Дурочка, дуреха. Глава первая

1

                Дуры бывают разные: законченные, несчастные, набитые, как там еще мы припечатываем себя в приступе самоедства? В душе, конечно, так о себе не думаем. И Олеся  не сердилась на мужа, когда тот  ласково говорил ей:
                – Ах ты, дурочка моя, дуреха!
                Иногда говорил  – с досадой, удивлением. Она его удивляла все двадцать лет совместного проживания под одной крышей и фамилией.
                Как Олеся умудрилась сохранить девичью наивность рядом с таким типом, как ее супруг, никто  понять не мог. Он – тоже. Сначала  Валентина умиляла  ее доверчивость ко всему живому, в том числе к нему, от природы хитрому. Потом стало напрягать: вроде бы совесть время от времени проклевывалась, чтобы пристыдить: « Ах ты, сволочь! Кого обманываешь?!» Лет через десять он приноровился к такому неудобному соседству с простодушием, решив про себя, что жена все-таки дура, а значит – ей так комфортно. Тогда он расслабился окончательно.
                Это был второй брак. В первом жена ему досталась слишком умной – раскусила через неделю совместной жизни. Как-то Елена задумчиво спросила:
                – Слушай, а чего тебя понесло  в технари? Тебе ж прямая дорога в актеры. Врешь и не краснеешь. Врешь художественно, и главное – просто так. Ну, заигрался в картишки, я ж понимаю. А ты – совещание! Какое совещание? Кто там с тобой совещался?
                – Ты откуда знаешь? – удивился Валентин, который тогда считал, что никакая жена не одобрит его увлечения преферансом, а потому приготовил несколько вариантов для отмазки.
                Но его несло дальше – для пущей достоверности он в красках расписывал совещание или встречу с давним другом, или аварию на троллейбусной линии, задержавшую его на пути к родному дому.
                Будь то единственная слабость  Валентина, Елена отучила бы его от вранья. Но в молодые годы у этого симпатичного мужичка водились и вовсе несимпатичные привычки, с которыми молодая, но с твердым характером супруга смиряться не пожелала: Валентин был патологическим неряхой и ленивцем. И после неудачных попыток перевоспитания супруга Елена собрала вещички и вернулась к маме, а через год удачно вышла замуж. С тех пор их пути разошлись навсегда.
                Олеся подвернулась под руку в самый неприятный для Валентина жизненный виток. Из одного НИИ его попросили, в другой он пытался устроиться и потому временно ходил в безработных. Чтобы не потерять месяц непрерывного стажа, он  пошел электриком в ЖЭК – пригодилась первая его специальность. Это было понижение социального статуса, как говорили друзья по преферансу. Валентин уже начинал дрейфить, что обещанная работа в другом НИИ может остаться мечтой.
                В Олесину квартиру он и попал в качестве временного электрика, по вызову. Огляделся – понравилось. Все понравилось. Чистота, уют, хозяйка. Невысокая, ладненькая, круглолицая хохлушечка, очи черные, реснички веером, темно-каштановые волосы – в одну косу собраны. Молодая, улыбчивая. Работы  было на пять минут, а уходить не хотелось. Вот уж зачищены проводки на розетке, где закоротило, вот и  новенький  выключатель поставлен, импортный, хорошо, что нашелся у него, можно было и не ставить. А уходить не хотелось.
                – Может, чайку выпьете? Я как раз булочки с корицей испекла. Смотрю – по времени вам вроде бы на перерыв пора.
                Наивная душа: кто ж чаек предлагает в такую жарищу, да еще электромонтеру? Он, правда, не пьющий, но ведь это классика: всяким слесарям и прочему жэковскому люду ставить пиво или стопарик.
                – Можно и чаек. Вы с работы отпросились, чтобы мастера дождаться?
                – Нет, я из училища ушла, после первой ленты.
                - На кого учитесь?
                – Я в педагогическом. В начальной школе буду работать. Через год.
                Выяснилось, что мама с папой славной этой девочки вкалывают в Заполярье, чтоб заработать на кооператив, а дочке оставить эту квартиру, если выйдет замуж.
                Так и сказала – про замуж. Вообще – выложила все планы на будущее, точно перед нею не работяга из жилконторы, а друг детства после разлуки.
