Как важно знать английский

Как-то на улице мы встретились с одной нашей поэтессой - Ольгой К.
- Как хорошо, что я вас встретила! На 17 сентября в Доме искусств будет презентация книги переводов сонетов Шекспира, сделанных Олеаром. Вы знаете об этой книжке?
– Нет, книгу я не видела, а что он переводит Шекспира – ну, вроде, слыхала.
– Я вас прошу поучаствовать. Найду способ передать вам книгу – прочтите, скажите своё мнение.
– Оля! Ну кому оно интересно! Тем более – Олеару. Кто он и кто – я?
– Вы читатель, это очень важно – мнение рядового читателя. А вы, знаю, читатель хороший.
В общем, разошлись, а через неделю мне передали изящно изданную книжку в твёрдом переплёте, лилово-чёрная обложка с желтой и цвета морской волны вставочками. На ней белые надписи – их многовато, даже и не знаешь – что же является названием книги. “William Shakespeare; ниже: Shakespearience; ещё ниже более мелкими буквами: Шекспир после Бродского; ещё ниже (буквы всё мельче) Сонеты Уильяма Шекспира; и совсем мелко курсивом: в переводах Андрея Олеара». 
На лиловом фоне – монограмма из  чёрных осколков английских букв: S, W, y, V, L – похоже, это латинские цифры из нумерации сонетов (только не понятно присутствие среди них прописной буквы «y»). На обороте книги – иллюстрация: фото скульптурной работы Леонтия Усова  «Шекспир».
Итак, читаю «паспорт» книги: «Олеар А. М. Shakespearience. Шекспир после Бродского. Сонеты Уильяма Шекспира/ Пер. с англ. А. Олеара. – Томск: ИД «Ва-Банк”, 2009. – 180 с.»

Что я знаю о Шекспире? И что знаю об Олеаре, взявшемуся переводить его к дате четырёхсотлетия с года первого их издания Томасом Торпом?
Отвлечёмся от личности Шекспира, а заостримся на сонетах.
Полный их перевод, входящий в СС, мне известен под авторством С.Я. Маршака. В томе первом СС от 1992 года (изд. «Интербук», Москва)  приведены не только все 154 сонета в переводе Маршака, но и другие переводы, сделанные в XIX-XX веках. Авторы: известные мне фамилии  (Батюшков, Б. Пастернак, К. Случевский, К. Фофанов, В. Брюсов),  и неизвестные (С. Ильин, О. Румер, Н. Брянский и Т.Д.). За кем-то «числится» один сонет, за кем-то – пара, кто-то перевёл несколько (Бенедиктов, Брюсов – у них больше всех, если исключить Маршака).

Не знаю, брался ли кто-то из приведённых переводчиков за весь цикл, а в СС приведены лишь самые удачные, или этим списком исчерпываются все попытки перевода Шекспира. Но то, что А. Олеар взялся за весь цикл – уже это внушает уважение к проделанной работе и к поставленной в её начале перед собой задаче.

Понятно, мне, как читателю, дела нет до вопроса: удачно ли передал переводчик смысл сонета, насколько искажена (или подправлена) мысль оригинала, короче – равен ли перевод начальному тексту.
Где (и кто) Олеар и где (и кто) - Шекспир?

Но, не владея английским в такой мере, чтобы читать и наслаждаться оригиналом, я бы хотела знать текст гения. И не подстрочником, а в стихотворной форме. И желательно, чтобы перевод не исказил художественной красоты оригинального текста.
 
На обложке книги центральное слово «Shakespearience». Его я не обнаружила в двухтомном англо-русском словаре. Есть слово Shakespearian (шекспировский).
Однако в интернете это слово встречается – им обозначен сайт, в котором собраны сведения, относящиеся к Шекспиру.
Применительно же к содержанию книги, о которой я говорю тут, это слово заимствовано (без указания источника) Олеаром, чтобы объяснить свою позицию относительно содержания книги. В основе его слова "Шекспир" и "опыт" (an experience) в смысле – приобретенный опыт. На этом и переводчик настаивает в послесловии к своим переводам: «Переводчик становится «опытным» тогда, когда постигнет специфику языка переводимого поэта – его словарь, систему тропов, синтаксис и т.д. Но работа над переводом стихотворения – не что иное, как процесс обмена опытом, где диалог на языке творчества происходит между художественной реальностью оригинального текста и художественной реальностью текста нового» (под «новым текстом», надо полагать, подразумевается перевод).

