Рассказываешь, как та торговка, ничего не поймешь. Что же, она прямо подошла к тебе и сказала: «Здравствуйте, Галина Ивановна, я дочка Трифонова. Нельзя ли мне у вас переночевать»? Так, что ли?
М е р з л я к о в а.  Перестань ерничать.
К л а р а.  А ты рассказывай толком. У меня вон уже мурашки по телу бегут. Наш холостяк-то, оказывается, ого-го!
М е р з л я к о в а.  Сидели мы, значит, с этим... с Гогой Гаркави, кофе пили... (Громко, в сторону бара). Девочки, вы не могли бы нам принести еще по чашке кофе... (Маша в ответ кивает головой). Вот спасибо! (Кларе) Сидим, значит, уже собирались уходить. Но тут заходит симпатичная, надо сказать, девушка с тяжелой сумкой в руках, стучит зубами.
К л а р а.  Чем?
М е р з л я к о в а.  Замерзла.
К л а р а.  А - а...
М а ш а (подходит к Мерзляковой и Кларе, ставит на стол кофе).  Вам вареное?
М е р з л я к о в а.  Да.
М а ш а.  Галина Ивановна!...
М е р з л я к о в а.  Да. Как ты сказала?
М а ш а  (виновато).  Галина Ивановна.
М е р з л я к о в а.  Ты меня знаешь?
М а ш а.  Я у вас экзамен по психологии завалила.
М е р з л я к о в а.  Все же плохо жить в маленьком городе - нигде не скроешься. Что тебе, девочка? Зачет поставить?
М а ш а.  Нет, меня отчислили.
М е р з л я к о в а.  Что тогда?
М а ш а.  Глеб Борисович с вашим другом, с грузином подрался. Его может убить Тритон.
М е р з л я к о в а.  Кого убить? Какой Тритон? Что ты мне голову морочишь?
М а ш а.  Это правда. Глеб Борисович поддал этому грузину, а он - правая рука Тритона, в законе который.
М е р з л я к о в а.  Глеб справился с этим бугаем, набил ему морду? Ты ничего не путаешь, девочка?
М а ш а.  Нет, не путаю. Он ему эти... (показывает руками) в клешни зажал.
К л а р а  (заразительно смеется). От, молодец, Глебунчик!
М е р з л я к о в а.  Что ты смеешься, Клара? Его действительно могут убить.
К л а р а.  Не беспокойся за своего дорогого. Этот Тритон, в законе, сейчас лежит в Печеночном центре, в люксовой палате под персональным присмотром Глеба, гепатит свой лечит. (Маше) Иди, успокойся, девочка, занимайся своими делами. Ничего не случится с твоим Глебом Борисовичем.
М а ш а  (радостно).  Классно (направляется к бару).
М е р з л я к о в а.  Послушай, девушка, прости, не знаю, как тебя звать...
М а ш а  (оборачивается).  Маша.
М е р з л я к о в а.  Маша, они давно здесь были, Глеб с этим?..
М а ш а.  Нет, с полчаса как...
М е р з л я к о в а.  Вдвоем?
М а ш а.  Нет, с ними была еще молодая женщина. Да вы ее видели, когда...
М е р з л я к о в а (перебивает).  Спасибо, Маша. Можешь идти.
М а ш а  (недовольно).  Вы очень любезны (скрывается за стойкой). 

Пауза.

М е р з л я к о в а.  Любит он ее.
К л а р а.  Кто? Кого любит?
М е р з л я к о в а.  Глеб, эту пигалицу.
К л а р а.  Какую?
М е р з л я к о в а.  Трудно мне с тобой, Клара Семеновна. Только и слышу: «кто», «кого», «какую».
К л а р а.  А ты объясняй толком, не буду ктокать.
М е р з л я к о в а.  Он из-за меня никогда не дрался. Я даже думала, что он просто трус.
К л а р а.  Повода не было, вот и не дрался.
М е р з л я к о в а.  Были, в том-то и дело, что были. Не считал нужным вступаться, рисковать. Потому что не любил. Ему было безразлично, что я о нем думаю. А перед этой, смотри-ка, распетушился.
К л а р а.  Слушай, Галка, не отвлекайся, ты зачем меня сюда позвала?
М е р з л я к о в а.  Хочу кое-что узнать. Ты же с ним в институте в одной группе училась.
К л а р а.  Ну, и что?
М е р з л я к о в а.  А то: дочери его, Наталье, восемнадцать лет. Так? Отбрасываем девятнадцать из жизни Трифонова, которому, как и нам с тобой, тридцать восемь. Получается, что он был в связи с какой-то женщиной, когда ему было всего девятнадцать лет - второй курс института. С кем он дружил, ты не помнишь?
К л а р а.  Абсолютно точно могу сказать, что ни с кем. Уж мы все с него глаз не спускали. На танцы он не ходил, на вечера тоже. В читальном зале все больше пропадал. Однажды, на спор с девчонками, я его в кино пригласила, так он только хмыкнул и все, ничего не с казал. Это меня взбесило. Я даже перестала с ним здороваться.
М е р з л я к о в а.  Я это помню.
К л а р а.  Откуда?
М е р з л я к о в а.  Я всех своих соперниц, все их происки знала.
К л а р а.  И помнишь до сих пор?
М е р з л я к о в а.  Представь себе.
К л а р а.  Ни себе хрена. Тогда что же ты меня пытаешь, если все знаешь?
М е р з л я к о в а.  А вдруг, тебе известно то, что ускользнуло, мимо меня прошло. С кем он мог схлестнуться?
К л а р а.  Может, у него соседка какая была?
М е р з л я к о в а.  Нет, я же с ним в одном доме жила. Тут я была начеку.
К л а р а.  А не пудрит тебе мозги эта Наташа? Кстати, как она у тебя дома оказалась? Ты так и не сказала.
М е р з л я к о в а.  Можно сказать, похитила. И не стоит больше об этом. Значит, ты тоже ничего не знаешь?
К л а р а.  Не знаю. А зачем тебе это? Насколько я знаю, у вас с ним давно уже все кончилось.
М е р з л я к о в а.  У кого кончилось, а у кого и нет.
К л а р а.  Ясно. Тогда, почему бы тебе у него самого не спросить обо всем?
М е р з л я к о в а.  Спрошу. Конечно, спрошу, но... (Достает из сумочки сотовый телефон, набирает номер, ждет). Не отвечает. Где он шастает, паразит. Неужели, к этой пигалице пошел?
К л а р а.  Ревнуешь?
М е р з л я к о в а.  Не то слово. С ума схожу.
К л а р а.  Вот завелась!
М е р з л я к о в а.  А ты как думала?! Столько лет я ему отдала!  Столько лет! И каких?! Самых, самых! И все коту под хвост?
К л а р а.  Но у тебя же Гена появился, из политеха. Одуванчик.
М е р з л я к о в а.  Гена - хороший человек. И не смей называть его одуванчиком. Все бы такие одуванчики были.
К л а р а.  Это я так - по-дружески.
М е р з л я к о в а.  Знаю я вас, друзей таких. Кто, кто? Ну, кто это мог быть?
К л а р а.  Я же говорю, может, она аферистка.
М е р з л я к о в а.  Нет, она очень сильно на него похожа. Его глаза, его взгляд. Нет, девчонка не врет. Но почему-то всего не говорит. Почему?
К л а р а. Я, кажется, начинаю тебя понимать. Тебе нужна зацепка, чтобы снова шантажировать Глеба. Не делай этого, Галка. Оставь человека в покое.
М е р з л я к о в а.  Не твое дело.
К л а р а.  Не любил он тебя, никогда не любил. Почему ты не можешь с этим смириться? Почему?
М е р з л я к о в а.  По кочану. А ты спроси меня, любила ли я его?
К л а р а.  Не любила? Тогда я совсем отказываюсь тебя понимать.
М е р з л я к о в а.  Зачем альпинисты покоряют вершины? Зачем штангисты стараются поднять несусветный вес? Они, что, так уж любят камни на этих вершинах, или эти железные диски?
К л а р а.  По-моему, ты шизуешь, Галка.
М е р з л я к о в а.  Я человек цели. Если я ее перед собой поставила, я должна ее добиться. Поняла?
К л а р а.  Чего бы тебе это ни стоило.
М е р з л я к о в а.  Вот именно.
К л а р а.  Слушай, я, пожалуй, пойду домой. У меня тоже есть цель: успеть накормить своего благоверного (встает). Позвонишь, расскажешь, чем все закончилось?
М е р з л я к о в а.  Не знаю. 

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Картина первая

   Гостиная квартиры Трифонова. Она представляет собой большую комнату, заставленную разностильной мебелью: от ретро - старинного шкафа с декором, массивного обшарпанного кожаного дивана послевоенных времен до новейшей модели итальянского письменного стола, с установленным на нем компьютером. Здесь спокойно соседствуют напольные часы с боем и напольная ваза с цветами, ковры на полу и на креслах, старинный комод и китайский пуфик. Хозяин квартиры явно не был озабочен  поддержанием какого-либо единообразия интерьера, стиля.
   Входят Г л е б  и  Т а т ь я н а.

Г л е б.  Проходи, Танюша. Вот здесь, вот в этой берлоге я и живу.
Т а т ь я н а (оглядывает комнату).  Ничего берлога. Жить можно.
Г л е б.  Ты располагайся тут, как тебе удобнее, а я чай заварю. Хорошо? Или ты кофе предпочитаешь?
Т а т ь я н а.  Лучше - чай.
Г л е б.  Вот и прекрасно. Дома я пью только чай.

   Дальше разговор идет урывками. Глеб куда-то уходит, появляется снова то с фруктами в вазе, то с подносом, на котором лежат столовые приборы, посуда, нарезанный ломтиками белый и черный хлеб, баночки с медом, вареньем, сахарница. Ставит все это на журнальный столик.

Т а т ь я н а.  У вас сколько комнат?
Г л е б.  Четыре.
Т а т ь я н а.  Ого! А почему тогда письменный стол здесь, компьютер?
Г л е б.  Я живу здесь... и сплю на диване,.. в другие комнаты захожу редко?
Т а т ь я н а.  Почему?
Г л е б.  А что там делать?
Т а т ь я н а.  Странно.  (Пауза) Глеб!
Г л е б.  Наконец ты снова стала называть меня только по имени. Слушаю тебя, Танюша.
Т а т ь я н а.  А почему вы не пригласили меня на Новый Год сюда? Здесь так просторно, а там в гостинице, согласитесь, было все же тесно.
Г л е б.  Извини, Таня, но на этот вопрос я отвечать не буду. Не хочу.
Т а т ь я н а.  Извините. (Пауза) Можно еще один вопрос?
Г л е б.  Можно.
Т а т ь я н а.  Почему вы не поздравили меня в Татьянин день, 25-го января? Я ждала.
Г л е б.  Ну, вот, кажется, все (разливает по чашкам чай, усаживается).  Этой оплошности я и сам себе простить не могу. Тебе сахару или...
Т а т ь я н а.  Ничего сладкого не надо.
Г л е б (усмехается). Белая смерть?
Т а т ь я н а.  Нет, просто у каждого свои причуды. Я люблю горький чай.
Г л е б.  А - а. В тот день у меня была тяжелая операция, простоял на ногах восемь часов и, как потом выяснилось, с температурой - загрипповал. Пришел домой, взял телефон, чтобы позвонить тебе, но сначала зачем-то снова прочитал твое письмо и... (пауза).
Т а т ь я н а.  Что «и»?
Г л е б.  И ужаснулся. Оказывается, на отдельные твои фразы, когда читал в первый раз, вообще не обратил внимание. Признаюсь, и хорошо, что не обратил.
Т а т ь я н а.  Почему?
Г л е б.  Не сидели бы мы сейчас с тобой и не было бы той новогодней ночи.
Т а т ь я н а.  Даже так?! Что же такого крамольного я там написала?
Г л е б.  Крамольного ничего. Только адресовано оно было не мне, «богатому годами», а молодому человеку - ты обращалась к нему на «ты».
Т а т ь я н а.  Ну и что?
Г л е б.  В общем-то, ничего, но я стал сомневаться, правильно ли ты поняла мое письмо и поняла ли вообще. Это, во-первых. Во-вторых, напомню, мы договорились не обижаться...
Т а т ь я н а.  Нет-нет, продолжай.
Г л е б.  Во-вторых, ты о себе сказала: «чертовски привлекательная».
Т а т ь я н а.  Это не так?
Г л е б.  На самом деле ты белее чем привлекательная, но писать о себе такое может лишь человек...
Т а т ь я н а.  Какой?
Г л е б. Как бы тебе это сказать?
Т а т ь я н а.  Да уж как-нибудь скажите. С повернутой по фазе психикой?
Г л е б.  Что-то в этом роде, но я бы так сказал - с повышенным самомнением. Ты не обиделась?
Т а т ь я н а.  Мы же договорились. Да и обижаться не на что, я тут, пожалуй, в самом деле перегнула палку. Перестаралась.

Пауза.

Г л е б.  Я рад, что ты так отреагировала.
Т а т ь я н а. Что же было дальше?
Г л е б.  Дальше? Пока я обо все этом размышлял, незаметно уснул. А когда проснулся, было уже поздно звонить. Вот так, такие пироги. Извини, виноват, но я исправлюсь. У тебя когда день рождения?
Т а т ь я н а (смеется).  25-го января.
Г л е б.  Серьезно?!
Т а т ь я н а.  Вполне.
Г л е б.  С ума сойти. Никогда себе этого не прощу. Еще чаю?
Т а т ь я н а.  Нет, спасибо.

   Раздается телефонный звонок. Г л е б  встает, подходит к настенному аппарату, поднимает трубку.