                Конечно, до чая дело не дошло – Олеся предложила сначала съесть постного борща, потом пюре с котлетами. Все это Валентин, оголодавший в период вынужденного одиночества, съел с таким удовольствием, что Олеся расцвела. Затем предложила компотику. Выпил и его. Разморило так, что хотелось брякнуться на диван и вытянуть ноги. И включить телевизор. Как и было в первый год его женитьбы на Ленке. Сволочь все-таки она – цеплялась по пустякам: ты, мол, валяешься, а в ванной кран третий день течет. Подумаешь, третий всего! Но приходилось чинить, сокращая время лежки.
                Короче, все кончилось его звонками на квартиру Олесе: как там мой выключатель? Стоит? А нигде не течет кран, например? Он может все, не только по электрике. Оказалось – в ванной течет труба под раковиной. С этим пришлось повозиться дольше, все-таки он электрик, а не сантехник. Но Олеся вроде бы не понимала, кто требуется, доверчиво наблюдала, как он пыхтит, меняя прокладки на колене трубы.
                У нее и телевизор барахлил, и холодильник припадочно дергался – помирал, видимо, от старости. Поводов для визита хватало.
                Сказать, что Валентин влюбился в эту наивную дурочку, нельзя. Просто она ему сначала нравилась, он ее как бы вычислил для себя – на роль вполне подходящей жены. Зато ей он не просто понравился – показался настоящим мужчиной, несмотря на внешность: худенький, в очках, русые волосы уже с молодости  поредели, но все еще трогательно вьются на затылке. Физиономия именно что смазливая, почти девчачья.
                Такие мужчины долго кажутся моложе своих лет, и рядом с располневшей супругой выглядят старшим  сыном. Словом – как про маленькую собачку, что до смерти кажется щенком.
                А настоящим он показался Олесе по поступкам. Во-первых, все в квартире починил, во-вторых, не забывал про цветочки, в-третьих, не уставал делать комплименты. Еще он запомнил, что Олеся любит пирожное. Ей понравилось, что  Валентин никакой не электрик, а инженер. На этом фронте у него все утряслось и устоялось: устроился в КБ, пусть не совсем по профилю, но свои сто сорок рэ имел, как и все в его окружении.
                Жили не хуже и не лучше других. Олеся  вела класс с первого по четвертый и так любила своих детишек, что почти не уставала. Валентину нравился ее легкий характер, незлобивость, аккуратность и великая любовь к своему гнезду, которое она вылизывала, украшала, обновляла все свободное время.
                Но главное достоинство – никогда не пилила мужа за брошенные в угол носки, крошки на диване (он обожал питаться перед телевизором в позиции лежа), заваленные  одеждой стулья, когда на одном брюки, на другом рубаха, на третьем майка. Молча соберет, развесит на плечики, крошки вытряхнет, с паласа сметет веничком, носки отнесет в ванную. Очевидно, сам факт замужества Олеся так ценила, что не отваживалась на скандалы. И когда появилась на свет Ниночка, Олеся никому не жаловалась на трудности – пахала и за папу, и за маму, и за бабушку, не сильно жаждущую бросать работу ради внучки. Почему-то у Олеси хватало времени на все.
                Валентин принимал  такой стиль отношений и распределений ролей как должный, совершенно забыв про печальные последствия первого брака. Он считал себя кормильцем, потому что жена зарабатывала сто десять рублей, а у него раз в квартал  выпадали премии. Жили скромно, к роскоши не стремились. Олеся не заикалась про золото или какие-то дорогие побрякушки. Обходилась дешевой бижутерией из янтаря или дерева. Платья шила себе и дочке, вязала тоже сама. От мамы с папой достался им телевизор цветной и холодильник – на этом родительская помощь кончилась.
                Папа Олесин ворчал жене:
                – Этот фрукт не собирается больше зарабатывать. Леська пашет, точно лошадь, а он – бездельник. Мог бы поехать в совхоз на уборку яблок, как другие мужики ездят. Все куда-то летом ездят зарабатывать. Не повезло Леське. Когда ни придешь – или его дома нет, или на диване валяется. А у нее и тетради, и Ниночка, и этот... дармоед.
                – Где сейчас найдешь приличного мужа? – вздыхала Олесина мама. – Хоть не расходятся – и то хорошо. И у ребенка есть отец.
                А ребенок, между прочим, пошел в папу. Ниночка оказалась патологической лентяйкой. И напрасно мама Олеся билась, пытаясь привить ей свою любовь к порядку. Любви не получалось. Получались слезы:
                – Я уста-ала! – канючила Нина, когда мать сильно наседала со своими приставаниями – хотя бы игрушки собрать с полу перед сном.
