Тень одиннадцатого. Пьеса для чтения и постановки

Вадим Усланов

ТЕНЬ  ОДИНАДЦАТОГО

Драма

Д Е Й С Т В У Ю Щ И Е   Л И Ц А

В а л е н т и н  В и к т о р о в и ч  П р о з о р о в  - бывший учитель, сменивший         
                профессию педагога на шофера, 35 лет.
Г е н н а д и й    -  офицер, работник Федеральной Службы Безопасности России.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а   - переводчик немецкого языка, 30 лет.
Л а р и с а  Н а у м о в н а   -  переводчик английского языка, 30-35 лет.
И л ь я  Я к о в л е в и ч   - земляк Валентина Прозорова, сверстник.
Т а и с и я  И г о р е в н а  -  первая любовь Валентина Прозорова, сверстница.
Д о р о ш е н к о  В а л е н т и н  -  муж Таисии Игоревны, 35 - 40 лет.
Л ю б а   -   жена начальника Валентина Прозорова, 20 - 25 лет.
М а р и я   -  экстравагантная туристка, 35 - 40 лет.
Б а р м е н  -  бармен Виктор, 20 - 25 лет.
Ш н е к  -  бизнесмен, махинатор, 40 лет.
С и м а   -  сожительница Шнека, 25 - 30 лет.
М а р а т  -  зависимый от Шнека человек, бывший уголовник, 30 лет.
Т е л о х р а н и т е л ь - 1-  телохранители Шнека
Т е л о х р а н и т е л ь - 2
К у л ь т м а с с о в и к   -  организатор развлечений на теплоходе.
Д е т е к т и в - 1
Д е т е к т и в - 2     -  сотрудники Моссада.
Д е т е к т и в - 3
Подруги Любы, другие пассажиры теплохода.

                Д Е Й С Т В И Е  П Е Р В О Е

   Ют - кормовая палуба туристического лайнера. Слева и справа она ограждена перилами-поручнями, которые плавно переходят в застекленные перегородки. Чуть в глубине параллельно перилам поднимаются металлические лестницы  на  второй ярус юта - полупалубу, которая упирается (на заднем плане) в верхние надстройки корабля с клотиком (в центре), видны также (по бокам) спасательные шлюпки и приспособления для их спуска на воду. Две круглые колонны подпирают полупалубу. Между ними, под полупалубой в ярком местном освещении сияет всеми цветами радуги бар - типичная торговая точка с красочно оформленным стендом-витриной, с блестящими никелем сифонами для разлива напитков, коктейлей. Слева и справа от бара, под лестницами - входные двери.
    На переднем плане «кормы» расстановлены складные шезлонги. Ближе к бару стоят два небольших пластмассовых стола, рядом такие же стулья.

  Картина первая

   Валентин в легком спортивном костюме стоит, облокотившись на перила. На палубе и полупалубе, кроме него, никого нет, нет и бармена. Слышен монотонный приглушенный звук работающего двигателя теплохода, крики чаек. За бортом - чистое небо.
  Из двери, из-под лестницы, появляется Геннадий, также в легком спортивном костюме. В руках у него свернутые в рулон газеты.