Г л е б.  Слушаю... Здравствуй еще раз, Галина Ивановна... Так срочно?.. Что случилось?.. Тогда в чем дело?.. Нет, я сейчас не могу... Да, занят... Послушай, Галина Ивановна, не дави... Хорошо. Завтра, тебя устроит?.. До обеда... Да, я буду дома... Выходной, да... До свидания (кладет трубку).
Т а т ь я н а.  Опять она?
Г л е б.  Да. (Задумчиво) Что-то стряслось.
Т а т ь я н а  (смотрит на часы).  Поздно, мне пора домой. Артем меня заждался.
Г л е б.  Он один дома?
Т а т ь я н а.  Нет, с мамой (встает). На даче.
Г л е б.  Да, ты мне это уже говорила. Так, ты домой или на дачу?
Т а т ь я н а (смущенно).  Попалась. Не... неважно куда, мне просто надо уходить, Надо.
Г л е б.  Ну, почему? Почему так спешно? Ты не успела даже еще согреться.
Т а т ь я н а  (садится).  Хорошо, еще немножко посижу. Глеб!
Г л е б.  Да.
Т а т ь я н а. Вы что-то такое говорили о смерти какого-то человека и о своей причастности к ней. Помните?
Г л е б (настороженно).  Да, и что?
Т а т ь я н а.  Просто. Мне показалось, что вам захотелось рассказать.
Г л е б.  Нет, о той истории я как-нибудь в другой раз. Нас прервали - судьба не велит. Видимо, рано об этом.
Т а т ь я н а.  Вы верите в приметы?
Г л е б.  Это не приметы. Мне дано прямое указание - молчать.
Т а т ь я н а.  Гаркави дал такое указание?
Г л е б.  Нет, тот, кто направил его к нам, чтобы помешать нашему разговору.
Т а т ь я н а.  Бог?
Г л е б.  Я бы не стал говорить о нем всуе. Тем более, в таком тоне.
Т а т ь я н а.  На сей раз я не иронизировала.  (Пауза) Ну, хорошо. Нельзя, значит, нельзя.
Г л е б. Таня, та история - отдельная тема, и она не объясняет главное: почему я покинул тебя рано утром  первого января. Важно знать и поверить: у меня есть взрослая дочь и пока все. И еще: я обещал ее матери поздравить дочь с совершеннолетием лично. Мы договорились с ней рассказать все Наташе именно в этот день. Понимаешь?
Т а т ь я н а. Я человек приземленный, с трудом воспринимаю символические условности разные, однако мне ужасно интересно, как все было, как  встретились.
Г л е б.  Но дело не только в Наташе. Мне надо было встретиться еще кое с кем в Москве, при чем, желательно  в первых числах января. Это тоже многое объясняет.
Т а т ь я н а.  Хорошо. Тогда расскажите все по порядку.
Г л е б. Так и быть. (Пауза) Значит, так. Приехал я в Москву четвертого января рано утром. Звоню своему министру. Не помню, говорил ли я тебе, что получил одно заманчивое предложение из центра?
Т а т ь я н а.  Нет, не говорили.
Г л е б.  Ну, так вот, в последнее время до меня стали доходить слухи о том, что министр собирается перетянуть меня в Москву - клинику якобы собирается открывать, специализированную, решает квартирный вопрос для приглашенных, будто бы одна уже ждет меня в пригороде Москвы и все такое. Но, тут он сам позвонил мне, поздравил с наступающим Новым Веком и дал понять, что мне необходимо появиться в Москве, ждут, дескать, меня в издательстве Академии наук - там на днях должен выйти сигнальный экземпляр моей новой брошюры, надо вычитать. Хитрый лис, никогда все карты на стол не выкладывает и любит сюрпризы. Короче, мне надо было с ним встретиться. Звоню, значит, ему с вокзала, но на работе его не оказалось. С этого момента началось и пошло дальше все наперекосяк  - в наказание, видимо, за то, что уехал, не попрощавшись с тобой.
Т а т ь я н а.  Само собой.
Г л е б.  Секретарь приемной мне сказала, что шеф еще на даче и дала его дачный телефон. Позвонил туда - занято. Звоню еще - занято. Минут через пятнадцать, успел в буфете чай попить, снова звоню - как заклинило. Время идет, что делать? Поехал в Щелково, на автовокзал, взял билет на пятичасовой рейс до Углича. Звоню - узнаю, наконец, знакомый голос. Министр обрадовался и попросил меня подождать его часов до четырех - раньше приехать не сможет.
Т а т ь я н а  (смотрит на часы).  Эти подробности так уж необходимы.
Г л е б.  Мне хочется, чтобы ты поняла, что я чувствовал там, каким наказанием для меня стала эта поездка.
Т а т ь я н а.  Да-да, простите.
Г л е б.   Что я мог сказать ему в ответ? Получается, что до вечера ждать не могу. Представляешь, мог ли я снизойти до того, что ждать какого-то там министра? Какого, а? Наверное, я должен был ему все объяснить. Сказать, что сегодня у моей дочери день рождения, что уже  куплены  билеты на автобус. Но как?  Как объяснить по телефону, откуда у меня взялась дочь? Короче, я сказал, что в Москве проездом, что на обратном пути ему перезвоню. Он в ответ: «конечно, конечно». Но по его тону мне стало ясно: старик обиделся.
Т а т ь я н а.  Простите, Глеб, что перебиваю, но почему вы не полетели в Москву самолетом? Можно было числа второго или даже третьего января вылететь - успевали бы и к министру и к дочери.
Г л е б.  Я никогда не летаю самолетами - боюсь высоты. И потом - очень дорого.
Т а т ь я н а.  А-а... Но в купейный вагон билеты стоят почти столько, сколько и на самолет.
Г л е б.  Я ехал в плацкартном.
Т а т ь я н а (удивленно). В плацкартном? Вы, в плацкартном?
Г л е б.  Да. Что тут такого?
Т а т ь я н а.  Ладно, продолжайте.
Г л е б.  В общем, мы условились с министром встретиться семнадцатого января. Затем позвонил в издательство, - редактора моего тоже на месте не оказалось. День пропал зря. Приезжаю вечером в Углич и там - облом: ни Наташи, ни ее матери. Дома никого и соседи ничего не знают, где они. Устроился в гостиницу. Живу день, другой. Со страхом звоню тебе.
Т а т ь я н а.  Почему со страхом?   
Г л е б.  Потому. Как и ожидал, ты была не очень любезна со мной. И, как мне показалось, не очень-то верила, что я звоню издалека.
Т а т ь я н а.  Верно.
Г л е б.  Дни идут. Каждое утро и под вечер хожу к своим женщинам, но их все нет и нет. Когда я позвонил тебе в третий раз и напрямую спросил, могу ли я надеяться на продолжение наших встреч,..
Т а т ь я н а.  И я ответила: скорее да, чем нет...
Г л е б.  ... мне стало вообще невмоготу сидеть в Угличе и ждать с моря погоды. Своим «скорее да» ты во мне будто двигатель какой-то завела, я готов был петь от счастья. А как ты думала? Одна неудача за другой и вдруг... такая надежда! У меня выросли крылья, и я уже не мог сидеть на месте. Не мог далее дожидаться своей Наташи, пропало желание встречаться с министром, не интересовала меня уже моя монография. Короче говоря, побежал я в трансагентство, купил билет на поезд на 15 января, хотел - на 13-е, но билетов уже не было, потом - на автовокзал... Две последние ночи в гостинице были для меня настоящей пыткой... (пауза) фу! разволновался что-то, дрожу  весь мелкой дрожью.
Т а т ь я н а.  А нервишки у вас в самом деле пошаливают.
Г л е б.  Иногда случается. Пятнадцатого января была суббота. Министру звонить было бессмысленно, даже если бы он и оказался на месте, в министерстве. Поезд отходил в четырнадцать сорок, а в Москву я прибыл около одиннадцати. Надо было еще из Щелково добираться до Ярославского вокзала, - это почти час на метро, короче, не успевал я. Вот тут мне и пришла «спасительная» дурацкая мысль.
Т а т ь я н а.  Подключить меня к переговорам с министром?
Г л е б.  Да. Я сам не люблю людей необязательных, а там, в Москве, тем белее. Я должен был быть у министра 17 января, кровь из носу. Меня могла оправдать только святая ложь - ссылка на внезапную болезнь. Благо, в это время началась эпидемия гриппа. 
Т а т ь я н а.  Я отказалась звонить министру, и это тебя обидело?
Г л е б.  Подожди - я еще пока в Москве. Пару часов в моем распоряжении еще оставалось. Поехал на Сретенку, чтобы купить там продукты на дорогу. Почему на Сретенку? Этот район самый малолюдный сейчас в Москве - многие дома попали под снос, опустели, а магазины по прежнему работают и все можно купить, не отстаивая большую очередь. Вышел я из метро на Лубянке и, черт меня дернул зайти, зашел в Центральный гастроном. Там я пережил очередное потрясение. Нет, не тогда, когда я увидел цены, а они оказались просто поднебесными. К примеру, один килограмм самой дешевой рыбы стоит там месячной зарплаты медсестры. Мне бы глянуть и уйти из магазина, а я нет, решил побаловать тебя деликатесами - так хотелось побаловать и посмотреть, как ты ешь! Не буду перечислять, что я купил, все равно салаты все пропали, а из осетрины пришлось уху сварить.
Т а т ь я н а.  Вы хотите меня упрекнуть в том, что зря раскошелились?
Г л е б.  Это было бы слишком просто и мелко чересчур. Дело в другом. Мои покупки занимали хоть и небольшое место в корзине, но я гордо шел к кассам. И вот тут, у одной из касс я вдруг понял, какой я червяк! Впереди меня стояли люди не с корзинами, нет, - с тележками, битком набитыми самыми разными продуктами. Минут пять, а то и десять кассир перебирала эти продукты, фиксировала на компьютере их стоимость, потом минут десять отсчитывали сотенные купюры. Я со своим набором продуктов и пустым кошельком выглядел весьма и весьма жалко. Кассир криво усмехнулась, и мне это было хуже пощечины.
Т а т ь я н а.  Бедный. Стоило ли на это так обращать внимание?
Г л е б.  Таня, я же тебе уже говорил, что каждый отдельный факт сам по себе ничего особенного из себя не представляет. Каждая мелочь - это мелочь, но вместе, враз!
Т а т ь я н а.  В общем, конечно, я это понимаю.
Г л е б.  Но вот, наконец, все осталось позади. Почти счастливый в предвкушении, что скоро буду дома и увижу тебя, я занял свое место в купе. И тут судьба немного все же улыбнулась мне. Моими соседями оказались три замечательные женщины, с которыми мы всю дорогу без умолку говорили и говорили о чем-то, в карты играли. В общем, домой я приехал в отличном настроении, заказал полулюкс в «Меркурии» на субботу, а приехал я, если ты помнишь, во вторник 18 января. Позвонил тебе, чтобы сообщить о своем приезде и первое, чем «обрадовал» тебя, попросил позвонить министру и извиниться за меня перед ним... Дальше ты все знаешь.
Т а т ь я н а.  Я ответила, что в ближайшее время встретиться не могу - у меня осложнения на работе.
Г л е б.  Да, я вдруг понял, твои обнадеживающие «скорее да, чем нет», сказанные по телефону, когда я был Угличе - всего лишь злая шутка, а я - круглый идиот. По-идиотски поступил и дальше, - бросил трубку, о чем потом очень сильно сожалел.
Т а т ь я н а.  Представляю, какое пламя разгорелось у вас в душе. Наверняка, вы меня одну винили во всем. Из-за меня вы не дождались дочери, так с ней и не встретились, не побывали в министерстве, ничего не решили со своей книгой, зря потратились на покупки...
Г л е б.  Не в этом дело, Таня. Как ты не поймешь? Я так рвался к тебе, старался приблизить встречу на сколько это было возможно - на день, на час. Ведь мы могли посидеть хотя бы в кафе. Ладно, номер в гостинице пропал, дьявол с ним, а сбежаться не пару минут... неужели это было так трудно, а?
Т а т ь я н а. Это было невозможно.
Г л е б.  Но почему?
Т а т ь я н а.  У меня кипело все внутри не меньше вашего.
Г л е б.  Да, я это отлично понимал и чувствовал. Потому еще так сильно хотел встретиться и объясниться.
Т а т ь я н а.  Ну да, так сильно, что бросили трубку?
Г л е б.  Это от отчаяния. Не люблю, когда меня за дурака держат.
Т а т ь я н а.  Никто не любит.
Г л е б.  Меня можно не любить, можно презирать, но водить за нос... Стар, немощен, вообще неприятен... так и скажи.
Т а т ь я н а. Перестаньте.

Пауза.

Т а т ь я н а.  Забрюзжал... брюзга.
Г л е б.  Но я же вскоре позвонил еще раз и извинился.
Т а т ь я н а.  Ага, больно вы скорый. (Смотрит на часы) Нет, все, хватит, дольше задерживаться не могу (встает).
Г л е б.  Тань, подожди. Скажи, ты звонила мне?
Т а т ь я н а.  Да, звонила и не раз.
Г л е б.  Но молчала?
Т а т ь я н а.  Звонила в пять тридцать вечера, в надежде на то, что вы догадаетесь и в шесть придете на наше место, место первой встречи, к фонтану.
Г л е б.  Признаюсь, однажды мне тоже показалось, что звонок этот условный, но проверить я не мог - грипповал, боялся заразить и тебя. Разочарования тоже боялся.
Т а т ь я н а.  Разумеется, тешить себя иллюзиями приятней, чем дрожать на морозе. Все. Кажется, все выяснили. Я пошла. Меня Артем ждет.
Г л е б.  Он же на даче.
Т а т ь я н а.   Мама собиралась сегодня с ним вернуться. Это правда. Сейчас он у нее. Ему пора спать.

   Раздается телефонный звонок.  Г л е б  нервно поднимает трубку.

Г л е б.  Слушаю... Да, квартира Трифонова... Да, это я... Кто говорит?.. Странно. Положила трубку.
Т а т ь я н а.  Я пошла.
Г л е б  (падает на колени перед Татьяной, обнимает ее ноги). Не уходи. Я боюсь. Мне кажется, если ты сейчас уйдешь, то мы уже никогда не увидимся.
Т а т ь я н а.  Но почему?
Г л е б.  Не знаю. Танюша, я понимаю, я сейчас смешон. Все влюбленные мужики - дураки. Ну, и ладно, пусть будет так. Не уходи, прошу тебя. Я слишком долго ждал тебя, слишком долго надеялся. Я только теперь начинаю верить, что мои надежды могут быть не напрасными. Только начинаю верить, подожди еще немножко, еще чуть-чуть (целует ее ноги, руки, поднимается с колен, целует шею, щеки, лоб, глаза, губы).

