Судьбы разные. Книга первая. Гл. III Вика

Ш. ТУРМАН



СУДЬБЫ РАЗНЫЕ

Хроники послевоенного поколения




КНИГА ПЕРАЯ

Рогожка. Лиска. Вика. Тёма.



Глава III


Прошло пять лет… (продолжение)


Сашка Розенфельд, взяв несколько аккордов на гитаре, запел:

«Люди встречаются. Люди влюбляются, женятся…»

Песня резко оборвалась, и исполнитель начал излагать:
– Я вот о чем подумал: здесь много семейных людей. Наш класс начинает разрастаться.
– Ну, а тебе «не везет, что просто – беда»? – ехидно усмехнувшись, спросила Рогозина.
– Тебе, видимо, тоже?
– Да я-то уже к Новому году перестану быть свободной женщиной.
– Вот и ответ:

«…Убегают от нас девчонки
К обаятельным и красивым.»

– Пой, ласточка, пой. Семейная клетка уготована всем. И ты – не исключение
– Да черт с ним – со мной! Я другого не могу понять, почему Альчики до сих пор неокольцованными ходят?
Взгляды устремились в сторону Щепкина и Стрельченко.
Те же только хитро переглянулись. Затем Алик достал из нагрудного кармана пиджака коробочку с обручальными кольцами, одно из которых тут же оказалось на безымянном пальце Аллиной правой руки. Ответное действие закончилось поцелуем.
– Примерно так это выглядело неделю назад – подвел итог Алик – А сейчас будем считать, что гуляем на свадьбе.
Пока торжественно произносились эти слова, Алла успела выйти в коридор и вернуться с пакетом, из которого торчали три бутылочных горлышка в блестящей фольге.


Выйдя покурить на лестничную площадку, Аленка увидела одиноко стоящего Алика.
– Когда уезжаете? – спросила она.
– Скоро, Аленка, в четверг. А ты, когда?
– Еще не знаю.
Алик Щепкин и его однокурсник по училищу Фрунзе Илья Бурыхин – Аленкин муж – в июне вместе получили лейтенантские погоны, и вместе отправились служить на Тихоокеанский флот. Алик сумел выбить себе три недели внеочередного отпуска, чтобы жениться и привести жену к месту службы.
– Поторопись, а то Илюха скучает. Он уже оборудовал свою каюту для семейной жизни.
– Как закончу все дела, так и поеду. Думаю, мы уже скоро там встретимся.
Закончив курить, они вернулись к остальным.
Почти одновременно захлопнулась за ними дверь, и открылась другая. Из лифта на площадку вышла молодая женщина с тяжелой сумкой. Она внимательно посмотрела на номера квартир. Нашла нужный и протянула руку к кнопке звонка. Но, что-то остановило ее. Вытянутая рука повисла в воздухе. Простояв в такой позе несколько секунд, она вдруг решительно поставила сумку на пол, открыла ее, достала оттуда сумочку поменьше и стремительно направилась вниз по лестнице. А раскрытая хозяйственная сумка осталась стоять у дверей той самой квартиры, куда еще некоторое время назад женщина собиралась войти.
«Я уже давно хотела купить новую сумку» – подумала она, выходя во двор.
Уже сидя в машине, облокотившись на руль, задумалась:
«Зачем я сюда приехала? Что я здесь забыла?.. Но ведь вполне возможно, что там Худышка и Рогожка, Ша и Шу. Как давно я их не видела, а дружили когда-то… И для чего это я, дура, вырядилась в свои лучшие импортные тряпки? Хотела всем показать свое благополучие? А зачем?.. Зачем?.. Кому это интересно? Они же все меня с восьми лет знают. Наверняка помнят, как я на пределе переползала из класса в класс. А если спросят, чем занимаюсь, что ответить? Домохозяйка? Жена моряка? И что же можно подумать, услышав такое? Да только одно, что я по-прежнему – пустое место, и ни на что не способна… Не объяснять же, какую деятельность веду. Если узнают, то позора не оберусь. Никакие оправдания не помогут».
Улыбка скользнула по лицу:
«Пусть гадают, что за доброжелатель захотел попотчевать их дефицитом?!»
Автомобиль тронулся с места…


Сашка пропел последнюю строчку куплета и положил гитару:
– Перекур! Хотите – верьте, хотите – нет, но я устал. Кто со мной на лестницу?
Человек шесть вышло из квартиры.
Но тут же все вернулись обратно, следуя за Розенфельдом, державшим в руке большую хозяйственную сумку.
– По-моему, мы нашли клад – торжественно произнес он – Предлагаю провести инвентаризацию. Свирский, здесь – много иностранных слов на этикетках, переводи.
– Без перевода ясно – ответил Вовик – Все из валютного магазина. Шампанское «Вдова Клико» и виски «Белая лошадь», если кто не пробовал, рекомендую. Далее – испанский «Херес», икра обоих цветов, португальские сардины, конфеты «Прозит». В общем, все – съедобное.
– Кроме этого – Мазай извлек из сумки помятую открытку. Мельком взглянув на нее, повернулся к Рогозиной и спросил – Узнаешь?
Не узнать было невозможно. Пригласительная открытка на вечер встречи. Таня прочитала имя адресата и, пожав плечами, произнесла:
– Не понимаю, почему она так поступила?
– Кто она? – послышались вопросы.
– Виктория Монахова, урожденная Петрова – последовал ответ.



ВИКА


Вика Петрова заканчивала седьмой класс и очень сожалела, что предстоит учиться еще целый год.
«Почему – думала она – мама не отдала меня в школу на год раньше? День рождения у меня 3-го сентября. Хотела на год продлить детство, а продлила учебу на два».
Девочка была права. Семилетнее образование заменили на восьмилетнее. Благодаря этому, она оказалась среди первых, кто попал под эту реформу.
Уже несколько лет она мечтала стать поваром на судах загранплавания. Даже знала училище, где готовят таких специалистов. Обидно, что всего лишь год назад туда можно было поступать после седьмого.


Мечта эта зародилась, когда ее сосед по коммуналке Юра Монахов вернулся из первого своего рейса после окончания мореходки. Он очень много рассказывал о виденном за границей. Про «ихние магазины» с восторгом говорил: «Там есть все». Из множества привезенных подарков Вике досталась гуттаперчевая кукла-мулатка, очень красивая с выразительными глазами, как живая. Таких у нас в продаже не было. Тогда-то Вика и пожалела, что она – не мальчишка и не может стать моряком. Вопрос родился сам собой:
– Юра, а женщины на кораблях работают?
Моряк рассмеялся:
– У нас есть поговорка: женщина на корабле – горе. Но, на самом деле, работают. Правда, очень мало. Повара, официантки, горничные… А ты, что в море захотела?
Вика покраснела и ничего не ответила.
Ей глубоко в душу запало желание стать поваром на корабле. Она тогда еще не знала, что существует морское слово – кок. А о том, что корабль есть военное понятие, а не гражданское, из чего следует, что нужно употреблять в данном случае слово судно, двенадцатилетней девочке даже в голову не могло прийти.
Мечта породила конкретные действия – девочка начала помогать матери на кухне. Она с удовольствием и мыла посуду, и чистила картошку. Любая работа, пусть самая грязная и лишь чуть-чуть связанная с приготовлением пищи, доставляла радость.
Клавдия Викентьевна радовалась, что дочь растет такой хозяйственной, что полностью смогла взять в свои еще детские руки взрослые кухонные заботы. Но огорчала учеба. С первого класса Вика с трудом вытягивала на «тройки». И нельзя сказать, что она ленилась, просто не кому было помочь…


Мать закончила только четыре класса сельской школы и еще девчонкой стала дояркой зарабатывать трудодни. Почти сразу после войны, когда начался голод, очень многие из деревень двинулись в города. И Клава со своей подругой Тосей покинули родную деревню с громким именем Москва (есть такая в Псковской области) и приехали в Ленинград.
Тосе, как считала Клава, повезло больше. Та устроилась домработницей. Сама же Клава стала дворником, получив служебную жилплощадь в коммуналке на первом этаже.
Работы было много, но девушка не унывала. Она еще умудрялась и подрабатывать, стирая белье жильцам. Экономя каждую копейку, ежемесячно отсылала небольшие деньги домой родителям и братьям.


Этажом выше Клавы, в отдельной квартире проживала семья Анатолия Матюхина, майора-орденоносца, дошедшего до Берлина. У них часто собирались гости. Застолья затягивались за полночь, и Вера, жена Анатолия, часто среди ночи будила Клаву, чтобы та открыла калитку в решетке под аркой и выпустила гостей. Надо отдать должное, такое ночное беспокойство всегда вознаграждалось. К тому же Клава знала, что на следующий день ей нужно будет помыть посуду и сделать уборку в квартире Матюхиных. Ее всегда радовала возможность получить дополнительный заработок.
Однажды, 9 мая, в первую годовщину победы над фашистами, подвыпивший Анатолий взял бутылку водки и пошел по всем этажам поздравлять соседей.
Заглянул он и к Клаве.
Девушка, недавно закончив работу, уже умылась и переоделась. Она пила чай и слушала концерт по радио, когда ввалился пьяный сосед со словами:
– Клавочка, поздравляю с победой. Хочу выпить с тобой.
Клава не знала, как поступить, выгнать фронтовика не решилась.
«Выпьет и уйдет» – подумала она и поставила два стакана на стол. Рюмок и стопок в ее доме не водилось. Анатолий разлил по стаканам остатки водки, получилось не более, чем сорок граммов в каждом.
Чокнулись. Выпили. Клава, морщась, схватила недопитый чай и сделала большой глоток. Стало легче.
– Не буду больше беспокоить и удаляюсь – сказал незваный гость, открывая дверь.
– До свидания, Анатолий Петрович – ответила Клава.


Этот неожиданный визит не прошел бесследно для Матюхина. Он первый раз увидел Клаву не в спецовке, а нормально одетую. И она показалась ему очень симпатичной, что впрочем, было и на самом деле.
Анатолий стал часто заходить на первый этаж. Сначала, якобы по делам. Но почему-то всегда у него в карманах случайно оказывались конфеты или шоколад.
Их отношения начали сближаться. И, когда Анатолий в конце лета отправил жену и дочку к своим родственникам на Азовское море, случилось то, что неминуемо должно было произойти.
Далее события развивались стремительно.
Клава забеременела, о чем и сообщила Анатолию. Тот же, не придумав ничего лучшего, все рассказал жене. Скандал разразился грандиозный.
– Уходи к своей дворничихе – кричала в сердцах Вера Ивановна.
Несколько дней супруги не разговаривали. Каждый думал, каким образом выйти из сложившейся щекотливой ситуации. В итоге Вера взвесила все «за» и «против», после чего позвала мужа на семейный совет.
– Если разведешься – начала она произносить хорошо заученные и отрепетированные фразы – тебя за это на службе по головке не погладят. Партбилет может, и оставят, но строгача влепят за милую душу. И тогда смело ставь крест на своем продвижении по службе… Предлагаю поступить разумно, то есть не разводиться. Материально своему второму ребенку помогать будешь неофициально. А к Клавке – ни ногой, тогда, может быть, прощу – смахнула слезу Вера.
Главная же причина в этой речи упомянута не была. Простая арифметика: лучше отдать 25% мужниной зарплаты, чем самой получать столько же в то время, когда остальные три четверти достанутся коварной разрушительнице семьи.
У Анатолия выбора не было. В то время он жил ожиданиями получения очередного звания. Уговаривать Клаву на криминальный аборт было страшней развода. А самое главное то, что даже в случае развода с Верой, заключать новый брак, в его планы не входило. Он часто очень любил мысленно произносить: «Бабу менять – время терять».


Клаву шокировало предложение, принятое на семейном совете четы Матюхиных. Не зная, как поступить, побежала советоваться к Тосе. Не кому больше было поплакаться.
Та сначала посочувствовала, предложила написать на службу жалобное письмо, но затем уверенно сказала:
– А чего тебе дуре надо еще? Четверть майорской зарплаты гораздо больше твоего дворницкого оклада. Заживешь, как сыр в масле… Эх, мне бы такое свалилось.
– Так у тебя вроде все и так хорошо – вытерла слезы Клава – Помню, с женихом знакомила, обещала на свадьбу позвать.
– Какая, к лешему, свадьба?! У меня этих женихов уже с десяток перебывало. Вертятся вокруг да около, пока в койку не пустишь… Верно, люди говорят, что нормальных мужиков война поубивала – Тося шлепнула ладонью по коленке – Пошли на кухню. Выпьем по рюмочке за нашу бабью долю. Хозяину хороший коньяк прислали из Дагестана.


Сентябрьским прохладным днем, сидя во дворе на скамейке, Клава убаюкивала ребенка. Руки уже начинали уставать, когда младенец наконец-то закрыл глазки. Неожиданно, как из-под земли, выросла фигура Анатолия:
– Здравствуй, Клава. Мальчик, девочка?
– Здравствуй. Девочка.
– Как назвала?
– Пока еще не регистрировала. Думаю.
– А знаешь – вдруг осенило Матюхина – мы ведь с тобой первый раз по-человечески поговорили в День Победы. Помнишь?..
– Я все помню…
– Назови ее Виктория.
– А есть такое имя? Первый раз слышу.
– Есть и означает: Победа. Вот и пусть одерживает в жизни победы. А это тебе – он протянул довольно солидную пачку денег.
«Да, Тоська была права» – подумала Клава…


Приближались летние каникулы.
Седьмой «А» постоянно обсуждал предстоящую поездку в Кингисепп. Она должна была состояться, благодаря новой классной руководительнице Кире Васильевне, уже девятой по счету.
Трудно поверить, воспитательницы менялись одна за другой. Даже первые четыре года, которые у всех остаются, как воспоминания о первой учительнице, были разделены пополам. После второго класса ушла на пенсию Мария Порфирьевна, получавшая образование еще в дореволюционной гимназии. На смену ей пришла молодая выпускница педагогического училища Антонина Михайловна.
А, начиная с пятого, классные руководители менялись, чуть ли не каждую четверть, что очень разболтало дисциплину учащихся.
В результате на седьмом году обучения очень деликатная химичка выдержала всего одну четверть и отказалась от классного руководства. Вот тогда и появилась Кира Васильевна – преподавательница физкультуры. Надо отдать ей должное – класс она в руки взяла быстро и держала долго.
Именно она сумела договориться с дирекцией о том, чтобы седьмой «А» не участвовал в июньских ремонтных работах в школе, а выехал на десять дней под Кингисепп и там поработал на прополке.
Ожидание начала этого события тянулось очень медленно.
И, вот наконец-то, учебный год закончился.
Вика долго не находила сил обратиться к Кире Васильевне со своим предложением, суть которого заключалась в том, что не нужно готовить на кухне всем по очереди, если делать это способна она одна.
– Знаешь, мысль хорошая – сказала учительница, когда Вика наконец решилась задать ей свой вопрос – Но одна ты не справишься. Будем назначать каждый день дежурных. Мальчишки будут колоть дрова, приносить воду из колодца, а девчонки мыть посуду. А твою работу я сама проконтролирую.