Г е н н а д и й.  Привет. Нарушаем режим? (Проходит к краю «кормы», поправляет шезлонг - ставит его против «солнца», раздевается по пояс, усаживается в шезлонг, разворачивает газету). Да, здесь спят днем, чтобы не спать ночью.
Пауза.
Г е н н а д и й.  Говорят, ты вчера не ужинал? Что так? Укатали сивку крутые волны? Морской синдром? Да, штормовую болтанку редко кто выносит спокойно. Вон даже Мария, выдерга в юбке, второй день из каюты не выходит. А мне хоть бы что, даже нравится. Переборки, правда, скрипят жутковато, а так...
Пауза.
Г е н н а д и й.  Я тоже не ходил на ужин - в Пирее мидий наелся. Знаешь, не удержался - сроду не пробовал этой дряни. Слушай, ты куда пропал?
В а л е н т и н.  В смысле?
Г е н н а д и й.  В смысле Афин. К Акрополю карабкались вместе, а потом ты куда-то исчез. Скажи, не повезло нам?! Черт, надо же, - в выходной попали! Руинам, оказывается, тоже нужен отдых. Не понимаю, что мешало пустить наших туристов хотя бы на территорию парка? Глазели на Парфенон чуть ли не с палубы теплохода.
Пауза.
Г е н н а д и й.  Обидно - не дали притронуться  к вечности!
В а л е н т и н.  К чему?
Г е н н а д и й.  Бог мой! Сколько веков стоит это чудо Света!
В а л е н т и н.  Двадцать пять.
Г е н н а д и й.  Чего двадцать пять? Ну, да! Ты прав, двадцать пять веков стоит. И столько же лет создателям его - Иктию и Фидию.
В а л е н т и н.  Всего-то? Земле, на которой лежат эти обломки, много больще. Так что, к вечности ты мог бы вполне прикоснуться и у себя дома. Земля - она везде вечна.
Г е н н а д и й.  То земля, а то рукотворное творение - есть разница.
В а л е н т и н.  Какая?
Г е н н а д и й.  Большая. Колонны ставили одни люди, украшали статуями другие, разрушили третьи, склоняли перед ними головы... четвертые, пятые... К ним столько людей прикасалось!
В а л е н т и н.  И что?
Г е н н а д и й. Ну, как же? Это же равносильно тому, что подержать в руках эстафетную палочку. Почти равносильно...
В а л е н т и н. Эстафетную палочку? Эстафетную палочку чего?
Г е н н а д и й.  Скажу, только не смейся. Эстафетную палочку забега самой марафонской дистанции - забега Вечности, олимпиады Жизни и Смерти. Высокопарно, да?
В а л е н т и н.  Чего не скажешь с похмелья.
Г е н н а д и й.  Я не пил вчера.
В а л е н т и н.  Почти.
Г е н н а д и й.  Ну да, почти. А почти, говорят, не считается. (Пауза). Это же осознание, как бы, собственного  соучастия в цикличном бесконечном движении Мира по спирали, по кругу и вверх... по кругу и вверх. И когда это осознаешь, начинаешь думать,  а что там... дальше, в конце? Ждет ли кого финишная лента, и кого именно? И что случится, если этот некто ее пересечет - вспыхнет ли и заполнит Пространство вечный Свет или, напротив, поглотит его вечная Тьма? (Пауза). Тебе никогда не хотелось ощутить ее дыхание?
В а л е н т и н.  Дыхание? Чье?
Г е н н а д и й.  Вечности.
В а л е н т и н (иронично).  А - а... Нет. Там сыро. И черви.
Г е н н а д и й.  Черный юмор прозы. (Пауза). Ты почему не загораешь? Утреннее солнце ласковое, не навредит твоему драгоценному здоровью. Иди сюда. Что ты там паришься?
В а л е н т и н  (подходит к Геннадию, поправляет рядом стоящий шезлонг, садится, снимает куртку, остается в майке).  Припекает.
Г е н н а д и й  (просматривает газету).  Да, брат! У нас в Томске - по утрам уже заморозки. (Пауза). А у вас, в Щегловске? (Пауза). Впрочем, догадаться не трудно. У вас вообще, как в Бодайбо. (Декламирует) «Бадайбо, Бадайбо -  прекрасная планета: двенадцать месяцев зима, остальное лето».
Пауза.
Г е н н а д и й.  Здесь еще, надо сказать, прохладно. На Мальте будет теплее. А в Египте... Ты не знаешь, мы где остановимся, в Александрии или в Порт-Саиде? (Пауза) Сосед, ты что такой сегодня? С утра самого.
В а л е н т и н.  Какой?
Г е н н а д и й.  Не знаю, зажатый какой-то, будто в неприятную историю попал. Ночь не заладилась, опарафинился что ли?
В а л е н т и н.  Перестань, Геннадий. Я же ночью носа из каюты не высовывал.
Г е н н а д и й.  Да знаю. А зря, между прочим. Целомудрие сегодня не в чести. На отдыхе, тем более. (Пауза). Женщины, кстати сказать, весьма интересуются твоей персоной.
В а л е н т и н.  Женщины?
Г е н н а д и й.  Ну да, красавицы, как говорил один мой знакомый, женского пола. Забодали меня своими безобидными вопросами: «А куда делся ваш друг? А как его звать? Женат? С женой здесь? С подругой?».
В а л е н т и н. Я же их почти не видел, а они - меня.
Г е н н а д и й.  Чудак! Они же за твоей мускулистой задницей, как за путеводной звездой, карабкались в гору, к Парфенону. Жаль, что ты не альпинист.
В а л е н т и н.  Почему?
Г е н н а д и й.  Столько женщин покорило бы Эверест!
В а л е н т и н.  Болтун.
Г е н н а д и й.  Болтун? А по мне это все же лучше, чем дурак.
   Теплоход начинает просыпаться. На палубе и полупалубе появляются туристы в спортивных костюмах, кто-то, их меньшинство - один=два, приступает к утренней гимнастике, стараясь выполнять движения под легкую музыку «заговорившего» динамика, кто-то подходит к перилам, всматривается вдаль, кто-то просто прогуливается. За стойкой бара появляется и бармен, позевывая, потягивается.
Г е н н а д и й (оглядывает вновь появившихся). На завтрак не пора? (Бармену, громко). Вася, привет!
Б а р м е н.  Доброе утро!
Г е н н а д и й (Валентину).  Неплохо устроился шельмец.
В а л е н т и н.  Ты уже успел с ним познакомиться?
Г е н н а д и й.  Нет еще.
В а л е н т и н.  А Васей зовешь.
Г е н н а д и й.  Я всех барменов Васями зову. Сначала. А потом спрашиваю: «Вася, а тебя как звать?». Вася смеется - все, он твой друг. В трудную минуту в долг может чего-нибудь плеснуть. Ну, так, пора или нет?
В а л е н т и н.  В смысле? Идти что ли куда?
Г е н н а д и й.  Нет, ты сегодня определенно не в себе. На завтрак!
В а л е н т и н  (смотрит на часы).  Рано еще. Проголодался?
Г е н н а д и й.  Как волк. А ты, скажешь, нет?
В а л е н т и н.  Я, пожалуй, воздержусь от завтрака.
Г е н н а д и й.  Так укачало - оклематься не можешь?
Пауза.
Г е н н а д и й.  Тебе трудно ответить?
В а л е н т и н.  Вот прицепился. Геннадий, мне эти пустопорожние разговоры...
Г е н н а д и й.  Поперек горла? А мне ничего. Могу говорить хоть о чем, хоть о бабах, хоть о физике твердого тела. Впрочем, эта тема тоже о сексе. Тебя тошнит? Хочешь, я огурчика добуду, солененького? А?
В а л е н т и н.  Не надо. Я в полном порядке. Просто вчера обед был слишком обильный.
Г е н н а д и й.  Да, кормят здесь на убой. Однако я все равно тебе не верю - с обеда столько времени прошло. Не проголодаться просто невозможно. Аппетит потерял? Аппетит теряют, когда болеют или влюбляются. Влюбился? Скажи, в кого?  (Пауза). Не скажешь, я знаю. Настоящие мужчины об этом не говорят. Ты же у нас настоящий мужчина.
В а л е н т и н.  Домой хочу.
Г е н н а д и й  (разочарованно).  А-а, тостальжи... (углубляется в чтение газеты).
Пауза.
Г е н н а д и й  (отрывается от чтения).  Не понимаю.
В а л е н т и н.  Чего не понимаешь?
Г е н н а д и й.  Не понимаю, причем здесь русская мафия. Послушай, что пишут: «Русская мафия не дремлет». Это заголовок. А дальше: «Найдена и возвращена государству часть похищенных архивных документов - рукописей Николая второго. Среди них есть и Указы,  написанные лично и подписанные государем. Похититель арестован. Часть документов все же пропала бесследно. Скорее всего, они проданы западным коллекционерам».
В а л е н т и н.  И что?
Г е н н а д и й.  Я же говорю: причем здесь «русская» мафия? Русские здесь причем? Русскими тут и не пахнет.
В а л е н т и н.  Ты знаешь кем?
Пауза.
Г е н н а д и й. Обрати внимание на фамилию похитителя... (протягивает Валентину газету, указывает пальцем) вот тут.
В а л е н т и н  (читает).  Файнберг.
Г е н н а д и й.  Тебе это ни о чем не говорит?
В а л е н т и н.  Немец?
Г е н н а д и й  (иронично).  «Немец». Развелось что-то у нас этих «немцев».
В а л е н т и н.  Кого ты имеешь в виду?
Г е н н а д и й.  А ты не догадываешься?
Пауза.
В а л е н т и н.  По-моему, сегодня и ты не выспался (встает, снова подходит к перилам, смотрит вниз). 
Г е н н а д и й.  Тема скользкая? Не нравится?
В а л е н т и н.  О! Кто-то рыбу ловит, прямо из иллюминаторов. Иди посмотри - не успевают подсекать, одну за одной тянут!
Г е н н а д и й.  Мне это неинтересно.
В а л е н т и н.  Жаль удочки нет.
Г е н н а д и й.  Купи.
В а л е н т и н.  Дорого. В Афинах хотел купить, - не по карману.
Г е н н а д и й.  Легко предание. Кстати, как тебе Афины? Ты раньше бывал в Греции?
В а л е н т и н.  Нет. Я вообще нигде не был. Зто моя первая вылазка за рубеж. О! Смотри, сразу двух зацепил!
Г е н н а д и й.  Ну и как? Впечатляет?
В а л е н т и н.  Что?
Г е н н а д и й.  Заграница.
В а л е н т и н.  Интересно, что они с ней делают.
Г е н н а д и й.  Кто «они»? С кем?
В а л е н т и н.  С рыбой. Рыбаки.
Г е н н а д и й.  Фу-ты, ну-ты лапти гнуты. Я ему про лепешки, а он мне... про кефаль. Какую рыбу хоть ловят?
В а л е н т и н.  Кефаль.
Г е н н а д и й.  Надо же?! Угадал.
В а л е н т и н.  Я пошутил. Это не кефаль.
Г е н н а д и й.  А что? А кто? Фу, черт, запутался. Рыба - это кто или что?
В а л е н т и н.  Смотря где - на крючке или на сковородке. Для кефали мелковата.
Г е н н а д и й.  Посмотрите на него: повеселел даже. Ты рыбак?
В а л е н т и н.  Даже не любитель. Геннадий, (задумчиво) скажи, почему мы такие разные?
Г е н н а д и й.  Я и ты?
В а л е н т и н.  Да нет - мы вообще, люди. Что нас делает такими разными? Или, может быть, кто?
Г е н н а д и й.  С утра перегрелся мужик, или чайка по темечку тюкнула. Тебя куда понесло? (Встает, подходит к Валентину, смотрит вниз).  Смотри, их там целый косяк! В драку лезут на сковородку! Так и норовят из «кого-то» превратиться во «что-то». Во, дают! Ты, это... о национальных особенностях что ли?
В а л е н т и н.  Нет. Нации, расы - тут все просто, наглядно. Даже у одной матери дети далеко не всегда походят друг на друга.
Г е н н а д и й  (иронично).  Особенно когда соседи шустрые. Я тебя не понимаю. О чем ты?
В а л е н т и н.  Вот они любят рыбу ловить, а ты...
Г е н н а д и й.  А я?
В а л е н т и н.  А ты... газеты читать и евреев поливать.
Г е н н а д и й.  Я о них еще ни слова не сказал.
В а л е н т и н.  Но намекнул.
Г е н н а д и й.  Догадливый. 
Пауза.
В а л е н т и н. Мы очень часто не понимаем друг друга, хотя догадываемся о чем речь, кто куда клонит. Почему?
Г е н н а д и й.  Потому что мы разные, ты правильно сказал.
В а л е н т и н.  Но почему? Почему мы разные. Ведь это так нам мешает. Мы ссоримся, конфликтуем. Даже воюем. Зачем?
Г е н н а д и й.  Чтобы жить. От однообразия мы умрем. Вымрем все. С тоски!
В а л е н т и н.  И сами меняемся, меняем свои взгляды тоже с тоски? Вот скажи, почему немцы в Казахстане строят себе жилища совсем не так, как строят они же в Германии, когда перебираются туда?
Г е н н а д и й.  Почему? На человека давит его величество  стереотип общежития. Представляю, что с ними, с немцами, сталось, если бы они в Гамбурге построили себе развалюху из кизяка.
В а л е н т и н.  Стереотип, говоришь? Но ему, стереотипу, надо же было откуда-то взяться. Кто-то же его навязал.
Г е н н а д и й.  А зачем тебе это знать, а, Валентин? Какая разница, кто навязал?
В а л е н т и н (приблизился к Геннадию вплотную, приглушенно).  Хочу понять, ты сам по себе такой или кто-то тебя сделал антисемитом.
Г е н н а д и й.  Как это «зачем»? Подожди, ты считаешь меня антисемитом?
В а л е н т и н.  А ты так не считаешь?
Г е н н а д и й.  Нет.  Знаешь, кто антисеммит номер один в мировом, так сказать, масштабе... из известных политиков? Уверен, сроду не догадаешься.
В а л е н т и н.  Кто же?
Г е н н а д и й.  Ариэль Шарон.
В а д е н т и н.  Кто такой?
Г е н н а д и й  (с сарказмом).  Ой, Валентин! Давай не будем ваньку валять! Тебе это не идет. Но я тебе все же отвечу: Шарон - это бывший министр обороны Изрваиля и на этом поприще устроил резню палестинцев на Западном берегу священной реки, Иордана. А теперь возглавляет правительство Израиля и продолжает беспощадную борьбу с арабами. Ты, наверное, хочешь спросить, почему еврей Шарон вдруг антисемит? Потому что этот ястреб своими неадекватными действиями - на демонстрации безоружных арабов отвечает ракетными ударами, танками и бульдозерами разрушает их жилища - вызывает справедливый гнев не только у самих арабов, но и у всего цивилизованного мира. Выходит, что именно Шарон, больше чем кто-либо подкладывает свинью евреям. И, вообще, любой еврей в десятки раз больше антисемит, чем я. Почему? Я тебе и на это отвечу. Потому что они поддерживают садиста Шарона, а у нас в России - ворюг Файнберга, Березовского, Гусинского, Смоленского, Чубайса и прочих. Я же скорее жидофил, потому что хочу открыть евреям глаза на их деяния, чтобы они посмотрели на себя со стороны и, наконец, уразумели, что рубят сук, на котором сидят. То есть я хочу им добра больше, чем они сами себе. Вот так!
В а л е н т и н (иронично).  Когда-нибудь они это оценят и поставят тебе памятник на родине.
Г е н н а д и й.  Плевать я хотел на их оценку.
В а л е н т и н.  И памятник себе?
Г е н н а д и й.  Не смейся. Мне страшно, понимаешь?  Страшно за наше будущее, недалекое, между прочим. За себя, за тебя, за этих (показывает на присутствующих) жидов-физкультурников, наших детей, потому что грядут страшные события.
В а л е н т и н.  Ты, случаем, не экстрасенс?
Г е н н а д и й.  Нет. Я математик. Я умею считать до десяти и даже до ста. Посмотри, что творится в мире. Израильтяне оттяпали у палестинцев земли, потому что им нравится ручеек по имени Иордан, и расстреливают безоружных, когда те начинают возмущаться. Это нормально? Вмешиваются во внутренние дела Ирака - запрещают добывать собственную нефть, летать собственным самолетам над собственной территорией, бомбят города, морят бедных арабов голодом только за то, что к «богоизбранникам» непочтительно относится Хусейн. 
В а л е н т и н. Не утрируй. Хусейн пытался производить оружие массового уничтожения.
Г е н н а д и й.  Пытался, говоришь? Уничтожать целый народ за чью-то попытку? За попытку, между прочим, защитить собственный народ? Почему Израилю, который по количеству ядерного оружия уступает только Америке и России,  это можно делать, а Ираку нельзя? Почему Америке можно? России, наконец?
В а л е н т и н.  Ты можешь говорить потише? Смотри, - к нам начинают прислушиваться.
Г е н н а д и й.  А я, может, этого и хочу. Пусть послушают хотя бы так. Пусть знают, что своим телевидением и радио, своими желтыми и черными газетами они не всех оболванили, не всех зомбировали, что кое-кто понимает, что к чему. Знаешь, мне даже иногда кажется, что среди евреев дураков даже больше, чем среди тех, кого они за дураков держат, русских, разумеется, славян вообще и арабов.
В а л е н т и н.  Ты хочешь, чтобы я с этим согласился?
Г е н н а д и й. А вот это как раз неважно. По-настоящему умный человек не станет переоценивать собственные способности и недооценивать способности других.
В а л е н т и н.  Что ты имеешь ввиду?
Г е н н а д и й.  Ты меня достал своим «ввиду».
В а л е н т и н (иронично, с усмешкой).  Прости, больше не буду. И все же?..
Г е н н а д и й. И все же, они, пожалуй, понимают, что терпению мусульман когда-нибудь может придти конец. На это ума хватает. А вот дальше... Дальше они почему-то думают, что перехитрят всех на свете: в нужный момент переведут стрелки джихада на славян. То есть, столкнут лбами мусульман со славянами. Для этого запалили пожар в Чечне...
В а л е н т и н.  Ты полагаешь, чеченская бойня -  их рук дело?
Г е н н а д и й.  Господи! А кому это еще надо? Чеченцам, русским?
В а л е н т и н.  Демагогия.
Г е н н а д и й.  Демагогия?!
В а л е н т и н.  Да. Потому что никогда народы войны не развязывали. Толкали их на войну политики.
Г е н н а д и й.  Вот именно, политики. Притом те, что всегда стоят в тени. Я бы не стал причислять Джохара Дудаева и Ельцина к политикам. Они хоть и не пешки на шахматной доске, но и не ферзи. Кстати, ты знаешь, что Дудаев - горский еврей?
В а л е н т и н.  Читал где-то.
Г е н н а д и й.  Вот видишь.
В а л е н т и н.  Слушай, Геннадий, давай сменим тему.
Г е н н а д и й. Я все же закончу свою мысль. Эти, на букву «е», заигрывают перед мусульманами и в Югославии, демонстрируют им свою демократическую «справедливость». И оружие им подбрасывают, и вечно «зелененькие». И трещат на весь мир, какие душегубы славяне. Но, помяни мое слово, этот номер им не пройдет.  Мусульмане «отблагодарят» Америку за их заботу.
В а л е н т и н. Ты меня спрашивал про Афины? Тебя интересует, какое мнение произвел на меня город?
Г е н н а д и й.  Не хочешь говорить? Или боишься?
В а л е н т и н.  Знаешь, Пирей почему-то меня больше впечатляет.
Г е н н а д и й.  Ну и хрен с тобой, страус, не говори.
В а л е н т и н.  И я, кажется догадываюсь, почему Пирей мне больше нравится. Он в море смотрит, море его и красит отражениями. В Афинах меня поразили две вещи: запах и шум улиц. У нас на улице шумят машины, а у них, в Греции, - люди. Кричат! Чего кричат? Слушай, ты на завтрак не опоздаешь?
Г е н н а д и й. Что, надоел?
В а л е н т и н.  Ты всегда такой подозрительный или когда голоден?
Пауза.
Г е н н а д и й.  Иногда я сам себе бываю противен. Извини, приятель.
   Палуба заполняется людьми.  Среди них - М  а р и я,  переводчицы            Л а р и с а  Н а у м о в н а   и   Л ю д м и л а  И в а н о в н а, И л ь я, Ш н е к,  С и м а,  их телохранители,  М а р а т. Одни подходит к бару, что-то пьют, другие усаживаются за столики, начинают играть в карты.  Кто-то облокачиваются о перила, кто-то садится в шезлонги, кто-то просто прогуливается.
Г е н н а д и й.  Мы, что же, опоздали на завтрак?
В а л е н т и н.  Да нет, рано еще.
Г е н на д и й.  А те вон за карты сели.
В а л е н т и н.  Так, они в дурака...
Г е н н а д и й.  А-а... У тебя в Щегловске свой бизнес?
В а л е н т и н.  У меня нет своего бизнеса.
Г е н н а д и й.  То есть как?
В а л е н т и н.  Нет и все. Почему тебя это удивляет?
Г е н н а д и й.  Путевка на это корыто стоит бешеных денег. А, понимаю, ты - юрист, обслуживаешь сразу несколько фирм. Так?
В а л е н т и н  (улыбается).  Нет, не угадал.
Г е н н а д и й.  Программист?
В а л е н т и н.  Я шофер, вожу начальника одной частной фирмы.
Г е н н а д и й.  Шофер? Шутишь.
В а л е н т и н.  Не веришь?
Г е н н а д и й.  Нет. Морда у тебя, прости, не шоферская и руки... Не смеши. Стоп! Ты - подсадной, фээсбэшник. Угадал?
 Пауза.
Г е н н а д и й.  Вот влип! Черт меня дернул за язык.
В а л е н т и н.  Ты про евреев? Не переживай, я и к красно- коричневым зданиям никакого отношения  не имею.
Г е н н а д и й.  Честно?
В а л е н т и н.  Честно. Я не вру, в самом деле баранку кручу. По образованию, правда, учитель.
Г е н а н а д и й. Что преподавал?
В а л е н т и н.  Русский язык и литературу.
Г е н а н а д и й. А из школы ушел, потому что зарплата смешная?
В а л е н т и н.  Потому что и ее не платят.
Г е н н а д и й.  Легенда получше, но...
   Подходит И л ь я, обнимает по-свойски как бы за плечи В а л е н т и н а  и  Г е н н а д и я.
И л ь я.  Ну что, мужики, пульку распишем?
Г е н н а д и й.  Днем? Пульку? Ты что, Илья? Преферанс не любит дневной свет.
И л ь я.  Это у вас каюта с иллюминатором.  А у меня в каюте ночь.
В а л е н т и н  (смотрит на часы).  Через десять минут - завтрак, а потом - занятия немецким.
Г е н н а д и й.  И я к англичанке записался.
И л ь я.  Какие мы все положительные?! Чао (отходит, присоединяется к группе женщин, что-то им говорит, они смеются).
Г е н н а д и й  (кивает в сторону Ильи, негромко).  Ходячие глаза и уши секретной службы, не знаю только чьей - ФСБ или Моссада.
В а л е н т и н.  Кругом шпионы. Геннадий, ты не шизуешь?
Г е н н а  д и й.  Нет, Валентин, не шизую. Птицу видать по полету.
Пауза.
В а л е н т и н.  Почему Средиземное море назвали Средиземным? Как ты думаешь?
Г е н н а д и й.  Среди земель находится, потому и назвали.
В а л е н т и н.  А разве Черное не среди земель? А другие моря? Они ведь потому и морями называются, что ограничиваются сушей.
Г е н н а д и й.  Я заметил, когда тебе надо уйти от скользкого разговора, начинаешь идиотские вопросы задавать: почему люди такие разные, почему Средиземное море Средиземное? Не хочешь говорить? Ладно, не буду мешать, пойду пройдусь (встает, собирается уходить, но тут замечает Таисию).
   Т а и с и я прячется за одной из колонн, скрытно наблюдает за Валентином и Геннадием. Взгляд Геннадия застает ее врасплох. Она резко отворачивается.
Г е н н а д и й.  Слушай, Валентин!
В а л е н т и н.  Да.
Г е н н а д и й.  Тут одна женщина на тебя глаз положила.
В а л е н т и н.  Да? И что?
Г е н н а д и й.  Оно бы ничего. Только прячется почему-то она, как первоклашка. Второй раз замечаю.
В а л е н т и н  (не оборачиваясь).  Она сейчас здесь?
Г е н н а д и й.  Здесь. За колонну спряталась. Нет, все, уходит.
   Таисия  скрывается за дверью.
Г е н н а д и й.  Иди, догони ее.
В а л е н т и н.  Зачем?
Г е н н а д и й.  А черт ее знает.
В а л е н т и н.  Ты собирался прогуляться?
Г е н н а д и й.  Ага. Иду. (Уходит, на ходу) А в шоферские твои дела я не верю. (Возвращается) С Ильей здесь познакомился?
В а л е н т и н.  С Ильей? Нет.
Г е н н а д и й.  Заметно. И давно знакомы?
В а л е н т и н (уклончиво).  Земляки мы. Из одного города.
Г е н н а д и й.  Понятно. Читать будешь? (Протягивает газеты).
В а л е н т и н.   Они же «с бородой» - недельной давности.
Г е н н а д и й.  Как хочешь (уходит).
   К Валентину подходят Л а р и с а  Н а у м о в н а  и  Л ю д м и л а   И в а н о в н а.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Добрый день, Валентин Викторович!
В а л е н т и н  (оборачивается).  О! Добрый день, Людмила Ивановна. (Ларисе Наумовне) Здравствуйте...
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (протягивает Валентину руку).  ... Лариса Наумовна.
В а л е н т и н   (отвечает рукопожатием).  Очень приятно.
Л юд м и л а  И в а н о в н а.  Вы не забыли, Валентин Викторович? У нас сегодня занятия.
В а л е н т и н.  Не забыл, Людмила Ивановна.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Как официально! Валентин Викторович,.. Людмила Ивановна!..
В а л е н т и н.  Ага, попробуй назови учительницу одним именем, - двойку влепит.
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (смеется).  Жаль, что вы не учите английский, я бы не была столь строга. Люда говорит, вы неплохо в теннис играете.
В а л е н т и н.  А вот этого она не могла сказать.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Почему?
В а л е н т и н.  Потому что еще ни одной партии у нее не выиграл.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Это ничего не значит. Она же чемпионка России.
В а л е н т и н.  Да? Это правда, Людмила Ивановна?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а  (улыбается).  Была когда-то.
В а л е н т и н.  Вы меня... это, наповал!
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Один человек сказал однажды: круиз - это не просто путешествие по морю. Круиз - это карнавал приятных неожиданностей. Случаются, правда, и огорчения. Я, например, не играю в теннис, вы, Валентин, не знаете английский. (Напевает) «Мне бесконечно жаль...».
Л ю б а   (стоит на полупалубе в окружении молодых девушек, громко).  Валентин Викторович! (Валентин поднимает голову, приветственно машет рукой). Вы сильно заняты?
В а л е н т и н  (Людмиле Ивановне и Ларисе Наумовне).  Извините, кричать неудобно. Я поднимусь (поднимается по лестнице, девушки усаживают его за стол).
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Интересно!
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Что тебе интересно?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Чему он обрадовался? Молодым девицам или тому, что от нас избавился?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Он нравится тебе?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Как многие другие - не больше.  Обыкновенный мужик. На красавца не тянет.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Тогда зачем ему глазки строишь? Чтобы мне не достался?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Глупости.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Это не ответ.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Сама не знаю. Такой ответ тебя устроит?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Отчасти.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Почему «отчасти»?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Хочу, чтобы ты твердо знала: водить его за нос не стоит.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Ты случайно не влюбилась?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Он мне нравится. Ну и что?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Женат ведь, поди, - такой из себя положительный.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Я знаю.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Знаешь? Когда ты успела узнать?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Успела.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Что ты еще успела?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  А это тебя не касается?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Ясно.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Дура ты!
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Вот те раз! Ну, спасибо!
Пауза.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  У него своя фирма?
Л ю д м и л а  И в н о в н а.  Не знаю.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Это ты не успела узнать. Не интересно?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Не интересно.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Дура ты, а не я!
   Мимо степенно проходят С и м а  и Ш н е к. Сима в дорогом наряде, она заметно моложе и выше ростом своего спутника. Следом, в двух шагах от них, поглядывая по сторонам, двигаются Т е л  о х  р а н и т е л ь -1  и  Т е л о х р а н и т е л ь -2.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Вот она знала, с кем лечь в постель.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Надо к занятиям подготовиться. Пошли (не дожидаясь Ларисы Наумовны, направляется к выходу).
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  К каким занятиям? На завтрак идти скоро  (однако уходит следом за Людмилой Ивановной).
   С и м а  и  Ш н е к  останавливаются у перил. Глазами и легким движением головы Шнек подзывает к себе М а р а т а. Тот без спешки, будто идет мимоходом, останавливается рядом со Шнеком и Симой. Телохранитель-1 и Телохранитель-2 стоят в некотором удалении, поглядывают по сторонам.
М а р а т.  Не нашел, патрон. В каюте нет. Где-то в другом месте прячет, сволочь.
Ш н е к.  И баксы тоже?