    Дыхание Т а т ь я н ы  становится глубоким, прерывистым. Она пытается расстегнуть молнию на куртке Глеба.

Г л е б.  Не надо, Таня. Только не здесь.
Т а т ь я н а.  Что?
Г л е б.  Не здесь.
Т а т ь я н а (резко отстраняется от Глеба).  Я вас не понимаю, Глеб Борисович.
Г л е б.  Опять Глеб Борисович.
Т а т ь я н а.  Теперь вы решили надо мной посмеяться?! Пустите!    
Г л е б.  Почему посмеяться? О чем ты говоришь?
Т а т ь я н а.  Я пошла, до свидания (направляется к выходу).
Г л е б.  Тань, подожди, выслушай меня.
Т а т ь я н а.  Где мое пальто? Сегодня я только и делаю, что слушаю вас.
Г л е б.  Я маме клятву дал.
Т а т ь я н е.  Господи! О чем вы говорите? Какую клятву? Женщин провоцировать, а потом смеяться над ними?
Г л е б.  Я пообещал ей, что сюда ко мне, совсем ко мне, придет и останется только один человек - жена. В крайнем случае, мать моих детей. Она так хотела, и я ей обещал.
Т а т ь я н а.  Что?
Г л е б.  Я понимаю... ты уже говорила, что не признаешь сентименты, символические условности, но мама... Она строгих, может быть, старомодных  правил, но моя мама, и она просила не осквернять ее дом. И я обещал.
Т а т ь я н а.  Это правда?
Г л е б.  Абсолютная.
Т а т ь я н а.  Здесь никто с вами не ночевал?
Г л е б.  Никто.
Т а т ь я н а.  И поэтому мы справляли Новый год в гостинице?
Г л е б.  Да. Только поэтому.
Т а т ь я н а.  Не значит ли это, что у вас вообще не было женщин?
Г л е б.  Нет, не значит. Но вы не сильно задумывайтесь над этим - их не так уж много было в моей жизни.
Т а т ь я н а.  И Галина Ивановна здесь...
Г л е б. Она одна ночевала здесь, но в спальне - отдельно.
Т а т ь я н а.  Забавно.
Г л е б.  Ты считаешь, что это забавно?
Т а т ь я н а.  Да. Но еще забавней другое.
Г л е б.  Что же?
Т а т ь я н а.  Нет, нет, об этом в другой раз.
Г л е б.  Нет, нет, говори сейчас. Другого раза может не быть. Я чувствую, я же ясновидящий, ощущаю печенкой, всем своим существом, что за этой твоей фразой, незначительной, сказанной мимоходом, скрывается нечто важное, очень важное.  Говори.

Пауза

Г л е б.  Ты собиралась мне это сказать, признайся. Потому и позвонила. Ведь так, да?
Т а т ь я н а (иронично). Так, ясновидящий.
Г л е б.  Тогда говори, не томи душу, ни мою, ни свою. Потом, уйдешь - сожалеть будешь.
Т а т ь я н а. Пожалуй... Понимаешь, самое забавное в том, что я, пожалуй,  подхожу, вернее, почти подхожу  к одной из тех категорий женщин, которым, может быть ,дозволено здесь остаться.
Г л е б.  Что ты хочешь этим сказать? Что значит, почти?
Т а т ь я н а.  Как вы считаете, два месяца - срок достаточный, чтобы понять...
Г л е б.  Что понять?.. (Пауза) Ты... ты... беременна?!
Т а т ь я н а.  Вас это пугает?

   Радостный Г л е б  бросается к Т а т ь я н е,  пытается ее поднять на руки, но она легко отскакивает от него в сторону.

Т а т ь я н а.  Тихо, тихо! Беременна - еще мало что значит.
Г л е б.  Как это мало?! Как это мало?! Это может означать одно - ты мать моего будущего дитя.
Т а т ь я н а.  Вот именно, будущего. Значит, и мать всего лишь будущая.
Г л е б.  Мать будущая, а жена сегодняшняя. Тань, Танюша (он все-таки ухитряется поднять ее на руки), ну скажи - это правда, это правда? Не разыгрываешь меня? В самом деле ждешь ребенка?
Т а т ь я н а.  Правда, Глебушка, в самом деле жду. И я хочу иметь его от вас.
Г л е б.  Господи! Какое счастье! Значит, я могу надеяться? Значит, ты можешь стать моей женой? Я могу надеяться? Могу?
Т а т ь я н а.  А как вы думаете?
Г л е б.  О! Боже! Сколько глупостей я творил. Господи! Озирис ты или Саваоф, Гермес или Иисус, Будда или Кришна, я не знаю твоего настоящего имени, да прости ты меня за это (опускается на колени, держа на руках Татьяну). Спасибо тебе, Всевышний! Спасибо!

Картина вторая.

   Та же комната. Длинные лучи утреннего солнца освещают ее. Г л е б  в пижаме носит полуобнаженную  Т а т ь я н у  на руках.

Т а т ь я н а.  Глеб, вам силы некуда девать? Мне кажется, они еще могут пригодиться.
Г л е б.  Ты когда перестанешь меня «выкать»
Т а т ь я н а.  Никогда.
Г л е б.  Почему?
Т а т ь я н а.  Я всегда буду называть вас на «вы» и всех своих детей заставлю обращаться к вам на «вы».
Г л е б.  Зачем?
Т а т ь я н а.  У нас не будет неопределенности, все будут знать, кто в семье голова. Отца семейства должны уважать все. Только тогда в нем будет порядок. Я это знаю.
Г л е б.  Откуда? Откуда ты можешь это знать, малышка ты моя?
Т а т ь я н а.  Сердцем чувствую.
Г л е б.  У тебя большое сердце, малышка!
Т а т ь я н а.  Большое. На всех хватит.
Г л е б.  На всех? Что значит «на всех»? Не хочу «на всех».
Т а т ь я н а.  Вы - эгоист?
Г л е б.  Я не эгоист. Я ревнивый.
Т а т ь я н а.  О! Тогда все в порядке. Вам нечего бояться.
Г л е б  (останавливается вдруг, медленно опускает Татьяну на пол). Боже мой!
Т а т ь я н а (тревожно).  Что такое? Что случилось?
Г л е б.  Так, ничего. Эту сцену я однажды уже переживал. Да. Вот так же я носил тебя на руках, и ты сказала: мне нечего бояться.
Т а т ь я н а.  Как интересно! Что же было дальше?
Г л е б (задумчиво).  Дальше я не помню, но что-то мне подсказывает, что сейчас нам кто-то помешает.

   Раздается своеобразный сигнал зуммера домофона, Т а т ь я н а  вскрикивает, на экране маленького телевизора, закрепленного над входной дверью появляется лицо Н а т а ш и.  Г л е б  оборачивается, не узнает ее.

Т а т ь я н а.  Кто это?
Г л е б.  Не знаю. (Берет в руки пульт, нажимает кнопку) Что вам угодно? Вы не ошиблись адресом, милая интересная девушка?
Г о л о с  Н а т а ш и.  Нет, папа. Это я - Наташа.   
Г л е б.  Наташа? «Папа»? (Растерянно) Ты с кем, с мамой?
Г о л о с  Н а т а ш и.  Нет, я одна.
Г л е б.  Минуточку, Наташа. Я сейчас тебя встречу. Подожди немного. Я оденусь и спущусь к тебе.
Г о л о с  Н а т а ш и.  Хорошо. Я подожду.
Г л е б  (кладет пульт на стол, растерянно ходит по комнате) Она назвала меня папой. Как она узнала об этом? Откуда?
Т а т ь я н а.  Наверное, мама сказала.
Г л е б.  Но мы же договаривались. Мы должны были ей вместе обо всем рассказать. Все без утайки. Все, понимаешь...
Т а т ь я н а.  Что же вы не идете за ней? Идите же.
Г л е б.  Да, да, я сейчас (выходит, вскоре возвращается, застегивает на пуловере пуговицы). Извини, Таня (уходит).

   Т а т ь я н а  быстро собирает со стола посуду, выносит ее в кухню, забирает свою одежду, брошенную на кресло, скрывается в соседней комнате. Появляются Г л е б  и Н а т а ш а.  Глеб ставит на пол сумку, помогает Наташе снять пальто. Наташа оборачивается, бросается Глебу на шею, обнимает его.

Т а т ь я н а.  Пап, пап! Я так мечтала!.. Я так хотела!.. (Плачет).
Г л е б  (обнимает Наташу, гладит ее по спине). Ну-ну, успокойся, все хорошо. Все в порядке. Я с тобой. Наконец, мы вместе. И теперь никуда... слышь, никуда... (Наташа согласно кивает головой, тычась носом в плечо Глеба). Ты голодна? (Наташа отрицательно машет головой). Таня! (Громко) Танюша!
Г о л о с  Т а т ь я н ы.  Секундочку. Я сейчас.
Н а т а ш а  (отстраняется).  Пап, ты женат? Но мама говорила, что...
Г л е б.  Она правильно говорила. Но, понимаешь... Я потом тебе все объясню.
Н а т а ш а.  Нет, нет, не надо ничего объяснять. У тебя своя жизнь, и я не должна,.. не вправе...
Г л е б.  Почему же? Ты вправе знать хотя бы...  Но, понимаешь, я пока и сам толком не знаю, женат я или нет.
Н а т а ш а.  Как это?
Т а т ь я н а  (входит).  Доброе утро!
Г л е б.  Познакомьтесь. (Татьяне) Это Наташа, моя дочь, о которой я тебе говорил. (Наташе) А это Татьяна...
Т а т ь я н а  (протягивает Наташе руку). ... Сергеевна.
Н а т а ш а  (с готовностью отвечает на рукопожатие). Очень приятно.
Т а т ь я н а.  Глеб Борисович затрудняется меня представить. Он еще толком не знает, кто я такая. Представлюсь сама. Я бывшая пациентка вашего папы, Наташа. Обязана вашему папе своей жизнью. Но мне, неблагодарной, показалось этого мало, и я вчера сделала попытку женить его на себе. Признаюсь, мне даже почти удалось. Сегодня я провела здесь самую счастливую ночь в своей жизни.
Г л е б.  Татьяна! Как ты можешь так говорить?!
Т а т ь я н а.  Почему бы вам, Глеб Борисович, не предложить Наташе принять душ. После дальней дороги девушке просто необходимо это сделать. Так ведь, Наташа?
Н а т а ш а.  Спасибо! Я уже...
Т а т ь я н а.  Что «уже»?
Н а т а ш а.  Да, да, папа. Я приму сначала душ. Проводи меня.
Г л е б.  Пойдем, Наташа, (берет сумку Наташи) я покажу сначала твою комнату. Пошли (уходят).

   Т а т ь я н а  подходит к телефону, поднимает трубку, набирает номер.

Т а т ь я н а.  Доброе утро, мама... Говорю, «доброе утро»... Да... Все в порядке... Не беспокойся... Как Артем?.. Спит?.. Ты мне его избалуешь... Мам, о чем ты говоришь? Я взрослая женщина, мать твоего внука, между прочим... Я понимаю, что тебе спокойнее, когда я сижу дома и никуда не выглядываю... Ладно, все, я скоро приеду... Пока (кладет трубку).
Г л е б  (входит).  Танюша! В чем дело?
Т а т ь я н а.  То есть?
Г л е б.  Мне не понятен твой тон. Что случилось? О Наташе ты знала...
Т а т ь я н а.  Вот уж не думала, что мне придется объяснять вам столь очевидные вещи.
Г л е б.  Тебе не понравилось, что я так представил тебя Наташе? Но, согласись, мне в самом деле трудно это сделать - ситуацию простой не назовешь. Да, я понимаю, я называл тебя своей женой. Но ведь это пока только мое желание. Ты своего слова еще не сказала, и я не знаю, согласна ты или нет стать моей женой. Разве не так?
Т а т ь я н а.  И вы еще спрашиваете?
Г л е б  (обнимает Татьяну). Танюша, прости. Мне трудно поверить, честное слово. Прости.
Т а т ь я н а.  Как еще мне вам доказывать? Ну, как?
Г л е б.  Никак! Клянусь, все сомнения буду гнать прочь.
Т а т ь я н а  (отстраняется).  Зато у меня сомнения зародились.
Г л е б.  Не пугай меня. Какие сомнения?
Т а т ь я н а.  А вы однажды не скажете мне, что я все подстроила специально, чтобы женить вас на себе?
Г л е б.  Ты с ума сошла.
Т а т ь я н а.  Отнюдь. Это вы у меня романтик, живете придуманной жизнью. Разве нет? (Пауза) Вы посмотрите на себя моими глазами, глазами других женщин, которые почитали бы за счастье выйти за вас замуж, попробуйте. Зрелый мужчина, красивый, доктор наук, хирург с мировым именем, не женат, имеет прекрасную квартиру в центре города и даже дачу, которую сам и построил - про таких говорят: «Мастер на все руки»...
Г л е б  (иронично). И этот мастер живет придуманной жизнью?
Т а т ь я н а.  Вопрос: чего не хватает этому мастеру? С чего это вдруг он обращается к услугам «гепатитной», как он сам выражается, прессе? Помещает в газетенке сексуально озабоченного редактора эдакое романтическое объявление. Вы на что рассчитывали, Глеб Борисович?
Г л е б.  Я тебе объяснил.
Т а т ь я н а.  Да, я помню. Вы говорили, что уже однажды встречали Новый год в одиночестве. Но это только лишний раз доказывает, что вы сентиментальный романтик: ждете чего-то особенного от новогодней ночи.
Г л е б.  Не вижу ничего предосудительного. Не я один жду от новогодней ночи чего-то особенного.
Т а т ь я н а.  Верно. Но вы могли встретить Новый год, скажем, в лесу, у костра и живой елки, с друзьями - сказочная могла бы быть ночь. Кстати, приглашали же вас на заброшенную турбазу.
Г л е б.  Ты и это знаешь?
Т а т ь я н а.  Но вам хочется чего-то вообще невероятного, из ряда вон! Золушки вам не хватает, красивой, ласковой, нежной, преданной, но обделенной счастьем. Да? Нет таких сегодня. А если и есть, то газет они не читают - некогда.
Г л е б.  К чему ты мне это говоришь?
Т а т ь я н а.  Скажите, что вы подумали в первый момент, когда узнали, что я жду ребенка? Только честно.
Г л е б.  Не знаю. Не помню, я был оглушен.
Т а т ь я н а.  А потом?
Г л е б.  Таня, не ходи вокруг да около. Говори, в чем твои сомнения.
Т а т ь я н а.  Золушки, которые забеременели по неосторожности, в результате несчастной любви как поступают, как ведут себя потом? Они тихо рожают в гордом одиночестве, ничего не требуют от своих соблазнителей, оставляют в неведении вообще отца своей дочери или сына. Так в сказках бывает и в дешевых фильмах.
Г л е б.  А в жизни?
Т а т ь я н а.  А в жизни женщины специально беременеют, чтобы привязать к себе любимого.
Г л е б.  Но это же нечестно!
Т а т ь я н а  (смеется). Боже мой, какой вы еще ребенок, Глеб Борисович! Я же ко второй категории подхожу больше. Неужели вы это не видите?
Г л е б.  Какая чепуха! Не наговаривай на себя...

