Что сгорит - то не сгниёт!

Эти слова были начертаны по трафорету крупными белыми буквами на казённой злёной штормовке, которую подарил мне пожарник, изрядно тренировавшийся прыгать с парашютом для ликвидации планируемых лесных пожаров.

Директор завода Авров, прочтя данный лозунг на штормовке, одетой мною на субботник, спросил во всеуслышание мне в спину: «Что это за махновец объявился?»

Большинство же, каждый размышляя по-своему, считали мысль вполне справедливой.

Многие вспоминали яркую пламенную жизнь деятелей искусства, сгоревших в стремлениях и трудах своих.

Однажды мне довелось принимать участие в ликвидации лесного пожара.

Дело было в Комической республике, где в составе студенческого отряда мы работали на бревнотаске.

Бревнотаска – цепной транспортер. С его помощью сплавлявшиеся по реке одиночные брёвна поднимаются на эстакаду, с которой сбрасываются в штабеля.

Работали мы на свежем воздухе, и вдруг нас всех зовут поехать в лес.

Всем до одного выдали штыковую лопату при посадке в старинный помятый синий автобус КАВЗик, входную дверь которого рычагом открывал постоянно зевавший с полузакрытыми глазами водитель в клетчатой ситцевой оранжевой рубахе и промасленных армейских галифе, которые местами меняли защитный цвет на чёрный.

Барахтаясь в ухабах просёлочной дороги, трудяга КАВЗик, урча и рыча, доставил нас прямиком в горящий лес, где вокруг клубился едкий дым и жёлтые языки пламени лизали толстые комли стонущих деревьев.

На наше счастье и счастье леса ночью прошёл, хоть небольшой, но дождик, да и ветерок в тот день был слабым.

Лесник в форменной фуражке с коричневой полевой смкой со спокойствием во взгляде и в голосе поставил простую, как грабли, задачу: копать ямы и выкопанным песком засыпать всё, что дымится. Волнение служителя леса выдавло то, что он покусывал сухие губы или поджимал их.

Конечно же, ни о каких респираторах речи не было.

Наглотавшись угара, боец стройотряда выходил на менее задымлённое место и, чуть отдышавшись, вновь кидался песком засыпать дымящиеся корни и кору многовековых сосен и елей, мох и даже торф.

Объём работ мы выполнили большой, но окончательной победы над пожаром не было.

Дымление, а изредка и огонь, вновь и вновь стихийно возникали то на новом месте, то из-под мокрого песка, которым мы усердно закидывали очаги возгораний.

Поздно вечером тем же Макаром нас отправили восвояси, объявив, что ночью, а тогда стояли белые ночи, на лес бросят солдат срочников, которые зело засиделись в казармах и только и мечтают о новизне впечатлений.

На следующий день тушить лес мы не поехали, так как ночью прошёл дождь, окропивший и горящие головешки и солдат.

Добивать остатки стихийного бедствия днём приехали профессиональные пожарники на красной машине со шлангами, но им уже почти ничего не пришлось делать, кроме как зафиксировать ликвидацию пожара в хвойном лесу.

Мы же – стройотрядовцы – еще несколько дней ходили пьяными от того дыма.

Гарью была пропитана наша одежда и обувь, волосы и кожа. Возможно, дым засел где-то в лёгких, в крови или в мозгу.

Однако, причастность к общественно-полезному мероприятию и по сей день греет душу.