М а р а т.  Баксы в книгу положил, а книгу - под душку. Дебил, думает, их там никто не найдет.
Ш н е к.  Много?
М а р а т.  Чего, патрон?
Ш н е к.  Ты мне мозги не пудри. Сколько, спрашиваю?
М а р а т  (виновато).  Баксов? А, баксов... Так, мелочевка...  Штука. Ровно штука.
Ш н е к.  И ты, конечно, приделал им ноги?
С и м а.  А то нет?!
Ш н е к.  Идиот.
С и м а.  Он же там наследил. Что ему оставалось делать?
Ш н е к  (Симе).  Заткнись. (Марату) Топай. И смотри: не найдешь - рыбкам на корм пойдешь.
      Марат целует руку Симе, уходит.
С и м а.  Сам заткнись, идиот.
Ш н е к  (грубо, угрожающе).  Искупаться захотела? 
С и м а.  Плавки забыла надеть.
Ш н е к.  Сучка! Ты что хвост распушила?
С и м а.  Ничего. Надоело!
Ш н е к.   Жить надоело?
С и м а.  Все надоело, жить тоже.
Ш н е к.  Тогда пошли  (берет Симу под руку, та упирается).
С и м а.  Куда?
Ш н е к.  В ресторан, дура. Кушать, говорят, подано.
С и м а.  А я думала, опять перышком собираешься угрожать?
Ш н е к.  Не боишься?
С и м а.  Пошли. Там посмотрим  (направляется к ближайшей двери). Перышко твое тю-тю.
Ш н е к  (останавливает Симу за руку).  То есть как «тю-тю»? Не понял.
С и м а.  Таможня изъяла.
Ш н е к.  Где? Когда?
С и м а.  Еще в Новороссийске.
Ш н е к.  И ты все это время молчала?
С и м а.  Не велика потеря. Что колеса выкатил? Пошли. Багаж (с ударением на «я») я предъявляла на досмотр. Что тебе-то бояться?
Ш н е к.  Врешь ведь, сука. Сама выбросила.
С и м а.  А хоть бы и так. Здесь ты мне ничего не сделаешь (уходит).
Ш н е к.  Ошибаешься, тварь. Ошибаешься (уходит следом).
   В а ле н т и н  в  сопровождении  Л ю б ы  и ее подруг спускается по лестнице.
И л ь я  (Валентину, громко).  На водопой ведешь?
Л ю б а.  Нет, на случку. Хочешь присоединиться?
И л ь я.  Хочу.
Л ю б а.  Боюсь, у тебя проблемы будут.
И л ь я.  С чем?
Л ю б а.  С ориентацией.
И л ь я  (смущенно).  Ты ее сменила?
Л ю б а.  Нет, осталась в рамках традиций.
В а л е н т и н (укоризненно). Люба!
Л ю б а.  На водопой коров водят.
И л ь я.  И кобылиц с длинными ушами. Люба, я же утренний чай имел ввиду.
Л ю б а  (подходит к Илье).  Тебя сейчас причесать или после водных процедур? 
   Валентин останавливается в замешательстве, растерянно смотрит по сторонам. Скандал начинает привлекать внимание окружающих.
И л ь я  (пытается улыбаться).  Можно сразу после эротического массажа. Ты неплохо его делаешь.
Л ю б а.  Я согласна (наотмашь бьет по лицу Илье).  Продолжить массаж?
В а л е н т и н (встает между Любой и Ильей).  Илья, извинись.
И л ь я  (хлопает в ладоши).  Браво! Один - ноль... но не в вашу пользу.
В а л е н т и н.  Извинись!
И л ь я.  За пощечину? Еще чего?! После завтрака... в четверг. Чао! (Пытается уйти).
В а л е н т и н  (резко останавливает Илью).  Извинись!
И л ь я  (вырывается).  Хочешь продолжить массаж? Не советую. Не в твоих интересах портить со мной отношения.
Л ю б а.  Оставьте его, Валентин Викторович, мне не нужны его извинения, тем более под давлением.
И л ь я  (ехидно).  Вот-вот, я сам приползу на коленях. Чао (уходит).
     Раздаются неодобрительные возгласы.
Л ю б а.  Завидую таким: как с гуся вода.
В а л е н т и н.  Девушки, извините, я, пожалуй, пойду приму душ.
В о з г л а с ы  п о д р у г Л ю б ы.  А как же завтрак, Валентин Викторович?
В а л е н т и н.  Нет, нет. Я не хочу  (уходит).
Л ю б а.  Ладно, девочки, переморщимся. Как сказала мудрая Жозефина: «Чтобы не случилось с Францией, жена Наполеона должна вовремя завтракать». Я с ней солидарна. Пошли?
В о з г л а с ы  п о д р у г  Л ю б ы.  Она правда так сказала? Ты где это вычитала? А что Илья - голубой? Нет, он пушистый. Би-2. (Смеются). Здорово ты его!
    Люба и ее подруги скрываются под лестницей. Дружно, один за другим покидают палубу и другие.
Г е н н а д и й  (вбегает, явно чем-то взволнован, суетится, быстро поднимается на полупалубу, кого-то ищет).  Черт! Черт!  Черт!
   Появляется В а л е н т и н.  Геннадий бросается ему навстречу.
Г е н н а д и й.  В каюте был?
В а л е н т и н.  Только что оттуда.
Г е н н а д и й.  Видел?
В а л е н т и н.  Видел.
Г е н н а д и й.  Вверх дном все. Черт ногу сломит. У тебя что-нибудь украли?
В а л е н т и н  (мнется).  Вроде нет. А у тебя?
Г е н н а д и й.  Деньги я всегда при себе держу. Остальное меня мало интересует. Что будем делать?
В а л е н т и н.  В смысле?
Г е н н а д и й.  Заявлять будем?
В а л е н т и н.  Кому? Здесь милиции нет.
Г е н н а д и й.  Есть. Здесь все есть. Не милиция, так служба охраны.
В а л е н т и н.  Не вижу смысла жаловаться. Ничего же не украли.
Г е н н а д и й.  Нет, нет, я с тобой не согласен. Так оставлять нельзя.
В а л е н т и н.  Дело твое, жалуйся. Без меня.
Г е н н а д и й.  Как знаешь, я это так не оставлю (направляется к выходу).
В а л е н т и н.  Погоди. Остынь немного.
Г е н н а д и й.  Как это «остынь»? Как это «остынь»?
В а л е н т и н.  Подумай, чего ты добьешься своей жалобой? Сам посуди, кого будет искать твоя служба безопасности? Вора? Так у нас ничего не украли. Злоумышленника? Шутника?
Г е н н а д и й.  Ты же на меня можешь подумать, что это я чего-то искал.
В а л е н т и н.  Перестань. Вот, если ты дашь этому делу ход, у меня будет больше оснований подозревать.
Г е н н а д и й.  Как это?! Как это больше? Думаешь, я блефую?
В а л е н т и н.  Ничего я не думаю.
Г е н н а д и й.  Ну, хорошо. Что тогда будем делать?
В а л е н т и н.  Ничего, пойдем в каюту, наведем в ней порядок. Там и подумаем спокойно, как быть дальше. Впрочем, ты, кажется, опаздываешь в ресторан.
Г е н н а д и й.  К черту ресторан - у меня аппетит пропал.
   Валентин и Геннадий уходят.
Картина вторая.
   «Чистое небо» сменяется видом на город с моря. Слева по борту «вдалеке» видны крепость с бойницами и башнями. Справа - террасами вверх поднимаются дома-«скворечники» с открытыми окнами и деревянными жалюзи. Кое-где дома прячутся в яркой зелени кустарников. Стены домов и крепости, желтовато кремового цвета,  выложены из одного материала - ракушечника. Это Ля-Валетта.
  Л ю д м и л а  И в а н о в н а  сидит за столиком, вяжет. Появляется В а л е н т и н.
В а л е н т и н.  Добрый день, Людмила Ивановна!
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Добрый. Вы уже вернулись? Как вам город? Правда, красивый?
В а л е н т и н.  Сказочный. А вы что же не пошли?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Я здесь была уже много раз.
В а л е н т и н.  А музеи? Вас не интересуют даже промтоварные?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  На эти, как вы выразились, «музеи» нужны деньги. И очень немалые. А вы, вы что-нибудь купили?
В а л е н т и н  (недовольно).  Почему-то всех интересует, кто что купил.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Ошибаетесь. Если бы вы сказали «всех женщин», я бы с вами согласилась. Что поделаешь? Я тоже женщина и весьма любопытная. Вы уж меня извините, Валентин Викторович.
В а л е н т и н.  Ну что вы, Людмила Ивановна. Это мне надо извиняться. Спрашивали многие, а «отбрил» почему-то вас одну.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Ничего, все нормально. На орехи достается всегда не тем. Так уж, видно, устроен мир.
В а л е н т и н.  Да, к сожалению, именно «не те» попадают под горячую руку.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Вы чем-то расстроены?
В а л е н т и н.  Нет, все в порядке. Я отвечу вам честно: ничего не купил.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  П... чуть было не сказала «почему».
В а л е н т и н.  Потому что не на что.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Совсем?
В а л е н т и н.  Совсем.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Так не бывает. Даже я...
В а л е н т и н.  Иногда случается. Меня обокрали.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Как?! Где? Здесь?
В а л е н т и н.  Здесь.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Кошмар! Как это случилось? Вы поставили в известность охрану, капитана?
В а л е н т и н.  А смысл?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Здрасте!
В а л е н т и н.  Здрасте. Кто их будет искать? И где?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  И много их было?
В а л е н т и н.  Немного. Всего тысяча долларов.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Ничего себе - «всего»?! Сосед знает? Вы вдвоем в каюте?
В а л е н т и н.  Он знает, что у нас кто-то побывал. Но о том, что у меня пропали деньги, не знает.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Вы ему не сказали? Почему?
В а л е н т и н.  Уверен, это не его рук дело. А если скажу, Геннадий будет переживать. Он и так не в себе. Думает, что я его подозреваю.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Интересный вы человек. Но так же нельзя. Круиз только начался. Как же без денег, совсем без денег? Надо сообщить капитану.
В а л е н т и н.  Чтобы он заподозрил горничную?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Горничную? На кораблях горничных не бывает. Уборкой занимаются матросы. Нет, девчонки, пожалуй, на это не пойдут. Они дорожат своим местом. Потом ведь нигде не устроятся. Что же делать?
В а л е н т и н.  Помалкивать. По крайней мере, раззявой меня никто не назовет. Я и вас попрошу, Людмила Ивановна, никому ничего не говорить, особенно Ларисе Наумовне.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Уж лучше бы вы вообще ничего не говорили мне.
В а л е н т и н.  Вы правы. Язык мой - враг мой. Хотел загладить свою оплошность  - разоткровенничался, а вышло еще хуже.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Да уж, хорошего мало. Разве вы не знаете, что чем больше просят женщину сохранить что-то в тайне, тем меньше ей хочется молчать.
В а л е н т и н.  Вы не сделаете этого. Обещаете?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Никому не говорить? Ладно, обещаю, хотя... нет, нет, так и быть, буду помалкивать. Но как же вы?..
В а л е н т и н.  Без денег? Спокойно. С питанием проблем нет - кормят. Побаловать себя, угостить друзей, лучшего, например, преподавателя немецкого языка, «спортсменку, комсомолку» чем-нибудь - сладкими напитками, мороженным и даже хорошим вином - проблем тоже нет: на теплоходе в ходу купоны, а их у меня... (достает пачку контрамарок). Вот посмотрите сколько? Можно пир закатить.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Боже мой! Зачем вам столько?
В а л е н т и н.  Не знал, куда рубли девать. Кстати сказать, не могу понять, почему здесь, на теплоходе, запрещено обращение рубля.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  О! Это очень тонкий коммерческий ход устроителей круиза. К концу путешествия сами все поймете.
В а л е н т и н.  Вообще-то, мне все равно, на деньги или бумажки угощать друзей. Пойдемте, выпьем чего-нибудь?
   Валентин поднимается и замирает в полусогнутом положении. К столику подходит Т а и с и я.
Т а и с и я  (заметно волнуется). Здравствуйте! Здравствуй, Валентин!
Л ю д м и л а  И в а н о в н а  (любезно).  Здравствуйте.
В а л е н т и н  (ошеломлен).  Тая? Таисия? Ты?!
Т а и с и я.  Узнал? А я тебя не сразу узнала. Думала, ошиблась. Боялась подойти. А ты изменился.
В а л е н т и н  (садится).  Присаживайся.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а  (встает).  Да, пожалуйста, садитесь. Не буду вам мешать.
В а л е н т и н  (вскакивает, растерянно).  Людмила Ивановна...
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Не беспокойтесь, Валентин Викторович. У нас еще будет время поговорить. А мне надо Ларису встретить. Всего доброго  (уходит).
В а л е н т и н  (подставляет стул Таисии).  Садись, Тая.
   Т а и с и я  садится. Она и В а л е н т и н  долго смотрят друг на друга.
В а л е н т и н.  Говоришь, сильно изменился? Постарел?
Т а и с и я.  Есть немного. Но тебе это даже идет - возмужал.
Пауза.
Т а и с и я.  Столько лет не виделись и сказать нечего?
В а л е н т и н.  Получается, что нечего.
Т а и с и я.  Расскажи, как живешь, как жил.
В а л е н т и н.  Ты одна здесь... или?...
Т а и с и я.  Или. С мужем. Вторым.
В а л е н т и н.  Вторым?
Т а и с и я.  Володя разбился. В авиакатастрофе. С Алешей вместе.
В а л е н т и н.  «С Алешей вместе» здесь?
Т а и с и я.  С Алешей разбились.
В а л е н т и н.  Извини.
Пауза.
Т а и с и я.  А ты все такой же.
В а л е н т и н.  Какой такой же?
Т а и с и я.  Тактичный. Стараешься не задавать лишних вопросов. (Пауза). Давно дело было. Я уже свыклась, почти не плачу. Леше тогда шестой год шел. Ну, а ты как же? Женат? Здесь, как я понимаю, ты один, без жены.
В а л е н т и н.  Женат. Жена - педагог.
Т а и с и я.  Как и ты?
В а л е н т и н.  Теперь нет. Теперь я шофер.
Т а и с и я.  Шофер?
В а л е н т и н.  Почему-то всех это удивляет.
Т а и с и я.  А как же? Какой шофер может позволить себе круиз?
В а л е н т и н.  Позволить ему может его начальник.
Т а и с и я.  Хороший начальник.
В а л е н т и н.  Жена у него хорошая - молодая и красивая.
Т а и с и я.  Люба?
В а л е н т и н.  Она.
Т а и с и я.  Так ты приставлен шпионить за ней?
В а л е н т и н.  Пожалуй, что так.
Т а и с и я.  И ты согласился?
В а л е н т и н.  У меня не было выбора. Вернее... впрочем, я за ней не слежу.
Т а и с и я.  Ты за ней ухаживаешь.
В а л е н т и н.  А вот это не надо.
Пауза.
Т а и с и я.  Дети есть у тебя?
В а л е н т и н.  Дети?  (мнется) Не знаю даже как сказать.
Т а и с и я.  Как это не знаешь?
В а л е н т и н.  Пожалуй, можно уже сказать: была. Дочь.
Т а и с и я.  Была?
В а л е н т и н.  Тая, извини, но я не хочу этой темы касаться - не могу.
Т а и с и я.  Ладно, не будем. Извини.
Пауза.
Т а и с и я.  Хороший у тебя начальник?
В а л е н т и н.  Отличный мужик. И Люба у него молодчина - я бы тоже ей доверял, если бы был ее мужем.
Т а и с и я.  А тебе? Тебе можно верить?
В а л е н т и н.  Мне? Не знаю. Пожалуй, можно. Но не всегда.
Т а и с и я.  А мне вот муж не верит совсем.
   На юте появляются туристы.
В а л е н т и н.  Где ты его оставила?
Т а и с и я.  После прогулки по городу душ принимает. У меня от этого душа кожа шелушится уже, захотелось в «сауне погреться» Я тебя заметила, когда по трапу поднималась. Однако мне пора возвращаться в каюту.
В а л е н т и н.  Но ты же еще не погрелась в сауне.
Т а и с и я.  Сауна занята уже. Талончик на вечер купила.
В а л е н т и н.  Понятно.
Т а и с и я.  Если хочешь, встретимся ночью. Здесь же, часа в два.
В а л е н т и н.  С мужем?
Т а и с и я.  В это время он предпочитает спать. И сон у него крепкий.
В а л е н т и н.  Для ревнивого человека это большой недостаток.
Т а и с и я.  Большой. Я пошла. Пока  (уходит).
В а л е н т и н  (громко).  Тая, все эти годы я думал о тебе.
Т а и с и я  (оборачивается).  Я тоже (машет рукой, скрывается под лестницей).
   Появляется Г е н н а д и й,  в баре покупает бутылку тоника, с ней и двумя стаканами подходит к Валентину, садится за стол, наливает в стаканы тоник.
Г е н н а д и й.  Сама подошла? (Пьет тоник).
В а л е н т и н.  Сама (пьет тоник).
Г е н н а д и й.  Кто такая?
Пауза.
Г е н н а д и й.  Подруга юности веселой?
В а л е н т и н.  Грустной.
Г е н н а д и й.  Понятно. Первая любовь?
Пауза.
Г е н н а д и й.  Одна? Здесь, имею ввиду.
В а л е н т и н.  С мужем.
Г е н н а д и й.  А муж ревнивый. Жаль. Сколько лет не виделись?
В а л е н т и н.  Много.
Г е н н а д и й.  А встретились на маленьком пятачке посреди моря. Удивительно. И романтично! Это неспроста - судьба. Что-то будет!
В а л е н т и н.  Пугаешь?
Г е н н а д и й.  Не берусь судить. Но такие встречи так просто не кончаются.
В а л е н т и н.  Как тебе Ля Валлетта?
Г е н н а д и й.  А тебе?
В а л е н т и н  (смеется).  Город моей первой коммерческой сделки.
Г е н н а д и й.  Что ты говоришь?! Ну-ка расскажи.
В а л е н т и н.  Ты, конечно, видел толпу мальтийцев у причала?
Г е н н а д и й.  Которые встречали наш теплоход? Естественно.
В а л е н т и н.  Один подходит ко мне, показывает на мой кейс и говорит: «Ченч?»
Г е н н а д и й.  А ты ему: «Си»?
В а л е н т и н.  Я ему: «Ноу». И пытаюсь обойти его. Я не собирался продавать свой кейс, тем более менять на что-то. В нем - все мои бумаги, документы и, вообще, не люблю с пакетами ходить. Он мне по-русски: «Десять долларов». Мне удалось все же его обойти, поднимаюсь в гору, он вслед кричит: «Двадцать». Иду дальше. Он догоняет, останавливает, прибавляет еще пять долларов. Мне почему-то жалко стало старика - запыхался бедный.
Г е н н а д и й.  И ты согласился.
В а л е н т и н.  Нет. Я назвал зачем-то свою цену.
Г е н н а д и й.  Заломил?
В а л е н т и н.  Ну да. На пальцах объяснил, что согласен на сорок. Он замахал головой, залопотал: «Но, но, но» . И пошел вниз. Я успокоился, стал дальше подниматься, и, когда уже приблизился к повороту, услышал крик старика. Оборачиваюсь, - он машет мне рукой и что-то говорит. Я остановился, жду. Бедный бежит ко мне, подходит и подает мне сорок долларов. Что оставалось делать? Выгребать бумаги в авоську и отдавать кейс. (Пауза) Нокаутировал меня мальтиец. Зато теперь я с деньгами.
Г е н н а д и й.  Лихо! Но я не понял. Что значит, «теперь с деньгами»? У тебя, что же, не было денег? Совсем?
В а л е н т и н (растерянно).  Как тебе сказать? Деньги, знаешь, имеют одну нехорошую особенность: кончаться иногда.
Г е н н а д и й.  Темнишь, братец. Ну, ну...
   Подходит М а р и я. В руках у нее стакан. Садится.
М а р и я.  Не помешаю? А я со своим стаканом.
Г е н н а д и й  (наливает в ее стакан тоник).  Как ченч? Состоялся?
М а р и я  (пьет).  Одна шубка осталась. Сейчас должны за ней придти.
Г е н н а д и й.  Ну ты даешь, Мария!
М а р и я.  Гена, я хочу, чтобы ты уяснил одну вещь: я никому никогда ничего не даю. Спасибо за водичку, я пошла  (встает).
Г е н н а д и й.  Да, Маша, у тебя один инстинкт - хватательный. Это заметно.
М а р и я.  А мне плевать. Кстати, вы видели, как «Черный кот у синего моря» пыталась сбагрить свой кожаный плащ?
Г е н н а д и й.  Какой «черный кот»?
М а р и я.  Ну, эта,.. певичка - Бегунова.
Г е н н а д и й  (смеется).  Которая две песни и знает: про черного кота за углом и японскую «У моря, у синего моря?»
М а р и я.  Она самая.
Г е н н а д и й.  Я видел ее у причала в кожаном плаще. Еще подумал, чего это она в такую жару надела его.
М а р и я.  Это она мальитийцам демонстрировала, дура. Наглостью коммерсанта  обладает - на виду у всех торговалась, а вот умишком не блешет. Я купила у нее этот плащ.
Г е н н а д и й.  Ты? Зачем?
М а р и я.  А его уже нет у меня - продала. Говорю же: голову надо иметь. Я пошла в наше торгпредство, покалякала с девчонками, которые там работают, сунула одной сотенку, та позвонила, куда следует, и дело было сделано. (Подошла к перилам, посмотрела «вдаль») Вон они, идут за шубкой. Побежала. Пока, мальчики. Валентин, ты зря на танцы не ходишь  (убегает).
Г е н н а д и й.  Видал? А ты хвастаешь, как кейс толканул.
В а л е н т и н.  Каждому свое.
Картина третья.
   Ночь. Палуба освещена тусклыми габаритными огнями теплохода, двумя потолочными под полупалубой плафонами и клотиком. Местными лампами освещены также стеллажи бара.
   В центре за столиком сидит В а л е н т и н. Перед ним бутылка шампанского, конфеты, фрукты. Появляется Т а и с и я. На ней нарядное платье.
Т а и с и я  (садится за стол, смотрит на часы).  На целый час опоздала. Извини, Валентин, так вышло. На концерт Бегуновой благоверный позвал.
В а л е н т и н.  Обожает «Черного кота»?
Т а и с и я.  Ага. Ничего, зато спать крепче будет.
В а л е н т и н.  Ты его так боишься?
Т а и с и я.  Крика его? Соседей по каюте боюсь беспокоить - здесь такая слышимость! Впрочем, если честно, его тоже боюсь.
В а л е н т и н  (распечатывает бутылку, наливает шампанское по бокалам). За встречу?
Т а и с и я  (поднимает бокал).  За встречу! За неожиданную встречу! (Делает глоток). 
В а л е н т и н.  За те6я, Тая  (выпивает до дна).
Пауза.
В а л е н т и н.  Гена сказал...
Т а и с и я.  Какой Гена?
В а л е н т и н.  «Сокамерник».
Т а и с и я.  Сокамерник? Ты сидел?
В а л е н т и н.  Да нет, до этого еще не дошло. Сосед по каюте.
Т а и с и я.  А-а... Что же он сказал?
В а л е н т и н.  Сказал, что наша встреча здесь носит судьбоносный характер. Что-то должно случится. Так он сказал.
Т а и с и я.  Я боюсь.
В а л е н т и н.  Чего?
Т а и с и я.  Не знаю. Я ведь еще в Новороссийске тебя увидела, в порту, когда нас таможня просвечивала. Ты с какой-то женщиной был, носил ее на себе - так была пьяна. Я решила, что это твоя жена. Кстати, где она? Что-то не видно.
В а л е н т и н.  В каюте. У нее запой.
Т а и с и я.  Так это твоя женщина?!
В а л е н т и н.  Нет. Я только знаю, что ее зовут Рая. Больше ничего о ней не знаю. Она еще в поезде, когда мы ехали из Москвы до Новороссийска, начала пить - всю ночь с Марией из соседнего купе веселились. Утром Мария, как огурчик, села в автобус, а Раю мне пришлось на себе нести.
Т а и с и я.  Почему тебе? Ты с ней... пил?
В а л е н т и н.  В поездках я никогда не пью, ни в поезде, ни в самолете.
Т а и с и я.  Тогда, почему ты, именно ты взял на себя эту ношу?
В а л е н т и н.  Не знаю. Кому-то надо было. Слушай, Тая, нам что больше не о чем говорить?
Т а и с и я.  В самом деле, глупость какая.
Пауза.
Т а и с и я.  Я, кажется, знаю, почему у нас разговор не получается.
В а л е н т и н.  Почему?
Т а и с и я.  Не знаю, как ты, а я с тобой уже обо всем переговорила.
В а л е н т и н.  Когда же ты успела?
Т а и с и я.  Я очень часто вспоминала тебя, все эти годы разговаривала с тобой, советовалась. Правда. Вспоминала наш первый поцелуй.
В а л е н т и н.  И единственный.
Т а и с и я.  Да, к сожалению, единственный. Скажи, почему ты меня больше не целовал? Не хотел?
   Появляется И л ь я. В руках у него бутылка вина и стакан. Он слегка навеселе.
И л ь я.  Добрый вечер. Впрочем, скоро уже утро. К вам можно присоседиться?
   Валентин и Таисия недовольно переглядываются, но Илья не замечает этого, садится бесцеремонно за стол.
И л ь я.  Шампанское пьете? По какому случаю? Валентин, косяка на меня, пожалуйста, не дави - извинился я перед ней. Да, хотя, честно сказать, не знаю за что. Ну, сморозил малость, пошутил неудачно и за это меня оскорблять?
  Пауза.
И л ь я.  Молчите? (Таисии) У меня такое ощущение, будто я вас где-то раньше видел. А? Валентин, не держи на земляка зла, я тебя умоляю. У меня и так червь душу гложет. Тошно что-то. Решил вот ее вином прополоскать. Бармен мне  мартини подсунул. Такая гадость!
В а л е н т и н.  Налить шампанского?
И л ь я.  Налей. Если, конечно, не жалко.
В а л е н т и н  (разливает шампанское по бокалам). Не скули, Илья.
И л ь я.  Лады.
Т а и с и я  (закрывает свой бокал ладонью).  Мне хватит.
И л ь я.  Генук.
Т а и с и я  (Илье).  Что вы сказали?
И л ь я.  В переводе с немецкого «генук» означает: довольно, достаточно. Валентин, ты почему не познакомишь меня с этой красивой женщиной, которую я где-то когда-то видел?
Т а и с и я.  Меня звать Таисия.
И л ь я.  Таисия? Не помню. Но все равно, очень приятно, потому что имя такое красивое! А меня - Илья. Выпьем что ли за знакомство? (Выпивает).
   Подходят Л ю д м и л а  И в а н о в н а  и  Л а р и с а  Н а у м о в н а.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Как тут весело!
И л ь я.  О! Наши дорогие учителя! Милости просим к нашему шалашу. Валентин, сообразим?
В а л е н т и н.  Сообразим. Ты (Илье) вон тот столик сюда принеси и стулья, а я что-нибудь куплю (встает). Что будем пить?
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (с сомнением).  Шампанское, конечно, хорошо...
И л ь я.  Но лучше что-нибудь покрепче, да, Лариса Наумовна?
В а л е н т и н.  Коньяк? Водку?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  В такую чудную ночь?! Водку?! Смирновскую?! Что вы, как можно?
И л ь я.  А если с мартини?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  С мартини? Нет, лучше с... с чем, Илья?
И л ь я.  Лучше (громко смеется) с удовольствием.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Не оригинально, зато по теме. Кто за?
И л ь я.  Я за... единогласие! Валентин, вперед!
   Валентин направляется к бару. Илья и Людмила Ивановна сдвигают столики, приставляют к ним стулья.
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (громко).  Валентин! Закуску на усмотрение Виктора, бармена. Он знает, что я люблю. (Таисии) Будем знакомиться? Лариса Наумовна.
Т а и с и я.  Таисия Игоревна.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Какое редкое имя! И красивое. Таисия... Чудесно! А это (показывает на Людмилу Ивановну) моя лучшая подруга Людмила Ивановна.
И л ь я.  А меня звать Илья.
Т а и с и я.  Вы уже представлялись.
И л ь я.  У меня, между прочим, неплохая память. Я лишь хочу подчеркнуть, что меня можно не навеличивать, просто Илья, хотя у меня тоже есть отец, и я его уважаю и почитаю.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Но вам не нравится его имя Яков.
И л ь я.  Откуда?.. Вы знакомились с моими анкетными данными?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  На теплоходе восемьсот туристов. Если с каждым знакомиться по анкетным данным, круиза не хватит.
И л ь я.  Но...
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Успокойтесь, Илья. Все достаточно просто. Людмила Ивановна не только педагок, но еще и психолог. К тому же неплохо считает до трех.
И л ь я.  Поясните.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Людмила Ивановна рассудила так. Поскольку вас звать Илья - имя еврейское, вы либо Борисович, либо Маркович, либо Яковлевич. От почетного Борисовича вы не отказались бы - в нашей правительственной верхушке сплошь Борисы и Борисовичи. Для Марковича вы слишком болтливы. Остается одно - Яковлевич. Так, Людмила Ивановна?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Все гораздо проще. В Москве мне посчастливилось выписывать ему направление в гостиницу.
И л ь я.  Посчастливилось, говорите? Выходит, вы еще в Москве обратили на меня внимание?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Выходит, так.
И л ь я.  Великолепно! В благодарность я сяду рядом и буду ухаживать за вами.
   В а л е н т и н  и  Б а р м е н  приносят бутылки с водкой и тоником, снедь -бутерброды с икрой, нарезанные ломтиками лососевую и осетровую рыбу, мясной балык, сыр. Все, кроме Таисии, дружно расставляют и раскладывают принесенное. Рассаживаются. Бармен уходит.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Спасибо, Виктор. Илья, будьте тамадой, разливайте.
И л ь я.  Всегда пожалуйста. Мне с мартини. Вам, Лариса Наумовна, я знаю, с «удовольствием» (наливает водку). Кому еще с «удовольствием»? Признавайтесь. Вам, Людмила Ивановна?..
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Предпочитаю не смешивать водку ни с чем, даже с «удовольствием».
И л ь я.  Прекрасно  (наливает водку).  Вам, Таисия Игоревна?..