   Раздается телефонный звонок. Г л е б  машинально поднимает трубку.

Г л е б.  Извини, Таня. Слушаю... Алло... Говорите... Положили трубку.

   Раздается зуммер домофона. На экране появляется лицо М е р з л я к о в о й.

Г о л о с  М е р з л я к о в о й.  Это я, Глеб, я звонила по сотовому. Проверяла, дома ты или нет. К тебе можно?
Г л е б (берет пульт, нажимает кнопку). Что-нибудь случилось?
Г о л о с  М е р з л я к о в о й.  Ты собираешься держать меня на морозе? Наташа у тебя?
Г л е б.  Наташа? Ты знаешь про Наташу?
Т а т ь я н а.  Глеб, как вам не стыдно?
Г о л о с  М е р з л я к о в о й.  Вот именно.
Г л е б  (нажимает кнопку). Я открыл. Проходи, Галина. (Татьяне) Что ей надо? Откуда она знает о Наташе?
Т а т ь я н а.  Только романтики удивляются осведомленности женщин.
Г л е б.  Романтики не перестают также удивляться переменчивости их настроений. Ты опять стала какой-то колючей.
Т а т ь я н а.  Мне надо идти. К тому же я не хочу встречаться, тем более общаться с вашими «боевыми» подругами (направляется к выходу).
Г л е б.  Тань, погоди, мы же еще ни о чем не условились.
Т а т ь я н а.  Все нормально. Мне надо подумать. И вам тоже. До свидания (уходит).
Г л е б.  Что я скажу Наташе? (Идет следом за Татьяной).

     Г л е б  пятится назад. Появляется М е р з л я к о в а.

М е р з л я к о в а.  Вот уж никогда не думала, что в эту квартиру меня будет впускать какая-то женщина.
Г л е б.  Она не какая-то. Она - моя жена.
М е р з л я к о в а.  Да что ты?! Какой ты скорый! Ладно, будет темнить то. Или думаешь, я плохо тебя знаю? Пытаешься барьер обозначить, «Черту оседлости» провести?
Г л е б.  Я не царь, и ты не еврейка.
М е р з л я к о в а.  Как знать? Может, и еврейка. Где Наташа?
Г л е б.  Откуда тебе о ней известно?
М е р з л я к о в а.  Разве она ничего не говорила?
Г л е б.  Нет. Наташа принимает душ.
М е р з л я к о в а.  А-а... значит, не успела еще. Она ночевала у меня.
Г л е б.  Ночевала?

   Дверь слегка приоткрывается. В щели появляется лицо Н а т а ш и.  Подслушивает.

М е р з л я к о в а.  Представь себе.
Г л е б.  Но почему?
М е р з л я к о в а.  Бедная девочка вчера чуть не замерзла, тебя ожидаючи. Что мне оставалось делать?
Г л е б.  Перестань чепуху молоть. Объясни толком.
М е р з л я к о в а.  Сначала ты объясни, откуда она у тебя взялась.
Г л е б.  С какой стати?
М а р з л я к о в а.  С такой. Я хочу знать, почему ты, образцово-порядочный человек,  почти двадцать лет водил за нос меня и всех остальных. Я как последняя дура столько лет увивалась за ним, можно сказать, посвятила ему лучшие свои годы, надеялась на что-то, а он помалкивал... Ни словом, ни полсловом не намекнул даже, что не свободен, что есть у него жена, дети. Как так можно? Еще и спрашивает «с какой стати». С такой стати.
Г л е б.  Она, что же, ничего тебе не объяснила?
М е р з л я к о в а.  А она знает? Сама-то она знает, кому, а лучше сказать, чему она обязана появлением на этот свет? Похоже, она только-только узнала, кто ее отец. Больше мне ничего не удалось выяснить. А с виду - болтушка...
Г л е б.  Молодец! (Направляется к двери, прикрывает ее).
М е р з л я к о в а.  Молодец? Значит, она знает больше?
Г л е б.  Если ее мать рассказала обо мне, значит, рассказала ей и все остальное.
М е р з л я к о в а.  Что «все»?
Г л е б.  Все.
М е р з л я к о в а.  Кто ее мать? Я ее знаю?
Г л е б.  Тебя это не должно волновать.
М е р з л я к о в а.  Как это не должно волновать? Как это не должно волновать?
Г л е б.  Послушай, нас с тобой уже давно, года два, ничего не связывает. У тебя есть твой Гена, замечательный, добрейшей, в отличие от меня, души человек. Занимайся своей семьей, я тебя умоляю, не лезь в чужую.
М е р з л я к о в а.  И не подумаю. Ты меня подло обманывал. Я тебе этого не прощу. Кончилась у тебя спокойная, файная жизнь, так и знай. Думаешь, я позволю тебе жениться на этой пигалице?
Г л е б.  Что, что?
М е р з л я к о в а.  Никогда, и не надейся!
Г л е б.  Галина, уйди.
М е р з л я к о в а.  Пока не узнаю, кто ее мать, не уйду.
Г л е б  (повышает голос). Выйди вон!
М е р з л я к о в а.  Кто ее мать?
Г л е б.  Зачем тебе это?
М е р з л я к о в а.  За тем. Хочу знать, кто меня обошел и на каком повороте.
Г л е б.  Не узнала это от Наташи, не узнаешь и от меня. Уходи.
М е р з л я к о в а.  Я уйду (поднимается), но я все равно узнаю, чего бы мне этого не стоило. Ваша скрытность меня только распаляет, потому что подозрительно все это, слишком подозрительно. Видимо, есть что скрывать. А коли так, берегись, даром тебе это не пройдет, имей ввиду.
Г л е б.  Буду, буду... иметь ввиду... тебя.
М е р з л я к о в а.  Нахал! (Уходит).
Г л е б.  Всего доброго!
М е р з л я к о в а  (возвращается). Наташа тебе не говорила, что уходила от меня через окно?
Г л е б.  Через какое окно?
М е р з л я к о в а.  Не говорила, значит. И хорошо. Лучше я тебе об этом сама скажу. Наташа, может быть, подумала, что я ее специально закрыла на замок, чтобы задержать ее. Просто я не хотела ее беспокоить - легли спать далеко за полночь и... Ты меня понимаешь.
Г л е б.  Конечно.
М е р з л я к о в о й.  Пусть меня извинит (уходит).

   Появляется Н а т а ш а.

Н а т а ш а.  Там так пыльно!
Г л е б.  Где?
Н а т а ш а.  В комнате.
Г л е б  (задумчиво). А-а,.. Да. Я давно там не бывал, в детской. С детства.
Н а т а ш а.  Я помыла там пол, прибралась. А где тетя Таня?
Г л е б.  Наташа, не притворяйся, ты все видела и все слышала.
Н а т а ш а.  Не все. Я ушла, когда ты закрыл дверь. Пап?
Г л е б.  Что, девочка моя?
Н а т а ш а.  Я хочу к тебе прижаться.
Г л е б.  В чем же дело? Поди сюда (увлекает Наташу, садится с ней на диван, обнимает ее, Наташа доверчиво склоняет голову на его плечо). Как мама? Не болеет?

Пауза.

Г л е б.  Что молчишь?
Н а т а ш а.  Нет мамы (плачет).
Г л е б.  Что?!

Пауза.

Г л е б.  Как это случилось?
Н а т а ш а.  Белокровие. Она так мучилась! Почему ты не приезжал на мой день рождения? Мама так ждала тебя!
Г л е б.  Приезжал я, Наташа. Это вас не было дома. Десять дней ходил к вам, утром и вечером, но...
Н а т а ш а.  А соседи тебе ничего не говорили? Тетя Фрося не передавала тебе записку от мамы?
Г л е б.  Фрося? Это имя я слышал. Один мужчина говорил мне, что Фрося, может быть, знает что-то о вас.
Н а т а ш а.  Мужчина? Вечно пьяненький такой, на одном костыле?
Г л е б.  Да.
Н а т а ш а.  Это ее муж. А тетю Фросю саму ты не видел?
Г л е б.  Я спрашивал у него, где она, тот отвечал, что не знает: ушла, а куда - неизвестно.
Н а т а ш а.  Они часто расходятся. Я маму предупреждала. А у других соседей ты не спрашивал? Они тоже знали, что маму положили на обследование.
Г л е б.  На обследование?
Н а т а ш а.  Да, сразу после Нового года, третьего января маму отвезли в Москву. Я поехала с ней.
Г л е б.  Где же ты жила?
Н а т а ш а.  Где я могла жить? Лучше не спрашивай, пап.
Г л е б.  Боже мой, какой я скотина! Я же мог приехать к вам раньше, могли бы вместе встретить Новый год, а я...
Н а т а ш а.  Мама почему-то тоже думала, что ты приедешь к Новому году. Она мне об этом сказала потом, в больнице. И о тебе я узнала там же, в больнице.
Г л е б  (вскакивает, зажимает голову кулаками). Боже мой, как же мне подлецу, убийце жить дальше?! Какое имею право жить вообще?! Господи!
Н а т а ш а  (подбегает к Глебу, пытается разжать его руки). Пап, пап, не надо. Ты ни в чем не виноват!
Г л е б.  Виноват, дочка, виноват! (Рыдает) Еще как виноват!
Н а т а ш а.  Ну, перестань. Не наговаривай на себя!
Г л е б.  А почему я с вами не жил? Знаешь?
Н а т а ш а.  Знаю. Мама говорила. Это она не хотела жить вместе.
Г л е б.  Не хотела связывать меня, да?
Н а т а ш а.  Да.
Г л е б.  Это все байки. Я сам боялся связывать себя. Я трус! Подлец! 
Н а т а ш а.  А она говорила, что ты настаивал, по пятам за ней ходил, все надеялся, потому до сих пор не женился на другой.
Г л е б.  Твоя мама, Наташа, святая женщина.
Н а т а ш а.  Да, она очень хорошая, и ты... Вы оба хорошие!..
Г л е б.  Ты не все знаешь.


Картина вторая

    Знакомое кафе. За стойкой по-прежнему стоят О к с а н а  и  М а ш а. Посетителей мало. На переднем плане за столом сидят М е р з л я к о в а  и
 К л а р а,  пьют кофе.

К л а р а.  Он тебя выгнал?
М е р з л я к о в а.  Выгнал.
К л а р а.  На него это не похоже.
М е р з л я к о в а.  Вот и меня удивляет и настораживает его поведение. Он очень изменился.
К л а р а.  Как думаешь, почему?
М е р з л я к о в а.  Не знаю.
К л а р а.  Может, новая подстилка подвигла его на подвиги?
М е р з л я к о в а.  Не думаю. С бабами он никогда особенно не считался, близко к сердцу не подпускал.
К л а р а.  Тогда что?
М е р з л я к о в а.  У меня создается впечатление, что он чего-то боится. От страха и ощетинился. Ты не выполнила  мою просьбу, не узнала, о чем я тебя просила?
К л а р а.  Узнала кое-что. Только я думаю, что все это ерунда.
М е р з л я к о в а.  Выкладывай, а я уж сама разберусь, ерунда это или нет.
К л а р а.  Смотри. Сама дров не наломай, я тебя знаю, психичку.
М е р з л я к о в а.  У-у!.. Чувствую жареным пахнет. Давай, мать, рассказывай, не томи.
К л а р а  (шепчет). В тот год... девятнадцать лет назад, когда он по твоим подсчетам, мог, самое, согрешить...
М е р з л я к о в а.  По нашим...
К л а р а.  Что «по нашим»?
М е р з л я к о в а.  Подсчетам.
К л а р а.  А-а, ты меня не перебивай. В тот год, значит, в урологии, где на практике был Глеб, случилась одна неприглядная история: умер отец одного областного шишки. Шишка этот поднял на ноги всех, стали разбираться, создали комиссию. Она не смогла, как выяснилось позже, установить причину смерти. Старик, которому оперировали аденому, лежал на спине и почему-то перестал дышать. Сначала заподозрили, что он уснул от передозировки обезболивающим. Однако оказалось, что ему два дня как прекратили ставить уколы. Его должны были перевести из палаты интенсивной терапии в общую, но не было свободных мест.
М е р з л я к о в а.  Привезли по скорой новеньких.
К л а р а.  Да, а кроме того, хотели угодить старику - тому нравилось повышенное внимание к нему, не стеснялся, любил даже, когда молодые девчонки утку ему подкладывают.
М е р з л я к о в а.  Что же дальше? Глеб в тот день дежурил как медбрат?
К л а р а.  Ага. Дальше дело было так. Комиссии надо было во что бы то ни стало найти виновного - боялись шишкана. И нашли.
М е р з л я к о в а.  Глеба? Я что-то такого не припомню.
К л а р а.  Нет, не Глеба. Сосед старика по палате заявил, что тот перестал дышать вскоре после того, как у него опустела капельница с фурацелином. Сосед утверждал также, что они оба вызывали кнопкой дежурную медсестру, но та появилась, дескать, слишком поздно. Все понимали, что прекращение подачи раствора не могло стать причиной смерти. Потому сделали вывод: старик умер от страха. Медсестру ту обвинили в халатности и осудили, три года дали.
М е р з л я к о в а.  А Глеб. Где он был?
К л а р а.  Говорят, это никого не интересовало - практикант, что с него взять? Но вот что интересно: медсестра в тюрьме родила девочку, а тут амнистия, и ее амнистировали.
М е р з л я к о в а.  Что-о!.. И ты называешь это ерундой?! Да, он трахался с этой медсестрой, когда старик, выпучив глаза, смотрел на капельницу и давил на кнопку вызова.
К л а р а.  Я так и знала, что ты так и скажешь. Может, у медсестры уже был кто-то. Совпадение просто.
М е р з л я к о в а.  Совпадение?! Нет, подружка! Теперь-то как раз все встало на свои места. Теперь я понимаю... Все понимаю!.. Ну, спасибо, мать, уважила. Теперь точно, я за все с ним рассчитаюсь! Попляшет у меня!
К л а р а.  Лучше бы я тебе не рассказывала.
М е р з л я к о в а.  О чем ты говоришь? «Не рассказывала» бы она мне.  Молчи уж. Через пару дней растрезвонишь всему городу.
К л а р а.  Не растрезвоню.
М е р з л я к о в а.  Воду еще не подтирала?
К л а р а.  Какую воду?
М е р з л я к о в а.  Теплую, которая в заднице не держится.
К л а р а.  Ну, и сволочь же ты, Галка, неблагодарная. Такую работу для нее провела, а она...
М е р з л я к о в а.  Не вздумай проболтаться.
К л а р а.  Да ты что?! Не сошла пока с ума. А что ты собираешься делать?
М е р з л я к о в а.  Так тебе и выложила. Впрочем, еще сама не знаю.

