Ювенальное поколение

-Здравствуйте, тетенька!- услышала Рязанцева слабенький плачущий голос за спиной.

Обернувшись, она увидела перед собой мальчика, лет двенадцати. Он стоял перед ней, опустив голову, как бы с интересом разглядывая свои шнурки на кроссовках и если бы не слезы, стекающие по подбородку и редкие всхлипывания, то мальчик показался бы ей вполне обычным.

Одет он был не то чтобы дорого, но и нельзя было сказать, что бедно. На нем была новая спортивного типа куртка, модная кепка и совершенно новые джинсы. Выглядел он опрятно и ухоженно.

-Что случилось, молодой человек? – спросила она как можно мягче. И почувствовала, что голос у нее сел. У нее был тяжелый день. Только что она передала очень «тяжелое» дело в суд. Перед ее глазами до сих пор стояли слезы матери подследственного, ее молящее бледное, истерзанное временем и переживаниями лицо.

-Меня, меня, меня родители…, – и он бессловесно зарыдал.

-Дорогуша, перестань плакать, давай зайдем ко мне в кабинет, я дам тебе попить водички, хорошо?- услышала свой голос Рязанцева.

Она открыла дверь и пропустила мальчика вперед.

-Садись, вот сюда, сказала она, пододвинув стул к своему столу. Затем отошла к окну взяла бутылку с минеральной водой и стакан, немного подумав и второй. – Держи, – сказала она, протягивая воду мальчику. – Давай, с тобой договоримся, я твой друг, сказала она. – Ты сейчас успокоишься и все мне расскажешь, что у тебя случилось, а я тебе помогу.- Договорились?

Он кивнул головой. Прошло несколько минут. Рязанцева старалась не торопить его с разговором, хотя самой ей очень хотелось как можно скорее оказаться дома рядом со своей дочерью, Машей, она делала вид, что занята бумагами и давала время парню, чтобы прийти в себя. Затем, когда она увидела его прямой и умный взгляд, она спросила: – Ты готов поговорить?

-Да, ответил мальчик.

-Вот и хорошо, парням нельзя плакать сказала она и, подмигнув, улыбнулась ему своей доброй материнской улыбкой. – А теперь расскажи, что тебя привело ко мне?

-Я хочу воспользоваться своим правом, – услышала она к своему не малому удивлению. Она ожидала услышать, жалобный рассказ, но если это и был он, то – начинался очень нестандартно.

-Каким из своих прав ты хочешь воспользоваться? – спросила она, глядя на мальчика вопросительно и удивленно.

-Я хочу написать заявление на своих родителей. Я хочу привлечь их к ответственности за недостойное и недобросовестное отношение ко мне.

-Так, так…, – пролепетала Рязанцева, – Х-м-м, с этого места подробнее, пожалуйста.

-Будьте любезны, предоставьте мне пишущие принадлежности и бумагу. Я изложу все в письменном виде – услышала она, твердый голосок, и поразилась перемене, которая произошла во всем внешнем облике мальчика.

Она поймала на себе его уверенный взгляд и почувствовала, как мурашки гурьбой побежали от шейных позвонков вниз по спине. Его глаза были уже сухими, как и устремленный на нее взор.  Впервые за долгие годы практики инспектора-следователя по делам несовершеннолетних к ней обратился за помощью ребенок. Пришел и заявил, что хочет привлечь к ответственности родителей. «Да, что то – не то творится с нашей жизнью», подумала она.  Обычно ей передавали дела из детской комнаты милиции, и начиналась рутина долгой и тяжелой работы с подростком и его родителями. Как правило, ей удавалось находить контакт со своими подопечными. Иногда это даже давало положительные результаты.

