Два расставания

ДВА  РАССТАВАНИЯ
(Из цикла «Любви все возрасты..."»)

   Когда очередь дошла до меня, сказал: «Я только одно слово знаю по-немецки».
   Нас было человек десять, пожелавших изучать иностранный язык в свободное время. А в нем недостатка не было, особенно поначалу. Наш теплоход «Федор Шаляпин» вышел их греческого порта Пирей и направлялся в Ла-Валлетта, столицу Мальты. А туда ходу – три дня. Организаторы бизнес-круиза постарались загрузить начинающих предпринимателей на полную катушку, чтобы мы не скучали или, наоборот, не увлеклись экзотическими заморскими напитками. Перед нами выступали лекторы, которые объясняли азы: что такое акционерное общество и чем они отличаются от обществ с ограниченной ответственностью, как правильно составить Договор, что такое афера и т.д.  То было время, когда все только начиналось – незабываемые девяностые годы.
   Преподавателя немецкого языка, миловидную женщину лет сорока, интересовало, с кем она имеет дело, то есть уровень подготовки ее подопечных, чтобы сориентироваться, как построить ей занятия. В основном оказались те, что вроде меня: через пень колоду учили иностранный в школе, потом не менее «рьяно» - на первых  курсах института.
   Татьяна Васильевна поверх очков, улыбчиво посмотрела на меня, давая понять, что у ней с юмором все в порядке, что она вполне оценила мою шутку, сказала:
   - Догадываюсь, какое слово. Ауфвидерзеен? Что же, не смею задерживать. Занятия сугубо добровольные. Можете быть свободны.
   А я не имел намерения уходить с занятий, как, впрочем, называть слово, поскольку ляпнуть-то ляпнул, но то была сущая правда: немецкий язык забыл напрочь.
   Все три дня до Мальты, а потом еще пару дней, пока шли до Порт-Саида, усиленно занимались языком. Потом науки стали изрядно надоедать, и мы забросили все занятия. Появилось много друзей, а с ними и новые интересы.
   Как-то раз в штормовую погоду я забрел в спортивный отсек, где были установлены теннисные столы. Татьяна Васильевна играла с кем-то из обслуживающего персонала. Играла очень хорошо, просто мастерски. Выиграв партию, она предложила мне сыграть с ней. Я, естественно, стал отказываться. Какой из меня игрок? В юности, когда пинг-понг только-только входил в моду, я пробовал играть, но это было так давно…
   Когда женщина чего-то сильно хочет, она добивается своего. Убедила меня, что учиться никогда не поздно, и я взял в руки ракетку. И… заразился.  Настолько, что однажды набрался наглости и вызвал «на дуэль» саму Мирошниченко, кинозвезду, которая дней десять не выходила из каюты, думала, что ей будут надоедать поклонники с просьбой дать автограф, а как выяснилось потом, она на фиг никому не была нужна. После игр с Татьяной мы не расходились по своим каютам, бродили по палубам теплохода, иногда плескались в бассейне, загорали, сидя в шезлонгах. Мы называли друг друга по имени, хотя «вы»-границу так и не перешли. Таня рассказала, что живет в Нижнем Новгороде, преподает в школе, живет вдвоем с дочерью, что в круизах участвует уже не первый год. Платят немного, но все же какой-никакой а приработок есть.
   Скажу откровенно, у меня не было намерения переходить границу чисто дружеских отношений. Я был уже не  в том возрасте, чтобы флиртовать, заводить на стороне роман, да и семья у меня всегда была на первом плане. А за целомудрием Тани зорко бдела ее подруга Лариса, преподаватель английского языка, с которой они занимали одну каюту. Лариса всегда безошибочно догадывалась, где мы с Таней уединялись, присоединялась к нам и брала инициативу в свои руки, подчеркивая, кто из них двух лидер.
   Круиз приближался к своему завершению. Я все больше и больше привыкал к обществу Татьяны. Уже не мог представить, что однажды ее не окажется рядом. Мне захотелось сделать что-нибудь такое, чтобы ей напоминало о круизе и нашей дружбе. Случай такой представился. В Стамбуле у Софии храма мы остановились у торговцев ширпотребом. Таня обратила внимание на очень красивый шелковый платок. По ее глазам я понял, что она обязательно его купила бы, если бы у нее были деньги. Столица Турции была последним пунктом нашего круиза, и большинство, если не все, успели потратить валюту, которую разрешалось брать с собой – помнится, это было всего пятьсот долларов. Слава богу, у меня оставалось несколько баксов, я купил этот платок, и уже в храме накинул его на плечи Татьяны. Она долго и отчаянно пыталась вернуть мне его назад. Но обстановка в священном заведении не позволяла говорить громко, и она сдалась. Я был счастлив.