   Входит Т а т ь я н а,  оглядывает зал, садится за свободный столик.

М е р з л я к о в а.  Видала?
К л а р а.  Что?
М е р з л я к о в а.  Пигалица пришла.
К л а р а.  Какая пигалица?
М е р з л я к о в а.  Да, вон та, зашла только что.
К л а р а.  Которая плащ снимает?
М е р з л я к о в а.  Ну да.
К л а р а.  Не понимаю, девушка как девушка, довольно симпатичная, модно одета. И что?
М е р з л я к о в а.  Господи! Как трудно с тобой. Это его, как ты говоришь, подстилка.
К л а р а.  Да, ты что?! С ума сойти! А зачем она сюда пришла?
М е р з л я к о в а. Ты почему дура такая? Кафе - сюда всем можно. Впрочем, действительно, уж не на свидание ли она сюда пришла?
К л а р а.  Сейчас узнаем, дура я или нет.
М е р з л я к о в а.  Неужели у них не срослось?
К л а р а.  Почему ты так думаешь?
М е р з л я к о в а.  Чего бы ей сюда ходить? Она же ночевала у него.
К л а р а.  У Глеба? Откуда ты знаешь?
М е р з л я к о в а.  Знаю.

   Из служебной двери появляется С т а с, оглядывает зал, замечает Т а т ь я н у, удивленно поднимает брови, вопросительно смотрит на О  к с а н у  и М а ш у.

С т а с.  Она опять ничего не заказывает?
О к с а н а.  Тебе-то что?
С т а с.  Мне-то все равно. А вот вам не должно быть все равно (направляется к столику, за которым сидит Татьяна). Добрый вечер!
Т а т ь я н а.  А-а, это ты? Добрый, добрый!
С т а с.  Скучаем?
Т а т ь я н а.  Да, и опять подозрительно ничего не заказываем.
С т а с.  А ты злопамятная.
Т а т ь я н а.  Садись, чего стоишь? На ногах, говорят, правды нет.
С т а с  (садится). Спасибо. Кофе принести?
Т а т ь я н а  (достает из сумки кошелек). Одну...
С т а с.  Не надо. Я угощаю (степенно поднимается, важно идет к стойке).
К л а р а.  Вот она к кому пришла.
М е р з л я к о в а.  Что-то тут не так.
К л а р а.  Все так. Допивай да пошли.
М е р з л я к о в а.  Не хочу - не любою кофе вообще, холодный тем более.
К л а р а.  Не любишь? У тебя даже на работе целая коллекция разных сортов.
М е р з л я к о в а.  Потому и не люблю, что приходится делать вид.
К л а р а.  Галка-а, я только сейчас поняла, как ты несчастна.
М е р з л я к о в а.  С чего ты взяла, что я несчастна?
К л а р а.  Ужас: ты все время поступаешь наперекор себе! Даже в постель ложишься с тем, кого не любишь. Как так можно?
М е р з л я к о в а.  Гена мне нравится.
К л а р а.  Ага, поверила я тебе. Он же у тебя вроде собачонки. Пошли!
Ме р з л я к о в а.  Потому и нравится. Может, посидим еще?
К л а р а.  Не могу. У меня завтра две лекции, подготовиться надо. Это не любовь.
М е р з л я к о в а.  Пошли (одеваются, уходят). Каждый по своему с ума сходит.

   С т а с  возвращается с чашкой кофе, ставит ее перед Т а т ь я н о й.

Т а т ь я н а.  А себе?
С т а с.  Не положено.
Т а т ь я н а  (иронично). Служба?
С т а с.  Она самая.
Т а т ь я н а.  Что-то ты сегодня добрый ко мне.
С т а с.  Говорят, крепкая дружба начинается с драки.
Т а т ь я н а.  Ты хочешь со мной подружиться?
С т а с.  Почему бы и нет? Ты против?
Т а т ь я н а.  Вовсе нет. Дружба - это самое ценное, что может приобрести и что может потерять человек.
С т а с.  Ты - тоже учихалка?
Т а т ь я н а.  Почему «тоже»?
С т а с.  Да, эти вот две бабы, то есть я хотел сказать женщины, которые только что вышли, - учихалки.
Т а т ь я н а.  Ты с ними так же познакомился, как со мной?
С т а с.  Нет. Их Марьяша и Оксана знают. Почему не пьешь?
Т а т ь я н а.  Горячий.
С т а с.  Я и тебя пока не знаю. Как тебя звать?
Т а т ь я н а.  Таня. А тебя Стасиком?
С т а с.  Так мама меня звала. Мне больше подходит Стас. Верно?
Т а т ь я н а.  Не знаю. Мне кажется, ты еще ребенок.
С т а с.  Это потому что ты любишь дедов. Ты опять его ждешь?
Т а т ь я н а.  Кого?
С т а с.  Ну... того, с которым ты в прошлый раз...
Т а т ь я н а.  С которым ты хотел, но не подрался?
С т а с.  Ни с кем я не собирался драться.
Т а ь я н а.  Особенно с другим, его противником. Не переживай, я не его жду. На сей раз женщину жду.
С т а с.  Женщину?
Т а т ь я н а.  Ага, работодателя.
С т а с.  Кого - кого?
Т а т ь я н а.  Послушай, вам, вашему кафе бухгалтер не нужен?
С т а с  (радостно). Так, ты бухгалтер?
Т а т ь я н а.  Да, и вам нужен бухгалтер?
С т а с.  Нет. У нас есть бухгалтер.
Т а т ь я н а.  Тогда чему ты так обрадовался?
С т а с.  Я боялся, что ты учихалка.

   Появляется М е р з л я к о в а,  направляется к стойке-бару.

Т а т ь я н а.  Тебя в школе так напугали, что ты до сих пор боишься учителей?
С т а с.  Нет. В школе, наоборот, учихалки меня боялись.

О к с а н а  (Мерзляковой). Вы что-то забыли, Галина Ивановна?
М е р з л я к о в а.  Девочки, вы можете пару порций мороженного подать вон на тот столик, где сидит ваш охранник?
М а ш а.  Конечно.
 
Т а т ь я н а.  Почему же сегодня их боишься?
С т а с.  С ними... эта... не интересно.

М е р з л я к о в а.  И пусть он освободит место. Хорошо?
О к с а н а.  Хорошо.  (Громко) Стас!
С т а с.  Чего тебе?
О к с а н а.  Иди сюда.
С т а с  (нехотя поднимается). Поговорить не дадут. Я сейчас (идет к стойке).

   М е р з л я к о в а  направляется к столику, за которым сидит Т а т ь я н а, на ходу снимает пальто, вешает его, поправляет свитер.

М е р з л я к о в а  (Татьяне). Не возражаете?
Т а т ь я н а.  Извините, но я жду одного человека.

   М е р з л я к о в а  все же садится. К столику подходит М а ш а,  ставит две порции мороженного перед Мерзляковой и Татьяной.

М е р з л я к о в а  (Маше). Спасибо! (Татьяне) Это вы меня ждете. Это я вам звонила по поводу работы.
Т а т ь я н а.  Ясно. Разговор пойдет совсем о другом. А я-то думала, что найду, наконец, себе теплое местечко.
М е р з л я к о в а.  А вы особенно не расстраивайтесь. При определенных обстоятельствах я могу помочь вам и в трудоустройстве.
Т а т ь я н а.  Какие же это обстоятельства? Впрочем, я, кажется, догадываюсь.
М е р з л я к о в а.  Приятно иметь дело с умными людьми.
Т а т ь я н а.  Не возражаю принять сей комплимент на свой счет. Так, о чем же пойдет речь?
М е р з л я к о в а.  Мороженное - просто чудо. Вы почему не едите?
Т а т ь я н а.  Я бы предпочла пельмени.
М е р з л я к о в а.  Пельмени?
Т а т ь я н а.  Безработные любят поесть на халяву.
М е р з л я к о в а.  Вот как? (Громко) Девочки! У нас пельмени в меню есть?
О к с а н а.  Есть, есть, Галина Ивановна. Вам сколько?
М е р з л я к о в а.  Две порции, но в одну тарелку. (Татьяне) Вас устроят две порции?
Т а т ь я н а.  Там видно будет.
М е р з л я к о в а.  О! Вы начинаете мне нравиться! (Громко) Девочки! Три порции.
О к с а н а.  В одну?
М е р з л я к о в а.  В одну. (Татьяне) Уж лучше останется, чем не хватит. Верно?
Т а т ь я н а.  Верно. Так, о чем все-таки речь?
М е р з л я к о в а.  Вы торопитесь?
Т а т ь я н а.  Как вам сказать? Мне кажется, разговор может не получиться, когда я буду поглощать ваши пельмени. Надеюсь, вы не хотите, чтобы я ими подавилась?
М е р з л я к о в а  (примирительно). Послушайте, Таня. Если мы и дальше будем обмениваться колкостями, мы ни о чем не договоримся.
Т а т ь я н а.  Мы в любом случае с вами ни о чем не договоримся. Впрочем, нам и договариваться не о чем.
М е р з л я к о в а.  То есть?

   М а ш а  подходит к столику. В руках у нее поднос с тарелкой, в которой горкой лежат испускающие пар пельмени. Осторожно ставит тарелку перед М  е р з л я к о в о й.

М е р з л я к о в а  (Маше). Это не мне.
М а ш а.  Извините (исправляет ошибку).
М е р з л я к о в а.  Запишите на мой счет. Я потом рассчитаюсь.
М а ш а.  Хорошо (уходит с подносом).
М е р з л я к о в а  (Татьяне). Что вы хотите этим сказать?
Т а т ь я н а  (невозмутимо ест пельмени). Я догадываюсь, о чем вы собираетесь меня попросить.
М е р з л я к о в а.   О чем же?
Т а т ь я н а.  Вы хотите, чтобы я отказалась от Глеба. Не так ли?
М е р з л я к о в а.  Нет, не так. Сама не люблю, когда меня принуждают поступать так или иначе, не люблю принуждать и других. Человек должен сам решать, как ему действовать.
Т а т ь я н а.  Понимаю. Ваш принцип иной: нарисовать общую картину, рассмотреть варианты возможного развития событий, словом, раскрыть человеку глаза, а уж там пусть он сам делает свой выбор. Так?
М е р з л я к о в а.  Я же говорила, приятно иметь дело с умным человеком.
Т а т ь я н а.  Ну, и чем же плох Глеб Борисович?
М е р з л я к о в а.  Вы торопитесь...
Т а т ь я н а  (перебивает). Не трудитесь рассказывать о его положительных качествах. Они мне известны. (Достает из сумочки полиэтиленовый пакет, целлофановый мешочек, начинает складывать в мешочек пельмени).
М е р з л я к о в а.  Что вы делаете?
Т а т ь я н а.  Я наелась. Это как раз тот самый случай, когда говорят «сыта по горло».
М е р з л я к о в а.  А это... остатки - впрок?
Т а т ь я н а.  Нет, дома сын. Он тоже обожает пельмени.
М е р з л я к о в а.  И тоже на халяву?
Т а т ь я н а.  Пока он этого не понимает. Послушайте, как вас там - Галина Ивановна, кажется. Я в самом деле сыта, вами в том числе. Давайте не будем терять время попусту. Вам нужно, чтобы я отстала от Глеба? Успокойтесь: я уже отстала, сама, без вашей подсказки. Так что обойдемся без черных красок. (Встает) Вы меня не проводите?
М е р з л я к о в а.  Да, но...
Т а т ь я н а.  Если (одевается) у вас есть ко мне еще какие-то вопросы, я  постараюсь ответить на них по пути. Хорошо?
М е р з л я к о в а  (неуверенно встает). Хорошо.
Т а т ь я н а.  Прекрасно. Вы пока одевайтесь, я - к девчатам, расплачусь.
М е р з л я к о в а.  Погодите...
Т а т ь я н а.  Ничего, я пока в состоянии платить по счетам (удаляется к стойке).
М е р з л я к о в а  (сквозь зубы). Змея! (Одевается, направляется к выходу).

