***

- Давай лучше яиц накалим, картошки напечём, а? – и Лиза  принялась обзванивать друзей.  А Люба легла прямо на песок и уставилась в вечереющее небо. Вот так сразу, круто переменилась её жизнь. Из за дури  одной шалавы. Разве ж так можно? ...  А над землёй плыл летний вечер. В прибрежных кустах трещали кузнечики, пахло речкой, пели соловьи, такой дурманящий запах источал цветущий вьюн, и на чуточку Любе стало легче. А вскоре собрались друзья у Рыбьей трассы. Так называлась широкая, но мелководная часть реки с песчаным дном, где ходили целые косяки рыб, блестя чешуйками в солнечные дни, будто зеркалинками. Запахло печёной картошкой.  Любе наговорили много ободряющих слов, просили не расстраиваться, а Сашка Ерёмин уже обегал родителей одноклассниц-москвичек и принёс адреса и телефоны.
    И вот завтра Люба уже уедет в Москву. А сегодня она хотела обойти все любимые места, чтобы зарядиться перед дорогой положительными эмоциями.
- Люба! – выкрикнула мать в форточку. – Выпусти Зорьку, раз уж встала. А я тесто поставлю, в дорогу пирожков напечём.
 У Любы на глаза навернулись слёзы. Как же не хочется всё это оставлять! Да ещё и в начале лета – самое любимое Любкино время. Молодые травы в лугах сочные, ночи светлые, в огороде всё с любовью посажено, убрано. А вечера.… Как же теперь Любка без этих вечеров?! В Москве – то, поди, звёзд и не видно. Люба окончательно разревелась.
      К полудню пирожки румяной горкой высились на столе, прикрытые вафельным полотенцем. Люба подбежала к зеркалу, ватным тампоном протирая вспотевшее лицо.
- Привет! – в открытом окне возникла Лиза.  – Айда ко мне огурцы в грунт высаживать, поболтаем.
         - Ты там с телефоном не расставайся. – Увещевает Лиза.  – А то уведут, глазом моргнуть не успеешь! Да деньги в лифчик спрячь. Кармашек пришей.
- Ещё в трусы! – буркнула Люба. – Да и телефон у меня не дорогой, кто позарится – то?!
-  А ты не умничай! Это ведь Москва, а не райцентр!  Было бы чего переть, а уж дорогое или нет, потом разберутся. Так что держи хвост востро!
Люба улыбнулась. Лиза, когда волновалась, всегда путала поговорки. Так у неё выходило, что «старый конь каши маслом не испортит» и « обжегшись на молоке, дуешь на ворону».  Вот и на сей раз перл выдала.
- И как ты себе это представляешь? – спросила Люба.
- Что именно? – не поняла подруга, потерев нос тыльной стороной руки.
- Как я буду хвост востро держать?
- Ой, не придирайся к словам! За неё волнуюсь, а она тут с хвостами своими!
Люба прыснула. Она же ещё и виновата. Но настроение немного улучшилось. Может зря она так сокрушается, чай, Москва не тундра, авось не пропадёт. Вон сколько людей уехало, да устроилось, а что она, Любка, глупее всех что ли?!
    Девчонки высадили огурцы, Люба сбегала домой за пирогами  и вскоре обе сидели за столиком во дворе Лизиного дома, и уплетали вкусное печево, запивая молоком. А за огородом под картошку высилась такая любимая Крутая Гора, роскошно убранная переливающейся под солнцем перламутровой зеленью.
- Вот, денег заработаешь, на побывку приедешь, – проговорила Лиза с полным ртом, - на Гору пойдём. Там тебе после города-то ещё милее покажется.
- Заработаешь, как же! – вздохнула Люба.  – Город огромный, ничего не знаю, знакомств нету.
- Ничего, медведей, вон, языкам учат. И ты, чай, не дура! Освоишься.
Люба рассмеялась. Опять Лиза учудила. Хотела сказать, что и медведей на велосипедах учат кататься, а выдала новый шедевр.
-Чего опять ржёшь-то? – насупилась Лиза.
- Да так, ничего, проехали. – Произнесла Люба и расхохоталась от души.
    К   вечеру в саду устроили «отвальную».  Люба с мамой и Лизой приготовили окрошку, салаты, потушили картошку с мясом. Собрались близкие: друзья, соседи, мамина сестра тётя Надя с мужем, и бабушка.
- Ну,- начал отец, встав с рюмкой в руке, – чтобы, значит, путь был легкий, и за удачу на новом месте! Как выпьем, так и будет! С этими словами и опрокинул стопочку. Мужская часть гостей последовала его примеру, а вот дамы старались изо всех сил, но тут же отфыркивались и морщились.