                Олеся ползала по ковру, призывая дочь собственным примером:
                – Ну, смотри, как мама убирает, учись, ведь тебе скоро в школу идти, а там надо стараться...
                Пока мама произносила тираду, а Ниночка наблюдала за ее конкретными действиями, игрушки исчезали в ящике, ящик задвигался в угол.
                Школа обернулась пыткой для Ниночки, Олеси и даже Валентина. Учиться дочь не просто не хотела – она активно ненавидела все, что требовало от нее сидения за столом.
                – Ты бы помог девочке, – просила  мужа Олеся. – Я не успеваю к своим урокам готовиться и ей помогать. Ты все-таки мужчина, она тебя больше послушает.
                – Пусть сама отвечает за свою лень, –  отбивался Валентин, – я тоже устаю на работе.
                Через десять лет скудных семейных радостей, когда вроде бы и все как у всех, и даже не хуже, а лучше, Валентин заскучал. Прошли те времена, когда он вдохновенно рассказывал своей юной жене (все-таки на девять лет моложе!) про свои студенческие годы и разные похождения (он когда-то был туристом), а она слушала с распахнутыми глазами и душой, ахая и охая, словно муж был первопроходцем в джунглях, а не туристом в местных лесочках.
                Валентин ей вообще казался очень образованным и умным, особенно, когда тот рассуждал о разнице между женщиной и мужчиной в плане интеллекта и роли мужчин в обществе. Она как-то не прикладывала эти теории к личности своего любимого супруга, начисто лишенного честолюбия и стремления к высоким целям. Ну, хотя бы выбиться в старшие конструкторы. Он так прочно угнездился в своем бюро, за собственным кульманом и столом, где можно было втихаря почитывать журнальчик, ему так нравился  невредный начальник, что молодняк, шустро обгонявший  Валентина по служебной лестнице, не вызывал ни малейшей досады или обиды.
                Однокурсники Валентина  давно обскакали его. Кто стал кандидатом наук, кто командовал в райкоме или горкоме комсомола, партии, кто стал начальником цеха или даже главным инженером на заводе или в КБ, а Валентин листал за кульманом книжки и  после работы в теплой компашке писал «пульку».
                Когда-то он еще по студенческой привычке цеплял рюкзак на спину и шагал по пересеченной местности, ночуя у костра. Лена эту дурную привычку тусоваться с друзьями-туристами, забывая жену дома, быстро упразднила, напросившись в поход. Одного такого участия в соревнованиях ей хватило, чтобы все узнать про личность своего избранника. А ведь он так старался!
                Короче, братья-туристы тоже расставались с Валентином без особой печали. Преферанс оказался безопаснее туризма и приятнее: Валентин играл по маленькой и  проигрывал с легкой душой. Играть с ним было удобно. Умеренная выпивка с закуской на финише – маленькая радость тесной компании – вносила в его жизнь чувство покоя и постоянства. Олеся жалела мужа, когда тот с бледной физиономией появлялся на пороге после девяти вечера и начинал травить про сверхурочную работу на благо Отчизны:
                – Пришлось вот рюмочку выпить по дороге – сил не было до трамвая дойти. Для оживления организма.
                А про себя думал: «Дуреха ты, Леська, спросила бы, где эта рюмочка меня ждала на пути к трамваю?»
                Олеся только ахала, что мало платят за сверхурочную работу.
                А через десять лет брака Валентин впал в короткую депрессию – вроде бы без причины. Перестройка еще не засветилась на горизонте, размеренная работа с ежемесячной оплатой казалась незыблемой наградой за пять лет учебы в институте.
                Жена не остервенилась, как Ленка, а наоборот – даже притихла, свыкнувшись со своей рядовой женской долей. Дочка, хоть и полоскала родителям нервы, но хорошела, вызывая в них слабую надежду, что кто-то другой возьмет на себя эту ношу – одевать и ублажать красавицу. Мальчики хороводились под окнами с десяти Нинкиных лет. Из школы она возвращалась под эскортом мотоциклистов из соседнего техникума механизации.
                Олеся терпеливо несла нелегкий крест школьной учительницы с приличной нагрузкой и скудной зарплатой. После уроков – непременные открытые партсобрания, совещания, педсоветы, репетиции учительского хора, репетиции с детишками  к очередному празднику, родительские собрания, сбор металлолома по дворам, уборка в школьной  теплице и так далее. Приползала домой – и к плите. Потом – к столу с тетрадями. Потом – к стиральной машине или к утюгу.
