О вербованных, омской и Сибири. Сила небесная. 12

     Дальше, за магазином, дорога снова взвивалась на столбы и на высоте ложилась на них деревянной мостовой, проходя плавно вдоль реки. Река, сначала  убежавшая вдаль, к «Голубому Дунаю»,  сделала  крюк и  справа возвратилась  снова, чтобы немного пробежаться рядом с проходящими по дороге  путниками.             
     Слева  по-прежнему были раскинуты луга. От лугов  идущих пешком по  высотным мосткам людей  отделяли протянувшиеся вдоль столбы электропередач, с закрывающими от заноса дорогу щитами. На столбах   ржавым скрипом давали о себе знать болтавшиеся под железным абажурчиком лампы освещения. При ветре провода жутко завывали, наводя на путников ужас, особенно зимними ночами. Но сейчас было летнее  безветренное утро, и провода были молчаливы, будто спали. На макушках некоторых столбов, ничуть не смущаясь скрипучих ламп, недвижимо сидели чайки. Изредка  над лугом и рекой раздавался их душераздирающий  крик.
     - Как они так недвижно могут сидеть. Даже не сидеть, а стоять на   своих коротких тонюсеньких ножках?- удивлённо спросила Леда. Она остановилась и стала смотреть, когда же пошевелится на столбе чайка. А та сидела, будто и не живая, будто игрушка какая, как конёк на крыше дома.
     - Не задерживайся,догоняй,а-то самолёт без нас улетит,- строго одёрнула Леду мать. Эти её слова, будто не понравились чайке:  она сорвалась с места,  неприятно и протяжно закричала, и полетела.  Леда зашагала размеренно, глядя на отшлифованные сотнями ног серые доски.
     Тёмная синь реки местами, казалось, заныривает под самые мостки, – так близко вода подходила к ним. В таких местах мостки  уже готовы  были нырнуть в воду и искупаться в задумчивой, поширевшей реке, а-то и вовсе утонуть.
     - Люди, а мосточки не свалятся в воду?- на всякий случай спросила Лада родителей.
     - Нет. Не свалятся! Скоро свалятся, а пока – нет!- неохотно отозвалась мать.- Вообще, пришлют  рабочих, которые   их  и починят, – добавила она.
     Скоро  река, словно подойдя к мосткам вплотную и исчерпав своё любопытство, начала отбегать от них всё дальше и дальше. А вдали за поворотом её окольцовывал паром, снуя с людьми и машинами на своём хребте,  то туда то сюда, хотя за день  делал он это не так часто, как хотелось бы людям, а по обоим берегам реки собиралась внушительная очередь, часами ожидавшая переезда.
     Всё чаще стали встречаться люди, идущие из города. Река убежала совсем далеко. Её уже было почти не видно. Зато на свободном пространстве между мостками и далёкой рекой, как грибы, были раскиданы маленькие красивенькие частные домики. Это сельцо называлось Максимовка. Первым застройщиком этого сельца был Максимов, вот и названо оно было совсем просто. Люди  сильно не ломали голову, нарекая свои микроскопические селеньица. Домики на переднем плане стояли чётко выстроенные в ряд,  как на параде.
     Становилось всё теплее и теплее, природа уже совсем отошла от утреннего  сна. Утро плавно переходило в день, который утопал в птичьем пении и людском разноголосии.   Слева мелиорированный, кочковатый, но всё равно болотистый луг  не привлекал особого внимания. По нему были раскиданы хиловатые первые цветки, в основном белые и жёлтые. Подальше к лесу гуляла одиноко пасущаяся корова. На шее её был повязан колокольчик, когда корова передвигалась, колокольчик издавал едва слышимый мягкий звон.
     Впереди слева показалась новая длинненькая низенькая общага. Говорили, что там живут вербованные.
              «Вербованные»  было похоже по звучанию на слово верба. Леда спросила у родителей, какая связь между  словами вербованный и верба. Мать ответила, что связи совершенно никакой нет. Леду это утверждение немало удивило. Она стала допытываться, кто такие вербованные. Отец ей ответил, что это приезжие, которых пригласили на работу, завербовали.  Леда вспомнила, что в их посёлке вербованные построили целую улицу, на которой и поселились. Улицу назвали Омская.
     -Папа, а почему Омская? – не найдя объяснения в своём словарном запасе, решила уточнить Леда.
     - Что за Омская? – не сразу понял отец, о чём говорит Леда.    
     - Ну,улица у нас есть,  у пожарки,называется - Омская. Что это слово  означает?
     - Там, где находится дом пожарника?-задумчиво переспросил отец. -  С Омска они приехали, те, кто строил эту улицу. Город такой есть, в Сибири. Большой город, почти миллион жителей, что ли, - разъяснил  отец.
     Леде вспомнились беседы жителей села о буйном нраве вербованных. Они часто выпивали, много дрались, вели себя раскованно,если не сказать о некоторых,что вели себя  развязно.
Постепенно, кто-то из них нашёл своё счастье, создав семьи, кто-то уехал восвояси, к белочкам, грызущим золотые орешки.
     Леде пришла на память красивая насыщенно-зелёная обёртка шоколадной конфеты, называвшаяся «Сибирь». На ней была   нарисована  чудесная  белочка,  рядом – груда золотых орешков. Белочку обрамлял  вензелеобразно подрисованный иней, а кругом лежал снег. Ни белочку, ни таких золотых орешков Леда ещё не видела, если не считать иллюстраций. Глядя на этот фантик, Леда ощущала на кончике языка приятную свежесть, а снег представлялся ей не иначе как  возможностью лепить снежную бабу и кидаться друг в друга мягкими, лишь слегка  круповатыми  снежками.
     - А в Сибири холодно? Что такое Сибирь? – глядя на отца, ждала ответа Леда.
     - Сибирь? – отец вдруг растерялся, он знал, что такое Сибирь, но объяснение вызвало затруднения. Вот так, другой раз, казалось бы, самые простые вещи ставят нас в тупик.
     - В Сибири лес ещё лучше, чем наш, сосна крупнее, кедры там, орешки…  Там намного холодней. Вот этот лесной массив средней полосы России и называют Сибирь, – неуверенно ответил отец.
     - Сосны там больше, чем у нас? Разве бывают ещё более высокие и толстые  сосны?  Если   лучше   там,   то  зачем  же  они  сюда   едут? – не унималась Леда.- Пусть, конечно, едут, но разве им не лучше дома, в Сибири? Или им там холодно?
     - Романтика. И новые ощущения. Омск – город большой, кто-то устаёт жить в большом городе, кто-то бежит от себя, кто-то от соседа, кто-то себя ищет.
     Последние слова вовсе озадачили Ле ду: как это себя можно искать, или,  того смешнее, бежать от себя? Да и без соседей быстро наскучит. Непонятно!