Во мне все

А ты знаешь? Знаешь, почему я терпима к людям, к их недостаткам, уродству, злу, болезни? Потому что они во мне. Они- это я. Земфира все- таки гений, она правильно пропела : во мне все...Всё и все во мне. Строгая Ахматова, безумная Цветаева, прекрасная незнакомка Блока, пьяный дебош Есенина, сочинитель танка на песке, просветленный будда, горько рыдающий по маме ребенок, муж, ожидающий жену с вечеринки, карлик, над которым потешаются дети. Ему больно так, что его тело дергается как от стрел. Я смертельно раненый солдат за секунду до смерти смотрю на небо. Я бомж. Побираюсь и роюсь в помойках в поисках пустых бутылок. Я бывшая. Обманываю и отрекаюсь, а потом падаю на колени и молю о любви. Путаная, недолюбленная и недоласканная мамой. Я маленький мальчик и мечтаю о красках. Чтобы нарисовать бабочку, занесенную ветром перед летним дождем. А когда понимаю, что красок не будет, начинаю рисовать в голове. Я Моцарт, играю на старенькой скрипке все дни напролет. Я завистливый Сальери, капаю яд в бокал вина. Я  скряга, трясусь над сундуком с золотом. Я купец-гуляка, швыряю деньги направо  и налево и проливаю пьяные слезы под песни цыган. Я бык в ярости,  раздираю в клочья матадора. Я монах-аскет, ношу вериги весом в 10 килограмм, истязаю плоть и усмиряю блудную страсть. И блудница я,  отдаю свое тело и кончаю от грубых ласк матросов.

Все во мне. Я их чувствую, вижу, понимаю их язык. Но…но порой это так невыносимо. Слышать их голоса. Тогда я хочу в пустыню. Нет, в пустыне мне встретится  анахорет. Хорошо, если он дал обет безмолвия. А если нет? Он изнурит меня своими размышлениями о богопознании. В колодец я хочу, в глубокий колодец. И крышку чтобы закрыли. Чтобы не слышать никого. Ничего. Чтобы даже звезды не разговаривали со мной. Не видеть, не чувствовать, не понимать. Быть с собой.

Пойду покурю…если бы можно в сердце поглубже вклеить портреты, я на память оставлю свои сигареты...все-таки гений она…