Подсолнух

Днем Артем договорился с Сашкой и Васькой наведаться в один из палисадников. Сашка заметил там два огромных подсолнуха. Хозяин – дед Валера – почему-то не спешил их срывать. Может забыл про них. А может высадил просто так, для красоты. Хотя для красоты семидесятилетний дедок высаживал на улице, прямо перед палисадником, колючие кусты роз. Артему казалось, что розы предназначены вовсе не для красоты. Колючая пружинистая изгородь служила своего рода преградой на пути в дедовский сад. Там рос белый налив, крыжовник, несколько кустов малины…
Дед Валерий постоянно торчал в своем палисаднике, и мальчишки, иногда проходя мимо, видели коричневую спину старика, который копошился в саду. Иногда дед срезал несколько цветков на длинных стеблях и куда-то нес с важным видом. Не похоже было, что идет он на свидание, поэтому пацаны сделали вывод, что дед, скорее всего, спекулирует.
Почему-то этим словом – спекулянт – в поселке называли всех. Даже бабушек, которые продавали яблоки со своих дач и картошку с огородов. Впрочем, называли их так без зла, а, скорее, по привычке.
- Там подсолнухи уже вымахали, ого-го, - и Сашка пытался показать руками, какие именно вымахали подсолнухи. Получалось не меньше, чем колесо у грузовика.
- А когда пойдем? - спросил Васька. – Вечером?
- Прям, вечером. Вечером тебя засекут в момент. Надо ночью идти, когда дедок спать ляжет. Давно я хочу семечек погрызть.
Сашка пинал камушек на дороге и смотрел в том направлении, где был дедовский дом.
- Ты как, Артем, сможешь ночью из дома слинять?
- Да смогу, чего там линять-то, - Артем повернулся к Ваське. – А ты?
- Ну, я попытаюсь, - как-то не очень уверенно произнес Васька.
- Я тебе попытаюсь! Чтоб в час ночи был как штык на пустыре.
- Ладно, ладно!  - поспешил заверить его пацан. – Если что, я тогда через форточку на улицу выберусь.
Вернувшись домой, Артем сделал уроки по тем предметам, которые знал. Которые не знал, придется, как всегда, списывать у соседей. Или у соседки по парте. Время до ночи было еще далеко.