Огромный барак, стоявший на берегу озера, был разделен на два отсека, и каждый имел свой вход. Сразу определили, где мальчики, а где девочки. Летняя кухня с примыкающим к ней длинным столом с двумя скамьями находилась рядом. Все это сооружение стояло под общим навесом.
Сразу же все приступили к организации быта. Девчонки занялись уборкой помещения, мальчишки таскали воду, подбивали гвозди, местами торчащие из нар.
Женька Мазаев колол дрова. Это занятие ему нравилось гораздо больше, чем все остальные, которыми занимались его одноклассники.
– Все, что есть съестное, несите на кухню – дала команду Кира Васильевна.
– Абсолютно все? – спросил Свирский.
– Если не жалко – был ответ.
Тем временем Мазаев растопил печь. Тяга была хорошая, и огонь быстро набрал силу.
– Может, я сварю кашу? – спросила Вика – Мы же привезли с собою гречку.
– Вари – сказала учительница – Только делать это надо быстро. Скоро будет темно. А электричества здесь нет.
Девочка с удовольствием взялась за порученную работу. Быстро промыла крупу, залила водой, бросила соль и попросила Мазаева (очень неохотно) помочь ей поставить котел на огонь.
Далее пошла разбираться с продуктами, принесенными ребятами. Здесь были и колбаса, и сыр, и разнообразные консервы. Вика решила сделать из всего этого множества бутерброды. Это она осуществила, пока варилась каша. Затем нарвала листья лопухов, ополоснула их и разложила по столу, соорудив на каждом небольшую стопку бутербродов. Пока варилась каша, она умудрилась и чай заварить.
Весь класс, с восхищением наблюдая, как колдует Вика, выстроился с мисками и ложками в руках. Каша получилась рассыпчатой. Вика щедро раздавала порции, украшая их кусочками сливочного масла.
От ужина все были в восторге.
Потом девчонки помыли посуду, а мальчишки развели костер. Все собрались у костра и долго пели под гитару.


На утро, проснувшись рано, Мазаев сделал традиционную для себя утреннюю пробежку до туалета и окунулся в озере. Возвращаясь назад, он увидел, как Вика пытается разжечь печь, и у нее ничего не получается. Женька быстро исправил положение.
– Слушай, Мазай, у тебя все хорошо получается, подежурь со мной сегодня, а то назначат в помощники кого-нибудь вроде Свирского, и останутся все голодные – попросила Вика.
– А-а-а! – с восторгом вскрикнул Мазай – Кира не назначила дежурных! Бывает, что и она забывает… Хорошо, согласен за одну добавку. Кстати, что у нас на завтрак?
– Придется варить «геркулес» на воде. К сожалению это не очень вкусно. Молока-то у нас нет.
– А сгущенка пойдет?
– Можно.
– Тогда жди, я у кого-то три банки видел.
Женька расталкал Свирского:
– Вовик, проснись!
Тот недовольно открыл глаза.
– Гони сгущенку.
– Зачем?
– В кашу надо.
– А если не дам?
– Пожалеешь об этом и очень скоро.
– Старик, не кипятись. No problems…
Когда Кира Васильевна проснулась и увидела, что Вика кухарит, а Мазаев наколол столько дров, что должно хватить не на один день, то была жутко удивлена.
«Надо же?! – подумала она – А я предполагала, что эти двое доставят мне хлопот больше всех».


Шли дни. Быт налаживался. Ребята по четыре часа в день работали в поле. После обеда придумывали развлечения, гуляли, играли в футбол и волейбол. Но больше всего им нравилось вечерами устраивать танцы под патефон, привезенный Валей Худышевой. Поначалу, только девочки составляли танцевальные пары. Мальчишки, стесняясь такого занятия, прикрывали свою неловкость тем, что слушали по Сашкиному приемнику «Турист» футбольные репортажи из Чили. Но быстро сели батарейки, и постепенно мужская половина присоединилась к женской.
В общем, жили дружно и весело.


Таня Рогозина очень тихо проговорила, вплотную подойдя к Вике:
– Знаешь, завтра у Мазаева день рождения. Поговори, пожалуйста, с Кирой, чтобы она разрешила приготовить что-нибудь вкусненькое на ужин, а я тебе помогу…
– Она уже сама мне об этом сказала – прервала Вика Танину речь, совсем перешедшую на шепот – Будет праздничный ужин. Не переживай. А какой? Это – мой секрет. Значит помощь не нужна… Когда же ты прекратишь сохнуть по нему?! – уже совсем не тихо добавила Вика – Он даже на тебя не смотрит, а на танцах тискает всех подряд. Бабник проклятый!
Таня спокойно выслушала, повернулась, медленно пошла прочь. Затем мгновенно перешла на бег. Бежала до тех пор, пока не оказалась одна на лесной поляне…


На следующий день после обеда все начали готовиться к вечеру. Не участвовал в этом только Женька. Его гнали отовсюду. Поэтому, когда он исчез, все только обрадовались.
Он же сам решил подготовиться к празднику. Пошел в магазин, где купил бутылку массандровского портвейна, которую после спрятал в кустах у озера.
Стол получился шикарный. Вика постаралась на славу.
К традиционной картошке с тушенкой прибавился винегрет и множество бутербродов не только с колбасой и сыром, но также с шоколадным маслом и повидлом. Еще на столе присутствовали конфеты, печенье, вафли и много лимонада. Все это украшалось полевыми цветами в импровизированных вазочках, сделанных из консервных банок.
Чокались лимонадом, поздравляя Женьку с четырнадцатилетием. Никому не было скучно. Насытившись, вынесли патефон, и под звуки популярного танго «Маленький цветок» началась танцевальная часть вечера.
Исчезновение четверых парней обнаружили не сразу. А, если бы среди них не было виновника торжества, то и не заметили бы вовсе. Но мальчишки выдали себя сами. Зачем-то выстроились в шеренгу и, передвигаясь строевым шагом, то ли пели, то ли орали:

«…Парни, парни, это – в наших силах
Землю от пожара уберечь!
Мы – за мир, за дружбу, за улыбки милых,
За сердечность встреч…».

Направление движения было устремлено как раз туда, где их уже встречали не только друзья, но и учительница. Встретившись с ней глазами, Розенфельд, машинально продолжая игру на гитаре, пение прекратил. Блохин просто споткнулся. Маленький Свирский и высокий Мазаев, не замечая педагога, продолжали маршировать, как ни в чем не бывало. Почти по двести граммов вина на брата явно начинали работать.
Напряжение росло. Кира Васильевна уже собиралась высказать свое мнение о случившемся, но не успела. Неожиданно, сама того не ведая, Вика разрядила ситуацию. Она не поняла, что ребята выпили, а заметила только то, что именинник появился. Это и заставило ее вытащить из печки и поставить на стол пирожки. Тем самым неожиданно внимание с одного объекта было переключено на другой.
– Ладно, закусывайте – только и смогла сказать учительница перед тем, как удалиться.
Когда съели пирожки, танцы возобновились. Мазаев был неудержим. Он с такой силой прилеплял к себе девчонок, что те всем своим телом ощущали его мускулатуру. Но никто из них не пытался освободиться из его тисков, кроме Таньки Рогозиной.
– Мне больно – тихо шептала она.
– Извини – серьезно отвечал Женька, но руки не ослаблял.
А Сашка Розенфельд ни на минуту не покидал Вику. В отличие от Мазая он танцевал элегантно. Движения его были красивы. Да и у Вики все очень хорошо получалось. Ребята с восторгом любовались ими.


На следующее утро Женька проснулся, как всегда, рано и пошел купаться. Делал он это каждый день, невзирая на запрет. Дело в том, что озеро кишело водоворотами, и люди в нем часто тонули. Естественно – ни одна душа не знала о Мазаевских утренних заплывах. В том числе и Вика, ежедневно видевшая его с мокрыми волосами, когда он приходил на кухню развести огонь и наколоть дров, пока остальные еще спали. Кстати, оказывать помощь Вике Женьку никто не заставлял. Так сложилось с первого дня. А всех остальных такое положение вещей очень устраивало – дежурным не надо было рано просыпаться.
Но, накануне, после веселья осталась немытая посуда. Вика, решившая никого не беспокоить из-за такого пустяка, сама проснулась раньше всех и отправилась на кухню. По нелепому стечению обстоятельств она раскрыла тайну Евгения Мазаева:
– Теперь понятно, почему у тебя каждое утро мокрая голова. Я думала, ты так умываешься…
– Надеюсь, никто об этом не узнает – широко улыбнулся нарушитель запрета.
Любой из тех, кто хотя бы чуть-чуть знал Мазаева, хорошо усвоил: улыбка и смех совсем не означают, что он шутит. Вика, не будучи исключением из этого правила, быстро поняла серьезность Женькиной просьбы. Но больше понравилось ей, когда он добавил, так же не шутя:
– А я помогу тебе мыть посуду.
Немного спустя, во время мытья посуды, сама, не зная почему, Вика спросила:
– Тебе нравится Таня Рогозина?
– Да! Мне нравится Рогожка, также мне нравятся Ша и Шу, я – без ума от Худышки, влюблен в тебя, Вика, и еще во многих, очень многих, других – как телеграф отстучал Женька.
– А серьезно? – не унималась Вика.
– А серьезно я на такие вопросы не отвечаю. Давай, закончим дискуссию.
Вика мысленно послала его подальше. Воспоминания о вчерашнем вечере, особенно танцы с Сашкой, быстро вытеснили из головы все остальные мысли. Розенфельд сегодня не идет на прополку, он – дежурный по кухне.
«Между завтраком и обедом всегда есть парочка свободных часов – думала Вика – Попрошу его взять гитару. Вместе попоем…»
– Молодцы, – прервал приятные Викины размышления голос Киры Васильевны – не ожидала. И завтрак готов, и посуда – чистая. Даже свежие цветы поставили.
– Рады стараться, Кира Васильевна – отрапортовал Мазай.
– Ты, ведь, нормальный и серьезный. Все у тебя хорошо получается. Но сюрприз можешь преподнести в любую минуту. Вчера, например. Ну неужели, нельзя без этого?
– Можно, но с этим интересней.
– Если такое повторится…
– Не повторится. Не успеть. Завтра уезжаем…


Когда, после завтрака, ребята ушли на работу, Розенфельд с Викой быстро вымыли посуду.
– Теперь можно и отдохнуть – подытожила результаты труда Вика.
– Отлично! – Сашка побежал за гитарой. Когда вернулся, Вика запихивала в авоську байковое одеяло.
– Загорать пойдешь? – спросила она.
– Пойду.


Посреди лесной поляны на траве валялась гитара. Рядом, лежа на одеяле, крепко обнявшись, целовались Вика с Сашкой. Делали они это по-детски, неумело, но каждый чувствовал себя взрослым. Первый в жизни поцелуй у того и другого – редкое совпадение. Оба – в восторге. Ничего вокруг не существует, одни – на всем белом свете. Да и как они могли видеть, что творится вокруг, если глаза закрыты от удовольствия?..
А вот другие глаза были открыты и очень даже широко. Глаза их учительницы, стремительно приближавшейся. Но влюбленные, как не видели ничего, так и не слышали.
– Что здесь происходит?! – громкий, почти кричащий голос Киры Васильевны вернул ребят в реальность.
Застигнутые врасплох мгновенно отпрянули друг от друга и со страхом смотрели на учительницу, продолжавшую отчитывать их:
– Вы, что себе позволяете? Час от часу не легче. Вчера – пьянка, сегодня – поцелуи. А что же вы мне устроите завтра?
– Завтра поедем в Ленинград – наивно и, не до конца понимая, что невольно цитирует Мазаева, пробормотала Вика, вызвав тем самым у Сашки легкий смешок.
Дразнить гусей – дело неблагодарное, лучше бы она промолчала…


Обед заканчивался. Четверка «пьяниц», как их уже успели в шутку окрестить одноклассники (фантазии на большее не нашлось), отошли в сторонку, улеглись на травку и начали что-то обсуждать, совсем не подозревая, что этим самым только «подбросят дрова в костер».
«Не дай, бог, придумают еще что-нибудь. Пусть только попробуют… Пожалуй, самое время провести собрание. Выдам всем сестрам по серьгам, а то, глядишь, и осюрпризят перед самым отъездом» – волновалась учительница, наблюдая издалека за уединившимися ребятами.
Хорошо, что те были далеко.
А мальчишки с интересом слушали Розенфельда. Правильнее сказать, слушали только Мазаев и Свирский, и то далеко не одинаково. Блохину до сих пор было плохо от вчерашнего стакана вина. Юркино здоровье – особая статья.
Сашка, чуть ли не брызгая слюной, делился своими впечатлениями, оставшимися после Викиных поцелуев.
Вовик все время перебивал вопросами:
– А где в это время была твоя правая hand?.. А ноги ;taient ensemble?..
Розенфельд с удовольствием отвечал на любые вопросы.
«И зачем он все это рассказывает? – рассуждал про себя Женька – Я на его месте молчал бы, как рыба». Тут же, поймав себя на том, что еще ни разу не был на Сашкином месте, разозлился и вслух почти крикнул Вовику:
– А, что ты не спросишь, стоял ли член?!
– Еще как стоял – пролепетал Сашка…


