Ужин в октябре

Людской поток шел вдоль ярко освещенного проспекта, не обращая на них внимания.
Барышня куталась в старое серое пальто с невысоким воротником из меха и обнимала
мальчика лет пяти. Перед ними стояла грязная спортивная сумка, в которой лежала
мятая купюра, заботливо прижатая камнем. Мальчик дрожал от холода и согревал
раскрасневшиеся от холода ладошки своим дыханием. Ни какой таблички, принятой в
этом бизнесе, с обращением о подаянии у них не было. Я постоял в стороне
некоторое время, смотрел на первый снег этой новой зимы и подошел к ним.

- Ну чего сидим и мерзнем? Чего грустим? – попробовал я начать с улыбочкой, но в
ответ было только недоуменное молчание. Они посмотрели на меня с недоверием и
ждали, что я буду делать дальше.
- Не надо так унижаться на людях. Пойдем со мной – перекусим. По крайней мере
чем смогу тем помогу. Что толку ждать, что у них оттает сердце, и они
раскошелятся вам на пол-буханки хлеба? - я показал пакет с продуктами в руке и
протянул руку барышне, что бы помочь ей подняться с холодного бетона.
- Идите своей дорогой, мужчина, если денег жалко, - отстраненно выпалила дама, а
мальчишка протянул свою обожженную холодом ладонь и сказал, - Мама, пойдем. Я
очень сильно замерз.

***

Она представилась Еленой. Сына звали Сашей. Я убирал тарелки со стола, а они с
наслаждением пили горячий чай за старым кухонным столом. Впрочем, моя съемная
однокомнатная квартира ни чем достойным не выделялась среди таких же убитых
временем квартир. Старая мебель. Косметический дешевый ремонт, а то и просто
подкрашенные масляной краской стены. После ужина, расположившись в старом
потертом кресле, она как бы нехотя рассказала о том, что поругалась с пьяным
мужем, и как итог - он выставил ее за дверь. Шесть лет совместной семейной жизни
улетели коту под хвост. Все планы и мечты – тоже. Перед тем как уйти, она
собрала конечно же и Сашку. Тех денег, что у нее были с собой, хватило на то
чтобы оплатить два дня в гостинице. Сегодня утром они ели только мерзлый хлеб и
запивали минералкой. А проклятая зима решила больше не задерживаться со своим
приходом и, не дождавшись нескольких дней до ноября, выпал первый снег.

За то время, пока она с длительными паузами рассказывала все это, мальчишка тихо
вышел из кухни. Я разглядывал ее кожу, ее морщины на лице, и пустоту в глазах.
Когда она уже замолчала, я так понял, что сегодня она уже не станет больше
рассказывать про те беды, с которыми столкнулась за последние дни. Я сказал, что
надо глянуть что с Сашей и вышел из кухни. Саша уже лежал на диванчике и спал.
По всей видимости, перемерз за целый день на мерзлом воздухе октября достаточно
сильно.

- Вы располагайтесь вместе с сыном здесь, а я себе постелю на кухне, - предложил
я и поднялся убрать чашки из-под чая.
- А можно ли мне принять горячий душ, что б отогреться? Я не сильно Вас обременю
этим? Очень хочется согреться, - выдавила она, скрестив перед собой руки и
потупила взгляд.
- Какие проблемы? Ванна вон там, - я кивнул в сторону, - Чистое полотенце сейчас
выдадим.
- Спасибо, - через силу выдавила она, скромно увела взгляд и начала поправлять
на спящем мальчишке плед.

***

От неожиданности, она тихо пискнула и прикрылась шторкой. Лена с каким-то
ставшим для нее привычным страхом посмотрела мне в глаза. Я скривил на лице
улыбочку, шепнул «Не бойся. Я не обижу.», и приобнял ее вместе с мокрой дешевой
шторкой за талию. Небольшая, но красивую грудь прижимала пленка полиэтиленовой
шторки. Аккуратный круглый сосок выглядывал из под ее рук, пытавшихся
прикрыться. Она была теплая на ощупь. Опустив взгляд вниз, она прошептала
«Давайте потом.»
- Можно и потом, в тон ей прошептал я и, прикоснулся губами к ее шее. Она
привычно приподняла подбородок, и немного подалась вперед. Я все той же рукой
провел снизу вверх по ее позвоночнику. Запустил руку в мокрые слипшиеся волосы.
Погладил красивую шею, поросшую нежным светлым пушком. Обхватив ее за волосы на
затылке, я воткнул ритуальный нож, который доселе прятал в правой руке. Лезвие
хрустнуло, наткнувшись на позвоночник. Красным пульсирующим фонтаном брызнула
кровь на старую пожелтевшую плитку, на мою руку, на шторку и тягучими каплями
потекла в водосток. В ее глазах уже не было испуга. Было только безграничное
недоумение о происшедшем. Она хотела что-то сказать, но вместо ровного голоса из
ее горла вырывались хрипы и кровавые пузыри.
- Можно и потом, - как заведенный шептал я и, не выпуская ее из объятий,
осторожно вытянул нож, - Конечно, потом. Сейчас поужинаем, а потом все будет.