Т а и с и я.  Шампанское еще осталось?
И л ь я.  Кажется, есть еще  (наливает шампанское). Валентин?
В а л е н т и н.  Я поддержу Людмилу Ивановну.
И л ь я.  Прекрасно  (наливает водку).  Итак, поскольку я единогласно выбран тамадой, предлагаю тост: на клотике российского теплохода, на котором мы путешествуем по бескрайним просторам Средиземного моря, реет Мальтийский флаг - России сегодня не по карману содержать свой гражданский флот; печально, но это факт...
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Ей не привыкать кормить богатых.
И л ь я.  Прошу не перебивать. Да, Россия не умеет кормить себя, ей лучше удается подкармливать чужих. Но, как ни странно, это не мешает нам дышать полной грудью, наслаждаться жизнью. Так давайте же выпьем за то, чтобы и впредь ничто не мешало нам жить, не лишало нас маленьких радостей, сидеть, например, вот так за дружеским столом, пить водку с мартини или с «удовольствием» и закусывать паюсной икрой. Чокнемся?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Я бы не отказалась и от больших удовольствий. Чеканемся. 
   В а л е н т и н  и  И л ь я  стоя, женщины сидя, чокаются, пьют. Т а и с и я  делает один глоток и ставит бокал на стол. Закусывают.
И л ь я.  И жизнь хороша, и жить хорошо! Людмила Ивановна, извольте откушать осетринку (кладет ломтик рыбы на бумажную салфетку).
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  А вот этого делать не следует. Сама дотянусь до блюда.
   Появляется Г е н н а д и й, взъерошенный, разгоряченный. Валентин сидит спиной, не замечает друга.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Валентин, посмотри на своего приятеля - в мыле весь.
В а л е н т и н  (оборачивается).  О! Гена! Иди к нам.
Г е н н а д и й  (подходит).  Пьем? Разрешите (дотягивается до бутылки с тоником, оглядывает стол в поисках свободного бокала).
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  А вы из горлышка, не стесняйтесь.
Г е н н а д и й  (долго пьет).  О-о!... Теперь не умру, точно.
В а л е н т и н.  Танцевал?
Г е н н а д и й.  Ага.
В а л е н т и н.  Бери стул, присаживайся. Отдохни малость.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Почему малость? Пусть к нам присоединяется.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Но его ждет... партнерша.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Геннадий, вас кто-нибудь ждет?
Г е н а н а д и й.  Вряд ли.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Ну, вот! (Громко, Бармену) Виктор, принеси еще один бокал. (Геннадию) Что будете пить? У нас есть Смирновская, водка с мартини и водка с «удовольствием» - выбор небогатый, но что делать?
Г е н н а д и й.  Мне отдышаться надо.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  И все-таки: с мартини или с «удовольствием»?
И л ь я.  Ему лучше по отдельности  (гогочет).
   Бармен приносит бокал и вилку. Молча удаляется.
Г е н н а д и й.  Мне лучше водку с «таком».
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  С чем?
И л ь я.  Я понял. Он тоже поддерживает Людмилу Ивановну.
   И л ь я  разливает водку по бокалам, себе добавляет мартини. Пытается долить шампанского Таисии, но та закрывает бокал ладонью.
Т а и с и я.  Генук.
И л ь я.  Да, мы это уже проходили. Впрочем, принуждать не станем. Кто скажет тост? Лариса Наумовна...
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Хорошо. Я скажу. Мы сегодня все, надеюсь, все, побывали в сказочном городе, построил который и отстоял от нападок иноверцев  славный командор Жан Паризо Ля Валлетта и именем которого назван этот город.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а  (Таисии, тихо).  Вы знаете немецкий?
Т а и с и я.  Илья Яковлевич знает - научил.
Г е н н а д и й.  Ты - Яковлевич?
И л ь я.  Ну и что?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Прошу не перебивать. Вы обратили внимание на тишину и размеренность жизни этого богатого города? Когда я хожу по его узким улочкам, я всегда думаю: как хорошо, что на свете есть такие уголки, где можно отдохнуть душой и телом, где проникаешься ощущением вечности, несмотря на  сознание горькой и неотвратимой бренности нашего существования. Так, давайте же выпьем за сказочный город Ля Валлетту.
И л ь я.  И пусть он будет всегда таким же гостеприимным, как сегодня.
   Илья и Валентин выпивают до дна, Лариса Наумовна и Людмила Ивановна отпивают глоток, Таисия пригубляется, Геннадий ставит бокал  на стол.
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (Геннадию, указывая на его бокал).  Геннадий, как это понимать?
Г е н н а д и й.  Еще не отдышался.
Т а и с и я.  А мне город почему-то показался неприветливым. Даже... не знаю, как сказать, жутковато как-то было. На центральной улице, где мальтийцы устроили базар, еще ничего, но, когда мы с мужем свернули в проулок...
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Но это же естественно - на вас пахнуло средневековье.
Г е н н а д и й.  Точнее говоря, могила. Мертвый город, город призраков.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  У-у!...
И л ь я.  Это уж слишком, Геннадий!
Г е н н а д и й.  Слишком? А вы видели детей в городе? Местных, я имею ввиду. Кто видел, чтобы дети играли в футбол, я не знаю, в прятки, катались на велосипедах, фристайле, наконец?
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (иронично).  «В прятки». В России уж давно не играют в прятки, а вы... Дети в школе были, детских домах.
Т а и с и я.  Не видела я ни школ, ни детских домов.
Г е н н а д и й  (поднимает бокал).  Кажется, отдышался. Я выпью. Но не за Ля Валетту, вашего рыцаря, и его сподвижников, а за безвинно погубленным им душ, коим несть числа  (выпивает).
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  То есть за тех турок, которые почти полгода держали в осаде остров?
Г е н н а д и й.  В определенной мере и за них. Но те тысячи людей, которые не вернулись домой отсюда, - лишь микроскопическая часть жертв Мальтийского ордена. 
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Вы что-то путаете, Геннадий. Мальтийский орден иначе еще назывался орденом госпитальеров, был создан людьми, посвятившими себя служению богу и человеку. Это были монахи - аскеты, которые на скудные средства строили для паломников гостиницы, больницы, поликлиники. 
Г е н н а д и й.  Скудными, говорите?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Да, на то, что зарабатывали сами непосильным трудом на полях, и на пожертвования, естественно.
Г е н н а д и й  (иронично).  И на эти «скудные» средства построили сказочные города на Родосе, здесь на Мальте, неприступные крепости, кормили огромную армию рыцарей.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Да, но паломники нуждались в защите. Христиане шли в Иерусалим, чтобы поклониться Гробу Господню, а на них нападали мусульмане и расправлялись с неверными, как расправляются сейчас в Чечне.
Т а и с и я.  Я историю плохо знаю, слабо представляю, какое было тогда вооружение, и все-таки, мне кажется, на содержание войск нужны были большие деньги. Сомнительно, чтобы одних пожертвований хватило.
И л ь я.  Монархам приходилось раскошеливаться, и крупным феодалам. Целые поместья передавали ордену.
В а л е н т и н.  Крестоносцы шли в Иерусалим, чтобы тоже облобызать Гроб Господний?
Г е н н а д и й.  Держи карман шире. Они шли грабить богатый Восток, заодно проучить «наглых» палестинцев. Кстати, здесь мы тоже можем провести соответствующую параллель с современностью.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Уж не хотите ли вы сказать, что орден госпитальеров, Иоанна Иерусалимского, который теперь называется Мальтийским, был создан евреями?
Г е н н а д и й.  Не только Мальтийский, но и Тевтонский и тамплиеров и даже иезуитов.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Вы можете привести доказательства?
Г е н н а д и й.  Могу. Впрочем, зачем? Грабеж и убийства под благовидным предлогом поклонения божеству - это такая малость по сравнению с воровством самой веры.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Воровством веры? В первый раз слышу.
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (Людмиле Ивановне).  Тебе так кажется, ты просто не поняла. Геннадий хочет сказать, что евреи подменили одну веру другой. Вот и все.
Г е н н а д и й.  Точно. Чтобы править с  ее помощью Миром.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Украсть веру. Но у кого? Я, наверное, много выпила, плохо соображаю.
Г е н н а д и й.  У язычников были свои божки и своя вера. Иудеи решили, что для них будет выгодо, если люди будут бояться и чтить одного Бога - Христа.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Христос - подкидышь? Геннадий, вы додумались до этого, потому что Иисуса Христа родила еврейка?
Г е н н а д и й.  Какое это имеет значение?
И л ь я.  Геннадий, изволь объясниться. Я, между прочим, тоже...
Г е н н а д и й.  ... Яковлевич? Постараюсь объяснить. Только давайте отложим этот разговор до посещения Израиля, конкретно Иерусалима и Вифлеема. Думаю, так будет честнее и понятней. Хорошо?
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (Геннадию).  Вы - антисемит?
И л ь я.  Хуже. Он, скорее, фашист.
Г е н н а д и й.  Мы и на эту тему поговорим. Надеюсь, что после наглядных примеров на месте, у Гроба Господня и на территории в радиусе километр - два от него, вы вынуждены будете признать, что назвать вас, Лариса Наумовна, антисемиткой, а тебя, Илья, фашистом будет больше оснований.
И л ь я. Ты уверен?
Г е н н а д и й.  Абсолютно. Иначе, вряд ли бы осмелился говорить на эту тему.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Что ж, подождем.
И л ь я.  А я... (под требовательным взглядом Ларисы Наумовны умолкает).
  Пауза.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Геннадий, вы историк?
Г е н н а д и й.  Историки нынче сидят на воде и хлебе, круиз им даже не снится.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Как же тогда без знаний истории вы собираетесь доказать свою правоту в вопросе, который, простите, может стоить вам головы.
Г е н н а д и й.  Я сказал, что не историк, но это совсем не значит, что меня не интересует история.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Что же заставило вас ею интересоваться? Простое любопытство?
Г е н н а д и й.  Сегодняшняя наша жизнь заставила, точнее сказать, прозябание. Просто однажды задумался, почему моя страна, самая богатая по природным ресурсам, живет чуть ли не хуже всех на свете.
Л а р и с а   Н а у м о в н а.  И вы, надо полагать, нашли на этот глобальный вопрос исчерпывающий ответ.
Г е н н а д и й.  В основном да, нашел.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Вы не поделитесь с нами своим открытием?
Г е н н а д и й.  Но мы же, кажется, договорились, обсудить эти вопросы после посещения Израиля.
И л ь я.  А если не удастся?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  В самом деле, все может случиться. Илья, ты забываешь свои обязанности.
И л ь я.  О! Простите. (Разливает вино и водку по стаканам и бокалам? За что пьем?
Г е н н а д и й.  Предлагаю выпить за знания.
Т а и с и я  (Валентину, шепотом).  Проводи меня.
И л ь я.  Вы не хотите выпить за знания?
Т а и с и я.  Знаниями следует напитываться, выпивать за них - лишаться знаний. (Поднимается).
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Но, насколько я понимаю, Геннадий предложил этот тост, чтобы предварить свое намерение поделиться с нами своими знаниями. По наболевшему вопросу. Ведь это так, Геннадий?
Г е н н а д и й.  Нет. (Залпом осушает стакан). Просто, пить за знания - это мой традиционный тост.
В а л е н т и н  (поднимается).  У каждого свои традиции: кто пьет по ночам за знания или от скуки, а кто поспать не прочь.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  С каким бы удовольствием я продолжила бы перечень ночных традиций, но, боюсь, меня неправильно поймут.
Т а и с и я.  Вы удивительно тактичны, Лариса Наумовна. Идем, Валентин.
В а л е н т и н.  Спасибо за компанию, господа. Всего вам наилучшего.
В о з г л а с ы  п р и с у т с т в у ю щ и х.   До свидания.
   В а л е н т и н  и  Т а и с и я  скрываются в темноте.
Г е н н а д и й (вслед им, громко). Валентин! Я сегодня тебя будить не буду.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  А вы, Геннадий, тоже удивительно тактичный человек.
Ну, что (поднимает бокал)? За знания пить будем?
Г е н н а д и й.  Я уже выпил.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Есть предложение искупаться сначала в бассейне. А? Кто за?
И л ь я.  Отличное предложение.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Поддерживаю.
Г е н н а д и й  (встает, показывает рукой на бутылки с вином, закуску).  А у нас, это, никто не уведет?
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (встает).  Здесь воровать не принято.
Г е н н а д и й.  В этом я не уверен. (Бармену) Вася, посматривай тут, за столиком, мы скоро.
   Б а р м е н  согласно кивает головой, Г е н н а д и й, Л а р и с а   Н а у м о в н а, Л ю д м и л а  И в а н о в н а  и  И л ь я  уходят.
   Появляются Ш н е к,  С и м а  и  М а р а т, останавливаются у столиков, заставленных вином и закуской. Телохранитель-1 и Телохранитель-2 остановились у стойки бара.
С и м а.  Я тоже хочу выпить.
Ш н е к  (Марату).  Скажи мальчикам, пусть выкинут это мусор за борт.
Б а р м е н  (испуганно).  Не надо, шеф! Я сейчас другой столик вынесу. Один момент!
   Бармен скрывается за дверью и тут же появляется с новым столом, ставит его поодаль от занятых столов, приносит и стулья. Шнек, Сима и Марат важно усаживаются. Бармен, пытаясь сохранить достоинство, стоит у стола.   
Ш н е к  (Марату).  Значит, ничего нового, говоришь?
М а р а т.  Ничего, патрон. Но я...
Ш н е к  (перебивает).  А вот я кое-что узнал.  (Пауза). Сосед его по каюте... -  (Делает знак рукой бармену) Что стоишь? Мой интерес забыл?
   Бармен быстро удаляется.
Ш н е к.  Так вот, сосед его - легавый, фээсбэшник.
М а р а т.  Этот черносотенец?! Фашист?! Не может быть.
Ш н е к.  Еще как может.
М а р а т.  Подсадной?
Ш н е к.  Скорее всего.
М а р а т.   Тогда понятно, почему тебе, патрон, не дали места в каюте нашего крестника. Та-ак! Выходит, мы с чекистами по одному маршруту топаем. Выходит... (замолкает, глядя на подходящего к столику бармена).
    Б а р м е н  приносит шампанское и три бокала, открывает бутылку, разливает вино, оставляет бутылку на столике, молча уходит.
Ш н е к.  Ничего не выходит. Разные уравнения мы решаем.
М а р а т.  Ты знаешь, что нужно этому придурку?
С и м а  (отпивает вино).  Придурки те, кто других за дураков держат.
Ш н е к  (строго посмотрел на Симу).  Нет, конечно, не знаю.
М а р а т (нетерпеливо, жадно пьет вино).  Патрон, ты запрещаешь задавать мне лишние вопросы, но...
Ш н е к.   Если бы фээсбэшник искал то же, что и мы ищем, он не разыгрывал бы из себя антисемита - бессмысленная, а главное, слишком рискованная игра. Тут что-то не так. Что-то другое его интересует.
С и м а.  И знает точно, что именно. В отличие от нас.
Ш н е к  (Симе).  Заткнись.
М а р а т.  Извини, босс, но она права. Мне действительно трудно искать хрен знает что, не представляя, как оно выглядит. Вот ты говоришь, эти документы скорее всего пересняты не на фотопленку, а на аудиокассету.
Ш е н к.  Я сказал, на звуковую дорожку.
М а р а т. Не все ли равно.
Ш н е к.  Идиот! Конечно, не все равно. Звуковая дорожка может быть и обычной медной проволокой.
М а р а т.  Не видел я и никакой проволоки.
Ш н е к.  Хорошо.  Что-нибудь необычное в его вещах обнаружил?
М а р а т.  Необычное?
Ш н е к.  Да. Что-нибудь странное такое, что обращает на себя внимание.
М а р а т  (неуверенно).  Нет.
Ш н е к.  Ничего? Совсем ничего?
М а р а т.  Ничего. Разве что, шерстяные носки. Теплые такие, домашней вязки. Зачем, подумал я, с собой взял? Будто на северный полюс собрался.
Ш н е к.  Удивляться тут нечему - из Сибири мужик. Когда вернется домой, там уже холодно будет.
М а р а т.  В октябре? В октябре у них бабье лето бывает.
Ш н е к  (иронично).  Ага, бывает. Со снегом.
С и м а.  Носки связаны с люрексом?
М а р а т.  С чем?
С и м а.  Нитка такая, блестящая.
М а р а т.  Под золото косит?
С и м а.  Это была фольга.
Ш е н к.  Е-е!..  Кретин! (Зловеще шипит). Немедленно! Слышь, немедленно добудь мне эти носки. (Вскакивает).  Что сидишь, болван?
М а р а т  (медленно встает).  Но, патрон...
Ш н е к.  Знать ничего не знаю, слушать ничего не хочу. Дуй не стой!
М а р а т.  Хорошо! Хорошо, шеф (торопливо уходит).
Ш н е к  (Симе).  А ты не такая дура, оказывается. С меня причитается.
С и м а.  Пошел ты. Я спать хочу. (Встает, уходит).
Ш н е к.  Если все срастется, озолочу. (Уходит следом за Симой).
   Появляются веселые Л а р и с а  Н а у м о в н а,  Л ю д м и л а  И в а н о в н а,  И л ь я  и  Г е н н а д и й, садятся за свой столик. Женщины поправляют свои прически.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Все на месте. Я же говорила, здесь не принято воровать.
И л ь я  (наливает в стакан Геннадия водку).  Надеюсь, уважаемый эрудит, вы не откажитесь поддержать свой тост дважды.
Г е н н а д и й.  Не откажусь.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Итак, пьем, стало быть, за знания. За знания вообще, Геннадий? Или вы имеете ввиду конкретно знания истории?
Г е н н а д и й.  Конкретно вообще. А в частности, за знания истории без купюр, то есть истории без чьей-либо трактовки исторических событий.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Прекрасно! Пьем за знание истории без трактовки. Да, здравствуют голые факты! (По очереди чокается со всеми, пьет).
   Осушают свои стаканы Геннадий и Илья, Лариса Наумовна отпивает половину, Людмила Ивановна лишь слегка дотрагивается губами до бокала.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Итак, Геннадий, вы, помнится, хотели нам что-то поведать. Не так ли? (Заговорщически поглядывает на Илью, Людмилу Ивановну, как бы приглашая  их принять участие в театрализованном представлении).
Г е н н а д и й  ( старается четко выговаривать слова, но ему это плохо удается, язык заплетается).  Неправда. Я говорил, что продолжим беседу после посещения Израиля.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Ну, как же? Впрочем, да, вначале вы действительно упоминали Израиль, но потом сказали, что бедную Россию на протяжении веков доили, продолжают доить и сейчас чужаки и что готовы это нам доказать.
Г е н н а д и й.  Я этого не говорил, но это сущая правда.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Нет, вы говорили. Я же не могла выдумать такое из своей головы.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а  (укоризненно).  Лариса!
   Появляется В а л е н т и н.
Г е н н а д и й.  Вы полагаете, что я пьян, и мне можно навешать лапшу на уши.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Что вы так упорствуете, Геннадий. Вон и ваш друг Валентин может это подтвердить. Валентин, он же, Геннадий, обещал доказать это.
В а л е н т и н  (выпивает свой стакан, с аппетитом ест).  Что именно?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Что Россию всегда кто-то грабил и грабят.
Г е н н а д и й.  Да, грабили и грабят. 
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Разумеется, эти кто-то - так нелюбимые вами евреи.
Г е н н а д и й.  Да, по большей части именно они. Но дело не в том, что евреи кормятся богатствами России. Черт бы с ним, пусть бы кормились - все не съели бы. Меня крайне удивляет и бесит, почему, живя в России, они не хотят видеть ее богатой? Почему им так хочется развалить ее государственную систему, армию, науку?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  И с чего вы взяли, что евреи не хотят видеть Россию сильной и богатой?
Г е н н а д и й  (морщится).  Ой, не надо! Я вас умоляю.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Он нас умоляет. И это (Геннадию) вы называете доказательством?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Лариса! Может, хватит поясничать?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Поясничать? Что значит «поясничать»?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Это значит, валять дурака. Что ты к нему пристала?
Г е н н а д и й.  К дураку?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Перестаньте и вы, Геннадий.  (Ларисе) Разве тебе не ясно, что ни одному руководителю государства, если он, конечно, не заинтересован в чем-то другом, не придет в голову дробить свою страну, богатую, великую страну на отдельные суверенные княжества.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Не страну, а тоталитарную империю.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Разве придет ему в голову воевать с собственным народом?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Чечня сама спровоцировала эту войну.
Г е н н а д и й.  Ой, не надо! Я вас умоляю.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Разве придет ему в голову разоружать собственную армию, держать солдат и офицеров на полуголодном существовании? А с ними - учителей, врачей, ученых, работников культуры. Разве придет ему в голову отдать собственные средства массовой информации на откуп прохиндеям?
Г е н н а д и й  (хлопает в ладоши).  Браво!
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Люда, что ты такое говоришь?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Что я говорю? Я что-нибудь выдумала?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Я от тебя этого не ожидала. Хорошо, пусть будет так. Но причем здесь евреи?
Г е н н а д и й.  А Березовский и Гусинский - не евреи? А другие олигархи, которые почему-то тоже оказались у государственной кормушки, - не граждане Израиля? А Козырев, бывший министр иностранных дел, который пел под дудочку Америки и Израиля, - не еврей. А Чубайс...
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Что, и рыжий Чубайс, тоже...
Г е н н а д и й.  Полное имя его мамаши: Шагал Раиса Хаимовна.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Ну, и что?
Г е н н а д и й.  Так, ничего. Рыжий еврей - высшей пробы еврей, ариец. Знаете что, Лариса Наумовна?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Что, Геннадий? Простите, не знаю, как вас величать...
Г е н н а д и й.  Думаете, я не вижу, что вы хотите выставить меня в дурацком свете, посмеяться надо мной?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  С чего вы взяли?
Г е н н а д и й.  Не надо. Я немного пьян, да, но не настолько, чтобы ничего не видеть и не понимать.  Хорошо, я принимаю ваш вызов. Я удовлетворю ваше тщеславие, сыграю роль идиота. Валентин, ты что все ешь и ешь?
В а л е н т и н.  Тебе неприятно?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Нам только ссоры не хватало. Знаете, я как-то подумала: а почему Бог-отец породил только одного Бога-сына - Христа? Что ему мешает родить еще одного?
Г е н н а д и й.  Браво! Великолепный вопрос.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Почему же одного? Не одного. Муххамед, Кришна, Будда - это все его дети. Бог един.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Они так давно появились. Почему сейчас у него детей нет? Немощный стал?
Г е н н а д и й.  А Аум Сен Рике?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Но он же самозванец, сектант.
Г е н н а д и й.  А Христос чем лучше? Его распяли вместе с уголовниками как сектанта. Знаете, Карл Маркс был поумнее других евреев. Он понимал, в рождение нового Бога никто не поверит и придумал коммунизм - рай на Земле.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Но зачем?
Г е н н а д и й.  Зачем. Все затем же - оболванить народы и добиться господства одной нации над другими. Черт! Вы все же меня зацепили, придется высказаться. Валентин, хочу, чтобы именно ты меня послушал, понимаешь? 
В а л е н т и н  (прекращает жевать).  Говори.
Г е н н а д и й.  Хорошо, но одно условие: я хочу начать с Ивана Грозного.
И л ь я.  Ни себе фига! А почему бы не начать с Игоря Рюриковича? Или прямо с плотника Иосифа?
Г е н н а д и й.  Будет время, коснемся и плотника Иосифа, и его пасынка.
И л ь я.  Ладно, тогда не будем терять время, начинай с этого живодера? Валяй.
Г е н н а д и й.  Вот и ты его не любишь. А за что? Чем он лично тебе не угодил, скажи, чем?
И л ь я.  Как это чем?
Г е н н а д и й.  Не трудись. Ничем он тебе лично насолить не мог, потому как умер четыреста с лишним лет тому назад. Я сам тебе отвечу на этот вопрос. Первое: он крепко насолил твоим соплеменникам - отогнал от кормушки. Титьку матушки России прямо изо рта, можно сказать, вырвал.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Это ваши домыслы. Вы обещали представить факты.
Г е н н а д и й.  Лариса Наумовна, вы явно рассчитываете на то, что доказательств не будет, потому что их можно почерпнуть лишь из вторичной литературы, до первоисточников меня никто не допустит, а авторами и издателями монографий и прочих исследовательских трудов являлись и являются надежные с вашей точки зрения люди, которые не допустят утечку нежелательной информации. Оно так, конечно. И все-таки, не зря говорят, шила в мешке не утаишь. Курбский, например, прямо обвиняет Ивана Грозного в гонениях на евреев. Могу дословно привести его слова - запомнил: «Зачем царь истребил сильных во Израиле?..» В своем ответе Иван Грозный отрицал это.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Однако в завоеванном Полоцке приказал уничтожить всех евреев - сохранились документы на сей счет.
Г е н н а д и й.  Мне ужасно хочется спросить вас, а почему он дал такой приказ? Но я не стану этого делать, чтобы не увязнуть в глобальной теме пристрастного отношения к евреям народов и государств. Нам бы понять хотя бы одну малость: почему Ивана Грозного, который укрепил Российское государство, расширил его границы, окончательно разгромил Казанское и Астраханское ханства, демократы так не любят сегодня, а Павла 1, который и поцарствовать-то путем не успел, всячески восхваляют. Почему? Как вы думаете?
И л ь я. Потому что его не зря прозвали Грозным. Этот изверг уничтожил тысячи людей, сотни тысяч, сажал на кол приближенных, поджаривал на вертеле.
Г е н н а д и й.  Это не ответ.
И л ь я.  Как это не ответ?
Г е н н а д и й.  Весьма сомневаюсь по поводу сотен тысяч. Во-первых, это технически невозможно. Для уничтожения сотен тысяч нужны орудия массового уничтожения. Их не было и не могло быть.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Вы не верите летописцам?
Г е н н а д и й.  Не верю. Как не верю сегодняшним нашим «летописцам», которые утверждают, что за годы сталинских репрессий будто бы погибло 60 миллионов человек - то есть практически все население России. Тогда откуда мы с вами взялись? Но мы отвлеклись. Допустим, во-вторых, что все зверства, которые приписываются Ивану Грозному, имели, так сказать, место быть. Ну и что?