То есть мне, читателю, предлагают новый текст? Новый – в каком смысле? Текст нового автора? Или текст как таковой – написанные на бумаге слова и предложения на тему, предложенную в оригинальном тексте?
Предположим, я не читала раньше ничьи переводы Шекспира и встретилась с ними в переводе Олеара.
Открываю книгу Олеара (наугад, чтобы получить мнение о поэте Шекспире) и читаю:
 
"Скажи, зачем не попытался ты
в борьбе с тираном, Временем жестоким,
спасти свои прекрасные черты?
Их самые талантливые строки
сберечь не в силах. Ты – один, и где?
Средь облаков! А там, в долине, пашни,
простёршись, молят время о дожде
(о, сходства в каждой капле бесшабашной
с тобой поболе, чем в портретах!). Жизнь
есть дар наследства. Знай, что не возвысят
тебя ни перья, ни резец, ни кисть
так, как ты стоишь. От тебя зависит –
сберечь себя! И сможет естество
дать то, что дать не в силах мастерство".
(стр. 25, сонет XVI)

Смысл, в общем, понятен: восхищаясь красотою  своего предмета обожания, лирический герой призывает его (именно его, не её – «зачем не попытался») завести себе детей, поскольку только в них красота отца может отразиться в совершенстве.

Метафора о пашне, жаждущей дождя, тоже понятна, хотя и довольно двусмысленна: капли дождя, в каждой из которых сходства с тем, кто «в облаках», поболее, чем в портретах – это что? Сперма? Как-то не хочется вместе с воображением автора (или переводчика? Или своего, испорченного?)  лезть под одеяло. Так кто же про эти капли пишет – переводчик или автор? Ищу перевод этого сонета у других.

Иду в библиотеку, беру СС Шекспира, того самого, за 1992 год, в томе 1 нахожу два перевода сонета 16 – Б.Бера и, конечно, Маршака. Ни у одного из них про капли с облаков ни намёка. И там, и там призыв к красавцу отдать себя любви к юной деве и завести с нею потомство (ну, говоря языком презренной прозы). «Г-м! – Говорю я себе. – А ведь переводчик позволяет себе вольности, кажется. Шекспир целомудреннее выражается… Или это прежние переводчики «сглаживали» уж очень явственные эротические углы, сообразуясь с требованиями своего галантного или аскетического времени?»

Ну, ладно. У нас времена другие, метафоры тоже могут более нескромными, теперь этим никого не удивишь.

Но вот сам текст – какой-то он…
Ну, что анжамбеманы – это ладно: переводчик Бродского обожает, решил его стилем попробовать Вильяма нашего Шекспира перевести.

(Хотя, читаю в комментарии к переводам сонетов Шекспира в том же томе СС за подписью А. Горбунова: «Шекспир столь совершенно разработал национальную английскую форму сонета, что она получила его имя и стала называться шекспировской. Основная ритмическая единица его сонетов – строка, за которой обычно следует пауза. Стих льётся мелодично, но впечатления монотонности не возникает благодаря замечательному техническому мастерству поэта, виртуозно владевшего рифмой, ассонансом, аллитерацией и другими приёмами, которые он… всегда подчинял ходу мысли». (СС У. Шекспира, 1992, том. 1, с. 446).

“Шекспировская форма сонета», за строкой которой «обычно следует пауза»… То есть А. Олеар решил разработанную Шекспиром национальную форму сонета отмести?..
Ниспровергатель, однако!

Ладно, это не ново. («Евгений Онегин» на сцене «Новой оперы» и так далее…)
Но у меня цель – ознакомиться с Шекспиром, как великим художником, используя книгу переводов его сонетов, сделанных А. Олеаром.