Собрание началось. Оно проходило в так называемой столовой. Все четверо провинившихся стояли перед классом и в глубине души чувствовали себя героями. Учительница, не очень старалась в подборе выражений, отчитывая их. Больше всех досталось Блохину:
– Ты-то, зачем ввязался в эту историю? С твоими-то болезнями. До сих пор бледный, как молоко!
Свирский погладил Блохина по голове:
– Бедный Юрик.
Легкий смех прокатился среди ребят.
– Смейтесь, смейтесь – продолжала Кира Васильевна – только запомните, теперь ни в один поход я их не возьму.
– Да не вкусно это. Не будем мы больше – не унимался Вовик.
– Скажи, что и меньше не будешь – шепнул ему Сашка.
Свирский, уже переведя шутку Розенфельда на английский язык, собрался сделать это вслух, но хватило ума промолчать.
В итоге, «заклейменные позором» мальчишки сели на свои места. На этом, как все и полагали, собрание завершится, но, совсем неожиданно для ребят, учительница, неудовлетворенная результатом, продолжила:
– Вчера мы всем классом отметили день рождения, а теперь начнем готовиться к новому празднику. Скоро предстоит гулять на свадьбе. Будем выдавать Петрову замуж за Розенфельда.
Все переглядывались, ничего не понимая.
Ну а Вика с Сашей были готовы провалиться сквозь землю.
– Расскажите-ка всем, милые новобрачные, чем вы занимались сегодня на лесной поляне?
Сидевшие друг с другом рядом, те, к кому были обращены эти слова, низко опустили глаза. На щеке у девочки слеза прочертила мокрый след.
– Смелее же, давайте рассказывайте. Все ждут.
Поднялся Мазаев:
– Кира Васильевна, пусть ничего не рассказывают. Нам – не интересно.
– Кому как – ляпнул Свирский и тут же получил легкий подзатыльник от стоящего рядом Женьки.
Реакция учительницы была незамедлительной:
– Ты за всех не расписывайся. Это – во-первых, а во-вторых – не распускай руки.
Ответ Мазая прозвучал в мертвой тишине:
– Хорошо, говорю за себя: мне это – не интересно. А, что касается «во-вторых», то за пошлые намеки в приличном обществе принято бить морду.
Перешагнув через скамью, он, не дожидаясь педагогического вердикта, пошел, удаляясь от неприятного для него судилища.
Тишина исчезла в мгновение. Мазаевские слова оказались зажженной спичкой в бочке с порохом. Возмущение висело в воздухе. Но, на этот раз, возмущались не поведением Розенфельда и Вики, как желала того классная воспитательница. Всем было просто не по себе от слов учительницы. Молчали только униженный Свирский и закадычная Викина подруга Валя Худышева. У нее свой взгляд был на мораль.
Даже обычно молчаливые подружки Ша и Шу (Лариса Шаврина и Тамара Шумина) набросились на Сашку, требуя от него заступиться за Вику. Другие, особенно девочки, просили Киру прекратить разговор на такую щекотливую тему.
– Это их личное дело – выкрикнула Таня Рогозина.
– Личное?! – прозвучало возмущение – А за последствия кто отвечать будет? Кто перед родителями оправдываться будет?..
– А мне мама говорила, что от поцелуев дети не рождаются – серьезно произнес неизвестно откуда появившийся Мазаев.
После его слов вроде бы возникла возможность для наступления развязки. Но учительница не желала заканчивать задуманное побежденной. Но достойного ответа не получилось.
– Грамотный, все знает – только и смогла сказать она.
– Испокон веков на Руси грамотность в укор ставили – ухмыльнулся Женька и спокойно сел на свое место…
Ни на это надеялась Кира Васильевна. Она думала, что, как обычно, слегка унизит виновных. В итоге класс над ними посмеется, а под конец собрания услышит слова доброй учительницы, обещающей все забыть. Но дети выросли, и с самого начала развитие событий не пошло по задуманному сценарию. С четверкой «пьяниц», а затем и с «целующимися» вышел полный провал. Впервые класс не только был не согласен с нею, но и вслух об этом говорил.
– Хорошо, – голосом, не терпящим возражений, вынуждена была учительница попытаться хоть частично спасти положение – сейчас закончим. Продолжу я этот неприятный разговор в Ленинграде, на родительском собрании, как только вернемся.


– Мазай, а ты – молодец.
– И ты, Рогожка – не промах.
Эти комплименты прозвучали, когда их авторы случайно оказались с глазу на глаз после собрания.


Автобус приближался к Ленинграду.
Ребята на протяжении всей дороги обсуждали весело проведенное время. Но никто из них, даже косвенно, не вспоминал про выпивку и Вику с Сашей. В основном говорили про экскурсию в Нарву и Иван-город.


Вернувшись с родительского собрания, Клавдия Викентьевна, очень волнуясь и с огромным трудом, смогла сказать Вике:
– Рано тебе, дочка, целоваться с парнями. Подрасти немного. Это не убежит…


Каждое лето Вику забирала к себе в деревню бабушка. И ее единственной внучке очень нравилось проводить так каникулы. Там, в деревне Москва Порховского района Псковской области, летом всегда собиралось много ребят. Они приезжали к своим родственникам из Ленинграда, Пскова, Новгорода, а также и из Москвы, которая столица. Этих в шутку называли – дважды москвичи Советского Союза.
Время проводили весело – загорали, купались, ходили в лес за ягодами и грибами.
Но подобные развлечения отодвинулись на второй план, когда у Вики проявился интерес кухарить. А наличие русской печи еще больше притягивало ее к этому занятию. Какие вкусные получались щи, которые сутками не остывали, и не нужно их разогревать каждый раз перед подачей на стол. А жаренная на сале картошка! Такую румяную и хрустящую на газе не приготовишь.
«Скорее бы закончить восьмой класс и поступить в училище» – постоянно говорила себе Вика. Но этим летом еще одна мысль всегда была с ней: «Чем сейчас занят Сашка? Вспоминает ли меня?»
Розенфельд же за все лето ни разу даже не вспомнил о Викином существовании. Он дни напролет гонял мяч, бренчал на гитаре, увлеченно вместе с отцом копался в недавно купленном «Запорожце» и иногда помогал родителям обрабатывать шесть соток.


Первого сентября, встретив предмет грез своих, сердце девушки сжалось. Но в ответ на восторженную улыбку прозвучало сухое: «Привет, Вика». Через два дня, сам того не желая, Розенфельд нанес второй удар, забыв поздравить, хотя бы самыми простыми словами, с днем рождения. Не дожидаясь следующих сюрпризов, Виктория Петрова поняла, что надо заканчивать мечтать.
Этому вовремя помог Юрий Монахов, вернувшийся из очередного плавания. Он буквально завалил Вику подарками на ее пятнадцатый день рождения. Подарки были взрослыми: модные наряды, косметика и даже колготки, о существовании которых имела представление, и то туманное, очень малая часть советских женщин.
Разумеется, что Юра покорил сердце девочки не только заморскими дарами. Он строил жизнь строго по плану, им самим начертанному.
После семилетки – мореходка. Затем – заочная «Макаровка», совмещенная с заграничными походами. До ее окончания есть еще целых три года. За это время надо продвинуться по работе, то есть получить место штурмана или старпома, как минимум. И только потом, стоя твердо на ногах, можно будет обзавестись семьей. Но о кандидатуре будущей супруги следует уже подумать.
Вот выбор и остановился на Вике. Как раз через три года ей будет восемнадцать. За этот промежуток времени надо воспитать ее женщиной, достойной в качестве супруги войти в его дом, коим являлась соседняя комната в коммуналке.
Начались красивые Юрины ухаживания, а в дальнейшем длинные письма из-за границы. Они-то окончательно и ликвидировали мысли об Александре Розенфельде. Пробудилась любовь к взрослому парню, которому уже двадцать три, а не четырнадцать, как большинству ее одноклассников.


Подходила к долгожданному концу учеба в восьмом. Близились экзамены, когда Вика решилась сообщить Юре о своей мечте. Подробно рассказала о том, каким образом состоялся выбор профессии. А закончила свое длинное и хорошо отрепетированное повествование такими словами:
– Я буду просить, чтобы меня направили на твой кораблик.
«Наивная девочка» – подумал Юрий. Он-то хорошо знал о женской участи в море:

Если хочешь жить в уюте,
Спи у капитана в каюте.
Хочешь быть хозяйкой дома,
Спи в каюте у старпома…

Монахову пока было далеко до старпома. Еще дальше до капитана. В море лишь изредка перепадали ему кусочки интимных радостей… Но, чтобы его жена… Нет, об этом и речи не может быть!..
– Ну, что ты молчишь? – как сквозь сон услышал Юра.
– Викуся – так он обычно ее называл – Ты не понимаешь, о чем говоришь. Никто нам не разрешит находиться на одном судне.
– Почему?
– А чтобы мы не сбежали. В результате – разные суда, разные рейсы. То есть, ты – в море, я – дома. Или наоборот, я – в море, ты – дома. Еще смешнее, если оба – в море, но в разных концах планеты. Чуть получше, вдруг окажемся вместе на суше при условии, что это в пределах Советского Союза. Например – в Калининграде и во Владивостоке. Можно тогда кому-нибудь из нас на денек прилететь в гости… Даст Бог, встретимся раз в году на пару недель, и опять каждый в свою сторону. Посуди сама, разве это семья?
– А ты собираешься на мне жениться?
– Я же люблю тебя и с нетерпением жду твоего совершеннолетия.
Об этом Монахов заговорил впервые.
До сих пор он часто называл ее «любимой». Они много времени проводили вместе. При этом страстно целовались, но до физической близости не доходило. Юра берег девушку. Он ее растил для себя. Вика, в свою очередь, смотрела на него, как на божество. Еще бы, взрослый мужчина влюблен в нее, сопливую восьмиклашку.
– Лучше выбери какой-либо техникум. Можно училище. Например педагогическое или медицинское… Хватит в семье и одного моряка – подвел итог Юра.
«Опять говорит о семье» – с радостью про себя отметила Вика, а вслух торжественно произнесла:
– Я сделаю все, как хочешь ты!
Никуда она поступать и не пыталась. Была уверена, что провалится. Осталась в школе. Здесь девушке предложили выбрать специальность чертежницы. Эта профессия мало кого привлекала, и на нее брали всех, даже, не глядя на оценки.
Вике же это было абсолютно безразлично…


Шла усиленная подготовка к очередному дню рождения. На этот раз к шестнадцатому. Поначалу Вика собиралась отметить его только с Юрой и мамой. Потом решила позвать отца и сестру с мужем. Но получилось по-иному.
Юру неожиданно, правда с повышением, перевели на другое судно и отправили в рейс. Когда же Вика поднялась на второй этаж к сестре Юльке, то узнала, что отца лучше не тревожить, ибо он уже неделю не «просыхает», ну а сестра с удовольствием придет без мужа, у которого режим работы – сутки через трое.
– А ты собери своих одноклассников, только немного. Комната у нас – маленькая – посоветовала мама – Я не буду вам мешать. Схожу к Тосе в гости, давно зовет…


Праздничным утром почтальон принес телеграмму из Амстердама с горячими поздравлениями. Чуть позднее доставили посылку с цветами, шампанским и прочими яствами. Все это Вика аккуратно сложила на маленький столик в углу комнаты – пусть все узнают, какой у нее Юра.
Гости пришли почти одновременно.
– Кингисепп отдыхает – сделал вывод Розенфельд, увидев красиво оформленные блюда закусок, вызывающие огромное желание поскорее оценить их на вкус.
Даже не потребовалось приглашения к столу, все расселись самостоятельно. Слово взял Мазай:
– Дорогая Виктория, мы поздравляем тебя, как первую в нашем классе обладательницу документа под названием «Паспорт». Быть в чем-либо первой – значит победить! Вот, я и предлагаю выпить за тебя и за другую викторию, которая пишется с маленькой буквы и в переводе с латыни означает победу. За твои победы в жизни, чтобы их было много!
Все подняли бокалы с шампанским, чокнулись и осушили их. Даже Лисин и Блохин сделали по глотку.
– Нет Свирского, так ты решил поучить нас иностранным языкам – съязвил Лиска.
Дальнейшее действие пошло по стандартному сценарию: застолье, песни, танцы. Двенадцать человек в пятнадцатиметровой комнате совсем не ощущали тесноты.
В этот день Вика еще и не предполагала, что присутствует на последней вечеринке со своими одноклассниками. Точнее будет сказать – предпоследней. Через три года состоится еще выпускной вечер, когда она встретится с этими ребятами не на уроках. Для нее настало время, в котором никого кроме Юры не существует. То есть, все, что с ним не связано, полностью лишается ее интереса.
Сейчас же Вике нравилось все. И то, что гости не чувствовали себя скованно, как это наблюдалось около года назад на дне рождения у Вали Худышевой. И то, что ее сводная сестра быстро перезнакомилась со всеми и никого не смущала своим «солидным» возрастом. Наоборот, она пользовалась успехом у мальчишек, так как во время танцев очень сильно прижимала к партнеру свои пышные формы.
– А не слишком ли здесь ярко? Предлагаю оставить только настольную лампу – Валерка убрал верхний свет.
Полумрак устроил всех. Темнота – друг молодежи. Поговорка – очень подходящая для танцев.
Сашка пригласил именинницу. Продолжительная мелодия замучила его из-за безуспешных попыток покрепче обнять Вику. Когда музыка смолкла, было сказано:
– Лучше потанцевать с твоей сестрой, она никого не отталкивает.
Но и здесь Розенфельда ожидало разочарование. Юлька уже несколько мелодий подряд находилась в тесных объятиях Мазаева. Со стороны хорошо было видно, что с не меньшим темпераментом, и она отвечала ему полной взаимностью. О чем они шептались, не слышал никто, пока Юлька вслух не произнесла:
– Пора отдохнуть. Пошли, покурим.
Взяв Женьку за руку, она повела его на лестничную площадку. Такой поворот событий удивил. Только двое из присутствующих курили – Щепкин и Голован. А некурящий Мазаев покорно идет на перекур. Почему?
Даже, если кто и захотел бы высказаться по этому удивительному факту, то не успел – из импортного магнитофона зазвучал мотив, ставший религией молодежи шестидесятых. Едва успев долететь до ушей, музыка производила неописуемый эффект. Ноги сами начинали выделывать невероятные коленца. Для этого необходима хорошая физическая подготовка. Поочередно, прекращая вертеть нижними конечностями, танцоры падали на стулья от усталости. Неоднократно пленка перематывалась назад, пока были силы.
– Давайте попоем – предложила Вика, когда на паркете остались только двое, настолько уставшие, что их движения уже не попадали в такт мелодии – Саша, где твоя гитара?
– Как всегда, со мной.
В разгар пения появились Юлька с Женькой. По самым скромным подсчетам их перекур продолжался не менее полутора часов.
– Почему не вижу дыма из ушей? – попробовал сострить Розенфельд.
– Да, за это время можно насквозь прокоптиться – подхватила Рогожка.
– Так, ведь Женя курить не умеет. Сначала надо было научить – парировала Юлька.
Мазай не проронил ни слова, чем уже который раз в этот вечер удивил одноклассников.
Наблюдательная Вика наклонилась к уху сестры:
– А с какой стати капрон-то заменила?
– Случайно прожгла – также тихо прозвучал ответ, но не на ушко, а сквозь зубы, глядя в упор.
То, что Юлия была в других чулках, заметила и Рогозина…