И л ь я.  Как это что?
Г е н н а д и й.  Какое дело сегодняшним нашим демократам до тех репрессий? Четыреста с лишним лет прошло. Мы даже не знаем и не можем знать точно, а были ли они на самом деле. Но Иван Грозный покоя не дает. Почему? Даже переписку с Курбским ставят под сомнение. Не писал, дескать, Иван Грозный, за него кто-то писал.
Л а р и с а  Н а у м о в н а. Вы имеете ввиду Кинана, профессора Гарвардского университета?   
Г е н н а д и й.  Спасибо, напомнили имя этого заботливого американца. В доказательство он приводит выдержки из письменных посланий некоего монаха Исайи, которые якобы почти слово в слово повторяются в письмах царя.
И л ь я.  Считаешь, случайное совпадение?
   Появляются Ш н е к  и  С и м а,  останавливаются у противоположных от столика, за которым сидят Валентин, Геннадий, Илья, Людмила Ивановна и Лариса Наумовна, перил. В темноте едва различаются фигуры Телохрканиеля-1 и Телохранителя-2.
Г е н н а д и й.  Не знаю. И мне неважно, совпадение это или нет. Неважно, если даже кто-то у кого-то списал. Мне более важно понять, какой резон американцу сомневаться в писательских способностях Ивана Грозного. Вы можете объяснить, на кой ляд ему это нужно?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Кинан - историк. Разве он не вправе интересоваться историей России?
Г е н н а д и й.  Ну, хорошо. Допустим, ему удалось доказать, что Иван Грозный не писал сам. Что дальше? Ельцин тоже не стесняется подписываться под книгами, которые пишут за него другие, и все это знают. Ну и что? (Пауза). А то, что Кинану крайне важно  лишний раз лягнуть ненавистного покойника, который осмелился обижать евреев, это, во-первых. А во-вторых, поднять на щит забытого соплеменника еврея Исайю, пострадавшего от тирании царя - тридцать лет, как никак, отсидел в тюрьме.
И л ь я.  С чего ты взял, что Исайя еврей?
Г е н н а д и й. Он имел неосторожность сам в этом признаться. Кроме того, он и  Литву  называл «новым Израилем». С чего бы? Уж не от того, что Литва уже тогда была наводнена евреями?
   Появляется М а р а т,  оглядываясь по сторонам, подходит к Шнеку, передает ему какой-то сверток, завернутый в бумагу.
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (иронично).  Геннадий, мы же, кажется, договорились, апеллировать лишь фактами.
Г е н н а д и й.  Хорошо. Факт следующий: Адашев, Сильвестр и другие советники, от которых впоследствии Ивану Грозному пришлось избавиться,  уговаривали царя пойти войной на Крым, а он, вопреки, направил войска на Север, на Ливонию.
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (иронично).  На «новый Израиль»? Ясное дело, так хотелось насолить евреям?
Г е н н а д и й.  Думаю, что стратегические задачи играли тогда более важную роль, нежели возня с евреями. России нужен был выход к морю. Прорубать окно к Черному было в то время смерти подобно:  турки были тогда очень сильны, от их ударов Священная Римская империя буквально трещала по швам. Вытеснили они и непобедимых рыцарей Иерусалимского ордена сначала с Кипра, а потом  и Родоса. Заметим, когда Ивану Грозному исполнилось 17 лет, и он объявил себя царем, до этого, как вы знаете, царей на Руси не было - Великие князья были, так вот, в 1547 году турки впервые высадили десант на Мальте, пощупали, так сказать, чем дышит могучий орден. Через четыре года они снова напали и погромили остров основательно.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Мы знаем, это так. Но причем здесь Иван Грозный?
Г е н н а д и й.  А притом, что Адашев, Сильвестр, Бельские, Исайя, словом вся пятая колонна, хотели, чтобы Иван Грозный отвлек на себя часть турецкого флота, тем самым они помогали своим братьям на Мальте, а заодно оберегали и  «новый Израиль» - Ливонию.
И л ь я.  Сам догадался или где вычитал?
   Ш н е к,  С и м а  и М а р а т, посовещавшись, быстро удалились. Исчезли и телохранители.
Г е н н а д и й  (кивает головой на ушедших).  Тоже не спится. (Илье) Вычитал... между строк. (Видя, что Валентин собирается выпить, Валентину).  Налей и мне.
И л ь я. И мне.
   Валентин наливает водку в бокалы Ильи и Ларисы Наумовны. Не чокаясь, они выпивают.
В а л е н т и н.  Однажды я где-то вычитал, что Чингисхан, как полководец и историческая личность, обязан израильскому судье Гедиону.
Г е н н а д и й  (взволнованно).  Где, где ты это вычитал?
В а л е н т и н.  Точно не помню. В каком-то, кажется, даже школьном учебнике.
Г е н н а д и й.  Вспомни, Валентин, я тебя очень прошу. Мне это так нужно!
В а л е н т и н.  Что ты так разволновался?
Г е н н а д и й.  Понимаешь, когда я читал о первом курултае монгольских племен, где Темуджина избрали верховным правителем - кааном и дали ему имя Чингисхан, меня насторожил намек на то, что курултай проходил под диктовку неких таинственных сил. Я догадывался, этой силой мог быть только Израиль. Но у меня не было доказательств. Валентин, вспомни, пожалуйста!
В а л е н т и н.  Разве это так важно?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  А как же? Ему так хочется во всех бедах обвинить евреев.
Г е н н а д и й.  Зачем? Чтобы реанимировать нафталиновый клич «Бей жидов»  и поднять людей на погромы? Ошибаетесь, Лариса Наумовна.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Тогда объясните, зачем вам это действительно нужно?
Г е н н а д и й.  А затем, чтобы вы сами поняли, что нельзя так долго обманывать народы, за счет которых пытаетесь жить. Россию-матушку столько веков доят ваши соплеменники, однако она так и остается для вас такой ненавистной!
   Вбегает разгоряченная М а р и я.
М а р и я.  О! Гена, ты здесь, оказывается? Здравствуйте! А я тебя потеряла. Как вы хорошо устроились. Шампанское! Смирновская! Мартини! И даже тоник!
Г е н н а д и й.  Ты, конечно, хочешь выпить?
М а р и я.  Да, только не знаю что.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Может быть, тоник?
Г е н н а д и й.  Вы плохо знаете Марию, Людмила Ивановна. Мария пьет тоник только тогда, когда пить нечего другого уже нет.
М а р и я.  Да, я, пожалуй, выпью водочку. Гена, можно, я воспользуюсь твоим стаканом (Наливает в стакан водку, выпивает). Пойдем (хлопает Геннадия по плечу), там как раз звучит моя любимая ламбада.
Г е н н а д и й.  Ты иди, я сейчас. Скоро.
М а р и я.  Жду (машет всем рукой, быстро удаляется).
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Веселая женщина.
Л а р и с а   Н а у м о в н а.  А, главное, наглая.
И л ь я.  Типичная русская...
  Пауза
Г е н н а д и й.  Что замолчал? Договаривай.
И л ь я.  Ага! Ты же мне нос расквасишь. И наша милая беседа на этом прервется.
   Появляется Т а и с и я,  приближается к столу.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  О! Таисия Игоревна!
Т а и с и я.  Так и не смогла заснуть. (Присаживается на свой стул) Можно?
И л ь я.  Какой разговор?!
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Вы правильно сделали, что вернулись.
В а л е н т и н.  Да.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Но в таком случае Таисии Игоревне придется принять участие в разговоре на политические темы. А на них, как мне показалось, у нее аллергия.
Т а и с и я.  Что делать?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Да, раньше женщины разговаривали о мужчинах, а мужчины о женщинах, а теперь, как соберутся, так о политике.
И л ь я.  Зато теперь они, то есть мужчины и женщины, в компаниях не разбиваются на кружки по интересам: и поют, и танцуют, и разговаривают вместе.
Т а и с и я.  Только говорят.
И л ь я.  Что вы сказали?
В а л е н т и н.  Петь перестали.
Г е н н а д и й.  Это верно.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Что же вы замолчали, Геннадий? Продолжайте.
Г е н н а д и й.  С фактов?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Естественно.
Г е н н а д и й.  Хорошо. Лариса Наумовна, вот вы неплохо знаете историю, скажите, в каком году Иван Грозный был отравлен в первый раз?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Точно не помню. Кажется, ему тогда было не то двадцать два, не то двадцать три года.
Г е н н а д и й.  Напрасно вы пытаетесь скрыть свои знания, Лариса Наумовна. Вам точно известен не только год, но и месяц покушения.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Вы так уверенно говорите?!
Г е н н а д и й.  Конечно. И вот почему. В современной литературе, доступной для широкого  круга читателей, нигде не говорится, что Иван Грозный был отравлен. Но вы не удивились моему утверждению. Значит, имели доступ к более секретным материалам. Это, во-первых. Но это не главное. Главное, во-вторых: Иван Грозный был отравлен и едва не умер в марте 1553 года. Вы просто не могли забыть эту дату, потому что тоже в марте и тоже пятьдесят третьего, четыре века спустя, был отравлен другой, как вы изволите выражаться, живодер Иосиф Сталин.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Ну, знаете, строить свои догадки на каких-то совпадениях...
Г е н н а д и й.  А второй раз и в последний его отравили в 1584 году и почему-то опять в марте.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Что вы все заладили: отравили, отравили. Откуда вы знаете, как было на самом деле?
Г е н н а д и й.  Откуда? Лариса Наумовна, вы верите колдунам, в предсказания?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Нет.
Г е н н а д и й.  И я не верю. Но вот финские колдуны, которых привел к царю князь Бельский, непосредственный участник убийства Дмитрия, сына Ивана Грозного, точно предсказали день и даже час смерти - 18 марта на закате дня. Вы помните, как это было?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Напомните.
Г е н н а д и й.  Иван Грозный, как все суеверные люди в то время, разумеется, ждал этого дня, готовился к нему. И вот, когда он наступил, с большой радостью для себя обнаружил, что совершенно здоров. И тогда он велел Бельскому доставить к нему колдунов-болтунов, чтобы уличить их во лжи. На его насмешки те спокойно ответили, что еще солнце не село. Царь велел прогнать колдунов, сел за шахматную доску, взял в руки пешку и... упал на пол замертво.
Пауза.
Г е н н а д и й.  Заметьте, Лариса Наумовна, этот факт описывается далеко не в секретной литературе. Валентин, еще раз обращаюсь к тебе, вспомни, пожалуйста, в какой книге, у автора ты прочитал про Гедиона.
В а л е н т и н.  Это тебе так важно?
Г е н н а д и й.  Да. Мне необходимо заполнить одно недостающее звено в понимании эпохи Ивана Грозного.
В а л е н т и н.  А причем здесь Чингисхан? Их разделяют целых триста лет.
Г е н н а д и й.  Да, и тем не менее, в жизни все так взаимосвязано. Понимаешь, понимаете, этот факт проливает свет на многое: и на жизнь Ивана Грозного, и на покушения на него.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Геннадий, что вы мучаетесь? Давайте представим, чего нам стоит, что Темуджина сделал Чингисханом израильский судья Гедион, я знаю, был такой. Что из этого следует?
Г е н н а д и й.  А то: когда Ивану IV было двадцать один год, то есть когда он стал рулить самостоятельно, отстранив от себя своих главных советников Адашева и Сильвестра, то есть в 1552 году пала Казань, последний оплот татаро-монгольского ханства. И таким образом окончательно захлопнулась кормушка, был перекрыт последний ручеек поступления халявных денег в карман Израиля из России.
И л ь я.  Иначе говоря, ты считаешь, что Чингисхан, а потом его потомки были марионетками в руках Израиля, танцевали под дудку евреев, и дань, собранная с порабощенных государств, оседала в Израиле. Я правильно тебя понял?
Г е н н а д и й.  Правильно.
И л ь я  (иронично).  Как все просто.
Л ю д м и л а И в а н о в н а.  Все гениальное - просто.
Г е н н а д и й.  Сомневаетесь. Тогда объясните мне, зачем было таинственным силам собирать курултай и назначать кочевника, за которым стояла лишь семья из пяти человек и табун скота, кааном и давать ему титул Чингисхана? Зачем? Зачем был он кому-то нужен? Зачем было вообще собирать этот курултай? А Темуджину зачем было трепыхаться? Жил бы себе спокойно, пас бы своих лошадей, как продолжают пасти сейчас его потомки. Зачем? Кстати, куда делись богатства, добытые ордами татар и монголов? Многих сегодня мучает этот вопрос. Все ищут могилу Чингисхана. Думают...   
В а л е н т и н (перебивает).  Ты полагаешь, что Чингисхана окрутили? 
Г е н н а д и й.  Вне всякого сомнения. Но он об этом не жалел. Мужик был неглупый, сам себе на уме.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Вы хоть понимаете, в чем обвиняете евреев?
Г е н н а д и й.  Понимаю. А вы понимаете, почему? Только не упрощайте, не говорите, что я антисемит, фашист, - мы это уже проходили.
И л ь я  (зло).  Черносотенец!
Г е н н а д и й.  А вот в такой тональности говорить со мной я не советую - можно и в лобешник схлопотать? Учти, я ведь не коммунист, церемонится не стану.  Вмажу.
И л ь я.  Попробуй.
В а л е н т и н.  Дуру не гоните.
Г е н н а д и й.  Обязательно попробую после посещения Израиля, если ума не наберешься и не извинишься. Раскрою череп бутылкой, так и знай. Все равно эта пустая тыква с глазами тебе ни к чему. Валентин, вспомни, я тебя очень прошу.
В а л е н т и н.  Постараюсь. 
И л ь я  (встает).  Мы еще посмотрим, кто кому раскроет череп  (уходит).
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  И почему мужчины, как выпьют, начинают задираться?
В а л е н т и н.  Не все.
Т а и с и я.  Да, не все.
Г е н н а д и й.  Я ведь не задирался. Если хотите, напротив, когда выпью, начинаю любить всех подряд. Лариса Наумовна, вы ничего не чувствуете? Только честно.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Честно? Чувствую.
Г е н н а д и й.  Спасибо. Думал, вы отнекиваться станете, начнете уточнять, что я должна чувствовать, и все такое.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а  (Ларисе Наумовне).  А что ты чувствуешь?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Что ему хочется меня поцеловать. Правильно?
Г е н н а д и й.  Абсолютно. Причем, нестерпимо хочется. А вы говорите, что я антисемит.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Так ты считаешь меня еврейкой?
Г е н н а д и й.  Я ошибаюсь?
Л а р и с а  Н а у м о в н а. Нет и не скрываю этого, даже горжусь.
Г е н н а д и й.  Замечательно. Тогда я позволю себе объясниться вам в любви.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Не надо.
Г е н н а д и й.  Почему? Потому что я антисемит?
Л а р и с а  Н а у м о в н а. Во-первых, я этого не утверждала. Во-вторых, как ни странно, мне почему-то самой хочется броситься... (Людмиле Ивановне) ему на шею.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Ты побоялась сказать «тебе»?
Г е н н а д и й.  В чем же дело, Лариса Наумовна? Я весь в вашей власти.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Я никогда не делаю то, что мне сильно хочется, пока не пойму, что это делать можно.
Пауза.
Т а и с и я.  Светает.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Пора по домам.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  А мне что-то не хочется. Давайте выпьем по маленькой (пауза). Так и знала, что меня никто не поддержит. А я выпью (наливает себе водки, доливает мартини, выпивает).  С мартини тоже ничего, но с удовольствием лучше. Геннадий, вы меня проводите?
   Появляется  Д о р о ш е н к о. Подходит к столу, останавливается за спиной Таисии.
Д о р о ш е н к о.  Как это понимать, Тая?
Т а и с и я  (вздрагивает).  Валентин?! Я... я... я все тебе объясню, только не здесь. Хорошо? (Пытается встать).
Д о р о ш е н к о  (удерживает ее за плечи).  Разумеется, не здесь. И торопиться не стоит. Успеется. Посиди. Ты нашла таких милых друзей! В наше время это дорогого стоит. На завтрак не опаздывай  (удаляется).
Т а с и с и я.  Подожди, я с тобой.
Д о р о ш е н к о  (лишь слегка повернув голову, грубо).  Отставить!
Г е н н а д и й.  Валик, а «до свидания»?
Д о р о ш е н к о  (оборачивается).  Что?
Г е н н а д и й.  Ни здравствуй, ни прощай - не учтиво, Валик.
Д о р о ш е н к о.  Как вы... как ты сказал? Валик?
Г е н н а д и й.  Я сказал «Валик». Что, не узнал?
Д о р о ш е н к о  (внимательно смотрит на Геннадия).  Не узнал. Всего доброго (уходит).
Т а и с и я.  Извините  (уходит следом за Дорошенко).
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Пойдем и мы, Людмила Ивановна?
Г е н н а д и й.  Я вас провожу.
Л а р и с а   Н а у м о в н а.  Не надо, Гена. Я передумала.
   Л а р и с а  Н а у м о в н а  и  Л ю д м и л а  И в а н о в н а  поднимаются, уходят.
В а л е н т и н  (кричит вслед).  Людмила Ивановна!
Л ю д м и л а  И в а н о в н а  (оборачивается). Что?
В а л е н т и н.  Сегодня теннис отменяется?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Утром, да.
В а л е н т и н.  А вечером?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Там будет видно  (машет рукой, уходит).
Пауза.
Г е н н а д и й.  Выпьешь?
В а л е н т и н.  Не хочу.
Г е н н а д и й.  А мне вдруг захотелось напиться  (берет бутылку с водкой).
В а л е н т и н  (отбирает у него бутылку).  А вот этого делать не следует.
Г е н н а д и й.  Ты так думаешь? (Пауза).  Может, ты и прав.
Пауза.
Г е н н а д и й.  Кажется, нажил себе врагов.
а л е н т и н.  Ты его знаешь?
Г е н н а д и й.  Дорошенко? Знаю, о чем сильно сожалею.
В а л е н т и н.  Почему?
Г е н н а д и й.  Знаешь, мне не хочется о нем говорить сегодня. Как-нибудь в другой раз. Ладно?
В а л е н т и н.  Как хочешь.
Г е н н а д и й.  Два Валентина, а какие разные. Его тоже Валентином зовут.
В а л е н т и н.  Я это понял. (Пауза). Ты зачем с ними связался?
Г е н н а д и й. С «богоизбранниками»?
В а л е н т и н.  Какие к черту богоизбранники?
Г е н н а д и й.  Не скажи. Они, друг мой, не забывают и ничуть не сомневаются, что принадлежат к этой привилегированной касте. Сызмальства, с молоком матери впитали в себя эту убежденность.
В а л е н т и н.  Мне кажется, ты ошибаешься. В них просто говорит гордыня. Евреи, если быть объективными, подарили миру немало замечательных личностей - поэтов, музыкантов, артистов, режиссеров, ученых, философов, политических деятелей - всех перечислить просто невозможно. Как тут не возгордиться?
Г е н н а д и й.  Есть среди них гении, есть, Гете, например, Чарли Чаплин. Есть, спорить не стану. Но чаще всего они без меры и совести восхваляют друг друга, раскручивают, если говорить современным языком, пудрят мозги, зомбируют. Меня коробит, когда до вершин Пушкина возносят вполне заурядных стихоплетов вроде Мандельштама, Бродского.
В а л е н т и н. Хвалят своих? Ну и что? Лично я не вижу в этом большого ущерба.
Г е н н а д и й.  Напрасно. Ущерб настолько большой - представить даже трудно.
В а л е н т и н.  Даже так?
Г е н н а д и й.  Даже так. То, что они пудрят мозги нам с тобой, - полбеды.
В а л е н т и н.  Кто «они»? Все вместе?
Г е н н а д и й. В принципе можно сказать и так, потому что любую задачу, которую обозначают сверху левиты…
В а л е н т и н. Кто?
Г е н н а д и й. Каста посвященных. Они ее выполняют, действуя согласованно, как косяк рыбы. Тебе доводилось наблюдать…
В а л е н т и н.  За мальками в речке. Доводилось. В таком случае, у них должна быть своя связь, тайная, законспирированная.
Г е н н а д и й.  Она безусловно существует, ею иногда пользуются. Но чаще всего она бывает не нужна. Достаточно какого-то сигнала - публичного выступления на радио или телевидении, статьи в газете. И они понимают, каких действий от них ожидают там, наверху.
В а л е н т и н.  Но, чтобы это понимать, надо, чтобы кто-то их этому научил.
Г е н н а д и й.  Правильно. А вот этому их учат с детства папа и мама. Именно с детства им внушается, что они богоизбранники.
В а л е н т и н.  Откуда ты это все знаешь? Сам «богоизбранник»?
Г е н н а д и й  (смеется). Нет, не удостоился этой чести, к сожалению или уж к счастью, не знаю. Однако Бог, видимо, и на меня не в обиде, так как не допустил «зомбирования». Мне кажется, и ты не обижен, коли с таким интересом слушаешь. Другой бы на твоем месте давно рукой махнул и спать пошел.
В а л е н т и н.  Да, с некоторых пор я стал обращать внимание, что евреи играют чрезмерную роль в нашей жизни.
Г е н н а д и й. Ты почти слово в слово повторил высказывание депутата Думы, царской Думы, Шульгина, который принимал отречение Николая второго от престола. Но мы отвлеклись. Я все же хотел бы закончить свою мысль. Ты не против?
В а л е н т и н.  Нет, конечно.
Г е н н а д и й.  Ну, так вот. Мы как-нибудь разберемся, заучивать нам стихи Мандельштама или пустить их на растопку, как бы нас не принуждали умиляться ими. Узнаем, стоит ли любоваться «Черным квадратом» Казимира Малевича, впадать ли в транс от музыки Шнитке, или все же не удостаивать их вниманием. Это, повторяю, полбеды. Главное, чего добиваются потомки царя Давида и, надо признать, не без успеха, - это того, чтобы подкреплять веру низов, то есть таких соплеменников, как Илья и Лариса Наумовна, веру в свою исключительность, благодаря конкретным, убедительным и, что немаловажно, массовым примерам.
В а л е н т и н.  Но в этой вере в исключительность должен быть заложен какой-то практический смысл.
Г е н н а д и й. Люблю думающих собеседников. Да, Валентин, ты, не подозревая, может быть, коснулся главного оружия сионизма - единой веры, а с нею и беспрекословной поддержки своих идей и замыслов низами, какими бы бредовыми эти замыслы ни были. Заметил, какие евреи организованные? Чуть что - по первому кличу бегут на митинги, демонстрируют массовый протест. Прижали заворовавшегося олигарха - поднимают вой на весь мир на радио и телевидении, третируют прокуратуру, а мимоходом лягают и Президента. Но и это еще не вся беда.
В а л е н т и н.  Не вся?
Г е н н а д и й.  Восхваляя, превознося своих, они ревниво оберегают места на Олимпе, что бы не дай бог, туда не прорвались иноверцы, гои. Это тоже необходимо для подкрепления иллюзии, будто только евреи могут быть гениями. Есть три способа уничтожения личности, творческий личности, гения, и они с успехом пользуются ими, - это физическое устранение, клевета и замалчивание. Поклеп, клевету и убийство они применяют к тем, кого проворонили, позволили им подняться слишком высоко, и тем, кого сами возносили до небес, возлагая на них большие надежды, и ошиблись. Горького и Есенина убили, Шолохова убить не удалось - не дал Сталин, а потом и Хрущев, так они теперь кричат, что это не он написал «Тихий Дон». Против Сталина применили оба приема - и убийство, и клевету. Но, как ни странно, более действенен третий способ - замалчивание. Мы не знаем и никогда не узнаем, сколько остались и остаются в безвестности гениев - ученых, писателей, музыкантов, артистов, режиссеров. Стучались бедные и стучатся во все двери, какие только можно, со своими творениями, а им в ответ - дулю.
В а л е н т и н.  Я знаю некоторых.
Г е н н а д и й.  Вот! И я знаю. 
В а л е н т и н.  Знаешь, политика меня никогда не интересовала. Она всегда, во все времена делалась грязными руками,  я воспринимал это как объективную реальность, пытаться изменить что-то - бессмысленно. Может быть, поэтому меня заставило задуматься не политические дрязги, а бытовое, как утверждали тогда газеты, событие - убийство Игоря Талькова. Убийца известен, прячется в Израиле и интерпол, несмотря на договорные обязательства, ничего не делает, чтобы он был арестован и предан суду.
Г е н н а д и й.  Его убили за одну единственную, но слишком смелую песню.
В а л е н т и н.  А ты не боишься, что тоже самое сделают и с тобой?
Г е н н а д и й.  Как тебе сказать? Ты же не поверишь, если я скажу, что не боюсь. Но и бояться устал. Хватит бояться. Сколько можно?
Пауза.
Г е н н а д и й.  Ты можешь мне не поверить, но мне их даже жаль.
В а л е н т и н.  Кого? Евреев?
Г е н н а д и й.  Представь себе. Все они - жертвы тоталитаризма нации. Они кричат о свободе волеизъявления, демократии, правах человека, имея однако ввиду лишь права на господство евреев через господство кучки своих поводырей, посвященных, сами же жестко зажаты тисками Талмуда. Шаг вправо, шаг влево...
Пауза.
  Рассвело. По громкоговорителю зазвучала ритмичная музыка. Палуба постепенно заполняется людьми, в основном в спортивной одежде. Некоторые начинают заниматься гимнастикой. К столу подходит Б а р м е н.
Б а р м е н.  Можно убирать?
Г е н н а д и й.  Да, пожалуйста.
В а л е н т и н.  Помочь?
Б а р м е н.   Не надо  (собирает все со стола в корзину, уходит).
Г е н н а д и й.  Обратил внимание, как он на тебя посмотрел, когда ты предложил помощь?
В а л е н т и н.  С недоумением?
Г е н н а д и й.  Скорее, с презрением. Увидел в тебе плебея.
В а л е н т и н.  Черт с ним. Я и есть плебей.
Пауза.
Г е н н а д и й.  Ну что, пойдем и мы?
В а л е н т и н.  Есть еще один способ самоутверждения нации богоизбранных.
Г е н н а д и й.  Да?
В а л е н т и н.  Можно выставить русских дураками. Например, в «Поле чудес».
Г е н н а д и й.  Черт возьми, я как-то об этом забыл. Ты прав. Боже мой, сколько идиотов крутили это сатанинское колесо!
В а л е н т и н.  Может, и правда в России слишком много дураков?
Г е н н а д и й.  Хватает. А где их нет? Среди евреев? Как бы не так. Дебилов у них не меньше. Взять нашего Илью, да того же Леонида Якубовича - дурак дураком, а туда же, посмеивается над нами.
В а л е н т и н.  Один дурак надсмехается, другой одаривает его за это, с поцелуями лезет. Противно! И стыдно.
Г е н н а д и й.  Стыдно! Ты прав. Но что делать? Телевидение в их руках, и умных, нормальных людей к экрану они не подпустят. Однако не все еще потеряно.
В а л е н т и н.  Ты считаешь, не все?
   Музыка неожиданно прерывается. Звучит женский голос.
Г р о м к о г о в о р и т е л ь  (женский голос).  Вниманию отдыхающих. Послушайте объявление. Завтра у нас праздник, который стал уже традиционным и который называется «Праздник Нептуна». Перед вами выступят Заслуженная артистка Российской Федерации, актриса театра и кино Зинаида Марченко. Она представит перед вами в новом для нее амплуа, амплуа певицы. Выступят также уже знакомые вам эстрадная певица Мария Бегунова, сатирики Лев Маркин и Михаил Невидимов. Концерт состоится вечером, но праздник начнется с утра, и мы все должны стать его участниками. Для этого приготовьте, пожалуйста, карнавальные костюмы. Штаб Праздника объявляет конкурс на лучший карнавальный костюм, победитель будет награжден ценным подарком из рук самого Нептуна. Предупреждаем также, что все те, кто не захочет принять участие в празднике, а это выяснится очень просто - не приготовит и не наденет карнавальный костюм, не будут допущены к праздничному обеду в ресторане и ужину. Повторяем:
   Завтра у нас праздник...