Обратимся к художественным особенностям текстов, с нею как?
А так, что вообще-то не очень. Клише: «Временем жестоким»,  «прекрасные черты», «талантливые строки»; неоправданные смыслом слова, взятые, как видится, лишь для рифмы – что за «бесшабашные» капли?
Невнятность: «Жизнь есть дар наследства».  Так дар или наследство? Понятия, вообще-то, друг друга исключающие. Дар жизни – это понятно. Но жизнь – как наследство… То есть – владелец жизни умер, а самоё жизнь (чью? свою?) оставил в наследство. Что-то у меня голова, знаете…
«Знай, что не возвысят тебя ни перья…» – обычно, говорят об одном пере, как инструменте поэтов, а когда  о перьях речь идёт, то внутренним взором видишь не вдохновенную руку с пером, а взъерошившуюся птичку. И вот этот оборот: «так, как ты стОишь». Не возвысят тебя ни то, ни другое не третье «так, как ты стОишь».  Что карябает в этом предложении? Почему хочется поморщиться, читая это?

Подобное неприятное ощущение возникает при чтении переводов Олеара довольно часто. Вот примеры.
«…поскольку жизни мы/ должны всего-то – повторить себя». (XIII, с.22). «Твоя ж весна не в силах потускнеть,/ как чудо красоты – утратить блеска./ Что ты её – не сможет хвастать смерть:/ ты будешь жить в стихах – прекрасный, дерзкий» (XVIII, с.27). «…сэкономь /их красоту для будущих столетий» (XIX, с. 28). «…что Муза небогатая моя/ заменит новым платьем то, что было» (XXVI, с.35). «…всё, что в простецких строчках от бедняги/ останется…» (XXXII, с.41). «… боюсь, позор/ таится там, где нас заметят вместе.» (XXXVI, с. 45). «Душа, самовлюблённая, покорна/ греху, что, как сорняк, в ней вновь и вновь/ до самых недр запускает корни» (LXII, с. 71). «Уж лучше пасть от твоего меча,/ чем ждать в тебе последнюю потерю» (XC, с.101). «А мне Бог дал, что редко Он даёт, -/ любовь, и с ней – быть выше суеты.» (ХС, с.102). «…какими бы/ ни были твои мысли и дела -/ лицо сулило радости судьбы.» (XCIII, с. 104). «…вознаграждённый матерью-природой,/ его звезда приобретает блеск,/ что отмечают Время и народы.» (XCIV, с.105)… И так далее до самого последнего сонета:
«в её руках огонь заполыхал,/ для армии сердец такой опасный, -/ разоружён остался генерал,/ властитель всех счастливых и несчастных.» (CLIV, с.166).

О чём свидетельствуют эти «простецкие строчки»? То  самое приближение к разговорному языку, о котором А. Олеар говорит в послесловии к изданию («Необязательные заметки»)? Или всё же бедность языка переводчика, его недостаточная гибкость? Нетребовательность к качеству?

Ну, а мне, читателю, как быть? Принять как данность, что Шекспир был косноязычен и писал простецкие строчки, или снова открыть СС Шекспира, прочесть переводы Маршака и удостовериться – великим был поэт Шекспир, великим.
На презентацию книги в Дом искусств я не пошла. Не место мне там было с моим мнением о книге.

А мнение такое – хорошо, что был сделан этот опыт, в смысле – эксперимент. Даже неудачный эксперимент – это результат. Хорошо, что провёл эксперимент поэт из нашего города – городу плюс: знай наших. Хорошо Андрею Олеару – кто б знал его за рубежом как поэта – теперь знают, и даже чествовали в Англии благодарные соотечественники Шекспира. Думаю, им приятно, что современник из России переводит Шекспира, как нам было бы приятно, что современник из Англии пытается перевести Пушкина, да ещё придав переводам современное звучание и обогатив смысл стихов, введя в них новую информацию.

Но всё же … всё же я бы свои детям и внукам посоветовала читать Шекспира в переводах Маршака, а ещё лучше – в оригинале.

Учите, детки, английский!