Как всегда бывало и раньше, расходиться начали, лишь с наступлением новых суток. Дружная толпа двигалась по набережной Пряжки, пока не достигли Маклина. Здесь произошла остановка, когда Юлька воскликнула:
– Я-то куда иду?! Мне пора возвращаться… Есть джентльмены, меня проводить?
– Джентльмен у нас один – первым нашел, что ответить Лиска, сделав указательный жест в сторону Мазая.
Когда парочка начала удаляться, Лиска решил, что следует поерничать еще разок, крикнув им вслед:
– Женька, не вздумай курить. Это рост останавливает!
Даже Рогозина улыбнулась…


«Какие все они, еще, дети – рассуждала Вика, когда одноклассники разошлись – Болтают глупости и думают, что шутят по-взрослому. Мой Юрасик – не такой, он – взрослый по-настоящему».
Возвратилась Клавдия Викентьевна:
– Дочка, ты устала. Ложись спать, посуду я сама помою… А это не из ваших ребят длинный парень стоял с Юлькой у подъезда, когда я входила?
– Из наших, мама – ответила дочь, а про себя подумала: «Чертов бабник!»


Как не банально сравнение хода времени с зеброй, а придумать другое трудно. Да, если и найдется такое, то практическое отличие от полосатого животного – минимально.
Начало светлой белой полосы для Вики Петровой это – время, которое совпадало с возвращением Юры из плавания. Любимый в Ленинграде, уроки тянутся так долго, что кажутся бесконечными. После уроков, прогуливать которые Юра запрещал – бегом домой. Вторую половину дня они уже не расставались, и каждый раз Вику ожидал очередной сюрприз. Фантазия на разнообразие времяпрепровождения у Монахова не иссякала.
По настоянию Клавдии Викентьевны Юра прекратил посещать заведения общепита. Как полноправный член семьи садился за стол вместе с Викой и ее матерью. В общем, со стороны – муж и жена. Исключение – ночное время.
Ну, а что же касалось, темной черной полосы, то она наступала, когда Юра уходил в море. Иногда этот период затягивался на несколько месяцев. Тогда Вика утешала себя простой истиной, – каким бы долгим ни был рейс, окончание его неизбежно. На это время она придумала занятие, помогающее легче переживать расставание. Каждый день писались письма. Сначала в прозе, а затем в стихах. Но до адресата оные не доходили – все уничтожалось на следующее утро…


Однажды Юрий Монахов, вернувшись из очередного рейса, объявил, что его судно встало на ремонт, и он теперь не покинет Ленинград до конца осени. Случилось это в феврале, когда Вика, можно сказать, уже вплотную приблизилась к окончанию ненавистной ей школы. Слова же, ею услышанные, заставили забыть все неприятности:
– За то время, пока я здесь, мы с тобой должны пожениться. Свадьбу сыграем, как только закончишь учиться.
Вика сияла. Наконец-то случится то, о чем давно мечтала. Подойдя к Юре, она нежно обняла его и ласково прошептала:
– А жить вместе начнем сейчас… Нет, сию минуту!


О том, что она вошла в статус замужней женщины, Вика никому не рассказала, даже самой близкой подруге Вале. Со стороны же догадаться об изменениях в Викиной и Юриной жизни было не возможно. Только одна Клавдия Викентьевна была свидетелем их сближения. Она, не задумываясь, верила в порядочность Монахова, выросшего у нее на глазах. Про себя восхищалась его упорством и волей, с какими он шел к намеченным целям. О лучшем зяте и мечтать не хотелось. Дочка счастлива, ну а свадьба немного подождет.
Та жизнь, которую планировал Юра, осуществлялась.
Вика, в свою очередь, очень старалась быть примерной женой. Муж – ухожен, накормлен, разве это – не счастье? Если бы еще не ходить в школу! Но однажды Юра разрешил прогулять. На то была веская причина: накануне он узнал, что Вика ждет ребенка.
– Теперь, как человек порядочный, я обязан на тебе жениться – торжественно и шуточно одновременно прозвучала избитая фраза. Про себя же Монахов подумал: «Теперь несколько лет можно быть спокойным, что жена не загуляет. Ни на какую работу после школы не пойдет, будет сидеть дома с ребенком. А у меня в дальнем плавании душа не будет болеть». Этот вариант в его планах также был предусмотрен.
Таким образом, вместо уроков, Вика оказалась на набережной Красного Флота, где вместе с Юрой пришлось простоять полдня в очереди для подачи заявления на торжественное бракосочетание.
Из-за большого количества желающих соединить свои судьбы с выбором дня свадьбы оказалось не все так просто, как хотелось бы. Все дни июля и начала августа оказались занятыми. Конец августа и сентябрь отпадали по простой причине – у невесты к тому времени очень заметно увеличится «талия». Пришлось остановиться на последних числах июня, то есть времени выпускных экзаменов.
– Ничего страшного, если даже день нашей свадьбы совпадет с каким-нибудь из твоих экзаменов. Мы расписываемся в девятнадцать. Успеешь отдохнуть и переодеться. А как только получишь аттестат, поедем отдыхать в деревню. Будешь пить парное молоко. К сожалению, южное солнышко тебе не желательно. Ничего страшного, на Черном море мы еще не раз побываем.
«Какой он – умный и добрый» – думала Вика, ловя каждое слово.


В день регистрации проводился предпоследний экзамен.
Одиннадцатый «Г» готовился к химии, Виктория Петрова – к торжественному акту. Только за два дня до этого события Валя Худышева узнала о нем. Если бы Вика не доверила лучшей подруге быть свидетелем со стороны невесты, то и для нее все осталось бы тайным.
А так:
– Ты с ума сошла! – чуть не кричала Валентина – Как можно выходить замуж, не окончив школу?..
«Можно – твердила про себя Вика, пока подруга читала ей мораль – Вы-то знаете, небось, только из книг, что такое провести ночь с любимым мужчиной. Слышала, как рассуждаете на эту тему. А я уже – женщина, которая скоро станет матерью. Вы еще мне позавидуете…»


Обычно мало бывает желающих отвечать на экзамене среди первых. Поэтому Петрову и Худышеву беспрепятственно пропустили вперед.
Честно говоря, ни к одному экзамену Вика специально и не готовилась. Она прекрасно понимала, что «тройку» поставят всегда, а большего и не надо. Выпускные испытания – для тех, кто хочет продолжить учебу. Вот они и борются за каждый балл. Их-то учителя и могут завалить. Ведь для них: «четверка» – неудача, а «тройка»– трагедия. Тем же, для кого хорошие оценки – редкость, на школьных экзаменах успех обеспечен.
Соответственный вывод – Валя волновалась, а Вика думала совсем о другом.
Она вспоминала о том, что, когда другие просиживали над учебниками, ей заниматься подобными пустяками было некогда. Время уходило на шитье свадебного платья, выбор ресторана, стояние в очередях за продуктами…
Когда Валя наконец-то закончила отвечать и вышла за дверь, там ее с нетерпением ожидала Вика:
– Я не буду здесь оставаться до объявления оценок. Пойду. А ты не опаздывай.
– А тебе разве не интересны результаты?
– Ничуть!
Глядя вслед подруге, Валя покачала головой.
А та летела домой, как на крыльях. Придя, быстро скинула школьную форму с белым фартуком, аккуратно повесила ее на плечики и хотела убрать в шкаф до следующего экзамена, но передумала. Достала свадебный наряд. Встала перед зеркалом и начала поочередно прикладывать к себе оба платья. Очень забавное занятие прервала мать, напомнив про парикмахерскую.


Одновременно к Викиному подъезду прибыли Валя пешком и Юрий Монахов на такси. Жених вышел из машины с огромным букетом белых роз. Кроме него только один Господь Бог знал, с каким трудом и переплатой доставались эти цветы. Костюм на нем сидел идеально. Впервые Вике увиделось, что ее будущий супруг – красивый. Она всегда находила его умным, добрым, внимательным. На внешние данные внимание не обращалось. Теперь же и эта черточка совсем неожиданно обнаружилась, прибавив Вике еще одну дозу и без того хорошего настроения.
К Дворцу на набережной прибыли без опоздания. Вовремя успели пройти все формальности до вызова в зал, где и прозвучало долгожданное: «Объявляю вас мужем и женой!»


На выпускной вечер Вика надела то же платье, в котором регистрировала свой брак. Фата, разумеется, отсутствовала. На правом безымянном пальце красовалось гладкое золотое кольцо. Оно сразу бросалось в глаза из-за отсутствия на руках других украшений. Секрет закончился.
Слух, а правильнее сказать – проверенный факт, того, что среди выпускников есть замужняя женщина, быстро распространился. Учителя подобного не помнили, в один голос заявляя: «Такого еще не бывало!»
Директор, вручая аттестат, спросил:
– Фамилию взяла новую?
– Да, теперь я – Монахова.
– Аттестат выписан на Викторию Анатольевну Петрову. Предъявлять придется вместе со свидетельством о браке… В общем, поздравляю с окончанием школы и началом семейной жизни.
– Спасибо.
«А если бы все они узнали, что я еще и беременна?!» – рассмеялась про себя Вика.


Сутки спустя, поезд «Ленинград – Псков» увозил новобрачных в деревню Москву.
Лето в тот год стояло пасмурное. Загорать и купаться не хотелось, что было кстати, так как для беременной женщины такие занятия – не желательны. Поэтому Вике оставалось лишь полулежать в шезлонге и наблюдать, как бабушка хлопочет по хозяйству и ожидать возвращения из магазина любимого мужа. Все оберегали ее от физических нагрузок.
«Хорошо-то как! – думала она – В школу 1-го сентября не надо. Все! Конец учебе!.. Сколько же я натерпелась за эти одиннадцать лет? Как учителя поднимали меня на смех, когда я что-то не знала. А «дорогие» одноклассники, как будто только этого и ждали. Пальчик покажи, засмеются. Нет, надо все это забыть, как можно, скорее…»
– Виточка – прервала ее размышления бабушка – ты бы пошла прогуляться, встретилась бы со старыми знакомыми. Юрку ты долго прождешь. Сегодня пиво в магазин завезли наконец-то, так он – с мужиками. Пока все не выпьют, не разойдутся.
– Бабуля, мне так хорошо, что ничего не хочу.
– Эх, внучка, внучка, рано ты замуж выскочила. Погуляла бы еще…
– Бабуля, мне – очень хорошо.
– Это, по первости, Виточка. Правда, что есть, то – есть. Правнуки пойдут, привози. В вашем городе лучше только зимой. Остальные восемь месяцев здесь здоровее.
– Бабуля, милая, я и сама приеду. Вместе будем растить твоих правнуков. Время будет. Юра хорошо зарабатывает и не хочет, чтобы я работала.
– Работать, не работай, а погулять, погуляй…
Старушка осеклась, поняв, что говорит не то. Поэтому поспешила исправиться:
– Нет, конечно, не загуляй. Это – гадко. Просто встреться с друзьями. Посидите, поболтайте…
– Бабуля, мне кроме Юры никого не надо – поставила точку в этом неожиданном разговоре Вика.
– Это – хорошо, внучка – старушка отправилась дальше по своим делам.
«Смешная она – улыбнувшись, задумалась Вика – Откуда ей знать, что друзей-то у меня нет. Если Худышка? Уж, больно, она – правильная… Только зачем она поперлась в университет? Понятно, за своим Лиской. Но он-то – умнее ее. Поступит, а она провалится. Да и без толку все это: для него девчонки не существуют».