   Когда мы вышли на улицу, она спросила:
   - Так какое единственное слово Вы знали тогда по-немецки?
   Надо же, вспомнила.
   - Аусерондентлих, - ответил я
   - Чрезвычайно? Это слово очень трудно запомнить.
   Да, именно потому я его и запомнил. И рассказал, как дело было. А было еще на первом курсе института. Преподаватель немецкого языка научила нас, как пополнить запас слов. Надо было нарезать карточек. На одной стороне писать слово на немецком языке, а на обороте – на русском. Начинать следовало с десяти карточек. Перебирая их, запомнить перевод с немецкого на русский и обратно, потом добавить еще десяток карточек, потом еще и еще. Однажды в этот список попало вот это злосчастное слово. Все слова, а их накопилось уже больше сотни, запомнил и переводил запросто, но как только доходил до  «чрезвычайного», запинался. Не мог вспомнить перевод ни с немецкого на русский, ни с русского на немецкий. Прошли годы. Все слова, которые когда-то от зубов отскакивали, забыл, а это слово врезалось как заноза.
   Одесса. Конец круиза. Дальше нас должны были посадить на персональный поезд и отправить в Москву. После таможенного досмотра нас провели в какой-то зал ожидания, то ли это был зал ожидания морского порта, то ли железнодорожного, до сих пор не знаю. Я словно попал в транс. Меня ничего не интересовало. Почему-то злился и не знал, на что: то ли на то, что все разом закончилось, то ли на восьмидесятилетнюю бомжиху, которая опрудилась прямо на стул, на котором сидела, и от нее жутко воняло, то ли на то, что  могу встретиться в этом вонючем зале с Татьяной, но почему-то не хочу этой встречи, и не могу себе же объяснить, почему не хочу. Вышел на улицу, на железнодорожную платформу. Там увидел две одинокие фигуры. Это были Таня и Лариса. Они отвернулись. Видимо, испытывали то же самое чувство, не хотели видеть меня. Все кончилось.
   … В зале ожидания Киевского вокзала в Москве, куда мы прибыли из Одессы,  меня кто-то тронул за плечо. Оборачиваюсь: Таня. Я растерялся, не зная, что делать. Она спрашивает:
   - Это был отец?
   У меня будто языку к небу прирос. Я не понял ее вопроса. «До свидания, Вадим». – сказала, смахнула слезинку из глаз и… ушла, затерявшись в толпе..
   Вот тут только меня, болвана, прошило: ТАК ЭТО Ж БЫЛА ОНА, ТАТЬЯНА. И сразу все вспомнил.
                - * -
   Поезд Томск – Ленинград. В одном из вагонов группа студентов Томского пединститута - едут в Ленинград по турпутевке. В Новосибирске мне дали билет именно в этот веселый вагон. Все четыре дня (тогда поезда ходили медленно, на паровозной тяге) пробежали как один миг: мы над чем-то смеялись, пели песни. Одну запомнил – про стрелочника, который всегда был в чем-то виноват. Девчата, а это были в основном девчата, легко включили меня в свою компанию. Только одна из них была будто чем-то недовольна, всячески подчеркивала, что я ей не нравлюсь. А мне как раз она нравилась. Можно сказать, влюбился в нее с первого взгляда.
   Девчонки расспрашивали меня, куда и зачем еду. И я, конечно же, в красках рассказывал, как увидел афишу Новокузнецкого драм театра, как вот надумал поехать в Петрозаводск на встречу с человеком, который, возможно, и есть мой отец, которого потерял во время войны. Девчонки ахали, и только одна подчеркнуто равнодушно слушала мои байки. Эту девушку звали Таня.
   На перрон Московского вокзала Ленинграда я выходил чуть ли не последний со своим огромным чемоданом, полным куриных яиц, будь они неладны. Девчата почему-то не ушли, кучкой толпились у двери вагона. Они весело приветствовали меня, что-то кричали. И только одна стояла, понуро опустив голову. Глянула на меня и вдруг… не заплакала даже, а буквально разрыдалась. Болван не знал, что делать. Он понимал, почему девушка заплакала. Но что он мог в это время предпринять? Спрашивать девочку, почему она плачет? Утешать? Как? Предлагать встретиться? Где? Когда? Он и сам не знал, где будет завтра. И что ему оставалось? Только одно: подхватить чужие яйца и идти своей дорогой восвояси.
- * -
  . Через год на мое имя из Москвы пришло два письма. В одном было приглашение фирмы, которая организовывал круиз по Средиземному морю, предлагали отправиться в круиз по Северным морям Европы. В другом было личное письмо от Татьяны. Она тоже просила не отказываться от приглашения. Я не ответил на эти письма. Потому что знал, если поеду, - не вернусь.