   У выхода М е р з л я к о в а  и  Т а т ь я н а  лицом к лицу встречаются с  Г л е б о м и К л а р о й.  Какое-то время стоят друг перед другом в замешательстве.

Г л е б  (пытается отвести Татьяну в сторону, она оказывает сопротивление). Ты куда исчезла, Таня? Не отвечаешь на звонки.
Т а т ь я н а.  У меня телефон с определителем номера.
М е р з л я к о в а.  Глеб, ты почему не здороваешься? Невежливо как-то с твоей стороны. (Шипит на Клару Семеновну).  Сорока! Попробуй только ему что-нибудь сказать.
Г л е б.  Здравствуй, Галина Ивановна. Рад видеть тебя... в обществе Татьяны.
К л а р а  (Мерзляковой, шепчет).  А ну тебя! Испугалась - прямо руки - ноги затряслись (демонстрируя независимость, направляется к стойке-бару).
М е р з л я к о в а  (Глебу).  Понимаю. Это ты от радости так смутился, что забыл об элементарной этике. Глеб, мне необходимо с тобой кое о чем переговорить. Ты сегодня когда освободишься?   
Г л е б.  Не скоро. (Татьяне). Благодарю за подсказку - позвоню с автомата. Не ожидал.
Т а т ь я н а.  Чего?
Г л е б.  Что ты найдешь с ней общий язык.
М е р з л я к о в а.  Татьяна, вы скоро там? Я подожду на улице (выходит).
Т а т ь я н а.  Иду, иду. До свидания, Глеб Борисович (выходит).

   К л а р а  между тем о чем-то договаривается с О к с а н о й  и М а ш е й,  затем направляется к свободному столику, на ходу раздевается, рукой приглашает Г л е б а.

К л а р а.  Не беспокойся, я все заказала.
Г л е б.  Что значит «все»?
К л а р а.  Чай и бисквит. Я помню, ты всегда предпочитал пить чай.
Г л е б.  У тебя необычайная память.
К л а р а.  Галка тоже больше любит чай, но почему-то пьет только кофе.

   М а ш а  подходит к столику, ставит перед Г л е б о м  и  К л а р о й  стаканы в подстаканниках и блюдца с бисквитным пирожным.

К л а р а   (Маше).  Чай сладкий?
М а ш а.  Нет, что вы?
К л а р а.  Умница. Спасибо.
М а щ а.  На здоровье (уходит).
Г л е б  (машет ложечкой чай). Зачем тогда ложечки?
К л а р а  (смеется).  Для пирожного.
Г л е б.  А - а...
К л а р а.  Расстроился?
Г л е б. Зачем звала?
К л а р.  Знаешь, Глеб, признаюсь тебе: сначала не могла решиться. Потом, когда встретила тебя, вообще пожалела, что позвонила тебе. А увидела ее, с этой молодой женщиной, в дверях, - все сомнения как рукой. Вот ведь какая: мы с ней, Галкой то есть, с час назад сидели здесь на этом же месте, и, когда эта женщина пришла сюда и села вон за тем столиком, Галка даже ни пол словом не обмолвилась, что это она заманила ее сюда. Как ее звать?
Г л е б.  Таня.
К л а р а.  И Таня не догадывалась. Это я теперь понимаю. Мы с ней, Галкой то есть, только расстались, она тут же вернулась назад. Вот стерва!
Г л е б.  Не надо так, Клара. Все это пустяки - побереги свои нервы.
К л а р а.  Как это пустяки? Не пустяки вовсе. Она же тем и живет, я дура только теперь это поняла, только тем, что мешает другим жить. Если ей удается напакостить, она расцветает, молодеет даже. Не удается - закусывает удила, лезет дальше напролом.
Г л е б.  Перестань. Не выдумывай лишнего. Ну, захотела капризная женщина встретиться со своей соперницей, поговорить, пощупать, чем дышит, узнать, чем та лучше. Что такого?
К л а р а.  Она же под тебя роет.
Г л е б.  Перестань. Зачем ей это? У ней Гена есть. И потом, что она может?
К л а р а.  Она узнала, кто мать твоей Наташи.
Г л е б.  Что?!
К л а р а.  Ее Алевтиной зовут?
Г л е б.  М-да, вот оно когда все всплыло!
К л а р а.  Но самое, Глеб, для меня противное, это то, что я, именно я, приняла непосредственное участие в этих поисках. Я ей помогла. Вот и позвала сюда, чтобы попросить у тебя прощения. Я вечная дура. Сначала что-нибудь сделаю, а потом подумаю. Прости, Глебушка. Я ведь тоже тебя любила, и мне тоже интересно, кто нас обошел. Не думала, что так получится.
Г л е б.  Клара, о чем ты говоришь? Что может получится?
К л а р а.  Она грозилась устроить тебе что-то?
Г л е б.  Что, какое наказание она может еще устроить? Большего наказания, какого я устроил себе сам, мне уже никто не может учинить.
К л а р а.  Да? И что же ты сделал?
Г л е б.  Вся моя жизнь стала мне сплошным наказанием.
К л а р а.  Глеб, давай договоримся: не будем друг перед другом Ваньку валять. Может, я и глупая баба, может, у меня в самом деле теплая вода в заднице не держится, как говорит Галка, но всякая театральность мне противна.
Г л е б.  Какая театральность?
К л а р а.  Что ты расплакался: вся жизнь ему стала наказанием. Каким еще наказанием? Образцово показательная, можно сказать, жизнь, кругом завидуют ему, а он... «наказанием».
Г л е б.  А ты отойди в сторонку...
К л а р а  (нерешительно встала). Куда, зачем?
Г л е б.  Да нет, сядь, сядь. Мысленно отойди и посмотри на меня со стороны да повнимательней.
К л а р а  (также неуверенно села). Ну, и  что?
Г л е б.  А то, что я в стерильной пробирке живу, вокруг меня вакуум. У меня же никого нет: ни родных, ни друзей, никого! Понимаешь?
К л а р а.  А я?
Г л е б.  Чудачка. А ты спроси себя, когда в последний раз меня видела, а лучше, когда думала обо мне, хотела видеть? Не помнишь? То-то и оно. Извини, но все вы - и ты, и Галина, и Слава Иванов, и другие друзья молодости - все вы в прошлом. Сегодня меня нет для вас. И я вам не нужен. Никому не нужен! Понимаешь?
К л а р а.  А Наташе? Алевтине?
Г л е б.  Но что горше всего, вы мне тоже не нужны. Отвык. Мне трудно находиться в обществе с  вами, с кем бы то ни было.
К л а р а.  А с Наташей? Алевтиной?
Г л е б.  Заладила: «Наташей», «Алевтиной». Нет Алевтины. Уже нет. Совсем нет. И не вернуть мне ее.
К л а р а.  Умерла? Значит, Наташа приехала к тебе насовсем?
Г л е б.  Как у тебя все просто получается! Просто умерла, просто приехала. Да, приехала. На совсем приехала. Но...
К л а р а.  Что? Не пугай меня. Что с ней?
Г л е б.  С ней все в порядке. Со мной - беда. Три дня она у меня живет, а я уже устал.
К л а р а.  Устал? Как не стыдно тебе такое говорить?! Она же твоя дочь!
Г л е б.  Стыдно. Еще как стыдно! Но... она мельтешит у меня перед глазами, постоянно донимает какими-то вопросами, мне они кажутся глупыми. Смотрит по телевизору эти дурацкие сериалы, все подряд. Покупает видиокассеты с американскими фильмами, крутит их, крутит. Я больше не могу. У меня не хватает терпения на все это смотреть.
К л а р а.  Чудак, ей богу! Хахалей - наркоманов и дебилов она еще не приводила?
Г л е б.  Нет.
К л а р а.  Радуйся.
Г л е б.  Да, дело не в ней вовсе. А во мне. Это я дерьмо! Я сам себя слепил таким, нетерпимым к слабостям других, их простым привычкам. Я чувствую, по глазам вижу, им трудно со мной, некоторые вообще стараются держаться от меня подальше. И я понимаю, почему. Потому что сам их недолюбливаю, сам не знаю, о чем с ними говорить. А началось это с тех самых пор, когда осознал, что виноват не только в том, что удерживал Алевтину, когда гремела эта сигнализация, когда звали ее на помощь, а и в том, что трус - промолчал, не вступился за нее во время работы комиссии. Боялся тюрьмы, не предполагал однако, что построю ее себе сам, отгорожусь от людей невидимой, но очень прочной решеткой. Так что, дело не в ней, не в Наташе. Это ты понять можешь?
К л а р а.  Могу... Нет, не могу. Выдумываешь ты все, наговариваешь на себя бог знает что. Мне, например, легко с тобой. Легче, чем с другими, с той же Галкой. Она давит на меня, а ты...
Г л е б.  Спасибо.

   Пауза.

К л а р а.  Это правда, что ты познакомился с ней через газету?
Г л е б.  С Таней?
К л а р а.  Я не знаю, как ее звать.
Г л е б.  Ты же спрашивала.
К л а р а.  Забыла. Так это правда?
Г л е б.  Правда.
К л а р а.  Чудно! Столько поклонниц пытались его повязать и ничего у них не выходило. А тут...
Г л е б.  Невероятно, да? И я так думаю. Голову уже вывихнул, пытаясь понять, как могло так получиться: каких-то три мимолетных встречи решили все,  перевернули меня, заставили мучиться так, как никогда не мучился. Да, Клара, ясная ты моя и добрая подруга, я никогда так не страдал, все думаю о ней, особенно по ночам. Не сплю. Черт меня дернул написать это объявление!
К л а р а.  Не черт, Глеб, не черт. Судьба. Не даром говорят, и я этому верю, что браки совершаются на небесах. Понимаешь, вы с твоей Таней вращались на разных уровнях, в разных плоскостях, и он (показывает глазами и рукой наверх), не зная, как заставить вас встретиться, надоумил тебя обратиться в газету. Это он подсказал тебе текст объявления. Жениться тебе надо, на ней. Именно, на ней.
Г л е б.  Избегает она меня. Да и, если честно, я боюсь, что долго не смогу ее вынести. Буду так же тяготиться ей, как тягощусь собственной дочерью.
К л а р а.  Все как раз наоборот. Когда вы будете жить все вместе, каждому в отдельности станет легче.
Г л е б.  Ты думаешь?
К л а р а.  Уверена. Посуди сам: Наташа все еще чувствует себя гостьей у тебя, ты это понимаешь и стараешься быть гостеприимным хозяином, а тебе надо быть отцом, которому не надо изощряться в гостеприимстве, быть простым, понятным и естественным в собственном доме. Точно та же и она должна чувствовать себя хозяйкой, а не гостьей в отчем доме.
Г л е б.  Легко сказать, но как это сделать?
К л а р а.  Я же тебе говорю: приведи домой еще одну хозяйку. Они найдут между собой общий язык, почувствуют себя легко и свободно, каждый и ты в том числе станете заниматься собственным делом, никто никому не будет в тягость.
Г л е б.  А не получится наоборот, не перегрызутся? Женщины ведь.
К л а р а.  Не перегрызутся.
Г л е б.  Почему ты так уверена?
К л а р а.  Он (поднимает палец вверх) знает, что делает. Сводит их вместе в одном доме, в одно время. Ни одна из них не имеет пока преимущественного права на этот дом. Это очень важно. Теперь от тебя зависит, будет или не будет упущен момент. Ты должен ЕМУ помочь.
Г л е б.  Не известно еще, чего ОН хочет.
К л а р а.  А ты и впрямь зануда.

   В кафе врывается М е р з л я к о в а,  решительно подходит к столику, за которым сидят К л а р а  и   Г л е б,  садится, не раздеваясь, тяжело дышит.

К л а р а  Что-то случилось?
М е р з л я к о в а.  Обо мне говорили? Все ему выложила? Теперь моя очередь, пусть меня послушает, (Мерзляковой) уйди.
К л а р а.  Во, дает! С какой стати?
М е р з л я к о в а.  С такой! Не уйдешь?
К л а р а.  Уйду, если Глеб попросит. Глеб, мне уйти?
Г л е б.  Вместе пришли, вместе и уйдем.

О к с а н а  (подходит). Будете заказывать, Галина Ивановна?
М е р з л я к о в а.  Не вмешивайся... Что? Заказывать? Нет. Впрочем, прости, девочка, принеси кофе.
О к с а н а.  Разденьтесь, пожалуйста (удаляется).

К л а р а.  Ты же не любишь кофе.
М е р з л я к о в а.  Еще больше не люблю, когда мне указывают.
Г л е б.  Ты что-то хотела мне сказать. Я слушаю.
М е р з л я к о в а.  Да, да, послушай. И пусть послушает эта сорока - сплетница.
К л а р а.  Вот, видела (показывает длинные ногти)? Хочешь, чтобы я тебе макияж устроила?
Г л е б. Перестаньте. Галина, извинись перед Кларой. В противном случае, на этом наш разговор с тобой закончится.
М е р з л я к о в а.  Заламываешь руки? Хорошо, я извинюсь. Заметь, ради твоего блага стерплю это унижение. Извини, подружка. Может быть, ты все-таки уйдешь?
К л а р а.  Теперь из принципа не уйду.
М е р з л я к о в а.  Ладно, так и быть, сиди. Глеб, ты хочешь убить еще одну женщину?
Г л е б.  То есть?
М е р з л я к о в а.  Будто не понимаешь?! Наташа, твоя дочь, не все поведала, о тебе, своих бедах и матери. Но она все же призналась, мама ее умерла. Ты скрыл это, как скрывал многие годы о существовании ее и дочери. Но вот она (показывает на Клару) все раскопала.
К л а р а.  По твоей наводке.
М е р з л я к о в а.  Еще чего?!
Г л е б.  Хорошо. Что дальше?
М е р з л я к о в а.  А дальше ты пытаешься заманить к себе в сети и погубить еще одну женщину, молодую, красивую, умную.
К л а р а.  Пигалицу.
М е р з л я к о в а.  Заткнись. Глеб, одумайся, пока не поздно. Да, тебе удалось выйти сухим из воды, тогда, девятнадцать лет назад. Не привлекут тебя к ответственности за то преступление и сейчас - это верно: соучастницы нет в живых. Подтвердить твою вину некому. Теперь, к сожалению, можно обращаться лишь к твоей совести, если, конечно, ее хоть немного осталось. Глеб, ты всем женщинам приносишь несчастье. Погубишь и Татьяну, если не оставишь ее в покое. Повторяю: еще не поздно. Она еще может сделать аборт.
К л а р а  (Глебу).  Таня беременна? 
Г л е б  (Мерзляковой). Она сама тебе об этом сказала?
М е р з л я к о в а.  Таня мучается, плачет, не знает, что делать.
К л а р а.  Глеб, не слушай ее. Она врет. Ей ничего не стоит обмануть. Она навела справки, сама. Ей это раз плюнуть.
М е р з л я к о в а.  Замолчи.
Г л е б  (Мерзляковой).  Продолжай.
М е р з л я к о в а.  Ты умный мужик, Глеб, этого у тебя не отнять, самокритичный к тому же, понимаешь, что семья - не твой удел. Ты - рак отшельник, по характеру. Не выдержишь и месяца совместной жизни с кем-то. Ты или выгонишь ее на сносях, или сам сбежишь, к чертовой матери. Оставишь дочь одну мыкаться и женщину с двумя детьми. Это в наше-то время?! Подумай.