***

Артем брел с авоськой в поселковый магазин. Там уже стояла очередь из стариков и бабок, змеившаяся с крыльца и за угол магазина. Мальчик спросил у кого-то время. Выяснилось, что до окончания обеда осталось всего-то пять минут, но толстые хамоватые продавщицы отпирать двери не спешили. Иногда они не открывали их и после трех, тогда в дверь начинали дубасить клюшками стоявшие ближе всех дедки, оравшие на всю улицу: «Открывай, дерёвня!».
После этого распахивалась дверь, в которую просовывалась упитанная физиономия завмага – Райки. Тетка, вся в золоте, как сорока, даже зубы у нее - и те были золотыми, окидывала очередь взглядом свысока: «Чего орете? Не даете людям пожрать». Слово людям она произносила с ударением на втором слоге. Затем вздыхала обреченно всей грудью, будто эти люди пришли просить у нее взаймы. Откидывала крючок на двери и распахивала обе створки, пропуская очередь внутрь.
Артем дождался открытия магазина и, взяв про запас три буханки хлеба и рогаликов, отправился обратно. Недалеко от дома горланили две сестры – Машка и Клавка. Они были умственно отсталыми. Их умственная неполноценность проявлялась в повседневной, какой-то непреходящей буйности. Зачастую можно было видеть, как Машка, старшая сестра, идет по улице, размахивая сумкой, и материт кого-то невидимого. Мальчишек это веселило. Они нередко поддразнивали тетку, держась на безопасном расстоянии. Мало ли, вдруг огреет чем-нибудь…
Машка поначалу на свиту не обращала внимания, а потом начинала кидать в мальчишек камнями. А в Ваську один раз метнула подвернувшейся под руку сухой собачьей какашкой, метко попав ему прямо в лобешник.
Смеху тогда было, с ребятами аж едва истерика не приключилась. А Васька чуть не плакал от злости и все искал повод, чтобы отомстить Машке, но после этого дразнить ее перестал.
Сейчас спор между сестрами происходил относительно похода в город. Машка говорила, что лучше пойти через линию, а Клавка упирала на то, что нужно идти через заброшенное железнодорожное полотно. В конце концов горластые сестры плюнули друг другу под ноги и, развернувшись, потопали каждая в свою сторону.
Артем зашел домой, выложил хлеб и пошел к себе в комнату. Мама что-то шила и из ее комнаты доносился треск машинки. Артем взял с полки книгу и начал читать. Потом вышел на кухню и, поужинав, отправился обратно к себе. Делать было все равно нечего. Вскоре наступил вечер. К маме зашла одна из многочисленных подруг, и они окопались на кухне, гоняя чаи. Мальчик задремал. Когда он проснулся, за окном уже стояла непроглядная темень. Артем глянул на будильник, стрелки которого показывали без десяти час. «Черт! Мы же через десять минут встретиться договаривались».
Он быстро натянул штаны с носками и майку с длинным рукавом. На улице хоть и стояла сентябрьская ночная прохлада, но все ж еще не холод. Артем осторожно прокрался на кухню и увидел, что дверь в мамину комнату плотно прикрыта. Мальчик вздохнул с облегчением и, натянув на ноги полуботинки, осторожно вышел наружу, прикрыв за собой дверь, чтобы не заскрипела.
Васька уже терся на пустыре, а Сашки что-то нигде не было видно.
- А где Санек-то?
- А я откуда знаю? – Васька сидел на бревне и рассматривал дыру на колене. - Я как знал, что не удастся через дверь уйти. Маманя еще не уснула. Пришлось через форточку выбираться.  Вон, смотри, за гвоздь задел.
Он засунул палец в дыру на трико, будто собираясь расширить прореху еще больше.
Из кустов показалась голова Сашки:
- Ну чего расселись? – хотя сидел только Васька. – Айда. Я думаю, дедок дрыхнет уже, как сурок.
Ребята вышли с пустыря и направились к намеченному еще днем дому.  На улицах была тишина, и практически ни в одном окне не горел свет. Предстоял рабочий день, и поселковые спали, набираясь сил.
- Ну и как мы залезем за этими подсолнухами? – Артем с сомнением осматривал забор, скрытый плотными кустами роз.
С другой стороны подлезть и вовсе было невозможно. Там забор был больше двух метров высотой. А здесь какой-то штакетник, но к нему нужно еще подобраться.
- Как-как… Насери да ляг, - ответил Санек. Он задрал ногу и наступил прямо на кусты роз. К удивлению ребят, они спружинили, но выдержали вес мальчишки. Сашка уже потянулся руками к штакетнику:
- Смотри, они меня держат! – и он качнулся вверх-вниз. – Как на сетке!
Видимо, кусты были настолько переплетены между собой, что даже под весом подросткового тела не проминались. А может, между ними была пропущена невидимая проволока, которая поддерживала кусты, а заодно и мальчишку.
- Тихо ты, блин, - зашипел на него Васька. – Сейчас дедок услышит, драпать придется.
- Не услышит, - ответил Сашка. Он протянул вперед руки, но не к подсолнуху, а к веткам яблони над головой.
Артем с Васькой последовали примеру приятеля и тоже взобрались на кусты неподалеку от него. Васька, перегнувшись через штакетник, потянулся за подсолнухом. Артем - за вторым. Они и правду были огромные. Не такие, конечно, как показывал Сашка, но весьма объемистые. Шапки подсолнухов были затянуты марлей.
«Видать, чтобы воробьи не поклевали», - сообразил Артем. Он дернул подсолнух, пытаясь оторвать его от черенка. Тот не поддавался. Артем начал крутить его взад-вперед. Но толстый стебель лишь размочалился и никак не хотел отпускать соцветие. Мальчишка потянул его к себе и, нагнувшись, стал перегрызать зубами то, что осталось от стебля. Все-таки ему это удалось, и он спрыгнул с кустов. Пока он там валандался, пришлось почувствовать, как колючие кустарники скребут по ногам. Васька все еще продолжал бороться со своим подсолнухом, а Санек тянулся к веткам белого налива. Ему удалось оторвать несколько яблок, которые он сложил в карман штанов. Вдруг Васька, устав бороться с подсолнухом, одной рукой схватился за штакетину, а другой со всей силы дернул на себя. Подсолнух оторвался, но вслед за этим раздался угрожающий треск. Сашка моментально спрыгнул с колючих кустов, а младший приятель упал на них спиной и закачался, будто и правда на пружинную кровать лег. Сверху его накрыло секцией забора, которая отвалилась, не выдержав столь грубого обращения.
Васька барахтался под штакетником и безуспешно пытался выбраться, но шипастый кустарник вцепился в рубашку и не хотел так просто его отпускать.
Артем с Сашкой заходились в истерике, хлопая себя по ляжкам.
- Чего ржете, как кони? – Васька почти стонал. – Вытащите меня отсюдова.
- Сейчас, - пацан перестал смеяться и запулил огрызок яблока куда-то в сад.
Неожиданно раздался звон разбитого стекла. Видимо, огрызок белого налива попал прямо в окно.
- Ох ты, черт! – Сашка хлопнул Артема по плечу и вытаращил глаза. – Тащим Ваську, сейчас дед выйдет.
И точно, в доме зажегся свет и послышалась несусветная ругань.
- Давай, на раз-два.
Сашка взял Ваську за одну подмышку, Артем за другую и со всей силы дернули. Раздался треск. Правда, чего именно, ребята не поняли. То ли кусты трещали, то ли щуплое Васькино тело. Все же он оказался на свободе, и ребята рванули обратно к пустырю, не дожидаясь, когда дед выйдет из дома.
Оказавшись от дома на безопасном расстоянии, ребята остановились отдышаться. Васька так и не выбросил свой подсолнух. Сейчас он швырнул его на бревно и начал стягивать рубашку через голову.
На пацанов опять напал смех. Только Василий стоял с серьезным лицом и разглядывал рубашку на просвет фонаря. Колючие шипы оставили в ткани длинные прорехи, гораздо больше, чем дыра на трико. Спина Васьки была покрыта царапинами.
- Ничего, - хлопнул его Санек по плечу. – Зато теперь семечек нагрыземся.
- Иди ты в жопу со своими семечками, - ответил Васька. – Меня маманя прибьет за рубаху. И за трико тоже. А если узнает, что я из дома ночью слинял, так вообще несколько дней никуда выпускать не будет.
- Не переживай, - успокоил его Артем. – Придумаешь что-нибудь. Рубашку только спрячь, чтобы она не видела.
- Ладно, - Василий вздохнул, вновь натянув дырявую рубашку. – Я домой, спать.
- Мы тоже, - отозвался Артем.
Ребята разошлись в разные стороны. Васька так и не взял свой подсолнух, который остался лежать на бревне. Артем, пока шел до дома, выковырял несколько семечек и отправил в рот. Они были какими-то пресными и невкусными. А некоторые семечки были и вовсе пустые. Уже подходя к дому, Артем размахнулся и отправил свой подсолнух в темноту, запустив как грампластинку. Корзинка пролетела над крышами, словно какая-то странная птица, и шлепнулась где-то на соседней улице.