Д Е Й С Т В И Е  В Т О Р О Е

    Ют украшен гирляндами и надувными шарами. Звучит музыка. На палубе и полупалубе многолюдно. Люди в маскарадных костюмах, выполненных наскоро из малопригодных для чего-либо материалов - раскрашенных бумаги и картона, цветных платков и лоскутьев тканей и пр. На некоторых, однако, - дорогие наряды, пошитые явно не сейчас и не здесь на теплоходе, а много раньше в домашних условиях и привезенные с собой специально для карнавала. Многоопытные туристы - «светские дамы», «вельможи», «мушкетеры», «монахи», «капуцины» - кто вызывающе, а кто снисходительно демонстрируют  свое знание круизных традиций и неоднократное участие в подобных путешествиях.
   Мало кто стоит неподвижно или сидит. «Маски» двигаются, чинно гуляют по палубе, поднимаются наверх, на полупалубу, опускаются вниз, о чем-то переговариваются. Слышен легкий гул голосов, звучит негромкая музыка. Отчетливо  прослушиваются беседы лишь тех, кто приближается к авансцене.

Картина  первая
   На переднем плане И л ь я  и  Л а р и с а  Н а у м о в н а. Лариса Наумовна в наряде «Татьяны Лариной» - платье с кринолином, на голове - черный парик. Илья изображает из себя пирата: раздетый по пояс, одна штанина спортивного трико засучена до колен, на голове - косынка.
И л ь я.  Что будем делать?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  В смысле?
И л ь я.  Не понимаете?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Нет.
И л ь я.  В смысле, как быть с нашим общим другом.
Л а р и са  Н а у м о в н а.  С кем именно?
И л ь я.  Будто не понимаете. С черносотенцем.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  С Геннадием?
И л ь я  (оглядывается по сторонам).  Может, не стоит так громко?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Ты полагаешь, что мы должны с ним что-то делать?
И л ь я.  Естественно.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  «Естественно» сообща? И непременно с тобой?
И л ь я  (смущенно).  Разве...
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (перебивает).  Полагаешь, мы вполне созрели для обсуждения своих личных планов и совместных действий?
И л ь я  (смущенно).  Вы мне не доверяете?..
   Л а р и с а  Н а у м о в н а  и  И л ь я  удаляются. На смену им подходят М а р и я  и  Л ю б а. Мария в японском кимоно, на Любе наряд цыганки.
М а р и я.  У вас какие-то странные отношения. Чего ты боишься?
Л ю б а.  Прости, не поняла. Что ты имеешь ввиду?
М а р и я.  Имею ввиду «кого» - Валентина, он твой любовник?
Л ю б а.  Да, а что?
М а р и я.  Вы так стараетесь скрыть это. Зачем?
Л ю б а.  Нам так нравится.
М а р и я.  Брось! Кто из вас боится больше? Он - как бы за «павиана» не приняли? Или ты -  седины его стесняешься?
Л ю б а.  Боюсь (с ударением на «я») я, но не его седины.
М а р и я.  А чего?
Л ю б а.  Отобьют. Бабы, они ведь что мухи на мед, увидят, молодая к старику привязалась, значит, в нем что-то такое вкусное есть, - слетятся.
М а р и я.  Зря стараешься. Уже слетелись.
Л ю б а.  Да?
М а р и я.  Представь себе. И ты не замечаешь?
Л ю б а.  Нет. Кто такие?
М а р и я.  Две переводчицы. Еще преподают у нас : одна - английский, другая -немецкий.
Л ю б а.  Ах, эти?! Люда с Ларисой? Ерунда. У них ничего не получится. В кошки мышки играют. А такой номер с Валентином не проходит - воробей стреляный.
М а р и я  (многозначительно).  Понимаю. Что с них взять, с голо... этих, бедрых? Сами в чужой карман норовят заглянуть. У тебя свой бизнес?
Л ю б а.  Да.
М а р и я.  Производственный, коммерческий?
Л ю б а  (улыбается).  Интимный.
М а р и я.  Ты - проститутка?!
Л ю б а.  Вроде того. Я - жена бизнесмена, крестного отца олигарха.
М а р и я.  О! Я вижу, ты женщина с юмором. И вообще, баба не промах. И чем же, если не секрет, занимается твой благоверный?
Л ю б а.  Понятия не имею.
М а р и я.  Коммерческая тайна? Похвально. Твой муж мог бы гордиться тобой.
Л ю б а.  Почему «мог»? Он гордится.
М а р и я.  Несмотря на связь с другим мужчиной?
Л ю б а.  Он может и не подозревать. (Завидев Валентина, громко) Валентин!
В а л е н т и н  (пробирается сквозь толпу, на нем обычная одежда, нет и  традиционной маски на глазах).  Что, Любовь моя? (Марии) Мы, кажется, с вами сегодня уже виделись.
М а р и я.  Да, утром.
Л ю б а.  Извините, Мария, мне необходимо переговорить с Валентином наедине.
М а р и я.  Понимаю. Встретимся вечером. Пока  (удаляется).
Л ю б а.  Знаешь (смеется), я сказала ей, что мы любовники.
В а л е н т и н  (осуждающе).  Люба! Зачем? Она же может поверить.
Л ю б а.  Ну, и что?
В а л е н т и н.  Как это что? Разнесет сплетню по всему Средиземноморью.
Л ю б а.  Боже мой, Валентин! Думаешь, если бы я сказала правду, что-то бы изменилось? Она же убеждена, что мы с тобой любовники. Впрочем, она, кажется, начала в этом сомневаться.
В а л е н т и н.  Возможно. Тебе что-то нужно?
Л ю б а.  Не беспокойся, Валентин, ничего мне не нужно. Просто, надо было как-то отделаться от этой липучки.
В а л е н т и н.  Понятно.
Л ю б а.  И, если честно, захотелось покалякать с тобой о чем-нибудь. Соскучилась по дому, страшно! Как там мой  «папочка»? Забыл, наверное, не вспоминает даже?
В а л е н т и н  (улыбается).  Скорее всего.
Л ю б а.  Типун тебе на язык. Хотела поплакать ему в жилетку, а он...  Ты Лену свою вспоминаешь?
В а л е н т и н.  А как ты думаешь?
Л ю б а.  Хороший ты мужик, Валентин, надежный. В той жизни, в советской, я бы за тебя вышла за муж.
В а л е н т и н.  А что ты знаешь о той жизни?
Л ю б а.  Знаю.
В а л е н т и н.  Ты тогда еще совсем соплюха была, под стол пешком ходила.
Л ю б а.  Уже не ходила, в школе училась. У меня было счастливое детство.
В а л е н т и н (иронично).  Которое сменилось несчастной семейной жизнью.
Л ю б а.  Да нет, грех жаловаться. Но тогда было спокойнее как-то. Мы не купались в роскоши, не ездили по заграницам, но были все дружны - дома, в школе, на даче. А сейчас... разговариваешь с человеком и гадаешь, что же у него на уме, на чем он тебя собирается нагреть.
В а л е н т и н.  А ты об этом не думай. Хватит того, что твой «папа», как ты выразилась, голову ломает.
Л ю б а.  Боюсь за своего «папулю». Потерять он ее может, головку свою. И что тогда? Нет, я бы с удовольствием сменила бы этот корабль на моторку, на ту, на которой мы с отцом и с мамой совершали путешествие по реке, разбивали лагерь на нашем излюбленном месте, на необитаемом острове, рыбачили, варили уху, встречали зори, купались...
В а л е н т и н.  ... считали бы по ночам звезды...
Л ю б а.  ... мечтали бы, каждый о своем. Я, разумеется, о суженом, святом Валентине. Учителе русского языка и литературы.
В а л е н т и н.  Славно, конечно! Только я бы не взял тебя в жены.
Л ю б а.  Почему?
В а л е н т и н.  Во-первых, мы в разные эпохи с тобой родились.
Л ю б а.  Ну и что? Мой «папуля» тоже старше меня. И намного.
В а л е н т и н.  Он может такое позволить себе, я - нет. Пойдем, попьем чего-нибудь.
Л ю б а.  А во-вторых?
В а л е н т и н.  А во-вторых, я бы просто побоялся жениться на такой сорвиголове.
Л ю б а.  Ладно, пойдем попьем чего-нибудь. Только не тоник. У меня от него челюсти сводит. Лучше уж пиво.
В а л е н т и н.  Как скажешь, Любушка.
Л ю б а.  Знаешь, этот Илюха не соврал, почти не соврал, когда говорил об эротическом массаже. Я ведь ему делала массаж, обычный, в общественной бане, на Весенней. Я там работала.
В а л е н т и н.  Да?
Л ю б а.  Там, кстати, и с «папулей» познакомилась.
   В а л е н т и н  и  Л ю б а  удаляются. На авансцену выходят Ш н е к  и  С и м а. Сима изображает эскимоску: надела норковую шубу задом наперед, голову покрыла пышной лисьей шапкой, на ногах - матерчатые, расшитые бисером бурки. Шнек - в смокинге.
Ш н е к.  Дурнее не могла ничего придумать? Такая жарища!..
С и м а.  Твоя не понимает моя. Моя не понимает твоя.
Ш н е к.  Идиотка! Все играешь на моих нервах?
С и м а.  Моя играет на гармошка. 
Ш н е к.  Ага, у прохожих на виду. Носки распустила?
С и м а.  Распустила. И люрекс перемотала.
Ш н е к.  Отдельно? Правый и левый носок отдельно?
С и м а.  Как сказал, так и сделала. «Отдельно»! Будто это так уж важно?!
Ш н е к.  Важно. Я думаю, на одном носке записана программа для компьютера, на другом - сами документы.
Подходит М а р а т  в наряде калмыка.
М а р а т.  Тихо?
Ш н е к.  Да, пока тихо.
М а р а т.  Мне это не нравится.
Ш н е к.  Не ерзай. Не хватились пока.
М а р а т.  А баксы?
Ш н е к.  А за баксы я тебе уши оторву, идиот. Зачем брал?
М а р а т.  Хотел стрелку на бытовуху перевести, на мотросню. Не думал, что он молчать будет.
Ш н е к  (зло).  «Не думал»! Чем не думал? У тебя есть чем не думать?
С и м а.  Мы зря перемотали носки.
М а р а т.  Ага! Чтобы могли найти?
Ш н е к  (Симе).  Почему ты так думаешь?
С и м а.  Через таможню в носках было бы легче пройти. А так могут спросить: что за шарики?
   С и м а,  Ш н е к  и  М а р а т  удаляются. За ними следом идут Телохранитель-1 и Телохранитель-2. Их место занимают Л ю д м и л а  И в а н о в н а  и  Л а р и с а  Н а у м о в н а . Людмила Ивановна - в одеянии сестры милосердия.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а  (кивая головой в сторону Симы, Шнека и Марата).  Не нравятся они мне. По-моему, что-то замышляют.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  С чего ты взяла?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Не знаю. Но думаю, что не ошибаюсь.
  Людмилу Ивановну и Ларису Наумовну догоняет И л ь я, взяв за руку Ларису Наумовну, останавливает ее.
И л ь я.  Лариса, извини, но нам надо договорить.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Отстань, Илья.
И л ь я.  Не могу.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Сегодня карнавал. Разве можно говорить о чем-то серьезно?
И л ь я.  Завтра мы будем в Порт-Саиде.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Ну, и что?
И л ь я.  Он может сбежать, остаться там, в Египте.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Чего ради?
И л ь я.  Того ради. Знает свинья, чьи желуди поела.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Никуда он не денется, а если и останется там, что с того? Нам-то до него какое дело?
И л ь я.  Ни себе фига, «какое дело»!
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Вы о ком это?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Да не о ком. Так, Илье сон дурной приснился.
И л ь я.  Лариса Наумовна, вы же прекрасно понимаете, что в таком деле ни шутки, ни ирония неуместны.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Лариса, он (показывает на Илью) не отстанет. Поговори, не то весь праздник испортит. Нам все равно пока делать нечего. Я пошла.
   Л ю д м и л а  И в а н о в н а  быстро удаляется. Лариса Наумовна и Илья отходят в сторонку, ближе к перилам.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  У тебя есть предложение?
И л ь я.  У меня есть подозрение, что ты хочешь взять его под защиту. Зачем?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Кто он мне такой, чтобы брать его под защиту?
И л ь я.  По-моему, ты ему симпатизируешь.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  С чего ты взял?
И л ь я.  Я ошибаюсь? Тогда, почему ты упорно уклоняешься от разговора даже?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Хорошо, я тебе отвечу: дров наломать боюсь. Тебе не кажется, что он говорил правду?
И л ь я.  Ты хочешь, чтобы я и тебя сдал?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Не сдашь.
И л ь я.  Уверена?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Вполне.  Тебе не поверят, и ты это знаешь.
И л ь я.  Не поверят сейчас, поверят потом.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  А что будет потом? Суп с котом? Гроза надвигается, большая гроза, неужели ты не видишь, что творится на свете? Неужели не понимаешь, куда мы идем, тупо и неуклонно?
И л ь я.  Это неважно, понимаю я или не понимаю. Потому что мне не надо понимать. Меня учили действовать, исходя из обстановки. И я буду действовать.
Л а р и с а  Н а у м о в н а. Ну так, действуй. Я тебя не удерживаю.
И л ь я.  Удерживаешь. Да, удерживаешь своим странным поведением.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Илья, может, хватит играть в опасные игры? Может, стоит пересмотреть их правила?
И л ь я.  О чем ты говоришь? Ты же прекрасно понимаешь, что не мы правила придумали и не нам их пересматривать. И потом, я не вижу причин для пересмотра.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Не видишь?
И л ь я.  Не вижу. И не хочу...
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Видеть?
И л ь я.  Предавать память предков, тысяч, миллионов, отдавших жизни за нас с тобой.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Предавать нельзя, а посылать на смерть ближних, своих потомков можно? Мы же к пропасти сами идем и их туда толкаем.
И л ь я.  Нет, мне точно придется тебя сдать.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Успокойся. Я пошутила.
И л ь я.  Что?!
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Да. Впрочем, нет, конечно, - такими вещами не шутят. Я другое хочу сказать: мне кажется, он не за того себя выдает. По-моему, он наш.
И л ь я.  Не понял.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Наш человек. Понятно?
И л ь я.  Вот и эту шутку понять не могу - уж больно на бред смахивает.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Я серьезно.
И л ь я.  У тебя есть основания так думать?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Особых оснований нет. Просто не верю ему. Играет он. И игра его шита белыми нитками: то изображает из себя болтуна, балабола, косноязычного и глуповатого, то вдруг просыпается в нем знаток истории, чуть ли не ученый с аналитическим умом и ораторскими способностями. Такие скачки случайными быть не могут.
И л ь я.  Можно было бы прислушаться к твоим рассуждениям, если бы...
Л а р и с а  Н а у м о в н а. ... Если бы были ясны мотивы его поведения?
И л ь я.  Да.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Мне думается, он Валентина пасет. Прощупывает его. Своими нападками на евреев провоцирует его на скандал или, наоборот, ожидает от него поддержки. Ты заметил, когда Валентин ушел с Таисией, Геннадий стал отказываться от обсуждения еврейского вопроса, но как только тот вернулся, вдруг преобразился, его снова понесло.
И л ь я.  Заметил. Но это еще ни о чем не говорит.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Есть еще одна причина, которая меня удерживает от резких движений. Я чувствую, что тут что-то не так. А своей интуиции я  доверяю. Давай подождем. В Иерусалиме все выяснится, все встанет на свои места.
И л ь я.  Ты так думаешь? А вдруг в Порт-Саиде он, в самом деле, смоется?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Не смоется.  Слушай, нам надо разойтись, а то ты всех моих поклонников распугаешь.
   Л а р и с а  Н а у м о в н а   и  И л ь я  растворяются в толпе. На переднем плане появляются Д о р о ш е н к о  и  Т а и с и я.  Они в обычной свое одежде.
   Появляется К у л ь т м а с с о в и к  в костюме рыжего клоуна. Он поднимается на подиум, установленный рядом с баром.
К у л ь т м а с с о в и к.  Внимание, внимание! Прошу всех ко мне! Поближе, не стесняйтесь. Не укушу! (Толпа собирается вокруг массовика). Так, хорошо! Спешу всем сообщить, что до открытия праздника «Нептуна» осталось всего ничего. Скоро, совсем скоро мы будем веселиться и смеяться как дети, но а пока мне поручено вас, так сказать, немного разогреть. Предлагаю аттракцион, который называется «Последняя пословица». В чем он заключается? Я думаю, догадаться не трудно. Это что-то вроде настоящего аукциона. Только на продажу будет выставлена вот эта (поднимает бутылку шампанского) бутылка шампанского, а конвертируемой валютой, как вы сами понимаете, будет не фунт стерлингов и даже не фунт лиха, а пословицы и поговорки. Всем ясно?
В о з г л а с ы  т о л п ы.  Нет! Всем! Всем!
К у л ь т м а с с о в и к.  Прекрасно! Кому не ясно, поймет потом, по ходу игры. Итак, стартовая цена: «Семь раз отмерь, один отрежь». Поехали.
В о з г л а с ы  т о л п ы.  «Готовь сани летом...», «Моя хата с краю...»
К у л ь т м а с с о в и к.  Не все сразу, не все сразу. Поберегите «валюту», то бишь свои знания. Итак, «Готовь сани летом, а карету зимой» сказал вот тот молодой человек, раз... я вас заметил, прекрасная леди, «Моя хата с краю, я ничего не знаю», раз...
    Выкрики из толпы звучат приглушенно. Время от времени более или менее разборчиво доносится: «Поспешишь - людей насмешишь», «Что посеешь, то и пожнешь», «Старый конь борозды не испортит», «Лиха беда начало» и т. д.
Т а и с и я.  Ты как всегда ждешь, когда я сама все тебе расскажу.
Д о р о ш е н к о.  Это плохо?
Т а и с и я.  Это было бы нормально, если бы потом, после того, как я тебе все расскажу, ты не закатывал мне скандал.
Д о р о ш е н к о.  И каков же вывод отсюда? Не рассказывай.
Т а и с и я.  Пробовала. Твое красноречивое молчание еще хуже крика.
Д о р о ш е н к о.  Кто он?
Т а и с и я.  Кто? В каком смысле «кто»? О ком вообще речь?
Д о р о ш е н к о.  Не прикидывайся дурочкой.
  Д о р о ш е н к о  и  Т а и с и я  удаляются.  Г е н н а д и й  ведет под руку   В а л е н т и н а.
Г е н н а д и й.  Валентин, у меня такое ощущение, что у нас опять кто-то побывал.
В а л е н т и н.  Тебе показалось.
Г е н н а д и й.  Да? Слушай, я вчера, то есть сегодня ночью, ничего лишнего не наговорил?
В а л е н т и н.  Не помнишь?
Г е н н а д и й.  Кое-что помню и то смутно.
В а л е н т и н.  Хорошо устроился.
Г е н н а д и й.  В смысле? А, понимаю. Наговорил такое, что лучше не помнить. Да?
В а л е н т и н.  Да.
Г е н н а д и й.  Черт! Как подопью, так заносит куда-то.
В а л е н т и н.  А мне показалось, ты был в полном рассудке - со знанием дела говорил, а, главное, без запинки, красноречиво.
Г е н н а д и й.  Красноречиво? Это тоже я - во хмелю. Однажды, помню, к подружке пришел в общагу слегка поддатый - меня вдруг понесло. На ходу стал роман сочинять. Девки, ее подружки, соседки по комнате, всю ночь мой треп слушали, разинув рот. Подливали пива, чтобы я не уснул, рассказал до конца. Моя девушка потом уговаривала меня взяться за перо. Сказала, из тебя может получиться писатель.
В а л е н т и н.  Но ты ее не послушал.
Г е н н а д и й.  Послушал, дурак. Шутка ли в деле - писателем заделаться, знаменитым стать?! Раза три принимался за это дело. Бесполезно. Трепаться легче, чем писать.
   «Аукцион» продолжается: «Тише едешь, дальше будешь» - раз... «Гусь свинье не товарищ» - раз... «Гусь свинье не товарищ» - два... «Что посеешь, то и пожнешь» - это уже было... «Чужую беду руками разведу» - раз...
Г е н н а д и й.  И все же у нас кто-то побывал снова.
В а л е н т и н.  Почему ты решил?
Г е н н а д и й.  Запах. В каюте пахло табаком, а мы с тобой не курим.
В а л е н т и н.  Там же вентиляция бешеная - моментально все выветривается.
Г е н н а д и й.  Выходит, я его, непрошеного гостя, едва не застал.
В а л е н т и н.  Твоя одежда могла пахнуть - общался с курильщиком каким-нибудь.
Г е н н а д и й.  Когда шел по коридору, одежда не пахла. (Пауза)  Так, говоришь, на шоферские сбережения в круиз подался?
В а л е н т и н.  Послушай, Геннадий, я же тебя не спрашиваю, на какие сбережения ты здесь оказался.
Г е н н а д и й.  А ты спроси, я тебе отвечу.
В а л е н т и н.  Мне это ни к чему знать.
Г е н н а д и й.  Ошибаешься. Очень даже «к чему». Разве тебе не все равно, с кем имеешь дело?
В а л е н т и н.  Ну, положим, не все равно, хотя...
Г е н н а д и й.  Хочешь сказать, двадцать четыре дня - не такой уж большой срок, чтобы беспокоиться?
В а л е н т и н.  То, что мы не станем врагами, это я понял сразу. И это меня вполне устраивает.
Г е н н а д и й.  А без дружбы можно и обойтись. Верно?
В а л е н т и н.  Можно обойтись, а можно и подружиться. Но причем здесь источники доходов? Не понимаю.
Г е н н а д и й.  При том. Разве тебе все равно, на ворованные деньги живет твой друг или на заработанные честным трудом.
В а л е н т и н.  А-а, ты хочешь выяснить, не вор ли я?
Г е н н а д и й.  Эх, Валентин, если бы ты знал?..
В а л е н т и н.  Что я должен знать?
   На «аукционе»: «На чужую кровать рот не разевать»... общий смех. «На чужую кровать рот не разевать» - раз... «На чужую кровать рот не разевать» - два... «На чужую кровать»... Возгласы: «Это неправильно, есть поговорка: на чужую, то есть чужой каравай»...«Отдать ему приз!», «Отдать ему шампанское!»... «На чужую кровать рот не разевать» - три.  «Победил мужчина в костюме Квазимоды. Ура!».  Ура!
К у л ь т м а с с о в и к.  Шампанское победителю! (Вручает бутылку шампанского человеку с подделанным горбом). Ну, что друзья? Перед встречей с Нептуном нас ждет праздничный обед! С вином от Нептуна! Приглашаю всех в ресторан!
   Карнавал двинулся на выход. Гул. Смех.
Г е н н а д и й.  Так, ничего. Это просто риторический вопрос. И, поверь, мне бы очень хотелось, чтобы вопрос, почему я здесь, был тоже чисто риторический. К сожалению, это не так.
В а л е н т и н.  Почему «к сожалению»?
Г е н н а д и й.  Значит, все-таки тебе небезынтересно? А говоришь «ни к чему». (Пауза). Скажи, ты не догадываешься, что находишься под колпаком ФСБ?
В а л е н т и н.  Что?!
Г е н н а д и й.  Я так и знал. Счастливый ты человек, Валентин. Живешь себе и не замечаешь, что вокруг тебя творится. Спишь спокойно, аппетит не пропадает.
В а л е н т и н.  Так, все! Хватит! Не ходи вокруг да около, говори! Выкладывай, что...
Г е н н а д и й  (перебивает).  Валентин, я - майор Федеральной службы безопасности...
В а л е н т и н  (смеется).  Всего-то? А я-то думал, уже полковник, настоящий.
Г е н н а д и й.  Зря смеешься.
В а л е н т и н  (продолжает смеяться).  Жаль, формы подходящей нет. Первый приз получил бы за карнавальный костюм.
Г е н н а д и й.  Я вообще ее не ношу.
В а л е н т и н  (серьезно).  Ладно, хватит. Пошли в ресторан, тебе опохмелиться надо.
Г е н н а д и й.  И нахожусь я здесь по спецзаданию...
В а л е н т и н.  Ну, разумеется, как же иначе. Пошли (берет под руку Геннадия).
Г е н н а д и й (высвобождает руку).  ... а задание такое: сопроводить тебя, Валентин Викторович Прозоров, в этом судьбоносном для тебя путешествии. 
В а л е н т и н  (иронично).  И вести за мной негласное наблюдение. Пошли, пошли.
Г е н н а д и й.  Успеем - еще полчаса будут рассаживаться. Не веришь?
В а л е н т и н (иронично).   Верю. Как не верю?  Еще тебе поручено уничтожить меня в случае необходимости.
Г е н н а д и й  (зло).  Я что-то не пойму: ты иронизируешь, потому что и без меня все знаешь, или ты - конченный придурок  - слушать не хочешь, что тебе говорят.
В а л е н т и н.  У-у, брат! Дело, кажется, заходит слишком далеко.
Г е н н а д и й.  Сейчас я тебе кое-что скажу, и ты перестанешь посмеиваться.
В а л е н т и н.  Валяй.
Г е н н а д и й.  Год назад ты отправлял в газету «Аргументы и факты» статейку об НЛО?
В а л е н т и н  (перестал улыбаться).  Было дело. Но ее не напечатали.
Г е н н а д и й.  Ошибаешься. Напечатали. Но... не опубликовали.
В а л е н т и н.  Как это?
Г е н н а д и й.  А вот так. Весь тираж с твоей статейкой пустили под нож. Заменили ее другим материалом. И весь номер газеты пришлось целиком перепечатывать.
В а л е н т и н.  Чепуха! Откуда тебе это известно?
Г е н н а д и й.  Мне известно кое-что еще.
В а л е н т и н.   Знаешь, почему она не прошла?
Г е н н а д и й.  Знаю.
В а л е н т и н.  Потому что посмел предположить, что те странные летающие объекты, которые мне довелось видеть, ничто иное, как одно из возможных средств доставки биологического оружия?
Г е н н а д и й.  Скорее всего потому, что ты попал в точку. Но дело даже не в этом, а в том, что из твоей заметки выходило, что испытания эти проводили наши ученые на нашей же территории, над нашими людьми.
В а л е н т и н.  Но я же не утверждал, что это дело рук наших ученых. НЛО могли запустить кто угодно.
Г е н н а д и й  (иронично).  Ага, американцы решили испытания свои проводить черт знает где, за тридевять земель. Не слишком ли расточительно для людей, умеющих считать деньги? Ежу понятно, чьих рук это дело.
В а л е н т и н.  Почему же в таком случае меня не арестовали?
Г е н н а д и й.  Чудак, ей богу! И какое же обвинение тебе предъявить?
   Появляется Л ю б а,  в поисках кого-то оглядывает палубу.
Л ю б а  (кричит издалека).  Валентин, Геннадий! Сколько вас можно ждать. Идите скорее? Сегодня такой стол! Закачаешься.
Г е н н а д и й.  В прямом и переносном смысле?
Л ю б а.  Точно.
В а л е н т и н.  Люба, мы сейчас придем. Начинайте без нас.
Л ю б а.  Не задерживайтесь. Хорошо? (не дождавшись ответа, уходит).
Г е н н а д и й.  Люба вот тоже думает, что ты у нее вроде телохранителя.
В а л е н т и н.  Она знает, что у меня есть другая причина, вернее другая цель.
Г е н н а д и й.  Побывать в Израиле и попытаться найти там свою дочь?
В а л е н т и н.  Ты и это знаешь?
Г е н н а д и й  (иронично).  Какой милашка у тебя начальник! Добрейшей души человек! Своих кровных не пожалел, чтобы помочь тебе в поисках пропавшей дочери.
В а л е н т и н.  Он не хотел отпускать Любу одну, и она попросила, чтобы сопровождал ее я.
Г е н н а д и й.  Это ты от нее услышал или от него?
В а л е н т и н.  От него.
Г е н н а д и й.  Жаль, что он при этом не сказал, что знает, где именно находится твоя Света.
В а л е н т и н (настороженно).   Он знает?
Г е н н а д и й.  Еще как! Потому что сам принимал непосредственное участие в ее похищении.
В а л е н т и н.  Врешь!
Г е н н а д и й.  Зачем? Подумай на досуге об этом. Пошли, а то нам там ничего не достанется.
   Геннадий собирается уходить, но Валентин резко останавливает его.
В а л е н т и н.  Нет уж, погоди! Разговор слишком серьезный, чтобы обрывать его на самом важном. Сказал «А», говори и «Б». Заодно объясни, зачем ты мне все это выкладываешь? Какую цель преследуешь сам?
Г е н н а д и й.  Вот теперь вижу, что начинаешь верить. Тогда, слушай. (Пауза). Так, с чего начать...
В а л е н т и н  (требовательно).  С самого начала.
Г е н н а д и й.  Хорошо. После той, стало быть, злосчастной заметки твоей, ты попал под пристальное наблюдение ФСБ. Под контролем была твоя работа в школе, следили за тем, с кем встречаешься и т.д., сам понимаешь.
В а л е н т и н.  Зачем?
Г е н н а д и й.  Мы предполагали (я имею ввиду не себя лично - службу), что из редакции «АиФ», или из типографии произойдет утечка - информация-то жареная и кто-то помимо нас заинтересуется тобой в целях, далеких от, пусть не покажется тебе это высокопарным, от интересов России. Так оно и вышло. Скажи, как фамилия твоего начальника? Киваев?
В а л е н т и н.  Киваев.
Г е н н а д и й.  Дегестанец. Официально он занимается у вас торговлей спиртными напитками и углем. Так?
В а л е н т и н.  А неофициально?
Г е н н а д и й.  А нелегально - наркотиками.
В а л е н т и н.  Наркотиками?
Г е н н а д и й.  Не удивляйся. Мы не арестовывали его по многим причинам. Одна из них связана, между прочим, с тобой. Мы рассчитывали через тебя и Киваева выявить круг лиц, которые должны были проявить повышенный интерес к тому типу НЛО, за которым ты наблюдал. Было еще одно препятствие, которое мешало нам повязать Киваева: мохнатая рука (качнул головой вверх), нам его не отдавали. Это тебя тоже, мне  кажется, удивлять не должно.
В а л е н т и н.  Пожалуй.
Г е н н а д и й.  А теперь вспомни, как ты оказался у Киваева в роли личного шофера.
В а л е н т и н.  Как? Случайно.
Г е н н а д и й  (иронично).  А как же! Случайно его сын Артур стал учиться в школе, где вы с женой преподавали. Потом случайно ему потребовался репетитор по русскому языку. Потом Люба случайно стала частым гостем у вас дома.
В а л е н т и н.  Люба все знает? Она с Киваевым заодно?
Г е н н а д и й.  Он что, дурак? Нет, она ничего не знает. Потом она случайно узнает, что тебя снимают с директоров школы за нарушение финансовой дисциплины - брал деньги с родителей на ремонт школы. Ты не задумывался над тем, почему других директоров, которые тоже прибегали к такому же приему, не увольняли, а тебе одному пришлось на часы садиться.
В а л е н т и н.  Тут тоже Киваев поработал?
Г е н н а д и й.  А вот тут нет. Тут наши умники постарались. Кое-кому ты неблагонадежным показался. Уроки истории, которые ты вел, потому что часов по русскому языку на всех «русаков» не хватало, слишком русофильский уклон имели.
В а л е н т и н.  И тут Люба предложила сходить к ее мужу.
Г е н н а д и й.  Да. «Случайно».
В а л е н т и н.  Понятно. Осталось выяснить, какой интерес тебе все это мне выкладывать. Насколько я понимаю, тайный агент не должен ни коим образом себя расшифровывать.
Г е н н а д и й.  Обстоятельства складываются не в мою пользу.
   Снова появляется Л ю б а.
Л ю б а.  Н у что же вы?! Вас что за руку вести?
В а л е н т и н.  Люба, я тебя очень прошу, оставь пока нас в покое.
Л ю б а  (обиженно).  Как скажете. (уходит).
Г е н н а д и й.  Я надеялся вызвать тебя на откровенность своими рассуждениями о евреях - ты ведь их не очень жалуешь, я знаю. Но...
В а л е н т и н.  И что ты собирался от меня узнать?
Г е н н а д и й.  С кем ты должен встретиться, где - в Каире, Порт-Саиде, в Хайфе, Вифлееме? И что ему передать.
В а л е н т и н.  Ты считаешь, что я выполняю тайное поручение Киваева? Ошибаешься. Никакого задания он мне не давал.
Г е н н а д и й.  Правильно. Задание он тебе не давал. Иначе бы ты отказался. Он просто посоветовал тебе, в связи с поисками дочери, обратится туда-то, спросить,  то есть найти того-то, передать привет от бывшего сокурсника, может быть, даже от самого Киваева и передать ему маленький презент, на память.
В а л е н т и н  (взволнованно, растерянно).  Это все не так.
Г е н н а д и й.  А как?
В а л е н т и н.  Ты не ответил на мой вопрос: зачем ты мне все это рассказываешь?
Г е н н а д и й.  Говорю же, обстоятельства изменились: терять мне уже нечего, голова моя полетит в любом случае.
В а л е н т и н.  И что за обстоятельства, если не секрет, конечно.
Г е н н а д и й.  Третий лишний вклинился в игру и спутал все карты. Он оказался хитрее нас с тобой: «презент» Киваева уже у него в руках. Его надо срочно найти. Но ты не хочешь говорить, что у тебя пропало кроме баксов.
В а л е н т и н  (неуверенно).  Ничего у меня не пропало.
Г е н н а д и й.  Жаль. Очень жаль. Эта пропажа и есть, сдается мне, документация на технологию доставки биологического оружия. Трудно представить, в чьих руках она может оказаться. И это самое страшное.
   Пауза.
Г е н н а д и й.  Молчишь? Что ж, пошли. Может, успеем к последнему тосту.
   Г е н н а д и й  уходит. В а л е н т и н  некоторое время сидит в раздумье, затем нехотя идет за ним следом.