   В кафе входят Н а т а ш а  и Г а р к а в и.  Гаркави держит ее под руку, бережно и нежно. Глеб замечает их, немеет от удивления и ужаса. Мерзлякова и Клара не видят вошедших, но замечают, как изменился в лице Глеб.

М е р з л я к о в а.  Глеб, что случилось? Глеб!
К л а р а.  Тебе плохо?
Г л е б  (провожает взглядом Наташу и Гаркави, которые занимают свободный столик, они так поглощены друг другом, что не замечают никого вокруг). Этого мне только не хватало!
М е р з л я к о в а.  Я же говорила ему: не приставай к девочке.

   Г а р к а в и  помогает Н а т а ш е  снять пальто, вешает его, раздевается сам. Садятся. Гаркави выразительным жестом приглашает к себе О к с а н у  и  М а ш у. Они переглядываются. Маша нехотя направляется к столику, за которым сидят Наташа и Гаркави. Чему-то радуясь, Наташа оглядывает зал, замечает Глеба.

Н а т а ш а  (восторженно).  О! Папа! Я сейчас (порывисто вскакивает, подбегает к Глебу). Пап, пап! У нас...
Г л е б  (перебивает). Присядь, Наташа.
Н а т а ш а.  Но... (оборачивается).
Г л е б.  Прошу тебя, присядь.
М е р з л я к о в а.  Сядь, Наташа. Я позабочусь о твоем кавалере (встает, направляется к Гаркави).
Н а т а ш а  (садится на край свободного стула).  Пап, у нас гости, Таня с Артемом. Они ждут тебя.
Г л е б.  С Артемом? Почему же ты их оставила? Одних.
Н а т а ш а  (виновато). Понимаешь, я должна была встретиться с одним мальчиком...
Г л е б.  С ним (кивает в сторону Гаркави).
Н а т а ш а.  Нет, что ты! Он не пришел, а он... Гоша... Я уже подходила к дому, а он проезжал мимо на машине. Джипе. С темными стеклами. Я и не думала...
Г л е б.  Наташа, ты меня очень сильно огорчила.
Н а т а ш а.  Тебе не понравилось, что он грузин.
Г л е б.  Причем здесь «грузин»? Причем вообще национальность?
Н а т а ш а.  Тогда я не понимаю. Пап, но они же ждут тебя. Поторопись.
Г л е б.  Мы пойдем домой вместе.
Н а т а ш а.  Но почему?
К л а р а.  Наташа, послушай меня, старую женщину. Папа прав. Тебе нельзя встречаться с тем молодым человеком. По нему тюрьма плачет.
Н а т а ш а.  Тюрьма? Откуда вы знаете?
К л а р а .  Его весь город знает.
Н а т а ш а.  Я вам не верю. И милиция знает? Тогда почему он на свободе?
К л а р а.  Вот это всех и удивляет. Скажу по секрету (наклоняется к Наташе, шепчет). На днях твой папа ему накостылял.
Н а т а ш а.  Накостылял? Это правда, папа?
Г л е б.  Нам надо идти. Оденься.
К л а р а.  Да, нехорошо заставлять гостей ждать.
Н а т а ш а.  Мне неудобно. Он такой внимательный. В прошлый раз, когда я ждала тебя и была голодна, он заплатил за меня. Здесь же вот, за этим столиком я сидела...
Г л е б.  Наташа!..
Н а т а ш а.  А он сидел совсем за другим, вон за этим... (пауза). Ну, хорошо, я подчиняюсь (идет к стойке, где висит ее пальто).

Г а р к а в и  (предупредительно поднимается, снимает Наташино пальто, помогает ей одеться).  Это твой папа, да? Большой человек! Хороший доктор! Хирург! Гаркави уважает таких людей. Папа не хочет, чтобы его дочка покушала с Гошей? Так, да? Ничего, я не обижаюсь. Когда папа поймет, что Гаркави хороший человек, ты меня найдешь, девочка Наташа. Хорошо?
Н а т а ш а.  Хорошо. Извините. До свидания.

   Н а т а ш а  направляется к выходу. Там ее поджидают  Г л е б  и  К л ар а.  Они выходят из кафе вместе.

Г а р к а в и  (садится).  Ничего, он еще пожалеет. У Гаркави память хорошая. Где диплом, Галина Ивановна?
М е р з л я к о в а.  Я их что, печатаю?
Г а р к а в и.  А я зеленые печатаю?
М е р з л я к о в а.  Не все так просто.
Г а р к а в и.  Х-ха!.. Просто курица яйца несет.
М е р з л я к о в а.  Придется набраться терпения. Работа ведется.
Г а р к а в и  (недовольно).  Ведется.
М е р з л я к о в а.  Да, ведется. Ты же просил вначале два диплома, я сделала.
Г а р к а в и.  Кто знал, что попросят три?
М е р з л я к о в а.  Успокойся, будет тебе и третий.
Г а р к а в и.  Учила, учила меня мама. Говорила: никогда, Гога, не плати вперед., не учись у Остапа Бендера. Вечером товар, говорила мне, утром деньги. Утром товар - на другое утро деньги.
М е р з л я к о в а.  Знаешь, Гога, в чем твоя беда? 
Г а р к а в и.  В чем?
М е р з л я к о в а.  Ты думаешь, один такой умный, а все кругом дураки. Думаешь, если дал деньги вперед, то повязал меня и можешь теперь давить? Ошибаешься. Это ты повязан. Не меня, а тебя дружки не простят, если ты им диплом не представишь.
Г а р к а в и.  Кто давит, кто давит? Как ты можешь такое говорить, Галина Ивановна?! Просто время идет и я...
М е р з л я к о в а.  Вот именно, время идет и все дорожает.
Г а р к а в и.  Понимаю. Так бы сразу и говорила. Сколько?
М е р з л я к о в а.  Столько же.
Г а р к а в и.  Ого! Ну, ладно, хорошо. Только сначала товар.
М е р з л я к о в а  (достает из сумочки сверток). Вот он твой товар. Гони монету. 
Г а р к а в и  (смеется довольный). Но мама сказала, утром деньги.
М е р з л я к о в а.  Передашь привет маме. Раскошеливайся.
Г а р к а в и  (достает из внутреннего кармана бумажник).  Я в шоке, Галина Ивановна!

К а р т и н а   т р е т ь я 

   Квартира Глеба Борисовича Трофимова. Вечер. Г л е б  и  Т а т ь я н а  сидят на диване. Н а т а ш а  и  А р т е м - на полу. Наташа из бумаги мастерит самолет, Артем внимательно следит за тем, что она делает.

А р т е м.  А я не такой самолет умею делать.
Н а т а ш а.  Да? Меня научишь?
А р т е м.  Научу. А давай загадки загадывать.
Н а т а ш а.  Давай. Я первая.
А р т е м.  Нет, я. Я первый предложил.
Н а т а ш а.  Ладно, давай, загадывай.
А р т е м.  Висит груша - нельзя скушать.
Н а т а ш а.  Лампочка.
А р т е м.  Да, ты большая, все загадки знаешь.
Н а т а ш а.  Вот и не все. Я даже не знаю, какую тебе загадать.
А р т е м.  Не знаешь? Значит, ты проиграла. Считаю до трех: раз...
Н а т а ш а.  Погоди. Вспомнила. На стене висит зеленое-зеленое. Что?
А р т е м.  Картина.
Н а т а ш а.  А вот и нет. Сдаешься?
А р т е м. Не сдаюсь.
Н а т а ш а.  Считаю до трех: раз... два... два с половиной... Три.
А р т е м.  Ладно, сдаюсь.
Н а т а ш а. На стене висит... на стене висит... Селедка.
А р т е м  (смеется).  Селедка не бывает зеленой.
Н а т а ш а.  Селедка моя, захотела - покрасила. Куда захотела, туда повесила.
А р т е м.  Так не честно! Ты проиграла. Теперь я загадываю. А и Б сидели на трубе. А упала, Б пропала. Что осталось на трубе?
Н а т а ш а.  Самолет готов (кидает).

    Н а т а ш а  и А р т е м  наперегонки бросаются за бумажным самолетиком. Первым успевает Артем.

А р т е м.  Ты стой там, а я здесь.
Н а т а ш а.  Здесь?
А р т е м.  Дальше... дальше... Здесь. Лови! (Бросает самолет).
Н а т а ш а  (подбирает). Лови (она специально бросает самолет в сторону Глеба и Татьяны).

    А р т е м  бежит к дивану, прыгает на него, ползает на коленях  Т а т ь я н ы  и
Г л е б а.

Т а т ь я н а.  Артем, перестань!
А р т е м  (Наташе).  Давай летать?
Н а т а ш а.  Как это?
А р т е м.  Будто ты - самолет, и я - самолет. Вот так.

   А р т е м  поднимает руки вверх и в стороны, изображая крылья, начинает двигаться по комнате, вокруг стола, прыгает через ноги Глеба и Татьяны. Наташа делает за ним тоже самое. При этом они издают звуки гудящего мотора. Они «улетают» из комнаты, «прилетают» снова, иногда задерживаются где-то на довольно  продолжительное время.

Т а т ь я н а.  Вы молчите?.. (пауза) Вам не нравится этот шум?
Г л е б.  Нет, я бы не сказал. Напротив, как-то необычно.
Т а т ь я н а.  Как вам мой сын?
Г л е б.  Хороший мальчик. Живой, подвижный.
Т а т ь я н а.  Заметили, как он быстро и легко осваивается в новой обстановке.
Г л е б.  Да, это хорошее качество.

   Пауза.

Г л е б.  Тебя можно благодарить?
Т а т ь я н а.  За что?
Г л е б.  Ты сказала в «новой» обстановке.
Т а т ь я н а.  Да. И что?
Г л е б.  Могла сказать в «чужой».
Т а т ь я н а.  Я это сказала без всякого умысла.
Г л е б.  Жаль.
Т а т ь я н а.  Глеб!
Г л е б.  Да.
Т а т ь я н а.  Я же вижу, вы не рады нашему приходу.
Г л е б.  Ошибаешься. Мы очень рады вашему приходу.
Т а т ь я н а.  Наташа - да. А вы - я бы не сказала.
Г л е б.  Вот и не надо.
Т а т ь я н а.  Не поняла.
Г л е б.  Говорить не надо. Слова и чувства - суть разные вещи.
Т а т ь я н а.  Значит, вы чувствуете иначе, чем...Тогда почему вы сегодня такой?
Г л е б.  Какой?
Т а т ь я н а.  Не знаю... (пауза). Вы можете сказать, что нас ждет?
Г л е б.  Нас? Человечество?
Т а т ь я н а.  Глеб, зачем вы так? Вы же прекрасно понимаете, кого я имею ввиду.
Г л е б.  Тебе нужны мои обещания, клятвенные заверения?
Т а т ь я н а.  Нет, нет, боже упаси.
Г л е б.  Тогда что же?
Т а т ь я н а.  Вы же ясновидящий.
Г л е б.  Не подходящий момент для иронии.
Т а т ь я н а.  А я и не иронизирую. Я поверила в вашу способность видеть, чего другие видеть не могут. Помните, вы однажды сказали, что видели меня в машине с тонированными стеклами, помните?
Г л е б.  Я сказал это наобум, блефовал.
Т а т ь я н а.  Ничего себе?! Я в самом деле была в той машине. Вы стояли на автобусной остановке, это было около шести вечера, Гаркави отвозил меня домой. Мы проезжали мимо, и вы помахали рукой. Гаркави еще удивился, спросил, кого этот тип приветствует. Я сказала: меня. А он засмеялся. Не для того, сказал, стекла тонировал, чтобы через них можно было кого-то или что-то увидеть. Я проверяла потом: вы не могли меня видеть. Тогда я решила, что вы кого-то еще, не меня приветствовали. И вдруг в этот же вечер по телефону вы говорите, что видели меня. Как это понимать?
Г л е б.  Все довольно просто. Я поглядел на часы и подумал, тебе самое время возвращаться с работы домой, помахал рукой на всякий случай.
Т а т ь я н а.  Ничего себе, совпадение?! Вы каждую машину так приветствовали?
Г л е б.  Нет, только ту.  Почему ты не призналась?
Т а т ь я н а.  Я была в шоке. И потом, вы могли обидеться - не остановила машину и не подошла к вам. Вам это надо было?
Г л е б. Если бы ты призналась, я, напротив, был бы рад. Потому что «увидеть» тебя, а, точнее сказать, почувствовать твое присутствие я мог только в одном случае - ты тоже в этот момент думала обо мне, так же сильно хотела видеть меня, как и я. Некоторые ученые, я имею ввиду парапсихологов, находят материальное объяснение данному феномену.
Т а т ь я н а.  Даже так?
Г л е б  (не обращая внимание на иронию Татьяны). Они считают, что трансперсональные связи возможны и между обычными людьми, не наделенными, а лучше сказать обделенными... Боже мой! Что я говорю?! Какую ахинею несу! Мерзлякова права! Тысячу раз права! И ты, Таня, тоже. Зануда я! Мелкая въедливая зануда! Меня в резервацию надо, на карантине держать...
Т а т ь я н а. Перестаньте! 
Г л е б.  Вот... вот... вот, Таня! В этом все дело. Меня несет, но я не могу перестать. Хочу перестать, хочу стать тем, кем был еще совсем недавно - обыкновенным, не очень разговорчивым, но все же нормальным человеком, с которым было легко и просто общаться. Хочу, очень хочу. Но чем больше стараюсь, тем больше отталкиваю  от  себя людей. Меня даже на работе стали сторониться.
Т а т ь я н а.  Глупости. Вас даже в Москву приглашают.
Г л е б.  Там пока ничего не знают. Да и здесь не все еще понимают. Барьер невидимый.
Т а т ь я н а.  Лишь для вас одного он очевиден. Впрочем, ничего удивительного - вы же ясновидящий.
Г л е б.   Да, ничего удивительного. Потому что они смотрят на меня каждый в отдельности, а я на них - всех вместе. Когда в ординаторской я оказываюсь с кем-то вдвоем, этот второй находит повод удалиться. Все вместе они этого не видят. Замечаю я один пока. Вот сейчас тень пробежала на твоем лице. Почему? Тебе уже тошно меня слушать. Я чувствую это. Мне бы помолчать, а я все говорю, говорю, пытаюсь тебе доказать, что я плохой, но такой плохой, который понимает это и хочет исправиться. Без мыла в душу лезу. Зачем? И зачем говорю «зачем»? Круг! Заколдованный круг. Где выход, я не знаю.
Т а т ь я н а.  А с больными у вас какие отношения?
Г л е б.  Вот с больными у меня проблем нет. С больными мне хорошо. Думаю, что и им со мной тоже.
Т а т ь я н а.  И мне было с вами хорошо.
Г л е б.  Когда? На перевале веков? Еще бы! В тот момент все чего-то ждали, чего-то особенного, необычного. Насыщались вином и иллюзиями. И сами переставали быть самими собой. Так что...