На ее памяти было несколько семей, которым она смогла ценой многих усилий помочь. Работой милиции Рязанцева всегда считала в первую очередь профилактику преступлений и правонарушений и уже только в крайних случаях она возбуждала дело и передавала его в судебные органы. Таким было и последнее, которое она закончила только сегодня. Мать подростка, та, что сегодня умоляла помиловать ее сына, стояла сейчас у нее перед глазами, она видела ее молящие глаза, слезы, но не могла вспомнить слов, что ей были сказаны. Она вспоминала руки этой несчастной женщины, теплые, трудовые, когда-то красивые и женственные руки с синяками на запястьях. И тут ей вспомнилась отвратительная ухмылка ее сынка. Вере Рязанцевой – матери одиночке, капитану юстиции, и просто не совсем счастливой и потому, наверное, участливой ко всем, женщине было противно его молодое до уродливости красивое лицо. Он избивал свою мать! Требовал от нее деньги на развлечения с дружками а когда денег не получал, приходил в бешенство и начинались истязания. Если бы не соседи, этот кошмар мог продолжаться, возможно, бесконечно, драма между материнской любовью и бесчеловечностью сына. Ну, разве такое, возможно, думала Вера. И вдруг очнувшись как ото сна, она увидела, протянутый ей лист исписанной бумаги. Она живо вспомнила, где она и что должна помочь молодому человеку, сидящему перед ней.

-Да, да…, давайте, я посмотрю, – сказала она и приняла листок. Перед ее глазами предстал текст такого содержания:

- «Я, Варфоломеев Андрей Андреевич, 1998 года рождения, Заявляю, мои родители нарушают права ребенка. Они ограничивают мою свободу, не позволяют выходить из дома после 9 часов вечера, запрещают играть в компьютер более двух часов в день, разрешают только один раз в неделю в выходной день ходить с друзьями в кино, заставляют делать домашнее задание.

Они эксплуатируют меня, заставляя помогать им, делать, домашнюю уборку, выносить мусор и даже мыть за собой посуду. Все это они называют приучением меня к труду! А наш учитель сказал что мы, дети, свободные люди и что никто не имеет права заставлять нас, делать, что либо, против нашей воли.

Поэтому я желаю, чтобы их от меня забрали, а я остался жить один в нашей квартире!».

Дочитав, Рязанцева посмотрела на него и увидела вновь опущенную голову.

-А еще, – услышала она, – они шантажируют меня обещаниями купить новую игровую приставку в замен прошлогодней, только в том случае если я закончу четверть на четверки и пятерки. А у меня уже выходит несколько «тройбанов»! Значит, мне не видать новой приста-а-вки. Голос его задрожал, и мальчик снова зарыдал.

Рязанцева долго еще пребывала в крайней растерянности и удивлении когда мальчик вышел. Она пообещала зайти к его родителям. И он радостный, в надежде, что у него все-таки – будет новая игровая приставка, убежал из кабинета чуть ли не вприпрыжку. «Что с нами происходит? – думала она. Я раньше такого и представить не могла. Что же дальше то будет? Учителя натравливают детей на родителей. Дети готовы продать своих кормильцев за компьютерные игры. Приучать детей к труду теперь считается преступлением. И все это «Права ребенка»!  К чему же мы придем??? Яйца курицу учить скоро будут!».

Она встала, и вышла из кабинета. Какая-то мысль не давала ей покоя, но она никак не могла ее поймать. Что-то не так.… Ах да! Машка!!! Меня же Машка ждет дома! Скорее к ней! Как же я соскучилась по моей девочке! И тут она вспомнила, о том, что обещала дочери купить новый мобильник, но денег как всегда не хватало и покупку приходилось откладывать уже третий месяц.

– «Во, что бы то ни стало! Завтра же займу у кого-нибудь и куплю!» – подумала она. А руки ее уже сами набирали номер дочери. И только услышав в трубке радостные слова: – «Привет, мамуля! Ты скоро домой? Я так по тебе соскучилась!», с сердца ее свалился тяжелый камень, который «принес» собой мальчик. Она подумала, – «Нет, еще не все потеряно, случаи бывают разные».  И сказав, дочери, что она скоро будет дома, чтобы та ставила чайник, потому что у них сегодня будет торт – Рязанцева уверенно направилась к остановке.