Сад камней

Тссс! Главное – не шуметь. Аккуратно лезем через невысокий забор из сетки-рабицы, легко спрыгиваем вниз, и быстро – вглубь, за деревья, подальше от будки, в которой дремлет пьяненький охранник. Зачем его будить, в самом деле? Пусть себе сопит, упершись подбородком в грудь, и пусть влажное от пота лицо его ритмично вспыхивает голубовато-розовым цветом вслед за мельканием экрана маленького телевизора на столике напротив.
И вот мы, наконец, одни. Ну, не считая памятников, конечно.
Какое кладбище? Конечно, нет. Очень мне надо вести вас на кладбище! Люди, которые замерли тут в граните и бронзе, лежат далеко. Или вообще не лежат, потому что не ходили. Загадками говорю? Будет и разгадка, всему свое время. Если тихонько сесть на скамейку и прислушаться, если не обращать внимания на шум фонтана у подножья уродливой фигуры Петра на крошечном кораблике над стрелкой Москвы-реки, то можно услышать тихий шепот не громче шума слабого ветра в желтеющей сентябрьской листве.
- Товагищи, это фогменное безобгазие! Дегмо, товагищи! Надо что-то делать! Бежать, скгываться, в Газлив, в Финляндию, в Женеву, непгименнейше скгываться! Что скажите, товагищ Коба?
- Я думаю, спэшка тут нэуместна, таварищ Ленин! Этим ми льем воду на мэльницу наших врагов, как гаварил великий Энгельс! Нада падаждать. Еще полгода, нуу, годик, и паганые казявки сами вернут нас на место! А пака нада саставлят списки врагов и аступившихся. Самим падробным образам!
- Мммм, хммм, чмок, идее я? И хто здесь? Эта вы, товарищ Суслоу? Или это вы, гаспажа Индира Ханди?
- Я сказал, поееехали, я махнул рукооой! Словно вдоооль по питерской, питерской пронесся… Ты, малец, ты хоть знаешь, кто я? Я, ик, первый космонавт Земли, усек? А ну, не ссы, пусти в кабину! Ну и что, что пъян? Неебет! Ща в ЦК позвоню, и тя расстреляют! Але, диспетчерская? Гагарин идет на взлет… И неебет!
- Был поленом, стал мальчишкой, обзавелся умной книжкой, это ооочень хорошо, даже ооочень хорошо!
- Эй вы, дегмо дегвянное, заткнитесь! Какая мегзость, какое тгуположество, поставить гядом с нами эту политическую пгоститутку Бугатино!
- Савершенно согласен, дарагой Ильич! И за эту прэступную нэразборчивость кое-кто атветит по законам пабедившего социализма!
- Буду умненьким, благоразумненьким, буду слушать Папу Карло…
- Земля, бля! Неебет!
- Полундра! – статуя моряка-краснофлотца засунула два пальца в бронзовый рот и тихонько свистнула. – Шмон, доходяги!
Из будки показался одетый в черную униформу охранник с фонариком в руке. Желтое пятно света заплясало по сырой траве, облупленной краске скамеек, по отполированному граниту замерших между деревьев статуй. Внезапно охранник резко повернулся влево и направил фонарь на лежащую на траве фигуру во френче и длинной расстегнутой шинели.
- Привидится же такое, - забормотал он себе под нос. – Нет у него никакой трубки! Рука за пазухой, как и положено. Чертовщина какая-то!
Забормотал и потянул носом: в воздухе растворялся слабый дымок Герцоговины Флор, а ему на смену спешил бензиновый аромат Садового Кольца и прелый запах листьев.
- Бля, что за хрень? – охранник втянул голову в плечи и, косясь краем глаза на группу статуй, заторопился обратно в будку. – Пить надо меньше, бля! Или больше…
---------------------------------------- --------------------------
Видите, дарагой Ильич? Люди боятся, а значит – помнят и верят. Патерпите, наступит и на нашей улице праздник. Наше дэло правое! Пабеда будет… за нами!