   Пауза

Т а т ь я н а.  Глеб, я, наверное, должна была признаться, что находилась в той машине. Но не могла. Знаете, почему?
Г л е б  (равнодушно).  Почему?
Т а т ь я н а.  Потому что не хотела признаваться самой себе...

Пауза.

Т а т ь я н а.  Хорошо, что вы не спрашиваете, в чем я боялась признаться себе. Спасибо! И все же, Глеб, вы сегодня какой-то совсем другой. Вас беспокоит что-то? Что? Скажите.
Г л е б.  Нет, все в порядке.
Т а т ь я н а.  Неправда. Я же вижу.
Г л е б.  Наверное, просто устал.
Т а т ь я н а.  От этого шума?
Г л е б.  Нет, что ты.
Т а т ь я н а.  Но ведь здесь так шумно давно не было.
Г л е б.  Давно. Может быть, вообще никогда.
Т а т ь я н а.  Вот видите? Вы ощущаете дискомфорт из-за резко изменившейся обстановки.
Г л е б.  Я не должен ощущать дискомфорта. Потому что хотел изменений, я их ждал.
Т а т ь я н а.  А ожидания не оправдали себя. Глеб, скажите, что вам трудно с нами. Признайтесь, и вам станет легче.
Г л е б.  Нет. Я устал, потому что просто хочу спать. Я ведь - жаворонок. В это время обычно сплю.
Т а т ь я н а.  Понятно. (Громко) Артем!
А р т е м.  Что, мам?
Т а т ь я н а.  Давай собираться. Нам пора домой.
А р т е м.  Мам, еще немножко. Ну, мам...
Г л е б.  Таня, ты не так меня поняла.
Т а т ь я н а.  Я вас поняла, как следует понимать. Артем, я что тебе сказала? Собирайся. Поздно уже.
Н а т а ш а.  Таня, я думала, вы у нас останетесь ночевать. И папа так думал. Правда, пап? Что молчишь?
Г л е б.  Правда. Действительно, поздно и рискованно,  с ребенком на автобусе.
А р т е м.  Дядя! (треплет Глеба за рукав) Дядя! Можно, я на компьютере поиграю? Можно?
Т а т ь я н а.  Артем!..
А р т е м.  Ну, Глеб, можно?
Т а т ь я н а.  Компьютер сломан, не работает. Глеб Борисович, он же сломан, да?
Г л е б.  Почему же...
Н а т а ш а.  Таня, Артем, оставайтесь. Чай будем пить.
Т а т ь я н а.  Поздно, Наташа.
Н а т а ш а.  И я говорю: поздно. На чем вы поедете? Автобусы ходят очень редко в это время. На чем?..
Т а т ь я н а.  На такси. Глеб, если можно, закажите такси.
Н а т а ш а.  Пап, не заказывай. Скажи, чтобы они остались. Скажи.
Г л е б  (откашливается).  Пусть свое слово скажет Артем. Как он скажет, так и будет.
Н а т а ш а.  Артем, ты хочешь у нас остаться? Останешься?
А р т е м.  Запросто. Полетели (вскидывает руки и «летит» в соседнюю комнату).
Н а т а ш а.  Ура! («Летит» за ним следом).
Т а т ь я н а  (стоит у выхода). Артем! Артем!

Пауза

Т а т ь я н а.  Артем! Сколько тебя можно уговаривать? Глеб, вы не хотите вызывать такси?

   Раздается телефонный звонок. Г л е б  порывисто вскакивает, берет телефонную трубку. Все остановились, смотрят на Глеба, чего-то ждут.

Г л е б.  Слушаю... Да, это я... Так... так... понятно... А ассистенты?.. Кто?.. Хорошо... Нет, машины не надо. Быстрее дойду... Минут через пятнадцать... Да. Ждите. (Кладет трубку). Мне надо в больницу (быстро снимает спортивную куртку, надевает пиджак).
Н а т а ш а.  Срочная операция?
Г л е б.  Да.
Т а т ь я н а.  А как же?..
Г л е б.  Вы тут располагайтесь, пейте чай и... все такое... Прости, Таня (целует в щеку), мне надо бежать. До встречи. Я позвоню (машет всем рукой, быстро уходит).

Пауза

Т а т ь я н а  (растерянно).  Что делать?
А р т е м  (Наташе).  Полетели?
Н а т а ш а.  Как что? Чай пить. Папа же сказал. И спать ложиться. Теперь он, наверное, только утром придет.
Т а т ь я н а.  Если придет вообще?
А р т е м.  Наташа, полетели, ну...
Н а т а ш а.  Что вы такое говорите, Таня? Артем! Ты обещал научить меня делать самолет.  Вот тебе лист бумаги, садись на диван и...

   А р т е м  послушно берет лист бумаги, садится на диван и начинает мастерить самолет.

Н а т а ш а.  Вы меня пугаете, Таня. Проходите и садитесь, вот.
Т а т ь я н а.  Не говори мне «вы».
Н а т а ш а.  Хорошо, Таня. Только не заставляй меня просить тебя пройти. Получится, что здесь хозяйка я, а ты гостья.
Т а т ь я н а  (проходит к столу).  Давай не будем касаться этого вопроса, кто здесь хозяин (садится). Что делать, ума не приложу.
Н а т а ш а.  Чай пить.
Т а т ь я н а.  Ты хочешь?
Н а т а ш а.  Нет.
Т а т ь я н а.  А мы с Артемом на ночь никогда не едим.
На т а ш а.  Тогда просто поговорим. Сядем рядком и поговорим ладком  (садится за стол). Идет?
Т а т ь я н а.  Идет.

Пауза

Т а т ь я н а.  Ты хоть представляешь, в каком положении я сейчас оказалась?
Н а т а ш а.  Мне кажется, представляю. Но ведь и папе трудно. Он столько лет прожил один, как паук. Ой! Что я сказала? Ну, паук не в том смысле, что хищник, а в том, у него дом паутиной оброс. И пыли столько! Я два дня мыла все, перетирала... Просто ужас! Но дело не в пыли.
Т а т ь я н а.  Я понимаю. О! Артемка заснул. Надо его чем-то накрыть.
Н а т а ш а.  Нет. Мы его положим в детскую. На папину кровать. Я там постель сменила. Таня, можно я его отнесу и уложу? Можно?
Т а т ь я н а.  Он тяжелый.
Н а т а ш а.  Я сильная (осторожно поднимает на руки Артема, Татьяна помогает ей, вдвоем уносят Артема, через некоторое время возвращаются назад).

Н а т а ш а.  Ну вот, уложили одного мужчину. Я так рада!

Пауза

Н а т а ш а.  Вы... ты что молчишь?
Т а т ь я н а.  А что говорить? У меня такое ощущение, будто я что-то украла, но не знаю, у кого, и не знаю, что.
Н а т а ш а.  Вам будет трудно.
Т а т ь я н а.  Ты опять перешла на «вы»?
Н а т а ш а.  Нет, я имею ввиду вас обоих, тебя и папу. Вы оба какие-то... зацикленные.
Т а т ь я н а.  Что же делать?
Н а т а ш а.  Как что? Жить.
Т а т ь я н а.  А зачем нам эти трудности?
Н а т а ш а.  Хочешь прожить легко? Легкой жизни не бывает.
Т а т ь я н а.  Когда ты успела?
Н а т а ш а.  Что?
Т а т ь я н а.  Стать такой мудрой.
Н а т а ш а.  Никакая я не мудрая, просто, когда я убирала паутину и пыль в комнатах, куда папа не заходил даже вообще, я многое передумала.
Т а т ь я н а.  И многое поняла?
Н а т а ш а.  Я представила, как он жил все эти годы. Мы бедно жили с мамой, но жили, а папа... (отворачивается, пытаясь скрыть слезы).
Т а т ь я н а.  А папа?..
Н а т а ш а.  Пойдем спать?
Т а т ь я н а.  Ты хочешь спать?
Н а т а ш а.  Надо. Пойдем?
Т а т ь я н а.  Ты иди, я посижу. Папа обещал позвонить.
Н а т а ш а.  Хорошо. Спокойной ночи (уходит).

   Т а т ь я н а  некоторое время сидит неподвижно. Затем подходит к книжной полке, выбирает книгу, включает настольную лампу, выключает свет, садится ближе к настольной лампе, читает, но вскоре складывает ее, задумчиво смотрит в темноту. Встает, ходит по комнате, заглядывает в окно, возвращается к дивану, садится, пытается лечь, но тут же поднимается, сидит. Снова подходит к окну.
   Раздается телефонный звонок. Татьяна бежит к телефону, порывисто снимает трубку.

Т а т ь я н а.  Да, я слушаю... (разочарованно) Нет... Его нет дома, а кто его спрашивает? Что передать?... Не знаю... Так, не знаю и все... Вы не желаете себя представлять, я не хочу говорить, где он... Как вам будет угодно... До свидания...
Н а т а ш а  (стоит в дверях).  Кто это был?
Т а т ь я н а.  Не спишь?.. (пауза) Не знаю. Кажется, она, Галина Ивановна. Голос как будто ее.
Н а т а ш а.  Вот кто паук.
Т а т ь я н а.  Ладно, Наташа. Иди, отдыхай.
Н а т а ш а.  Попробую  (уходит).

   Т а т ь я н а  подходит к окну. Но долго стоять у окна ей не пришлось - снова зазвонил телефон. Татьяна быстро подходит к аппарату.

Т а т ь я н а.  Слушаю... Да, я... Здравствуйте, Георгий Таймуразович? Что вам нужно?.. Хотите знать, что я здесь делаю?.. И все?.. Полагаю, этот повод слишком мал, чтобы беспокоить людей по ночам. До свидания  (кладет трубку).

   Т а т ь я н а  ходит по комнате, снова пытается читать книгу, снова ее откладывает, подходит к окну, долго смотрит в окно. Раздается телефонный звонок. Татьяна медленно подходит к аппарату.

Т а т ь я н а.  Алло... Глеб! Хорошо, что вы позвонили... Как операция?.. Я рада за вас... У нас? У нас все в порядке... Да, спим, все спим... Артем в детской... За меня не беспокойтесь... На диване, пока на диване... Вы дома скоро будете?.. Так... так... понятно... Ну, что ж, надо, значит, надо... Ладно, передам... Будем ждать... До свидания  (кладет трубку).
Н а т а ш а   (стоит в дверях).  Папа? Как он там?
Т а т ь я н а.  Нормально. Операция прошла успешно.
Н а т а ш а.  Утром будет дома?
Т а т ь я н а.  Нет. С утра у него прием в поликлинике. До часу дня.
Н а т а ш а.  А потом?
Т а т ь я н а.  А потом поедет на дачу.
Н а т а ш а.  На дачу? Зачем?
Т а т ь я н а.  Говорит, надо снег с крыши сбросить.
Н а т а ш а.  Снег? Он уже сам скатился. Я была на даче. Видела.
Т а т ь я н а.  А папа, наверное, не обратил внимание  (включает свет, подходит к зеркалу, начинает приводить себя в порядок, причесывается, подкрашивает губы).
Н а т а ш а.  Ты куда?
Т а т ь я н а.  На работу. Пойду пораньше сегодня. Годовой отчет надо заканчивать.
Н а т а ш а  (задумчиво).  Годовой отчет...
Т а т ь я н а.  Что ты сказала?
Н а т а ш а.  Так, это я себе.
Т а т ь я н а.  А-а...
Н а т а ш а.  А бывает вековой отчет?
Т а т ь я н а  (останавливается, с интересом смотрит на Наташу).  Вековой?
Н а т а ш а.  Да.
Т а т ь я н а.  Наверное...
Н а т а ш а  (перебивает).  Не надо, Таня. Я просто так спросила. Ты иди, не беспокойся за Артема. Мы с ним тоже съездим на дачу. Я знаю дорогу и ключ где лежит.

З А Н А В Е С


*Alter ego, лат. (альтер эго) – дословно «второе я», в разговорной речи «лучший друг, единомышленник».

Ноябрь 2000 г.