В конце лета в деревню приехала Клавдия Викентьевна. Дочь это очень обрадовало:
– Ты в отпуск, мама? Как здорово! Вместе в лес ходить будем, а то Юра не очень любит грибы и ягоды собирать.
Мать взглянула на Викин живот:
– Уже скоро меня бабушкой сделаешь. Хорошо. А приехала я не в отпуск, а – насовсем. Я уволилась. Сама понимаешь, твоя бабуля очень постарела, ей помогать надо. Она уже с трудом справляется и с курами, и с поросятами. От братьев моих какой толк? Жрут и пьют… А главное, не буду мешать вам, молодым. Да и квартира теперь целиком ваша. Располагайтесь, как хотите.
Такое решение жилищного вопроса, оставившее Вику почти равнодушной, очень обрадовало Юру.


Закончилось лето и в сентябре молодожены возвратились в Ленинград.
– Теперь, мы – семья на своей жилплощади – начал торжественно излагать Юрий – Будем вести совместное хозяйство. Финансовый вопрос решим просто. Мне сберкнижка в море не нужна. Ты откроешь счет, а я переведу на него свои деньги. Завтра же мы проделаем эту операцию, так как через три дня я ухожу в рейс.
Увидев четырехзначное число в графе «вклад», Вика обомлела. Она знала, деньги у Юры есть. Но, что такие, не представляла.
– Не экономь, но и трать разумно – прозвучало наставление мужа – Это тебе тоже пригодится – он протянул Вике четыре книжки чеков для покупки товаров в «Альбатросе» – Там много хороших детских вещей.


«Хозяйничать, так хозяйничать! – решила Вика – В запасе всего два месяца до родов. Надо все успеть. Буду, как Юрасик, все планировать. Отремонтировать квартиру – раз, купить все необходимое для рождения ребенка – два.
Пришлось долго походить по квартире с портновским сантиметром. Мерила и записывала. Идеи появлялись одна за другой. Кухня оказалась достаточно большой, чтобы выделить угол для ванной комнаты. Правда там была возможность установки лишь маленькой сидячей ванны. Нужна горячая вода, следовательно – газовый нагреватель. Дощатый пол в кухне и прихожей следует застелить линолеумом. В большой комнате – два окна. Можно поставить перегородку, получится и спальня, и гостиная. А комната, где раньше Вика жила с мамой, станет детской. Мебель тоже поменять не мешает…
Окончание ремонта почти совпало с родами. На всякий случай, а вернее, чтобы помочь, из деревни приехала мать. Когда та увидела всю роскошь, сотворенную дочерью, то всплеснула руками:
– Как все красиво! Это Юра тебе велел сделать?
– Нет, мама. Я сама! – с гордостью сказала дочь – Сюрприз и для Юры.
Мать задумалась:
– Так нельзя, дочка. Такие большие траты надо с мужем согласовывать. Тем более, что ты не работаешь.
– Мама, он сказал: не экономь и трать разумно. Я так и поступала. Это же все вперед, ни на один год. Разве не разумно?


Родился мальчик.
«Юрий Юрьевич появился на свет» – такие слова произнесла Вика для телефонограммы на Кубу. Других имен в ту пору для нее не существовало.


Однажды, прогуливаясь по двору с Юрой младшим, крепко спавшим в коляске, Вика увидела Валю Худышеву. Та двигалась прямо к ней, но свою школьную подругу, будучи без очков, не узнавала. Не будь оклика, Худышка прошла бы мимо. После непродолжительных объятий и поцелуев прозвучал Викин вопрос:
– Почему не заходишь?
– А ты? – был ответ.
– А у меня – уважительная причина. Я – кормящая мать.
Они обе склонились над коляской. Вика с гордостью и взахлеб стала рассказывать о сыне, пока не заметила, что Валя, как бы между прочим, взглянула на часы. Молодая мать сразу же переменила тему:
– Ну, а ты-то как? С июня не виделись…
– Работаю чертежницей в конторе «Гипродрев». Вечерами занимаюсь. Три раза в неделю посещаю подготовительные курсы, следующим летом буду поступать в «Лесотехническую». В университет больше не сунусь.
– А что я тебе говорила? Потянулась за Лиской? И результат – ты провалилась, а он, небось, поступил.
– Да, он поступил – из глаз Худышки потекли слезы – только его больше нет…
Она вкратце рассказала то, что знала о гибели Геннадия Лисина. Обе ревели. Вика поняла, как изолировала себя от одноклассников. За все послешкольное время только Валя изредка появлялась в ее памяти. Больше никто не волновал.
– Представляешь, я его про себя дразнила: «Всезнайка-Зазнайка». Только вслух не говорила.
– И не говори больше никогда – Валя резко повернулась и поспешила к своему дому.
«Кажется, я лишилась последней подруги» – подумала Вика…


Со дня на день в Ленинград вернется Юра старший. А Юре младшему уже идет четвертый месяц.
Как и всегда, этот период переполнен волнениями. А теперь добавились новые проблемы: как муж поведет себя в роли отца? что скажет о квартире?..


– Показывай наследника! – были первые слова капитана Монахова, как только супруги переступили порог.
Он хотел добавить что-то еще, но не смог. Дара речи его лишил вид, открывшийся перед глазами: куда он попал? Сердце у Вики сжалось. Юра, не говоря ни слова, сделал несколько шагов по коридору. Неожиданно серьезный взгляд сменился веселой улыбкой:
– Ну, где же мой сын?
– В детской – с трудом выдавила из себя Вика.
– А где детская? – захохотал Юра. Напряжение спало.
– Тише! Ребенка разбудишь…
Они, обнявшись, подошли к колыбельке. Спящий мальчик ровно дышал. Разговор продолжали шепотом.
– А когда он проснется?
– Примерно через час. Время кормления подойдет.
– Давай, не будем ему мешать… Ну детскую я, кажется, уже осмотрел. Пошли, покажешь, какие еще чудеса ты сотворила, пока меня не было.
Пока осматривалась квартира, Клавдия Васильевна успела накрыть стол. А во время ужина она обрадовала зятя, сказав:
– Завтра же начну собираться назад, в деревню. А летом жду тебя, дочка, вместе с внуком. И Юру тоже жду, если не уйдет в плавание…


Уже поздним вечером, войдя в спальню, Вика, как ей казалось, сообщила мужу очень важную новость:
– Здесь я еще ни разу не спала. Ждала тебя. А кровать оставила нашу, новую покупать не стала.
После непродолжительного молчания Юра заговорил:
– Раз уж ты начала об этом, то давай расставим все на свои места. Прекрасно, что ты сумела сделать такой грандиозный ремонт. Ты – настоящая жена и хозяйка. Ну а машина подождет.
– Какая машина? – удивилась Вика.
– Думаю «Москвич».
– Зачем?
– Как зачем? В деревню будешь ездить. Меня из рейсов встречать.
– Я же водить не умею…
– Научишься!


Юрий Монахов просчитывал каждый шаг на несколько лет вперед.
Как только сыну пошел четвертый год, он принял очередное твердое решение: «Пора заводить второго ребенка».
Поэтому, прощаясь с женой перед уходом в очередной рейс, он озвучил следующий наказ:
– Если, что-нибудь получилось, тут же сообщи!..


Вика не чувствовала усталости, хотя позади более четырехсот километров. В два часа ночи Московский проспект пуст, за рулем она чувствует себя уверено и, даже, немного расслаблено.
Свернув на Садовую, обратила внимание на идущего по тротуару солдата. В левой руке он держал, судя по внешнему виду, тяжелый чемодан.
«Похоже, что уже давно идет пешком – подумала Вика – Наверное, от Московского вокзала. Если по пути, то подвезу».
Поравнявшись с уставшим солдатом, сразу узнала его и тут же затормозила, распахнув дверцу:
– Садись.
Юноша обрадовался. Еще приятней стало, когда увидел за рулем молодую симпатичную женщину.
– Мне не далеко. На Писарева – сказал он.
– Знаю – прозвучал ответ.
Удивление моментально сменилось радостной улыбкой.
– Вика?!
– Так точно, товарищ Розенфельд.
Через несколько минут они остановились перед Сашкиным домом.
– Отслужил, или в отпуск?
– Все! Два года – позади.
– А где был?
– В Чехословакии… Слушай – Сашку вдруг осенило – давай, зайдем ко мне. Чаем угощу. Поговорим.
– Беги быстрей домой. Тебя заждались. Я буду только мешать.
– Никому ты не помешаешь. Где сейчас остановился твой «Москвич», обычно стоит наш «Запорожец». Следовательно, старики – на даче.


Розенфельд весело рассказывал о своих армейских приключениях. Несмотря на то, что он был призван накануне чехословацких событий 1968 года, и даже попав туда, служба его военных действий не коснулась. Вместо автомата в руках его была гитара. Он в составе ансамбля с патриотическим названием «Родина» гастролировал по гарнизонам Центральной группы войск. О том, что происходило в Праге, узнавать приходилось из советских газет.
Вика внимательно слушала, прихлебывая сладкий чай, пока не заметила, что Сашка часто бросает взгляд на ее колени. Она проверила, нет ли там дырки? Нет! Все в порядке. Наконец не выдержала:
– Вижу, тебе мои ноги не дают покоя! Два года женщин не видел?
Сашка смутился, но нашел, что ответить.
– Просто, за два года юбки стали короче.
– И тебе, видимо очень нравится такое направление моды.
– Не у всех. Зависит от ног. У тебя это – красиво.
«Понятно – сделала вывод Вика – французские колготки – не чулки фабрики «Красное Знамя». Ни одной морщинки, и цвет изумительный».
Но причина была другой. Сашка уже положил свою ладонь на Викино колено. Губы встретились. Путь назад отрезан…


Свидания их стали регулярными. Вика клеймила себя последними словами. Но стоило Саше предложить встретиться, отказа в ответ не следовало никогда. Периодически уезжая в деревню, она каждый раз планировала не возвращаться в Ленинград до осени. План этот рушился через пару дней…


– Это я, открой, пожалуйста. У меня к тебе дело – ответила Вика на обычный вопрос «Кто там?», услышанный ею после нажатия на кнопку звонка.
– Спускайся к себе и подожди полчаса – прозвучал Юлин голос из-за запертой двери – Сейчас не могу, я – не одна…
Минут через сорок сестры сидели друг против друга на Викиной кухне и вели разговор:
– Юлька, мне срочно нужен врач.
– Зачем? Ты не похожа на больную.
– Я подзалетела…
– Ну, и рожай. Монахов все время твердит, что на одном ребенке не остановится.
– Да это – не его ребенок.
– Вот, это – да! А я все удивляюсь, как ты по несколько месяцев терпишь. Оказывается, не теряла времени…
– Да это – впервые… Представляешь, Юрка уехал, а тут Сашка неожиданно нарисовался… Лишь неделю мужа не видела… И началось…
– Всего неделя? Откуда уверенность, что не Юркиного носишь?
– Знаю. Можно сказать, проводить не успела, как месячные начались.
– Да-а, здесь не возразишь.
Вика заплакала:
– Стыдно мне, как я могла?
– Экая невидаль – засмеялась Юлька.
– Для тебя может и невидаль, а у меня все по-другому было…
– Именно «было». И у меня когда-то было. А, что прикажешь делать? Николай работает сутки, сутки отсыпается. Проснется и, как бы между делом, минуты три поимеет меня, так, что я даже не успеваю понять, что произошло… И опять, задницей ко мне и сопеть во сне! Ему, видите ли, отдохнуть перед работой необходимо. А я – женщина в самом соку, и организм требует. Вот, и ты поняла это!
– Что поняла? У меня – первый раз…
– Все начинается с первого раза.
– У меня – случайно!..
– Больше месяца продолжается, и каждый раз – случайно?! – Юлька уже не смеялась, она хохотала.
Вике и самой стало понятно, что сказала глупость. Теперь, смешно обеим. Успокоившись, через некоторое время Юлька спросила:
– Скажи-ка лучше, что это за Сашка такой? Я знаю его?
– Видела разок. Помнишь, я отмечала шестнадцать лет? Он…
– Так это – рыженький еврейчик, что увивался вокруг тебя. Прекрасно – осенило Юльку – Твой Юрасик – тоже рыжий. Проблем не будет.
– О чем ты говоришь? Обмануть Юру?!
– Все обманывают. И Монахов твой – не святой.
– Ты-то откуда знаешь?
– Сам рассказывал… – Юлька осеклась, поняв, что ляпнула лишнее.
Вика смотрела на сестру в упор:
– И когда же?
А ту понесло дальше, да так, будто казалось, уже ничто не может ее остановить:
– А вот тогда, когда мы с ним в моей постельке кувыркались!
Дверь за сестрой захлопнулась…
 «Какая же я дура. Мне уже – за двадцать, а наивна, как девочка… Может Юлька врет?.. Нет, не врет! Все! Баста! Пора смотреть на мир по-другому. Теперь, дорогой Юрасик, получается, что мы – в расчете! Хотя, нет. Пожалуй, я расквиталась с тобой не до конца».
Эти и другие подобные мысли вертелись в Викиной голове, когда она, после ухода сестры, сидела, замерев и глядя в одну точку. Вспомнилось, как, ожидая возвращения мужа, она представляла себя в его объятиях и… мастурбировала…
«К чертям собачьим его воображаемые объятия с искусственным оргазмом? Довольно глупостей. Теперь моя жизнь пойдет по-новому…»


Далее все закрутилось, как в хорошо отлаженном механизме. Сначала муж узнал, что его «план по второму ребенку» пока не осуществляется (а по Викиным предположениям вообще никогда не будет этого). Затем Розенфельду, на одном из очередных свиданий было доложено об интересном положении его любовницы. Несмотря на Викины увещевания, что можно не волноваться о последствиях, Сашка все-таки, исчез после этой встречи, видимо, удрал на дачу.
«Пора и этого окончательно забыть. Я – не кукла, с которой играют только тогда, когда есть желание».
Ну а последовавшие события складывались уже по воле случая.
Как-то в «Альбатросе» Вика столкнулась со своей старой знакомой. Та тоже – жена моряка. Разговорились. Когда беседа коснулась детей, то Вика сумела удачно воспользоваться темой и «пожаловалась», что хочет второго ребенка, а ничего не получается.
– Так тебе нужна Римма. Классный гинеколог. Правда берет дорого, но оправдано. Все мои знакомые – ее пациенты. Вот тебе ее телефон и адрес. Скажешь, что от меня.
Тут же купив бутылку финского брусничного ликера, блок «Marlboro» и несколько безделушек, Вика направилась к ближайшему телефону-автомату. О встрече договорились сразу же.