- Ой, и крепкая, зараза! – отдышалась, наконец, тётя Надя. – Ничего, Любка, всё получится, Бог  даст! Сейчас хорошо, хоть, мобильники есть, а вот если б  как
раньше, караул!
- Да уж! – подхватила мама. – Приедешь, сейчас же звони! Да в машины никакие не садись!
- И жонихов-то сразу не заводи! – встряла баба Феня. – Пообсмотрись для началу, на ноги встань. А хахаль – не корова, обождёт!
- Но – но! – погрозил Любин приятель Лёшка. – Мы своих девчонок на сторону не отдадим!
- Да чего ты, баб Фень! – зарумянилась Любка.  – Какие женихи?! Не пропасть бы.
- А, коль, голова на плечах есть, чего пропадать?! – пожала плечами баба Феня, накалывая на вилку огурец. – Пропадают те, у кого в голове одна извилина, да и то напрямую со срамным местом связана. А ты девка путёвая, строгая, тебе ль пропасть?!
- Так не в строгости дело. – Вздохнула соседка Нина.  – Вон, в «Жди меня», тоже не дураки, а сколь народу сгинуло. Осторожней надо быть.
- Страшно мне. – Скисла Любка. – Как представлю, одна, в огромном городе, ой!
- А, ну, девки, бабоньки, мужчины! – встала Надежда. -  Не киснуть! Не на войну провожаем! Взяли – ка рюмочки, да чтоб легко пошла! – и обратилась к Любке. – А может ещё  в Москве и прошмандовку нашу встретишь? Так ты ей скулы – то пощупай! А то, поди, живёт там себе  с очередной большой любовью, а тут люди из-за неё сами не свои!
- Встретишь её там, как же! – махнула рукой Лиза. – Да и больно раскатился кто в Москве на нашу Райку. Там таких Раек, как репьёв в базарный день.
 Люба прыснула: - Я как – нибудь книгу издам твоих пословиц!
- А ты айда со мной в Москву, баб Фень! - пошутила Любка, после рюмочки мамкиной самогонки.
- А точно! И себе кого-нибудь подцепишь. – Встряла разрумянившаяся Лиза. – А что?! Найдёшь себе профессора. Вот дед Семён – то покрутится!
- А что ж?! – приосанилась старушка. – И найду.
- Езжай, езжай! – прыснул Женька Кузьмин. – А дед Семён сразу к обеим своим зазнобам под бочок. По чётным дням к тёть Зине, а по нечётным  - к тёть Тане.
За столом грохнули от смеха.
- Куды ему?! – насмешливо протянула баба Феня. – Двоих не потянет! Из него сейчас любовник, как с собачьего заду репродуктор!
Новый взрыв смеха сотряс воздух.
- Э-эх, змеишша! – не остался в долгу дед Семён. -  Был бы плох, ты бы за меня бабам пакости не чинила!
- Какие пакости?! -  вскинулась Феня.
- А кто Зинке коровьим дерьмом двери вывозил?! – подбоченился Семён. – Так и то напрасно! Дерьмо, оно завсегда к деньгам примета. То-то через неделю Зинке тогда пенсию прибавили. Да и измазала зря! Я в тот раз с Колькой Синьковым на рыбалке сидел.
- Да ну?! – всплеснула руками Феня. – А кто ж это тогда с босой задницей из Зинкиного окна - то сигал, как я в двери ломилась?! Да всё огородами, огородами козлил?
    … А потом спустился вечер. Люба с Лизой вынесли самовар, парни разожгли его сосновыми шишками, и гости пили ароматный травный  чай с вареньем, пирогами и тортом, что испекли девчонки. Засиделись почти до полночи, смотрели на звёздное небо и пели задушевные песни. А дед Семён, помня насмешливые речи супруги, пел посвящённые ей частушки.
                Ой, ты милая моя,
                Брови соболиные,
                Голубиная душа,
                А мозги куриные!

                Я девчонку полюбил
                За походку плавную,
                Год прожил, потом прибил,
                Дуру неисправную!               
 
Потом дамы ещё раз прошлись языками по Райке и, наконец, разошлись по домам. Нина с Иваном под ручку чинно направились к пруду.
- А, батюшки! – насмешливо протянула тётя Надя. – Никак на амуры потянуло!
  - А что ж?!  - кокетливо повела плечом Нина.  – Чай, с законным! Ночь – то, вон какая! Грех в такую спать-то!
    А ночь и правда была восхитительной. Лиза помогла Любе убрать со стола, потом вымыли посуду  и подруги простились до утра. Несмотря на сегодняшние волнения, Люба уснула сразу под лай собак с конца улицы….