                Пока Валентин буравил глазами телевизор (в непулевой  день), Олеся либо вязала, либо штопала мужнины носки, которые негде было достать ( все  вдруг исчезли с прилавков), – то бишь отдыхала. Это в случае, если Ниночка уже сделала уроки. Чаще приходилось возиться с этой лентяйкой.
                Хотя в жизни семьи не наблюдалось никакого разнообразия, Олеся искренне считала свою долю вполне счастливой: у нее был муж (непьющий), дочь (нормальная), они не голодали, редко болели, имели трехкомнатную квартиру с балконом, ездили раз в два года в Евпаторию, на море – оздоравливать Ниночку. О путешествиях в разные страны смотрели по телевизору и вздыхали. Мечталось лишь о даче с шестью законными сотками, но эта мечта  все отодвигалась, пока совсем не исчахла в связи с перестройкой.
                Какое-то время жили еще по инерции, не ожидая от государства подвоха, потом пошли неприятности, и первая – разогнали КБ, где вроде бы вкалывал Валентин. Олесина школа пока держалась. Теперь жена стала кормилицей – в полном смысле слова: еда тоже исчезла, и школьная столовка была единственной кормушкой для учителей с учениками. Сюда хоть доставляли поначалу кефир, молоко и мясо для гуляша. Олеся выпрашивала у поварихи пару бутылок молока, порцию гуляша или несколько картошек для супа. Все стало дефицитом. Но трудные времена Олесю не испортили – в пределах своего мирка она оставалась стойким оловянным солдатиком, изо всех сил поддерживающим дух супруга, впавшего в уныние.
                Ему хронически не везло. Его устраивали ночным дежурным на фирму, бойко торговавшую металлом (вдруг оказалось, что лишнего металла в стране навалом!), но другая фирма перебежала дорогу этой – и Валентина попросили за ненадобностью, да еще не заплатили за месяц. Торговал он и видеокассетами, но ларек ночью ограбили, и повезло, что не в его дежурство. Пытался пристроиться к бравой тетке, возившей из Турции ширпотреб, но тетка осталась недовольна нерасторопным напарником. Ушел.
                Вчерашние инженеры ничем не брезговали – меняли жизнь в корне, становясь торгашами, фирмачами (не по профилю), дистрибьюторами в подозрительных фирмах, распространяющих пищевые добавки, выдаваемые за лекарства. Кто-то разводил персидских кошек, вдруг ставших модным украшением для богатого интерьера нуворишей. Преподавателям вузов, которым еще вчера завидовал Валентин, перестали платить деньги, на заводах зарплату выдавали бартером или вообще не давали месяцами.
                Но школа стояла и платила, пусть даже скудно, и Олеся кормила семью. А также успевала вязать на заказ кофты и юбки из импортной пряжи непонятного качества. Отечественную пряжу как корова языком слизала с прилавков – вместе с прочим товаром.
                Но все когда-то кончается, и смутная полоса в жизни почти всех соотечественников Олеси и Валентина кончилась. То есть, определился ее окончательный цвет. У одних она расцвела радужными красками, у других навсегда поблекла, у третьих траурно почернела, у большинства – пошла полосками, как и положено. В семье Олеси и Валентина полоски чередовались довольно густо, так что они не успевали ни долго горевать, ни долго радоваться.
                Ниночка медленно ползла к аттестату, подгоняемая пинками родителей. Олеся даже перевела ее в другую школу, чтобы не позорила мать. Раньше коллеги доставали ее с жалобами на «способную, но ленивую» дочь, теперь хоть эта неприятность ушла с горизонта. Конечно, проблемы остались: Нинка мечтала не о хорошей специальности, а о выгодном замужестве.
                – И кому ты будешь нужна – необразованная? – печалилась Олеся, наблюдая, как дочь часами просиживает перед трюмо, украшая свою физиономию.
                – Вам лишь бы корочка, – отбивалась дочь с ленцой. – Можно и без института прожить, если появится спонсор.
                – Какой еще спонсор? – удивлялась Олеся раннему прагматизму дочери.– Деньги вкладывают в дело, а не в смазливую мордашку!
                – Ой, ма, ты наивняк жу-уткий! Прямо как инопланетянка. Мила вот не собирается в институт, у нее жених наклюнулся, фирмач.