Через несколько дней, после осмотра на предмет последствий аборта, Вика и Римма, уже как хорошие подруги, пили кофе и болтали о жизни. Слегка захмелев, так как на столе кроме кофе был и коньяк, хозяйка решила дать несколько уроков на будущее своей неопытной пациентке:
– Постарайся не повторять таких ошибок. Всем известно; половая связь полезна для здоровья и должна быть регулярной. Но это не означает, что надо трахаться с первым встречным. Или заведи любовника с презервативом, или, в крайнем случае, воспользуйся улицей Мира.
Вика с удивлением бросила вопросительный взгляд на Римму:
– А что это за улица?
– На Петроградской…
– Да, где она находится, я знаю. А вот, чем она мне поможет?
– Ну и ну?! А еще жена моряка! Давай-ка еще по одной, а потом займусь твоим просвещением – Римма, приподняв бутылку, обратила внимание на нетронутую Викину рюмку – Почему не пьешь?
– Я – за рулем.
– Великолепно! Автомобиль – еще один плюс. Да просто то, что надо! – Римма залпом осушила рюмку и подробно объяснила, куда надо подъехать – Останавливаешься и ждешь. К тебе подойдет юноша и спросит, не нуждаешься ли ты в его услугах. Скажешь: да, если он тебе понравится. В результате получишь тридцать три удовольствия. Правда, придется заплатить. По-моему – стольник. Зато – полная гарантия от подзалета и болезней Венеры.
– А я-то думала, что проститутками бывают только женщины.
– Наивно так думать. Лично, я знаю лишь одну сугубо женскую профессию: маникюрша.


Зерно в благоприятной почве хорошо прорастает.
Риммины советы и явились таковым зерном. Ну а почва, то есть Вика, была превосходно удобрена Юлькой и Юрасиком. Всходы не заставили долго ждать.
Краткосрочная остановка на улице Мира перевернула полностью все Викины представления о взаимоотношениях мужчины и женщины. Оказывается, Юра и Сашка – жалкое подобие того, что называется: хороший любовник. Но самое неожиданное случилось, когда Вика, собираясь уходить, задала вопрос:
– Сколько я тебе должна?
Ответ прозвучал потрясающий:
– Да я и сам готов тебе приплатить, красавица!
Увидев удивление на лице своей недавней партнерши, юноша пояснил:
– Если бы ты знала, как надоели мне бабы от сорока до пятидесяти. А они – основная наша клиентура. Такие попадаются!.. Знаешь что, вот тебе мой телефон – парень быстро записал номер на вырванном из блокнота листке бумаги и, протягивая его Вике, добавил – Будет желание встретиться, звони.
«Игорь» – прочитала она.
– А меня зовут Виктория.
Она уже твердо решила, что непременно позвонит.


А тем временем Юрий Монахов неплохо проводил время в Гаване. Его судно стояло на разгрузке, а этот процесс на Кубе, в отличие от капстран, мог задержаться ни на один месяц.
Еще одно отличие кубинских рейсов от прочих заключалось в значительном послаблении по части наблюдения за моральным обликом советских моряков. Ну и, как само собой разумеющееся, в каюте капитана Монахова частенько ночевали местные мулатки и креолки. Там их обычно много сбегается к прибытию каждого нового судна.
В общем Юрий грелся на солнышке, ловил рыбу, развлекался. Валюта капала, и это его устраивало. Когда же ему сообщили, что путь в Ленинград пройдет через Южную Америку, то не расстроился и спокойно дал жене телеграмму, из которой следовало, что возвращение задерживается вплоть до Нового года.
На этот раз такое известие Вику лишь обрадовало.


Огорчало ее совсем другое. Возникла финансовая проблема. Деньги на жизнь, конечно, были. Просто обнаружилось, что за последнее время много отрачено на то, на что раньше Вика себе не позволяла. Походы к гинекологу, обеды в ресторанах и частые поездки в деревню дали о себе знать. Ясно, что у мужа возникнут вопросы, как можно столько истратить, живя в деревне.
Проблема заставила думать.
Все, что было пережито, прочувствовано за последнее время, сконцентрировалось в одном. Стало понятно, что новая жизнь таит в себе много подводных камней. И из всех этих камней удалось обойти только один – отсутствие мужчины в постели.
И неожиданно, как говорится, подлила масла в огонь Юлька, сама об этом не думая. Она решила помириться. Вика также уже давно хотела прервать затянувшуюся ссору, но не знала, как осуществить таковое. И вот, однажды сестра спустилась на этаж ниже. Открыв дверь, Вика, подстегиваемая родственными чувствами, просто обняла свою недавнюю обидчицу. Отношения наладились без объяснений, а разговор принял неожиданный оборот.
– Твое счастье, что у тебя нет телефона – начала Юлька – Вчера звонил твой милый. Просил позвать тебя. А я ему: она же в деревне. Так знаешь, что он мне сказал?
– Что?
– Это – хорошо. Там она не загуляет. А вернется, проследи. Если что, потом расскажешь. Даже подарок за это обещал… Представляешь?! «А ху-ху не хо-хо?!» – подумала я. Ему же говорю, да о такой жене, как у него, можно только мечтать. Мол, вся – домашняя. На уме – лишь ребенок и хозяйство.
– Спасибо, Юля.
– Да, не за что. Я и его предупредила, чтобы гулял поосторожней. А то, найдутся злые языки, жене расскажут. Похоже, что задумался.
Задумалась и Вика:
«Осторожность, и в правду, не помешает»
Вывод напросился сам собой: в свою квартиру никого не приводить, ночевать всегда дома. Злые языки и здесь присутствуют.
В то же время Юлька, сама того не подозревая, еще больше заставила сестру задуматься о будущем. Стало ясно, что совместная жизнь с Монаховым способна рухнуть в любой момент. На какие средства тогда придется существовать? Причем не одной, а с сыном. Понятно – нужна материальная независимость. Но каким образом ее обрести, если до сих пор не работала ни дня?..
Несколько дней размышлений о поисках ответа на этот каверзный вопрос привело к результату. Все разрешила одна фраза, случайно всплывшая в памяти: «Я сам готов тебе приплатить».
«Если профессионал был от меня в восторге – подумала Вика – значит, я должна стоить не дешево. Видимо, не меньше, чем юнцы с улицы Мира. А что, может быть попробовать? Только надо все хорошо продумать».
И продумала.
Записав предварительные расходы, Вика обнаружила, как заметно увеличилась сумма, которую надо будет погасить, чтобы муж ничего не заметил.
«А вдруг провалится мой замысел? Что тогда делать?.. А, семь бед – один ответ! Если ничего не получится, выдам Юрасику по первое число! Пикнуть не успеет, прижму к стенке тем, что знаю о его похождениях. Атака – лучшая защита».
Теперь же – в сберкассу. Начинается осуществление задуманного.
Самое трудное – найти квартиру. Но неделя поиска увенчалась успехом. Новостройка Васильевского острова, Наличная улица. Прекрасный вариант: обстановки никакой, ремонта не требуется и плата лишь за полгода вперед.
С мебелью вопрос решился проще, но также потребовал времени.
Также пришлось приобрести запас спиртного и сигарет. Одежда и нижнее белье – в избытке, а вот постельные и туалетные принадлежности были закуплены.
«Если хочешь, чтобы тебе хорошо платили, надо и принимать соответственно» – под таким девизом Виктория Монахова собиралась начать свою деятельность.
Телеграмма мужа о продлении рейса оказалась очень кстати. Оставался вопрос: как быть с сыном? Сентябрь – не за горами, скоро Юрку надо будет перевозить в Ленинград. Пришлось сделать еще один решительный шаг: собрала зимние вещи ребенка и поехала в деревню.
Разговор с матерью оказался более гладким, по сравнению с ожидаемым.
– Дочка, не надо мне ничего говорить – почти шепотом мать прервала Вику, когда та пыталась дать какое-то невнятное объяснение – Я все понимаю и сама, только, не увлекайся. Любовь – любовью, а семья – семьей.
Неприятная тема на этом была исчерпана...


Уже в третий раз по маршруту Аларчин мост – Михайловский замок и обратно отправилась Вика по Садовой на своем автомобиле. Курсируя по знакомым местам, она внимательно смотрела на тротуар в поисках «голосующих». Людей с поднятой рукой – достаточно много, но ее интересовали только одинокие мужские фигуры. И то – не все…
«Стоп! По-моему, ты-то мне и нужен».
– Девушка, за три рубля не подкинете на Васильевский?
– Подвезу за так, но за все остальное придется заплатить.
Похоже, что мужчина, на вид ему можно было дать лет тридцать пять, в этот момент думал совсем о другом. Викины слова, хотя и, закрепились в памяти, но до конца осознанными не были. Постепенно, как фотография, проявлялся смысл сказанного. «Подвезу…» – мужчина, поправив галстук и бросив портфель на заднее сидение, присел на пассажирское сидение; «… за так…» – удивление; «… но за все остальное придется заплатить» – желание открыть дверцу и выйти. Но неведомая сила заставляет остаться.
– А что подразумевается под «остальным»?
– Вот это – Вика движением пальчика укоротила на пару сантиметров и без того до минимума сведенную по длине юбочку – Только учтите, я – женщина дорогая.
Пассажир колебался.
– Так едем, или нет? – не выдержала Вика.
– Едем, если получу ответы на интересующие меня вопросы.
– Задавайте.
– Куда едем?
– На Наличную улицу, в квартиру с чистой постелью и запасом алкоголя.
– Что означают слова: «женщина дорогая», как это выглядит в цифрах?
– Сто рублей, и все Ваши пожелания будут исполнены. Причем, без ограничения времени.
– И последнее: не ловушка ли это?
– А на этот вопрос ответа не будет. Нет смысла, ведь я могу и соврать.
Мужчина снова задумался.
«Думай, думай – злорадствовала про себя Вика – Понимаю, и хочется, и колется. А денег-то жалко, да, вдобавок, и страшно, оказывается»…
– Поехали – наконец-то услышала она.


Клиент остался довольным. Еще бы, коньяк, сигареты, свежая постель и полное удовлетворение. Вике это общение удовольствия не доставило, но две пятидесятирублевые бумажки в кармане халатика согревали ее.
Покидая квартиру, довольный клиент спросил:
– А повторить мы сможем?
– Хоть сейчас…
Оставшись одна, она поменяла постельное белье, прибралась и приняла душ. Затем, одевшись, вышла на улицу и села за руль. Рабочий день продолжился…
Вечером, по дороге домой, в голове вертелись самые приятные мысли: «Триста рублей – месячная зарплата большого начальника. Всего за один день. Если и дальше так пойдет!..»
Но таких удачных дней в дальнейшем практически не было. К тому же добавились непредвиденные расходы. Пришлось пользоваться Юлькиным рабочим телефоном, так как появились постоянные клиенты. От сестры Вика получала номера их телефонов, потом сама с ними связывалась и назначала встречу. Юлька очень была довольна дополнительной зарплатой и с гордостью иногда произносила:
– Я – дважды секретарь!
Профилактические походы к Римме тоже потребовали дополнительных финансов. Если к этому добавить арендную плату, пополнение бара, прачечную и тому подобное, то темпы роста доходов Вику, можно сказать, не устраивали. Богатых людей оказалось меньше ожидаемого.


Но отступать – уже нельзя.
«Надо искать выход – с волнением рассуждала Вика – Наверняка есть способ, чтобы как-то расширить круг клиентов. Неужели в большом городе так мало людей, желающих отдохнуть за деньги? Или их всех до меня прибрали к рукам? Быть не может!»
То, чем она вынуждена была заняться в результате своих размышлений, в настоящее время назвали бы изучением рынка. Оказалось, что на подобной ниве в Ленинграде есть кому пахать и без нее. Относительно свободные места были только среди привокзальных проституток. Но отдаваться, кому попало за трешку в ближайшем парадняке – не то.
От встреч с иностранцами пришлось отказаться сразу же. Очень большой риск. Во-первых – милиция, во-вторых – конкурентки. Те и другие в любой момент могут даже и физиономию попортить, не говоря уже о других неприятностях.
Попытка покрутиться вокруг вокзалов и аэропорта в поисках командировочных, чтобы их подвозить к гостиницам через свою «штаб-квартиру», тоже провалилась. Там быстро дали понять, что на каждой из этих точек имеется свой «кооператив извозчиков.
Помог случай.
Тогда не существовало понятие «лицо кавказской национальности». Почему-то любого кавказца в Ленинграде называли более кратко: «грузин». На самом деле грузины составляли явное меньшинство среди азербайджанцев и жителей Северного Кавказа. Как правило, больше всего таковых можно было встретить на городских рынках.
Однажды, именно, такой человек сел к Вике в машину с просьбой подвести. Ну, и разумеется, поехали на Наличную. Там Фазиль (так звали «пассажира») сумел показать свой южный темперамент в полном объеме. Вике даже не нужно было притворяться, она просто отдыхала.
«Не хуже Игоря» – подумала она.
Мало того, когда процесс был закончен, молодой человек помог прибраться.
Но самый большой сюрприз Вику ожидал на Андреевском рынке, куда они приехали, чтобы расстаться.
– Не уезжай. Я сейчас подойду – сказал Фазиль, выходя из машины.
Спустя несколько минут, он вернулся с большим пакетом груш и с… очередным клиентом.
Таким образом, неожиданно, Вика открыла для своей деятельности нетронутое поле. Получилось, что она облегчила поиск партнерши многим, желающим развлечься после трудового дня на рынке. До сих пор, чтобы «снять девицу» на ночь, приходилось идти в ресторан, куда попасть в вечернее время очень тяжело. Значит, плати швейцару за вход, официанту за столик, заказывай ужин. Потом, если повезет, сумеешь пригласить за свой стол ту, на которую положил глаз. Вновь расходы – надо оплатить ее заказ, да еще следить, чтобы не удрала. Далее – такси. Но здесь оказывается, что ехать-то некуда – у девушки строгие родители. А на подобный случай существует Московский вокзал. Там бабульки за двадцать рублей сдают на ночь комнату со скрипучим диваном. Хорошо еще, если нет тараканов и клопов.
Теперь же, этим искателям приключений достаточно позвонить Юльке, и «вечер отдыха» великолепно организован. Комфорт обеспечен.
Также, опять по воле случая, к рыночникам добавились студенты-иностранцы. Ими милиция интересовалась не так рьяно, как туристами или контрактниками из-за рубежа. Что касается конкуренток, то и здесь намного спокойней. Советские студентки не так агрессивны, как валютные проститутки. Правда, среди них тоже есть много желающих пригреть на груди иностранца, но при этом в душе у каждой – замужество на гражданине другой страны. Но ведь эти ребята приехали в СССР не жениться, а учиться. Они – сторонники «свободной любви», а не «цепей брака».
Следовательно, и здесь Вика оказалась кстати. Спокойно набираешь номер телефона, встречаешься с той, которая не требует никаких обещаний на будущее, а значит, не надо об этом даже думать. Получай удовольствие за свои деньги, и – все!
Дела пошли в гору, заработок вырос значительно. К возвращению мужа Вика не только сумела погасить «долги», но и сколотить приличную сумму. Деньги аккуратно закатывались в пол-литровую баночку, увозились в деревню Москву. Там в подвале домика своих предков она зарывала их в землю. Где находится Викин клад, никто не знал.


