Смородина

-Аленка, Аленка, ты выйдешь?
Выходи быстрее!
-Выйдет, вот поест и выйдет.
Босые пятки моего закадычного друга запылили по улице.А бабушка вернулась в комнату и предупредила :"Пока не поешь - никуда не пойдешь!"
Да, хорошо ей говорить, набухала мне полную тарелку, когда я это все одолею?
Вожу ложкой по тарелке и слышу Колькин голос на улице.Слезы начинают застилать мне глаза, а затем каплями падают в тарелку. Дед не может спокойно на это смотреть:" Ну пусть уже идет, мать?" Бабушка удивительно быстро соглашается:"Пусть, но только до обеда ничего не получишь!" Слезы моментально высыхают, я выскакиваю из-за стола, на ходу говорю "спасибо" и бегу одеваться. Надо признаться, когда я ем - ложка -предательница, обязательно, перевернется на меня, а бабушка , чистюля и аккуратистка, на это смотреть не может, поэтому я ем в трусах и майке, а сверху мне повязывают полотенце.
 Одежда у меня красивая - бабушка сама шила и вышивала:блузочка из белого муслина с вышивкой и плетенными кисточками и сарафан ситцевый в "турецкий огурчик".Юбка в этом сарафане - замечательная - солнце-клеш, когда кружишься, получается идеальный круг.
Так вот, быстро все это напяливаю на себя, всовываю ноги в застегнутые сандалии, вприпрыжку выбегаю на улицу,где ждет меня верный Колька. И тут он меня ошарашил новостью, что нашего врага и обидчика , Сережку Сотника, семилетнего драчуна и забияку, поймал на воровстве яблок колхозный сторож дед Мокей.Пока мы с Колькой обсуждали эту новость, показались двое. Впереди шел Сережка, а за ним с двустволкой дед Мокей.Ружье было направлено на несчастного пацана,который обреченно брел и плакал навзрыд.Обеими загорелыми ручками он прикрывал причинное место. И тут-то мы с Колькой поняли, что Серегу ведут без трусов, вот позор!!!Но вместо злорадства нас охватила такая жалость!Мы бежали за сторожем и просили его отдать Сережке хотя бы трусы. Но дед был непреклонен:"Ничаво, хай без исподнего шагает казак, шоб и детям своим передал как лазить в колхозный сад - народное добро воровать!" И потрясал перед нами сумкой с злосчастными яблоками. Станичники смотрели на это шествие строго без тени улыбки.
 Потом мы с Колькой узнали, что Сережку выпороли и запретили выходить на улицу целую неделю. Для нас неделя казалась вечностью! Тогда же, еще не зная о наказании, мы вернулись к своим играм. И вдруг я поняла, что хочу есть, очень -приочень, ну сил никаких нет, так хочу! Прибежав домой обнаружила, что ни хлеба,ни варенья, ни конфет, ни пряников я взять не смогу, бабушка все это предусмотрительно заперла в буфет под ключ. И тут началось... Я вспоминала, что бабушкин хлеб был удивительно вкусным, а если его намазать густым, переваренным до коричневы вишневым вареньем... Или вот конфеты: кофейные подушечки или круглые в сахаре -"Дуняшкина радость"... Или пряники - мятные, с белой глазурью, мягкие такие, вкусные...
Бабушка даже не взглянула на меня,сидела за швейной машинкой и что-то шила, а до голодного ребенка ей и дела нет! Эх, взрослые! Потом я вспомнила о своем друге, вот кто мне поможет - Колька!
Пусть этот ломоть хлеба будет не с вареньем, а с постным маслом и солью,да пусть даже без масла, уж больно есть хочется!Колька вынес нам два ломтя хлеба и только я взяла свой в руки как увидела на крыльце бабушку:"А ну-ка отдай Коле хлеб! Ты же не хотела есть утром, отдай, бессовестная. Ишь, позоришь меня перед людьми, скажут - не кормят ребенка!"
С большим нежеланием, но с хлебом пришлось расстаться. Но Колька меня успокоил:"Пойдем на поле калачики есть!" Калачики мне не помогли, как и обслюнявленные соломинки в муравейнике,как и листики сирени, в которые мы ловили пчел и просили:"Пчелка-пчелка, дай меду!" Есть хотелось до слез! И вот тогда Колька предложил залезть к бабе Нюре в огород за смородиной. Голод не тетка, полезли. Смородина была красная, белая и черная. Она казалась крупной и хотя была слегка кисловатой, нас эта мелочь не остановила. От черной смородины лица и язык были фиолетовыми и мы так увлеклись, что не заметили появления бабы Нюры. Чтобы не попасться, как Сережка, драпанули через забор. Колька удачно, а вот я... Кусок от моего сарафана остался на заборе. Прощай солнце-клеш -зависть всех девочек на улице! Как теперь идти домой, что говорить?
Но баба Нюра все решила без меня. Она пришла к бабушке с "вещественным доказательством" и отпираться было бесполезно. С тяжелыми мыслями и ревом я откликнулась на зов бабушки.
Дед только что приехал на обед и это еще усилило мой стыд и позор. Дедушку, который меня всегда защищал, я так подвела. Рев мой набрал самые высокие ноты, сбитая коленка саднила, от стыда я готова была умереть, но что делать - надо идти. Я напоминала лягушку,которая сама идет в пасть змеи.Когда я, наконец, добрела до крыльца, несчастней меня девочки не было на всем белом свете! Бабушка бесстрастно приложила лоскут к сарафану и начала набирать звук и темп:"Ну что, сколько ниточке не виться все равно совьется в кнут!Не стыдно тебе лазить в огород и воровать у старой бабушки?! Посмотри, на кого ты похожа:лицо грязное, косы растрепаны, сарафан порван, ноги сбиты -девочка! Что скажут твои родители, когда узнают?" И вот мой дедушка, мой добрый дедушка, взял кнут и т-а-ак меня перепоясал, что я еле на ногах устояла. Но их уроки я усвоила на всю жизнь
Нельзя брать чужое, даже малость, без спросу.

P.S. А на машинке бабушка , оказывается, шила мне новое штапельное платье -синее в белый горох, все в оборках с кружевным воротничком, новый предмет зависти маленьких модниц.