                – Но у тебя никто не наклюнулся. Мила хоть книжки читает. Когда-нибудь и до нее дойдет, что учиться надо. Зачем умному мужику, да еще деловому, красивая кукла в доме? В конце концов он поменяет ее на красивую умницу. Или даже некрасивую.
                Такие пустые разговоры велись ежедневно, вернее – еженощно, так как Ниночка гуляла до полуночи, раз и навсегда определив для себя, что с предками ей повезло – не хватает им здоровой злости на собственное чадо. Не тиранят, не особенно часто лезут в душу с расспросами про компанию, с какой она шляется после школы.
                Друзья у Нинки не задерживались – на смену одним приходили другие. Коллектив обновлялся ежемесячно, и Нина была права, когда говорила матери:
                – Ну чего это я должна их к себе в дом тащить? Да еще с вами знакомить? Сегодня они здесь, завтра – там.
                – Да у тебя даже подружки постоянной нет! В молодости приобретают самых верных друзей, а ты...
                – Зато у меня приятелей – вагон. А подружки, если хочешь знать, все подлюки. Так и норовят мальчика отбить, если он появился.
                Словом, дочь приносила в дом одни заботы.
                А с мужем Олесе повезло больше – так она считала. Он снова устроился в ЖЭК электриком, появилась в семье левая копейка. Непьющий муж в наше время – это чудо из чудес, да еще на такой вредной работе. Валентин даже повеселел, как-то быстро справившись с задетым честолюбием. Ну что такое электрик, если ты был инженером?
                Успокаивало то, что все его бывшие сотрудники сидели без постоянной работы, перебиваясь случайными заработками. Другие устроились ночными дежурными при клубах, фирмах, магазинах. Нет, уж лучше быть электриком, который всегда в цене. А руки у Валентина были золотые, и через пару лет он переквалифицировался в телефонисты. Здесь было вольготнее и сытнее – народ так и норовил сунуть долгожданному мастеру трешку или больше, только чтобы тот сделал все о'кей да поживее.
                Заявок было много, Валентин уставал, и у него появилась уважительная причина для лежания на диване после трудового дня. Олеся и раньше не отваживалась сгонять супруга с насиженного места, а сейчас и вовсе – оберегала покой «папочки, который пашет за всех». Свою работу Олеся пахотой не считала.
                Она оставалась  по-детски доверчивой, и Валентина, начавшего новую жизнь, это устраивало. А новая  его жизнь  случилась внезапно, и места в ней для жены не нашлось. То есть, Олеся жила себе на своей территории, не подозревая, что ее миссия свелась к обслуживанию мужа и дочки, которые оставили ее за кадром своих интересов. Ниночка после школы подалась в парикмахерши: закончив наспех курсы, стала работать в мужском салоне, где и утроила количество поклонников. Ей с удовольствием кидали в карманчик сверх положенного, и Нина приоделась, потеряв всякий интерес к маминой зарплате, из которой ей раньше  выделяли деньги на тряпки и макияж.
                Мама со своими скучными школьными делами, с горами тетрадок и поурочными планами, с вечно озабоченным лицом – успеть бы все сделать! – казалась Ниночке глупой курицей без фантазии. Ну как она не замечала, что от мужа пахнет чужими духами? Ведь у матери сроду таких не было! Так благоухала новая подруга телефонного мастера, Тамара. Появилась она спонтанно, без злого умысла измены.
                Два – три визита Валентина в однокомнатную, но опрятную квартирку – и завязался роман. Не судьба, как было с Олесей, а просто интрижка, случайная  связь, как говорится в народе, но связь приятная, окрасившая бытовую тягомотину в праздничные цвета. Она никак не  мешала семейному благополучию, которое в представлении Валентина выражалось в стабильности. Он стабильность ценил больше всего, и разные перемены заставляли его непривычно дергаться. Поэтому у Тамары не было шансов в ближайшем будущем на перемену в собственной судьбе. Она стала приятным приложением к основной жизни Валентина, хотя и потеснила законную соперницу с любовного фронта уже через три месяца.
                Понятно, как это бывает в самом пошлом адюльтере, что любовница выглядела свежее, наряднее, беспечнее, веселее и во всех смыслах привлекательнее законной  жены.
                У Тамары хватило ума спрятать на время свои природные коготки и подавлять досаду, если из-за Олеси срывалось очередное свидание, а также  скрывать болячки  (ну кто  из мужиков любит жалобы?) и не сильно напрягать с личными знакомствами. Подружки были на время выставлены за дверь, родня исчезла, словно Тамара была сиротой, хотя как раз большая Тамарина родня бдительно следила за ее судьбой. Мама с папой мечтали выдать замуж засидевшуюся дочку, и каждое ее знакомство приводило их в лихорадочное ожидание перемен. После первого неудачного брака Тамара дала себе слово, что непременно родит, а там – как получится.