Картина  вторая
   Все тот же ют, но притихший,  «угрюмый». О веселье прошедшего праздника напоминают лишь  несколько уцелевших шаров, привязанных к стойкам габаритных огней. За левым бортом - ярко оранжевое солнце погружается в позолоту притихшего моря. Погрустневшее небо готовится к ночлегу. Плотная синева зенита его прорезается редкими клинками раскаленных закатом облаков, напоминая о бурных днях семибального шторма.  По-прежнему слышен монотонный гул работающих дизелей, но не слышен крик чаек, что говорит о том, что берег остался далеко позади.
   Вернулись на место шезлонги, лежаки.  Люди оставили их в беспорядке и ушли. По палубе чинно прогуливаются  Ш н е к  и  С и м а. Телохранители «тактично» прячутся под лестницей.
   У левого борта стоит Т а и с и я,  смотрит на закат.
   Появляется В а л е н т и н, замечает Т а и с и ю,  подходит к ней. Некоторое время они молчат.
Т а и с и я.  Я уже перестала надеяться.
В а л е н т и н.  На что?
Т а и с и я.  Позади половина пути, даже больше, но ты почему-то не подходишь ко мне. Не хочешь меня видеть? (Пауза). Или боишься? Что молчишь?
В а л е н т и н.  Боюсь.
Т а и с и я.  Дорошенко?
В а л е н т и н  (усмехнулся).  Я стараюсь о нем не думать.
Т а и с и я.  Ты презираешь его?
В а л е н т и н.  Презирают достойных.
Т а и с и я.  Он достойный - достоин внимания. Ядовитый. Может ужалить.
В а л е н т и н.  Я знаю.
Т а и с и я.  Знаешь?
В а л е н т и н.  Геннадий кое-что о нем рассказал.
Т а и с и я.  Он знает Валентина?
В а л е н т и н а.  Он знает Валика. Учились вместе в Томске, в политехническом, в одной группе. Какое-то время были даже друзьями.
Т а и с и я.  Даже так? Дорошенко ничего об этом не говорил.
В а л е н т и н.  Ничего удивительного. Не каждый осмелится признаться в своем предательстве.
Т а и с и я.  В предательстве?
В а л е н т и н.  Тая, давай не будем об этом. Вообще, о твоем Дорошенко.
Т а и с и я.  Да. Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом.
В а л е н т и н.  О чем?
Т а и с и я.  О нашей юности, например.
В а л е н т и н.  Ты спросила, чего я боюсь. Вот этого я и боюсь.
Т а и с и я.  Не поняла.
В а л е н т и н. Воспоминаний боюсь.
Т а и с и я.  Почему?
В а л е н т и н.  Соль на рану.
Т а и с и я.  Да? Она кровоточит до сих пор.
В а л е н т и н.  Недавно расцарапал по неосторожности.
Т а и с и я.  Кто-то помог?
В а л е н т и н.  Да, месяца два назад случайно встретил Веру Спирину.
Т а и с и я  (радостно).  Верку? Спирину? Как она там, все такая же шустрая? Замужем? Дети есть?
В а л е н т и н.  К сожалению, жизнь была к ней довольно жестока. Сама болеет - сердце. Мать схоронила, мужа, умер и брат.
Т а и с и я.  Виктор? Он же самый спортивный был из всех вас, одноклассников. И сильный. Ты рядом с ним смотрелся, прямо скажем, довольно хило.
В а л е н т и н.  Тем не менее.
Т а и с и я.  А дети?
В а л е н т и н.  У Веры - сын. Был женат, сейчас живет с матерью, с Верой то есть, работу найти не может. Пьет. Такие вот дела. Ты почему ей не писала, не пишешь?
Т а и с и я.  Она живет все там же?
В а л е н т и н.  Да. Я был у нее. Втроем посидели, повспоминали.
Т а и с и я.  С ее сыном?
В а л е н т и н.  Нет, Вера еще Миркиной позвонила. Та тоже пришла.
Т а и с и я.  А вот Элка меня мало интересует. Наверное, старые фотографии рассматривали?
В а л е н т и н.  Естественно. Никогда не думал, что это занятие может быть столь тяжелым. Вера плакала, валерьянку пила, когда узнала, что Генка Колодеев, помнишь его?..
Т а и с и я.  А как же, ее первая любовь. Тоже умер?
В а л е н т и н.  ... погиб. Нелепо. В деревне, где учительствовал, пьяный под трактор попал.
Т а и с и я.  Какой ужас!
В а л е н т и н.  Миркина принесла фотографию, почему-то именно у нее она сохранилась, на который мы, пацаны, в школьном спортзале, в трусах и майках строем стояли.  Стали перебирать, кто куда поступил, где сейчас находится. Оказалось, в живых осталось только двое: я да Вовка Рамих.
Т а и с и я.  Рамих? Я его не помню.
В а л е н т и н.  Скромный такой. Я тоже его вспомнил, когда на фотографии только и увидел. Вспоминали, конечно, и о тебе.
Т а и с и я.  Там были и мои фотографии?
В а л е н т и н.  Смотреть на твои фотографии оказалось очень тяжко.
Т а и с и я.  Правда? Почему?
В а л е н т и н.  Особенно зацепило фото, где ты снялась в голубом платье в белый горошек. Фотография - черно-белая, но перед моими глазами так живо и четко предстали и то платье твое, и наше свидание в сквере у школы, и голубые глаза твои, полные ожидания поцелуя,  что она мне показалась цветной. Почему так поздно я понял, что ты была такая красивая? Господи, почему?
Т а и с и я.  Я знала, что ты меня не любил. Понимала, что нравлюсь, что ты выделяешь меня среди других девчонок, уделяешь мне больше внимания, но и только. А мне этого было мало! Неужели ты так и не понял, почему я уехала в Томск, почему вышла замуж уже на втором курсе?
В а л е н т и н.  Мне в отместку? Любил я тебя, Тая. К сожалению, слишком поздно это понял.
   С вызывающим видом «крутого» мимо проходит  М а р а т ,  направляется к Ш н е к у  и С и м е.
Т а и с и я.  Почему сейчас сторонишься меня?
В а л е н т и н.  Ты уже это спрашивала.
Т а и с и я.  Ах, да! Боишься воспоминаний.
В а л е н т и н.  Если честно, боюсь, нарушатся они, исказятся.
Т а и с и я.  Я так постарела?
В а л е н т и н.  Не в этом дело. Ты стала женственней и привлекательней.
Т а и с и я.  Какого тогда искажения ты боишься?
В а л е н т и н.  Мы изменились не только внешне. А это куда хуже.
Т а и с и я.  Может, ты и прав. Два раза в одну речку войти невозможно. Скажи, а почему он так прошел, будто тебя не знает?
В а л е н т и н.  Кто?
Т а и с и я.  Вон тот крутень (кивает в сторону Марата), не знаю, как его звать.
В а л е н т и н.  Я тоже его не знаю. Почему ты решила, что мы знакомы?
Т а и с и я.  Я видела, как он из вашей каюты выходил.
В а л е н т и н (тревожено).  Что?! Когда?
Т а и с и я.  Как-то днем, не помню когда точно. Кажется, мы тогда на Мальте в порту стояли.
В а л е н т и н. Ты ничего не путаешь?
Т а и с и я.  Валентин, я же тогда по пятам за тобой ходила. Все не верилось, что это ты. А что ты так встревожился?
   С независимым видом мимо проходит  Г е н н а д и й,  слегка кивает  Т а и с и и,  та  ему отвечает тем же. Геннадий садится за стол, разворачивает газету.   
В а л е н т и н.  Встревожился? Ничего подобного, тебе показалось.
Т а и с и я.  Вот и Геннадий в упор тебя не замечает. Вы поссорились?
В а л е н т и н.  Как будто нет. Странно. Пока я не нахожу объяснения, почему он так себя ведет.
Т а и с и я.  Он любит перечитывать старые газеты?
В а л е н т и н.  Нет, это свежие газеты.
Т а и с и я.  Где же он их взял? На теплоходе своя типография?
В а л е н т и н.  Купил в Порт-Саиде, скорее всего «Таймс» на английском языке.
Т а и с и я.  А-а... Английский знает. Завидую.
В а л е н т и н.  Тая, ты так и не ответила на мой вопрос.
Т а и с и я.  На какой?
В а л е н т и н.  Почему порвала связь с Верой, перестала писать?
Т а и с и я.  А-а, ерунда - по глупости. Сначала хотела поманежить тебя, чтобы ты поволновался, начал справляться у той же Верки, не случилось ли что со мной. Потом решила, что напишу тогда, когда чего-нибудь добьюсь в жизни, чтобы опять же тебя зацепить чем-то. Но жизнь как-то складывалась не в мою пользу, хвалиться нечем было. А потом, когда немного поумнела, было уже поздно писать - не хотелось оправдываться.
В а л е н т и н.  Тая, извини, но мне надо срочно переговорить с Геннадием.
Т а и с и я.  В чем же дело? Я тебя не держу.
В а л е н т и н.  Тая!..
   Появляется  Д о р о ш е н к о,  подходит к Таисии и Валентину.
Д о р о ш е н к о.  Таисия!
Т а и с и я  (оборачивается, спокойно).  Что?
Д о р о ш е н к о.  Тебе не кажется, что ты злоупотребляешь моим терпением?
Т а и с и я.  Нет, мне так не кажется.
Г е н н а д и й  (отвлекается от чтения).  О! Валик, привет! Как поживаешь?
Д о р о ш е н к о  (Таисии).  Может, все же пойдем домой?
Т а и с и я.  Ты хотел сказать «в камеру»? Сегодня какой день?
Д о р о ш е н к о.  Что ты имеешь ввиду?
Т а и с и я.  Я имею ввиду день недели.
Д о р о ш е н к о.  Пятница.
Т а и с и я.  В старые добрые времена по пятницам я ходила в сауну и пила пиво. Сегодня в сауну мне уже не попасть. Но попить пиво мне никто не помешает. Так что иди «домой» один, а я пойду в дальний бар и буду сидеть там до утра. Всего!
   Т а и с и я  отодвигает рукой Дорошенко, уходит. Д о р о ш е н к о  семенит за ней. Быстро уходит и М а р а т. По его сигналу поднимаются и телохранители, вопросительно смотрят на Шнека, тот едва заметно кивает им головой. Телохранители уходят.
Д о р о ш е н к о.  Тая! Тая, подожди (скрывается под лестницей).
   Валентин подходит к столику, где сидит Геннадий, подвигает стул, садится.
В а л е н т и н  (приглушенно).  Я знаю, кто украл у меня доллары.
Г е н н а д и й.  Вон тот крутой узбек?
В а л е н т и н.  Откуда ты знаешь?
Г е н н а д и й.  Догадываюсь.
В а л е н т и н.  Что мне делать?
Г е н н а д и й.  Меня ты уже в расчет не берешь?
В а л е н т и н.  Не знаю, неудобно как-то тебя подключать.
Г е н н а д и й.  Ох уж, мне эта вшивая интеллигенция. Ладно, забыли. Не время выяснять отношения. Скажи сначала мне, что у тебя украдено еще.
В а л е н т и н  (колеблется).  Носки.
Г е н н а д и й.  Что за носки?
В а л е н т и н.  Шерстяные, ручной вязки, с люрексом.
Г е н н а д и й.  С люрексом, говоришь?
В а л е н т и н.  Да.
Г е н н а д и й.  Понятно. Это не люрекс. Это медная фольга. Теперь скажи, как ты узнал, что это его рук дело?
В а л е н т и н.  Тая видела, как он выходил из нашей каюты.
Г е н н а д и й.  А он видел ее там?
В а л е н т и н.  Не знаю, не спросил.
Г е н н а д и й.  Скорее всего, видел. Вот что я тебе скажу, дорогой: кажется, война становится горячей. Нам надо спасать Таю. Притом, немедленно.
В а л е н т и н.  Что?! Почему?
Г е н н а д и й.  Потому. Пока вы не встречались, она была в безопасности. Эти паскуды (кивает в сторону ушедших) не думали, что вы с ней знакомы. Теперь, когда увидели вас вместе, похоже, забеспокоились - обратил внимание, как засуетились? Поэтому они, скорее всего, постараются ее убрать, на всякий случай. Пошли за ней. Быстро!
   В а л е н т и н  и  Г е н н а д и й  быстро уходят. Заторопились к выходу Ш н е к  и  С и м а.
   Появляются Л ю д м и л а  И в а н о в н а  и  Л а р и с а  Н а у м о в н а. За ними следом идет  И л ь я.  Садятся за стол.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Все забываю вас спросить, Илья. Ваш «некто Х» сбежал? Где он сейчас? В африканских песках скрывается?
И л ь я  (недовольно).  На месте мой «некто Х».
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (иронично).  Сбежать от Илья - дохлый номер.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а  (Илье).  Вы следовали за ним по пятам?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  А как же? По всем правилам детектива.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  И в гробницу Хеопса ползли за ним?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Ну, что ты? Правила рекомендуют держаться на почтительном расстоянии от объекта слежки. За певичкой Бегуновой он топал на полусогнутых. Когда она останавливалась, он натыкаясь на ее зад. Носом.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Извинялся?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Перед задом? Извинялся.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  А перед ней?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  «Ее» у Бегуновой нет - один зад.
И л ь я.  Правильно говорил мне отец: «Избегай общества двух и более женщин. Каждая в отдельности может быть кроткой козочкой. Когда они вместе - гадюки».
Л ю д м и л а  И в а н о в н а (ехидно).  Полагаю, о правилах детектива наш кавалер думал меньше всего - руководствовался, видимо, иными соображениями. (Ларисе Наумовне) Постой, постой, а ты откуда знаешь, за чьим задом он шел? Уж не сподобилась ли и ты посетить гробницу Хеопса?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Сподобилась.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Потрясающе!
И л ь я.  (Ларисе Наумовне).  Меня, признаться, тоже удивило, когда увидел вас там. Ладно я, новичок, пошел за другими дураками, чтобы самому убедиться, что там ничего нет. Но вы-то!..
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Знаете, в каком-то смысле я тоже новичок - в самой гробнице никогда до этого не была. Когда оказалась в Египте впервые, было это лет десять назад, я, в отличие от других, не в нору полезла, а наверх, на самую вершину пирамиды поднялась.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Зачем?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Туда тоже дураки поднимаются. Только их гораздо меньше. Друг меня уговорил покорить, как он сказал, пик древнейшей истории. После этого восхождения мы расстались. Но, тем не менее, я ему благодарна. Если бы не он, я бы не спустилась, осталась бы там навечно.
И л ь я.  Почему?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Спускаться, оказывается, страшнее, чем подниматься. Как вы думаете, почему прошло столько веков, а греки так и не соберутся восстановить разрушенный Акрополь.
И л ь я.  Акрополь - это история, а историю не восстанавливают. Ее сохраняют в том виде, в каком она  больше всего отражает правду прошлого.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Академический ответ. Я где-то это уже читала. Или слышала. (Людмиле Ивановне) А ты как думаешь?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а  (иронично).  Ты побывала в гробнице Хеопса, чтобы узнать, почему не восстанавливают Акрополь?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Напрасно иронизируешь. Акрополь и Египетские пирамиды - памятники истории, но они также памятники Смерти, Бренности нашего пребывания здесь, на Земле...
   Появляются  В а л е н т и н  и  Г е н н а д и й.
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (завидев Валентина и Геннадия).  О! Вот кто нам ответит на этот вопрос. (Громко) Валентин, Геннадий, идите сюда, к нам.
   Геннадий, прихватив с собой стул, стоящий у другого стола, присаживается рядом с Ларисой Наумовной. Валентин подходит к Людмиле Ивановне, что-то шепчет ей на ухо.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а  (сидящим за столиком).  Прошу прощения.
   Людмила Ивановна встает и отходит с Валентином в сторонку, к перилам.
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (Геннадию).  Вы чем-то встревожены? (Кивая в сторону Валентина и Людмилы Ивановны) Что-то случилось?
Г е н н а д и й.  Пока ничего.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Что значит, «пока»?
Г е н н а д и й.  «Пока» означает только одно: что-нибудь, с кем-нибудь, когда- нибудь да случается. В картишки сыграем? (достает из кармана карты).
В а л е н т и н.  Людмила Ивановна, у меня к вам маленькая просьба.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Я вас слушаю.
В а л е н т и н.  Надо позвонить одной женщине и кое о чем ее попросить.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Чтобы она пришла к вам на свидание?
В а л е н т и н.  Нет. Попросить ее не выходить сегодня из каюты. По крайней мере, до утра.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Ей что-то угрожает?
В а л е н т и н.  Пока это только наши подозрения.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а  (подумав).  Хорошо. Как ее звать? Какой номер телефона, то есть я хотела сказать «каюты»?
В а л е н т и н.  Звать ее Таисия. Каюта номер 108.
   Л ю д м и л а  И в а н о в н а  молча удаляется. Валентин подходит к столику, садится на свободный стул.
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (Валентину).  Мне ужасно интересно, куда вы отправили мою подругу, но я ни за что не признаюсь в этом. (Геннадию) Хватит тусовать, раздавай.
Г е н н а д и й  (раздает карты).  Я точно знаю, куда и зачем ушла Людмила Ивановна, но ни за что не признаюсь в этом. Играем в «подкидного»? Каждый за себя?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Геннадий, тут у нас вопрос возник, почему греки до сих пор не восстановили Акрополь. Вы не знаете?
Г е н н а д и й.  «Богатыри - не мы». Боятся, пупок надорвут. Бито?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Я серьезно. Бито. Ходите ко мне.
Г е н н а д и й.  С чего же к вам зайти? Серьезно, говорите?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Да. Зайди с туза.
Г е н н а д и й.  Бубнового?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Все равно. Лишь бы не с короля, особенно крестового.
Г е н н а д и й.  Почему «особенно крестового»?
И л ь я.  Она не может простить тебе твоего бреда о крестовых походах.
Г е н н а д и й.  Илья, напоминаю персонально тебе: я не терплю хамства. (С силой бросает карту на стол) Король!
И л ь я.  Крестовый. Ну вот, поход начался.
   Появляется Л ю д м и л а  И в а н о в н а. Валентин уступает ей место, идет к соседнему столику, берет еще один стул, возвращается, садится рядом с Людмилой Ивановной
Г е н н а д и й  (Людмиле Ивановне).  Все в порядке?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Да.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Я слабая женщина. Не могу противостоять королям. Беру.
В а л е н т и н  (Людмиле Ивановне).  Она была на месте, в каюте?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Да.
Г е н н а д и й.  Не удивилась?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Нет. Спросила только, по чьему поручению звоню. Я сказала.
Г е н н а д и й  (откладывает карты, с тревогой).  Не поймет ли она все иначе?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Сочтет за приглашение? (Неуверенно)  Не должна.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Это уж слишком! Я чувствую себя здесь лишней (бросает карты на стол). Это хуже, чем остаться дурой!
Г е н н а д и й.  Извините, Лариса Наумовна. Утром все выяснится, и секрет перестанет быть секретом.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Что ж, подождем, если ничего больше не остается. (Геннадию).  Вы не ответили на мой вопрос.
Г е н н а д и й.  Об Акрополе? Мне нечего сказать, Лариса Наумовна. Очевидно, вы сами хотите порадовать нас своим умозаключением.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Хотела, но теперь не хочу. Вы меня обидели. Своими тайнами.
   Пауза.
Г е н н а д и й.  Не повезло Клеопатре - не попала ни в Акрополь, ни в Долину царей.
И л ь я.  В Акрополь? С какой стати? Акрополь в Греции, а Клеопатра была царицей Египта.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Эллинистического Египта, Илья, не забывайте. Причем, последняя царица. Клеопатра - сильная женщина, преклоняюсь перед ней. Стольких мужчин свела с ума! И каких?! Юлия Цезаря, Марка Антония...
В а л е н т и н.  И помогла родиться Христу.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  То есть как? Она погибла за тридцать лет до рождения Христа.
Г е н н а д и й.  Не рождению Иисуса, Валентин. Иисус родился, как и подобает всем нормальным детям, от его родного отца плотника Иосифа у домохозяйки Марии, а Христом он стал, мессией, благодаря легенде, рождению которой мы действительно обязаны Клеопатре. Тут я с тобой соглашусь, Валентин.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Это что-то ново для меня. Ну-ка, объясните мне, невежде, Валентин, Геннадий.
Г е н н а д и й  (Валентину).  Начни. Наши взгляды, кажется, совпадают, в этом вопросе.
В а л е н т и н  (смущенно).  Клеопатра, как известно, была любовницей Цезаря. И должна была родить от него ребенка.
Г е н н а д и й.  Стать мужем он ей не мог - в Риме ждала его законная жена.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Это мы знаем.
В а л е н т и н.  Клеопатре же очень хотелось иметь наследника от великого полководца.
Г е н н а д и й.  И кроме того, наследник помог бы ей удержаться у трона.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Это мы тоже знаем.
В а л е н т и н  (Ларисе Наумовне).  Тогда вы должны знать, как Клеопатра вышла из столь трудного и щепетильного положения.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Она заявила челяди, что Цезарь - это бог...
Г е н н а д и й  (подхватил).  ... бог Солнца. И что понесла от него будучи непорочной не от мужчины, а от Бога. А говорите, это для вас ново.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Вы хотите сказать, что рождение Христа от святого духа...
Г е н н а д и й.  От голубка.
Л а р и с а  Н а у м о в н а. ... у непорочной девы Марии - плагиат богословов Матфея и прочих?
Г е н н а д и й.  Именно так.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Безбожники!
Г е н н а д и й.  Спешу вас поправить, Лариса Наумовна. Мы можем не поклоняться Христу, но это не значит, что мы безбожники.
И л ь я.  Вы поклоняетесь Магомету?
Г е н н а д и й.  Лично я не поклоняюсь и Мухаммеду. Не знаю, как Валентин.
И л ь я.  Кому же вы поклоняетесь?
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (перебивает).  Но почему вы решили, что вранье Клеопатры вдохновило богословов?
Г е н н а д и й.  Я верю в рок, Лариса Наумовна, в судьбу, которая предначертана каждому из нас истинным богом. Я не знаю его имени, да это и неважно, важно для меня, что это не Христос. Но то, что он появился на свет, точнее сказать, рождение легенды о нем, - тоже было угодно Богу, и он Христос стал частью нашей всеобщей истории, параграфом в судьбе каждого, в том числе приверженцев Аллаха - заклятых врагов неверных. А ведь что такое история? Это цепь роковых случайностей, совпадений. Случайно Клеопатра появилась на свет, когда евреям стало невмоготу терпеть рабство. Сначала они гнули спину перед халдеем Навуходанасором, потом перед Римским прокуратором. Это тем более было невыносимо, что оно, то бишь рабство, шло в полное противоречие с догматами Таннаха о «богоизбранности» евреев, которым Саваоф обещал всемирное владычество. Случайно появился Юлий Цезарь, который расширил владения Рима до размеров империи и влюбился в красавицу Клеопатру, и любовь эта стала роковой в его жизни. Случайно Марк Антиний, ближайший друг и соратник Цезаря, также стал жертвой несчастной любви к коварной царице. Слишком много случайностей, чтобы не быть исторической закономерностью.
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (Геннадию).  Тебе не кажется, что ты придаешь слишком большое значение случайным совпадениям? По-твоему, Сталин умер насильственной смертью, потому что умер тоже в марте, как и Иван Грозный.
Г е н н а д и й.  Не только по этому. «Случайно» в том же 53-м году умерли болгарский генсек Георгий Димитров и чешский Клемент Готвальд, причем у нас в России и тоже от кровоизлияния в мозг, от чего умер и Сталин.
И л ь я  (иронично).  И во всем виноваты, конечно, евреи.
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (Геннадию).  Из твоих выкладок следует, что евреи воспользовались враньем Клеопатры, чтобы придумать свою легенду о том, как появился Христос и затем навязать христианство всему миру. Так получается?
Г е н н а д и й.  Приятно иметь дело с умными людьми.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Не слишком ли глобальный замах? Христиане могут  не простить твоего кощунства.
Г е н н а д и й.  А я не слишком нуждаюсь в прощении тех, кто легко поддается оболваниванию.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Даже так?
Г е н н а д и й.  Уж не предлагаете ли вы умиляться теми, кто с легкостью жонглера отмахивается от своего идола, потому что ему говорят, будто никакого бога нет, громит церкви и храмы, потом с такой же легкостью крушит гранитные памятники коммунистическим идолам? Сейчас они бьют челом доллару. Вот они три попытки завоевания господства над миром: две из них идеологические - навязывание легковерным заповедей Христа и коммунизма, а третья - чисто материальная, это власть больших денег. Кстати, о Христе. Что же он, всемогущий, не обиделся на большевиков, на воинствующих безбожников, не покарал их за глумление над ним?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Бог, в отличие от людей, умеет прощать.
Г е н н а д и й.  Бог, но не Христос. Христос покарал бы, если бы был Богом. И это отлично знал главный большевистский безбожник Емельян Ярославский, то бишь еврей Губельман, потому что точно знал, что сказка о Христе придумана его соотечественниками. А коли так, то ему ничего не грозит.
И л ь я.  А тебе тоже ничего не грозит?
Г е н н а д и й.  Нам всем что-нибудь да грозит.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.   Послушай, Геннадий, тебе не кажется, что ты сам себе противоречишь?
Г е н н а д и й.  В чем же?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Ты только что говорил, что легенда о Христе, зарождение христианства стали фактом исторической необходимости, что Богу, твоему Богу, было это угодно. Зачем же тогда, в таком случае ты выступаешь против этой необходимости. Осуждая евреев, ты осуждаешь и Бога, своего Бога.
Г е н н а д и й.  Все течет, все меняется. Вчера Богу был угоден Христос, но сегодня он не оправдывает ожиданий, с ним связанных. Люди распоясались до нельзя, до извращения всего человеческого. Христос перестал быть тем, кем он должен быть, - ограничителем в действиях, врачевателем в помыслах, спасителем.
И л ь я  (иронично).  И Богу стал угоден ты.
Г е н н а д и й.  Вполне возможно. Кстати, о совпадениях. Как вы думаете, почему христианская пасха по времени совпадает с иудейской? Впрочем, зачем вам  думать? Вы знаете это наверняка.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Я не знаю.
И л ь я.  Я тоже.
Г е н н а д и й.  И не знаете, почему две еврейки, Клара Цеткин и Роза Люксембург, организовали забастовку женщин в Чикаго именно 8 марта - в день главного еврейского праздника Пурим?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Скажешь, будем знать.
Г е н н а д и й.  Вы хотите услышать то, что вам может показаться крайне неприятно?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Что поделаешь?
Г е н н а д и й  (Валентину).  Ты не знаешь, почему?
В а л е н т и н.  Хочешь втянуть меня в это бессмысленный спор?
Г е н н а д и й.  Почему бессмысленный?
В а л е н т и н.  Потому что они как смеялись над нами, так и будут смеяться, как держали нас за дураков, так и будут держать.
Г е н н а д и й.  Вот оно! «Поле чудес». Браво, Валентин! Твое отрицание сильнее прямого утверждения.
И л ь я  (Валентину).  «Они» - это кто?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Это мы с тобой и все остальные жиды. И все-таки, мне хотелось бы понять, что криминального в том, что некоторые христианские и светские праздники по времени накладываются на иудейские.
Г е н н а д и й.  Криминального - ничего.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Тогда в чем дело?
Г е н н а д и й.  А в том: смеяться над дураками можно, благо среди русских их хватает, но зачем еще обмазывать их кровью невинных?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  То есть?
Г е н н а д и й.  Ваши праздники, и Пасха и Пурим, настояны на крови. Пасха - на крови египетских младенцев, зарезанных вашим богом Саваофом, Пурим - на крови сотен тысяч мусульман, убитых в результате коварства одной проститутки - еврейки Эсфирь. Я ничего не выдумал?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Это легенды.
Г е н н а д и й.  Правильно. Но в этом как раз все и дело. Вы не можете отказать себе в удовольствии радоваться кровавой мести. А заодно заставить рукоплескать вместе с вами ничего не подозревающих дураков, которым и в голову не приходит, что наложение праздников друг на друга не случайное, что придуманы они самодовольными фарисеями.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Я все же не поняла, почему христианская пасха справляется в одно время с иудейской? И причем здесь кровь египетских младенцев?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Почитай Библию. Там все сказано.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Значит, это правда? А Пурим?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Не хочу слушать больше этот бред (встает).
Г е н н а д и й.  Заметьте, Лариса Наумовна, вы - не я назвали Библию бредом.
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (Людмиле Ивановне).  Спать пойдем?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Нет, я пока не хочу.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Хочешь восполнить пробелы в знаниях? Что ж, твое дело. Но я бы была более разборчивой в выборе учителя (уходит).
И л ь я.  Я провожу вас, Лариса Наумовна, если позволите.
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (возвращается, Геннадию).   Каков же выход? Что вы предлагаете? Уничтожить всех евреев?
Г е н н а д и й.  Как раз наоборот - даровать им спокойную жизнь, всеобщее признание и любовь. Но для этого вам надо покаятся.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Всем?
Г е н н а д и й.  Фактически да, но формально лишь тем, кто толкает вас на изуверские деяния.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Бред. Они никогда на это не пойдут. Пошли, Илья. 
   Л а р и с а  Н а у м о в н а  и  И л ь я  скрываются под лестницей. Оттуда вскоре появляются Ш н е к  и  С и м а. Останавливаются вдалеке от стола, где остались сидеть Людмила Ивановна, Геннадий и Валентин, - у перил.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Пурим. Я никогда не слыхала о таком празднике.
Г е н н а д и й.  А зачем им афишировать свои неблаговидные деяния, при этом безумно радоваться.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  И вы, Геннадий, надо полагать, не поздравляете женщин с 8-м марта? Не дарите им цветы?
Г е н н а д и й.  Представьте, нет.
   Появляется   М а р а т,  подходит к  Ш н е к у  и  С и м е.
Ш н е к  (Марату, строго).  Ну?!
М а р а т.  Все в порядке. Спит.