Далее все пошло по накатанной дорожке.
Муж возвращается из плавания, деятельность сразу прекращается. Вика становится образцовой домохозяйкой, любящей женой и матерью. То есть делается все, что радует сердце Монахова. Только на вопрос о втором ребенке жена отвечала всегда полным согласием, но каждый раз говорила, что, видимо, к сожалению, сейчас не получается. Юрий уходил в очередной рейс, Вика возвращалась к своим делам.
– Он и я изменяем, друг другу одновременно – под таким девизом протекало время молодой женщины.


Как-то, один из Викиных клиентов по имени Мишель, студент медицинского института, гражданин Бурунди, расплачиваясь за полученное удовольствие, вместо ста рублей положил сто долларов.
– Прости. Не успел обменять.
Вика взяла деньги, а про себя подумала: «Жмот». Она хоть и не читала газет, но иногда смотрела телевизионные передачи. Поэтому знала, что теперь доллар не равен даже девяноста копейкам, как еще год назад. А, главное, что делать с этой бумажкой? О тюрьме за валютные операции она имела представление.
Решение с сестрой посоветоваться пришло само собой, так как больше обратиться не к кому.
Увидев валюту, Юлька хитро улыбнулась:
– Я куплю ее у тебя, но сразу говорю: больше трех сотен не дам!
– (?)
– Что мало?.. Ну за четыреста продавай сама.
Вика ничего не понимала. Ведь о «черном» рынке она не знала ничего. Ей только хотелось выяснить, как за эту бумажку, не ссорясь с законом, выручить хотя бы рублей шестьдесят – семьдесят… А тут…
Она попыталась скрыть истинную причину своего удивления:
– Меня не сумма удивила. Мне не понятно, тебе-то, зачем американские деньги?
Вслед за короткой задумчивой паузой последовало:
– Хорошо. Объясню, но, чтобы ни одна живая душа об этом не знала!
– Не бойся, не узнает.
Юлькин рассказ открыл для Вики очень много нового.
Оказывается, есть люди, неограниченно скупающие американскую валюту по цене четыре рубля за доллар. Среди них и директор завода, у которого Юлька работает секретарем. Еще, будучи любовницей своего шефа, она неоднократно слышала, что эти деньги всегда будут в ходу, и, что их надо копить. Этим он и занимался. Среди поставщиков долларов была и Юлия.
– А у тебя, откуда иностранная валюта?
Ответ на этот вопрос открыл Вике новую сторону жизни сестры. Две ее знакомые валютные проститутки регулярно приносят ей доллары, и, в результате она имеет выручку в размере одного рубля с каждой единицы американской валюты.
– А ты, дорогая моя, не хочешь стать третьей?
«Разумеется, буду» – подумала Вика, а вслух задала вопрос, неожиданно возникший в ее голове:
– Послушай, а откуда у твоего начальника деньги для этого? Думаю, что и его зарплаты здесь маловато.
Юлька задумалась в очередной раз:
– Ладно, слушай. Это – другая история. К примеру, возьмем моих девочек-проституточек. Обе они числятся у нас на заводе разнорабочими, то есть их трудовые книжки – в нашем отделе кадров. Но приходят они на работу лишь два раза в месяц, чтобы расписаться в ведомости. Правда, зарплату не получают. Жалкие гроши – для них. Другое им нужно, чтобы за тунеядство не прихватывали. А знаешь, сколько таких, кому нужна фиктивная работа? Одним – для стажа, другим – для лимитной прописки, пенсионерам – для повышения пенсии… А студенты-вечерники? А детки обеспеченных родителей, не поступившие в ВУЗ? Им, кстати, через год завод предоставит направление в институт, дающее право поступать вне конкурса. Если поступают, то – заводская стипендия, за которую они будут также только расписываться. Так вот, львиная доля всех этих зарплат попадает моему шефу в карман. И вообще, я думаю, что такое везде налажено.
Вика внимательно слушала Юлькин монолог, при этом мысленно задавая себе вопрос:
«Интересно, сколько еще есть способов зарабатывать?»


Очередное, трудно сказать, какое по счету, зерно попало в ту же благоприятную почву, проросло, взошло, расцвело и дало урожай.
Теперь Виктория Монахова за свои услуги иностранцам старалась брать валюту. Выручку частично сдавала Юльке, но большую часть себе оставляла. Также потребовала от сестры, чтобы та оформила и ее на фиктивную работу.
«Не помешает» – подумала она и стала числиться копировальщицей чертежей на заводе «Редуктор» с окладом 95 рублей в месяц.
Потом состоялся длинный разговор с Мишелем.
Вика узнала, что иностранным студентам валюту меняют по официальному курсу. А это – дешевле, чем у спекулянтов более, чем в два раза. Но, чтобы сдать доллар за полтора – два рубля, приходится подвергать себя риску быть высланным из страны в течение двадцати четырех часов. Тогда – прощай образование. Но многие, в том числе и Мишель, продолжали рисковать. Видимо хорошо усвоили нашу национальную черту – «русский авось».
– Зачем тебе такие приключения? За полтора и я куплю. Только заранее сообщи сумму, которую хочешь продать – предложила Вика.
– О, как хорошо! – Мишель сильно обрадовался – А, если и мои друзья захотят?..
– Пусть хотят! Но с ними для этого я встречаться не буду. Пусть отдают тебе, а ты неси мне.
Через два дня за двадцать две стодолларовые купюры Вика честно выдала Мишелю тридцать три сторублевки…


Время движется лишь вперед. Экватор жизни пройден. Энергии еще в достатке, но работу на износ пора прекращать.
Почти каждый день от Юльки Вика получает солидный список желающих с ней встретиться. Часто, жертвуя заработком, приходится посылать сестру вместо себя. Но трюк такой проделывался только тогда, если появлялся новичок, не знавший Вику в лицо. И Юльке приходилось выступать под именем сестры.
Накопления же росли в основном за счет валютных операций. Нельзя сказать, что Вика не знала, какой меч правосудия висит над ней. Она просто до конца не осознавала его тяжесть. Ведь в случае неудачи – солидного срока не избежать. Конечно, здорово спасало то, что она имела дело только с одним человеком, у которого круг поставщиков был также не велик.
Но все равно, от всех видов деятельности постепенно накапливалась усталость. А еще, и сын подрастал. Он не знал ни в чем недостатка. Стоило лишь намекнуть матери о любом своем желании, как исполнение не заставляло себя ждать. Такую заботу Юрка заслуживал. Благодаря ему, Вика теперь уже с радостью посещала, в качестве родителя, ту самую ненавистную школу. Парень хорошо учился, занимался легкой атлетикой, много читал и, разумеется, нравился девчонкам. Матери оставалось только следить за тем, чтобы он вовремя был накормлен и выглядел опрятным. И это также требовало времени.
Глядя на себя в зеркало, Вика все чаще задумывалась над тем, что даже красивые импортные тряпки и косметика лишь чуть-чуть способны скрыть возрастные изъяны.


Однажды, в очередной раз, просматривая представленный Юлькой список потенциальных клиентов, Вика наткнулась на знакомое имя.
«Фазиль нарисовался» – подумала она и в уме прикинула, что не видела его уже года два.
Состоялась пылкая встреча, для которой Викой был освобожден целый день. Оба никуда не спешили. Они не выпускали друг друга из объятий, желая оставаться так, как можно дольше.
Когда все-таки страсти остыли, и пора было расставаться, Фазиль положил на журнальный столик две сторублевки. На это действие Вика прореагировала неожиданно:
– Я сама готова тебе заплатить…
– Честно говоря – ответил Фазиль – и мне не очень удобно давать тебе деньги. Но ты их все же возьми. Я уверен, что сегодня кроме меня у тебя никого не будет. Почему ты работаешь одна? Нужны помощницы. У тебя же все хорошо налажено.
– Ты прав, Фазиль, мне уже – тяжело. Да и скоро буду стара для таких занятий. Но, где найти помощниц?..
– Дорогая, для меня ты никогда старой не будешь. Если даже прекратишь эту работу, я тебя все равно найду. А другим что делать? Значит, кто-то обязательно должен заменить тебя. Тебе же останется только руководить.
– Так, где искать такую замену?
– Это – вторая причина, по которой мы сегодня встретились. Есть у меня две знакомых официантки из кафе «Север». Хорошие профессионалки, я сам проверял. Мечтают попасть в братство валютных проституток, но ничего не получается. Вечерами шатаются по ресторанам. Ждут, пока их снимут. Довольны до усрачки, если добудут за ночь пятнашку или четвертной. Почему бы им не поработать на тебя?..


«Почему же я сама до этого не додумалась? Да потому, что я – дура! Мне всегда нужно, чтобы кто-то подсказывал. Как и в школе когда-то. Ведь все, что у меня, как говорил Фазиль, хорошо налажено, держится на случайных подсказках и удачных стечениях обстоятельств… Пора, Викочка, поработать самой мозгами, а не торговать телом, не задумываясь о будущем. А то можно так себя износить, что хорошим людям ничего не останется».


И, уже в который раз – несколько дней напряженного обдумывания. Результат: появилась схема целого предприятия. Да, такое должно было образоваться. Именно – предприятие со своим штатом сотрудников. В нем нашлись места и для Юльки, и для Риммы.
Фазиль привел не двух, как обещал, а трех смазливых девчонок. Вика выдала каждой из них подъемные, чтобы те могли уволиться и устроиться на фиктивную работу, естественно, на заводе «Редуктор. Еще было потрачено время на поиски квартир, их обстановку. Также потребовались расходы на экипировку девиц.
Денежные запасы в деревенском тайнике поубавились.
Но, примерно месяца через три, Викина схема заработала на полную катушку. Теперь она координировала время встреч Маши, Даши и Нади с клиентами, согласно заявкам, принятым Юлькой. Римма регулярно проводила медицинский контроль. Нельзя было допускать даже малейшей возможности нарушения гигиены. За всем этим Вика сама следила неусыпно.
Она только в крайнем случае принимала непосредственное участие. Для души же всегда были под рукой Мишель, Фазиль и Игорь.
И, конечно же, все финансовые потоки Вика контролировала исключительно сама.
Доходы не заставили себя долго ждать. Причем, они почти удвоились. А главное, каждый делал свое дело, получая за это хорошую зарплату.


Как же можно объяснить, что вчерашняя двоечница Вика Петрова превратилась в преуспевающего дельца Викторию Монахову?
Прежде всего – удача. Рождение под счастливой звездой дано не всем. Но и эти счастливчики, если не будут подкреплять усиленным трудом свои природные данные, то результата не добьются.
Вот и Вике повезло. Можно сказать, что ей с небес досталась миловидная внешность. Также, волей судьбы, стечение обстоятельств подселило «водоплавающего» соседа, пожелавшего соединить с ней свою судьбу. Он же, сам того не ведая, вынудил жену задуматься о будущем. А постоянные долгие размышления об одном и том же практически всегда находят ответ для решения возникающей проблемы. Отсюда и результат.
В период всеобщего дефицита, финансового благополучия можно достигнуть, если найти для своей деятельности не занятую нишу. Сделать такое тогда был способен практически каждый, стоит лишь чуть-чуть пошевелить мозгами. Риск – минимальный. Тем более, что «предпринимательством», как бы назвали это сейчас, занималась ничтожная часть населения. Иными словами, конкуренции, присущей рыночным отношениям, почти не существовало. Требовался только решительный первый шаг. А вот сделать его мог далеко не каждый.
Вика же сделала. Многие скажут: она нашла не самый нравственный вид работы, дающей материальную независимость. Более того, даже здесь она выбрала не самое престижное занятие – клиенты-то не высший сорт. Но, зато, это поле никто до нее не занял.
И валютные махинации подвернулись неожиданно. Но и здесь Вика, следует отдать ей должное, нашла самый безопасный способ проведения операций, запрещенных законом.
Ежели разбираться до конца, то справедливости ради следует заметить, что не только измены мужа подтолкнули ее к зарабатыванию денег. Она хорошо знала многих моряков, списанных «на берег». Причины разные: состояние здоровья, чья-то кляуза, авария, политическая неблагонадежность и так далее, и тому подобное. Судьбы их самих и их семей – плачевны. Часто, когда заканчивается материальное благополучие, заканчиваются и хорошие отношения между супругами. К богатому существованию привыкнуть легко. А отвыкать?..
В совокупности все это вместе взятое привело к моменту, давшему Вике понять, что надо надеяться только на себя. Ведь в любую минуту могла закончиться безоблачная жизнь. А еще требовалось и сына кормить. Вот и пришлось молодой женщине пересмотреть свое отношение к мужу и к окружающей среде.