                Слава Богу, не те времена, когда мать-одиночка считалась жертвой обмана. Нынче одиночками становились по умыслу – сохранить свободу передвижения и действий. Трудность заключалась только в одном: все меньше оставалось дураков, желающих заиметь киндера на стороне от семьи. Валентин тоже не терял бдительности, и Тамаре пришлось разработать сложный план по воплощению своих замыслов.
                Валентин так привык к простодушию своей супруги, что легко попал в ловушку: все женщины ему казались недалекими существами наподобие его «дурочки» Олеси. Образ Елены из памяти стерся.
                Короче, Валентин расслабился и дал себя обмануть. Тамара сказала ему, что побывала у гинеколога, и тот заверил ее, что у нее стойкое бесплодие. Для убедительности Тамара даже всплакнула. Валентин ее утешил: ничего, мол, вот подвернется хороший мужик, выйдешь замуж, полечишься, все будет «тип-топ». Этим дал понять: их связь может оборваться в любой момент. Исключи, дорогая, меня из своих планов на будущее.
                Сначала Тамара так и сделала – исключила из своих планов, хотя именно Валентин ее устраивал больше других. Он старше, любит семейный уют, у него есть высшее образование, и она могла бы устроить его на свою фирму, которая расширяется. Инженерные мозги всегда понадобятся... Придет еще их время. Сейчас одни недоучки пробивают себе дорогу в бизнесе. У них на фирме, например, не хватает хороших строителей, а все в менеджеры прутся – слово красивое нравится. А потом – три месяца работы – и прощай недоделанный менеджер, взятый по знакомству!
                Нет, она на фирме своя, ее ценят. Она вопрос с работой  для Валентина решит. Если тот, конечно, сменит свои жизненные ориентиры.
                Были у нее и другие варианты – Валентин даже не подозревал, что его визиты к любовнице раз в неделю могли бы пересечься с другими ходоками, не такими пунктуальными в своих планах. Тамара была женщина одинокая, еще молодая, темпераментная, желающих забрести в ее постель хватало на той же фирме – наблюдался лишь дефицит потенциальных женихов. Тот моложе ее, тот выпивает частенько, тот просто дурак, зато как мужик – ого-го! Недавно, полгода назад, когда Валентин работал еще  не на их участке, завеялся к ней смазливый паренек по вызову. Барахлил у нее аппарат, хотя линия работала. Парень поковырялся в телефоне, разобрал его на куски, а потом признался, что вообще-то он «с импортом не работает», но есть у них один специалист... Она сунула ему трешку – ни за что, по привычке, попросила аппаратик все-таки вернуть в исходное положение, а мастера ей обеспечить. Паренек был расстроен до слез и признался, что до недавнего был он просто напарником у опытного телефониста, под рукой находился. И вот чем обернулся первый его самостоятельный выход на участок.
                Тамара его утешила бесплатным завтраком, и пока тот ел, бегала по комнате, переодеваясь прямо на глазах у мальчика. Когда она сверкнула перед его взором белой грудью, еще не запакованной в бюстгальтер, горе-мастер чуть не подавился бутербродом. Ей было некогда, убегала на фирму, но состояние Олега Ивановича  (так он ей представился) учла и весело сказала на прощанье:
                – Если девушки у тебя нет, приходи в гости. Вечерком. Ну, жуй скорее, я ж из-за тебя тут торчу!
                Олег, послушный мальчик, приглашение принял всерьез, в тот же вечер и притопал... Посвящение в мужчины прошло на уровне. Ему так понравилось , что Тамара его держала про запас – для женских потреб, не как потенциального супруга. Не дорос он до этой серьезной роли. Правда, оказалось, что мальчику двадцать восемь лет, не такой уж и сопляк.
                А потом подвернулся Валентин, и на нем Тамара решила остановить свой женский марафон. Еще три «прощальных сеанса любви» она Олегу подарила, так сказать – в промежутках, А потом запретила даже звонить. Так что когда забеременела, вопросом, кто же посеял в ней свое зерно, она не морочила себе голову. Какая теперь разница?


Продолжение следует http://www.proza.ru/2010/09/20/1419