Картина  третья
     Справа по борту в мареве видны очертания берега. У перил стоят пассажиры, всматриваясь в даль. Кто-то показывает рукой в сторону берега, что-то говорит собеседникам. Кто-то из них радостно хлопает в ладоши и даже слегка подпрыгивает.
   Появляются Г е н н а д и й  и  Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Слегка касаясь ее руки, он ведет ее к левому борту, в сторонку от людей.
   Раздается голос из репродуктора:
Г о л о с.  Вниманию гостей! Послушайте объявление: наш теплоход приближается к городу Хайфа, самому крупному порту Израиля. Напоминаем, на Священной Земле мы пробудем три дня, посетим города Иерусалим, Вифлием, Назарет. К сожалению, посещение Тель-Авива не предусмотрено программой, однако вы все  сможете получить о нем кое-какое представление, так как будем проезжать по центральным улицам города на экскурсионных автобусах по пути в Иерусалим.
   Напоминаем также, что в Израиле существуют довольно жесткие таможенные правила. Некоторые товары, в частности, видео аппаратуру, которые вы захотите взять с собой при выходе с теплохода, нельзя оставлять на территории Израиля, даже в подарок кому-то. В противном случае вас могут обвинить в контрабанде и судить по законам этой страны. Так что, пожалуйста, не создвайте ни себе, ни нам лишних проблем. И будьте готовы к тщательному досмотру и учету всего, что будете выносить с собой.
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (Геннадию, тревожно).  Что случилось? 
Г е н н а д и й.  Убита Таисия.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Убита? Ты... вы считаете, что убита? Но врач говорит, что она умерла в результате передозировки. Ты знаешь, как ее звать? Вы с ней знакомы?
Г е н н а д и й.  Это неважно. И сейчас, в данную минуту, неважно даже убита она или умерла.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Что же важно?
Г е н н а д и й.  Лариса Наумовна, обещайте, что вы отнесетесь к моей информации со всей серьезностью. В данный момент это важнее всего.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Ты... вы меня пугаете, Геннадий.
Г е н н а д и й.  Продолжайте обращаться ко мне на «ты». Мне так удобнее.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Хорошо. Я слушаю. Внимательно и серьезно.
Г е н н а д и й.  Лариса Наумовна, скажите, вы можете допустить и поверить в то, что от вас зависит сейчас существование чуть ли не всего живого на земле?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Нет, конечно.
Г е н н а д и й.  Напрасно. Сегодня под прицелом экстремистов находится вот эта Земля (показывает рукой на берег) обетованная и Америка.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Положим, я об этом догадываюсь. Что дальше?
Г е н н а д и й.  А дальше...
   Вбегает  Л ю б а,  порывисто подходит к  Геннадию  и Ларисе Наумовне.
Л ю б а.  Гена, где Валентин?
Г е н н а д и й.  Был в 108 -й каюте.
Л ю б а.  У этой?..
Г е н н а д и й.  Да. Что-то случилось?
Л ю б а.  Потом... (убегает, но тут же быстро возвращается). В Нью-Йорке взорваны свечки!..
Г е н н а д и й.  Какие свечки?
Л ю б а  (тяжело дыша, задыхаясь).  Торговый центр. Израильское радио на русском языке передало.
Г е н н а д и й.  Не паникуй. Расскажи толком.
Л ю б а.  Два самолета... я не поняла толком... кажется, врезались в высотки.
Г е н н а д и й.  А зачем тебе Валентин?
Л ю б а.  Потом...  (убегает).
Г е н н а д и й.  Ну вот, Лариса Наумовна, у нас, кажется, не остается времени на приамбулу. События подталкивают нас.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Погоди. Надо все же уточнить, что там случилось. Я пойду.
Г е н н а д и й.  Лариса Наумовна, у нас нет времени.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Спешка может навредить еще больше. Я должна понимать, что происходит. Иначе...(направляется к выходу).
Г е н н а д и й.  Хорошо. Я с вами.
   Л а р и с а  Н а у м о в н а  и  Г е н н а д и й  быстро уходят.
   Появляются  Ш н е к,  С и м а  и  М а р а т  в сопрвождении телохранителей, занимают то место, где только что стояли Геннадий и Лариса Наумовна.
Ш н е к  (самодовольно потирает руки).  Та-ак, кажется, началось.
М а р а т.  Классно сработано!
Ш н е к.  Американцы в панике,  жиды - тоже!
М а р а т.  Отольются им наши слезы. Аллах акбар!
   Звучит голос из репродуктора:
Г о л о с.  Внимание! Срочное сообщение! Внимание! Как только что стало известно, два пассажирских самолета по неизвестной пока причине врезались в здания Торгового центра в Нью-Йорке. В зданиях возник пожар. Капитану нашего теплохода поступила радиограмма, которой предписывается нам  остановиться, встать на рейд и ждать дальнейших указаний. Наши радиоинженеры сейчас настраивают спутниковые антенны. В ближайшие минуты телевизоры будут установлены в кинозале и конференцзале. Приглашаем всех желающих посмотреть теленовости и специальный репортаж из Нью-Йорка. Повторяем.
    Голос из репродуктора повторяет объявление. Пассажиры, мешая друг другу, но все же  быстро покидают палубу.
М а р а т  (смеется).  Посмотрим и мы, патрон? Интересно!
С и м а.  Чему ты радуешься, бультерьер? Там же люди гибнут!
М а р а т.  Там наших нет.
Ш н е к.  Есть.
М а р а т.  Есть?
Ш н е к.  Пошли, глянем.
   Ш н е к,  С и м а,  М а р а т  и телохранители удаляются.
   Появляется   М а р и я,  подходит к стойке бара, садится на тумбу.
М а р и я  (громко).  Виктор! Где ты там?
   Появляется  Б а р м е н,  молча смотрит на Марию.
М а р и я.  Слыхал?
Б а р м е н.  Что?
М а р и я.  О бомбежке Нью-Йорка.
Б а р м е н.  Бомбежки не было.
М а р и я.  Одну виски. А что было?
Б а р м е н  (наливает в стакан виски).  Таран.
М а р и я.  Таран? (Выпивает до дна). Не один ли хрен?
Б а р м е н.  Что еще?
М а р и я.  Пока ничего. Сколько с меня?
Б а р м е н.  Восемнадцать.
М а р и я.  Запиши пока на мой счет. Поймаю какого-нибудь лоха - рассчитается.
Б а р м е н.  Ну, ты, Марья, даешь!
М а р и я.  Во-первых, не Марья, а Мария. А, во-вторых, сколько раз тебе повторять. Я никогда не даю, я всегда беру.
Б а р м е н.  Даже в постели?
М а р и я.  В постели тем более.
Б а р м е н. Похоже, тебя не волнуют события в Америке.
М а р и я.  Америка - далеко. Слишком далеко, чтобы я могла волноваться.
Б а р м е н.  Но Израиль близко. Вон, рукой пдать.
М а р и я.  Налей еще одну. Близко знаешь что?
Б а р м е н  (наливает).  Что?
М а р и я.  Своя рубашка.
Б а р м е н.  А - а...
   Появляются  В а л е н т и н,  Л ю д м и л а  И в а н о в н а  и  Л ю б а.
М а р и я.  О! Валентин! Будь другом, выручи, пожалуйста, - расплатись за меня, я забыла свои талоны в каюте.
В а л е н т и н  (заторможенно смотрит на Марию, машинально достаеит из кармана бумажник).  Сколько?
Л ю б а (отбирает у Валентина бумажник, Марии).  Постеснялась бы, Голубкова. У человека горе.
М а р и я.  Горе? Сегодня у всех горе. Я с горя и выпила. Но почему «Голубкова»? Я не Голубкова. Я Голубева.
Л ю б а.  Ладно, заткнись. Передай Лене привет.
В а л е н т и н.  Люба, зачем ты так?
М а р и я.  Какому Лене?
Л ю б а.  Брату твоему, сводному.
   Валентин, Людмила Ивановна и Люба подходят к перилам. Валентин облокачивается, опускает голову.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Зачем она пошла в этот бар? Ведь я... мы ее просили. Она обещала.
В а л е н т и н.  Обещала не ходить?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Обещала не покидать каюту, до утра.
В а л е н т и н.  Как именно обещала? Что сказала?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Когда я передала ей вашу просьбу, она ответила: «Хорошо».
В а л е н т и н.  Понятно. Это я виноват, в ее смерти. Во всем. Гена прав. Она подумала, что я таким образом, иносказательсно, приглашаю ее на свидание.
Л ю б а.  Валентин, перестань убиваться. Мало ли кто чего подумал. (Пауза). Ты же не знаешь. Может, она сама...
В а л е н т и н.  Наркоманка? Нет. Я смотрел ее руки - следов никаких.
Пауза.
В а л е н т и н.  Нужна экспертиза. Криминалистическая. Срочно! Почему мы так медленно движемся?
Л ю б а.  Мы не движемся, мы вообще стоим.
В а л е н т и н.  Стоим? Но почему?
Л ю б а.  Я же тебе говорила.
В а л е н т и н.  Что ты мне говорила?
Л ю б а.  В Америке ЧП.
В а л е н т и н.  Причем здесь Америка? Мы же не в Америке.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Мы в Израиле. Это еще хуже.
В а л е н т и н.  Ничего не понимаю. Америка... Израиль... Да пусть они... я не знаю, провалятся, к чертовой матери! Тая умерла! Понимаете? Моя Тая...
Пауза.
В а л е н т и н.  Люба, ты случайно не видела Геннадия, не знаешь, где он?
Л ю б а.  Видела. Недавно был здесь, с Ларисой.
В а л е н т и н.  Девочки, вы меня простите. Мне надо побыть одному. Извините.
   В а л е н т и н  медленно удаляется, скрывается за дверью. Мария подходит к Любе и Людмиле Ивановне.
М а р и я.  Что с ним такое? Случилось что?
Л ю б а  (нервно достает из бумажника, которого так и не вернула Валентину, чеки, протягивает их Марии).  Послушай, Голубкова. На, возьми, только, ради Бога, убирайся с глаз моих.
М а р и я  (берет чеки).  Ох, ох, ох! Какие мы нервные! (Удаляется, по пути кричит Бармену) Виктор! Я потом тебе верну. Мне тут оставаться небезопасно.
Пауза.
Л ю б а.  Комфортабельный корабль.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а  (задумчиво).  Что?
Л ю б а.  Полный комфорт, говорю, тут. Даже морг имеется.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  А как же. Всякое может случиться.
Л ю б а.  Вот и случилось.
   Палуба начинает заполняться людьми. Бурно обсуждают что-то. Слышны отдельные слова: «Война», «Усама Бен-Ладен», «Джихад», «Афганистан», «Буш», «Путин», «Америка», «Россия» .
Л ю б а.  Как он там? Неужели погиб?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Кто?
Л ю б а.  Денис, брат мой. В Торговом центре за вентиляцию отвечал.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  В Нью-Йорке?
Л ю б а.  Ага. (Пауза). Послушайте, Люда, а что мы здесь стоим? Пойдемте, выпьем чего-нибудь.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Я не пью, Люба.
Л ю б а.  А я пью?
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  А, ладно, пойдем, выпьем. Только не здесь.
Л ю б а.  Мне все равно, пошли.
   Л ю д м и л а  И в а н о л в н а  и  Л ю б а  уходят.
   Появляются  Г е н н а д и й  и  Л а р и с а  Н а у м о в н а,  занимают укромное место, где стояли некоторое время назад.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Я все же вас... тебя не понимаю. Потому не могу тебе доверять.
Г е н н а д и й.  Что вам не понятно?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Не далее как вчера ты пытался всех собак на евреев повесить, а сегодня собираешься их спасти. Что-то одно с другим не вяжется.
Г е н н а д и й.  Странный вы народ, недаром все же вас жидами зовут. Если кто-то не гладит вас по головке, не преклоняет голову покорно, тот все - враг навеки. Лариса, выходите за меня за муж.
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (от неожиданности издает странный звук, похожий  на смех и всхлипывание одновременно).  Что?! Вы... ты серьезно?
Г е н н а д и й.  Нет, конечно. Но не потому, почему думаете вы. Я не шучу. Просто мне уже не доведется стать вашим мужем.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Что значит «уже»?
Г е н н а д и й.  Ваш друг Илья уже решил мою дальнейшую судьбу. Скоро, я так думаю, здесь появится Моссад.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Послушай, Геннадий, если тебе известно и это, зачем разыгрываешь этот спектакль? Чего ты добиваешься? Объясни.
Г е н н а д и й.  Помнишь, что писал Шульгин, депутат царской думы, последней?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  О евреях? Многое чего он о них писал.
Г е н н а д и й.  Он писал, что когда они, то есть евреи, чего-то добиваются, то начинают наглеть и приносят тем самым себе же вред. Я с ним согласен. У вас плохо обстоят дела с тормозами, вернее с торможением. Вы так и не научились вовремя останавливаться.
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (иронично).  Так ты хочешь меня этому научить?
Г е н н а д и й.  Не могу удержаться, чтобы не напомнить еще о совпадениях. Шульгин принимал отречение Николая второго, последнего царя из династии Романовых, от престола.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Я это знаю.
Г е н н а д и й.  Но другой Шульгин, возможно дальний предок этого, яростно выступал против Романовых. Когда первого из них, Михаила, короновали в Ипатьевском монастыре, Шульгин поднял мятеж в Казани. И еще одна странность. Первый царь Романов был коронован в Ипатьевском монастыре, а последний убит в Ипатьевском.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Только в разных городах.
Ге н н а д и й.  Да. Один - под Костромой, второй - в Екатеринбурге. Убит опять же евреем. Лариса Наумовна, мы теряем время. У нас его осталось слишком мало. Надо действовать и не медля.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Хорошо. Что вы от меня хотите?
Г е н н а д и й.  Кое-что надо выкрасть.
Л а р и с а  Н а у м о в н а. Не больше, не меньше?! Вы... ты в своем уме?
Г е н н а д и й.  Или заставить, уговорить человека, чтобы он сам это отдал.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Это? Что именно? И кто этот человек?
Г е н н а д и й.  Этого человека зовут Сима.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Это та... э-э, что не снимает с себя норковую шубу.
Г е н н а д и й.  Да, но она далеко не идиотка. Надо взять у нее шерстянные носки, которые были украдены у Валентина.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  У Валентина? Что за чушь? Она украла шерстяные носки у Валентина? Зачем они ей?
Г е н н а д и й.  Украла не она. Украл татарчонок, Марат. Но носки скорее всего у нее, потому что... впрочем, это уже неважно. Мы знаем, они у нее.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Та-ак, я изыму у Симы носки, выкраду или выпрошу, и передам их вам, и мир, стало быть, будет спасен. Так? Я правильно поняла?
Г е н н а д и й.  Правильно.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Грандиозно! Потрясающе! Знаете что, Геннадий? Не морочь мне голову!
Г е н н а д и й.  Спасибо, Лариса Наумовна.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Спасибо? За что?
Г е н н а д и й.  Вы начали мне доверять. Иначе, ушли бы. Без лишних слов.
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (капризно).  Вот еще!
Г е н н а д и й.  А теперь послушайте. Носки эти непростые. В них вплетена тонкая медная нить, напоминающая люрекс. Нить несет в себе очень серьезную и очень страшную информацию, в ней закодирована технология доставки биологического оружия в любую точку земного шара, с использованием НЛО.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Вы... ты это серьезно?
Г е н н а д и й.  Перестаньте меня «вытыкивать». Остановитесь на чем-нибудь одном.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Откуда вам все это известно?
Г е н н а д и й.  Технология доставки разработана в одном из НИИ, находящегося в Сибири.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  А Валентин является научным сотрудником этого НИИ?
Г е н н а д и й.  Нет. Валентина использовали в качестве почтальона. Точнее сказать, - живой посылки. Он об этом и не догадывался.
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (иронично).  Но вы, разумеется, не только догадывались, но даже знали точно, кому носки предназначались.
Г е н н а д и й.  Нет. Мы собирались это выяснить. Но тут вмешалась третья сила - мелкая шушера, скорее всего, дилетанты, которые преследуют чисто коммерческий интерес. А это пострашнее, потому что секретная документация может попасть неизвестно куда и кому. Валентина я могу проконтролировать, этих же шакалов... пойди попробуй уследи за всеми.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Вы предполагаете, что технологию доставки биооружия купил Усама бен-Ладан?
Г е н н а д и й.  Лариса Наумовна, я вас умоляю, не говорите, не упоминайте мне имени этого манекена. Я все-таки профессионал.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Тогда я вопрос задам иначе. Вы предполагаете, что биооружие будет направлено против Израиля?
Г е н н а д и й.  Я этого боюсь.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Но вы так не любите евреев.
Г е н н а д и й.  Опять двадцать пять. Вы сами себя не любите, потому что упертые. А мне что вы, что мусульмане... Ну, хорошо, я не хочу третьей мировой войны, я хочу жить, иметь семью, детей, между прочим, от красивой и умной еврейки. Такой ответ вас устроит?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Так и быть, что я должна делать?
Г е н н а д и й.  Любыми путями забрать эти носки. Впрочем, от них могут остаться лишь клубки пряжи или медных нитей.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Но почему я? Разьве...
Г е н н а д и й  (перебивает).  Я больше не знаю никого, кто мог бы справиться с этой задачей. А вот и они.
   Появляются  Щ н е к,  С и м а,  М а р а т  и телохранители. Особенно чинно вышагивают Шнек и Марат.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Я никогда не видела их врозь.
Г е н н а д и й.  Шнека и Симу? Самая трудная задача - разделить их.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Но надо.
Г е н н а д и й.  Да. И как можно быстрее. До того, как войдем в порт.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Это можно не объяснять. Объясните, как разделить эту сиамскую пару.
Г е н н а д и й.  Не знаю.  (Пауза).  И еще: документы не должны попасть в чьи-либо руки, даже вашим собратьям, если со мной что-то случится. Обещайте.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Их надо еще заполучить. Представляю...
Г е н н а д и й.  Что?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Какой дурой буду выглядеть, если окажется, что вы... ты меня разыгрываешь.
   Появляется  И л ь я  в сопровождении трех рослых мужчин, одинаково одетых. На них белоснежные рубашки с коротким рукавом, голубые брюки.
Г е н н а д и й.  А вот и они! Голубчики... долгожданные. Не крутите головой. Стоят под лестницей, с Ильей. Кажется, мы опоздали.
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (как бы между прочим оборачивается, замечает Илью и незнакомых ей мужчин).  Что же делать?
Г е н н а д и й.  Ясно одно: Чернышевского прочитать не успеем.
   Появляется  В а л е н т и н.  В нескольких шагах от него следом идут  Л ю б а  и Л ю д м и л а  И в а н о в н а . Люба вытирает слезы. Валентин останавливается в центре палубы, широко открытыми глазами оглядывает собравшихся.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Он пьян?
Л ю б а  (держась на расстоянии, плача).  Валентин! Валентин!
   Валентин замечает наконец Любу, подходит к ней, нежно обнимает.
В а л е н т и н.  Света, Светик мой! Дочка моя! Наконец-то я тебя нашел. Светочка! Как мне было трудно без тебя. Я так страдал! Светик! Какое счастье, что ты снова со мной рядом! Со мной!
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Что с ним? Сошел...
Г е н н а д и й.  Кажется, симулирует. Что-то задумал. Слушай, надо подыграть ему. Поддержишь?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Ты перешел на «ты»? Наконец-то.
В а л е н т и н.  Светочка! Дочка! Пойдем домой. Пойдем.
И л ь я  (выходит из-под лестницы).  Позовите же кто-нибудь врача. Он же рехнулся.
Г е н н а д и й  (делает шаг вперед, резко).  Не сметь! Врач тут не поможет. Тихо! (понизив тон). Не трогайте его. Гипнотический синдром у человека, всего лишь стресовая скоротечная сомнанбула. Говорю вам это как психиатр. Но она может перейти в затяжную паранойю. Все зависит от того, будут ли внимательны и предупредительны к нему окружающие. Прощу вас, люди, не делайте резких движений! И не кричите! Я вас очень прошу. (Ларисе Наумовне) Ты меня поняла?
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (солгласно кивает головой).  Поняла.
В а л е н т и н  (оборачивается, замечает Геннадия).  О! И батюшка здесь, Государь наш, Иван Васильевич!
   Валентин оставляет Любу, подходит к Геннадию, становится перед ним на колени.
В а л е н т и н.  Батюшка! Не вели казнить сына своего, волею и перстом Господа нашего оставленного в здравии и смущении, наследника вашего, не помечай колючей державой чело его, за дерзость его и гордыню. Дай ему слово молвить.
Г е н н а д и й  (строго).  Молви, Федор, молви.
В а л е н т и н.  Иже имея мниться, взять будет от него.
Г е н н а д и й  (расстерянно, смущенно).  Не дюже ведаю, что молвишь ты, сын мой. Говори проще.
В а л е н т и н.  Усрамлюсь, батушка, тщащеся глаголить проще.
Г е н н а д и й.  Ничего, валяй. Тут все свои.
В а л е н т и н.  Ведомо да есть, якоже орли...
Г е н н а д и й  (перебивает).  Остынь.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Не перечь батюшке.
В а л е н т и н.  А ты заткнись, неверная. Обучись сначала сыновей рожать, а потом указывай мне.
Г е н н а д и й.  Вот теперь понимаю. Глаголь так же и дальше.
В а л е н т и н.  Сей миг, батюшка, сей миг.
   Валентин смотрит по сторонам, медленно встает, подходит к Шнеку.
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (шепчем на ухо Геннадию).  Мне не кажется, что он притворяется.
Г е н н а д и й.  Посмотрим.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Неужели, на него так повлияла смерть Таисии?
Г е н н а д и й.  Да нет, не может быть. Мужик он вполне…
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (знаком подзывает к себе, Любу).  Раньше с ним такое случалось?
Л ю б а  (вытирает слезы).  Нет, никогда.
В а л е н т и н  (показывает пальцем на Шнека).  Батюшка! Ты зачем пригрел у себя на груди эту гадюку?
Г е н н а д и й. Гадюку?
В а л е н т и н.  Да, худороднго Бориску, стряпчего своего. Это он наущал Осипа Волохова зарезать сына твоего и моего брата Димитрия. Отравит он и тебя.
М а р а т.  Что ты мелешь, идиот?
Г е н н а д и й  (кричит).  Замолчите! Я же вас просил.
      Валентин обращает внимание на Марата,изучающее смотрит на него.
Л а р и с а  Н а у м о в н а (Геннадию).  Может быть, это «автоматическое письмо»?
Л юб а (шепчет).  Какое письмо?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Это когда в человека как бы вселяется дух предков, и этот предок диктует ему, как себя вести. Чаще всего при этом человек пишет под диктовку письма, литературные произведения.
Л ю ба. Да?! Ой, у меня начинает кружиться голова.
Г е н н а д и й.  Похоже, мы сейчас все у НЕГО под колпаком
Л ю б а.  У кого?
В а л е н т и н  (Марату).  А-а, и ты тут, зрю, Яшка Маржарет? Я узнал тебя. (Оборвачивается, Геннадию) Батюшка, учини указ Малюте, объяви этому служебнику, вору смертное отречение. Он поняже восхитит тамои сокровища.
Г е н н а д и й  (тихо).  Что он мелит?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Он сказал, слуга похитит твои драгоценности.
Г е н н а д и й.  Не сумлевайся, сынок,  государь уже учинил свой указ.
В а л е н т и н.  Тогда я сам с ним сотворю расправу.
   Валентин резко наклоняется, хватает за ноги Марата и перебрасывает его через перила. Детективы Моссада порывисто выходят из укрытия. Телохранители делают попытку наброситься на Валентина, но Шнек, заметив моссадовцев, движением руки останавливает их.
Г е н н а д и й (на ухо Ларисе Наумовне).  А что я тебе говорил?
Ш н е к  (насмешливо).  Зря стараетесь, царевич. Яшка плавает будь здоров.
Г е н н а д и й.  Ясное дело, дерьмо не тонет.
В а л е н т и н  (Шнеку).  Ты еже здесь, бедник? Ты, ведомо да есть на троне, зачем подсуропил мне свою дочь, татарку? Поцарствовать захотел? (Геннадию) Батя, он 
к державе государевой подбирается. (Шнеку) Никоя же до владычества, яже не от бога учиняети.
К у л ь т м а с с о в и к.  Вот кого бы мне в помощники, на полставки!
В а л е н т и н  (замечает Культмассовика, наступает на него).  А-а, и ты тут Басманов сын Федор, иже запятнавший имя мое?! Зачем зарезал отца своего, иже приемлюще браньями Казань, побивший татар-супостатов? Шкуру свою оберег?
Г е н н а д и й.  Круглую задницу для садома.
И л ь я.  Что вы слушаете их? Они ломают тут комедию...
   Д е т е к т и в -1, насмешливо улыбаясь, останавливает Илью красноречивым жестом. Валентин медленно подходит к Илье, долго смотрит на него.
В а л е н т и н.  А-а, Богдан, я узнал тебя. (Геннадию) Батюшка государь, это Богдан, самозванец. Он - иже прежде век сый еврей, а глаголил, яко же сын твой и брат мой Димитрий, тщащеся...
Г е н н а д и й.  Я же просил говорить тебя попроще.
В а л е н т и н.  Это Лжедмитрий второй иудейских кроей из Ливонии. У Гришки Отрепьева писурчиком был.
Г е н н а д и й.   Иудейских, говоришь? Второй наглец? А где же первый?
   Валентин осматривается, замечает Бармена, медленно подходит к нему.
В а л е н т и н.  Вот он.
Г е н н а д и й.  Кто такой? Из чьих будет?
В а л е н т и н.  Из худородных, - Гришка Отрепьев. Вор, паскудник, иезуитов прихвостен. Прикажи и его казнить.
Г е н н а д и й.  Сколько же у меня этих сыновей, самозванцев было, ведомо тебе?
В а л е н т и н.  Много, батюшка.
Г е н н а д и й.  Кто ж третий был?
В а л е н т и н.  Матюша Веревкин, из Калуги, поп. Вон он (показывает в сторону Шнека), рядом с Бориской Годуновым стоит.
Г е н н а д и й.  А ну, веди их сюда всех троих ко мне, я с ними разберусь.
В а л е н т и н.  Не могу, государь.
Г е н н а д и й.  Почему?
В а л е н т и н.  Не царское это дело вести на допрос поганцев.
Г е н н а д и й.  Ах да, я забыл. Тогда прикажи Малюте Скуратову сделать это.
   Валентин подходит к Детективу - 1.
В а л е н т и н.  Государь приказывает тебе привести к нему на допрос Гришку Отрепьева, Богдана и Матюшу Веревкина.
   Детектив 1 саркастически улыбается, берет под руки сначала Илью, потом Бармена, подводит к Геннадию, затем идет к Шнеку, грубо хватает Телохранителя - 1, ведет и ставит его рядом с Ильей и Барменом.   
Г е н н а д и й.  Ну, что, паскудники, скажете? (Пауза) Молчите? Выходит, Федя-то мой, не такой уж слабоумный. Вывел вас на чистую воду.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Государь, спроси, где у них совесть и жена?
Г е н н а д и й.  Совести у них нет, это и так видно. А вот жена, да, это интересно.
В а л е н т и н.  Батюшка, жена у них у всех была одна. Она тоже здесь. Вот она (показывает на Марию) польская жидовка Мнишек Марина.
М а р и я.  Ну, ты, козлик! Что ты мелешь?
Г е н н а д и й.  И ты, стерва, всех троих самозванцев признавала моим сыном?
М а р и я.  Знаешь, Грозный, я тебя за «стерву» так причешу!..
Г е н а д и й.  Трех царей за год сменила! Трижды царица. Это ж надо! В книгу Гиннеса тебя поместить бы.
В а л е н т и н.  Не надо в книгу. Лучше - в монастырь.
Г е н н а д и й.  Сопляк еще, учить меня. Малюта! Утопить ведьму!
   Детектив 1 поднимает на руки Марию, несет ее к перилам. Она отчаянно и безуспешно сопротивляется. Перед самыми перилами моссадолец отпускает Марию.
Д е т е к т и в  1. (перестает улыбаться).  Ладно, посмеялись и будет. (Подходит к Геннадию, в полголоса) Ну, что, уважаемый, будем шум поднимать или так пройдем со мной, спокойно?
В а л е н т и н  (глядит вверх).  О! Смотрите! НЛО!
   Все поднимают головы, детективы тоже. Геннадий быстро поднимается по лестнице на полупалубу. На Ют легла Тень.
Г е н н а д и й  (возносит руки к небу).  Мессия! Ты пришел наконец, спаситель наш! Я знал, я верил, ты не оставишь нас в беде, нависшей над нами, сотворенной деяниями нашими, порожденной гордыней алчных, ненасытных и мстительных. Спасибо! К скорби ли, или во благо, но я не знаю, как обращаться к тебе, потому что не ведаю имени твоего. Кто ты, Яхве или Аллах, Христос или Мухаммед, Кришна или Будда, Гея или Озирис? Но так ли это важно? Важно, что ты есть! Важно, что не дашь, не допустишь рухнуть всему, тобою созданному. Прости нас всех: кротких и алчных, тихих и воинствующих, ленивых и деятельных, добрых и злых, мудрых и глупых. Такими мог создать нас ты, Мессия. Такими могли мы стать сами по недоразумению своему или корысти. Еще раз прошу тебя, прости нас и не допусти падения в никуда. В темноту.
    Тень длани лениво покидает ют. Замершая было в оцепенении толпа зашевелилась, пришла в беспорядочное «броуновское» движение.
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (простирает руки в сторону полупалубы, где стоит Геннадий).  Моисей! Моисей! Я пойду за тобой, Моисей!
В о г л а с ы  т о л п ы.   Моисей! Моисей! Моисей! Я пойду за тобой, Моисей!
Ш н е к  (Симе).  Жозефина! Душа моя! Где наш мальчик? Почему ты прячешь нашего мальчика?
С и м а  (Шнеку).  Пошел прочь, дурак! Я не Жозефина, я Мата Хари.
   Детективы и Телохранители выходят на передний план, машут друг перед другом руками, будто отражают удары мечей.
Т е л о х р а н и т е л ь 1  (Детективу 1).  Ты кто?
Д е т е к т и в  1.  Спартак. А ты? Нерон?
Т е л о х р а н и т е л ь 1.  Нет. Я сам по себе. Ты за «Динамо» или ЦСКА?
Д е т е к т и в  1.  Я за спортивное общество.
Т е л о х р а н и т е л ь  1.  Тогда умри, иудей!
Д е т е к т и в  1.  О - о! (Падает) Не поминайте лихом, братия! Не уроните чести красно-белого знамени!
В а л е н т и н  (глядя на Детектива 1).  Это кто ж такой?
Т е л о х р а н и т е л ь  1.  Говорит, Спартак. Думает, мы не знаем, что Спартак - это целая команда.
В а л е н т и н.  Да, он не похож на Спартака. Это Рудзутак.
   Кучка людей ходит по кругу, топает ногами и приговаривает в такт: «Лейба! Лейба! Лейба!».
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Что такое «лейба»? Что такое «лейба»?
Л ю б а.  «Лейба» - не что такое, а кто такой. Это я. Лейба - мое девичье имя.
М а р а т  (в одних трусах, сапожной щеткой причесывает мокрые волосы).  Дура! Лейба - это я , Лева Троцкий. Мой кореш Яша Блюмкин подложил свинью Вовке.
Л ю б а.  Какому Вовке?
М а р а т.  Ну, этому, как его... рыжему, с бородкой. Усатого Еску на хазу к нему определил, в саркофаг (смсеется).
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Твой Блюмкин Есенина убил. Я помню.
М а р а т.  Брехня! А как  ты догадалась? Ты Крупская?
   Двое в белых халатах вносят носилки с  Т а и с и е й,  ставят носилки на стол. Толпа в ужасе цепенеет. Первым «оживает» Марат.
М а р а т  (зловеще шепчет).  Это он!
Л ю б а  (шепотом).  Кто?
М а р а т.  Не видишь? Рыжий... забыл кликуху... Ленин! (Кричит) Вспомнил! Это Ленин!
В о з г л а с ы  т о л п ы.  Ленин! Ленин! Ленин!
   Д о р о ш е н к о  подкрадывается к столу.
Д о р о ш е н к о  (воровато оглядываясь).  Нет, этому не бывать.
   Дорошенко берет на руки Таисию, ходит вокруг стола в поисках укромного местечка, наконец находит его, кладет Таисию под стол, сам забирается на носилки, ложится, скрестив руки на груди.
В о з г л а с ы  т о л п ы.  Ленин! Ленин! Ленин!
Д о р о ш е н к о  (приподнимает голову, вскидывает руку).  Пролетарии всех стран соединяйтесь! (Укладывается снова).
   Толпа организует строй, ходит вокруг стола и поет:
                Смело мы в бой пойдем
                За власть Советов,
                И как один умрем
                В борьбе за это!
Д о р о ш е н к о  (садится).  Верной дорогой идете, товарищи! (Ложится снова).
   Толпа поет:
                Ленин всегда живой!
                Ленин всегда с тобой
                В горе, надежде и радости.
                Ленин - в твоей судьбе,
                В каждом счастливом дне.
                Ленин - в тебе и во мне!
   Тень вновь ложится на ют. Толпа замирает, зачарованно смотрит вверх.
Г о л о с  и з  р е п р о д у к т о р а.   Вы этого хотели?
  Тень исчезает. Толпа будто стряхивает с себя наваждение. Все оглядываются по сторонам, недоумевая. Дорошенко виновато сползает с носилок. Валентин берет на руки Таисию, кладет ее на носилки.
Л ю д м и л а  И в а н о в н а.  Что это было?
Д е т е к т и в 1  (растерянно).  Куда он исчез?
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Кто? Моисей?
Д е т е к т и в  1.  Какой еще Моисей? Идиотка! (Детективам) Разыскать, прочесать весь теплоход! Немедленно!
   Д е т е к т и в ы  быстро уходят. За ними следует и И л ь я.
Л а р и с а  Н а у м о в н а.  Его никто не найдет. Он вознесся!
Л ю д м и л а  И в а н о в н а  (бьет по щеке Ларису Наумовну).  Проснись, Лариса.
Л а р и с а  Н а у м о в н а  (смеется).  Я знаю, где он, но никому не скажу. Он поджидает меня там.
В а л е н т и н  (склоняет голову над Таисией).  Прости, Тая! Прости!
   Сима раскрывает сумочку, достает из нее два сверкающих позолотой шарика, бросает их за борт.
Ш н е к.  Ты что наделала, идиотка?!
С и м а.  Что надо, то и наделала.

З А Н А В Е С

Январь 2002г.