Ни недели, ни месяцы, а годы уже бежали незаметно. Викино «предприятие», о котором Монахов даже не догадывался, работало, ритмично развиваясь. Сын подрастал. Хорошо окончил школу и поступил в институт. Через пять лет «Бонча» выдала ему диплом с отличием, но распределение не получилось – началась «перестройка».
Государственные перемены не прошли и мимо Вики. Пришлось отправить всех «жриц любви» на «вольные хлеба». Наличие конкуренции, причем не просто жесткой, а жестокой, побудило к такому шагу. Правда, жизнь была обеспеченной, накопленные капиталы позволяли ничего не делать. Лишь пришлось здорово покрутиться во время «Павловской реформы». Но к тому времени уже были легальны доллары, и Вика, на этот раз, уже сама, догадавшись, начала в больших количествах обменивать на них рубли. Сообразить-то сообразила, а что дальше делать с валютой не знала.
Подсказала сыновья просьба:
– Мама, мне нужен компьютер.
Юрий Монахов-младший прекрасно знал, что мать слышала такое слово, но понятия не имеет, что же это означает.
– Понимаешь, сынок – начала Вика и остановилась, почувствовав в интонации нотки, присущие своей матери, никогда не повышавшей голос на дочь. Бывало достаточно двух слов: «Понимаешь, доченька…», чтобы Вика не возвращалась к своей просьбе.
«Мне так нельзя. Мама считала каждую копейку, а у меня куры денег не клюют. Для кого у меня все это, если не для родного сына?! Хватит копить!.. Пора тратить!..»
Она выдала сыну десять тысяч долларов со словами:
– Теперь, когда за валютные операции не сажают, я могу тебе признаться, что раньше здорово рисковала, откладывая на черный день. Примени их, как считаешь нужным. Может, дело свое откроешь. Не хватит, говори мне. Дам еще.
Но еще не понадобилось…


За окном такси мелькали автобусные остановки на обочине шоссе. Также мелькали в голове и мысли, главная из которых:
 «Пора ехать к маме в деревню. В Питере меня уже ничего не держит…»
Дело в том, что в 91-м, точнее 19 августа, Монахов успел попросить политического убежища, находясь в очередном рейсе в Канаде. С тех пор Вика, ориентируясь на обещание мужа, ждала для себя и сына вызова.
Вызов же пришел только на Юрку. Объяснение показалось логичным: есть хорошее место в Монреальском отделении «Microsoft», а такое упускать нельзя. К тому же, тот факт, что у сына будет работа, о которой он и не смел мечтать, для матери был определяющим. Она очень хорошо помнила все Юркины неудачи по организации собственной фирмы, разрабатывающей программное обеспечение. Он крутился, как белка в колесе, но любое начинание проваливалось. Значит, если отец сумел найти для сына возможность заниматься любимым делом, то матери можно о себе на время позабыть. Почему бы не подождать еще?
Дождалась!..
«Не знала, что Монахов – такой трус. Просить своего сына, сказать все за него?! Немыслимо…»
Воспоминания об этом не отпускали. Как наяву звучит голос Юрки, приехавшего в отпуск из Канады:
– У меня, мама, для тебя две новости. Начну с той, что касается меня. Женюсь!
– Неужели? Наконец-то! А то тебе до тридцати – рукой подать. Кто она? Рассказывай скорее.
– Мы вместе работаем над одной темой. Как и я, она трудится по контракту. Только не из России, а из Франции. Зовут – Ирен. Сразу говорю, что ни она и ни я гражданства менять не собираемся. А главное – свадьба через две недели, и я прибыл за тобой.
– А невесту в Канаде оставил? Мог бы ее привести познакомиться.
– Будет время познакомиться, мама. Сейчас она на родине в Марселе. Наверное, ее родители, как и ты, спрашивают: почему приехала без жениха?
– Понятно. Ну, если ты приехал за мной, то догадываюсь, что вторая новость со мной и связана. Отец вызов прислал?
Юра опустил глаза. Его рассказ явился для Вики ушатом холодной воды на сорокаградусном морозе.
Оказывается, Монахова приютила темнокожая канадка. Уже третий год он проживает в ее доме и за ее счет. Это она помогла Юрию-младшему устроиться на работу и первое время материально его поддерживала. А совсем недавно на свет появился маленький мулат. Поэтому, срочно требуется ликвидация первого брака для вступления во второй…
Эти воспоминания по дороге из аэропорта не давали покоя. События последних недель, как никогда, подействовали на Вику. Встреча с мужем, теперь уже бывшим, прошла относительно спокойно. Он чуть ли не на коленях просил у нее прощения. И Вика, сначала собиравшаяся взять себя в руки и весело уколоть его тем, что и сама – не ангел, передумала:
«Я, дурочка, хотела отомстить ему, рассказав, что знала о всех его похождениях и в ответ регулярно ему изменяла. Нет, лучше будет, если он ничего не узнает. Для него тяжелее думать, что я – чистенькая. Вот пусть этим и мучается. Представляю, что он обо мне рассказывал своей бабе. Во, как она передо мной стелется! Жаль, не понимаю, о чем лопочет».
А процесс бракосочетания сына совсем не понравился. Фуршет в саду с передвигающимися от столика к столику незнакомыми людьми. В воздухе – англо-французская речь. Как это не похоже на русские свадьбы…
Единственное светлое пятно – прощальные слова сына:
– Минимум раз в год я буду навещать тебя, мамочка…


«Вот и моя любимая деревенька. Давно я здесь не была. Как же все изменилось?! Нет и пяти жилых домов…»
Вика ожидала, что увидит разруху. Но не думала, что до такой степени может все придти в упадок.
– Мама, как ты можешь так существовать?..
– Как это так, доченька?
– Подожди. Не перебивай. Я понимаю, что очень перед тобой виновата. Совсем забыла про тебя. Оправдываться не буду. Хочу все исправить.
– Да ничего исправлять не надо. Все в порядке.
С тех пор, как сын поступил в институт, Вика практически не навещала мать. Несколько краткосрочных визитов, целью которых был ее тайник – не в счет. Разумеется, материально она помогала, деньги посылала регулярно. Только сейчас ей стало не по себе оттого, что ни разу не поинтересовалась маминым здоровьем. А не мешало.
«Как она постарела. Как стала похожа на мою бабушку, просто одно лицо. Какая же я – скотина! Может ей и жить-то осталось всего ничего… Теперь пойдет все по-другому. Я для тебя, мамочка, сделаю даже невозможное. Будем теперь жить вместе. Я все здесь переделаю» – клялась про себя Вика.
Мать с дочерью проговорили до поздней ночи. Вика рассказала все о своих проблемах. Поведала и том, чем занималась последние двадцать с лишним лет. Клавдия Васильевна слушала, не перебивая. Только изредка глубоко вздыхала, смахивая слезу.
– Мама, почему ты молчишь? Прокляни меня!
– Доченька, мне не в чем тебя упрекнуть. Ты – давно уже не ребенок. Теперь уже не вернуть того, что прошло. Надо думать о том, как дальше жить.
– За этим я и приехала. Лето проведем здесь вместе, а на зиму поедем в Питер. А за лето проведем капитальную перестройку… Знакомое слово?.. Завтра же приглашу дизайнера. Есть у меня один знакомый.
– Зачем, доченька?
– Надо, мамочка, надо!..


Работа закипела.
Вокруг участка появился металлический забор. Всю живность, включая корову, Вика безвозмездно раздала соседям. Скотный двор, прилегающий вплотную к дому, был снесен. Благодаря этому, в помещении исчез специфический запах.
Первоначальное желание построить новый дом на месте старого Вика отбросила. Жалко стало русскую печь, в которой она когда-то очень любила готовить. Родилась мысль переделать дом в летнюю кухню-столовую. А так как, участок был большой, то для нового дома нашлось другое место. Также было решено оставить и баню, рядом с которой появился водоем. Бассейн – в будущем.
Для водопровода была пробурена скважина. С канализацией также проблемы не возникли. А вот от газа пришлось отказаться – тянуть неоткуда. В связи с этим пришлось потратить много сил и времени на согласование вопроса об электричестве. На нем заработало все: и отопление, и горячая вода, и бытовые приборы.
Вика работала с раннего утра до позднего вечера. Она будила и кормила рабочих. Затем, если было нужно, садилась в машину и ехала приобретать материалы. Очень часто приходилось делать это во Пскове, а то и в Петербурге. Если же она ни куда не выезжала, то кроме контроля нередко брала в руки лопату или другой инструмент и вкалывала с другими наравне. Тем самым заслужила большое уважение наемных работников.
В конце октября все было закончено, включая и ландшафт.
– Это же не похоже на деревенский дом. Какая-то городская квартира – постоянно повторяла Клавдия Викентьевна.
– А тебе еще не надоели удобства во дворе? – парировала Вика.
Чувство исполненного долга завладело ею.
«Давно надо было это сделать. А я, дура, солила деньги. Для какой цели? Совсем забыла про мать. А она, бедная, на старости лет огород вскапывала, за скотиной ухаживала, не обращая внимания на болезни. Теперь все, никаких работ по дому. Пусть отдыхает – заслужила».


– Мама, завтра едем в Питер. Юрочка приезжает.
– Как хорошо! Давно внука не видела.
– Два-три дня поживем в городе, а потом вместе с ним приедем сюда. Пусть подышит свежим воздухом. А, главное, увидит, что ты живешь не хуже него. Скоро все так будут жить и в России…
Встреча прошла очень тепло. Юра растрогал до слез и мать, и бабушку не столько подарками, как знаками внимания. Обе женщины не могли налюбоваться им. Каждый прием пищи празднично оформлялся. На Юркиной тарелке гора вкусностей не иссякала.
– Вы из меня обжору сделаете – жаловался он.
– Ешь, в твоей Канаде такого не попробуешь – звучало в ответ.


– Вот, почти приехали. Остался последний поворот, и ты увидишь…
Слова застряли у Вики на губах. То, что предстало перед глазами, полностью лишило дара речи. Струйки дыма поднимались из-за металлического забора. С него только краска облезла. Когда открыли ворота, то перед взорами возникло только пепелище.
Подошло несколько соседей. Люди сочувствовали. Но до Викиных ушей случайно долетел и злорадный шепот:
– Подожгли буржуев.
«Все ясно – подумала она – Зависть в наших людях будет жить вечно…»
– Как теперь быть, доченька – прервала размышления дочери Клавдия Викентьевна. Слезы ручьями текли у нее по щекам.
– Прекрати плакать, мама! – резко почти прокричала Вика.
– Как не плакать? Мы даже не успели застраховаться…
– Ничего смертельного – Вика вся внутри кипела, поэтому голос хотя и дрожал, но был громким – Ликуйте, поджигатели! Больше завидовать нечему. Я-то, дуреха, думала, что построю у себя и, как смогу, помогу другим. Хотела, чтобы деревня Москва стала цивилизованной. Хрен вам теперь, живите свиньями!.. Поехали отсюда – последние слова были адресованы матери и сыну.
Молчавший до сих пор Юра робко произнес:
– Мама, а ты в полицию… То есть я хотел сказать, в милицию…
– Здесь тебе – не Канада! Дай Бог, если окажется на месте пьяный участковый.
Перебив сына такими словами, Вика про себя добавила:
«Да пропади все пропадом. Все равно, заново строить не буду. Сожгут снова. Зачем лишняя нервотрепка? Не буду писать никаких заявлений и жалоб».


1996-ой, вторая суббота октября.
Во двор дома, где жила Красавина, заехал белый «Volkswagen». Со стороны водительского места вышел молодой человек и, быстро обогнув автомобиль, распахнул дверцу с противоположной стороны.
– Спасибо, сынок. Помоги мне донести сумку до лифта – сказала женщина, выходя из машины.
– Мама, сумка тяжелая. Давай, до конца донесу.
– Ни к чему, сынок. Наверху я справлюсь и сама. Жди моего звонка, чтобы домой отвести. Не скучай.
– До вечера, мама.
Поднявшись на пятый этаж, Вика вспомнила, как двадцать пять лет назад с такой же тяжелой сумкой она проделывала точно такой же путь. Только сейчас она везла простые продукты. Лишь некоторые из них в прошлые годы в советских магазинах были дефицитными. Сейчас же все это можно купить где угодно и без очередей.
Как только она получила пригласительную открытку, первая мысль – не ходить. Вторая – удивить всех. Но не так, как хотела тогда. Вспомнился Кингисепп, где ее носили на руках за вкусные обеды, приготовленные буквально из ничего. Почему бы не повторить тот звездный час?!
Но, главное все-таки – не удивить, а увидеть одноклассников.
Тридцать лет назад, во время выпускного бала, она была рада, когда потерялась на улицах Ленинграда. В тот момент чувство долгожданного освобождения от всего школьного восторженно ликовало в ней. Даже думать не хотелось о встрече с чем-либо напоминающем об учебе. Правда, воспоминания о некоторых одноклассниках иногда посещали ее. Но эти мысли быстро изгонялись. Лишь для Худышки делались небольшие исключения.
«Почему же, окончив школу, я была уверена, что никогда не захочу никого из них видеть? И, что изменилось сейчас? Видимо, появилось желание окунуться в юность. А зачем? Даже самое лучшее тех лет, как мне тогда казалось, сейчас хочется забыть. А может, все-таки зря я игнорировала ежегодные встречи? Ладно, сейчас и узнаю» – Вика уверенно нажала на кнопку звонка…